Текст книги "Лицо врага: Дверь (СИ)"

Автор книги: Елена Ингверь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Прошелестело платье, бисер простучал о подоконник – Мирея Марская отошла от окна. В комнате как будто стало светлее, хотя тёмная тень и до этого ничего не загораживала. Когда она выйдет за дверь, станет легче дышать. Когда она перенесётся обратно в столицу, Неяндр наконец сможет выдохнуть спокойно.

Только он хотел бы задохнуться. Да и прекрасно знал, что уж ему-то нечего бояться.

– А чьё же?

– Смерти.

Мирея хмыкнула.

– И что?

– Хеля её не любит. Она её… совсем не понимает.

Неяндру не надо было смотреть на её лицо, чтобы почувствовать пустую, но всех ужасающую улыбку. Казалось, выражение её лица проступало даже на складках подола платья. Чёрная ткань, чёрные бусины, чёрный бисер, серебряные нити – самое то, чтобы так улыбаться. Чтобы на неправильную красоту бледного лица можно было даже не смотреть.

– Вы любите её?

– Безусловно. Она ведь всё, что… нет, неважно. Вы сомневаетесь? Зачем вы…

Абсолютно беззвучно, как и полагается такого уровня магу, госпожа Марская просто исчезла. Лишь чёрный дым ненадолго заколыхался под несуществующим ветром, а потом развеялся бесследно. Хорогов замолк и направил взгляд в одну точку. На жену.

Белозёрная подняла голову, положила иголку с ниткой. Посмотрела, как всегда, блестящими мёртвыми глазами и тихо сказала:

– Это она попыталась выжечь Волота. Ценой своей жизни. Однако, жива.

Безумно улыбнулась, опустила голову и больше не взялась за шитьё.

Мирея Марская любой удар хорошо умела сделать смертельным.

========== Львида сообщает о смерти Дарьяна ==========

Львида идёт – и смотрит вокруг как будто бы новым взглядом.

Ей должно быть на всё плевать – но она не может не смотреть. И не понимать.

Замок у тихого озера, с другой стороны – лес. Сады, обширные, много яблок, груш, слив, сейчас цветут гладиолусы. Расположение замка странное, неуместное совершенно. Вот за холмами – город Неуместь, он прямо так и называется. А неуместен не он, а замок. И замок будто бы совсем беззащитен.

Совсем как его хозяйка.

Львида идёт – этот замок всегда открыт для неё – и все двери перед ней раскрываются сами.

Но на это ей точно плевать.

Она идёт быстро, каблуки с выдвижными лезвиями звонко стучат по полу, выстукивают жестокий ритм. Она его почти не слышит. Ей плевать. Она хотела бы только идти медленнее – она хотела бы как можно дольше оттягивать этот момент.

Но она не имеет права.

Беляна – ей Беля, родная, любимая, хрупкая, нежная – сидит у себя, вышивает гладью. У неё рисунок – пейзаж рассвета. Не заката, Львида точно знает – это вид из окна её комнаты в этом замке. Да, у Львиды есть комната. Да, окна выходят на восток.

Да, Беля вышивает ей этот вид, чтобы она повесила его себе на стену в Сиреневых Чертогах.

Беля – как цветок.

Как цветок, который она сейчас сломает.

Белю не коснулась попытка убийства короля. Белю не коснулись казни в Неумести. Беля никому не нужна, кроме Львиды – но Львида тщательно скрывает эту часть своего сердца.

Но это всё равно не спасло.

Беля поднимает голову, смотрит удивлённо. Да, Львида не предупреждала. Да, Львида смотрит так, что ждать её слов становится страшно.

Но Львида молчит. Лишь опускается на колени у её ног.

Беляна молчит тоже. Просто смотрит.

А потом пяльцы падают из её рук.

– Львида… что?

Голос слабый и тихий. Львиде кажется, что она уже всё поняла.

Но она не может этого не сказать.

– Я не послала тайную охрану твоему сыну. – Львида не смотрит ей в глаза. – Думала, взрослый… Это не оправдание. Мне нет прощения, Беля.

Охрану, тайную в первую очередь от Дарьяна и Беляны. Но – ей нет прощения.

