Текст книги "Любовь серого оттенка"

Автор книги: Елена Инспирати

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Скоромные размера луга внушали мне хоть каплю уверенности, что потерявшаяся вещица окажется у меня. Шанс был, безусловно, мне надо было лишь угомонить дрожь в руках.

Поиски пошли по второму кругу, но результатов так и не было. Солнце скрылось, а это означало, что остались минуты до наступления полного мрака. Я старалась на ощупь отыскать телефон, чтобы проверить время. Но, как назло, аппарат не попадался под руки, будто даже он хотел сделать так, чтобы я не вернулась домой. В итоге я резко осознала, что оставила его в той сумочке, которую брала на церемонию. Как же глупо!

Я продолжила поиски, постоянно подбадривая себя. Но легче не становилось, ведь с каждой минутой небо только темнело. Первый признак истерики проскользнул как молния, и глаза стали слезиться, что моментально ухудшило мое зрение.

– Где же он?! – крикнула я в сумрачное небо. Время на исходе, а я до сих пор даже не продвинулась.

Руки от отчаяния падают, ладони упираются в холодную землю. Чувствую легкое покалывание и сразу отдергиваю руку. Вот он!

Поднимаю свой браслет и надеваю его на запястье. Теперь надо бежать не жалея сил. Если я не успею, меня никто не будет искать. Даже мама с папой. Их просто не выпустят из дома.

Мышцы на ногах начинает сводить уже на половине пути: я никогда не отличалась хорошей физической подготовкой. В левом боку появляется адская боль, похожая на удары колющим предметом. Видимость становится хуже. Зачем я ушла так далеко?! Голова уже болела от того, что я мысленно наказывала саму себя за такое безалаберное отношение ко всему.

Вижу дома. Ещё чуть-чуть и я хотя бы зайду на территорию, где могут быть люди.

Но в это время все уже давно в своих квартирах, выйти невозможно. Кто не успел – остается на улице. Даже если твой самый любимый человек не вернулся, ты не можешь ему помочь, ведь это противоречит прописанным законам.

«До наступления сумерек все должны вернуться в свои дома. Если вы пожелаете выйти на улицу по какой-либо причине, наказанию подвергнетесь не только вы, но и все ваши близкие. Ночь – время «темных», поэтому будьте добры следовать порядку. Это все ради вашей же безопасности. Мы ценим каждого гражданина и хотим всего самого лучшего «светлым». Тот, кто не успел вернуться, будет сам отвечать за свою ошибку».

Слишком много противоречий.

Но правительству лучше знать. Логичнее потерять одного «светлого», чем целый отряд.

Я не замечаю какую-то корягу прямо под ногами и падаю, расшибая колени. Кровь – ещё одна вещь, которую так не любит каждый «светлый». Нас всех тошнит от ее вида, мы боимся ее. И сейчас, когда перед моими глазами слишком ярко засверкали свежие раны, мне моментально стало дурно.

Все начинает погружаться в темноту, будто сон овладевает сознанием. Но веки не тяжелеют, я просто слепну. Проходит та самая привычная секунда, за которую мы всегда теряем зрение, и внешний мир становится для нас непроглядным мраком. Судорожный всхлип вырывается из груди, но я пытаюсь заткнуть саму себя. Не время раскисать. Только не сейчас!

Где-то в стороне я видела контейнеры для мусора. Начинаю ползти на отвратительный запах, абсолютно ничего не видя. Прекрасно! Но в любом случае лучше провести ночь в мусоре, чем быть пойманной «темным». Как же я, должно быть, жалко выгляжу сейчас, натыкаясь на разные осколки. Все руки уже должно быть в крови, но я продолжаю упорно ползти. Больно. Невыносимо больно!

Браслет дороже жизни? Нет, совсем нет. Для меня труд мамы и папы дороже жизни. Слишком эгоистично было бы плюнуть на все это и спасать свою шкуру. Но меня сейчас не простят за такие мысли. Накажут за эгоизм, отругают за то, что не подумала о своих родных, не побеспокоилась об их состоянии. И опять глупый ход. Я заслуживаю даже большего наказания. Идиотка, которая наплевала на чувства близких и дорогих людей. Браслет можно было найти завтра, а вот жизнь уже никак не вернешь. Простите, но я слишком глупа для этого мира.

