Текст книги "Татуировка"

Автор книги: Елена Милкова

Соавторы: Валерий Воскобойников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

В СПАСИТЕЛЬНУЮ АНТАЛИЮ

Самолет в Анталию улетал утром, в двадцать минут седьмого. Григорий Равшанбекович приехал к старому таксидермисту вечером.

– Ты, главное, не теряйся, отец! – говорил он намеренно бодрым голосом. – Осмотрись, а там, с твоими-то руками, найдешь себе дело. Документы у тебя нормальные. Деньги я через месяц вышлю. Как долетишь, позвони.

Сын завел будильник и предложил выпить по стопочке.

Тут в дверь к ним и позвонили…

«Дорогой друг!

Позвольте Вас обеспокоить дополнительными сведениями об искомом субъекте…»

Прочитав начало электронного послания, тот, кого в этой жизни звали Николаем, удовлетворенно хмыкнул. «Позвольте Вас обеспокоить»! Изысканная вежливость, которой отличалась сеть в первые годы существования, стала постепенно исчезать после того, как в Интернет хлынула хамоватая толпа юзеров.

«Февральские друзья сообщают еще один из возможных адресов, по которым можно обнаружить интересующего их человека».

Обычно Николай получал заказы с точно обозначенными координатами, должностями, кличками и списками прегрешений перед Богом и человечеством. И лишь изредка в тексте заказа красовались одни прегрешения да фамилия того, чью земную жизнь требовалось пресечь. Здесь был сходный случай.

Но ситуация осложнилась. Субъект залег на дно, причем настолько глубоко, что аналитики не могли обнаружить ни одного сигнала о его деятельности. О прошлой его жизни они выдали гору информации, но копаться в ней было не только муторно, а и бесполезно. О том, где искать сейчас и под какой он нынче ходит фамилией, не знал никто. А дата прихода судна «Корона Карибов» приближалась.

Николай отключил ноутбук и, прихватив потертую сумку, которую таскал на плече, решил, не откладывая, проверить и этот адрес. В сумке среди всяческих мелких приспособлений, например, для вскрытия почти любого замка, лежала коробочка с интеллигентской темно-русой бородкой, париком такого же цвета, очками, гримом.

Стояли относительные теплые дни, и в открытые лестничные окна влетали запахи прошлогодних прелых листьев и пробуждающейся после таяния снега земли. На площадке в районе второго этажа роняли что-то тяжелое: то ли шкаф, то ли диван. Но уже через секунду Николай понял, что там шло побоище. Двое быков избивали молодого мужчину в трусах и майке, который пытался прикрыть седовласого старика.

– Отец, беги, беги! – кричал мужчина.

Пока Николай спускался, быкам удалось сбить с ног молодого и тогда они взялись за старика. Старик сделал неловкую попытку увернуться, но после первого удара стал медленно оседать на пол.

В России с соседями Николаю везло. Где бы он ни останавливался, их жизни обязательно сплеталась с его делами. Так и тут. Нет чтобы робкой тенью «я ничего не вижу и вообще меня тут не проходило» проскочить через опасную площадку, так он остановился и бодро спросил быков:

– Что еще за Куликово поле?

И мгновенно один из быков, тот, который уложил на пол старика, развернулся и с полоборота врезал чересчур любопытному мужичонке. Удар был нацелен в печень, после чего любопытствующему полагалось также присесть в углу и с полчаса корчиться на недавно вымытой площадке. Но тот, сделав испуганное лицо, отклонился в сторону, и кулак пролетел мимо.

Лестница была по-прежнему безлюдна. Догадливые жильцы, если и стояли у своих дверей, прильнув к глазкам, то предпочитали делать это бесшумно. Лишь недогадливый мужичонка с задрипанной сумкой через плечо, так и не поняв, в какую историю он ввязывается, продолжал поучать:

– Нехорошо стариков обижать, – начал было он, но договорить не успел, потому что тот же бык, который целил в печень, теперь обрушил кулак ему на голову. И снова мужичок испуганно уклонился от удара, так что бык сам чуть не грохнулся на пол. – Я говорю, нельзя обижать старших.

