Текст книги "Данница (СИ)"
Автор книги: Елена Лаевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 4
Глава четвертая
– Дорогой мой, на чем держится Мир?
– Мой дорогой, Мир держится на Заклятиях Первого Данника.
Из разговора двух умных магов
Ивка
На рассвете Ивка присела отдохнуть под кустами бузинника у мелкой, весело журчащей вокруг мокрых валунов речушки. Всю ночь она без остановки прошагала на юг, стараясь оставить столицу как можно дальше позади себя. Темнота ей не мешала – от Ма Оницы досталось Ивке в наследство ценное свойство хорошо видеть в темноте. Оберег давно перестал жечь, но Ивка упорно шла вперед, пока, наконец, совершенно не выбилась из сил. Она была уверена, что и поиски ее таинственным незнакомцем, о котором рассказал главный маг, и горячий амулет – это все из-за золотых монет, которые теперь, после продажи трех чеканок, лежали кругляш к кругляшу у нее в кошельке. Ну что, скажите на милость, в мире дороже и нужнее денег? Но Ивку голыми руками не возьмешь!
«Рот не разевай, людям не верь, рассчитывай только на себя и вообще не будь дурой, а то съедят и не подавятся», – девушка хорошо запомнила наставления, данные ей перед дорогой Ма Улликой.
Ивка и собиралась рассчитывать только на себя и вернуться домой посмотревшей мир, живой и с деньгами.
Девушка напилась ледяной воды, развязала котомку, достала сладкую медовую булку. Булка и несколько яблок остались после вчерашнего завтрака в гостинице, запасливая Данница унесла их с собой. Она бы и масло захватила, и сметану, но не во что было сложить.
Смешные они там все-таки, в столице. Кормили ее, неизвестно зачем, икрой подземной рыбы. Ивка бы с гораздо большим удовольствием съела вареного мяса с огурцом и хлебом. Мясо и в хорошие годы не часто появлялось у них в семье на столе, а уж в последние и вовсе исчезло. Ивка представила себе мозговую косточку в миске густой гороховой похлебки и мечтательно вздохнула.
Девушка сидела, зарывшись ступнями в прохладный песок, и ждала. Ближе к полудню, когда солнце стояло почти в зените, послышался скрип колес. Хромой дракон с тусклой, а то и вовсе опавшей в некоторых местах чешуей, уныло тянул повозку с рассохшимися рессорами. В повозке сидели две лисобоицы: узкие морды, полуоткрытые пасти с острыми зубами, черные бусинки глаз, красные косынки на лбу, узлом завязанные на затылке.
Та, что правила драконом, натянула поводья густо покрытой шерстью рукой с обломанными когтями, спросила лающим низким голосом: «Куда путь держишь, девушка? Подвезти?»
Ивка поднялась, одернула юбку: «Ищу караван, который пойдет в Маковую Долину».
Лисобоица в задумчивости поправила косынку: «Мы с матерью возвращаемся в поселок. Но завтра кто-нибудь из наших обязательно будет проезжать мимо Южного Перекрестья, где сходятся большие дороги. Там ты должна найти то, что ищешь. Переночуешь в поселке? Я с тебя медную монетку возьму за это. Надеюсь, они у тебя есть».
– Есть немного. Спасибо. Переночую.
Лисобоица протянула широкую ладонь, помогла Ивке забраться в повозку. Дракон, недовольно всхрюкнув, напустил лужу и похромал дальше.
Поселок лисобоев был совсем незаметен с дороги. Здесь не любили посторонних глаз. Норы были тщательно прикрыты еловым лапником, костровища присыпаны пожухлой листвой, драконы отведены глубже в лес. Если присмотреться, то можно было заметить темные тряпки, развешенные на натянутых между стволами веревках.
Из ближайшей норы горохом высыпали рыжие лисята, облепили привезшую Ивку лисобоицу. Та прилегла на траву, открывая покрытые редкой светлой шерстью живот и грудь. Пятеро лисят жадно зачмокали, заурчали. Только подрагивали от нетерпения тонкие хвосты.
– Ишь, приваживает человечков, – рыкнул кто-то невидимый. – А все потому, что удавится за копейку. А у самой полный мешок серебра в лесу припрятан.
