Текст книги "Совсем новые сказки"

Автор книги: Елена Озерецкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Четыре песчинки

ПРОЛОГ

У большого синего моря жили четыре сестры-песчинки – Си, Ди, Ми и Ли. Это очень коротенькие имена, но ведь и сами песчинки были совсем маленькими. Днём они грелись на солнышке, умывались солёными брызгами волн и болтали с кусочками янтаря, которые выносил на берег прилив. По ночам они смотрели, как луна развёртывает на воде серебряную дорожку, а маяк указывает двумя длинными светлыми пальцами, куда надо идти. У маяка не было мамы, поэтому он не знал, что пальцами указывать некрасиво…

Но песчинкам никуда идти не хотелось. Им и дома было хорошо. Только с ветром они соглашались протанцевать вальс – и тогда перелетали с места на место.

– Так будет всегда! – говорили они.

– Нет! – сказал им Маяк. – Всегда ничего не бывает. Всё меняется. Я сверху вижу много такого, о чём вы даже и не слышали.

– Ха-ха-ха! – засмеялись Си, Ди, Ми и Ли. – Мы видели гораздо больше, чем ты. Ведь тебя поставили только пятьдесят лет тому назад, когда буря сломала старую деревянную башню с керосиновой лампой. А мы живём уже много тысячелетий!

– Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, – проворчал Маяк. Он был очень обидчивым и сейчас же отвернулся в другую сторону, хотя и не имел права так поступать. Ведь по морю шли корабли, и капитаны смотрели в большие чёрные бинокли, чтобы узнать по лучам Маяка, где находится берег.

А на другой день оказалось, что Маяк сказал правду. Пришли тяжёлые самосвалы и острыми чёрными ковшами стали забирать песок. Раз, два – в кузов! Раз, два – в кузов!

– Не трогай нас! Мы не хотим «никуда ехать! – плакали песчинки. Но никто их не слушал.

– Прощайте, сёстры! – закричала Си.

– Прощайте, прощайте! – отвечали Ди, Ми и Ли. Моторы сердито зарычали и навсегда увезли сестёр от родного берега.

– Я же говорил, что всё меняется, – вздохнул Маяк, – а мне всё-таки жалко песчинок, хоть мы и поссорились вчера. Ведь мы пятьдесят лет прожили вместе.

СИ

В кузове было очень тесно и неудобно. Си не могла пошевельнуться, потому что на ней лежал толстый слой знакомых и незнакомых песчинок.

– Куда вы? Куда вы? – посвистывал ветер, который гнался за машиной, чтобы узнать, что будет с сёстрами.

– На кирпичный завод! На кирпичный завод! – тарахтели в ответ колёса.

– Ай-ай-ай! – свистнул в последний раз ветер и улетел обратно к морю – танцевать с другими песчинками. А самосвал въехал в большие ворота, встряхнулся, вывалил песок и ушёл к Бензоколонке, которая пригласила его обедать.

– Ох, ох, ох! – вздыхала перепуганная Си. И действительно, можно было охнуть, потому что большая машина схватила песчинки, всыпала в громадный чан с глиной и начала мешать.

– Пуф, пуф! – приговаривала машина. Она давила и мяла, переворачивала, поливала тёплой водой и опять давила, пока песчинки вместе с глиной не превратились в мягкое-мягкое тесто.

– Давай его сюда! – крикнула другая машина. Она ухватила готовое тесто и вылепила из него длинный брус. Третья машина сделала в этом брусе дырочки, четвёртая разрезала его на кусочки – и получились хорошенькие кирпичики, похожие на пористый шоколад.

Си ужасно устала от всей этой возни, но кирпичики поехали еще и в печку. Фу ты, как там было жарко! Солнце на берегу никогда так не грело!

– У меня испортится цвет лица! – подумала Си. И действительно, она стала совсем красная, краснее, чем солнце на закате.

А когда кирпичи отдохнули, их отвезли в город, чтобы выстроить из них большой, красивый дом на берегу реки.

ДИ

Ди была самая храбрая из четырёх сестёр. Она не очень испугалась, когда её увезли.