Беляна молчит. Львида находит в себе силы поднять глаза – и видит её лицо. Белое, как мел.

Беля сильная, Беля справится – она в этом не сомневается.

Но – ей всё равно нет прощения.

– Он…

– Похоронен в селе Кошелёчек в Бездорожной волости. Я не решилась трогать его могилу без твоего разрешения. Узнала утром. Мы пока не нашли, кто. Я… мне нет прощения.

Львида смотрит на руки Беляны, сжатые на коленях. На костяшку указательного пальца падает капля. Хочется прикоснуться и стереть её губами, но – ей нет прощения.

А ведь надо это сказать ещё и его сёстрам.

========== Встреча Неяндра и Хельгии ==========

В последнее время крысы её будто бы преследовали. Они были везде, куда бы она не пошла, они шныряли вокруг и кидались под ноги. И у многих, наверное, даже у всех, глаза отсвечивали зелёным, красным или чем-то странным и незнакомым, но, наверное, того же рода.

Хеле казалось, будто она сама не заметила, как начала разлагаться, и эти твари сбежались пожирать её гниющую плоть, и скоро, совсем скоро приступят к делу, не обращая внимания на то, что она живая, в сознании, будет кричать и, возможно, сопротивляться.

Это, конечно, всё было бредом, глупой иллюзией от усталости и безысходности, но однажды они и правда сбежались. Загнали её в безлюдный переулок, окружили. Были ранние сумерки, светлые и прохладные, солнце уже зашло, и было почему-то совсем не страшно. Странно – когда она шла убивать царя, и то было страшно. А тут – так спокойно. Так бессмысленно… А может, она уже просто привыкла.

Но почему-то эти твари не нападали. Просто шевелились вокруг, перетекали, как будто она стояла в огромной луже серой и бурой грязи. А потом и вовсе расступились, давая проход какому-то человеку.

Как её кто-то мог найти? Он… её нашёл? Она его не знала, раньше точно никогда не видела. Он выглядел немолодым, хотя и ещё не старым, и очень усталым. Холёное лицо аристократа, длинные русые волосы с проседью, забранные в высокий хвост, чёрный камзол и чёрный же плащ – Хеля почему-то сразу поняла, что это не стиль такой и не прихоть, а глубокий траур. Поначалу он смотрел сквозь её, хотя знал, что она в центре крысиного моря. От его пальцев быстро и деловито протягивались к крысам грязно-бежевые магические нити, протягивались и отходили обратно, а на некоторых – изначально были ошейниками. Некромант. А потом он бросил что-то в центр, в неё, и Хеля даже зачем-то поймала, и тут же ощутила противную пустоту на месте магического резерва, и поняла: теперь он её увидел. В её ладони была тонкая пластинка из металла – сосущий амулет, уже заполненный и бесполезный. Так просто.

– Восстановить невозможно, – зачем-то сообщил незнакомец. Зачем? Она и так прекрасно знала. Да и зачем бы ей восстанавливать? Ей достаточно доверяют в Отрядах… Или уже нет? Ладно, наверное, уже нет.

Но послали же зачем-то этого человека её спасать? Собственно, кто же ещё его мог послать, такого искусного некроманта, имеющего сосущие амулеты – кто ещё мог их иметь, кроме тайной службы? Не стольгородцы же её к себе перетащить решили.

Вот только никто не мог знать о том, что она ещё жива. Никто не мог. Она не оставляла никаких знаков и посланий, не пыталась ни с кем связаться. Да, она пакостила тайной службе, обосновавшейся теперь в городе. Крупно пакостила – освобождала заключённых, подорвала два пороховых склада, анонимно отправила своему командиру всё важное и просто интересное, что нашла в бумагах службистов и губернатора, убила исподтишка сто шестьдесят семь – она считала – человек, и службисты теперь боялись даже ходить по улицам в одиночку. Однако связать это с ней вряд ли смогли бы. Она же умерла. Она старалась не дать понять никому, что жива.

Крысы разбежались мгновенно, как будто их и не было. Человек же подошёл к ней, заглянул ей в лицо с любовью, облегчением и каким-то усталым смирением.

– Ну? – спросил он строго, но было видно, что он просто не знает, что ещё сказать.