– Не лайся, Барен, – лениво отвечала лисобоица, поглаживая щенячьи спины. – Нечего чужое добро считать.
Ивку накормили запеченной на углях зайчатиной, напоили клюквенным отваром.
– Мы все больше сырое едим, – объяснила старшая лисобоица, – но и жареным не брезгуем. Особенно старики вроде меня. Зубы-то уже не те. А вот хлеба, извини, у нас нет. Не употребляем.
Вечером лисобои долго сидели у костра, дымили трубками с вонючим крепким табаком, грызли кости пойманной днем косули, лакали из плоских чарок крепкое вино. Один из них так напился, что подпалил хвост. Но потушили вовремя, сильно обжечься он не успел.
Лисята, тонко тявкая, носились за спиной. Старый слепой лисобой с седой мордой и стертыми зубами взял Ивку за руку потемневшими пальцами. Острый коготь оцарапал ладонь.
– Что-то с тобой не так, – прошамкал-просвистел. – Что-то сильно с тобой не так.
– Ребенок? – испугалась Ивка. – С ребенком все в порядке? Мне нельзя скинуть. Умру я.
– Нет, – прохрипел старик. – Про ребенка я бы понял. Тут что-то другое. А что – сказать не могу. Не маг я, сама видишь.
Девушка на всякий случай прикоснулась рукой к амулету. Нет, не горячий. Ну и напугал старик.
Спать Ивку уложили в норе на колючем соломенном тюфяке. Остро пахло псиной, лесными травами, молоком. Лисята приткнулись около матери, самого маленького, ледащего, безжалостно отпихнули в сторону. Он перебрался к Ивке, прижался к ее животу, закусил мелкими зубами большой палец. Ивка, перебирая нежную шерсть, вспоминала, что когда была маленькой, часто под утро забиралась под теплый бок одной из Ма.
Рано утром поселок пришел в движение. Кто собирался на охоту, кто на сбор ягод, кто грузил на телеги короба со сладкой зимней клюквой и водянистой костяникой – везти на продажу. В одну из таких телег усадили Ивку. Дорога обещала быть недолгой. На Южном Перекрестье ждать пришлось совсем недолго. Почти сразу Ивке нашлись попутчики.
Все путешествие к Маковой Долине Ивку не покидало веселое, бесшабашное настроение с привкусом давно ушедшего детства. Ей даже вспомнилось, как в коротком платье, которое вечно цеплялось подолом за все острое и рвалось, и к тому же резало под мышками, вместе с соседской ребятней она носилась целыми днями по оврагу в конце улицы, строила шалаши из сухих веток, играла в дочки-матери и в войну с пиратами. И как по очереди обкусывали они принесенное кем-нибудь яблоко, чтобы всем досталось поровну. Тек по подбородку кисло-сладкий сок. Кажется, только вчера была маленькой. А уже сколько лет прошло.
Шел караван по узким горным дорогам, везли Данников низкорослые толстозадые драконы с лохматыми лапами. Клочки зеленой шерсти оставались на острых камнях. Драконы двигались плавно, не торопясь, но иногда горбили спины. Тогда Ивка подпрыгивала в седле, и это было почему-то ужасно смешно.
Ясное небо, прохладный ветер, сахарно хрустящий под ногами редкий снег навевали ощущение праздника. Как будто вот-вот за поворотом должна была открыться шумная ярмарка с клоунами, жонглерами и пестрыми шатрами.
Настроение не портило даже то, что хозяин каравана, поджарый, смуглый Рог с серьгой-змейкой в ухе, укоризненно провожал взглядом каждый съеденный Ивкой кусок. А уж аппетита это не портило и подавно. В конце концов, она заплатила за проезд. А даже собственного дракона не дали. Ивка ехала за спиной одного из Данников, уткнувшись в пропотевшую рубашку. И девушка, не стесняясь, опускала ложку в общий котел с гречишной кашей. И плевать ей было на бережливого Рога с вечно кислой миной на лице. У которого постоянно двигались пальцы правой руки – будто Рог все время мысленно пересчитывал монеты.
Вечером перед последним переходом Данник, деливший седло с Ивкой, остановил дракона, помог ей спешиться, подвел к краю дороги.
