Текст книги "Два плюс один (СИ)"
Автор книги: Елена Неиванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)
Глава 45
Молчали минут пять. На шестой Ксюше показалось, будто услышала, как кровь пульсирует в ушах. Когда накрыло первой волной– она чуть не задохнулась от боли и удушливого возмущения, словно окатили кипятком с ног до головы. Хотелось выплеснуть все в обратку, выгнать Макара с глаз долой, наговорив кучу обидных слов. Сдержалась. Каким – то чудом, а может помогли травки, которые врач прописал от тонуса. Спустя несколько минут нахлынула вторая волна – озноба и отрезвляющего осознания произошедшего. Никогда еще откровенность не действовала на Ксюшу таким образом: словно массивная бетонная плита навалилась сверху, и пусть ты подставил руки, но ее тяжесть несоизмерима с твоими усилиями. Под ее давлением крошатся ребра и тяжело дышать. Мельком посмотрела на Макара: потемневшее лицо выглядело переживающим и очень виноватым.
" Похоже он действительно не планировал спать с ней.." – пропищала оправдывающая мыслишка. Хотелось придавить ее, как таракана. Нахмурилась и отвернулась.
Свин засвистел, учуяв из клетки аппетитную зелень. Надо было каким– то образом разорвать тишину, но Ксюша никак не могла выбрать слова, отражающие ее состояние. В итоге произнесла то, что рвалось из сердца горячим порывом.
– Я почему– то думала, что ты другой..– на выдохе произнесла, и Макар ощутил, как разочарование, вырвавшееся из бледных губ накрыло ледяным покрывалом. Ксюша присела на стул, положила руки на колени и заторможено уставилась в цветочек на шторке. Опустошение. Так бывает, когда под накалом сверх горячих страстей эмоции буквально выкипают, словно вода из кастрюли. До самого дна. Прошло всего пять минут мучительного молчания, а в душе все перевернуто вверх дном. Теперь совершенно не хотелось шумных истерик, дополнительных вопросов, и еще больше – ответов. Макар присел рядом и не знал, что сказать. Только вздохнул глубоко, словно и сам под тяжестью бетонной плиты оказался.
– Ты знаешь, я может и г*ндон в твоих глазах, но женщинам своим никогда не изменял, – ответил откровенно, сцепив ладони в крепкий замок.
– Хм, ты и сейчас никому не изменял, я ведь не твоя женщина, – пересохшими губами хмыкнула, все ещё не отрывая взгляд от оранжевой каемки вывернутого лепестка. Плечи сотряс мелкий нервный озноб.
Макар хотел видеть выражение ее лица, поскольку подобную фразу можно было произнести с несколькими совершенно противоположными подтекстами, но, к сожалению, девушка отвернулась.
– Мне не нравится твоя реакция, – хрипло произнес, двинув стул еще ближе. – Посмотри на меня, Ксюш.
– А какая реакция тебя устроит? – резко повернулась и Макар без труда увидел на кончиках пушистых ресниц серое горькое разочарование. – Тебе нужны страсти? Стукнуть тебя вот этой лопаткой? – нахмурилась и схватила резким движением деревянный предмет со стола. Насторожившись, Макар задержал взгляд на хрупких пальцах, сжимающих деревянную ручку. Ксюша выглядела очень смешно, ни капли не воинственно. С таким же успехом можно было представить в ее руках цветочек или палку для выбивания ковров.
– Ну стукни, – отважно пожал плечами и едва заметно кончики губ поползли вверх. Словно глотка воздуха сейчас не хватало прежней легкости.
На этот раз Ксюша была очень наблюдательна. Сразу заметила эту мимолётную полуулыбочку, промелькнувшую на лице Макара и, естественно, вскипела.
Замахнулась, словно сейчас со всей силы готова нарисовать огромную шишку на его лбу, но в последний момент остановилась.
– Если бы я была твоей женой, то вмазала тебе обязательно, но по другому месту, уж поверь, – скривилась в пренебрежительной ухмылке и отложила лопатку на стол. – Но кто я такая? – с вызовом вскинула брови.
Макар был сбит с толку. Живо представил себе праведный гнев Ксюши, обрушенный на самое сокровенное место и интуитивно поменял позу. От греха подальше.