Хеля раньше никогда его не видела, а он вёл себя так, как будто прекрасно её знал. Он искал не её. Он искал Хелену Белозёрную, и от этого сделалось совсем горько.

– Я не Хелена Белозёрная, – просто сказала она. Наверное, надо было солгать, развернуться и убежать, но не хотелось совсем. В конце концов, он искал Хелю Белозёрную, и искал так, что аж нашёл её в этом состоянии почти бестелесного невидимого призрака, и он, наверное, заслуживал ответа. – Мы поменялись с ней телами. Я Хельгия Болотная, и я не знаю, где она.

Он коснулся её нитью магии, определил личность – действительно искусный маг, раз знал, как это сделать. И его взгляд заледенел. Так, что стало страшно. Показалось даже, что он сейчас её убьёт. Но вместо этого он лишь взял её под локоть, аккуратно, не показывая ни тени злобы и недовольства. Сказал:

– Понятно. Значит, вы поможете мне её найти.

Она лишь кивнула, что же ей было ещё делать. Посмотрела слегка вопросительно – он не представился.

– Узнаёте? – спросил он, заметив её взгляд.

Покачала головой.

– Неяндр Веяславович Хорогов.

========== Волот и знание, что Мирея спасла террористку ==========

– Это измена! – заорал Волот.

Схватил тяжёлый дубовый стул и со всей силой швырнул в Мирею.

Стул, естественно, не долетел. Рассыпался прахом прямо в воздухе. Прах тоже не долетел – просто исчез, как будто его и не было. Госпожа Марская не только не вздрогнула, а даже не изменилась в лице – всё также продолжала смотреть своими пустыми непроницаемыми глазами, и прочитать её взгляд было невозможно. Но ей однозначно было плевать на всё то, что ей Волот скажет и прокричит, что в её сторону кинет. Хоть он её казнить прикажет – она с такими же пустыми глазами уничтожит хоть всю столицу.

Ему вдруг сделалось не по себе. Вспомнилась тут же и истерика Лени – мол, приблизил к себе истинное чудовище. Тогда он думал: дурная ревнивая баба. И заткнул её оплеухой.

А теперь…

========== Марений Косов прилетает в Вольнов ==========

В славном, пусть и небольшом, городе Вольнове, названном так за веками повторявшиеся восстания, бунты, попытки вернуть или обрести какую-нибудь независимость, свергнуть царя, освободиться от контроля Ковена Магов или церкви, начать гражданскую войну или просто распустить смущающие верные родине умы сплетни, что местные излишне свободолюбивые жители делали, по слухам, постоянно, было возмутительно спокойно. Нарушить этот покой не могло даже местное управление тайной службы, хотя и очень старалось. Даже предсказания штатных ясновидящих выглядели возмутительно мелко. Новый волостной комендант, присланный в Стольгород всего полтора месяца назад, постоянно всем подряд доказывал, что это, мол, затишье перед бурей. Но доказывал он это в Стольгороде, сюда же доходили только письма, которые можно было аккуратно складывать в нижний ящик стола и отвечать размыто, не соглашаясь и не отрицая. Была бы буря – её бы предсказали. Да, конечно, они ошибаются, в количестве людей, например, постоянно, но разве способны все провидцы разом пропустить что-то масштабное?

Не то чтобы местные службисты скучали или маялись дурью, всё же дел у них было достаточно, да и в неспокойных южных волостях всегда надо было соблюдать осторожность, но и ничем полезным, с чьей точки зрения ни смотри, они при этом не занимались.

Когда на порог местного управления свалилось что-то громко матерящееся, по самую шею в бинтах и кое-где в крови, отчаянно рыжее и через слово кашляющее, первым желанием поломойки и охранников было выкинуть это то ли в сторону городской помойки, то ли в сторону лечебницы для душевнобольных, главное, чтобы под окнами не шумело. Прибить на месте тоже очень хотелось, да только хоронить потом охранники ленились.

