Текст книги "Маргаритки для одинокой леди"

Левая нога девушки была обута в черный ажурный чулок. Второй чулок стягивал шею. Впрочем, в свете фар его было не разглядеть. В неясном пятне возле левого колена с некоторым усилием можно было разобрать останки букетика маргариток. Метрах в десяти от тела виднелись неизбежные фигуры зевак. Несмотря на ночное время, их было не так уж мало. Фотографы имелись в количестве двух человек: один, как и положено, милицейский, другой знакомый. Как, однако, у коллег из «Криминальных новостей» это ловко получается – мало того, что каждый раз вовремя в нужном месте оказываются, так им еще и снимать разрешают. Фантастика!

Зазвонил телефон. Чуть поколебавшись, я все-таки выключила телевизор – до окончания программы оставалось не более пяти минут – вытерла отвратительно влажный лоб и сняла трубку.

2.

На работу надо ходить либо вовремя, либо каждый день.

Отдел кадров

—Выздоравливайте, – произнес холодный бесцветный голос. – До свидания.

– До свидания, – автоматически произнесла я, обтерла влажную трубку запасной футболкой и водрузила ее – трубку, а не футболку – на аппарат. Интересно, это все еще тридцать девять или уже меньше?

Говорят, некоторые даже любят болеть. Кто-то наслаждается, собирая вкруг одра несчастного страдальца всех домашних: Машенька, ты не принесешь мне водички, только не такой теплой, как в прошлый раз, меня от теплой воды тошнит. Ах, нет, ну, что ты, она же совсем ледяная! Коленька, ты не мог бы подогреть мне полоскание? Только ради всего святого, не перегрей, а то все лечебные вещества разрушаются, а может быть, если тебе не очень трудно, лучше заварить новое, свежее гораздо полезнее, правда? И прочая, и прочая... Другие получают удовольствие просто от того, что можно с полным правом не ходить на работу и, плюнув на все дела, валяться в полной праздности...

Мне, увы, все эти милые радости абсолютно недоступны. Из домашних в квартире один компьютер, но вряд ли можно ожидать, что он, размахивая кабелями, кинется готовить для больной хозяйки омлет.

Не ходить на работу? Я готова этим насладиться, если мне предварительно объяснят, что такое «ходить на работу». Это, должно быть, когда с девяти до пяти? Но журналиста, как и волка, кормят ноги. «Я читал в одной книжке о людях, что спят по ночам, ты можешь смеяться, клянусь – я читал это сам». А если уж приспичило лениться, никто не мешает устроить выходной, не дожидаясь, пока организм вздумает сдаться на милость какого-нибудь гриппа. Ну или простуды. Можно, можно обойтись и без этих «радостей».

Да еще август выдался не приведи Бог. Когда солнышко жарит за тридцать, а голова при этом набита какими-то мокрыми перьями пополам с патефонными иголками... Как выражается мой любимый домашний зверь, «приложение на запросы системы не отвечает».

Но попробуйте объяснить все это заказчику, которому совершенно срочно понадобилось сваять очередной рекламный шедевр. И, что удивительно, заказчики наиболее активно просыпаются как раз во время самых немогушеньки. Вот, опять звенит. Наверняка очередной. Ну, я ему сейчас... я... я... я скажу, что я автоответчик, вот.

– Привет, акула! Посетителей принимаешь? Или у тебя чума? Так имей в виду, что у меня на нее иммунитет. И на черную оспу тоже.

– Чумка у меня! Или бешенство. Дай помереть спокойно!

– Ну вот, говорили, чуть не при смерти, а оказывается, вполне даже живая. Тебе чего принести?

– А ты так уверен, что я нуждаюсь в твоем присутствии?

– Ну-у-у-у, Маргарита Львовна, а то я тебя первый день знаю. У тебя любопытство преобладает над всем прочим. Не надо меня разочаровывать. Ладно, принесу витаминов, а там поглядим, чем тебя лечить.