Доползаю до баков и прячусь между ними. Аккуратно достаю осколок из ладони и швыряю в сторону. Хочу крикнуть от жжения в районе свежих ран, но нельзя. В голове всплывает кошмар из детства, жуткий и отвратительный. Тогда голос шептал, что убьет меня, не взирая ни на что.

Помню, с каким интересом думала о том, кто же эти «темные» и почему один из них угрожал мне, впечатлительному ребенку. Но с возрастом желание даже просто вспоминать о них пропало. В школе воспитали сильное отвращение к ним. То, что они делают, достойно самого жуткого наказания – смерти.

Но они сами являются олицетворением любого кошмара. Само их существование – наказание для нас. Попасть в их лапы хуже смерти. Они опасны и всегда травили жизнь «светлым», особенно много лет назад, когда предкам приходилось жить с ними по соседству и постоянно бояться за жизнь свою и близких. Как хорошо, что началось это разделение, и как плохо, что никто не решается выстроить огромную стену между нами раз и навсегда.

Монстры. Бесчувственные твари. Только к ним «светлые» испытывают самое отвратительное чувство в мире – ненависть.

Но что толку от этого? Мы все равно не можем принести им вред. Такова наша натура: насилие не приемлем ни в каком виде и ни к каким…существам. И мы физически слабы перед ними, прекратить их существование не в наших силах.

Медленно начинаю принимать все, что сейчас происходит. Слезы все еще бегут по щекам, но я игнорирую их и просто продолжаю гадать: выживу я или нет? Осознание ничтожности перед обстоятельствами отнимает все силы. Сердце начинает глухо отбивать медленный ритм, голова тяжелеет. Я сдаюсь, но уснуть так и не решаюсь.

Гробовая тишина. До дрожи пугающая. Но это лучше, чем слышать какие-то шорохи и ничего не видеть.

Темнота слепит нас. Мы полностью безоружны во мраке. Как мыши в мышеловке. А они самые настоящие хищники, видящие в темноте.

Наша сила – свет. Но для них это безумная пытка. Мы слишком разные, чтобы жить в одном мире.

Кладу голову на мусорный бак, обнимаю себя за плечи. Они не придут сюда, никто ведь не захочет торчать около места, от которого жутко воняет. Все будет хорошо. Я вернусь домой, обязательно. Я увижу восход солнца.

Меня одолевают голод, холод, усталость и полное отсутствие хоть каких-то сигналов от органов чувств: запахи больше не слышу, перед глазами черная пелена, в ушах словно пробки стоят. Этот выдуманный вакуум одновременно пугает, одновременно клонит в сон. Что я могу сделать, кроме попытки уснуть?

– Эй. – Откуда-то раздается тихий звук, я в испуге открываю глаза, хоть в этом и нет смысла, и всем телом сжимаюсь в клубок. Пытаюсь прислушаться, но кругом снова лишь тишина. Может, галлюцинации? Но успокоиться вновь уже не получается. – Боишься? – голос слышится отчетливее, человек стоит прямо за моей спиной. Оказывается все это время маленькая стена из кирпичей за мной была лишь плодом моей отчаявшейся фантазии. – Приятно торчать здесь, среди всего этого мусора?

У меня язык от страха приклеивается к небу. За мной явно сейчас наблюдает мужчина, и его присутствие сворачивает внутренние органы в тугой узел. Я уже готова молить о пощаде, потому что все остальные геройства в этих условиях приравниваются к катастрофической глупости. Сейчас он хозяин ситуации, прекрасно понимает это, поэтому так небрежно и победоносно разговаривает со мной.

– Ты не только ослепла, но и оглохла? – шипит он. К горлу незамедлительно подобрался ком, и я ладонями закрыла свой рот, чтобы не издать звука или чтобы меня для полноты картины не стошнило.

Одним резким хватом за спинку платья меня поднимают на ноги и тащат за собой. Я только и успеваю шаркать ногами по земле и всхлипывать от грубых толчков в неизвестном направлении. Он не касается меня, но зато швы от платья благодаря нему сильно впиваются в кожу, ткань сдавливает грудь и дышать становится тяжелее.