И ленились не зря, потому что когда генерал Косов встал, пошатываясь и придерживаясь за стенку, дал себя разглядеть и начал ругаться не просто так, а адресно и в адрес вполне конкретных медлительных сучьих отродьев, отродья были очень рады, что он всего лишь ругается. Правда, быстрее они от этого не стали, слишком были шокированы таким красочным (преимущественно красного цвета) появлением высокого начальства.

Его со всем почётом привели (скорее, принесли, хотя он очень старался несущих отпихивать) внутрь, где он немедленно, отмахнувшись от прибежавшего целителя и робких попыток хотя бы усадить себя на диванчик, озадачил всех новой гадостью: приказал как можно быстрее построить в воздухе ловчую цепь на три ряда, сплести сеть (не сказал, какую, только заговаривался и кашлял) и двигаться над Подрожными лесами строго на север, догнать стольгородских ловцов с тем же заданием и поступить под командование их… на этом слове Косов красиво осел в обморок и не ударился об угол стола только благодаря ладони, заботливо подставленной одним из палачей.

Его со всеми полагающимися почестями, плохо уживавшимися с полагающейся секретностью, отправили в городскую больницу, запугав до полусмерти тамошних целителей и выставив такую охрану, какой и сам царь, пожалуй, не дождался бы, и отправились выполнять приказ, додумав, как могли, недостающие детали. Косова пытались привести в чувства хоть ненадолго, но он был слишком измучен и, главное, истощён магически, и его состояние никак не удавалось перевести даже в безопасный сон.

За оставшийся вечер история успела обрасти такими подробностями, что и Отрядом Будущего, пожалуй, подобное в укуренных снах не снилось. Косова однозначно схватили и жестоко пытали (или, по мнению некоторых особо смелых служанок, подвергали постыднейшим издевательствам и попросту насиловали) ужасные стольгородские сепаратисты, пока бравые службисты во главе с самим тайным советником не отправились ему на помощь. В процессе все полегли в ожесточённейших боях, а некоторым особо коварным сепаратистам удалось удрать в Подрожные леса, и именно за ними в погоню освобождённый Косов, израненный, но не сломленный, послал всех, кого смог послать, не пожалев себя во благо родины. Сепаратисты, разумеется, подчиняли себе полчища жутчайших подгорных монстров, тайный советник, конечно же, будучи могущественнейшим чародеем, двигал горы и оборачивал вспять реки, и положил так всех монстров и большую часть сепаратистов, не некоторые трусливые гады умудрились удрать в Хесон и спрятаться там в горах, а некоторые такими изворотливыми не были и остались в своих тёмных лесах. А с ними, вроде как, и самый главный сепаратист, вот теперь и прочёсывают местность в его поисках. Тайный советник, конечно же, сравнял с землёй их тайное убежище и приказал жестоко пытать пойманных гадов (но с честью и не насиловать при этом!) (а жаль!!), и сам же отправился руководить поиском. Некоторые отдельные сплетники так активно разносили подробности постыдных издевательств в сепаратистских застенках, запугивая молоденьких девушек и юношей всякими похотливыми чудовищами, и так громко жалели, что тайная служба среди палачей подобных извергов не держит, что вскоре все были точно уверенны, что несчастный Косов спасся от ужаснейшего бесчестья. Или не спасся. О последнем шептались по углам молоденькие девушки, в основном мечтающие его по этому поводу утешить. До полуночи эта эпическая история была полностью сформирована, обкатана на не поддающемся подсчёту количестве доверчивых слушателей и, по мнению рассказчиков (то есть, почти что всего города), не имела ни единого недостатка. В домах, тихо и со своими, высказывались, конечно, куда менее героические версии (а может, и куда более, но героические с противоположной стороны).

Но ни одно из высказанных предположений не могло объяснить ещё одного человека, который перенёсся прямо в коридор больницы, чуть не сбив с ног целых двух медсестёр одновременно, хрипло спросил, здесь ли Косов, где он и жив ли он, именно в таком порядке, и бегом понёсся в указанном направлении. Расшвыряв молниями и огнём охрану, принявшую его за террориста из остатков сепаратистов, желающих, разумеется, отомстить, сделал над постелью больного (люди понимающие молчали, но не сомневались, что умирающего) несколько резких непонятных пассов, убедился, что пациент задышал ровно, а аура начала выравниваться и восстанавливаться, и красиво рухнул на пол, развалившись параллельно кровати, разметав под ноги вбежавшей охране растрепавшиеся из косички волосы. В него немедленно запустили аж четыре боевых пульсара, все криво и почти не целясь. Но цели они, тем не менее, как-то достигли, к счастью, не смертельно. После этого ночного гостя, или, скорее, его плетение личности, разглядели, мысленно себя похоронили, раскричалась на всю больницу, со всеми почестями подняли… кто-то даже в обморок от ужаса упал. Тайная служба вообще в обмороки красиво падает, театрально так, как будто они для этого специально тренируются.