Л старик, услышав подмогу, негромко простонал:

– Помогите!

– Сучара! В свидетели лезешь! – проговорил, зло улыбаясь, другой бык, который добивал в дверях квартиры молодого парня. – Кончай его на хрен!

И тогда первый вынул заточку. Но вид ее заступника не испугал, а даже как бы обрадовал.

– Физкультпривет! – сказал он и, смешно подпрыгнув, нанес правой ногой такой удар в подбородок, после которого заточка полетела на ступеньки, а сам бык опустился на четвереньки и молча, по-собачьи, быстро-быстро побежал к распахнутому окну. Так и не произнеся ни слова, он зацепился руками за подоконник, перевалил тело и плюхнулся со второго этажа на землю.

– Я ж говорил! – мужичок повернулся ко второму быку, который на мгновение растерянно прижался к стене, и, назидательно подняв палец кверху, добавил: – Считала Машка, что Ленку выпорет, да сама зад подставила. – Он вгляделся в быка и вдруг спросил доброжелательно: – Тебе колено ломать или сам уйдешь?

– Сам, – хрипло проговорил бык, оторвался от стены и, проскочив вниз ступенек десять, перемахнул через перила на следующий проем.

– Спрячьте нас где-нибудь на ночь, – попросил старик, едва двигая разбитыми губами.

В небольшом одноэтажном зале вылета международного аэропорта «Пулково» только-только включили свет после ночного перерыва. Автобус-экспресс подвез первых утренних пассажиров. Все они улетали в Анталию. За столиками в середине зала началась обычная суета – те, кто первый раз в жизни оформлял декларации, подсматривал у соседей. Успевшие это сделать, выстроились в очередь к проему в стене на таможенный контроль.

Серая «Нива», стремительно тормознув, остановилась напротив входа в здание. Из нее вышли старик и молодой мужчина со старательно загримированным синяком под глазом. Мужчина нес в руке современный длинный рюкзак. Водитель, посидев несколько минут за рулем, тоже покинул автомобиль и остановился недалеко от раскрытых дверей так, чтобы видеть одновременно происходящее на площади и в зале.

Молодой встал у столика, прислонив к ноге багаж и, почти не отрывая шариковой ручки от бумаги, стремительно заполнял декларацию. А старик, заняв очередь на контроль, смотрел на него и вдруг вспомнил: давным-давно, когда сын был пацаненком лет десяти, сердобольная соседка с лестницы назвала его сиротой казанской. И пацан яростно закричал:

– Не сирота я, не сирота! У меня есть отец родной! А потом прибежал домой и потребовал:

– Скажи им, слышишь! Скажи им, что ты – родной!

Старик тогда несколько дней улыбался от счастья.

Очередь продвигалась быстро, и, когда сын принес заполненную декларацию, на прощание им оставалось несколько секунд.

– Все, отец, держись там. А через год вернешься, и все будет нормалек. – Молодой улыбался, .но в улыбке его не было веселья.

– Спасибо тебе, Гриша, – прохрипел старик и, отвернувшись, хлюпнул носом. – Может, и правда доживу. Ты, главное, сам-то держись. И спасителю – тоже спасибо. – С этими словами он подхватил рюкзак и скрылся за непрозрачной стеной.

Водитель продолжал стоять в дверях, равнодушно наблюдая за суетой в зале.

– Все чисто, – сказал он молодому. – Поехали.

Ночь они провели в другой квартире у Николая. Квартира была тоже в спальном районе и тоже на краю города, но только край был другим – там, где проспект Ветеранов переходил в улицу Пионерстроя. И пока молодой спал, старый таксидермист доверил едва знакомому человеку то, чего не сказал сыну.

