Текст книги "Обреченная быть счастливой (СИ)"

Автор книги: Елена Липкан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Обхвати меня ногами, – прохрипел Лебедев. Саша прижал меня к двери, подхватив под ягодицы.

Он входил в меня резкими ударами, моя спина то и дело билась об дверь, причиняя мне боль, но его толчки раз за разом подводили все ближе к той грани до которой мне оставалась совсем чуть-чуть. Мои стоны и его тяжелое дыхание гулко отдавалось от стен коридора, когда я достигла разрядки и обмякла в его руках, рассыпавшись на мелкие осколки, и это было чудесно, потому что Саша присоединился ко мне через секунду и его оргазм был таким же сильным, как и мой. А что самое удивительное, свой первый оргазм я испытала в коридоре в прямом смысле на входной двери, то ли плакать, то ли смеяться, – я не знала, но ситуация была забавной.

Когда дыхание немного успокоилось, Сашенька осторожно опустил меня, но мои ноги подкосились, и он со смехом подхватил меня на руки и отнес в кровать.

– Спасибо, – прошептала я, уже забыв о том, что не так давно Сашенька ударил меня.

– За что?

– За все.

– Ты заслужила.

– Как это заслужила, ты хочешь сказать, что будешь доводить меня до оргазма, если я буду примерно себя вести? – пошутила я.

– А как же, – серьезно ответил он.

И больше ничего не добавив, вышел из комнаты, оставив меня кипеть от возмущения.

Глава 3

Август был слишком жаркий, духота стояла невыносимая, и люди старались надевать на себя как можно меньше одежды. Я не была исключением. Я просто обожала легкие, воздушные платьица, под которые нельзя было надевать лифчик, моя крепкая и упругая грудь обольстительно выглядывала над вырезом платья, плавно покачиваясь в такт шагам. Я была очень привлекательна в это лето: то ли Саша, то ли семейная жизнь на меня так повлияла, и я была веселой и беззаботной.

Мы с мужем договорились пообедать вместе, и я нарядная шла к нему на встречу, сладостно предвкушая, как он не сможет устоять передо мной, такой красивой в этот солнечный день. Когда он увидит меня, то на его милом лице появится сначала удивление, а потом сексуальная улыбка медленно скользнет по его губам, а далее будет страстный поцелуй с мурашками по коже и восхитительной дрожью в коленках. Но вместо всех фантазий, которых я себе навоображала, лишь были неодобрительно поджатые губы и глаза-щелочки, правда в первое мгновение они действительно распахнулись от удивления, хоть и другого рода. Сказать, что это мне не понравилось, это ничего не сказать, – я испугалась, но продолжала делать хорошую мину при плохой игре.

– Привет, любимый, – пролепетала я и поцеловала его в губы, которые даже не шевельнулись, – что случилось, ты сам на себя не похож?

Он все так же, молча посадил меня в машину, отвез домой и только тогда вся его ярость обрушилась на меня.

– Ты что себе позволяешь, – неистово орал Лебедев, – вырядилась как последняя шлюха, да все кобели раздевали тебя глазами, пока ты раскачивала перед ними бедрами. Это в последний раз я позволил тебе одеться подобным образом, – процедил сквозь зубы он. – Завтра же мы идем в магазин, чтобы купить тебе пристойную одежду. Я никому, слышишь, никому не позволю позорить себя, особенно своей жене!

– Но моя одежда пристойная! – возмущенно возразила я, – и я не понимаю твоего недовольства, почему ты указываешь, как мне одеваться?

И зачем я только открыла рот? В тот же миг ласковая ручища дорогого мужа обрушилась на мое лицо и я спланировала прямо на журнальный столик, задев его своей головой. Перед глазами завертелись всевозможные звездочки и искорки, пока пугающая темнота не поглотила мое сознание.

Медленно я плыла в темноте, словно в лодке по реке, и вдруг на меня обрушился шквал ветра, бросая из одной стороны в другую мою хлипкую лодочку, но на самом же деле это Саша начал меня трясти. Я, наконец, очнулась и тут же захотелось закричать: «Перестань! Прекрати!» Моя голова разрывалась от боли, а он все не останавливался.