– Теперь я увижу, что делается на свете, – подумала она, – может быть, это совсем не плохо!

Но, так как из машины ничего не было видно, Ди решила отдохнуть. Она так крепко заснула, что проснулась только тогда, когда песок начали сыпать в Бетономешалку.

– Это что ещё за штука? – сказала Ди.

– Вот я покажу тебе штуку! – рассердилась Бетономешалка.

Она схватила Ди, бросила её в чан вместе с другими песчинками, цементом и гравием, полила их водой и начала мешать.

– Перестань! – закричала Ди. – У меня закружится голова!

Но Бетономешалка только чавкала: чав, чав!

„Какая невоспитанная машина! – подумала Ди. – У нас на берегу никто никогда не чавкал!“

А Бетономешалка всё мешала, поливала водой, опять мешала и чавкала всё громче и громче.

– Фу, даже жарко стало, – сказала Ди и выпила глоток воды. Но вода оказалась совсем невкусной. В ней не было ни капельки соли. А ведь Ди всегда пила только солёную морскую воду.

– Ну и ну! – вздохнула песчинка. – Даже напиться нельзя! Что же из всего этого выйдет?

И скоро оказалось, что вышел из этого бетон.

Хотя Бетономешалка не умела быть вежливой, но работала хорошо. Она знала, что бетон нужен для строительства моста, и очень старалась сделать его получше.

Когда всё было готово, бетон отвезли на стройку, и Ди оказалась высоко-высоко над рекой. Далеко внизу быстро бежала бурная зелёная вода, на берегах дымили трубы заводов, гудели автомобили и звенели трамваи. А у самой реки каменщики достраивали большой, красивый дом..

МИ

Ми и Ли попали в одну машину и очень этому радовались. Вдвоём всё-таки не так страшно.

– Как ты думаешь, сестрёнка, куда нас везут? – спросила Ли.

– Не знаю, – ответила Ми, – будем надеяться, что с нами ничего не случится.

Но с ними случилось такое, чего не смог бы предсказать даже Маяк, хотя он очень далеко видел.

Сначала песок очистили. Выбросили прочь маленькие камешки, кусочки янтаря, крошки твёрдого дерева, принесённые морем из дальних стран, и ещё разные мелочи, которые были не нужны. Потом его сушили, мельчили в дробилках, просевали. Ми и Ли ужасно устали.

– Я больше не могу! – сказала Ми. – Мы так похудели, что даже просвечиваем!

– Да, – ответила Ли, – но теперь, наверное, самое трудное уже позади!

Но самое трудное только ещё начиналось. Песчинки не знали, что из них решили варить стекло. А чтобы стекло сварилось как следует, нужна такая жара, какой даже никто не может себе представить – 1500 градусов! Вот в какую жарищу попали Ми, Ли и все остальные песчинки. Неудивительно, что они скоро превратились в густую, вязкую кашу, вроде тянучки. Каша пыхтела, вздыхала, из неё летели пузырьки, а её всё варили да варили, пока даже и пузырьков не стало. Очень это было неприятно! Ми и Ли так измучились, что уже ничего не чувствовали, хотя кашу ещё несколько раз нагревали и охлаждали, чтобы стекло получилось прочное. Сёстры не заметили даже, как их разлучили. Ли ещё остывала, а Ми уже утащили куда-то. И, когда Ми пришла в себя, оказалось, что она попала в какую-то машину. У машины было много-много маленьких формочек. Стеклянная каша вливалась в эти формочки, машина делала хлоп-хлоп, и Ми оглянуться не успела, как превратилась в частичку красивого прозрачного стакана.

Стаканы все были совершенно одинаковые и плыли друг за другом по длинной ленте, которая куда-то ехала.

– Ох, сколько нас! – сказала Ми.

– Две тысячи в час! Две тысячи в час! – зазвенели все остальные стаканы.

– Это что ещё за стихи? – прикрикнула на них машина. – Живо отправляйтесь в ящики и освободите место для следующих!

И Ми вместе со всеми поехала в магазин…

ЛИ

Ли сидела на запаянном конце длинной стеклянной трубки и оглядывалась кругом, чтобы найти Ми. Но Ми нигде не было видно.