– Привезли насильно. И говорят: снимай с него кожу, и чтоб ни одного пореза! У меня руки трясутся. Тело еще теплое, но кожа, она быстро портится на трупе. Я им говорю: «Не буду!» А они мне: «Тогда с тебя сейчас снимем. Разрисуем и снимем».

. Николай – по этому адресу он, правда, был записан как Алексей – кивал головой, но слушал вполуха до тех пор, пока старик не назвал адрес. Тут-то Николай-Алексей и сделал внутреннюю стойку. Адресок был тот же самый, который он как раз в эту ночь собрался проверить. Именно его переслал ему Координатор от «Февральских друзей».

– Чеченцы наверно, – предположил Николай. – Нам их обычаи не понять: кровная месть, всякие тейпы.

– Не, чистые братья-славяне. Но один кавказец у них есть, это точно. Я, когда в другой раз работу заканчивал, один парень, Волк – имя такое, сказал: пойду доложу чеченцу.

– Ага, – подтвердил Николай. – А я что говорил: русский с чеченом – братья навек. Ну и сколько раз работать пришлось?

– Четыре. Сегодня был бы пятый, если б не вы. Я потому и отчаливаю так срочно…

– Да, везли Мендельсона на свадьбу, а он похоронный марш сыграл, – подвел итог рассказу старика Николай. – Предлагаю несколько часов соснуть. А насчет этих пацанов – больше они вас не потревожат. Ни чечен, ни славяне, – пообещал он. – Так что покантуетесь там у ласкового моря месяца два и возвращайтесь.

То же самое Николай сказал и при прощании молодому, когда они подъезжали к метро «Московская».

– За отца не болей. Месяца через два его тут уже никто не обидит.

– Не знаю, как вас и благодарить! – Григорий протянул визитную карточку. – Если каких детей в спортивную секцию – я их сразу устрою.

– Преподаватель физкультуры. Серебряная медаль на Олимпиаде в Мельбурне, – прочитал вслух Николай и рассмеялся. – Такие люди! Учтем.

ЖИЗНЬ СРЕДИ ГОЛЫХ МУЖЧИН

– Мама, а когда нам отопление включат? – спросил Петр как-то утром, складывая конспекты в папку. – Они что, навсегда его отключили?

– Петя, ты же знаешь, я не спец по водопроводным и отопительным делам. – Ольга Васильевна не любила, когда сыновья отвлекали ее от поглощения в Интернете биологических новостей. – Водопроводчик сказал, что завтра-послезавтра придет. Найдет новую батарею, поставит ее и все подключит. Видно, пока не нашел, так что терпи. Да и вообще, в конце концов, кто у нас в семье старший мужчина? Сходи в жилконтору и поторопи.

Слова насчет старшего мужчины Петя пропустил, видимо, ему было комфортнее, чтобы все осталось так, как было эти годы: после исчезновения Геннадия мать представляла для сыновей сразу все взрослое человечество. Он высек из ее монолога только нескорый срок.

– С отоплением – ладно, черт с ним. Но ведь заодно отключили и горячее водоснабжение. Не знаю, как вы, а я привык мыться каждый день.

– Угу, каждый день и каждый год, – то ли подумала, то ли ответила вслух Ольга.

В тот вечер у нее не было работы в институтской лаборатории – требовался жидкий гелий, а дьюар, в котором его хранят, доставляли только по пятницам, и она вернулась домой довольно рано. Младшего сына, Павлушу, мать застала сидящим за уроками. Или изображающего, что он за ними сидит.

– А Петька в баню пошел, – сказал он с веселым удивлением, словно эта новость его сильно забавляла. – Взял чистое белье, а полотенце отложил, сказал, что он узнавал: там простыни дают. Мам, а правда в бане дают простыни?

– Что-то не припомню. Я же в бане давно не была. Хотя, да, дают! Помнишь, в фильме «С легким паром» – герои в простынях сидят?