– Лиля, я не хотел, чтобы так получилось, – испугано шептал Саша. – Это ты во всем виновата, не надо мне перечить. Я так люблю тебя! Все будет хорошо, просто больше никогда не спорь со мной.

Ох, оказывается это я во всем виновата? Это я себя ударила его рукой?!

Саша помог мне сесть, но в голове прострелило с такой силой, что я снова потеряла сознание. В следующий раз я уже очнулась в больнице, перед глазами все расплывалось, но я смогла сфокусировать зрение на человеке, стоящем возле меня. Это был пожилой мужчина в белом халате, на бирке было написано – Иван Павлович Ратушин, врач высшей категории.

– Лилия Станиславовна, меня зовут Иван Павлович, я ваш врач. Как вы себя чувствуете, голова болит?

Он говорил тихо и дружелюбно, за что я была ему очень признательна. Мне было трудно понять свое состояние, тело словно налилось свинцом и каждое движение отдавалось резкой болью в голове, во рту пересохло и все же мне удалось выдавить из себя несколько слов.

– Очень болит, – прохрипела я, с трудом узнавая свой голос.

Он посветил маленьким фонариком мне в глаза, измерил давление и что-то записал в тетрадь.

– У меня для вас две новости, одна не очень, другая хорошая. Новость похуже – в результате падения у вас легкое сотрясение мозга, поэтому ваша голова будет давать о себе знать, но я пропишу вам таблеточки, которые помогут избавиться от болей. Вам необходим постельный режим в течении двух недель. Но я должен задать вам вопрос: как вы упали и был ли это несчастный случай, как утверждает ваш муж?

– Поскользнулась на плитке в коридоре, – соврала я. Мне не хотелось рассказывать о нашей ссоре, было стыдно и страшно, и я уже почти поверила, что сама виновата.

– Значит несчастный случай? – недоверчиво спросил он, – а что вы скажите о гематоме на вашей щеке?

– Ударилась об шкафчик, – отведя глаза в сторону, прошептала я.

Я знала, что он мне не поверил, но доктор Ратушин мудро промолчал, при этом неодобрительно покачав головой.

– Теперь о второй новости, – улыбнулся он. – Вы в положении, срок где-то четыре недели, поэтому советую вам быть осторожной и не натыкаться на опасные предметы. А что касается рекомендаций, то главное – отдых, хорошее питание, и обязательно записаться на учет к своему гинекологу.

Пока я переваривала эту новость, в палату вошла медсестра, доктор дал ей нужные указания, потом снова обратился ко мне.

– Мы поставили вам капельницу, – и только тут я заметила, что действительно в моей вене стоит катетер и тоненькая трубочка поднимается к бутылочке с лекарством, – это витамины, которые не повредят ребенку, но помогут вам. Вы хотите кого-нибудь видеть? Ваш муж ожидает в коридоре.

– Он знает про ребенка? – спросила я.

Врач кивнул. Мне не хотелось видеть мужа, но это было бы подозрительно, поэтому я попросила позвать его. Саша появился через секунду, его лицо было обеспокоенным, он действительно переживал, и мне стало его жаль.

– Вы можете побыть с женой несколько минут, а потом ей надо отдыхать, – сухо сказал Иван Павлович и тихо вышел из палаты.

– Лиличка, как ты? – виновато спросил Лебедев, – мне так жаль.

Даже после того, что он сделал, я его любила, как и прежде безумно. И новость о ребенке была самой замечательной за весь этот тяжелый день, правда лучше было бы узнать об этом не при таких грустных обстоятельствах.

– У меня все в порядке, правда, – я заметила в его глазах слезы, – у нас будет ребенок.

Саша кивнул и уткнулся мне в плечо, нашептывая как он рад, что наш сын будет самым лучшим, как он его будет любить. Я расчувствовалась, в глазах стояли слезы, когда он уходил, а потом в голову закралась мысль: неужели я так быстро забыла о том, что он уже не единожды ударил меня, и не исключено, что не в последний. Но тут же убеждала себя, что ребенок изменит его, он станет более терпимым и добрым.