– Прошу, – вместе со всхлипом вырывается единственное слово, полностью проигнорированное моим мучителем. Он настолько тихо перемещается, что это делает его еще больше похожим на хищное животное.

Он усаживает меня на скрипучий стул, даже не связывает, ведь я легкая добыча. Я инстинктивно обнимаю себя за плечи, сжимаю ноги. Оголенной кожи слишком много, она покрыта мурашками не только от ужаса происходящего, но и от прохладного ночного воздуха.

Его забавляют мои нелепые попытки самозащиты, он смеется и тихо произносит:

– Так мило дрожишь.

– Т-т-ты м-меня убьешь? – заикаюсь я. Кровь в жилах уже давно застыла, сердце замерло. Слух сейчас как никогда обострен, пытаюсь уловить каждое движение. Но он правда слишком тих, зато смех его в памяти засел и стал прокручиваться без передышки в моей ноющей голове.

– Сразу к делу? Даже не растянем удовольствие? – непринужденно спрашивает он. Я же прикусываю губу, чтобы не разрыдаться и не дать ему больше поводов для самолюбования. Но кажется, мои конвульсии радуют его даже больше: гортанный смех раздался вновь.

– Зачем тебе вообще делать это?

– Как банально. Вы все задаете такие тупые вопросы? – вздыхает он совсем рядом с моей шеей.

Ко мне возвращается обоняние, и я начинаю улавливать приятный запах, конечно, не от себя. Отвлекаюсь от беспорядка в голове и поддаюсь странному блаженству. Это он так пахнет? Захотелось прикоснуться к нему, приблизиться к его шее. Не понимаю, что со мной творится! Все тревоги испаряются, волнует только запах, который непохож ни на один другой в мире. Он настолько притягательный, что меня всем телом потянуло в сторону «темного».

– И как мне понимать эту твою тягу к прекрасному? – съязвил он.

– Это же бред, – шепчу я. Раз «темный» тоже раздосадован, то он даже не представляет о том, как сильно его запах влечет «светлую». Но как это возможно?

– Чистенькая девочка оказалась не такой уж и чистой. Причем и в прямом, и в переносном смысле. Ты просто отвратительно воняешь, – он отстраняется от меня, запах становится тише, и любопытство вновь сменяется страхом. – Так вот какие вы. Строите из себя хорошеньких, а сами так падки на грехи. Забавно.

– Мы не…

– Конечно, вы совсем не такие. Прости, – саркастично произносит он.

«Темный» ходит вокруг меня. Сейчас я его слышу, он словно стал более приземленным специально для меня, чтобы его шаги отсчитывали мои последние секунды.

– Умоляю, не убивай меня.

– Я еще и пальцем тебя не тронул, а ты уже разнылась. Для чего я, по-твоему, тащил тебя с помойки сюда? – Он специально пнул по ножке, и стул со скрипом шатнулся.

– Но ты ведь можешь не делать этого. – Я настолько отчаялась, что решила, будто уговоры помогут разобраться с ним. Страх? Паника? Все это, безусловно, кипело в моей груди, хоть и тело застыло от ужаса. Но я должна взять себя в руки. Если уж и умирать, то не как жалкая девчонка с заплаканным лицом и опухшими глазами.

– Я «темный», ты «светлая». Такие, как я, убивают таких, как ты. Разве не поэтому ты уже заранее начала просить пощадить тебя? Что ты забыла ночью на улице?

Это не шутки? Вместо того, чтобы покончить со всем, он пытается со мной поговорить? Что бы он сейчас не говорил, как бы не тянул время и не держал дистанцию, этот спектакль подойдет к своей финальной сцене, где я умираю от его рук. Этот факт о «темных» мы учили вместе с таблицей умножения. Они убийцы. У него, вероятно, свои извращенские методы довести жертву до кипения. И возможно, мне стоит перейти к провокации, потому что ожидание мучило не меньше ужаса, а терпеть это все у меня не было никаких сил.

– Разговоры, разговоры и снова разговоры. Я больше не собираюсь трепаться с кем-то вроде тебя! Я «светлая», а это значит, что ты не имеешь права вообще прикасаться ко мне. Таков закон! – вспылила я.