– Сейчас самое время любоваться. Нигде больше такой красоты не увидишь.
Солнце медленно катилось к горизонту, краснея и растекаясь по небу, как яичня на сковородке. Маковая Долина лежала внизу зеленым атласным ковром. И вдруг, в одно мгновение, ковер стал алым. Будто невидимый великан, поразив врага, стряхнул с меча на землю несметное число кровавых капель. Капли дрожали на ветру, перламутрово блестели под неярким вечерним солнцем. Казалось, что Долина живая, что она дышит. Ивка чуть не шагнула от восторга с обрыва. Впрочем, шагнула – полетела бы, наверное. Так легко и невесомо было заполнившее ее чувство.
– Фей отсюда не видно. Познакомишься с ними завтра, когда мы спустимся вниз. Если они позволят, конечно.
Феи долины были хранительницами маковых цветов. Алые бутоны раскрывались на закате. В это время феи пробуждались от дневного сна среди душистых нежных лепестков. До рассвета светлые создания пряли новый день, говорили со звездами и собирали горькую росу с цветков. Говорили, что их холодная серебряная кровь закипает от солнечного света, и поэтому под утро феи вновь скрывались в бутонах, похожих на кровавые капли. Горькая роса была на вес золота. Собирали ее не так много, а спросом она пользовалась большим. А феи, даром что маленькие и нежные, торговались как сапожники.
Ивка увидела первую фею вечером следующего дня. Не успел караван спуститься в Долину по узкой горной тропе, не перестала еще ныть затекшая спина и болеть окончательно отбитое в пути седалище, все в фиолетовых синяках, а она уже спешила к Маковому полю.
Плотно сжатые, лепесток к лепестку, вытянутые бутоны размером с баклажан прятались под мясистыми листьями. Ивка попробовала дотронуться до одного из них, но рука наткнулась на невидимую преграду. Феи, ложась спать, окружали Долину затворными заклинаниями. Наверное, не зря. Около поля сидело-лежало немало оборванных мужчин и женщин с мучительным взглядом голодных глаз. Это надеялись на бесплатную подачку несчастные, не могущие больше жить без горькой росы или, как ее еще называли, горькушки.
Горькушка помогала избавиться от тяжких раздумий и отгоняла глухую тоску лучше самого крепкого вина. И к тому же не путала мысли и не кончалась похмельем. К сожалению, для некоторых невезучих питие росы завершалось непреодолимой тягой к напитку. Раз попробовав, несчастные уже не могли без него обходиться. Они либо спивались, пытаясь заглушить одну страсть другой, либо, если у них были деньги, вновь и вновь покупали проклятый эликсир и быстро теряли здоровье и человеческий облик, либо отправлялись в Маковую Долину в надежде на подачки от фей. Светлые создания платили горькушкой за работу: прополку, поливку, уничтожение лохматых гусениц и сизокрылых жуков, грызущих сочные маковые листья. Говорили, что эти твари ни за что не хотели покидать насиженные места и больно кусались, держась до последнего. Видно, листья тоже были пропитаны проклятой горечью.
Цветок вздрогнул и раскрылся прямо перед Ивкиными глазами. Она отчетливо увидела влажное, отсвечивающее алым нутро бутона: матовую поверхность изнанки лепестков, желто-черный, похожий на головку змеи, пестик, ощетинившиеся золотыми пиками тычинки. Посреди всего этого великолепия сидела крошечная, размером с ладонь, девушка в красном платье и расчесывала гребешком длинные черные волосы.
– Чего уставилась? – голос феи звенел серебряным колокольчиком, но тон был совсем не дружелюбным. – Росы просить пришла? Так отработать сначала надо. Вон жуков сколько за день набежало.
И фея вытянула вперед тонкую розовую ручку. Пальцы девушки были скреплены прозрачными перепонками, отчего ручка напоминала лягушачью лапку.
– Я не за росой, – торопливо стала оправдываться Ивка. – Я только посмотреть. Если можно.
Фея сморщила носик, свела на переносице едва заметные брови, бросила за Ивкину спину: «Эй, Шанин! Ты вчера под утро обещал жуков обобрать с листьев. Плохая твоя работа. Ничего не дам за нее».