========== Марений носится по Югу с приказами ==========

Нет, этот Златогоров когда-нибудь поплатится… За всё поплатится… Только сейчас надо выполнить свой долг, что бы там ни думали, кто бы там ни думал… Надо…

Раз. Стольгород…

Наверное. Перед глазами как-то слишком темно. Что-то видно, но как будто ночь… нет, что-то видно, но как будто глаза в одно мгновение стали из закопчённого стекла. Такие же мутные, такие же тёмные. Странно. Душно. Шаг, ещё шаг… А теперь что? Что-то не то… Ничего не… Так, нет, стоять на ногах! Стоять… Всмотреться, заставить себя, заставить себя всмотреться, заставить себя увидеть… Глубоко вдохнуть… да, Стольгород. Вроде управление. Сойдёт. Всё хорошо. Несколько простых фраз, отскакивающих уже бездумно, автоматически. Немного прояснить ситуацию, и это уже надо думать, надо держаться, надо говорить связно, надо понимать собственные слова, надо, в конце концов, не проговориться случайно, что именно похитили заговорщики. Услышать вопрос, понять отдельные слова, понять смысл сложения этих слов, ответить тоже какими-то осмысленными словами… Всё, хватит, можно идти дальше. Идти, а не ползти! Переноситься, то есть.

Два. Беловейск.

Уже ничего не плывёт перед глазами. Одно это уже вселяет хоть какую-то надежду, вероятность, что он сможет. Нет удушающей темноты. Прекрасно. Только ноги болят, и лёгкие, и кисти рук, ногти, и шея, и всё тело, в некоторых местах просто больше и острее, и ужасно сухо во рту, и вместо слов вырывается только дерущий кашель… Нельзя. Нельзя, ещё восемь городов… нет, четырнадцать… Четырнадцать облететь, и тогда можно умирать, тогда уже можно падать, ползти, что угодно. Но только надо до этого ещё додержаться. Немного совсем, всего четырнадцать городов… Надо всё сделать. Надо всё сделать правильно. Надо… не кашлять, во-первых. Пусть это мучительно, но надо постараться…

Всё те же заученные, простые слова. Не хрипеть, не задыхаться, ровным голосом, как человек твёрдый, как генерал, достойный своего, пусть и, кажется, уже бывшего поста… сойдёт. Всё неважно, просто сойдёт. Пояснять ничего не надо, надо только послать под командование стольгородского… кто он там? Как его зовут? Нет, это не обязательно, достаточно вспомнить должность… В голове пусто. Генерал? Нет… генерал тут он сам… наверное… хотя нет, наверное… наверное, уже нет… Неважно. К тому же, здесь никто ещё этого не знает, не должен. Не должен… И нет, не обязательно вспоминать звание, нужно должность… Нужно… Комендант? Глава управления? Где все мысли, где вся память, почему же так пусто… ладно. Можно дальше. Наверное. Пусть так…

Три. Морковь.

Морковь… Это он или она? Как вообще правильно называется этот город? Нет… нет, это неважно, об этом не нужно думать, об этом не надо думать, надо думать о… нет…

Что он должен сделать? Что за глупые вопросы? Пусть и самому себе, но вопросы должны быть нормальными… Наверное, войти. В прошлый раз он был уже в нужном месте. Он промахнулся? Что-то не так? Нет… Не важно. Что теперь? Дальше что? Все ведь смотрят… чего-то ждут… Поздоровались… Что он должен сделать? Что… Нет, нет, секунду, а кто все эти люди? Что они здесь забыли? Или… или нет… Что он здесь забыл?