Впервые я увидела старшего оперуполномоченного городского управления внутренних дел майора Никиту свет Игоревича Ильина в крайне экстравагантной ситуации: он за мной следил, ибо меня угораздило влететь в самую середину криминальной истории. В последний раз нас столкнули странные обстоятельства смерти одного нашего банкира, и хотя столкновение не переросло в открытые военные действия... а, не будем о грустном. У Никиты самые красивые глаза, какие я когда-нибудь видела, но характер... Без аутотренинга не переварить. С того момента, как мы разошлись в разные стороны в приемном покое городской больницы, герр майор на горизонте не появлялся. И вот нате, звонит, как ни в чем не бывало. Что же ему теперь понадобилось?

3.

Не надо иметь друзей. С друзьями надо дружить.

Екатерина Великая

Надо сказать, что представления о том, как надо лечить больных журналистов, у господина Ильина были весьма странные. Ну, мед и яблоки – это еще как-то понятно. Но здоровенный, килограмма на полтора, шмат мяса и полуторалитровый баллон пива...

Не дав мне вымолвить ни слова, Никита усадил меня на диван, велел слопать пригоршню аскорбинки, ложку меда и три яблока, а сам схватился за мою любимую сковородку. Через десять минут – я едва успела управиться с «витаминами» – передо мной стояла тарелка с дымящимся бифштексом. Впрочем, не очень-то он и дымился. По правде сказать, его и видно-то не было. Под таким слоем рубленого лука и чеснока небольшого кабанчика можно спрятать, не то что бифштекс. Справа воцарилась миска с укропом…

– Лопай! – скомандовал Никита, бухая рядом с тарелкой пол-литровую кружку дымящегося – можете себе представить такой ужас?! – пива.

– Ты чего это раскомандовался? Теплое пиво – это гадость. А чеснок я вообще не ем, – попыталась возразить я. Ай Моська, знать, она сильна...

Самое ужасное, что мне все это нравилось… Очень. Если бы не простуда и не мокрые перья вместо мозгов я, быть может…

– Давай-давай, – остановил меня Никита. – Самостоятельность потом будешь демонстрировать. Меня тренер в былые времена так на ноги ставил. Очень действенно. А то в самом деле помрешь не ровен час. Где я потом другую такую отраву найду? Ильфа с Петровым помнишь? За каждый скормленный витамин я потребую массу мелких услуг. Так что займи свой рот более полезной деятельностью, чем болтовня, ешь и слушай меня.

Как ни странно, после еды мне и впрямь полегчало. Даже мозги слегка прочистились – от чеснока, что ли? Хотя рассказ, сопровождавший трапезу, аппетиту никак не способствовал. Убитая девушка – та, что я видела в теленовостях – была моей своего рода соседкой – из соседнего дома. Причем уже вторая за последние полторы недели. Первой было двадцать четыре года, сегодняшней – двадцать. Господи!

– ...чулки, которыми их душили, совершенно идентичны. Дорогие, очень дорогие, такие продаются далеко не в каждом отделе...

– Выделка под черное кружево? – перебила я Ильина. Первый ужас от рассказа прошел, мозги потихоньку начинали работать, выдавливая из себя что-то похожее на версии.

– А ты откуда знаешь? Лечишь простуду теленовостями? Так брось, вредно.

– В моем телевизоре собственную маму опознать невозможно, не то что чулки разглядеть. Догадалась, – я взяла очередное яблоко. – А вот ты откуда узнал, что это мой любимый сорт?

– Догадался, – парировал Никита.

– Ладно, один-один. Продолжай, Шехерезада Степанна!

– Мы попробовали проверить торговые точки...

– Бросьте! Даже если такие чулки есть всего в одной из десяти – увязнете намертво. Ты представляешь, сколько таких отделов по городу?

– Теперь уже представляю. Скорей уж перчатки опознаем.

– Там еще и перчатки были?

– Здрассьте, образованная ты моя. А микроследы? Тем более, при таком усилии. Микрочастицы эпителия дают нам пол, возраст, ну, и так, по мелочи. Вот только убийца это тоже знает, так что использовал перчатки. Знаешь, эти, хэбэшные, такими еще дачники пользуются.