" Удивительная женщина" – задумчиво обвел глазами девушку, накладывающую в тарелку необъятную гору салата.
– Ты – очень необычная, легкая и в тоже время безумно тяжелая девушка.
– Еще одно слово про мой вес и твои кроссовки полетят из окна, – кровожадно наколола вилкой тонкий ломтик яйца. Малыш в животе радостно пнул под ребро. Слегка поморщила нос. Неприятные ощущения к которым было трудно привыкнуть.
– Я не в этом плане… – , на всякий случай покосившись на кроссовки. – про характер..– бирюзовые глаза стали яркими и глубокими, как море после шторма.
– Угу, кто ж тебя не знает, – положила полную вилку в рот и начала исполнять свою утреннюю мечту. В тишине снисходительно придвинула тарелку в сторону Макара. Пока девушка с аппетитом пережевывала салат, он в замешательстве наблюдал. Складывалось впечатление, что ничего не особенного происходит. На контрасте с внутренними переживаниями это было удивительно странно. Опасался, что за этим спокойствием последует яркая вспышка.
– Пересолила ужасно, испортила весь салат, – покачала головой осуждающе и залпом выпила стакан холодной воды.
– Влюбилась наверно, – абсолютно серьезным тоном ответил Макар и попробовал на вкус сие творение. "Правда, переборщила".
Серые глаза искоса пригвоздили Макара к холодильнику. В данную минуту это выглядело как форменное издевательство и Ксюша совершенно не собиралась это терпеть. Ей показалось, что Макар своими шутками нивелирует абсолютно все ее чувства, поэтому решительно отложила вилку в сторону и с трудом выбралась из – за стола.
– Как доешь, дверь сам знаешь где, я не хочу больше этой возни, ваших люблю– не люблю, твоих закидонов, у меня нет желания выяснять, как эта стерва оказалась в твоей постели, ничего не хочу от тебя, уходи! – обронила через плечо, делая вид, что совершенно не нуждается более в обществе Макара.
– Стой, я могу объяснить, – схватил за запястье, останавливая.
Дымчатые глаза холодным лезвием полоснули по мужской ладони. Перехватила свободной рукой, накрыв сверху неожиданный капкан. Отдернула.
– Не надо мне этого, я знаю, как ЭТО происходит, спасибо, – нос повыше задрала и внешне казалась совершенно спокойной. И только сердце кровью обливалось от сожаления. Одна ночь и все так резко поменялось. Сейчас бы сесть рядом, рассказать о злоключениях в университете, посмотреть вместе детские фотографии, которые позавчера откопала под кроватью, пообниматься, уткнуться носом в ворот футболки, пахнущей еле уловимым запахом мужской силы и энергии. В желудке зазвенел противный холодок отчаяния. " Что ж такое за тотальное невезение?" – решительно удалилась их кухни. Живот шел впереди.
Макар со злости стиснул скулы. "Как это она не захотела выяснить все? Почему не дает шанса"?
Тем временем Ксюша засела в комнате, словно в спасительном бункере. Прислушивалась целых полчаса, моделируя в голове все действия Макара.
Скрипнул стул – "кажется, встал из – за стола".
Вода зашумела – " принялся мыть посуду".
Хлопнула балконная дверь – "пошел покурить".
И каждый раз сердце со свистом то падало под ноги, то поднималось к гортани, постукивая веной на шее. Три раза написала одну и ту же фразу, пока не заметила эту дурацкую оплошность. Аккуратно подтерла, стряхнув ладонью следы ластика, замазала корректором. Готово. Если бы в жизни ошибки было так просто исправить. Увы! Наконец хлопнула входная дверь. Громко, тяжело, обиженно. Тишина.
" Ушел" – сердце ухнуло у самых пяток. С расстройства прикусила кусок ластика и ощутила на языке привкус резины. Тьфу! Выплюнула и медленно встала из – за стола.
" Вдруг он на столе оставил записку какую– нибудь"– прошептала романтичная сторона души. Но, как только высунула курносый нос из– за двери – услышала щелчок дверной ручки. Едва успела убрать растерянную моську обратно. Дверь снова хлопнула. Быстренько приземлилась на стул и с трудом смогла восстановить ровное дыхание.
– Ты будешь чай пить? Где у тебя лимоны?
Появился, словно из – под земли, настойчиво положив ладонь на дверной косяк.
