Текст книги "Гиль-гуль"
Автор книги: Елена Некрасова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
_____
Никогда не снилось ей столько кошмарных снов, как за эти последние сутки… Сян-цзэ не может вспомнить, что ей привиделось на этот раз, да и не хочет… память уже отказывается вспоминать. Просто гадкое месиво… и театр тоже был… Под одеялом, под пледом, ее сморило… и все ее планы тоже… Рассвело… Да нет, уже позднее утро, половина девятого… и никто ее не разбудил, значит, он не пришел… а вдруг что-нибудь выяснилось? Если только плохое… Ноют кости, и грудь… и в боку колет. Сяо Юй говорил, что взволнованная душа во время сна беззащитна, может попасть в переделку… например, быть избита злыми сущностями… от этого можно и умереть. Похоже, ее душу поймала компания злых духов и долго пинала ногами… Ой-е-ей… как рука затекла, как ломит поясницу… она сползает с постели, прямо как старушка, потихоньку… какое страшное отупение и апатия… хоть снова ложись. Сегодня понедельник, все уже на работе, естественно… а ей теперь не надо. Вода… желтоватая… зато холодная… а то глаза совсем не открываются… как опухло лицо. Ну надо же… висит совершенно седая прядь. Вчера на собрании она чувствовала, как наливался кровью шрам на виске, как он пульсировал… а теперь шрам стал белым и дряблым, и от него расползлись во все стороны морщины, которых не было… неприятная картина. Это даже не назовешь усталостью. Постарела за одну ночь… так бывает? Кожа над веками потеряла тонус… сползла на глаза вместе с бровями… правая сторона особенно, ну да… асимметрия – признак старости… а под глазами синюшные мешочки… хоть не выходи. Цю-жун, осеннее лицо… налицо. Вот старик обрадуется… Скажет, что наконец-то я стала похожа на человека, а не на цзи из чайного домика… Ненавижу. Но все-таки надо это сделать, как ни противно… зайти к кому-то, узнать… к жене Шувалова? Переводчики уже ушли, да и кто им будет докладывать…
Она быстро переоделась в синие брюки и куртку, собрала волосы на затылке и натянула поверх свою старую кепку. Кепка линялая, выгоревшая, но чем неприметней, тем лучше…
Скоро закроют столовую, можно было бы чай, а то во рту пересохло… ага, в графине осталось немного воды, полстакана, но от жажды спасет… к черту столовую.
Она прошла по коридору, заглянула на кухню… в надежде, что кто-нибудь встретится сам собой… нет, не повезло. Осторожно постучала к Шуваловым… не открывают. Тихо, все на работе… как будто ничего не произошло, ну подумаешь – пропал главный инженер, жаль, конечно… но Шувалов заменит. О, новая стенгазета… а в ней вырезка из мартовского номера «Женьминь жибао» со статьей и двумя фотографиями: на одной мост, на другой все ведущие инженеры и Сян Ли-сань в центре… на фоне сварочных работ. Она представила, как через пару дней повесят очередную дацзыбао[43]43
Стенная газета, весьма распространенная в коммунистическом Китае форма агитационного народного творчества.
[Закрыть], посвященную светлой памяти товарища Василькова, с проникновенными заметками и выражением соболезнования родным и близким… и стране. Ей стало тошно… на воздух, скорее на улицу, тем более что до парома осталось полчаса… Вот сейчас, или еще во сне… или прямо сейчас, глядя на эту фотографию? Или на себя в зеркале… но она окончательно поняла, что случилось непоправимое…
_____
Ху Бао был увлечен: он подгонял друг к другу сломанные кирпичи… были и целые, они возвышались аккуратной стопкой посреди двора, но Бао задался целью вначале использовать битые… очень рационально. Издали он походил на сердитого медвежонка – посапывал, прикладывал половинки то так, то эдак… а приняв решение, издавал короткий фыркающий звук и быстро намазывал раствором очередной слой…
Сян-цзэ просто застыла… как?! Но сомнений быть не могло – посреди двора вырастала плавильная печь… для отвода глаз? Неужели актеры будут производить чугун…
– Привет, Бао. Что строишь?