– Не только дачники, но и уборщицы, и строители-ремонтники, а еще в них очень удобно маски для рук делать: намазываешь кремом и сидишь в перчатках. Только на нашем рынке такими человек шесть торгуют, сама регулярно покупаю.

– Да, утешила. Я-то, признаться, полагал, что их только в садоводческих магазинах продают... Ну да ладно. Прочесали вечерние маршруты автобусов, троллейбусов и трамваев. То есть, кондукторов опросили. Пока безрезультатно. Даже девушек не вспомнили. То ли ехали они транспортом, то ли нет. Знаешь, как отвечают? Да, мы все понимаем, но и вы нас поймите – конец смены, тут себя не видишь, не то что пассажиров. Начали проверять психов, ну, тех, кто на учете состоит... Ты чего головой мотаешь?

– Вряд ли это натуральный псих, в смысле, из тех, кто на учете...

– Почему? – заинтересовался герр майор.

– Не знаю. Чувствую. И вообще идея психически неполноценной личности не кажется мне такой уж привлекательной. Слишком изысканно, эстетства много. Чулок служит орудием убийства плюс символизирует причастность к пороку самой жертвы. Если я правильно усвоила картинку. Черт с ними, с раздавленными маргаритками, но надевать на еще теплое тело чулок, парный к тому, которым это тело только что задушили...

– Добавь еще искусственную жемчужину.

– В каком смысле добавь?

– Этого пока открыто не сообщали, так что и ты помолчи, обещаешь? А то не погляжу, что больная, за компьютер не сядешь, а спать будешь на животе, ясно?

– Да я из дому раньше конца недели не выйду!

– Вот и славно. Искусственные жемчужины, миллиметров по семи, вкладывались жертвам в рот. Вероятно, в рот: у одной она оказалась под языком, у другой попала в горло.

– Воля ваша, это, с одной стороны чересчур изощренно, а с другой – слишком уж явная символика. Перебор.

– Символика чего? – спросил Ильин, высыпая в ведро содержимое пепельницы.

– Погоди, давай по порядку... Логика больного человека нормальному, как правило, непонятна. Я, вроде, не псих, но картинка выглядит для меня вполне логично. Значит, и замысел, скорее всего, родился в нормальном мозгу. Ну, относительно нормальном. Кстати, а откуда маргаритки? Разве они еще не отцвели?

– Садовые – нет. Поздние сорта, говорят, до октября держатся. Маргаритки, вероятнее всего, с пришкольного участка, есть там похожие, эксперты сравнивают.

– Ах, да, я же мимо них домой хожу. В школьном дворе их целый газон. Прямо у дорожки. Да, забавная картинка – в сочетании с черными чулками и отсутствием следов насилия.

– Сексуального насилия, – уточнил Никита и добавил, – только забавного я тут что-то не вижу.

– Ну, не забавная, конечно, но интересная. Как специально нарисовали. Все оч-чень логично. Черные чулки – символ порока, маргаритка – символ чистоты и невинности, растоптанная... Тоже ясно, какой символ. Дядюшка Фрейд умер бы от восторга. Фальшивая жемчужина, которая, кстати, тоже «маргарита»... Черт побери, ситуация начинает задевать меня лично. А их, жертв, случайно, не Маргаритами звали?

– Случайно нет. Вика и Наташа.

– Вика и Наташа? «Победа» и «родная»? Нет, не связывается. А хоть что-то общее, кроме пола есть?

– Возраст более-менее, рост, комплекция. По жизни и по связям пока ничего. Обе блондинки, хотя одна натуральная, вторая крашеная.

– Блондинки... Хотя... Вот что... Я так понимаю, монашками девушки не выглядели?

– А кто выглядит? Ничего такого сверхсексуального в них не было, если ты об этом. Обычные девушки. Косметики немного, вот юбки, правда, совсем мини...

– Оставь, такая жара, полгорода в мини ходит. А остальные полгорода на эти мини облизываются.

– Ну, и почему же не псих?

– Потому что их не насиловали. Впрочем, нет, это как раз не обязательно. Потому что очень все аккуратно, все детальки, как на ладони. Да не знаю я, почему. Интуиция. По-моему, тут нормальная человеческая ненависть. То ли идеологическая, то ли эмоциональная.