– Я думала ты ушел. Я же сказала… – обиженно уткнулась носом в конспект.
– Ты думаешь, я так просто тебя отпущу? Ты серьезно? – убрал руку и подошёл ближе. Навис над столом.
Ксюша не моргая уставилась в две закорючки, похожие на заглавную букву М. Слезы нависли неожиданно, будто летний дождь. Ничего не ответила. Все расплывалось теперь перед глазами.
– Это твой почерк? По тебе мед плачет, будешь рецепты выписывать! – изумился Макар, глядя в конспект одногруппницы.
– Это чужая тетрадка, – пробубнила под нос, стараясь не моргать. Боялась, что две крупных слезы, нависшие в уголках глаз, живописно упадут на тетрадь и Макар это заметит.
– Ты еще и списываешь? – нагнулся ниже, и Ксюша ощутила резкий запах сигарет. Он бесцеремонно отодвинул широкий лист, чтобы удостовериться в сказанном.
– Да, я такая пипец, грешница, – выплюнула ядовито и смачно моргнула. Так сильно, что целых четыре слезинки упали на конспект. Буква М, и ранее не совсем на нее похожая, обиженно растеклась кляксой.
Зеленые глаза вмиг наполнились глубоким сожалением. Макар отодвинул тетрадь в сторону и тронул девичью скулу.
– Эй, давай не будем сырость разводить, у меня и так носки не высохли. А в кроссовках можно аквариум делать.
" В своем репертуаре" – подумала и губы предательски дрогнули в улыбке. Шмыгнув носом, девушка попыталась спасти расплывшийся конспект.
– Подожди, не три, – попросил Макар и сбегал за мягкой бумагой в кухню. Она моментально впитала в себя все кляксы, ощутимо улучшив положение. – Я тоже списывал, особенно первые пары, поспать любил очень, – сел на кровать рядом со столом.
– Оно и видно, – хмыкнула, вновь стирая предательскую улыбку с лица.
– Тебе вообще можно не писать ничего, должны автоматом поставить, – подмигнул, глядя на живот.
– Ага, это ты скажи нашему Герману Васильевичу, – процедила, – Ему хоть с пузом, хоть с младенцем придешь, все равно, будет трясущимися руками конспекты требовать.
– Странно, обычно мужики более лояльны к беременным. Вот если бы я был твоим преподом, сразу бы сказал:
– Давай зачётку, Колобок! И можешь на пары не ходить, – правый краешек губ дернулся и устремился вверх. Никак не мог себе представить, что за мужчина такой непробиваемый этот Герман Васильевич.
Ксюша не смогла сдержать ответной реакции. Подняла глаза и посмотрела пристально, мягко, как и прежде, на пушистых ресницах баюкая нежность.
– Беременность– это не повод отлынивать от учебы.
– Да, но беременные очень ранимые, забывчивые, эмоционально неустойчивые, их нужно оценивать по другой шкале, – устремился взглядом на пушистые волосы Ксюши. Она вопросительно изогнула бровь.
– Это наговоры, я ничего не забываю на лекции и стараюсь не тупить, и по пустякам не истерю, уж поверь… – заносчиво подняла нос.
– Дай мне простой карандаш… – посмотрел в тетрадь.
Молча повернулась к столу в поисках требуемого предмета. В тетради– нет, в пенале– тоже, заглянула за клавиатуру и посмотрела под столом. Почувствовала себя круглой дурочкой.
– Так я же им подчеркивала… вроде. был, – с сомнением произнесла, пытаясь вспомнить, где видела в последний раз карандаш.
Молча кивая головой, Макар поднес руку к волосам Ксении. Ловко потянул вверх серый кончик и волосы рассыпались по плечам пышным водопадом.
Удивилась..
– Можно я прокомментирую? – с трудом сдерживаясь попросил, приготовив парочку острых шуточек.
– Молчи, пожалуйста, иначе я за себя не ручаюсь, – нахмурилась, выдергивая карандаш из мужских пальцев.
– Ну вот, а ты говоришь, устойчивые… Так чай будешь? – Изумрудные, глянцевые глаза указали на дверь.
– Наливай, я допишу и приду, – накалякав на полях карандашом взволнованные ширихи, ответила девушка.