„Теперь я осталась совсем одна, – подумала Ли, – и к тому же ужасно подурнела. Ведь я была блестящая, жёлтая, как солнышко, а стала какая-то бесцветная…“

И вдруг хорошенькая девушка в белом халате поднесла трубку к ярко пылающей газовой горелке.

– Ох, опять жара! Мы плавимся, плавимся! – закричали все песчинки. А девушка вложила расплавленный конец трубки в форму, дунула с другого конца – и получился шар. Он был прозрачный, чуть зеленоватый и совсем некрасивый. Ли очень расстроилась.

– Столько мучений мы вытерпели, а стали такой безобразной штукой! – сказала она.

Но шар покрыли зеркальной плёнкой, окунули в бак с краской. А когда шар высох и отдохнул, его отнесли в разрисовочное отделение. Это было очень интересное место. За столами сидели художницы, и перед каждой лежали самые разные кисточки – большие и маленькие, толстые и тонкие, длинные и короткие. В белых фарфоровых мисочках переливались разноцветные краски, а кругом висели пёстрые, блестящие ёлочные игрушки. Зайцы грызли красную морковку, золотой дождь топорщился от гордости, серебряные сосульки выглядели совсем как настоящие, а груши и яблоки так и просились в рот.

Художница взяла шар, в котором сидела Ли, и повертела его перед собой.

– Ну, как мы тебя нарядим? – спросила она.

– Ах, пожалуйста, покрасивее, – ответила Ли. Люди не могут, конечно, услышать, что говорят песчинки, но могут об этом догадываться. Художница догадалась потому, что ей и самой хотелось сделать шар очень красивым. Она взяла кисточку и разрисовала хрупкие, блестящие стенки необыкновенной краской, которая умеет светиться в темноте.

– Какой красавец! Как он переливается, – зашептали все остальные игрушки, – он красивее нас всех!

И это была правда. Новый шар сиял, переливался разноцветными блёстками, и в нём, как в зеркале, отражалась вся комната, и художницы, и кисточки, и игрушки.

– Я похожа теперь на каплю росы рано утром, когда восходит солнце! – радостно закричала Ли. И сразу забыла все мучения, которые ей пришлось перенести. За такую красоту стоило пострадать!

– Скоро Новый год, – сказала художница своим подругам, – так пусть же этот прекрасный шар попадёт на ёлку к самым хорошим Детям!

В большом красивом доме на берегу реки праздновали сразу новоселье и Новый год. Ёлка сияла огнями, и дед Мороз старался спрятаться поглубже в ветвях, подальше от разноцветных свечей, потому что ему было жарко в шубе. Снегурочка обмахивалась маленькой веткой, которую она незаметно отломила, а зайцы плясали на ниточках, думая, что наступило лето.

– В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла! – пели дети и танцевали вокруг ёлки. А взрослые сидели за столом, ужинали и поздравляли друг друга с новосельем. И всем было весело.

– Хрр-хрр, – захрипели большие старые часы, – хрр-хрр… сейчас мы пробьём полночь!

И действительно они пробили ровно двенадцать раз, не больше и не меньше, так как были очень аккуратны.

– С Новым годом! С новым счастьем! – заговорили все.

И высокие хрустальные бокалы весело ответили:

– Динь, динь.

– А теперь детям пора спать, – сказала мама, и дети сразу послушались. Хорошие дети всегда слушаются сразу.

На ёлке погасили свечи, гости ушли домой, и комната опустела. На столе остался только забытый стакан с чаем. А в стакане сидела Ми.

– Что это так блестит на ёлке? – спросила она у Ложки.

– Это светящийся шар, – ответила Ложка и отпихнула лимон, который мешал ей сесть поудобнее, – тот самый, про который говорили, что он красивее всех.

Шар сиял разноцветными огнями так, что даже освещал кончик ветки и край белого платья Снегурочки. И вдруг шар заговорил.

– Сестрица, Ми! Здравствуй, сестрица Ми! – закричал он и засмеялся от радости. Ми так подпрыгнула, что немножко чаю вылилось на скатерть.