– В каком смысле идеологическая? – удивился Ильин.

– Ну, в каком, в каком – в обыкновенном. К примеру... – я задумалась на минуту. – Представь: пожилой мужик, лет около шестидесяти, старого закала, одинокий, не очень опрятный, может, и просто грязный, попивает, но в меру. Физиология еще куда-то тянет, а где взять? А тут еще куча девиц вокруг с голыми ногами. Что на улице, что в телевизоре. Вместо комсомолок-активисток и прочих героинь социалистического труда. Сплошной разврат, и никаких тебе высоких идеалов. Как не возомнить себя спасителем нравственности?

– Ну у тебя и фантазия! – восхитился Никита, хотя и с некоторой долей ехидства. – Может, нам теперь одиноких пенсионеров начать проверять?

– Ага, и гонорар мне платить. За консультации. В гинеях. Забудь. Занесло. То есть, старичков-бодрячков можешь попробовать проверить, но вряд ли. Увлеклась. Если все так, как я придумала, это тоже материал для психиатра. Но такой тип будет действовать проще. К примеру, записки грозные оставлять типа «смерть шлюхам» – но никак не растоптанные маргаритки. А до жемчужины просто не додумается. И уж тем более не станет тратиться на дорогие чулки. Кстати, если они и впрямь такие дорогие, это может быть единственной приличной зацепкой. Да ладно, ты ведь не за тем пришел, чтобы мое мнение на тему услышать?

– А почему бы и нет? Ассоциации у тебя бывают совершенно неожиданные, глядишь, чего-нибудь полезного и скажешь. А вообще-то и впрямь не за этим.

– Неужели написать что-нибудь нужно?

– Мы сегодня телевидение всерьез подключаем, и газеты тоже хорошо бы.

– На тему? Народ успокоить, дескать, доблестная милиция вас бережет, не паникуйте?

– Не издевайся, и так тошно: топчемся, как ежики в тумане, а маньяк тем временем следующую девчонку высматривает. Так что, скорее все наоборот. Паниковать и вправду не стоит, но осторожность не помешает. Сама видишь, это может быть кто угодно: и настоящий псих, и вполне нормальный человек... Ну, медицински нормальный. И не обязательно из этого района. Обе убиты около полуночи, троллейбусы еще ходят, остановка в ста метрах. Так что район легко может оказаться величиной переменной. Но скорее притяжение к месту все-таки есть: обеих подстерегли на этой вашей спортплощадке, ясно?

– Куда уж яснее... Я туда и в девять-то зайти побоюсь. Хотя нет, в девять там еще собачники бегают. А вот позже... Ни одного фонаря, да еще эти кусты вокруг. Слушай, но надо ведь совсем не иметь головы, чтобы ночью через площадку идти?

– Вот-вот. Примерно в этом духе. Можно добавить несколько простейших приемов самообороны.

– Сам потом добавишь. Сначала напишу. Дело нужное, считай, что потревоженный покой умирающей тебе прощен. Кроме шуток.

– Ты давай сначала еще кружку горячего выпей и аскорбинки съешь, потом под одеяло, пару часов поспи. А там как пойдет, хотя хорошо бы побыстрее. Ну да тебя торопить – только портить. Давай! Вечером зайду.

– А если не пущу?

– Сперва замки смени, затворница! – рассмеялся Никита и выскользнул из квартиры, прихватив с подзеркальника мои ключи.

4.

Почему, когда ты разговариваешь с Богом, это называют молитвой, а когда Бог разговаривает с тобой – шизофренией?

Лев наш Николаевич Толстой

Текст, на удивление, пошел сразу, так что к вечеру я успела и поспать, и все написать, и созвониться с редакцией. Полезнее всего после таких подвигов было бы лечь и попытаться поспать еще. И температура опять подскочила…. Но вместо целительного сна я завернулась в плед и, угнездившись на диване, попыталась переварить полученную информацию.