Об этом инциденте мы не сказали никому ни слова, и только маленький синячок напоминал мне о нем. Никто бы так и не узнал, если б еще хотя бы пару дней прошло, но именно сегодня мой сотовый зазвонил и я увидела такой знакомый номер – номер Жарова.

– Здравствуй, Жаров, – обрадовалась я.

– Привет, я завтра уезжаю и хотел бы тебя сегодня увидеть.

– Как завтра? – мое огорчение было таким искренним, что он засмеялся.

– Если ты так будешь огорчаться, то я буду уезжать почаще, зато, когда я буду возвращаться, представляю, как ты будешь радоваться. Так что сегодня в два на прежнем месте?

– Конечно, на том же месте в тот же час.

Я одевалась как на свидание, потом смеялась над собой: ведь Федьке все равно хоть в мешке от картошки приду, а он и не заметит. Синяк удалось почти замаскировать, и только если очень присмотреться можно было его заметить. Но чего ему всматриваться в мое лицо, он видел его сотни раз.

Была суббота, но Саша был на работе. Я не знала, когда его ждать и по прихоти судьбы мы столкнулась с ним у самой двери.

– Куда ты так вырядилась? – недовольно пробурчал мой лебедь.

– Я встречаюсь с..,.– неужели я скажу не правду, ведь муж запретил мне видеться с Федей, – с подругой, ты не против?

Мне показалось, что Лебедев еще чувствовал вину передо мной, потому что улыбнулся и поцеловал меня губы.

– Только переоденься.

– Что? – я оглядела себя.

– Эта кофта слишком открытая, а юбка короткая. Ты же не на свидание идешь?

Что мне оставалось делать! Я поплелась в комнату, где натянула на себя джинсы и рубашку, которая закрывала все, даже шею.

– Вот так-то лучше, не задерживайся дорогая, когда вернешься, поедем покупать тебе нормальные вещи.

– Но мои вещи вполне нормальные, Саша! – возразила я, забыв как опасно перечить ему.

– Мы поговорим об этом, когда вернешься.

Вот так я и ушла с отвратительным настроением. Правда, увидев Федю, сразу приободрилась, ну что делать, если он так на меня действует. В одном я ошиблась, опять забыв, какой мой друг проницательный и внимательный.

– Что с твоим лицом? – серьезно спросил Федя, сразу заметив синяк.

– Не поверишь, – притворно рассмеялась я, – шкафчик не заметила.

– Он тебя ударил?

Я сглотнула, но тут же, округлив глаза, отчитала его за глупые мысли, в душе надеясь, что говорю правдоподобно. Жаров промолчал, но его прищуренные глаза подтверждали: он мне не верит. Да, искусством обмана я еще не обладаю, но стоит ли?

– У меня грандиозная новость! – воскликнула я. – У меня будет ребенок. Ты не рад?

– Почему же, поздравляю, хорошая новость, – натянуто улыбнулся он.

Его реакция меня обидела. Ведь мой Федя всегда радовался за меня, а сейчас передо мной был какой-то неискренний, хмурый и нервный человек. Таким я его еще не видела.

Впервые наша встреча тяготила обоих: слова были натянутые, настроение наигранное, атмосфера тяжелая. На такой ноте мы и расстались с пожеланиями для него успехов в новых начинаниях, а для меня – здоровья и счастья.

Глава 4

Поход по магазинам с Сашей стал настоящим адом. Он не только не купил ни одной вещи, которая бы мне понравилась, но и даже, когда я возразила, сказал, чтоб я не устраивала сцен на людях, словно какая-то истеричка.

Все наши приобретения – это строгие костюмы с юбками ниже колен, закрытыми блузами и водолазками и никаких джинсов в обтяжку, шортиков или коротких топов, короче скукотища. Конечно, я не говорю, что в них плохо смотрелась, но уж очень консервативно, строго, словно библиотекарша или учительница. Мне было всего двадцать один и я хотела подчеркивать свое привлекательное тело, молодость и энергию.