Петя вернулся приблизительно через час. Но не один, а с парнем по имени Данила. На голове парня были дикие заросли кудрей, да и вообще вид он имел диковатый.

– Так, это, значит, мамочка, – произнес он, едва войдя в прихожую, и окинул Ольгу Васильевну раздевающим взглядом бывалого мужчины. – Смотри, какие хорошенькие мамочки тут ходят!

И хотя Ольга постаралась изобразить на лице строгое выражение, как-никак – ученая дама и педагог, но стало ей не по себе, съежиться хотелось под этим грубым взглядом самца. И чувствовала она себя в те мгновения не взрослым человеком, а беспомощной девочкой Олей, к которой однажды в девять лет приставал противный дядька, как она поняла позднее – педофил. Ольга ушла в свою комнату, причем стук захлопнутой двери прозвучал чересчур вызывающе.

Прежде в банях Петр никогда не бывал, но от кого-то слышал, что сейчас там каждый посетитель моется в отдельной кабинке. Может, где-то так и было, только не в том отделении, куда он попал. Вообще, едва он вошел в общую раздевалку, так сразу пожалел, что явился сюда. В принципе, еще можно было повернуться и уйти – мало ли что заплатил деньги и уже протянул билетик банщику в белом халате и пляжных тапках на босу ногу, никто ж насильно не заставит его раздеваться. Но Петр отчего-то засмущался и. решил хотя бы кое-как наскоро вымыться.

Стеснялся он своей татуировки. Про нее, решив сходить в баню, он попросту забыла теперь вспомнил. Однако, оглядевшись, увидел, что с татуировкой он здесь не один. У одного пожилого мужчины на груди был орел, у двух парней – наколки на правых предплечьях. Конечно, то, как изукрасил Петра художник Антон Шолохов, было несравнимо с ними, но все же он перестал чувствовать себя здесь чересчур особенным.

И все же в бане Петру не понравилось. Например, он не знал, что опытные люди, идя туда, берут с собой тапки. И шлепать босыми ногами по мокрому половику, а потом в мыльном отделении вставать в грязную лужу было ему неприятно. Поэтому он не особенно размывался под душем и скоро выбрался назад, одеваться. Тут с ним снова заговорил кудрявый парень, с которым он уже общался в мыльном зале.

– Так ты компьютерщик! – сказал тот радостно, как старому знакомому, увидев, что Петр достает свои трусы с майкой, завернутые в страницы газеты «Компьютер-подиум». – Юзер юзера издалека видит!

Когда они мылись под соседними душами, он попросил Петра:

– Слушай, друг, спину не потрешь, а?

О том, что в бане мужчины трут друг другу спины, Петя только в какой-то книжке читал. Впрочем, в другом конце мыльной двое мужиков уже делали что-то похожее. Петр взял из рук парня намыленную мочалку и усердно принялся за дело.

– Теперь, давай тебе потрем, – предложил кудрявый, когда Петя посчитал процедуру законченной.

– Спасибо, мне не надо, – стал было отказываться Петр.

– Не смущайся, мыть спины всем надо, даже если у них знаменитая татуировка на теле. – И он начал несильно тереть спину, приговаривая при этом, как бы шутя: – Ах, ты мой мягонький! Ах, какая на тебе красота! И кто ж тебе такую красоту сотворил? – Петр был уверен, что, потерев друг другу спины, они расстанутся навсегда, но теперь кудрявый парень снова был рядом и даже сообщил, что его зовут Данилой.

– Толян! – крикнул он банщику. – Пивка сюда, орешков, все на двоих, по стандарту.

Верзила банщик тут же принес им две банки пива с прохладной слезой на металле и по кульку жареного подсоленого миндаля.

– Братаня мой, – ласково проговорил Данила.

– Я вообще-то после бани ничего не пью, – смущаясь, стал отказываться Петр – в кармане у него оставалась лишь мелочь.