– Веди себя прилично, – рассердилась Ложка, – ведь завтра подумают, что это я посадила пятно!

Но Ми было не до приличий.

– Ты ли это, сестрица Ли? Как я рада тебя видеть!

– Здравствуйте, сёстры! – сказал глуховатый голос. – Я тоже здесь!

– Си! Где ты, Си? – закричали Ми и Ли.

– Я здесь, в кирпиче, под обоями и под штукатуркой. Поэтому меня так плохо слышно!

– Как хорошо! Как хорошо! – радовалисн песчинки. – И как жаль, что с нами нет Ди!

– А вы посмотрите в окно, малютки! – сказал дед Мороз и отдёрнул занавеску. Высоко над замёрзшей рекой сверкал огнями новый мост. Звенели трамваи, проносились автомобили, спешили домой запоздалые пешеходы. И вдруг один фонарь на мосту часто-часто замигал по азбуке Морзе, той самой, которой передают телеграммы: чёрточка – точка, чёрточка – точка…

– Здравствуйте, мои дорогие сестрички! Это я, Ди! Я здесь, в бетоне под фонарём, и попросила его помигать вам от меня!

– С новым счастьем, песчинки! – сказал дед Мороз. – Вы действительно очень счастливые. Раньше вы лежали без толку на морском берегу, а теперь каждая из вас приносит пользу людям.

И три песчинки радостно ответили:

– С новым счастьем!

А фонарь на мосту просигналил эти же слова от имени Ди…»

Томатный бригадир

Миша поправил последнюю лунку, посмотрел на свою грядку и сказал:

– Теперь растите хорошенько!

Но томаты ничего не ответили. У них ещё кружилась голова после пересадки, хотя Миша привязал каждый кустик к палочке. Всё здесь было не так, как в парнике, где они выросли. Там, под стеклянной крышей, они сидели близко-близко друг к другу и ничего вокруг не видели. А теперь каждому дали отдельную лунку, ветер шевелил молодые листочки, и бутончики цветов совсем перепугались. Они ведь не знали, что мир такой большой.

Наступила ночь. В темноте ничего не было видно, ветер улетел куда-то по своим делам, и усталые кустики заснули.

Утром первыми проснулись корни. Они потянулись, пошевелили тонкими кончиками. Земля была мягкая и влажная, потому что Миша очень хорошо полил грядку.

– Да здесь не так уж плохо! – сказали корешки и послали по стебельку телеграмму наверх, чтобы узнать, как себя чувствуют цветы и листья.

– Ничего, – ответили листья, – светит солнышко, и вообще жить можно!

А цветы всё капризничали, хотя их ещё и цветами-го нельзя было назвать, такие они были маленькие.

– Нет, нет! – заявили они. – Нам здесь не нравится. Мы, наверное, даже не распустимся, а так и увянем!

Но они не увяли. Стояли тёплые летние дни, всё росло и зеленело. Росли и томаты. Они росли так быстро, что Мише пришлось вскоре привязать их во второй раз, повыше, чтобы, не покривились стебли. От тёмно-зелёного, крепкого ствола отходили всё новые ветки, а бутончики становились крупнее с каждым днём.

– Вам, однако, пора цвести! – сказал Миша и подлил в каждую лунку понемножку вкусного напитка из воды, навозной жижи и белого порошка. Через несколько дней бутончики на самой верхней ветке потянулись, повели плечиками и превратились в цветы.

– Какие у нас красивые жёлтые платья! – закричали они. – Как хорошо теперь танцевать! Играй вальс, ветер!

И ветер заиграл. Целыми днями цветы танцевали, ночью крепко спали и совсем забыли, что им надо работать, чтобы завязались плоды.

– Эй, вы! – сказали корни. – Так нельзя!

– Вот ещё! – ответили цветы. – Вы в земле, вы и работайте!

И скоро они облетели. Ничего после них не осталось, и никто о них не вспомнил. Распустились новые цветы и тоже начали танцевать.

Миша рассердился:

– Это никуда не годится, – подумал он и пожаловался Учителю, потому что участок был пришкольный и ребята соревновались, чья грядка будет лучше.