Макар тихо встал и вышел с широкой улыбкой на губах. Хотелось поскорее все исправить, отогреть, окружить теплом эту девочку с пепельными волосами, заставить ее насмешливо морщить нос и смотреть, как и прежде, ласково и доверчиво. Даже сейчас, в этой трудной ситуации, она не превратилась в плоскую истеричку, способную выгрызть мозг через ушные раковины. Макар по мужски очень оценил это, поэтому никак не собирался отступать и так просто отдавать воровке– судьбе драгоценный подарок. Щелкнул белой кнопкой и по кухне разлился глухой рокот.
Глава 46
Дорогие читатели! Знаю, что вы есть;-)) Пожалуйста, поактивнее, помогите дописать эту непростую историю.
Серое небо, беспросветно накрывшее город покрывалом из дождя, нависло еще ниже, над самыми крышами домов. Косые крупные капли шумно ударялись о стекла, рассыпаясь тонкими струйками о железные откосы. Потемнело.
Накинув сверху бежевый кардиган в крупную косичку, Ксюша, наконец, вышла в кухню. Тонкий, едва уловимый фруктовый запах тянулся тонкой нитью вдоль коридора. Сладко… Показалось, что квартира моментально наполнилась уютом и теплом, как когда – то, до отъезда родителей..
– Ты туда что – то добавил? Запах потрясающий! – восхитилась в дверях, сложив руки под тяжелой, налитой грудью.
– Ага, апельсиновые корки, лимон и немного меда, – ответил, быстрыми движениями вытирая со столешницы следы сухих чайных листьев.
– Очень ароматно пахнет, будто лето вернулось. Я так люблю с мамой сидеть за чашкой до полуночи. У нее всегда есть новый рецепт: то сливки добавит, то брусничный лист, я так не умею заморачиваться, – присела за стол.
Макар моментально уловил нотки грусти в голосе девушки.
– Скучаешь?
– Конечно, порой накатывает очень сильно. Хочется поделиться, что – то обсудить, а она трубку не берет или отец рядом – не поговоришь, – с сожалением во взгляде ответила и поджала нижнюю губу.
– А они собираются вообще приезжать? – слегка понизив голос, спросил. Макар не собирался лезть в душу и тревожить девушку, просто этот вопрос вызывал в нем острое недоумение. На контрасте со своей матерью– наседкой, Ксюшина казалась просто пофигистичной кукушкой.
– Да, отец уже в курсе, планируют к родам приехать..– сказала несколько напряженно. Поправила волосы и скривила губы на бок, закусывая внутреннюю поверхность щеки.
– Останутся помогать? – аккуратно поинтересовался Макар, разливая чай по прозрачным чашкам с большими изогнутыми ручками.
– Не знаю пока, мама может и останется не на долго, они вообще меня хотят туда забрать..– обронила буднично, словно не придавая этому событию никакого значения.
Макар выплеснул содержимое чайника мимо чашки. Эта новость застала врасплох. Спохватился, подставив ладонь, да только поздно. Кипяток тонкой струйкой потек по столешнице и вниз. на пол. Растерялся.
– А ты что? – не оборачиваясь отполаскивал тряпку, сжимая с такой силой, что костяшки побелели. Не хотел показывать чувств: внутреннего смятения и въедливого беспокойства. Пальцы горели огнем.
– Я, конечно, не хочу, совершенно чужой край, что я там буду делать? – без лишнего кокетства ответила девушка и подошла к шкафчику со сладостями. Достала конфетницу и вполоборота посмотрела на Макара. Хотелось определенно увидеть его реакцию.
– Они, видимо, думают, что тебе с ними будет проще, с внуком помогут, – аккуратно взял чашки за ручки и поставил на стол.
В глаза посмотреть так и не удалось, но мужской профиль выглядел весьма сосредоточенным.
– Я не знаю, мне кажется, они ещё не переварили всю ситуацию, не осознают, что их дочка сама скоро станет мамой. У меня такие родители… ну не похожие на твою маму… совершенно, – поставила рядом конфетницу и вернулась за стол.
– Тебя это расстраивает? – присел напротив, придвинув горячую чашку в сторону Ксюши.
– Я не знаю, я привыкла уже как– то, меня никогда особо не опекали. С мамой я в принципе близка, но меня никогда не делали центром в семье, как знаешь, балуют детей… – брови изогнулись "домиком".