Так, нет, хватит, надо сосредоточиться. Надо вспомнить, что происходит. Неважно, кто это и где он. Надо просто повторить то, что было в прошлом городе, перед переносом… Просто повторить, губы должны помнить это всё лучше, чем сознание. Сознание… Сознание, не уплывай!

Четыре. Стергов.

Стергов же? Да, Стергов… Что за дурацкое ощущение падения, когда он чётко знает, что стоит на ногах?! Или ему кажется… Почему ему кажется, что он падает? Или наоборот… кажется, что он стоит?

Нет… Нет, хватит… Это всё неважно. Нужно просто повторить то же, что было в Моркови. Нет, может быть, в Моркове? Так на какой там слог ударение? Нет, изначально мысль была другая… Так… Какого рода название буквы слога? Нет… Что? Что происходит? Нет, всё не так. Что за каша в голове? Название… Чего? Ну не города же… Это всё неважно, нет, всё, всё, хватит! Надо думать не об этом.

Надо, наверное, понять… Что случилось? Почему всё болит? Почему перед глазами что-то мутное и красное? Что происходит…

Нет… нет-нет… снова что-то не то. Надо сосредоточиться и разобраться, он ведь должен был что-то сделать. Что-то важное. Надо что-то сказать… Да, сказать. Что-то важное… Так, нет, думать нельзя вообще, иначе снова будет страшная каша. Просто сказать всё то же самое и прыгнуть дальше. Куда прыгнуть? Откуда? Так, нет, снова что-то не то. То же, что и что? Что… Что? Нужно что-то забыть… что-то вспомнить… Почему всё так странно… Почему все так странно смотрят? Что происходит? Так, нет… Так, всё, хватит. Нужно просто отключить мысли. Сказать то, что он привык говорить. Вот. Вот так. Всё. Наверное… Неважно… Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Пять. Вольнов.

Славный город… Вольный город… Вольнодумцы… Больно… Очень… больно… Он сам излишне вольно думает, да? Думает… излишне вольно… Это сказал Златогоров? Нет, нет… Да… Нет, к чему это всё? Нет… Жутко.

Почему его кто-то касается? Кто-то ещё касается?.. Как они смеют? Почему? Нет, нет-нет-нет, им нельзя, надо не дать им, надо сопротивляться… нет. Сопротивляться бесполезно. Нет… наверное, надо просто идти самостоятельно, чтобы они не хотели касаться, надо просто не дать им повода, надо не дать им… Нет. Когда касаются – это больно. Чем больше касаются… Так… А где тут причина и следствие? Ему теперь больно от того, что его касались? От прикосновения будет больно? Сразу? Нет, нет, или потом? Когда… если его ещё раз коснутся, то потом будет долго больно? Что это за боль… Что это вообще за странная боль?.. Откуда она взялась? Кто такой Златогоров…

Нет. С… Нет. Хватит. Нужно всё сказать и быстро лететь дальше. Не надо думать, не надо разбираться, не надо вспоминать, иначе будет каша и очень глупая потеря времени. Душно… Так что там надо было сказать? Что-то… то же самое? То же самое, что и что? Что это за слова такие? Незнакомый язык… Что это такое – то же самое? Какое то же самое? Что? Сказать…

Так. Надо просто убрать все мысли, ни о чём не думать вообще. Так. Теперь повторить что, что уже только что говорил. Так… Так, вот… Нет, ещё что-то было… Почему так темно? Кто выключил солнце? Нет, нет. О солнце надо будет подумать потом. Сейчас надо просто договорить. Договорить… Так… Послать к стольгородскому… кому? Какому?

Что за дурацкое ощущение падения, когда он абсолютно точно стоит на ногах?!

========== Аления ревнует к Марению ==========

Волот… ещё и по мальчикам! Тоже! Вот же козлина… Лишь бы развлекаться, лишь бы жрать, спать, трахаться и всеми командовать, лишь бы… И даже, сволочь такая, защищать готов свою новую игрушечку! Жалко, видите ли! Видите ли, милый! Красивый! И это это-то чучело несуразное – и красивый?! Милый?!