Я ожидала ответного взрыва, но он оставался спокоен. Было понятно, что «темные» знают закон и что он не имеет для них значения, но попытаться стоило, ведь сопливые просьбы сохранить мне жизнь он воспринимал лишь как вступление к основной части.

– Ваша чертова неприкосновенность портит все веселье. Но как хорошо, что мне глубоко плевать на законы.

– Ты можешь быть хоть лучшим убийцей среди «темных», но меня ты не должен даже пальцем трогать. Когда мой труп найдут, у «темных» начнутся проблемы, и тогда они сами тебя и прикончат за то, что ты вообще решился на контакт со мной. Выход из этой ситуации один: отпусти меня, и я никому не скажу об этой встрече.

Приходилось выдумывать на ходу различный бред. «Светлые» и правда обладали неприкосновенностью, но вряд ли кто-то когда-либо стал бы искать настоящего убийцу. Хотя я слышала, что были случаи, когда виновного действительно чудом находили и наказывали. Часто «светлые» вообще оставались в живых, потому что «темные» предпочитали вот так тянуть время и издеваться. После жертвы рассказывали о случившемся и нападавшего ловили «темные». Интересно, как это делали, потому что я бы очень хотела, чтобы этот «темный» за все заплатил.

Говорила я это с такой уверенностью, что сама во все же и поверила.

– Из любой ситуации можно найти выход. – Я в одно мгновение окаменела, когда к моей шее он прислонил холодное лезвие ножа. Все, что поддерживало во мне остатки смелости и безрассудства, с грохотом упало в пятки. Теперь я больше не решалась лишний раз шевелиться и вдыхать в легкие воздух. – Ты права, я действительно не могу прикасаться к тебе, ведь любой контакт между «светлыми» и «темными» под запретом. В том числе убийство. Но что если я так и не прикоснусь к тебе, а лишь перережу этим ножом глотку? Или вскрою вены и подстрою самоубийство? Что-то ты притихла, дорогая, больше не хочешь засыпать меня своим бредом?

Глава 4

Что чувствуют люди, когда их жизнь находится в руках убийцы? В голове прокручиваются все моменты: сначала счастливые, а потом, возможно, отвратительные. Ты начинаешь просить прощения за все, что делал раньше, наконец-то открываешь свое сердце. Бороться? Да, некоторые делают именно так, что, безусловно, правильно. Но что я могу, когда даже глаза становятся моими врагами?

Хочу от всего спрятаться: от его довольного смешка, холодного дыхания, которое проникает прямо под кожу. Даже остреё ножа кажется более тёплым. Я в плену своего ночного кошмара.

– Ты, безусловно, прав, – разговариваю с ним, как с психом, хотя и сама медленно схожу с ума. – Но неужели это доставить тебе удовольствие?

– Если хочешь промыть мне мозги, то знай – плохая идея, – грубо сказал он, после чего моя кожа перестала ощущать жгучий металл. На секунду я почувствовала облегчение, и он скорей всего уловил это, поэтому грубо пнул по ножке стула. Жуткий скрип прорезал слух, и я подумала, что сейчас упаду, но стул лишь немного пошатался и остался стоять на месте.

– Я не хочу промывать тебе мозги. Прости, – прошептала я и сразу вытерла свои щеки и потрогала шею. – Все же, как бы я не пыталась, я не могу понять, почему ты хочешь это сделать, – несла я полный бред. Вообще не знаю, зачем я все это ему говорю. Слова все равно бесполезны. Ему только клиника поможет.

– Конечно, ты не поймешь. Ты же другая, – его голос стал спокойным, но не менее глубоким. Возможно, из-за того, что я ничего не вижу, его голос стал рисовать в моей голове его образ. И пока что меня пугает воображаемая картинка.

– Я считаю, что все люди равны, – уверенно заявила я, хотя сама понимала, что к нему это не относится.

– Все кроме нас, вот что ты имеешь в виду.

– Нет, ты что.

– Задобрить меня пытаешься? – представляю его нахальную улыбочку. Конечно, он не поверит моему глупому лепету.