Значит, маньяк. А может, не маньяк? Термин-то абсолютно бессмысленный. Нет такого слова в психиатрии. Так, удобное расхожее обозначение некоторого класса нехороших с точки зрения общества людей. О чем речь-то? Параноик? Навязчивые идеи? Шизоид? Психотик? Психопат? Какой?

Ладно, я не психиатр (слава Богу!), так что зайдем с другой стороны. Имеется некто с неадекватными психическими реакциями, так? Так. Хотя бы потому, что убийство может быть адекватным ответом лишь тогда, когда угрожают жизни твоей или твоих близких. Во всех остальных случаях индивидуум, лишающий жизни других таких же индивидуумов, и впрямь... э-э... странно выделяется из общего ряда.

Стоп. Оставим терминологию. Не всякий убийца – маньяк, правильно? Н-да. Ритуля, ты поразительно логична для женщины – такие глубокие выводы и вот прямо так, без подготовки. Ладно, не отвлекайся, вернись к убийце.

А хороший был бы заголовок для лирической драмы – «Вернись к убийце». И все-таки – какой убийца? Наемный киллер – он маньяк? Нет. Он за это денежку получает. А девица, которая каждый год душит своих недоношенных младенцев? Тоже нет. Общечеловечески, конечно, чудовище. А психически – нормальная тетка. Поскольку младенцы эти нужны ей как осьминогу стоматолог. Просто решает она свою проблему варварскими методами. Варварскими с позиции современной культуры. В Спарте вон младенцев со скалы кидали, однако, и нынче спартанцев героями считают. Мораль, культура и гуманизм к психиатрии никакого отношения не имеют. Можно быть абсолютным подонком с точки зрения этой самой морали, а психиатр скажет – норма. Или почти норма. И дело отнюдь не в количестве отнятых жизней...

О! Дошло! Какая умная девушка, однако. Не в количестве, а в качестве! Чтобы называться маньяком, экземпляр должен получать удовольствие от самого процесса убийства. Не материальные блага, а удовольствие. Как говорят, почувствуйте разницу. Кто любит арбуз, а кто – свиной хрящик. А кто-то получает неземное наслаждение, распиливая ближнего на кусочки…

Гадость какая! И впрямь псих. Но как известно из истории и литературы, такой вот экземпляр может весьма долго в глазах окружающих выглядеть вполне... как это называется?.. нормальным человеком. Во всяком случае, надписи на лбу «я – маньяк» искать не стоит.

Интересно, почему это у меня во время простуды всегда появляется нездоровая – с точки зрения среднестатистического гражданина – тяга к длинным словам? Может, я тоже этот, как его... Хи-хи!..

Ну хорошо. То есть, на самом-то деле совсем нехорошо, конечно. Попробуем встать в позу этого самого типа. То есть понять, в какую сторону должна съехать крыша, чтобы «пациент» начал убивать. Причем в заданных условиях: чулки и все такое. Всяких со сверхценными идеями – ну, скажем, по заданию некоей сверхцивилизации для обеспечения контакта с высшим разумом необходимо ликвидировать на этой планете семена порока – таких представлять не будем. Во-первых, неинтересно. Во-вторых, у этих «контактеров» и им подобных крыша уехала так далеко, а, главное, в таком направлении, что мне этого не представить. В-третьих, они, такие, скорее всего уже на учете, так что пусть Ильин их сам разыскивает. Поищем «почти нормального».

Старый конь, которому хочется продолжать не портить борозды, и который за неимением такой возможности ненавидит всех и вся, а особенно тех, кого хочется... но нет возможности... Не-а, это тоже не туда, антураж не тот. Пусть Ильин восхищается оригинальностью идеи – вранье это все, не пойдет. Не-на-ту-раль-но. Ладно, попробуем сделать натурально.

Итак, представим обстановку. Дело к полуночи. Новолуние. Точнее, новолуние было во второй раз, а в первый, если верить метеосводкам, имела место быть сплошная облачность, хотя и без дождя. Так что, никаких там романтических теней, непроглядный мрак, ибо фонари в нашей «деревеньке» расставлял ба-альшой любитель экономии.