Беременность уже сказывалась на моем самочувствии. И когда мы добрались домой, я так устала, что еле передвигала ноги.

– Устала, милая? – приобнял меня Саша, – сейчас отдохнешь, будешь кушать?

– Сашенька, я немного прилягу, а потом приготовлю ужин, хорошо?

– Ты ложись, а я все приготовлю, – сказал он и направился на кухню. К моему большому удивлению, Саша впервые взял инициативу по еде в свои руки. Мне была так приятна его забота, и за это любила его еще сильнее.

Только заняв горизонтальное положение, я сразу же заснула, и казалось сразу же услышала как меня будит ласковый шепот.

– Вставай, соня.

– Еще чуть-чуть, – улыбнулась я. Но он тихо рассмеялся и понес меня на кухню. Ужин был божественен, чего у Саши не отнять так это в умении готовить. Мы смеялись и шутили, я флиртовала с ним, улыбалась, когда он насыпал мне вторую порцию. После ужина, Саша опять поднял меня на руки и понес в ванную.

– Саш, я же не инвалид, а беременная женщина, – засмеялась я, когда он раздел меня и окунул в теплую ароматную воду.

– Ты должна отдыхать, потому что носишь моего сына.

– А вдруг будет девочка, а ты все сын да сын, – улыбнулась я, ласково поглаживая еще плоский животик.

– Не говори ерунду, только сын, должен же кто-то продолжать носить мою фамилию.

– А если все же дочь? – допытывалась я.

– Тогда мы откажемся от нее, – серьезно сказал Саша. А я все смеялась над его шуткой, когда он нежно вытирал меня и нес в постель, где заставил забыть все на свете, кроме наслаждения.

Во время беременности Сашенька обращался со мной как с хрупкой статуэткой, баловал меня, покупая всякую вкуснятину, уговаривая съесть, чтобы сыночку было сладко. Когда животик стал округляться, он часто разговаривал, обращаясь к сыну, хоть мы так и не сделали УЗИ. Лебедев считал, что это не нужно: «Будет сын и все!» – говорил он. А по мне так хоть мальчик, хоть девочка, я уже безумно любила этого младенца, который поселился во мне и в моем сердце.

Сашенька стал идеальным мужем, он готовил мне кушать, когда я очень уставала, массировал мне спину, когда ее ломило от боли. Это был рай, а муж мой – ангел. На восьмом месяце беременности мой живот стал таким огромным, что я напоминала слониху. Я была противна сама себе, но Саша говорил, что я самая красивая, а сын его богатырь. Вены на груди раздулись и стали ярко синего цвета, а ноги отекали и становились как два бревна. Я засыпала за столом, в машине, в ванне – везде, где только было возможно. Но как же я испугалась, когда у меня начались схватки на три недели раньше. И почему мне никто не сказал, что это не просто больно, а словно тебя разрывают на маленькие кусочки.

– Ты должна быть сильной для нашего сына, – твердил мне Саша, пока вез в больницу.

– Черт, мне так больно, а ты только и твердишь о сыне, а как же я, неужели тебе нисколько меня не жаль. Да где ж твоя гребанная поддержка? И вообще дочь будет, – со злости крикнула я и сама себя не узнала.

– Лилия, я прощаю тебя за твою несдержанность, учитывая твое положение, но это в последний раз, когда ты повышаешь на меня голос, – сухо отчеканил Лебедев.

То ли на меня подействовал его сухой тон, то ли я поняла, что вела себя несправедливо, но я затихла, и только постанывала, когда очередная схватка скручивала меня пополам.

Роды длились восемнадцать часов и я была совсем обессилена. А когда на свет появились мои дети – мальчик и девочка, и я услышала их писк, то заснула глубоким сном.

Сколько я проспала – может шесть, а может десять часов, не знаю, но я уже была в другой палате, а за окнами сгущались сумерки. Все мое тело болело, а на глаза волнами набегали слезы.

– Я бы советовал вам не делать резких движений, – услышала я участливый голос доктора, входящего в палату. – Не буду ничего от вас скрывать: роды были трудные, у вас несколько разрывов, матка продолжает сокращаться, вам прописано несколько уколов и полный покой.