– Я просто пыталась сказать правду. Мы не умеем врать, – да, это правда. Но если дело касается темных, все совсем по-другому.

– Допустим, я тебе поверил, – я начала слышать шарканье ногами, – но ведь это не меняет мое мировоззрение, согласна? – снова он подходит ближе, и его запах ударяет в нос. Моментально делаю глубокий вдох, чтобы задержать дыхание и насладиться пьянящим запахом. Проходит несколько секунд, прежде чем я выдыхаю. Смех, похожий на злодейский, сразу же раздался позади. – Ну так что, продолжим то, на чем остановились?

– Подожди! – вскрикнула я, когда услышала шуршание.

– Думаешь, я послушаю какую-то девчонку?

– Может, мы сможем как-нибудь договориться? – выпаливаю я, сама не понимаю зачем. Но ему это не показалось глупым, он, наоборот, обошёл меня и, кажется, встал прямо напротив.

– И о чем же? – разговор превратился в деловую беседу. Я почувствовала, что тоже немного подчинила ситуацию себе, но эта доля слишком мала в сравнении с властью негодяя.

– Все что хочешь, только позволь мне жить.

– Хочешь, чтобы я тебя отпустил?

– Да, – неуверенно произнесла я.

– Слишком много просишь. Это выше моих сил.

– Позволь хотя бы увидеться с моими близкими. Я хочу попрощаться с ними, прошу, – молила я.

– Теперь просишь отпустить на один день?

– Да.

– И я должен тебе поверить?

– Я поклянусь. Мы не в силах нарушать клятвы, – я опустила голову, принимая свое поражение. Да, маленькая ложь в сторону темных возможна, но на большее мы просто неспособны. Все клятвы, которые мы даем, нельзя нарушать.

– А если тебя не выпустят из дома?

– Я сделаю все, чтобы только уйти.

– Попрощаешься с родными и покинешь свой дом, чтобы я тебя убил?

– Да, я прошу только об одном дне.

– Хорошо, поклянись, что появишься завтра ночью на улице.

– Клянусь, – прокряхтела я. Слезы с новой силой полились из моих глаз, но я была рада, что смогу хотя бы в последний раз увидеть тех, кто мне дорог. Я осознавала, что это будет мой последний день, но это волновало меня в последнюю очередь. Мне уже не спастись.

Я протянула свою руку для рукопожатия. Чувствовала, как по ладони бежали мурашки, как дрожали пальцы и пульсировали подушечки. Делаю вдох, вытираю слезы и жду, когда он наконец скрепит нашу сделку. Страшно, но так он будет больше мне доверять, а значит, не начнёт угрожать близким. Я ожидала ощутить прикосновение сухой кожи, представляла себе руку, покрытую множеством шрамов, и с выпирающими венами. Но вместо всего этого я ощутила резкую боль и поняла, что моя рука сжимает острие ножа. Маленькие ранки стали ничтожными в сравнении с этим свежим глубоким порезом. Кровь моментально потекла по руке, капнула на ногу. Я рефлекторно выдернула руку, из-за чего холодное оружие углубило свой след. Стиснув зубы, я попыталась сжать ладонь, чтобы остановить темно-красный поток, но адская боль не позволяла даже слегка пошевелить пальцами. Совесть не позволяет ещё сильней испачкать белое платье, поэтому мне нечем накрыть рану. Запрокидываю голову, топаю ногой, чтобы как-то отвлечься от болевых ощущений. Сил нет терпеть этот ад. Другой рукой плавно веду по горящей коже, всхлип, переходящий в рычание, срывается с губ. Я выставляю руку вперед, позволяя крови капать на бетонный пол. Хорошо, что я не вижу всего этого, иначе моя голова давно бы закружилась.

– Слушай меня внимательно, – стал говорить он прямо напротив моего лица. – Ты должна будешь подчиняться мне все время, пока этот порез будет украшать твою ладонь. Я буду делать с тобой все, что захочу. Ты должна поклясться мне, что будешь каждую ночь выходить на улице, что врать не будешь. Любые мои прихоти ты будешь выполнять беспрекословно. Начнешь рыпаться – я убью тебя и всех твоих близких. Уяснила? – теперь жгучий металл коснулся моей щеки, отчего я зажмурилась.