– Так и я не пью! – радостно подхватил Данила. – Это мы по глотку, за знакомство. Моя фирма платит. Ты-то в какой Фирме воркаешь? Или ты студент?

– И то и другое, – подтвердил Петр.

– Это правильно! Это я люблю! А татуировочку из какого салона вынес?

– Я не в салоне. Нам один художник сделал.

– Молодец! – и Данила хлопнул его по плечу. – Вес личное должно быть классным! Художника как зовут? Может, дашь адресок, я бы ему тоже заказал, а? Ему – бизнес, мне – картинка.

– Он уехал, даже вроде бы умер.

– Да ну? В Париж, что ли? Все художники и скульпторы в Париж едут.

– Не знаю, Шемякин, например, – в Америке. Я читал, интервью недавно.

– Это он сейчас в Америке, а сначала тоже в Париж рванул.

Они допили пиво и собрались уходить.

– У тебя программы «нью-ворд» нет случайно дома?

– Случайно есть. – Петр даже улыбнулся с гордостью, все-таки это была самая новейшая программа, и пока он был единственным ее обладателем из всех своих знакомых.

Данила радостно потащил его к двери, на ходу бросив банщику сотенную.

– Ты чего молчал! А я с утра ищу, всех переспрашивал. Еще когда тебе спину намыливал, подумал: крутой парень, у него точно «нью-ворд» есть. Ты ее покупал или спиратил, а? Я тебе половину проплачу, ладушки?

– Она вообще-то нам задаром досталась, – признался Петр, – ее матери хороший знакомый поставил.

– Хороший знакомый – это как понять? Который ее трахает? – Такой вопрос был Петру неприятен, и, когда он не отозвался, Данила это сразу почувствовал. – Да ладно, чего там, дело житейское. Сам подумай: какой мужик будет телке ставить задаром программу. Палку бросить – еще туда-сюда. Ей сколько лет-то?

– Кому? – переспросил Петр, хотя ему очень не хотелось продолжать этот разговор.

– «Кому-кому»! Сому! Мамочке твоей?

– Ну, сорок скоро.

– Самый возраст! Люблю сорокалетних трахать! Это они с криком «ура» делают! – Данила даже прнчмокнул. – Ты сам-то много телок перетрахал?

– У меня есть девушка, – угрюмо проговорил Петр. Идти вместе с этим звероватым человеком ему расхотелось, но он не знал, как от него отвязаться.

– Ну и как? – заинтересованно спросил Данила.

– Что – как? – переспросил Петр еще более угрюмо.

– Позиций много попробовали? Или только оральный?

– Да пошел ты! – Петр даже остановился.

– Чего ты?! – удивился Данила. – Ну спросил. Спроси меня про меня, я тебе все скажу. Дай руку. – И он схватил Петю за руку. – Во, потрогай тут – видал? Торчит. Все время стоит, как колонна на Дворцовой площади. Я тебе спину мылил, а сам думаю: засажу-ка я пареньку сейчас, хоть порадуем друг дружку. Жопка у тебя такая аппетитная. Тебе этот художник, который тату делал, что – разве не сказал?

– С какой стати? – Петру даже показалось, что у него уши покраснели от всех этих дурацких разговоров.

– Так они же всех, кого рисуют, трахают, художники эти.

– Не знаю, меня не трахали.

– Ладно, ладно, меня – тоже не трахали. А я перетрахал – много! – Данила мечтательно прикрыл глаза. – Недавно лейтенантик один попался, пришел к нам в бассейн – такой нежный… Слышишь, я у тебя программу спишу, пойдем к нам в бассейн!

– Нет, у меня дела, – ответил Петр, радуясь, что они подошли к дому и разговор скоро закончится.

– Да, сорокалетние – это класс. А вот лолиток я не люблю, лолитки, хуже них только дырка в замке.

