Текст книги "Регенерат (СИ)"

Автор книги: Елена Кароль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Зараза-1 Регенерат

Пролог

– Ничтожество. Жалкое отродье!

Пинок в живот. Пинок в грудь. По рукам. По голове…

Сознание мутилось и меркло, каждый новый удар был больнее и резче предыдущего, но беспамятство не спешило заключать меня в спасительные объятия, и я, уже давно чувствуя во рту металлический привкус крови, молила только об одном.

Хватит. Пожалуйста, хватит!

Но нет…

Неделю назад мне исполнилось сорок пять. Не так уж и много, но тут как посмотреть. Я никогда не отличалась особым здоровьем, но его хватило, чтобы вырасти, отучиться на медика и устроиться на работу судмедэкспертом. Тихая, спокойная работа… думала я.

Как бы не так!

Нет, мне очень нравились пациенты. Молчаливые, покладистые. Выслушают, ни слова против не скажут!

А вот с начальством не повезло. И с укомплектованностью штатов тоже. В лучшем случае приходилось работать на полторы ставки, но гораздо чаще на две. Горы отчетов, вечно недовольный заведующий, частенько прикладывающийся к высокоградусному успокоительному. Всего один городской морг, а везли со всего района.

Ну а с личной жизнью вообще беда, даже вспоминать не хочется.

Вот и не выдержало моё сердечко… Или всё-таки голова?

Не знаю.

И вряд ли узнаю когда-нибудь.

Неделю назад мне исполнилось сорок пять, а десять минут назад я очнулась здесь. Не в своём мире. Не в своём теле.

Молодая. Здоровая!

Но если бы всё было так просто…

– Сдохни, тварь!

Очередной безжалостный пинок в голову и она взрывается нестерпимой болью, отчего крик уже не сдержать, а в груди растет оно. Удушающее черное пятно безудержного гнева. Чистейшая незамутненная ненависть.

Сдохнуть, говорите? Да легко!

Но только после вас.

Разбитые в кровь губы кривятся и я больше не сдерживаюсь – смеюсь сквозь боль. Тихо. Очень тихо…

Кажется, пространство только этого и ждет, чтобы вздрогнуть… И содрогнуться.

А потом наступает тишина.

Абсолютная. Долгожданная.

Мертвая.

Глава 1

Со дня, как моё сознание проснулось в теле юной Полины Дмитриевны Ржевской, внебрачной дочери графа Ржевского, безудержного повесы и гуляки, закончившего свою бесславную жизнь в сточной канаве, куда он упал, в очередной раз перепив и захлебнувшись, прошло без малого семь лет.

Девочке было всего шестнадцать, когда травившие её одноклассницы перестарались и Полина умерла. На их беду в её теле оказалась я, полная тезка, но уже успевшая прожить жизнь. Познавшая боль и предательство, бессилие и иные грани жестокого мира.

В тот день я тоже чуть не отдала богу душу, но…

Во мне проснулась магия.

Все, кто в ту минуту находился в женском туалете гимназии, умерли.

Просто умерли.

Хотя… Нет, не просто. Их было трое, все аристократки, но не особо богатые и родовитые, так что тщательного расследования так и не было, списали на выплеск криво настроенного артефакта, хотя, если копнуть чуть глубже, даже этим невозможно было объяснить смерть от высокого внутричерепного давления у одной, острый перитонит у второй и тромб, мгновенно закупоривший сердце, у третьей.

Я выжила чудом. Множественные переломы и гематомы, отбитые внутренние органы и сотрясение головного мозга – это лишь краткий перечень того, чем пестрела моя медицинская карта, пока я лежала в клинике.

Там-то я и узнала, что мой дар пробудился. Дар регенерации.

На первый взгляд, абсолютно бесполезный, ведь в этом мире гораздо больше ценились стихии, ментал и другие способности, которые можно было облечь в силу и дать окружающим отпор, но я никому не сказала, что у моего дара две стороны медали.

И вторая гораздо опаснее первой. Гораздо!

Я умела убивать.