Сзади тут же раздался полный безнадежности вой. Так могла выть лисобоица-мать, вернувшаяся домой и не нашедшая в норе лисят. Ивка испуганно обернулась. Молодой, худющий парень в грязной рубашке, с давно, может быть вечность, немытыми волосами, сосульками свисающими вдоль запавших щек, раскачивался из стороны в сторону, обхватив лицо руками. Потом повалился на спину и стал кататься по земле.
– Прекрати! – прикрикнула фея. – Нечего тут балаган устраивать. Слушай лучше.
Парень тут же замолчал и замер на месте.
– Завтра с утра начнешь сначала. Если сделаешь как надо, получишь горькушку.
– Не могу ждать до завтра! – жалобно застонал парень. – Дай хоть немного. Умру ведь. Не доживу до утра.
Сосульки волос мелко тряслись вдоль изможденного лица, грозя оборваться.
– Умрешь, если будешь так часто горькушку пить. Говорила ведь. Объясняла. Не дам и все, – и фея отвернулась от убогого. – А ты, значит, посмотреть, – сказала Ивке. – Ну и смотри. Где еще фей увидишь.
Крошечная девушка потянулась, чуть наклонилась вперед. Раскрылись блестящие, похожие на стрекозиные, крылья в темных прожилках.
Поднялась в воздух, подлетела к Ивкиному лицу. Провела перепончатой ладошкой по щеке, дотронулась до растрепавшихся волос.
– Данница? Не часто к нам Данницы заходят. А что это у тебя на шее? Ох… Сюда! Все сюда! – Ивка никак не ожидала, что крошечная девушка может так громко кричать. – Смотрите, что есть у этой Данницы!
Вокруг Ивки вдруг стало тесно от прозрачных перламутровых крыльев. Похоже было, что вокруг нее собрались феи со всей Долины.
У многих из них были зажаты в ручках похожие на мыльные пузыри сосуды магического тонкого стекла для сбора росы. Некоторые, по двое, отчаянно пыхтя, несли золотые монеты – эти феи только что закончили торговлю с Данниками. У Ивки голова закружилась от трепыхания крыльев, разноцветных платьев, легкого, пропахшего горькушкой, дыхания.
– Данница. Оберег. Оберег. Данница, – звенело вокруг.
Одна из фей села Ивке на плечо, колокольчик зазвенел у самого уха: «Откуда у тебя такая редкая вещь?»
– Главный Маг королевской канцелярии отдал. Сказал, что пригодится.
– И ты не обратилась в прах. Мы просто не можем в это поверить. Для нас великая честь принимать у себя такую Данницу. Проси, что хочешь. А это – от нас подарок. Фея протянула Ивке заполненный до краев стеклянный флакон.
– Горькая роса, – прозвенел голосок. – У нас, к сожалению, нет ничего более ценного. – Нас ругают, что мы жадные, что берем за горькушку большие деньги. Но ведь нам надо чем-то платить за шелковые платья, медовый нектар и золотые гребешки. Но не буду больше о нашей жизни. Пойдем на поляну, ты нам расскажешь о себе. А самые молодые из нас станцуют для тебя танец фей. Редко кто из людей может похвастаться, что его видел. Я танцевала для самого Первого Данника! Как давно это было! А потом мы познакомим тебя с самыми яркими звездами. И может быть, кто-нибудь из них согласится исполнить твое желание.
Над Маковой Долиной медленно проступали звезды, как будто поднимались со дна черного корыта. Ивку заботливо усадили на перину из маковых лепестков, налили в золоченый кубок медового отвара.
– Полнолуние, полночь, полуночные танцы, все для тебя, Данница, – прошептала устроившаяся на Ивкином плече старая фея. – Смотри не отрываясь, и тогда познаешь сущность небесных сфер.
Шесть крошечных девушек в шелковых белых одеждах, покрытых золотой пыльцой, поднялись над полем, освещенным луной и Пламенными Светляками. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее закружились над красными цветами. Ивка пыталась смотреть не отрываясь, но феи кружились все быстрее, все неистовее, мелькали прозрачные крылья, легкая материя, тонкие белые руки. Тела фей сплетались и расплетались, образуя причудливые фигуры. И вдруг мир вокруг перевернулся и зазвенел серебряными колокольчиками. И небо упало на землю, алые цветы растворились в синем воздухе, звезды вспыхнули ярче ночного костра.