– А… привет. Да вот… отражательную пудлинговую печь.
– Понятно. А где Сяо Лао? Я весь театр обошла, никого нет…
– Да… нет. Они уехали. Она просила… то есть она сказала…
– Подожди, куда уехали? Кто они?
– Сяо Лао и Юнь-цяо… и Васи-коу тоже был с ними… ну, этот инженер, твой приятель.
– Как это… а… куда?
– Не имею понятия… сели в такси, втроем… и все. Я только знаю, что они не вернутся…
– Ты что… Бао, ты что, плачешь? Как не вернутся? А инженер? Ты сказал, он был с ними…
– Я… нет, просто очень обидно… почему инженер?! Я думал – мы поженимся… Почему она так со мной?! Я бы тоже поехал…
– Что?! Что ты несешь?! Ты можешь объяснить, что случилось? Что у вас тут вчера… что ты мотаешь головой? Да перестань реветь! Я с ума сейчас сойду!
– Меня не было, я не знаю… я пришел позже, часа в два, как раз привели собаку…
– Какую собаку?
– Ищейку… милицейскую. Но она не взяла след… и они все ушли… и тут старик говорит – все, уезжаем! Ты, говорит, скажи актерам, пусть ищут работу… и уехали.
– Бао, я ничего не понимаю… Он что, решил с ними уехать? Инженер? Но куда?!
– Да ничего он не решал! Это они… он был вообще не в себе, бормотал что-то, как ненормальный…
– Но это был он? Точно он? Ты не перепутал? Это не был такой толстый лысый…
– Какой лысый, это был инженер Васи-коу! Она оставила…
– Но почему?! Если он все время тут находился, почему же милиция… куда они его повезли?
– Я ничего не знаю и знать не хочу и тебе не советую… чем меньше знаешь…
– А ты еще не говорил следователю, что они увезли инженера?
– Я что, идиот? Я хочу жить спокойно… Ты что думаешь, милиция их найдет? Только нас затаскают как свидетелей… или вообще как соучастников. С Сяо Лао лучше не связываться… так что я никакого инженера не видел. Ты правда в милицию собираешься?
– Никуда я не собираюсь, Бао… Я подумала, вдруг ты сказал…
– Я что, ненормальный? Да, там письмо для тебя, оно лежит в гостевой под подушкой.
– Письмо? Что же ты молчишь? А ты читал его?
– Я не умею читать… и если что – я тебе не говорил, сама нашла. Лучше сожги его…
Дорогая Сян-цзэ!
Поверь, мне очень жаль, что так получилось. Он защищал меня от сумасшедшего комсомольца и случайно убил его, а потом упал сам и ударил голову. Но его не будут считать убийцей – дед сохранил ему лицо. Травма оказалась серьезной, и даже дед не в силах полностью вернуть ему разум, или «возвратить в тело душу хунь», как он выразился. Дед сказал, что душа Васи-коу давно уже ищет повод, чтобы улететь подальше и отдохнуть. И эта травма головы, хоть и не очень сильная, стала таким поводом. Точнее сказать не смогу, я сама мало что понимаю. Скорее всего, вы больше никогда не встретитесь, поверь, я очень, очень сожалею. Возможно, со временем его состояние и улучшится, но все равно это будет уже другой человек, не тот, кого ты знала.
Мы уезжаем в горы Суншань и не вернемся в Ханькоу, дед говорит, что искать нас бесполезно. Конечно, ты и сама это понимаешь. Прости, я виновата перед тобой. Я не сдержалась, поэтому на меня и напал комсомолец. Прощай, твоя Юнь-цяо.