Прекрасно разбираясь в строении человеческого тела, его болезнях и причинах их вызывающих, я могла заражать собеседника всем, что только ни приходило на ум. Разгонять его кровь, разжижать и сгущать, заставлять клетки его тела стремительно стареть, заражать вирусами и бактериями, а ещё обострять любые болезни, которые бродили по телу.

Склонен к аллергии? Будешь покрыт сыпью и чихать, не прекращая! Слабый желудок? Не вылезешь из туалета. Мучают мигрени? О да, ты сдохнешь от запредельных головных болей!

Свои силы я осознала и обуздала далеко не сразу, нет. Но стоило только понять, что именно я могу, как сразу стало ясно, что о них не должна узнать ни одна живая душа. Ни одна!

Хватит и того, что я и так в глазах общества существо третьего сорта. Ещё бы! Внебрачная дочь графа с подмоченной репутацией. Да, папаша не был святым, как впрочем и моя непутевая мать, но первый хотя бы выделял алименты на содержание, а вторая, будучи посредственной актрисой третьего плана, не мешала жить так, как хотелось мне.

После “несчастного случая”, унесшего жизни трех садисток, мать по моей настоятельной просьбе забрала документы из гимназии и я поступила в медицинский колледж. Почему бы и нет? Я не планировала становиться целителем, для этого нужно было иметь соответствующий дар, но никто не мог помешать мне стать обычной медсестрой.

К тому же именно во время учебы я сумела завести ряд полезных знакомств, неожиданно обнаружив в себе поразительную расчетливость, не свойственную мне в прошлой жизни, а ещё поняла, что мой убийственный дар можно использовать в том числе как диагностический и даже отчасти целительский.

Порой хватало одного пристального взгляда в ауру и касания к коже, чтобы определить название вируса, мучающего организм, и затем уничтожить его магическим импульсом, выровнять давление, снизить выработку ненужных гормонов и всё в таком духе, но в то же время я не могла лечить колото-резаные раны, переломы, ожоги и переохлаждение, хотя моих новых способностей вполне хватало, чтобы слегка разогнать ту же регенерацию и остановить кровь, просто загустив её в районе разрыва артерий.

В общем… Всё было непросто.

В любом случае я не собиралась становиться высококлассным целителем, медицины мне хватило и в прошлом, да и это образование я пожелала получить исключительно ради дополнительных знаний о магии – она шла факультативом. В итоге, закончив колледж уже в девятнадцать и без особых усилий устроившись на работу в районную поликлинику прививочной медсестрой, чтобы работать исключительно в день и четко на ставку, иногда я брала подработки и посещала лежачих больных на дому, ставя им уколы и капельницы.

Мне было несложно, ведь я брала эти подработки лишь в своём районе, да и дополнительный заработок приятно грел карман.

Заодно время от времени я применяла свой второй дар, поправляя здоровье действительно благодарных пациентов и тех, кто в этом нуждался. Старикам выравнивала давление и снимала боль в суставах, вымывая лишние соли и возвращая в кости кальций, правила гормональный фон диабетикам и глушила аллергены аллергикам.

Понятное дело, это была не панацея до конца жизни и одного такого вмешательства хватало на три-шесть месяцев, иногда дольше, в зависимости от приложенных усилий и самого пациента, который следовал (но чаще не следовал) элементарным рекомендациям, но я и не мнила себя спасителем человечества.

Все мы когда-нибудь умрем…

А кто-то может и не в первый раз.

Как бы то ни было, на жизнь мне хватало и я не жаловалась. Снимала уютную двухкомнатную квартирку недалеко от поликлиники, завела рыжего кота Парамона, раз в год звонила матери, чтобы поздравить с днём рождения, да успешно избегала встреч с заведующим поликлиникой Батуриным Артуром Евгеньевичем, который с какой-то стати решил, что все молоденькие медсестры от него без ума, включая меня, и позволял себе лишнего.

К счастью, не чрезмерно, иначе бы мучился не только крапивницей и периодическим дисбактериозом, но я всё-таки предпочитала не усугублять ситуацию и просто избегала навязчивое начальство.

С другими мужчинами и личной жизнью в целом особо не ладилось, но только лишь потому, что я сама к этому не стремилась. Да и зачем? Мне нравилась моя самостоятельность и самодостаточность. Я не хватала звезд с неба, мне просто это было не надо. Хватило разочарований в прошлом. Эту жизнь я хотела прожить для себя.