– Загадывай желание, – жарко зашептала в ухо старая фея.
– Я хочу… Я… – застывшие губы с трудом произносили самые простые слова.
– Быстрее! Время уходит! – старая фея теребила воротник платья.
Самая яркая звезда скатилась с высоты, опалила холодным пламенем.
Ивка собралась с последними силами: «Пусть мой ребенок будет счастлив».
Слова родились неожиданно, вылетели из сведенного горла помимо воли. Ивка хотела попросить счастливого возвращения домой. И вот, на тебе… Значит, так тому и быть.
Когда Ивка совсем пришла в себя, над Долиной вставал рассвет. Феи исчезли, только лежал у ног пустой кубок, кружились над головой легкие лепестки, а фартук был обсыпан золотой пыльцой.
Рог, заработавший в поездке меньше, чем рассчитывал, стал раздражительным и хмурым. Намекал Ивке, что надо бы доплатить за проезд и даже иногда начинал на нее кричать – срывал злость. Остальные Данники пожимали плечами, но помалкивали – мало ли в чем девчонка хозяину отказала. Связываться с Рогом никто не хотел. Все очень хорошо знали его взрывной характер и тяжелю руку. И ехала теперь Ивка на драконе хозяина. Из гордости не хваталась за его куртку, хотя по-прежнему боялась находиться в седле. Тем более что дракон Рога был самым высоким и самым нетерпеливым.
Рог ехал теперь в конце каравана. Бурчал занудно себе под нос об убытках и проклятых феях, колотил бедного дракона по спине, недобро зыркал на Ивку налитыми кровью глазами.
Дракон резко остановился. Девушка чуть не выпала из седла. Рог уже стоял на земле, щурился нехорошо, крутил в руках толстую рукоятку плети.
– Слезай! И давай сюда горькушку. Не нужна она такой сопливке, как ты.
Ивка огляделась. Остальные драконы ушли далеко вперед. Она осталась с Рогом один на один.
– Ну! – хозяин каравана стегнул плетью по траве. Полетели в стороны срезанные головки желтых полевых цветов.
Ивка молча потянула за ремешок на шее. Отдала подарок. Жалко было до слез. Но Рог не шутил, настроен был решительно. Уж в этом-то Ивка разбиралась. И серебряный амулет жег шею. Предупреждал.
– Теперь давай чеканки.
– Как же, – побледнела Ивка, – чеканки нельзя… Заклятие Первого Данника…
– Плевал я на Заклятие. И на сказки для дураков плевал. Давай.
Чеканки. Новый дом. Клавесин. Другая, сытая жизнь.
Злость, отважная, безрассудная, накрыла Ивку с головой. На секунду она перестала соображать, что делает.
– А-а-а-а! – девушка с хриплым криком метнулась к Рогу, потянулась ногтями к бородатой физиономии, попыталась вырвать плеть.
Впрочем, шансов у Ивки не было никаких. Рог ударил ее кулаком в лицо, повалил на траву, сорвал с пояса заветный мешок.
Ивка вырывалась, рычала от боли и бессилия.
– Уходи отсюда. И быстро. А то стегану по лицу – уродиной на всю жизнь останешься. Рука не дрогнет. Не сомневайся. И молчи обо всем. А то найду – убью. И скажи спасибо, что на брюхатых у меня охотки нет.
Замахнулся плетью. Ударил по руке. Ивка рванулась в лес, зацепилась за корягу. Упала, приложившись виском к толстой ветке.
Ивка очнулась оттого, что на лицо капала вода. Светловолосый молодой незнакомец, склонившись над ней, лил на лоб и щеки холодную влагу из фляги. Потом протер мокрой тряпицей рану на виске. Ивка зашипела от боли. Тряпица стала розовой.
Незнакомец прижал флягу к Ивкиным губам. Девушка жадно напилась.
– П-п-помнишь, как тебя зовут? – спросил незнакомец.
– Помню. Ивка.
– Х-х-хорошо, что помнишь. А м– м-еня – Маг-У-Терры.
– Магутерра, – неуверенно повторила девушка.