– А когда я смогу увидеть своих малюток? – в моем голосе было столько любви, теплоты и надежды, что доктор как-то странно притих. – Доктор? Где мои малыши?

– Лилия, вы должны быть сильной. У близнецов оказался синдром перинатальной трансфузии. Он развивается в результате поступления крови от близнеца-донора к близнецу-реципиенту по плацентарным анастомозам. При хронической форме этого синдрома у донора постепенно развиваются анемия, гиповолемия и задержка роста…

– Стоп, стоп! – закричала я, замахав руками. – Я не понимаю, что такое анастамозы и макросомии, – меня начала бить дрожь, – объясните нормальным человеческим языком, чтоб я поняла!!!

– Лилия, только не волнуйтесь, я попробую объяснить более понятно. При этом синдроме кровь одного близнеца перетекает к другому, и в итоге один рождается полнокровным, а второй – обескровленным.

– Вы хотите сказать, что один из моих малюток умер? – истерические нотки прокрались в мой голос. – Кто?

– Девочка родилась весом 2,800 и чувствует себя прекрасно, а вот мальчик весил чуть меньше килограмма. Мы сделали все, что могли, но, к сожалению его не спасли.

Это ужасное известие ошеломило меня, мои крики напоминали вой раненого зверя. Наверное, в тот момент у меня было временное помешательство, и только три санитара смогли меня удержать пока врач вкалывал успокоительное. Спасительный туман заволок мой мозг и я погрузилась в то состояние, где ничего не помнят и не чувствуют. После моей истерики началось ужасное кровотечение, уж не знаю с чем это связано, с физическим или душевным состоянием, и меня отвезли в операционную. Врачи колдовали надо мной пока не остановили кровь, а мне тогда хотелось умереть. Даже мысль о новорожденной дочери не закрадывалось в мое сознание, только видение обескровленного сыночка и боль в глазах Сашеньки. Я была слаба как новорожденный котенок. Сильная потеря крови сказалась потом и на моем материнстве, молоко так и не появилось, и я обрекла своего ребенка на искусственное вскармливание.

Позже меня навестил мой врач, в его глазах было столько участия, что я снова расплакалась.

– Лиля, вы должны успокоиться и понять, что нужны своей дочери, она так нуждается в вас.

– Саша уже знает? – врач кивнул.

– Хотите увидеть дочь?

– А Саша?

– Он уехал.

– Куда? – врач пожал плечами и снова спросил, хочу ли я видеть дочь.

Я заколебалась и кивнула слегка неуверенно, через несколько минут я взглянула на самого красивого младенца на земле. Я влюбилась в свою девочку с первого взгляда, розовенькое сморщенное личико и голубые глазки, просто покорили меня своим доверием. Мои руки сами потянулись к этому комочку плоти, она смотрела на меня с очень серьезным выражением лица, а я все не могла оторваться от нее. И слезы счастья, любви и надежды катились по щекам, попадая ей на личико. Это явно не понравилось моей строптивой дочурке и она сказала об этом, пронзительно закричав. Когда ее унесли кормить, я разобралась в себе и поняла, что Бог забрал нашего сына, но он оставил нам дочь, которая стала для меня центром Вселенной. Я молилась, чтоб Саша полюбил ее так же как я, а он все не появлялся, что же могло с ним случиться?

Саша Лебедев не навещал меня, телефон его был отключен. Родители пытались убедить меня, что он хочет пережить эту трагедию сам. А как же я? Не только он потерял сына, это я носила его, страдала от тошноты, мои ноги ставали как две бочки. Я задыхалась от горя, но никого это не волновало, всех тревожило здоровье Сашеньки, который не смог взять себя в руки и поддержать меня. Свою маму я попросила больше не приходить, так как ее причитания и стоны, сводили меня с ума. Почему все думают не о том чем нужно, ведь есть моя Тори, моя доченька и она живая!

Вот уже три дня прошло с момента родов, но Саша так и не объявился. Родные старались не попадаться мне на глаза, мол, такое горе, что мы можем сделать? Мне разрешили вставать и я вся окунулась в заботу о своей девочке. Только она приносила мне радость, она и человек, который неожиданно вошел в палату.