Но сегодня…

Мне пришлось взять отгул, чтобы посетить офис нотариуса, который позвонил мне вчера и уведомил о смерти отца. Я не следила за его жизнью, да и он не помогал мне материально после восемнадцати, так что не понимала, какой смысл в моём присутствии на оглашении завещания.

Но нотариус настоял, ведь я носила фамилию “Ржевская”, и я приехала.

Самый обычный офис далеко не в центре города, но район приличный, чистенький. Войдя внутрь, я подошла к секретарю, который оказался худощавым мужчиной лет тридцати, представилась и показала документы.

– Как хорошо, что вы подошли! – обрадовался он и махнул рукой на дверь. – Проходите, вас ждут!

Ну, раз ждут…

Войдя в кабинет с табличкой “Нотариус Шац Р.С.”, первым делом я поздоровалась с корпулентным лысоватым мужчиной, сидящим за массивным столом в центре, представилась и только потом обратила внимание на то, что я тут не одна. На стульчике у стены сидела молодая женщина в черном, прячущая бледное лицо за шляпкой с вуалью. Я не знала её, но всё равно вежливо кивнула и присела на ближайший стул, куда мне указал рукой нотариус.

– Что ж, раз все собрались, начнем, – заявил Шац, после чего поправил лежащий перед собой лист и начал зачитывать содержание завещания, которое умудрился оставить мой биологический отец.

Согласно ему, всё его движимое и недвижимое имущество, а так же денежные обязательства унаследовали его дети. Я, Полина Дмитриевна Ржевская, и ещё одна дочь, о которой я даже не знала, Юлия Дмитриевна Ржевская.

Нотариус ещё дочитывал множество юридических формулировок, а я внимательно изучала сидящую напротив женщину. Сестра, значит… Забавно. В прошлой жизни я выросла в детдоме, от этой тоже не ждала маны небесной, так что пока не знала, как на это реагировать. А ведь она меня старше… Максимум лет на пять, но всё же. Миловидная, стройная, темноволосая. Больше сказать сложно – лицо скрыто вуалью и она до сих пор не проронила ни звука.

Почему я о ней никогда не слышала? Неужели тоже нагуляная на стороне?

С отца станется!

А потом нотариус заявил:

– Ульяна Васильевна, поставьте вашу подпись тут. Благодарю. Полина Дмитриевна, поставьте вашу подпись тут…

Следом за женщиной, которая почему-то оказалась не Юлей, а Ульяной, я подошла к столу нотариуса, пробежалась взглядом по документу, который всего лишь подтверждал, что я в курсе воли усопшего, и поставила на нём свою подпись. Только после этого Рафаил Самуилович вручил мне пухлый конверт, заявив, что там лежат документы на мою долю имущества, поблагодарил за уделенное ему время и всем своим видом дал понять, что мы свободны.

Ага…

Кажется, я прослушала главное. А что мне досталось-то?

Но мужчина, уже нажав на кнопку громкой связи, просил помощника запускать к нему следующих клиентов, потеряв к нам обеим всяческий интерес, и хотя я уже не раз обещала себе не применять свой губительный дер без действительно серьезной причины, в этот раз не удержалась и слегка подправила нотариусу пищеварение.

Полчаса – и ему будет уже не до клиентов, а инструкция для туалетного освежителя станет увлекательным чтивом до самого вечера.

Мелочно? Возможно. Но мог быть и повежливее, а не прогонять нас небрежным жестом, словно мы попрошайки.

При этом я ещё хорошо держалась, изначально не ожидая от отца ничего стоящего, а вот Ульяна выглядела не просто бледной, а на грани нервного срыва. Мне даже пришлось придержать её за руку, притупляя нервную проводимость, когда она пошатнулась, проходя мимо, и как-то само собой получилось, что на улицу мы вышли вместе.

Задумчивая я и начавшая всхлипывать Уля.

– Как насчет чашечки чая? – предложила я, увидев кофейню напротив. Заметила, как женщина колеблется, и слегка надавила тоном, стараясь выглядеть дружелюбно. – Угощаю. Заодно познакомимся.