– В каждой семье свои перекосы, и баловать – это один из них..– сделал беглый анализ.
– Почему? Мне в детстве этого очень не хватало, мне хотелось, чтобы со мной посюсюкали, позволили покапризничать. Вместо этого мне говорили, как не стыдно, ты уже большая девочка! И это лет с четырех… Мама постоянно говорила не ной, терпи… – подавляя в себе приступ внутреннего сарказма, ответила Ксюша.
– Я считаю, что залюбленные дети– это страшно. Поверь, я знаю… – приподнял уголок губ в горькой полуухмылке.
– Ты про Катю?
– И про нее и про то, что вижу на работе.
– Расскажи, так интересно… – искренне выпалила, желая хоть немного ближе прикоснуться к жизни Макара.
– О врачебной тайне не слышала? – неожиданно протянул руку вперед и коснулся кончика вздернутого носа.
– Ты же не психотерапевт..– смутилась от прикосновения.
– О, я лучше, я же бесплатно, – хмыкнул, подмигивая.
– Ну хоть несколько случаев, про что ты имеешь в виду. В конце концов, я же тоже скоро стану мамой, вдруг пригодится… – аргументировала обхватив ладонью чашку.
– Есть у меня семья, в соседнем доме живут. У них парню лет одиннадцать сейчас, наверное. Такие, знаешь, пожилые родители. Хрен знает сколько им, но видно, что первенца заделали после тридцати пяти. Как– то подвозил их к метро… Парень к отцу совершенно без уважения. Руку вперед протянул – типа денег дай, он ему сколько– то сунул, тот вторую – мало. Олег начал мямлить, что деньги остальные на мебель, а малой говорит, мне пофиг на вашу мебель, я пистолетик такой хочу, ты же обещал. Мужик явно не привык спорить, дал ещё. На следующей неделе я увидел около подъезда голубя подбитого, потом банки расстрелянные. Отловил этого поганца, привел к родителям. Так они мне целую простынь надиктовали в защиту молодого снайпера. И мол его нельзя так грубо за руку хватать и вообще он чувствительный, друзей мало, а с пистолетом сразу пол двора к нему в друзья набивается. Я охренел, если честно от такой любви… Пошел домой, не успел ужин приготовить, Олег мне звонит, прибеги, помоги, он себе лицо прострелил.
– И что?
– Ну побежал, думал там фигня. Пульки– то обычные, а оказалось отец по его просьбе достал железные такого диаметра.
– Жесть, и что?
– Ну что– что, две операции в челюстно– лицевой, а сейчас ходит, договаривается через меня на пластику.
– Ужасно глупо, – возмутилась девушка, инстинктивно погладив живот.
– И ты знаешь, в чем ужас? – большим глотком допил чай.
– Боюсь спросить… – встревоженно покачала головой.
– Простит скутер купить.
– Так маленьким же нельзя..
– Ну так во дворе же вечером никто не видит. Олег этот пока сопротивляется.
– А ты не хочешь с ними поговорить. Он же собьет кого-нибудь..
– Увижу если, приму меры, не беспокойся.
– Да уж, мои родители точно не разрешили бы мне такие опасные вещи делать, да и деньги я никогда не требовала, – под впечатлением от услышанного округлила серые глаза.
– Видишь, все относительно… В детстве вообще многие родительские запреты воспринимаешь неверно. Только спустя годы начинаешь понимать, что к чему..
– Это точно. Хочешь прикол… Я так мечтала года два назад, чтобы родители свалили и я стала, как взрослая жить, ну ты понял..– осеклась, замявшись.
– Я понял, чпокаться и не думать, что за стенкой родители..– показалось посмотрел в самый темный уголок души, словно прожектором. Моргнул, в попытке отогнать промелькнувшую тень голого Тимура. В животе закрутил тугой узел ревности.
– Ну и это тоже, – опустила глаза и густо покраснела.
– И..– прищурившись, взглянул в темное окно, покрытое жемчужными нитями прозрачных капель.
– Они уехали, я первое время кайфовала, даже смешно, хочешь расскажу..
Одобрительно кивнул.