На самом-то деле темнота не абсолютная, это все-таки не изолированное помещение, а открытое пространство, какой-то свет есть. Только очень мало. Но за полчаса глаза привыкают так, что видят вполне сносно. А вот жертвы будут семенить, как слепые курицы, потому что вся дорога от автобуса до жилого «пятачка» занимает от силы пятнадцать минут, причем начинается на ярко освещенной территории. И как раз между освещенной остановкой и домами – моя любимая спортплощадка.

Заросли вдоль нее стоят сплошной стеной и, вероятно, в этой «стене» прячусь я. Или я иду за предполагаемой жертвой от остановки? Нет, пожалуй, начнем с зарослей, так понятнее. И в темноте ориентироваться удобнее. Итак, я жду. Почему? Кто я? Нет, рано. За что я ненавижу этих «девиц»?

Вариант первый. Месть. Кто-то меня когда-то обидел. Сильно. Какая-то девица. Должно быть, моя «первая». Я к ней со всей душой, я из-за нее ночей не спал, а она... на «Боинге» улетела. Может, вышла замуж на Запад?.. Тварь продажная! Ненавижу! Почему я мщу всем подряд? Потому что все они такие же! Только одни продаются в розницу, на ближайшем углу, а другие оптом – замуж за миллионера и все такое. А может, я теперь импотент? А что, очень может быть. И тут два варианта. Либо та, что меня обидела, вне пределов моей досягаемости – уехала в Америку, вышла замуж за преуспевающего кого-то и к ней не подберешься, прочее в этом духе. Либо... первая жертва – настоящая, остальные – в назидание. Или по инерции? Если первое убийство благотворно подействовало на потенцию (такое возможно), то дальнейший ход событий очевиден, как подростковые угри. И почти так же неизбежен.

Так. Практические соображения. Пущай герр майор проверит связи первой жертвы, ее бывших – это раз. А более интересный вариант – поискать, не выходил ли кто за последние несколько лет из нашего района замуж на Запад. Если не на Запад – не найти. А так может, что и выплывет.

Второй вариант. Ненавижу этих вертихвосток! Моего сыночка, моего лапушку... Как вспомню, до сих пор сердце останавливается. Уж как меня врачи пугали! Но у меня всегда был характер: что решено, то сделано. Ну и что, что почти сорок? Ну, и что, что незамужем? Зачем мне муж? Сама выращу. И вырастила. Кровиночку мою. Уж как лелеяла, пылинки сдувала, такой мальчик вырос – не нарадуешься. А эта... Подолом махнула – и готово. Еще скромницу из себя разыгрывала, глазки опускала, мальчик мой чистый и поверил. А она давай во все стороны хвостом крутить, всем улыбается, шалава. Конечно, он не выдержал. Ну подрался, с кем не бывает. Кто же виноват, что этот оболтус так неудачно упал? Ногами добивал? Вы что, не понимаете – мальчик впервые в жизни с подлостью такой столкнулся. Он ведь у меня такой чувствительный, не выдержал. Я ей прямо на суде так и сказала: что же ты, дрянь такая, делаешь? Ведь ты же во всем виновата! А она зенки свои бесстыжие выставила, и свое твердит: он убить хотел и смеялся, и говорил, что все равно оправдают. А сама-то испугалась, сразу после суда укатила куда-то, знала, что я не прощу. Ну ничего, другие получат. Я хитрая, меня не поймают...

Третий вариант. Мальчик. Подросток, или чуть старше. Строгая семья. Все силы – на сверхреализацию. Святая вера в то, что переплюну не то Эйнштейна, не то Билла Гейтса. А еще лучше – сдвиг на духовном самосовершенствовании. Медитации вперемешку с юношескими поллюциями. Со всеми вытекающими последствиями в виде ненависти к тем, кто мешает совершенствоваться самим фактом существования. Мешает, потому что организму очень хочется, а воспитание не позволяет, воспитание и возраст требуют борьбы со всякими мерзостями – в себе и в окружающих. Толстовская «Крейцерова соната» и его же к ней «Послесловие». Или – его же «Дьявол». И возраст такой, трудный, одним словом. Очень замкнутый мальчик. Как паровой котел, так и до взрыва недалеко...