– Маг-У… А, все равно. Магутерра, так Магутерра. Л-л-учше расскажи, что с тобой случилось. Присядь вот и соберись с мыслями.
Ивка осторожно приподнялась, села на пожухлую придорожную траву, прислонилась к теплому древесному стволу. Голова почти не кружилась. Щипало разбитые губы. Рукав на платье был разорван. Под ним, на коже немилосердно горел красный рубец.
На дороге рядом с Ивкой стояла крепкая дорожная карета. Из дорогих. С резными окнами, с красиво украшенными дверьми. Магутерра явно был из знатных путников. Около кареты стоял пожилой курносый дядька. Сочувственно на нее пялился. Сзади и спереди кареты застыли в седлах здоровенные вооруженные мужики. Один с копьем, другой с топором и луком за плечами.
– Ну так что же? – повторил Магутерра.
Ивка путанно, торопливо, захлебываясь словами, начала рассказывать. Про поездку в Маковую Долину, про горькушку, Рога, чеканки и плетку. Под конец она уже ревела в голос, размазывая по лицу кровавые сопли.
Магутерра внимательно все выслушал, достал из-за обшлага камзола носовой платок, протянул девушке.
Несколько минут в задумчивости тер подбородок. Прислушивался к пению птиц, даже вроде как и принюхивался к чему-то.
Затем подозвал к себе всадников.
– Г-г-ун и Ног, скачите вперед по дороге. Да побыстрее. Думаю, далеко не придется. На месте нас и дождетесь. Понятно?
Гун и Ног молча кивнули, вопросов лишних не задавали. Пустили драконов бегом. Исчезли за поворотом.
– Почему не придется? – всхлипнула Ивка, вытирая нос кружевным, явно с золотой нитью, платком.
– Потому что только полный идиот не принимает Заклятий Первого Данника всерьез. Идем, милая, в карету. Я прикажу ехать осторожно. Тебе сейчас тряска ни к чему.
Маг-У-Терры
«О Первом Даннике я узнал от своего учителя, появившегося в нашем замке, когда мне исполнилось пять лет.
Па не пожалел денег на образование единственного сына. Танцы, игра на клавесине, верховая езда и фехтование (в двух последних я не сильно преуспел) – в детстве у меня было не много свободного времени. Для обучения грамоте, письму, а также основам истории и мироздания Па выписал из столицы знаменитого философа – господина Сурика. У потомка старинного рода все должно было быть самое лучшее.
Так вот, господин Сурик, пытающийся казаться строгим, – милый, добрый старик с седыми ломкими волосами, похожий на засушенный цветок в гербарии, привел меня в библиотеку и раскрыл перед носом огромного размера книгу с пожелтевшими страницами.
Книга была полна чудесных цветных иллюстраций. Учитель ткнул пальцем в одну из них. На картинке был изображен дородный господин весьма разбойничьего вида в черной косынке поверх кудрявых волос, с густой бородой и крючковатым носом. В одной руке незнакомец держал саблю, а другой сжимал горло чрезвычайно неприятной на вид твари с ощеренной пастью и змеиным хвостом.
– Кто это? Разбойник? – заинтересованно спросил я, надеясь услышать захватывающую историю
Учитель поморщился: «Удивляюсь твоему невежеству, юный Маг-У-Терры. Это – Первый Данник. Только не говори, что ты о нем никогда не слышал».
Я и не сказал, промолчал скромно. Потом добавил, пытаясь задобрить старика: «Расскажите мне о нем, учитель. Вы такой умный, все на свете знаете».
– Много веков назад, – господин Сурик, когда чем-нибудь увлекался, начинал завывать. – Мно-о-ого веков назад в мире родился замечательный человек. Сначала юноша ничем не отличался от своих сверстников. Работал плотником, помогал родителям, ухаживал за девушками. Но однажды было ему видение. Некто явился ему среди бела дня и приказал собираться в дорогу. После этого юноша потерял покой. Обычная, упорядоченная жизнь стала ему не мила. Работа не приносила удовлетворения, девицы стали не интересны, а развлечения казались пресными. И вот в один прекрасный день он выбрал себе самого выносливого дракона, наточил саблю, сложил в котомку самое необходимое и пустился в дорогу. Так начался его Путь. Расстояние тогда уже мерили в даннах, и юноша стал называть себя Данником. Он исходил страну из конца в конец. Говорят, что ему удалось даже пройти через Непроходимую горную гряду, Ледяную пустыню и Горячие пески и увидеть то, что ни до, ни после не видали человеческие глаза. Он беседовал с королями и нищими, магами и убогими дурачками, женщинами и мужчинами, пахарями и книгочеями. И набирался мудрости от этих бесед.