Тускло и откровенно неуверенно улыбнувшись, Ульяна еле заметно кивнула и я, продолжая поддерживать за руку, провела в её кафе, выбрав самый дальний столик, заказала нам по чаю с пирожным, а когда официантка отошла, то задала главный вопрос, который терзал моё любопытство:

– Кем тебе приходится Юлия Дмитриевна Ржевская?

– Юля моя дочь, – с тихим вздохом призналась Ульяна и подняла на меня покрасневшие серые глаза. – Но мы с Димой не состояли в браке.

У-у…

– Как и в моём случае, – усмехнулась, кривя губы и кивая на невысказанный вопрос Ульяны. – Да, я тоже рождена вне брака. И сейчас, если честно, не совсем понимаю, что и зачем унаследовала. Ты в курсе?

– К сожалению… – Женщина отвела взгляд и замолчала, когда нам принесли чай с пирожными, продолжив говорить, только когда официантка отошла. – Долги. Очень большие долги. В последние месяцы Дима много пил и играл, ему не везло. Не представляю, где он занимал и как… Язык у него всегда был хорошо подвешен, – она горько усмехнулась. – Но вчера после похорон ко мне приходили… люди. С расписками.

Она закрыла глаза, рвано выдохнула и посмотрела на меня откровенно больным и беспомощным взглядом.

– Я ещё не считала точную сумму, но уже понимаю, что эти долги мне никогда не выплатить. Юленьке всего два года, за ней присматривает наша горничная Дарья. Дом в залоге, на счетах копейки, последний гонорар целиком ушел на похороны, пришлось даже занимать. А они…

По её щеке скатилась слезинка и она судорожно её смахнула.

– Сказали, что если не найду к концу недели, то они возьмут… на… натурой.

Не выдержав, Ульяна разрыдалась, спрятав лицо в ладонях, а вот я, помрачнев, поспешила вскрыть конверт и начала изучать бумаги. Скривилась, увидев документ, который признавал меня прямой наследницей графа. К нему был приложен проведенный сразу после рождения генетический и ауро-магический тест на родство, подтверждающий, что он мой отец. Небрежно покрутила в пальцах перстень главы рода… Перебрала документы на недвижимость, согласно которым я становилась хозяйкой половины особняка на восточной окраине города. Глянула документ на машину. Изучила выписку с банковского счета рода, где денег было даже меньше, чем у меня перед зарплатой, а затем пробежалась взглядом по закладной на дом.

Платежи по ней были просрочены уже полгода как.

Дерьмо!

Поставив локти на стол, я помассировала виски, уже начиная потихоньку понимать, в какую задницу меня втянул безответственный папаша, и задумалась, как быть.

В принципе, я могу залезть в свои накопления и выплатить просрочку. Но что потом? Зарплаты обычной медсестры не хватит, чтобы содержать особняк. Непонятно ещё, в каком он состоянии!

А что делать с расписками? Что-то мне подсказывает, что их обладатели с тем же успехом могут навестить и меня, чтобы предъявить к оплате и потребовать денег.

А может и не только денег…

Черт!

Так, ладно! Сначала выясню всё, а уже потом буду рвать волосы на заднице. И нет, не на своей!

– Ульяна, – обратилась я к своей коллеге по несчастью, на миг задумавшись о том, кем она мне приходится. Гражданская жена отца… Мачеха, получается? Хм, забавно. – Давай успокоимся и ты расскажешь мне всё. У меня есть кое-какие деньги и я хочу тебе помочь. Сама понимаешь, мы в одной лодке. Я, конечно, не дочь миллионера… – хмыкнула, запоздало подумав, как глупо это звучит, – но связей и знакомых хватает. Итак? Где ты живешь и с кем?