– Пойди к Томатному Бригадиру, – посоветовал Учитель, – он живёт в белом шкафу, на второй полке, за бутылкой с чернилами.

Миша открыл шкаф и увидел коробку, на которой было написано длинное-предлинное слово.

– Трихлорфенолксиуксусная кислота… – начал было читать Миша, – ну и ну! Сразу видно, что имя волшебное! А, вот на другой стороне написано просто ТУ! Совсем как самолёт!

– Здравствуй, ТУ, – вежливо сказал Миша и высыпал порошок из одной баночки в литровую банку с водой.

Цветы на грядке всё танцевали и смеялись над Мишей.

– Не будем работать, не будем работать, нам и так хорошо! – пели они.

– Вот я вам сейчас покажу! – закричал Томатный Бригадир. Он забрался в пульверизатор и стал опрыскивать жёлтые платьица.

– Ай-ай-ай! – запищали лентяйки. Им сразу расхотелось танцевать. Ведь вода-то была волшебная, в ней сидел сам Томатный Бригадир.

– Теперь поняли, что к чему? – строго спросил он.

– Поняли, – ответили цветы и, нечего делать, принялись за работу.

Когда лепестки облетели, на месте каждого цветка остался маленький, хорошенький помидорчик красивого зелёного цвета. Помидорчики росли и толстели. А Бригадир продолжал им помогать. Он помогал так хорошо, что помидорчики выросли на две недели раньше срока и от гордости начали краснеть.

– Вот так-то! – сказал Томатный Бригадир. – А вы не хотели работать!

Осенью на Мишиной грядке оказалось так много помидоров и они были такие крупные и сладкие, что Миша занял первое место в соревновании.

– Спасибо тебе, ТУ, – поблагодарил он. А все остальные ребята закричали, что на будущий год и они тоже пойдут к доброму Томатному Бригадиру.

Безработный шелкопряд

На Кавказе, у Чёрного моря, в жаркой-прежаркой Колхиде, росли тутовые деревья и сладкие чёрные ягоды падали на горячую землю. Деревьев было много – ведь их листьями кормят гусениц бабочки Тутового Шелкопряда, чтобы они делали шёлковые нитки. А на самом большом из деревьев сидел сам Тутовый Шелкопряд и морщился от солнца.

– Не нравишься ты мне, – сказал ему воробей, который присел отдохнуть, – толстый, неуклюжий, летать почти не можешь. Только и умеешь откладывать яйца, точно курица.

– А шёлк? – ухмыльнулся Шелкопряд и зевнул.

– Твой шёлк скоро никому не будет нужен.

– Ну да, – ещё шире заулыбался Шелкопряд, – просто ты завидуешь!

– Чему?

– Как чему? За мной ухаживают, меня кормят, для моих гусениц каждый день рвут самые свежие листья. Мой шёлк нужен всем. Девушки шьют из него платья, доктора зашивают раны, для монтёров делают изоляцию, а для лётчиков – парашюты…

Но тут воробей улетел, потому что в сад вбежали три девушки в красивых разноцветных платьях.

– Вот и мой шёлк! – гордо сказал Шелкопряд.

– Ничего подобного! – хором ответили Платья. – Мы тебя совсем не знаем!

– А из чего же вы?

– Из капрона.

– Из ка-а-прона? – протянул Шелкопряд. – Это что же, какая-нибудь новая бабочка?

– Никаких бабочек мы не видели. Нас сделали люди.

– Как это?

– Перестань приставать! – вздохнуло. Голубое Платье. – Всё равно мы не успеем рассказать. История эта длинная, а девушки сейчас уйдут!

– Очень жарко сегодня, – сказала одна из девушек, – давайте посидим под этим деревом.

И они уселись на скамейку.

– Ну, теперь ты можешь рассказывать! – обрадовался Шелкопряд.

– Ладно, слушай. Нитки моей ткани сделаны из каменноугольной смолы.

– Вот даёт! – засмеялся Шелкопряд.

– Если ты будешь говорить глупые слова, толстый невежа, я ничего не расскажу! – рассердилось Голубое Платье.

– А что здесь особенного?

