Текст книги "Бедная Настя. Книга 4. Через тернии – к звездам"
Автор книги: Елена Езерская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Над пропастью
Владимир вскрикнул во сне и проснулся. Он уже несколько раз делал попытку заснуть, но лишь проваливался в глубокую темноту, от бесконечности которой сжималось сердце и не хватало воздуха. Да что со мной? – с раздражением подумал он, отирая со лба бисеринки пота. Владимир сел на кровати и перевел дух. Сразу тяжело и опасно потянуло под ребрами. Но он умел превозмогать боль и встал, разгоняя почти смертельную усталость.
Накинув турецкий халат, популярную у многих его сослуживцев домашнюю одежду, он направился в библиотеку – взбодриться ему всегда помогал терпкий коньяк, который отец по обыкновению держал в шкафу рядом с книгами. Умному человеку надо уметь расслабляться, часто говаривал Иван Иванович, относившийся к числу винных гурманов. Он хорошо знал все известные горячительные напитки и умел превращать их употребление в торжество и приятное времяпровождение.
Взявшись за ручку двери, Владимир увидел тонкую полоску света, пробивавшуюся из-под нее. И кому еще только не спится? – покачал он головой, отнюдь не радуясь перспективе нежданной компании. Но, войдя, он увидел, что его полуночный соперник – Анна. Она сидела, забравшись на диванчик с ногами и кутаясь в свою любимую кружевную шаль, и что-то читала. Но, осторожно приблизившись, Корф понял, что Анна спит.
Бесшумно и стараясь не побеспокоить спящую, Владимир взял книгу из ее рук – Шекспир? «Весь мир противу страсти нежной…»Бедная, и ее мучает та же мысль! Корф вздохнул и с легкостью, как пушинку, поднял Анну на руки. Он отнес девушку в ее комнату – она даже не проснулась, только шептала в забытьи что-то тревожное. Корф с трудом удержался, чтобы не поцеловать ее, но воспоминания о Лизе обожгли его – меньше всего Владимир хотел, чтобы, очнувшись, Анна сказала это грубое и унизительное – воспользовался.
И все же он не сразу ушел к себе – все сидел и смотрел, как она дышит и улыбается чему-то во сне. Владимир накрыл Анну ее шалью и удивился, какая она хрупкая, почти воздушная – обычной шали вполне хватило, чтобы Анна утонула под ее узорчатой сеткой. Словно сказочная принцесса, улыбнулся Корф, и, перемещаясь с ловкостью хищника на одних пальцах – умение, обретенное им на Кавказе, – вышел из ее комнаты, вдруг ощутив покой и душевное равновесие.
Вернувшись к себе, на этот раз он заснул быстро и незаметно. И впервые с детских лет ему виделся цветной, волшебный сон…
Владимир вдруг очнулся на цветочной поляне. Он хотел встать, но рука никак не могла найти точку опоры и все тонула в красках. Сказочных красках – без запаха, больше напоминающих крем на торте со взбитыми сливками – из тех, что в детстве дарят ко дню рождения. Все вокруг было красками – диковинные цветы, пышно зеленые кустарники и осыпанные ковром соцветий деревья с раскидистыми кронами.
– И что же ты лежишь? – услышал Владимир голос Ангела, поразительно похожего на Анну.
– Мне не на что опереться, – стал оправдываться Владимир.
– Тоже мне, Архимед! – Ангел рассмеялась очаровательным серебристым смехом и раскрыла ему навстречу серебристое, пушистое крыло. – Держись!
Владимир протянул руку и ничего не почувствовал, но – странное дело! – невидимая сила оторвала его от земли и поставила на ноги, немедленно утонувшие в красочном месиве.
– Меня засасывает! – воскликнул Владимир и смутился под осуждающим взглядом Ангела.
– Нечего прикидываться! – обиженно, но не сердито нахмурилась та. – Выбирайся оттуда и иди.
– Но как? – растерялся Владимир. – Я не чувствую под собой землю.
– А кто тебе сказал, что ты на Земле? – лукаво улыбнулась Ангел.
– Значит, обычные законы здесь не действуют, и я могу делать все, что захочу?
– Не все, но многое. Только соберись с мыслями и – вперед!