– Здравствуй цветочек!

Этот нежный голос забыть невозможно. Я обернулась и увидела своего доброго, верного Феденьку с букетом любимых белых роз и большим плюшевым мишкой. Из моей груди вырвался его имя будто вздох.

– Она еще слишком маленькая для таких игрушек, – сквозь слезы пролепетала я, а он так небрежно все кинул на кровать и протянул ко мне свои надежные руки.

Как же я его любила, такого верного, преданного и любящего друга. Без слов со сдерживаемыми рыданиями, которые рвались из груди, я бросилась к нему и очутилась в его крепких объятьях, дав волю слезам.

– Мне так жаль, моя хорошая, так жаль, – его ласковый голос проникал в самое сердце, почему-то только он мог понять меня, дать утешение и уверенность в себе.

– Хочу познакомить тебя со своей доченькой, – я повела его к колыбели, – вот она, моя малышка.

– Она такая красивая, – с трепетом прошептал он, – и так похожа на свою мамочку.

– Правда? – я уловила в своем голосе неуверенность. – Думаешь, она понравится Саше?

– А разве может быть по-другому, – его слова были бальзамом на мои истерзанные нервы. – Каждый отец будет гордиться такой дочерью, – уверенно отчеканил он.

Федя приходил еще два дня подряд, принося все необходимое – от памперсов до присыпок и ползунков, а самое главное он делал это, не спрашивая. У меня было такое ощущение, что он является мужем и отцом, а не Саша, который так и не удосужился мне позвонить.

***

День выписки был напоен ароматами весны и радости. Федя обещал нас забрать, но появился Лебедев и его поведение оставило неизгладимый след в моей жизни и в моей душе.

– Там я твоего Жарова встретил, – не поздоровавшись, начал Саша. – Он отирался здесь все эти дни?

– Но муж то отирался неизвестно где, – отпарировала я. – Где ты был? Почему не позвонил? Ты видел нашу дочь?

Когда я задала последний вопрос, то заметила, как он вздрогнул, и его губы превратились в тонкую ниточку.

– Никогда не упоминай про нее, – свистящим яростным шепотом сказал он, – для меня ее не существует.

– Саша, но это же наша доченька, она будет каждый день рядом, как ты можешь такое говорить?

– Кто это сказал? Я уже написал отказную на нее, тебе осталось ее подписать. Ее не будет в нашей жизни.

– Я никогда не подпишу, – твердо сказала я, хотя страх сковал меня.

– Неужели ты не понимаешь, она убила моего сына, которого мы так хотели. Я ее и ненавижу.

– Сашенька, не говори так, это же твоя плоть и кровь, ты только взгляни на нее, она такая красивая, – я уже открыто умоляла его, – не говори так, ты убиваешь меня своими словами. Пожалуйста, дорогой мой, любимый, не проси меня отказаться от нее.

– Ты должна выбрать либо я, либо эта …

– Я не могу выбирать, я люблю вас обоих, не заставляй меня, – выдержка меня покинула, слезы закапали из глаз, – Сашенька, прошу тебя.

– Значит, ты выбираешь ее, – Саша уходил, а я цеплялась за него, просила, умоляла, но он остался глух, не видя ничего вокруг, кроме себя. Я стала предательницей для него, когда он посмотрел на меня в последний раз, его глаза излучали арктический холод, а потом дверь за ним закрылась. Я сидела на кровати, раскачиваясь и обхватив себя руками, так и нашел меня Жаров, сплошное безмолвное отчаяние.

Наверное, тогда впервые Федя потерял самообладание. Он посадил меня к себе на колени и укачивал словно ребенка, нашептывая какой-то нежный бред. Он ничего не спрашивал, молча помогая собирать вещи, сам поменял памперс малышке, забрал необходимые справки и только, когда мы сели в машину, нарушил тишину.

– Куда тебя отвезти, может к маме, – спросил он.

– Зачем к маме? Я поеду домой, Саша нас любит, все будет хорошо, у нас же теперь настоящая семья, о которой мы так мечтали.