– В особняке, – тихо ответила Уля, стеснительно шмыгнув напоследок в салфетку. – Раньше у меня была своя квартирка, от бабушки досталась, но когда… – она прикрыла глаза и, явно собравшись с силами, продолжила: – В общем, её пришлось продать. За долги. Димины. Он обещал, что совсем скоро всё изменится и мы заживем… – Её губы неприязненно скривились и я была уверена, что сейчас она искренне его ненавидит. – Но лучше не стало. Особняк большой, но эту зиму мы его не топили, жили буквально в четырех комнатах рядом с кухней. С нами живет Дарья, это наша горничная, но она же и кухарка, и няня, и просто моя помощница. Ей я платила со своих денег. Я, – она стеснительно потупилась, – писательница. Не особо известная, но… деньги были. Есть ещё Прохор, это дворецкий Димы.

Она вздохнула и, дернув плечом, тускло улыбнулась.

– Он уже старый, получает пенсию по инвалидности. Мы с ним особо не общаемся, но я слышала, что он служил вместе с отцом Димы и после ранения тот забрал его к себе. Раньше у семьи дела шли хорошо, но Дима, он… – она вздохнула снова и через силу договорила: – хороший, но совершенно не умеет останавливаться. У рода больше нет ни деревень, ни производств. Ничего. Дом в залоге, да машина, на которой он передвигался по городу.

– В залоге?

– Не знаю.

Она потянулась к своему уже давно остывшему чаю и какое-то время мы сидели за столом молча. Ульяна уныло ела своё пирожное, а я думала.

Где взять денег? Много денег!

Хотя можно и немного. Мне особняк не нужен. Подозреваю, что Ульяне тоже. Съехать из него и отдать банку за долги – вообще не проблема. Но что делать с расписками?

Если эти твари действительно считают себя вправе заявлять вдове такое, то уверена – это не пустые слова. И ладно бы если она была одна – сбежать на другой конец страны не проблема.

А ребенок? Его в карман не уберешь, на полку повыше и подальше от проблем не поставишь.

Да и я теперь вроде как графиня…

С неприязнью покосившись на кольцо главы рода, я снова взяла его в руку, покрутила… И надела на средний палец правой руки. Обманчиво большое и грубое кольцо село как влитое, ведь являлось своего рода артефактом, на миг моя рука онемела аж до локтя, но уже в следующий все неприятные ощущения прошли – кольцо признало хозяйку.

А ведь если бы этого не произошло, могло бы и руку оторвать.

Всё-таки артефакт, а не латунная побрякушка.

Внимательно изучив золотую печатку с изображением распахнутой головы льва с высунутым языком и короной из каменных блоков на голове, следом я перевела внимательный взгляд на Ульяну, заметив, как она замерла, и чуть приподняла брови.

– Что?

– Ты одаренная? – спросила она, словно не веря собственным словам.

– Немного, – кивнула и чуть нахмурилась. – Как ты поняла?

– Я чувствую всплески, – улыбнулась Уля откровенно натянуто. – У меня мизерный дар интуита. А ты…

– Регенерация, – усмехнулась. – Довольно посредственная. Тоже ничего особенного. А сейчас расскажи мне о расписках и тех, кто к тебе приходил. Суммы, фамилии, сроки.

Снова откровенно расстроившись, тем не менее Ульяна сумела перечислить мне самых нетерпеливых и отбитых на голову мерзавцев, которых оказалось двое, но помимо них она точно знала ещё как минимум о десяти. И те, уверена, тоже в самое ближайшее время дадут о себе знать.

– Да уж, угораздило нас, – скривилась я, услышав о суммах, которые в своей больнице не зарабатывала и за год. – Как ему вообще занимали?!

– Ему везло, – тускло усмехнулась Ульяна. – Иногда очень крупно везло. А иногда наоборот – проигрывался в пух и прах. Выпивая, Дима… – она смотрела куда угодно, но не на меня, теребя салфетку, – становился как будто другим. Иногда мне казалось, что в нем живут две личности…

– Шизофрения? – нахмурилась.

– Нет! – моментально вскинулась Уля и уже тише, но так же убежденно добавила: – Нет…

Потом дернула плечом, отвела взгляд, окончательно дорвала салфетку и тихонько вздохнула.

– Скорее раздвоение личности. Одна – угрюмая и нелюдимая, не способная связать и двух слов, а вторая – романтик и балагур, очаровательный и настолько харизматичный, что глаз не отвести.

Она снова вздохнула, на этот раз тяжело и протяжно.