* * *
Денег, полученных от страховой компании, хватит на пять кругосветных путешествий как минимум. Бедный Макс. Благодаря ему я осталась жива, встретила Мишу, а теперь эта куча денег… И еще побывала в прошлой жизни, хотя к чему это все было? Если и пойму, то не сейчас… Сейчас хочется побыстрее на свободу – больничная обстановка действует уже настолько удручающе, что все эти общеукрепляющие процедуры, включая иглы Давида Ильича и супервитаминные коктейли, в последние дни только раздражают. Меня так накачивают здоровьем, что хочется его уже подпортить, например, покурить. Завтра меня выписывают, а мама, скорее всего, не знает, что я полгода провела в больнице. Но главное, что ей получше – тетя Тамара говорит, что мама стала выходить на прогулку в скверик, сидит на скамейке, смотрит на детей.
Завтра ровно полгода с того дня, когда мы ехали с Максом в Эйлат. Это было в среду, 20 октября. А завтра 20 апреля и тоже среда. И я выхожу из больницы. Такое совпадение, я только сейчас поняла. Я теперь никогда не поеду отдыхать в Эйлат, но это небольшая потеря – мне там никогда и не нравилось. Ужасно хочется попасть на берег океана… а Миша уверяет, что как только он окончит свою резидентуру, мы съездим в Америку к его любимой тете.
Эпилог
ЛЕТО
На нее уже смотрят сочувственно, и с каждым днем все больше… Ладно бы Котов, тот всегда о чем-то догадывался, но вчера Шувалов подошел к ней в столовой – «Поезжайте в Пекин, деточка, не надо так изводить себя, ведь больше месяца уже прошло…» Деточку нашел. Да, больше месяца… и она как бельмо на их общем глазу, раздражает. Погоревали, товарищи, и будет… надо втягиваться в нормальный ритм, скоро испытания, Мао приедет… а она как привидение, как тень загробная, ходит туда-сюда… хоть и приветливое приведение, но вид имеет, честно говоря… самой страшно. И в управлении намекали – давай, мол, уматывай побыстрее… а Шувалову дали личного переводчика из местных, ей даже не предложили… вот интересно, почему… проявили щепетильность? Или вопрос о ее увольнении уже решен? Скорее второе… Официально считалось, что на работе Сян-цзэ до двадцать седьмого мая, это еще куда ни шло… списывали на китайскую пунктуальность, чувство долга… но сегодня уже первое июня, какого черта она здесь?! И переглядываются… а он пропал тринадцатого апреля… да, засиделась. Двадцать седьмого мая они должны были вместе уехать в Москву… опять вылез этот День освобождения Шанхая[44]44
27 мая 1949 года войска НОА заняли Шанхай, разбив армию Гоминьдана. В ходе уличных боев и погиб возлюбленный героини.
[Закрыть]… Несостоявшаяся новая жизнь, помноженная на бестолковую смерть Шэна… на раздавленные очки… что же дальше? Старуха. Васильков бы испугался… Сяо Юй забрал у нее мужчину и отдал своей прыщавой внучке, наверняка они там уже… а о ней и не вспомнит, вправят ему мозги… И это старик Сяо, дружбу с которым она ценила больше всего… дружбу, ха. Как это гладко у них получилось… а старик давно уже глаз на него положил… Да, эти мысли… хоть бы что-то новенькое, хоть бы одно новое впечатление, так нет… ходят и ходят по кругу… одинаковые. Уйти, например, в монастырь… а если и там они? Или дождаться десятого, чтобы отправили в трудовую коммуну… физический труд лечит от мыслей. Без зарплаты, даже вещи не надо будет самой стирать… Как сказал Мао? «Народ должен быть чистым, как белый лист бумаги. А исписанный лист уже ни на что не годится…» Она исписанный мятый лист… Днем еще можно сидеть в библиотеке, там запах хороший… набрать книг и смотреть на настольную лампу с зеленым абажуром, а вот ночью… Веронал приходится покупать теперь в разных аптеках, на улице Дунху уже требуют рецепт. А иначе никак… иначе мучают сны…
Дацзыбао, посвященную Василькову, сегодня с утра уже сняли… Вчера отправили в Москву его вещи… жену известили в начале мая, кажется… а вещи отправили только вчера, потому что дневники долго продержал следователь, все искал какую-нибудь зацепку… хватит, пора собираться. Десятого ей надо быть в Пекине, явиться в управление… а чудес не бывает. На что она рассчитывала? Ни на что… нет, была безумная мысль… вдруг он придет в себя и вернется? И правда, зачем так себя изводить…