5.

Привлекательные женщины отвлекают

Наполеон Бонапарт

Через полчаса психологических экзерсисов меня уже трясло так, словно по углам встали все эти типы одновременно. Вот сейчас меня начнут душить... Горло и в самом деле перехватило... В этот момент раздался скрежет замка. Как в детской страшилке: черная рука поднимается по лестнице, черная рука открывает дверь...

Я, конечно, знала, что это Никита – а вдруг нет? Облилась холодным потом, залезла с головой под одеяло и тряслась, как заячий хвост.

Ильин, солнышко, притащил еще яблок и банку малинового варенья, заявив, что выкрал ее с риском для жизни у лучшего друга. Все-таки он прелесть! Сразу начал кормить меня витаминами и жарить мясо – даже про текст не спросил. В итоге все оказались при деле: я поедала его произведение, а он в это время «глотал» мое. Справились мы одновременно.

– Молодца! То, что надо! – заявил он. – Когда сможешь опубликовать?

– Если все в порядке, можно в послезавтрашний номер поставить, я звонила, просила место забить...

– Обалдеть! – восхитился мой синеглазенький. – Не женщина – мечта! Все соображает. Ей-богу, кабы не твоя любовь к самостоятельности, прямо завтра бы женился!

– Ладно, не пугай, я болею, мне нервничать вредно, – мне вдруг подумалось, что шутка, повторенная второй раз, начинает отдавать не то дурным вкусом, не то чем-то вроде правды. Первый раз Ильин так же, на «хи-хи», предложил подарить обручальное кольцо. Потом мы вроде как поссорились. Ну не то чтобы поссорились, но разошлись, как одноименные заряды. А теперь вон опять изволит матримониальные шуточки отпускать. К чему бы это? Так может, он почву прощупывает? Не на тему женитьбы, конечно, а так, на предмет «расширить и углубить» знакомство. Ну-ну, Риточка, что-то тебя нынче заносит, совсем мозги простудила. Мужики, когда чего (точнее – кого) хотят, оперируют не многозначительными словесными конструкциями, а все больше руками. И второго дна в их комплиментах отнюдь не водится, так что не обольщайся.

– Тебя, пожалуй, напугаешь, – задумчиво молвил Никита, прервав эти бредовые размышления. – Уж так занервничала, прямо искры от мозгов летят, сейчас задымишься. Может, тебе дверь наконец-то укрепить, боязливая ты моя? У меня как раз задвижка подходящая имеется, очень бы она тут не повредила.

– Ты что сегодня, в тимуровцы подрядился?

– Угу. Зарабатываю вход в царствие небесное. Да не напрягайся ты так. Бери, когда готовое предлагают, и не мучайся.

Вообще-то замешательство мое было вызвано причиной сугубо практического свойства: дрель, которой я пользовалась, при работе любила оповещать о своем существовании весь дом. Как-то не очень хотелось устраивать такой концерт почти в одиннадцать вечера. Может, наши жильцы, наоборот, Моцарта предпочитают. Опасения мои, однако, оказались напрасны. Герр майор позаботился обо всем. Для начала он выложил из сумки упомянутую «задвижку» – мне по невежеству показалось, что она больше подойдет для какого-нибудь крупного сейфа. За ней последовал набор инструментов, возглавлявшийся небольшой дрелью. Однако...

И что бы это значило? Либо он вообще основательный мужик... Такие любой «непорядок» – или то, что они считают непорядком – воспринимают, как личное оскорбление. Либо это проявление чисто мужского внимания к одинокой беспомощной девушке... Нешто спросить? Вот прямо в лоб...

– Скажи-ка, тимуровец, а с чего это ты такую бурную заботу проявляешь? Может ты… это...