– Думаю, ты догадываешься, когда он становился вторым.

– Когда пил, – хмыкнула я.

– Да.

– И пил он, я так понимаю, много?

– Да.

Ясно.

– Ладно, идем. Хочу взглянуть на особняк и машину. Будем разбираться с наследством от нашего непутевого Димы.

Назвать графа отцом я не могла. Да и какой из него отец? Ладно, допустим, мне он помогал. До восемнадцати. Хотя даже не вспомню, когда я видела его в последний раз, хотя память той, прежней Полины досталась мне вся. У меня вообще память после того случая стала идеальной.

Но как насчет Юли? И как насчет Ули? Оставил двух девчонок ни с чем! И ладно бы просто ни с чем, так нет. Хуже! Он оставил их в опасности. Реальной опасности!

Ну и какой он после этого мужик? Муж? Отец? Аристократ, в конце концов!

Дерьмо, а не мужик.

Глава 2

При этом в особняк мы отправились на такси, денег мне хватало, а пешком слишком далеко, да и на маршрутке неудобно. Ульяна, явно растратив все свои силы на рассказ о графе, позволяла действовать так, как было удобнее мне. Сложно было определить характер этой молодой женщины вот так сразу, ещё и в настолько сложной, трагичной для неё ситуации, но мне казалось, что она не так уж и ведома. Просто… устала.

И охотно позволила мне действовать от имени главы семьи, которой я стала какой-то час назад.

А ведь если подумать, то фактически она никто. Мать дочери графа.

Но сама никто.

Так, стоп. А признал ли он вторую дочь в той же мере, что и меня?

– Ульяна, могу я взглянуть на документы, которые тебе передал нотариус? – зашла я немного издалека, когда мы уже сели в такси и обе на заднее сидение.

– Да, конечно. – Она без возражений протянула мне свой конверт, который был чуть потоньше моего.

Внутри оказался схожий комплект документов: бумаги о признании Юленьки полноценной графской дочкой, бумаги на половину особняка и выписка из комитета по защите прав несовершеннолетних о том, что имущество находится на особом учете вплоть до совершеннолетия наследницы.

В смысле?!

Сама я в местных законах понимала поскольку постольку, но умела “гуглить” и, войдя в интернет со своего телефона, быстро выяснила, что ни я, ни Ульяна не имеем права лишить Юлию законного имущества, не предоставив взамен равноценное.

Черт!

Получается, даже если я продам банку свою долю, поступить точно так же с долей второй наследницы Ржевского не получится. И половина особняка так и будет числиться в залоге банка, на него так и будут капать проценты…

Зараза!

Не удержавшись, я чертыхнулась вслух, заработав тревожный взгляд Ульяны, но всё равно досмотрела документы до конца, выяснив, что половина автомобиля тоже принадлежит Юле. И пока девочке не исполнится восемнадцать, полностью его продать я не смогу.

Дебильные законы!

Просмотрев документы до конца и не найдя среди них ни денег, ни выписок со счетов с миллионами, которые граф задолжал своим бессовестным приятелям, я аккуратно сложила бумаги обратно и вернула конверт Ульяне. Мы уже подъехали по нужному адресу, а когда вышли, то я скептично хмыкнула, оценивая непритязательное здание.

Нет, когда-то оно было… лучше. Гораздо лучше. В два этажа с полуподвалом, в стиле модерн и отчасти барокко, который был популярен в начале позапрошлого века, крыльцо оформлено четырьмя массивными колоннами, над крыльцом – широкий балкон на три окна, справа и слева его украшают каменные атланты, поддерживающие на своих широких плечах крышу. Окна полукруглые, довольно много внешней лепнины, сам дом выкрашен в нежно желтый цвет с белыми акцентами, но в последний раз краску обновляли лет десять назад, а то и больше: местами она облезла, а местами облезла не только она – под осыпавшейся штукатуркой был виден кирпич.

Ступеням крыльца тоже стоило уделить внимание, так что, поднимаясь по ним, я старательно глядела под ноги. И пускай уже начало мая, гололеда не предвидится, но оступиться всё равно не хотелось бы.