А её, свою давнюю, свою вернейшую… Он защищал бы? Говорил бы, что она милая, красивая, что её жалко, что она полезная, что без неё сложно будет… ну хоть что-нибудь бы, мать его за ногу, говорил бы? Или бросил бы гнить в тюрьме, потому что она, видите ли, не милая, не красивая, не новая игрушечка?! И это она-то некрасивая?!! Хотя… Нет, не стоит горячиться, этого он всё же не говорил.

Да какая разница?! Да он, сука такая, по всем, и по девочкам, и по мальчикам, и чучелам, и по страшилищам, и по сомнительным патлатым идиотам, и по потенциальным сучьим предателям, и по ледяным тощим брёвнам, и по безмозглым куцым дурам, и по… вот же ж гадский кобелина!!

Главное – не по…

Кастрировать! Обоих!!

А рыжей дряни – жопу оторвать ещё и! И морду! Наглую рыжую морду!! И патлы, и все его тощие… рёбра!

А потом взвыть на луну от бессилия…

========== Ассиохари узнаёт о захвате Тиоссанири ==========

У него нет доказательств. У него нет доказательств, кроме письма каких-то мятежников. У него нет доказательств, и он не может потребовать брата назад.

Это почти смешно – письмо с официальным выражением соболезнования – письмо о смерти принца Тиоссанири-эля – пришло через восемь ударов сердца после письма от мятежников. Ровно через восемь ударов сердца – он считал, пытаясь успокоиться.

На карте – план вторжения в Богось.

Ещё вчера это даже мысленно звучало бы смешно. Просить разрешения на проход войск у пяти государств! Северный океан опасен, и прокладывать путь во льдах очень плохая идея для привыкшего к Бледному морю и тихому Рябому океану флота. Это бред Это просто бред. И с Богосью почти нет отношений – что торговых, что дипломатических. Нет приемлемого повода напасть. Это бред.

Это бред – но… но… но как?

– Если ты начнёшь войну с Богосью – народ восстанет.

Ювенианти. Он и не заметил, как она вошла. И всё прочитала через его плечо. Ювенианти – как Тиоссанири смеётся, Веня. Дурацкое сокращение в богосском стиле. Или как они сами там говорят – в божеском. Веня, Ася и Саня. Семья. Если этот самый Саня выживет – может хоть на публике его так называть.

Если он не только выживет, но и вернётся, конечно. Он ведь идиот. Он может и там остаться. Мстить, или, там, продолжать великое дело революции. Он ведь идиот.

– Народ и не такое вытерпит, – отмахивается он.

– Мы потеряем там все войска, и первый же мятеж, даже небольшой, станет нашим крахом.

Да, это сложно не понимать.

Но – что делать?

– У нас там много разведки, – зачем-то говорит он.

Это не решение. Это его начало, но как дальше – не слишком понятно.

– Но что тебе мешает просто послать небольшой отряд его спасать? Раз у нас там много разведки. Пусть купят отряд наёмников, и всё. В помощь этим… странным людям, которые тебе написали? Откуда ты знаешь, может, они его даже уже спасли?

– Откуда ты знаешь, может, их даже посадили с ними в соседние камеры? Но ладно. Пусть будет – сначала – отряд.

========== Айнаре с министром говорят о свадьбе ==========

– Жениться бы вам, Ваше Величество, – укоризненно сказал пожилой министр.

– Зачем, – устало ответил Айнаре, не посмотрев в сторону собеседника и даже не потрудившись придать голосу вопросительной интонации.

– Нехорошо это, – ответил тот. – Нельзя без жены в таком возрасте, неприлично…

– У меня есть невеста.

Собеседник подавился концом фразы. Диалог становился интереснее, но Айнаре было плевать.

– Побойтесь бога, Ваше Величество! Госпожа Майлоне уже сколько лет мертва! Все мы понимаем, что скорбь ваша неизмерима, мы все скорбим по ней, но пора ведь уже и честь знать! И благоразумие проявить.

– Что она мертва – не моя проблема. У меня есть невеста. – Что ж, он был благодарен Мирите уже за то, что при всей своей ненависти и обиде она сначала согласилась, а потом только подстроила свою смерть. Сейчас это очень пригодилось.