– Да, – хнычу я, пытаясь отстраниться от ножа.

– Я не услышал главного, – шипит он.

– Я клянусь тебе, что буду выполнять все твои прихоти до тех пор, пока на моей ладони есть хоть малейший след от твоего ножа, – сквозь слёзы сказала я.

– Отлично, – довольно говорит он, – тебе понравится, светлая, – он стал небрежно вытирать лезвие ножа об мои бедра, чтобы избавиться от моей же крови. Я лишь сжималась от этого, боясь, что он сделает что-нибудь еще. Сумасшедший.

– А что будет потом, когда рана затянется, когда совсем не останется следов? – произнесла я в пустоту, спрашивая больше у себя, чем у него.

– У нашей сделки два конца: либо я убью тебя, либо твое правительство сделает это за меня.

– Спасибо за то, что позволил мне ещё немного пожить на этом свете, – искренно сказала я, принимая ещё одно поражение. Меня ждет смерть, но я не чувствую страха. Ничего не чувствую. Лишь опустошение, которое отобрало все силы и расслабило мышцы.

Ответа не последовало. Не знаю даже, ушёл он или до сих пор стоит где-то здесь и наблюдает за мной. Но мое плевать. Уже нет пути назад, я дала клятву, которая в конце концов похоронит меня. Может, сейчас какой-нибудь «добрый» темный прибьёт меня, чтобы я не мучилась.

Боль в районе ладони напомнила о ране. Я провела по ней пальцем, отчего сразу пискнула. Медленно до меня начинает доходит то, что это не просто царапина, а настоящая глубокая рана, после которой останется шрам.

«Я клянусь тебе, что буду выполнять все твои прихоти до тех пор, пока на моей ладони есть хоть малейший след от твоего ножа.»

Он прекрасно понимал, что теперь я навсегда в его плену. Как же просто он обо всем говорил. Два конца… Конечно, это случится, когда я ему надоем, либо когда правительство обо всем узнает. И скорей всего он убьёт меня первым, чтобы не подвергать себя опасности.

– И когда наступит этот конец? Сроки неопределенны. Ты сделаешь это неожиданно? Когда тебе вздумается? – пропищала я, после чего поддалась порыву эмоций. Я больше не могла держать в себе весь этот ком, состоящий из страха, отчаяния и боли. Я знаю, как опасны негативные эмоции, но сдерживать их просто нет сил. Голова уже шла кругом, веки тяжелели. Скоро я провалюсь в бездну, из которой очень трудно выкарабкаться самому. Если я сейчас же не ощущу хоть какой-то свет, я просто навсегда останусь в этой темноте.

Но в ночном мраке даже тусклый, холодный свет луны не может дать мне сил. Никогда не видела луну, хоть и знаю о её существовании. Она единственный источник света, который любят тёмные и считают бесполезным светлые.

Когда же наступит рассвет?

Прохладный, свежий ветер стал нежно окутывать меня, убирая с лица пряди волос. А открыла глаза и увидела, что нахожусь посреди кустов, которые растут недалеко от моего любимого луга. Капли росы приятно холодили кожу. Может это все сон? Я посмотрела на свою руку, но, к сожалению, увидела запекшуюся кровь. Когда я попыталась встать, короста треснула и кровь вновь стала просачиваться. Страшно даже думать о том, как я выгляжу. Но как я тут оказалась?

Я отчетливо помню стул, с которого упала прямо на асфальт, потеряв сознание. Светлых ночью нет, значит, что только темный мог перетащить меня. Я нужна только одному. Как мило с его стороны. Не ожидала, что он будет способен на такое. Хотя скорей всего он это сделал, чтобы никто не увел его игрушку.

Самым быстрым шагом, на который было способно мое измученное тело, я плелась в сторону дома. Подойдя к оживленному участку, сразу привлекла к себе тонну внимания. В глазах прохожих застывает немой вопрос: «Как она смогла выжить, проведя ночь на улице?»

Я не выжила, я лишь ненадолго продлила себе жизнь. Они просто не знают, что на самом деле я уже труп.