– Ага. Непременно. Наконец-то догадалась. Влюблен. По уши. По гроб жизни. По самое это самое. – Никита закончил предварительный осмотр, сопровождавшийся какими-то постукиваниями, позвякиваниями и поскрипываниями, и с интересом уставился... увы, не на меня, а на дверь. – Так. Сама дверь, в общем, вполне. Броня тебе тут ни к чему, только лишнее внимание привлекать, – он разговаривал сам с собой, похоже, напрочь забыв о моем присутствии. – Не грех бы, конечно, коробку укрепить... да ладно, выйдем за ее пределы, стенка нормальная, так сойдет. А ты, солнышко, – он обернулся ко мне, – давай-ка включи свою фантазию и набросай каких-нибудь завиральных идей. Уж больно у тебя это классно получается. А то судя по сегодняшним результатам, официальных психов можно исключать. По крайней мере, вашего района.

– Нашего района или нашего райончика? – поинтересовалась я. Уточнение требовалось по соображениям географическим. Полдюжины десятиэтажных башен, в одной из которых я имею удовольствие жить, – это своего рода островок на пустыре. Вернее, пустырь у нас с одной стороны, с другой школа и закрытый третий год детский садик, с третьей – та самая спортплощадка: два с половиной турника, полуобвалившаяся прыжковая яма и над всем этим гордо возвышается баскетбольный щит. Один. Куда и когда девался второй – неизвестно. Не то когдатошние пионеры оттащили в металлолом, не то какой-то запасливый хозяин уволок столб на дачный участок. Вокруг все заросло дикими яблонями и боярышником – весной и осенью красотища неописуемая. Вот только обходить эту красотищу замучаешься, далеко и неудобно. Так что подавляющее большинство населения, не мудрствуя лукаво, режет по гипотенузе. Но чтобы ночью?

– Ваш, как ты выражаешься, райончик, – невнятно буркнул Никита, ковыряя несчастный дверной косяк, – на психов небогат. Никто из ваших домов на учете не стоит. И не стоял. Да и в округе таких немного. Не только психов, даже наркош почти не водится. Тихое место.

– Ага, так тихо, что закопают, и не заметишь.

Завернувшись в плед – опять начинало слегка познабливать – я вышла на балкон поглядеть на «место преступления». Если бы не заросли, площадка была бы передо мной, как на ладони. Может, именно сейчас в этих кустах притаился этот, с чулком в кармане и букетиком маргариток... интересно, а куда он девал маргаритки в момент нападения? Для удушения одной руки маловато будет. Тут и двумя еле-еле управиться. Кусты слегка шевельнулись, что-то в них было. Что-то настораживающее.

Я, как мисс Марпл, очень люблю наблюдать всяких «птичек», и в балконном шкафчике держу на такой случай хор-роший – аж 12-кратный – бинокль, подаренный одним приятелем в момент пробуждения большой и чистой любви. Любовь, правда, завяла, не успев расцвесть: отбыв в очередное срочно необходимое путешествие, я не смогла конкурировать с леди, у которой был бюст номер шесть. Только не подумайте, что я, следуя неким модным веяниям, полагаю, будто для мужиков главное – мясо. Ежели там, кроме выпуклостей и вогнутостей ничего больше нет – это ненадолго. Зато при прочих равных условиях наличие… м-м… форм как минимум не вредит. Кстати, у пресловутой леди при таком экстерьере еще и с головой было все в порядке. Сыну их нынче не то третий, не то четвертый годик пошел.

В общем, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. В том смысле, что бинокль остался у меня. В новолуние, однако, много не разглядишь. Что-то там светлое определенно мелькало, но... нет, никак. Я перевела бинокль чуть выше. Увы, дорожку, ведущую к площадке от автобусной остановки, напрочь закрывали разросшиеся кусты. Может, Никиту позвать? Вдруг этот, с чулками, там?

Отнюдь. Из зарослей с бодрым и независимым видом выскочил Джек-Полкан-Бобик – наша общерайонная дворняга. Псина – само очарование. Спокойный, ласковый и для бродячего пса удивительно чистый: всегда такой беленький, аккуратный, как причесанный, хотя шерсть у него с мою ладонь, да и сам он покрупнее хорошей овчарки будет. Вероятно, полкановы бабушки предпочитали грешить с сенбернарами или алабаями. Потому как ирландских волкодавов я в нашем городе пока что не встречала.