Странное дело, хоть и отправился Данник в Путь, не имея никаких магических способностей, в дороге они стали у него появляться. И чем больше он путешествовал, тем более сильным магом становился. В конце концов Первый Данник стал самым искусным магом своего времени. А прожить ему довелось больше ста лет, сносить сто пар сапогов и исходить сто раз по сто данн.
Мир тогда был более жесток, чем сейчас. Сиятельные князья вели постоянные войны друг с другом, не хватало еды, свирепствовали смертельные болезни, человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша. Брат убивал брата, сын обирал отца, обрекая того на голодную смерть, а дочерей продавали или обменивали на зерно и скот. Вот тогда Данник, в надежде облегчить тяготы людей, придумал семь Правил Пути и закрепил каждое заклинанием, превратив Правила в Заклятия. И теперь, мой дорогой, тебе предстоит выучить их наизусть. И следовать им, особенно если ты решишь отправиться в Путешествие.
Я помню Заклятия так, как будто учил их вчера, и привожу здесь для тех, кому не довелось иметь учителем господина Сурика.
Вот они: Заклинаю вас, тех, кто пустился в Путь, и тех, кто никогда не уходил из своего города или поселка. Заклинаю жаром солнца, холодом ночи и сиянием звезд. Заклинаю жестокой вьюгой и морским штормом, ураганом и наводнением, засухой и горными лавинами. Заклинаю всей магией мира, океаном слез и душами погибших безвинно. Следуйте семи простым Правилам. И пусть наполнится ваше сердце жалостью к людям.
– Будет успешна и легка дорога того, кто пройдет ее без обмана.
– Удача и богатство не покинут тех, кто поможет бездомному и убогому.
– Будет всегда остер меч того, кто не поднимет его на невиновного.
– Отдай десятую долю заработанного на больницу и школу, и тогда свирепый мор не тронет твое жилье.
– Да умрет в мучениях тот, кто обидит будущую мать. Особенно Данницу в дороге.
– Не распускай глупых слухов и не сей паники, иначе отрастут у тебя ослиные уши.
– В жару и снег, пургу и дождь, распутицу и мороз – иди вперед. Ибо только так обретешь ты счастье».
Записки о Первом Даннике, сделанные Магом-У-Терры во время путешествия.
Маг-У-Терры сдержал слово. Карета ехала теперь очень медленно, лишь слегка покачиваясь на рессорах. Девушка сидела напротив мага, с замершей напряженно спиной, с плотно сдвинутыми коленями, закусив разбитые губы. Комкала, рвала длинными пальцами кружевной платок.
Маг, наоборот, был спокоен и беспечен. Во всяком случае, таким он хотел казаться своей спутнице. Не хотел усугублять ее тревожного состояния. Насвистывал знакомый с детства мотив веселой песни путешественников, улыбался, откинувшись на подушки, покачивал носком до блеска начищенного башмака. Верный же Хмут весь извертелся на мягких подушках. Ему страсть как интересно было узнать, что будет дальше.
Красивая, – думал Маг-У-Терры, глядя на девушку. Он никогда раньше не сталкивался с Данницами, но эта явно пришлась ему по душе. Не такая, конечно, как Меллори, не из такого тонкого теста, но сделала бы честь любому молодому человеку. Даже и знатному жителю королевства. Тому неглупому, кто хочет верную жену и здоровых наследников. Каких бы детей ему нарожала, просто любо-дорого. Вот и сейчас у нее под сердцем сильный и крепкий малыш.
Волшебное сияние новой жизни не увидел бы только слепой. Что-то в сплетении линий судьбы нерожденного мальчика показалось магу странным, но чтобы в этом разобраться, надо было использовать заклинание, неподвластное непослушным губам. Не стоило и пробовать.