– Так говорить очень некрасиво!

– Ну, хорошо, больше не буду, рассказывай!

– Так вот, в каменноугольной смоле есть особое вещество, из него сделали кашу, подогрели её в большом чане и пропустили через мелкое решето, чтобы через каждую дырочку вылезли тонкие-пре-тонкие ниточки. Из ниточек соткали материю, выкрасили её и сшили платье.

– А зачем такая канитель? Мои гусеницы уже три тысячи лет делают тонкие ниточки.

– Это с твоими гусеницами канитель. Целый месяц их надо кормить по десять раз в сутки. И сколько ещё потом возни, прежде чем получатся нитки. А нитки-то совсем не такие хорошие, как наши. Ведь капрон прочнее шёлка. Между прочим, у меня недавно родился новый братец, его назвали Энантом. Так он хвастается, будто он ещё прочнее, чем я. Но это, конечно, пустяки!

– Нет, и здесь жарко! – закричали девушки и убежали к морю купаться. Платья только и успели прошелестеть: «До свиданья!»

– Вот так история! – подумал Шелкопряд. – Если всё это правда, у меня могут быть неприятности!

Но особенно долго раздумывать он не стал. Пора было класть яйца – ведь больше он ничего не умел. Не так-то просто снести девятьсот штук яиц. И Шелкопряд вспомнил воробья. Курица! Ни одна курица за это не возьмётся! А на другой день девушки пришли опять. Но платья в этот раз были какие-то грустные.

– Что с вами? – спросил Шелкопряд, который отдыхал после возни с яйцами.

– Ах, мы очень огорчены, – ответило Голубое Платье, – сегодня рыбаки устроили соревнование капроновых сетей с энантовыми, и команда капрона проиграла.

– Как же они соревновались?

– Сперва им велели полежать на солнце, потом сунули в печку, где было сто пятьдесят градусов жары, а после этого – в воду.

– Ну и что?

– А то, что Капрон очень сильно ослабел, а Энант только немножко устал. И воды он впитал в себя в полтора раза меньше, чем Капрон. А когда в капроновую сеть попала большущая рыба, сеть не выдержала и лопнула. Энант же сразу подхватил эту рыбу, и, как она ни рвалась, ничего у неё не вышло. Теперь сети будут делать только из Энанта.

И Голубое Платье грустно опустило все свои оборочки. Загрустил и Шелкопряд. Он отлично знал, что для таких соревнований его шёлк совсем не годится. От солнца шёлк пожелтеет, в печке сгорит, в воде намокнет, а удержать большущую рыбу, конечно, не сможет.

– Сегодня я умру, – сказал Шелкопряд, – ведь мы живём только два дня. Надо поскорее рассказать всё это гусеницам!

И он отправился в сарай.

Там, на подвесных койках в три яруса, как матросы в кубрике, жили белые, толстые гусеницы. У каждой было целых две пары челюстей, потому что таким обжорам одной бы не хватило, ведь им нужно было сделать хороший запас на то время, когда они обмотаются коконом из шёлковых ниточек и улягутся спать. Они ели тутовые листья днём и вечером, ночью и утром, и ели так жадно, что листья шуршали, и Шелкопряду пришлось говорить очень громко.

– Слушайте меня, дети! – сказал он, и гусеницы подняли головы с кусками листьев во рту.

– Для нас приходят плохие времена, – продолжал Шелкопряд, – люди стали делать искусственные нити лучше и дешевле наших. Может быть, вы все станете безработными. Поэтому вам надо научиться опять, как три тысячи лет назад, летать и самим искать себе еду!

И он пошёл умирать, но нисколько этим не огорчился, потому что очень устал от кладки яиц и от переживаний. А гусеницы переглянулись и пошевелили челюстями.

– Старик выжил из ума! – засмеялись они и опять принялись за еду.

Они не поверили Шелкопряду. Но ведь сперва и Шелкопряд не верил Капрону, Капрон не верил Энанту, и Энант не поверит, когда появится новое волокно, ещё лучше и прочнее, чем он. А это обязательно случится. Так уж полагается на свете, потому что всё идет вперёд, кроме раков и лентяев.