Открыв дверь ключом, Ульяна прошла вперед, указывая путь, а я отмечала про себя, как тоскливо скрипят половицы, как сыро в доме, который явно этой зимой обогревался кое-как, и сколько всего нужно сделать, чтобы привести его в божеский вид.

Подозреваю, проще снести и отстроить новый. Слишком уж подозрительно пахнет из углов плесенью, а это совсем не то, чем стоит дышать, если хочешь быть здоровым.

Миновав пустой и откровенно неуютный мрачный холл со вздувшимися от сырости обоями, мы свернули налево и прошли по коридору до конца и оказались на кухне. И сразу стало ясно, что это наверняка самая жилая и благоустроенная комната: стены окрашены в жизнерадостный зеленый, на полу относительно свежий, чистейший линолеум, кухонный уголок тоже сияет чистейшей кафельной плиткой в легкомысленный цветочек, а на плите призывно булькает суп и пахнет сдобой.

И вроде не так давно завтракала, да и в кафе пирожным перекусила, но рот моментально наполнился слюной. Сама я была довольно посредственной домохозяйкой и частенько обходилась бутербродами и пельменями, но вкусно поесть всегда любила. И никогда не отказывалась, когда предлагали!

Правда, сейчас никто и ничего мне предлагать не спешил…

– Уленька, вернулась? – улыбнулась моей спутнице русоволосая женщина лет сорока с румяным добродушным лицом, одетая просто, но чисто и опрятно: в длинное коричневое платье, белый фартук и косынку. – Ещё и с подругой? Познакомишь нас?

– Это… – Уля почему-то замялась, начав стискивать пальцы, так что пришлось представляться самой.

– Полина Дмитриевна Ржевская, старшая дочь почившего графа.

– Как… – растерялась кухарка и даже присела на стоящий рядом табурет, часто-часто моргая и не находя слов. – А как же…

– Незаконнорожденная, – усмехнулась, ни капли этого не стесняясь. – Плод непродолжительной любовной связи графа и актрисы, Людмилы Трофимовны Шумилиной. Вчера мне позвонил нотариус и попросил приехать на оглашение завещания. Поверьте, я тоже не в восторге от происходящего и меня вполне устраивала моя серая обыденная жизнь. Но вот ведь в чем дело… – я подняла руку, привлекая внимание женщины к кольцу, – отец был так глуп, что оставил нам в наследство не заслуженные миллионы, а долги и проблемы. Будем решать их сообща. Вы ведь Дарья?

– Дарья, – всё ещё растерянно кивнула женщина. – Токмо я это… не “вы”. Прислуга я. А вы, теперь, значит, ваше сиятельство?

– Значит, – согласилась с ней. – Но, честно говоря, не вижу смысла в титуле, от которого одни проблемы. Зовите меня по имени – Полина. Договорились?

И посмотрела в том числе на Ульяну.

Та, уже сняв шляпку и жакет, откровенно тускло улыбнулась, кивая, но тут из соседней комнаты донесся приглушенный детский смех, и женщина, поспешно извинившись, отошла. Из любопытства заглянула в комнату, куда она направилась, и увидела там совсем небольшую каморку, где пожилой мужчина с седой бородой и забавными усами, слегка закрученными вверх, читал маленькой девочке книжку с яркими картинками.

Малышка была копией Ульяны: каштановые волосы, светло-карие глазки, но вместе с тем она отличалась от матери тем, что была жизнерадостна и беспечна, тогда как Уля выглядела откровенно замученной и блеклой, что стало ещё заметнее, когда она сняла шляпку с вуалью.

Не став навязываться, я вернулась на кухню и присела на стул у стены, чтобы не мешать. По уму мне стоило обойти весь дом, заглянув даже в самый темный угол, чтобы понять, есть ли тут хоть что-то ценное. На продажу.

Я ещё не хотела думать об этом всерьез, но уже понимала, что в самое ближайшее время всем нам необходимо из шкуры вылезти, но найти деньги не только на банковские платежи, но и на оплату расписок. Иначе будет плохо.

Всем плохо.

Но хуже всех будет тем, кто рискнет действовать грязно.

Я и в прошлой жизни не отличалась особым человеколюбием, а в этой и подавно.