Федя слегка колебался, но все же отвез ее домой к Александру Лебедеву, а сам вернулся на работу, которую он так поспешно покинул, узнав о родах Лили, забросив свои дела, чтобы находиться рядом с ней. Целых пять часов он ехал без остановки, что увидеть ее и нашел в столь жалком состоянии. Он готов был убить Лебедева, растерзать на мелкие кусочки за то, что тот жалел себя, позабыв о жене, о его цветочке, который он лелеял столько лет, надеясь взрастить взаимную любовь. А остался только Федькой – верным другом. Его руки крепко сжимали руль, побелевшие костяшки пальцев, казалось, прорвут кожу. Нога вдавливала педаль газа до самого пола, Федя понимал, что ведет себя глупо, рискуя своей жизнью, но его чувства рвались наружу, затмевая все разумные мысли. Все слова и действия Лебедева говорили об его эгоизме, и Жаров сильно сомневался, что такая девушка как Лиля, выросшая в любви и доброте, сможет быть счастливой в этом абсурдном браке, где каждый может уйти, хлопнув дверью и оставить своего законного супруга, сердце которого истекает кровью. И хоть нельзя увидеть эту сердечную рану, но боль, которая написана на личике Лили, нельзя не заметить. Как же тогда человек, клявшийся ей в любви и названный ее мужем, может оставить в столь тяжелый час это ранимое, хрупкое существо?

Федя знал, что ничего не в силах сделать, и его смерть не принесет Лиле счастья. Стрелка на спидометре медленно поползла вниз, Жаров взял себя в руки.

Глава 5

К моему большому удивлению Саша приехал домой вечером и спросил приготовила ли я ужин, больше не было произнесено ни слова. Он смирился, и в душе я праздновала победу, которая отдавала горечью. На дочь он даже не взглянул, продолжая игнорировать ее присутствие и только крики малышки вызывали на его лице презрительную гримасу, а мое сердце созвучно сжимала тоска по счастливой семье, которой у нас, скорее всего, уже не получится.

Дни тянулись безумно медленно, не принося ничего хорошего. Послеродовая депрессия накатилась на меня как цунами, нарушая тонкую грань моей выдержки. Я боролась с ней как могла, недосыпания сделали меня нервной и язвительной. Саша отказывался чем либо помогать с дочерью, и его не волновало, что я валюсь с ног.

Иногда ночью, мой сон был таким крепким, что порой я не сразу слышала плач голода Тори. Правда пинок Лебедева и его грубые окрики, чтоб она заткнулась, сразу же выводили меня из тумана сна. Я дошла до того, что стала все делать как робот, у меня не хватало сил даже принять ванну, с жирной головой и красными воспаленными глазами я походила на зомби. Мне было трудно принять чью-то помощь, я знала, что родители и мои и Сашины души не чаяли во внучке, но она была такой крошкой и оторвать от себя было страшно, навязчивая мысль, что тогда я ее больше не увижу, преследовала меня всегда. Только приход Жарова привел меня в чувство. Когда он меня увидел, в его глазах проскочила жалость, а этого я стерпеть не смогла или не захотела.

– Не смей на меня так смотреть! – крикнула ему я. – Я тебя не звала в гости, если что-то не нравится, то проваливай.

Он отреагировал не так как я ожидала, в его словах не было ни капли сочувствия.

– Ты видела, во что ты превратилась? – его голос был сухой, и в нем я уловила презрение. – С твоих волос можно скоро жир собирать для жарки, а пахнешь ты, скажу я тебе, – он помахал перед носом рукой, и мне захотелось его стукнуть. – Так что, Лиля, ты немедленно примешь душ. Сейчас же, а потом мы поговорим!

От обиды и злости я набросилась на него с кулаками, била куда придется, а он стоял, даже не стараясь меня остановить, мои руки уже горели, мне страшно представить что стало с его грудью, сплошной синяк. Моя истерика как стремительно началась, так и закончилась, я устало опустила руки.

– Полегчало? – Федя ласково улыбнулся и обнял за плечи. – Давай я приготовлю тебе ванну. Пойдем, дорогая.