Глава 5

Я шла прямо к подъезду своего дома. Жить в районе, где самый высокий дом имеет лишь три этажа – довольно-таки удобно. Высотные дома есть лишь в центре, что сразу же привлекает туда всех граждан. Но моя семья не горит желанием покидать уютную квартиру на первом этаже.

Я засмотрелась на белоснежную скамейку и подумала о том, какого цвета сейчас мое платье. Грязное, темное, как и все мое ближайшее будущее, как моя оставшаяся жизнь.

– Аврора! Милая! – услышала я крик своей мамы. Ее лицо опухло, под глазами появились посиневшие мешки. Руки так тряслись, что даже обнять меня ей было трудно. – Где же ты была? Господи, ты жива! – слезы намочили мое плечо. Я подняла свои израненные руки и обхватила ее вздрагивающее тело. – Они не выпускали нас, как бы мы не пытались выйти. Папа хотел вылезти через окно, но как назло охрана стала предусмотрительной. Они установили на земле какую-то ловушку перед тем, как уйти. Я всю ночь не спала. Молилась за тебя. Ждала рассвета, но в итоге не смогла продержаться. Как только очнулась, обнаружила, что папы и брата нет. Сразу выбежала на улицу. И, Господи, как же я рада, – слезы с новой силой хлынули из красных глаз.

– Я вернулась, – прошептала я в хрупкие плечи. «Прости, что ненадолго», – пронеслось в моей голове. Все мысли были лишь о неизбежной смерти. Так рождаются пессимисты? Надеюсь, я хоть на мгновение смогу отпустить это.

– Как ты смогла выжить? – мама отстранилась и стала щупать меня. Я кряхтела от боли, царапины горели, а кости сами без причины будто медленно ломались, мучая меня. Была слишком истощенна. Мои губы дрожат, но я растягиваю их в улыбке. Нет времени на нытье. У меня все прекрасно.

– Чудо, – не смешно шучу я. Мама потрогала мою руку, и я начала шипеть от сильного жжения.

– Надо срочно к врачу, – мама хотела уже повести меня в больницу, но я остановила её.

– Не стоит. Со мной все хорошо.

– Это не кот тебя поцарапал. Такую рану зашивать надо. Не спорь, – вновь хватает меня за предплечье и пытается тащить. Но у нее мало сил, как и у меня. Обе замираем и думаем о своем, не делая лишних движений.

– Пожалуйста, давай никуда не пойдем. Она сама затянется.

– Она слишком глубокая, как же ты не понимаешь, – встревоженный взгляд снова был направлен в мою сторону.

– Я уже ничего не понимаю, – шепчу засохшими губами.

– Извините, – в беседу встрял мужской голос. Мама сразу обратила свое внимание на солидного мужчину в белоснежном костюме и с буквально сверкающей белой обувью, будто её несколько раз чистили. Он разглядывал меня, прокручивая варианты того, как я оказалась в таком состоянии. Жду его вердикта, всматриваюсь в светло-серые глаза. Он прокашливается и, наконец, смотрит на мое лицо, а не на грязные ноги. За его спиной стояли несколько мужчин в форме, которые подобно зеркалу повторяли его движения. Теперь вся толпа глазет на мое лицо. – Вы та девушка, которая вчера вечером не вернулась домой? – осторожно спрашивает он. Я лишь киваю в ответ, а потом отвожу свой взгляд и начинаю тянуть маму в дом. – Подождите, вы должны пройти с нами.

– Зачем она вам? – мама встала передо мной, чтобы спрятать от назойливых глаз.

– Она единственная светлая, которой удалось выжить после ночи, проведенной не дома. Мы хотим обо всем узнать, это очень важно для нас.

– Если бы вы пытались спасти тех, кто остался ночью на улице, вас бы сейчас не интересовало то, каким чудом моя дочь выжила.

– Смеете нам дерзить?

– Я лишь констатирую факты. Вы же любите правду?

– Безусловно. Но проблема в том, что мы сами бессильны перед тьмой. Мы бы с радостью хотели помочь всем тем, кто по каким-либо обстоятельствам не смог вернуться домой. Но если бы мы пошли это делать, то трупов было бы больше. А темные бы начали чувствовать свою власть.