Из его окна видны горы, он смотрел на них по утрам… а тут – только Янцзы и этот мост… и пауки опять затянули окно, если не снимать каждый день паутину, вообще ничего видно не будет. Тридцать градусов, а форточку не откроешь… придется идти в плаще с капюшоном, эта гадость кругом… это невыносимо, когда за шиворот падают жуки и всякая тля и ползают потом под одеждой… или клещи в волосах. То, что рассказывала Юнь-цяо про Лучжоу, было еще цветочками… деревья в паутине, а тут ковры из шевелящихся гусениц и белые мотыльки, такие мелкие, что даже в нос умудряются залететь… Опять Юнь-цяо, опять Сяо Юй. Как же вышло, что у нее никого здесь нет, в родном городе никого не осталось… ну, поговорить хотя бы… не с Котовым же. И в Пекине… Вей-дин? Милая девочка, но у них ничего общего… «Если не встретишь подобного себе или лучшего, оставайся в одиночестве – с глупцом не бывает дружбы…» Так много мудрых мыслей… У матери был знакомый игумен из Урумчи… Нельзя же уйти в православный монастырь спасать тело… просто, чтобы тебя оставили в покое… туда и не возьмут, если не веришь. К тому же она не крещеная, мать хотела, но… так. Надо идти.
Сян-цзэ почему-то не могла оторвать взгляд от большой черно-желтой бабочки, недавно угодившей в паутину. Симпатичная бабочка, кажется, махаон… еще полна сил, отдохнет пару секунд и опять рвется на волю… да и прилипла совсем чуть-чуть, лапкой вроде… вот помочь ей сейчас, поддеть слегка пальцем, и еще поживет… Это жестокость? Она же видит ее мучения, и ей ничего не стоит… а ей даже интересно, как паук расправится с добычей, никогда так близко не наблюдала… но что-то нет его… Если уходить, так уж лучше не в монастырь, а в горы… идти вверх, сколько хватит сил, и замерзнуть. Христианство осуждает самоубийство, а буддизм нет… Монах Нагарджруна преподнес свою голову Будде, подошел к изваянию и сам отсек ее саблей… но ему было сто лет… Сяо Юю не жаль безмозглых бабочек, тем более, что их красота так быстро портится…
Надев дождевик, Сян-цзэ посмотрелась в зеркало… нет, ну нельзя сказать, что она выглядит плохо. Просто не выглядит, ее нет… Она теперь… как море безликих усталых людей, одна капелька этой человеческой массы, плоть от плоти… Не забыть еще документы и деньги… и таблетки… А Юнь-цяо из гадкого утенка вполне может превратиться… вполне… а в горах тем более…
Автобус долго не приходил, выбился из расписания. Первое июня, воскресенье… опять какое-нибудь нововведение? Но объявления вроде нет… Люди теснились под крышей остановки, там меньше насекомых… она не стала, она же в плаще. Но даже надев капюшон, лучше стоять с опущенной головой: мелкие твари так и лезут в глаза… просто коричневая метель… Она хлопнула себя по лбу и мотылек прилип к ладони, надо же, какие они усачи…
В ожидании автобуса Сян-цзэ случайно узнала…
…вчера возле Змеиной горы произошла авария – из-за налипших на стекло мотыльков водитель бензовоза куда-то врезался…
…наверное, автобус едет очень медленно, поэтому так опаздывает…
…это луговые мотыльки… они самые опасные… вернее, это их жирные зеленые гусеницы пожирают почти все на своем пути…
…а в провинции Сычуань саранча… но ее хоть есть можно…
…колорадский жук… хлопковый клещ… долгоносик…
Котов вчера сказал… неужели правда? Что Госсовет признал кампанию по борьбе с воробьями ошибочной и уже есть договоренность о поставках воробьев из Америки… интересно, крыс тоже будут где-нибудь закупать? Самое лучшее – уйти подальше, в поля… сесть в какой-нибудь стог и тихо угаснуть от голода… так поступил какой-то английский поэт. Но эти твари сожрут тебя быстрее, чем сам почувствуешь голод… Но какая-то развязка уже близка… не удивительно, если эти битвы за урожай постепенно превратятся в апокалипсическое месиво… ну да, там же было что-то про саранчу. Черное солнце, четыре всадника, Христос на белом коне… ангел разбивает печати и выпускает саранчу с жалами скорпионов… а потом начинается космическая битва… о, автобус! Черт, как он переполнен…
Сян-цзэ вспоминала еще… Ли Бо утонул, пытаясь ухватить отражение луны, вроде был пьян… Лу Чжао-линь бросился в реку от боли… И Чжан Юй утопился…[45]45
Ли Бо, Лу Чжао-линь, Чжан Юй – знаменитые китайские поэты.