Карета остановилась. В окно заглянул один из посланных вперед всадников, Гун: «Вам стоит посмотреть на это, мастер».
Ну вот и все. Поиск закончен.
На сердце стало спокойно. Ему, конечно, в детстве вбили в голову учителя: «Семь Заклятий принес в мир Первый Данник. Шесть из них со временем потеряли силу, но Пятое, особенное, продолжает действовать».
Но Маг-У-Терры еще никогда не видел этого Заклятия в деле. А значит, несколько сомневался.
Маг открыл дверь, вслед за ним спрыгнула на дорогу Ивка, Хмут выбрался, на всякий случай сжимая в руке разделочный нож для мяса. Маг-У-Терры прижал к носу платок.
В воздухе стоял сладковатый запах горелой плоти. Девушка судорожно вздохнула. Ее чуть не вывернуло наизнанку. Посреди колеи лежали обугленные трупы дракона и всадника. Тела сгорели до костей, но серый пепел еще сохранял их форму.
Ивка вцепилась в рукав камзола мага, тот успокаивающе похлопал ее по руке: «Я же говорил тебе, что долго ехать не придется. Огонь, пожирающий все вокруг, вырвался из недр земли. Как оно и бывает в таких случаях. Все закончилось очень быстро. Но твой обидчик успел осознать, за что наказан».
Магия мщения – это серьезно. Выпущенная в мир столетия назад, она буквально пропитала воздух вокруг путешественников, как вода мягкую губку, щипала глаза, щемила душу, колола сердце.
Гун подошел к сожженным тела, дотронулся до них сапогом.
Серый пепел легко рассыпался по песку и траве. Стражник нагнулся, поднял туго набитый кошель и закопченную склянку с горькушкой.
– Это твое, Ивка?
Девушка молча кивнула.
– С-с-сейчас Хмут тщательно все вытрет. Незачем тебе руки пачкать.
– А можно, чеканки прямо сейчас? – попросила Ивка враз севшим голосом.
Гун взглянул на мага, тот утвердительно кивнул.
Ивка буквально вырвала грязный, чудом сохранившийся в огне кошель из рук стражника, прижала к груди. Потом развязала обгоревшую веревку, присела на траву, высыпала чеканки на колени.
Творения Милоградских магов по-прежнему ярко блестели на солнце, четко проступали на серебряном поле черные руны. Горячее пламя ничего не смогло поделать с магическим металлом. Или не захотело.
Ивка оправилась от происшедшего на удивление быстро. С удовольствием согласилась на предложение Мага-У-Терры разделить с ним трапезу. Тот, лениво потягивая вино, с удовольствием наблюдал, как заботливый Хмут толсто мажет паштет на хлеб, ловко режет ветчину, наливает в кубок сидр, а девушка уничтожает все это с удивительной быстротой.
– Если хочешь, – предложил ей маг, – езжай дальше со мной. Так будет безопаснее. В-в-видишь, какие крепкие молодцы по приказу одной регины провожают меня до Мереца. А в городе я найму других.
– А куда лежит ваша дорога, господин Магутерра?
– Вообще-то я еду навестить больного дядюшку. Н-н-но конкретно сейчас я еду в Маковую Долину. О ней рассказывают удивительные вещи. Хочу убедиться своими глазами.
– О, а я только что оттуда. Это и вправду удивительное место. Значит, нам не по пути. Знаете, высадите меня у какого-нибудь большого города, а дальше я уж как-нибудь сама.
Еще какое-то время девушка, горестно качая головой, рассматривала разорванный рукав, испорченное платье волновало ее намного больше, чем багровый рубец от удара плеткой. Прикидывала так и этак, как его починить получше.
Потом Ивку сморил сон.
Маг в задумчивости смотрел на разметавшуюся на обитой шелком скамье девушку. Толстая, пшеничного цвета коса, нежное загорелое лицо с россыпью веснушек, затянутая строгим платьем круглая грудь спокойно поднимается и опускается во сне. Упало вниз широкое запястье, отчетливо проступает белый шрам вокруг большого пальца. Тайна молодости. Еще более быстротечной, чем любовь. Вызов смерти.
Полевые цветы осмеливаются расти там, где очень скоро все покроет черный песок. Не спрашивая ничьего разрешения и ничего не боясь.