Как раз на этой фразе Петр стал открывать дверь. Их встретила мама, и Петр, перехватив взгляд Данилы, которым тот стал ее разглядывать, неожиданно почувствовал ярость. «Скажет еще гадость – врежу по морде!» – подумал он. Хотя Данила, похоже, – был не только выше его, но и намного сильнее.

«Нью-ворд» занимал двенадцать дискет. Хорошо, Петр недавно купил новую коробку. Да и время на запись тоже ушло немалое.

– А мыльница у тебя есть? – неожиданно спросил Данила, когда работа подходила к концу.

– Какая мыльница? Тебе руки помыть?

– Да нет, я про фотоаппарат спросил, – засмеялся Данила, – а ты подумал про ту, в которой мыло? Мылом хорошо член намазывать, когда сухостой. Но еще лучше вазелином. У меня в десятом классе прозвище было – Даня-Вазелин. Так есть фотоаппарат?

–Зачем?

– «Зачем-зачем»! Затем! Есть, спрашиваю?

– Ну, есть.

– Неси. И кадров пять пленки. Много не надо. Хочу одну фотку сделать. Раз в бассейн со мной не идешь, тут ее сделаю.

– Какую фотку?

– Доставай аппарат, увидишь.

Чтобы скорей отвязаться, Петр решил исполнить и эту просьбу. Последней аппарат брала мама, и он лежал где-то у нее. Но оставлять Данилу в комнате одного не хотелось. Еще сопрет что-нибудь! И Петр повел его за собой.

– Мама, а где у нас фотоаппарат? – крикнул он, не доходя до кухни.

– Он тебе зачем? – спросила Ольга Васильевна и вышла к ним. – Понимаешь, завтра он мне понадобится.

– Нам на минутку.

– На минутку можно. Он у Павлуши, только не больше двух кадров.

Петя повел Данилу за собой назад, но тот не удержался, обернулся, посмотрел на Одыу Васильевну и заговорил противно приторным голосом:

– Какие тут мамочки ходят сладенькие!

Но Петя зло его оборвал:

– Кончай придуриваться!

Они вернулись с фотоаппаратом в комнату Петра. . – А то, может, в бассейн все же сходим, а? – спросил Данила как ни в чем не бывало. – Я тебе телочку подберу.

– Слушай, давай короче, у меня дел – бездна! – Петр уже с трудом сдерживался. – Что тебе надо снимать? Из дома его уносить нельзя.

– Да я ж тебя хочу снять на память.

– Это еще зачем?

В разговоре с ним Петр постоянно чувствовал смущение.

– Во, испугался! – Данила захохотал. – Подумал, что я твою жопку хочу снять, да? Ну честно признайся!

– Ничего я не подумал.

– Я твою тату хочу кой-кому показать, понял? Очень она мне нравится. Свитер сними, а брюки можете оставить – как у врача на медосмотре.

–Зачем?

Раздеваться снова перед этим скотообразным парнем Пете не хотелось.

– Ну разденься, слышь! – стал уговаривать Данила. – Да не бойся ты, не буду я тебя трахать, раз сам не хочешь. Я только тату щелкну, и все. – Превозмогая отвращение, Петр снял свитер, рубашку, майку. – Вот так-то лучше, – обрадовался Данила и несколько раз блеснул вспышкой. – Значит так, – сказал он по-хозяйски и положил на письменный стол сто долларов. – Это за программу, пленку и позирование. Адресок твой я помню. Как-нибудь наведаюсь. Надо тебя к нам в бассейн сводить… У нас хоть воды и нет, зато компания веселая.

– В бассейне нет воды? – удивился Петр. – Прямо как в анекдоте про сумасшедших.

– А то чего бы я в баню ходил? Зато компания хорошая, – повторил он. – Может, пойдешь?

Петр закрыл за ним дверь и его немедленно потянуло под душ, пусть даже под холодный.

– Что за идиота ты приводил? – спросила Ольга Васильевна старшего сына, когда тот появился на кухне.

– Да так, случайный знакомый, – проговорил он, оправдываясь.