– И что, думаете, она бы порадовалась, узнав, что вы тут один страдаете? Наверняка она только благословит вас с того света, она ведь счастья вам хотела.

Счастье уж точно было последним, что могла хотеть ему Мирите.

– Свадьба абы с кем счастья мне не принесёт. Абы кому, кстати, тоже.

– Зато принесёт семью, детей и нормальную жизнь! А то это уже, простите за дерзость, позорище для всей страны.

– Не думаю, что в этой и во всех прочих странах кто-то действительно интересуется, есть ли у меня жена, скоро ли у меня будут дети и когда я в последний раз посещал бордель. Я женюсь только на Мирите. Даже если мне для этого сначала придётся отправиться на тот свет.

Хоть на тот свет, хоть в Богось, всё бесполезно. Что ж, он был благодарен Мирите за то, что при всей своей ненависти и обиде она не дала никому этого узнать. Сейчас это очень пригодилось.

Собеседник от такого заявления пребывал в смешанных чувствах, и поэтому молчал долго.

– Но нельзя же так! – наконец выдал он, не найдя других аргументов.

– Можно по-всякому. И так тоже. – Айнаре тоскливо посмотрел в окно, где суетился на площади народ и меняли цветы у памятника Мирите Майлоне, великой победительнице. – Если вам настолько сильно надо, могу, к примеру, на статуе жениться, чем не жена, – озвучил он свои давешние мысли.

Ответом ему стало звучное падение тела.

…Вот разве что Мирите этой свадьбе совершенно не обрадуется.

========== Айнаре и пьяная Илга ==========

– Вот ты сейчас прыгнешь, – насмешливо раздалось сзади, – а нам, несчастным, потом площадь убирать, торжественные похороны организовывать, а потом ещё новые выборы устраивать. А потом ещё возиться с каким-то недоумком похлеще тебя, потому что нормальных наш народ выбирать не умеет. Короче, не прыгай.

Он фыркнул на дурацкую шутку и обернулся.

Илга медленно прошла на балкон, запрокинула голову и приложилась к бутылке, уже полупустой и, возможно, не первой.

– Дай-ка мне тоже, – решил Айнаре. – Тогда не прыгну.

Девушка истерически расхохоталась, захлёбываясь, допила, пролив половину на шею и грудь, и с размаху шарахнула бутылку об стену. Осколки разлетелись во все стороны. Оставшуюся розочку швырнула в Айнаре. Он увернулся.

– Генерал Рагата, я король, – укоризненно сказал он. – Меня надо слушаться.

– А я дура поехавшая, – пожала плечами Илга. – Пошёл ты.

Она подошла к перилам, облокотилась и свесилась вниз. От неё пахло наркотическими смесями, причём Айнаре смог различить запахи минимум трёх разных. Осторожно и недалеко, чтобы не показаться невежливым, отодвинулся.

– Не прыгай, – на всякий случай сказал уже он. – Я тоже не хочу подозрений в твоём убийстве. Мне хватит и обвинений в том, что я бухаю по ночам у себя в кабинете. – Он указал на осколки стекла на полу и внизу на мостовой. Вздохнул. – Иди работать.

– Иди в жопу, – рассмеялась Илга.

========== Айнаре и знание, что Мирея спасла террористку ==========

В этот раз, прочитав скупой отчёт разведки и очень подробный – своих наёмников, Айнаре с истерической улыбкой, которую никак не получалось убрать и из-за которой в коридорах от него шарахались, пошёл в кабинет главы разведки. Не задавать дополнительные вопросы или ругаться на скудость сведений, увы, а с куда более прозаической целью – а вдруг куревом своим поделится. Ругаться и задавать вопросы тоже очень хотелось, но Илга ещё сорок лет назад сказала, что её ведомство будет работать на благо страны, а не на личные пожелания короля. Айнаре тогда, сорок лет назад, ещё ничего не просил и ничего ей не предлагал, и очень обиделся, выдал длинную гневную отповедь. А сейчас… Надо было, по крайней мере, не обижаться. Илга в своём дурмане иногда видела не только настоящее. А может быть, тогда он просто ещё не знал, что это – его настоящее, а оно было, и Илга его видела, как и многое другое сокрытое.