– В общем, я особо не курила никогда, а в первую же ночь мы с Полькой купили две бутылки шампанского, напились и накурились сигарет так, что на утро у меня дым из ушей стоял столбом. Прожгла штору, видишь дырка… Пели в караоке какую– то попсятину до трех ночи, а соседка стучала нам в стену и называла проститутками.
Ксюша наблюдала, как меняется мимика на мужском лице.
Макар рассмеялся так громко, что девушка невольно подхватила, и кухня наполнилась брызгами веселых искр.
– Ну ты кадр, Ксюха, – коснувшись лба, покрывшегося испариной, произнес на выдохе.
– О, ещё тот..– приложила руку к животу и замерла, скривившись. Мышца сбоку натянулась, словно лоскут мокрой ткани, с дикой болью, уползающей под ребра.
– Что случилось? – моментально очутился рядом, склонившись над животом. Большая ладонь накрыла сверху тонкие пальцы. Ощутив это прикосновение, Ксюша моментально успокоилась, как когда– то в детстве, при прикосновении матери к горячему лбу.
– Ужасно больно. Не могу вздохнуть.
– Спокойно! Такое же было уже..– полушепотом спросил, поднимая край плотной ткани. Пальцы коснулись горячей кожи. – Давай выдыхай, не задерживай дыхание.
– Да, было, но в этот раз так резко. и сильно, – на коротком вдохе ответила, боясь поменять положение тела.
– Больше срок, мышцы тянутся, – словно успокаивая самого себя тихо произнес, нежно погладив кожу кончиками пальцев. Словно бабочка пощекотала. И вместе с волной из мурашек боль отступила.
– Спасибо, легче, – погладив другой бок, поменяла положение тела.
– Ты так каждый раз пугаешься искренне, что я теряюсь. На что это похоже? – вернулся на стул и серьезным взглядом посмотрел на девушку.
– Как судорогами ногу сводит, только эта боль в животе. Мне кажется что нож надрезает сухожилия. Ужасно неприятно.
– Верю… Сейчас прошло? Пойдем ляжешь.
– Да ничего, все пройдет, – с трудом улыбнулась. – Расскажи, как сестра сейчас? Я не представляю, как мама твоя переживает. Кто за ней ухаживает?
– Там есть у нее помощница. Присаживается уже, но речь пока бессвязная. Меня узнает через раз. Я думаю, она не вернется к обычной жизни.
– Как ты так можешь говорить? Нельзя терять надежду! – Импульсивно протянула руку и коснулась мужского запястья в надежде утешить.
– Надежду… Скажешь тоже. Я предпочитаю жить в реальности, а не в облаках. Самообманом заниматься– дело неблагодарное. – отрезал, пробежавшись глазами по столу в поисках сигарет.
– Я понимаю, ты врач, но порой есть что – то выше нашего понимания. Я знаю такие случаи, и я уверена, что Катя поправится. А без надежды невозможно справляться… Она же чувствует, веришь ты в нее или уже похоронил.
– Малышка ты ещё..– снисходительно бросил в сторону Ксюши пронзительный взгляд. – Но в чем – то я согласен, эмоции люди ощущают даже в коме, а она в сознании.
– Я просто позитивный человек, и даже в самой ужасной ситуации можно найти капельку света. Если к ней стремиться, можно выйти из темноты. – бросила взгляд в сторону окна и замолчала.
– Угу, найди свет в момент, когда привозят детей с оторванными ногами, после изнасилований..
Произнес и осекся.
– Я даже не хочу об этом думать, – искренне ответила, – в этом плане мы все эгоисты, не хотим думать, что где– то рядом ужасы и смерть. Можно сойти с ума.
– Поэтому я тебе и говорю, не надо надеяться, надо делать все, что можешь. Пришить ногу, сделать протез, а все остальное лирика.
Задумалась, на секунду представив себе будни Макара. На плечи лег отрезвляющий холодок. Ксюша не могла себя представить в роли врача, помогающего тяжелым больным. "Как можно видеть детей в тяжелом состоянии и не умереть от сострадания"?
– Я думаю, что во всем нужен баланс. Как родители, знаешь, один ласковый, терпеливый, другой – строгий, требовательный.
– Я буду в роли второго, – бросил через плечо, схватив пачку сигарет. Вышел так быстро, что Ксюша не успела ничего ответить. Так и осталась за столом, ковыряя чайной ложкой побледневшую апельсиновую корку.