[Закрыть] И Вирджиния Вулф… чтоб не сойти с ума… а кто-то, кажется греческий поэт… застрелился, но сначала хотел утопиться… и написал перед смертью, что не советует топиться тем, кто умеет плавать… А зачем было так мучаться? Был бы у нее револьвер…
Сойдя на конечной, Сян-цзэ купила лимонный напиток, жара становится нестерпимой… Пионерки в пестрых юбочках окружили памятник Цюй Юаня, внимательно слушают учительницу… что они понимают? «…и каждую весну люди бросают рыбкам рис, чтобы они не трогали бедное тело поэта…» Уж лучше пусть рыбки трогают, чем могильные черви, да и быстрей в сто раз… через месяц уже чистейший скелет. Хотя черви превращают тебя в землю… а рыб могут выловить и съесть, и будешь ты внутри у разных людей…
Сегодня здесь так много школьников… зато насекомых почти нет, наверное, хвойные деревья их не привлекают. Даже плащ можно снять… Парочки в желтых лодках… они тут тоже плавали с Васильковым, а кстати… он ведь так и не проявил свои пленки, на которых она довольно часто… неужели их отправили жене? Вот это номер. Хотя вряд ли… они же в большом холодильнике у А-сю, она сама договаривалась с поварихой, вот и отлично… их выбросят со временем… Хорошо, что она отказалась от поездки в Ханчжоу, тащиться почти сутки… а там бы и в Шанхай потянуло… а на Сиху отдыхающих еще больше, чем здесь, туристов тьма тьмущая… Переходя с одного островка на другой, Сян-цзэ остановилась на мостике. Дети бросали хлеб, и вода бурлила стаями ярко-красных рыб, да так, что воды не видно… как кровь, как жерло вулкана… А Эмпедокл бросился в кратер Этны, потому что не мог понять устройство вулканов… Вообще древние греки, конечно… и римляне… умели. Перережут вены, забинтуют, чтобы кровь не сразу вытекла… и ведут философские беседы с друзьями, музыкой наслаждаются… пишут прощальные стихи. Или цикуту в вино подливают по капле… да. И никаких мерзостей… под поезд или из окна вниз головой, чтобы потом соскребали…
Горбун там… а тут что… Напиток закончился, и она купила еще бутылку. Посмотрела немного на уксусных рыб, лениво ворочавшихся в небольшом прудике… Ее не взяли с собой. Старик его вылечит, конечно… но это будет другой человек. И ей не надо его знать… так получается. Юнь-цяо страшно жаль, а дед говорит, чтобы она их не искала… Но видимо, Сяо Юй поколотил ее недостаточно… это не разбудило божественную природу… даже наоборот. Интересно, он понимает? Как там, в книге Мудзю[47]47
Имеется в виду книга XIII века «Собрание камней и песка» японского учителя дзэн-буддизма Мудзю (что означает Не-житель).