Да мне и самой стало себя жаль: я осознавала, что этот месяц превратился для меня в кошмар. Я хотела сказать Феде, что не могу оставить дочь, но он мягко прервал меня, и пообещал, что присмотрит за ней.

Ощутить себя чистой было раем, вода немного смыла с меня усталость и я впервые после роддома вздохнула полной грудью. После ванны я почувствовала сильный голод, уловив чудесный аромат горячей яичницы. Но когда я пришла на кухню, то грудь сдавило от совсем иных мыслей: Жаров в переднике с Тори на руках колдовал, накрывая на стол одной рукой. Это выглядело так по-домашнему, по-семейному, что невольные слезы набежали на глаза.

– Ты выглядишь намного лучше. Тори я накормил, сейчас укачаю и уложу спать, а ты пока кушай, кушай.

Я услышала, что Федя ходит по комнате, что-то напевая тихим шепотом малышке. Я мгновенно расправилась с едой, и буквально на секунду положила голову на руки, как сон окутал меня своей пеленой. Сквозь дремоту почувствовала как Федя подхватил меня на руки и куда-то понес. Я тогда подумала, что он невероятно силен, хотя и такой худой. А потом очутилась на мягкой кровати и все потеряло всякий смысл: я спала, чистая, сытая и почему-то счастливая.

Федя долго стоял, разглядывая спящую девушку, его руки были сжаты в кулаки, спина напряжена. В тот момент он думал только о том, как уберечь ту, которая ему не принадлежала, но за которую он готов был отдать свою жизнь.

– Что же ты наделала, моя Лиличка?

Когда я проснулась, было далеко за полдень. Я испугалась и побежала на кухню, там хозяйничала моя мама, что-то тихо рассказывая внучке, которая следила за ней из своего креслица.

– Мама, привет, а ты откуда здесь взялась? – я огляделась, – а Федя где?

– Привет дорогая, – мама расцеловала меня и укоризненно покачала головой, – почему же ты мне не позвонила, не попросила о помощи? Федя мне все рассказал: и о том, что с ног валишься, что Саша тебе не помогает с дочуркой. Это он попросил меня приехать, а ему нужно было на работу, между прочим, он из-за тебя сорвался оттуда, а ты прекрасно знаешь, что из Киева не так-то близко ехать. Значит так доченька, я буду приходить к тебе через день часам к двенадцати, помогать тебе по дому и с моей внученькой. Ты сможешь немного отдохнуть и заняться собой, а к приходу Саши я буду уходить.

– Мамочка, ты не должна…

– Но я хочу, я очень люблю тебя, почему ты не даешь мне помочь тебе? Я очень хочу видеть как растет Тори, это такое наслаждение для меня. Моя жизнь стала такой пустой после смерти твоего отца, а теперь я почувствовала себя нужной. И обязательно позвони свекрови, она тоже очень хочет видеть внучку, хоть изредка, например ты можешь завозить ее в субботу, и проводить этот день с мужем, вам очень надо побыть вдвоем.

– Какая же ты замечательная, мамочка! Спасибо.

– Это не я придумала, все Жаров. Он позвонил мне и рассказал, что тебе нужна помощь. Ох, Лилька, такого жениха упустила!

– Какого жениха, мы друзья, только друзья. Вот заладили, – резко выпалила я.

После нескольких часов сна я почувствовала себя как-будто заново родившейся, и мне пришлось согласиться с мамой, может это действительно будет здорово, если она мне поможет, а я смогу готовить Сашеньке вкусные ужины и выглядеть не как чума ходячая. Ах, кажется жизнь налаживается!

Отношения с Лебедевым, как я не старалась, были натянутыми. Он почти не разговаривал со мной, только когда мне можно было снова заниматься сексом, немного ожил. В постели он забывался, правда не настолько, чтоб не понять, что я перестала получать удовольствие и тогда наступил еще один кризис в нашей жизни. Саша старался удовлетворить меня, но у моего тела было другое мнение, оно не реагировало на его ласки, я просто ничего не чувствовала.