– Есть способ бороться с этим, вы просто боитесь действовать. Трусы.

– Женщина, вы разбираетесь во всем? Не стоит лезть туда, куда вас не просят.

– Я об этом же. Не трогайте мою дочь.

– Вы перечите мне?! – мужчина повысил голос и показал признаки самой настоящей злости. Но ведь нам всегда говорили, что это чувство одно из самых ужасных. Кругом слишком много противоречий.

– Я лишь защищаю своего ребенка и прошу вас, не беспокоить ее. Она и так многое пережила, ей нужен отдых.

– Отдых подождет, сейчас куда важней по свежим воспоминаниям восстановить все то, что произошло ночью. Девушка, вы же хотите помочь всему населению? – мужчина посмотрел на меня.

– Но ничего не произошло, – тихо ответила я, испытывая невероятную боль в горле. Вот оно – последствие лжи. И мой кашель выдал меня с потрохами.

– Вы пойдете сами или нам помочь? – люди в форме стали идти в мою сторону, и я с ужасом попятилась назад, пока не упала на бетонные ступени подъезда. Мужчины воспользовались моим состоянием и с легкостью взяли меня за плечи и потащили к их главарю. – Не хорошо врать, вы же знаете, – мужчина ухмыльнулся и приказал вести меня в стоящую неподалеку машину.

Мама, связанная по рукам, осталась в стороне. Я слышала ее плачь и просьбы, отпустить меня. Но всем было плевать на терзающую себя женщину, даже веревки они не собирались убирать с её худых запястий.

Перед тем как посадить меня в салон, на сиденье постелили белую простынь. Боятся, что я испачкаю белоснежную машину. Им повезло, что запах помоев немного выветрился.

Мы ехали молча до огромное здания, где сидело правительство. Выйдя из машины, я сразу привлекла внимания всех людей, которые работали в этом здании. Не могла понять, чем наполнен их взгляд. То ли сочувствие, которое мне не нужно, то ли осуждение за то, что я посмела испачкать свое белое платье.

– Пройдемте со мной, – раздался голос молодой девушки. Я послушно последовала за сотрудницей, смотря на ее высокие каблуки. Но, когда мы подошли к лифту, я забыла, что мне стоит тоже остановиться, и просто врезалась своей грязной головой в этот чистейший пиджак. Девушка, как ошпаренная, отпрыгнула от меня, цокнув своим каблуком, и с яростью взглянула на меня. Но через секунду огонь в ее глазах потух, и она вновь стала приветливой девушкой.

– Извините, – прошептала я, отворачиваясь от ослепительной во всех смыслах красоты.

– Ничего страшного, – как кукла ответила она.

Мы поднялись на неизвестный мне этаж и зашли в какую-то комнату. Когда я наконец вернулась из своего мира, я поняла, что мы находимся в огромной ванной комнате. Я с ужасом посмотрела на следы, которые оставила после себя на сверкающей плитке, и непроизвольно сжалась, чтобы не задеть что-нибудь ещё.

– Сейчас сюда придет врач. Она осмотрит вас, а также поможет принять душ, – блондинка широко улыбнулась, после чего покинула ванную комнату.

Первый раз за сегодня я посмотрела на свое отражение в зеркале: волосы действительно были грязные, некоторые пряди слиплись из-за засохшей грязи, тушь после вчерашнего мероприятия вся осыпалась, губа треснула, казалось, что даже щеки впали, придавая мне ещё более болезненный вид. Кожа, как я и предполагала, была бледной, на щеках вместо румянца красовалась легкая зеленоватость. Меня тошнит, мое самочувствие ужасно. Я слишком слаба для такого давления.

Встреча с «темным» убила во мне всю наивность. Я невольно стала искать во всех изъяны, даже в тех, кто внешне казался идеалом.

А я ведь сама была идеалом…

В дверь постучали, после чего зашла взрослая женщина. В руках у неё был чемоданчик, в котором брякали разные инструменты и тюбики.

– Привет, меня зовут Бэйли Олсопп.

– Здравствуйте, я Аврора Хьюз.

– Ко мне можно на «ты». Я хоть уже и взрослая, но все равно хочу чувствовать себя молодушкой, – она улыбнулась.