[Закрыть]… Три года учитель просил ученика услышать хлопок одной ладони, а потом сказал – медитируй еще три дня, и если не получится, лучше убей себя… И на второй день ученик просветлел. Этот учитель знал, что он просветлеет? Вот в чем вопрос…
А если податься в какой-нибудь храм, мыть там полы… ну и вообще по хозяйству… а что? Стану монахиней, просветлею со временем… все-таки лучше, чем в народной коммуне. Только надо подальше забраться – в Шаньси или в Хэнань… нет, в Хэнани эти… подумают, что я специально… А вдруг никто меня и не собирается сдавать в коммуну… буду по-прежнему спокойно работать, водить экскурсии… и вспоминать на досуге… всех. Стану любовницей какого-нибудь Лян-фу желтозубого… хотя кому я нужна такая… Тут чаньский пещерный храм где-то неподалеку, я так ни разу и не дошла, но это в другую сторону, надо подниматься к тому же, ладно… Ага, банановые деревья все того… бедные. Надеть плащ? Но вроде бы никто не летает, просто тля съела листья… Ну вот. Людей уже почти нет, главное продвигаться вперед…
_____
Большая зеленая пиала, и пара глотков на дне… если выплеснуть это озеро, сколько рыбы будет трепыхаться… и не только… никто не знает, что там на дне… Сколько оттенков зеленого… бамбук… можжевельник… сосны… елочки… заросшие отроги гор… нет, это уже скорее голубое. Скоро начнутся сумерки…
Чуть что не так, сразу хотят умереть… а ведь понятия не имеют, что там… вдруг еще в сто раз хуже? Но надеются, что ничего… или то, что они себе вообразили… да, странно. Или не важно, что там, лишь бы что-то другое… Так спокойно… но можно случайно заснуть. Почему же Акутагава пишет, что воспользоваться снотворным мучительнее, чем повеситься? Какой-то врач объяснил ему, наверное… главное, чтобы не обступили знакомые мертвецы… это чересчур. Нет, совершенно пока не тошнит… четыре упаковки уже, да… четыре, сорок штук… есть еще три…
Небо медленно сползает на вершины… и я потихоньку сползаю… хорошо, что я вспомнила про это озерцо, и лодка оказалась на месте. Нужна она кому-то? Не похоже… так вросла в землю, что сразу и не сдвинуть было… и днище дырявое, лишь бы сразу не затонула… может затонуть… Вода теплая… у берега ряска, а дальше чистая… интересно, глубокое озеро? Если начнет тошнить, будет тяжелее, лучше не рисковать… Лодка покачивается на волнах… а откуда волны? Ветер, наверное… или это меня уже покачивает… ну да, повернешь голову, и тянется какая-то смазанная полоса… я стала хуже видеть… или сумерки… так я все испорчу, надо скорее…
Сян-цзэ подтащила камень к воде… хороший камень, как раз помещается в сетку… и тяжелый, килограммов пятнадцать… Она обвязала веревку вокруг пояса… хотела закрепить на ней сумочку, но передумала… углубив руками ямку, оставленную камнем, положила туда сумку и закидала землей… и еще камнями… нормально… кто будет искать… Плащ остался в лесу, далеко отсюда… кто угодно мог потерять… а где же эта палка? А, вот… Она положила сетку с камнем на дно старой лодки… привязала сетку к концу веревки… шагнула в лодку… Это у них семейное, это точно… и мать, и отец… все врачи говорили, а она все равно родила… конечно, она не хотела жить… вот почему, это тайна… а черт! Лодка так затрещала, не хватало ей прямо тут развалиться… Она осторожно присела на дно… надо доплыть до середины… нечем грести, шест уже не касается дна… вода прибывает, можно попробовать рукой… нет, до середины вряд ли удастся, лодка слишком отяжелела… и… да… как-то начинает мутить… но надо еще и последние тоже… надо запить… бутылка осталась там… но можно прямо из озера… нельзя смотреть на воду, тошнит сразу… и все уже… как все плывет… что я… просто… уже надо…