– Полина, а вы теперь с нами жить будете? – обратилась ко мне Дарья, явно ощущая повышенную неловкость.

– Скорее всего да, – кивнула я. – Я работаю медсестрой в поликлинике при городской клинической больнице. Снимаю квартиру, живу с котом. Ни мужа, ни детей. Нет смысла тратить деньги на аренду, если есть свой дом.

– Дом, – хмыкнула Дарья и отвернулась к кастрюле, куда ловко ссыпала только что нарезанный картофель. – Знаете, не так уж и хорош этот дом. Да только Уленьке самой идти больше некуда.

– Я знаю, – согласилась с ней. – И хуже всего то, что теперь этот дом в равных долях принадлежит мне и Юле. И пока ребенку не исполнится восемнадцать, я не имею права его продать, чтобы избавиться хотя бы от залога. Хочешь не хочешь, а придется за него платить.

– Ох… – Дарья, явно будучи в курсе всего плохого, снова шмякнулась на табурет и уставилась на меня в откровенном ужасе. – Да как же так… Как так-то?

– Кхм-кхм, – прокашлялся вышедший к нам мужчина, тяжело опираясь на массивную трость, зажатую в правой руке. – Позвольте представиться, барышня. Прохор Кузнецов, дворецкий его сиятельства. Ульяна Васильевна уже рассказала мне, что вы – старшая наследница графа. Извольте узнать ваши намерения на наш счет?

Внимательно изучив мужчину и видя, что при желании могу серьезно помочь ему со здоровьем, которое под старость лет шалит чуть ли не в каждом сантиметре тела, задумалась над его словами и только потом ответила:

– Мне нечем вам платить. Думаю, вы знаете это и сами. Сейчас передо мной стоит первоочередная задача закрытия просрочки перед банком и разбирательство с кредиторами, которые угрожали Ульяне, но я буду искренне вам благодарна, если вы останетесь жить в доме. Самой мне не нужен ни титул, ни особняк, ни тем более долги отца, но так или иначе теперь это и мои долги, а долг главы рода… – я невесело хмыкнула, – велит разобраться с его проблемами.

– Как и долг верного слуги рода, – удивил меня своим ответом Прохор, отрывисто склоняя голову. – Рад знакомству, ваше сиятельство. Желаете осмотреть дом?

– Да, буду признательна. – Я мигом ухватилась за его предложение и весь следующий час Прохор водил меня по закрытым, а порой и запертым комнатам.

На первом этаже не нашлось ничего интересного: большая часть помещений были пусты, а редкая мебель не заслуживала особого внимания. Даже если раньше это и был антиквариат, то пыль и сырость не пошли им на пользу, сделав из всего этого обычную рухлядь.

Неужели всего за одну зиму?

– И давно дом запущен? – уточнила аккуратно, когда мы отправились наверх по жутко скрипучей лестнице.

– Лет тридцать уж как, – с нескрываемой грустью вздохнул дворецкий, довольно сильно прихрамывая на правую ногу.

И пускай я уже несколько раз ненавязчиво коснулась его руки пальцами, потихоньку подправляя организм, начав с сердечно-сосудистой системы, это было самое начало из всего того, что требовало внимания. А торопиться я не хотела. Это убивая, можно расшатать всё, что только вздумается, а вот лечить – это уже ювелирная работа.

– Как старый граф почил, так и всё. Всё пошло… – он шумно вздохнул, – по одному месту.

– Почему? – не сдержала любопытства.

– Проклятие Ржевских, – коротко хмыкнул Прохор и я заинтересованно вскинула брови. – Знаю, сочтете меня пустобрехом, но оно и впрямь существует. Стоит графу выпить хоть раз – и его уже не остановить.

– Алкоголизм – это не проклятье, это болезнь, – покачала я головой.

– Дык я и не про алкоголизм, – усмехнулся дворецкий, жестом показывая мне идти налево. – Проклятье это проявляется в том, что только подшофе Ржевский может стать гением, тогда как в трезвом виде – это обычный заурядный человек. Вот только чем больше пьешь – тем короче приступ гениальности. А стоит перейти невидимую черту – как пропадает и она.