Владимир кивнул и сделал шаг из разноцветной масляной трясины – пошел, как по ступенькам, и вскоре поравнялся с Ангелом, доброжелательно поглядывавшей на него с ближайшего изумрудного холма.
– И куда теперь? – спросил Владимир.
– А куда ты хочешь? – пожала плечами Ангел и взмахнула крыльями, словно предлагая ему сделать свой выбор.
Владимир оглянулся и не смог сдержать восторженного возгласа – мир перед ним был неповторим и прекрасен. За сверкающей бирюзой озера поднимались огромные остроконечные горы, увенчанные снежными вершинами и ореолом облаков. А за озером на той стороне виднелся дом на пригорке с портиком и колоннами при входе, утопающий в яблоневом саду.
– Хочешь туда? – Ангел кокетливо склонила свою прелестную головку.
– С тобой – даже на край света! – Владимир попытался удержать Ангела за крыло.
– Тогда летим! – Ангел ловко увернулась и поплыла по воздуху в сторону от него.
– Но я не умею летать!
– Разве ты забыл? Здесь нет невозможного! Оттолкнись и пари!
– Так просто? – удивился Владимир, но все же последовал совету и тоже полетел – туда, к озеру, где на волнах покачивалась изящная лодка, и парус был светлей лазури – водной и небесной.
– Осторожно! – предостерегла его Ангел, и Владимир едва успел увернуться на лету.
Мимо него, задев по лицу пуховым опереньем хвоста, скользнула куда-то выше удивительная сиреневая жар-птица. Она сделала круг над озером и беззвучно уселась на ветвях дерева, цветущего перед домом на том далеком и таком близком берегу озера.
– Не обращай на нее внимания, – опять рассмеялась Ангел-Анна. – Она всегда пристает к новым людям – уж очень любопытная. Но ты ей, кажется, понравился.
– А я тебе?
– Если бы нет, то твой сон не был бы таким счастливым.
– А на Земле есть такое место?
– Да, и оно – внутри тебя. Загляни в свою душу, как сегодня, и ты увидишь его.
– Я говорю не о воображаемом, а о реальном мире.
– Этот мир такой, каким ты желаешь видеть его.
– Так не бывает, – покачал головой Владимир и понял, что падает, а Ангел с грустью смотрит на его полет к Земле и беспомощно протягивает крылья-руки, не в силах расстаться с Небом…
– Барин, Владимир Иванович! – сквозь сон услышал Корф свое имя и недовольно дернул плечами, стараясь стряхнуть с себя чью-то крепкую руку. – Владимир Иванович! – голос стал требовательным, и Корф открыл глаза.
Рядом с его постелью стоял Никита и извиняющимся тоном звал его.
– Да чего тебе, Никита?! – рассердился Корф. Красочный сон канул в Лету. – Что случилось? Или дел у тебя нет?
– Дела-то есть, да там в гостиную княгиня Мария Алексеевна Долгорукая вломилась. Еще хотела сюда прорваться, но я ей пригрозил и позвал Григория. Он ее стережет.
– Долгорукая? – наваждение как рукою сняло. Владимир почувствовал злость, и негодование овладело им. – Как она посмела явиться сюда?!
– Вы же знаете – княгиня, страсть как настойчива. Ей поперек дороги не становись, – принялся оправдываться Никита.
– Да ты не извиняйся! – кивнул ему Корф. – Не твоя это забота – строптивых дам выгонять. Я сам с нею разберусь. Ступай, я скоро буду.
А вот это уже и тяжелая артиллерия пожаловала, подумал Владимир, одеваясь к выходу. Мадам Долгорукая, видно, слишком осмелела, что рискнула приехать к нему, не опасаясь вспышки гнева в ответ на свой визит.
Но ничего, я поставлю зарвавшуюся княгиню на место!
– Что вам угодно, сударыня? – бесстрастно спросил Корф, входя в гостиную и давая знак Григорию и Никите оставить их наедине.
– Если вы полагаете, что мне было легко решиться на этот шаг, то вы глубоко заблуждаетесь, – с вызовом ответила Долгорукая. – Но обстоятельства складываются таким образом, что я вынуждена явиться к вам и вести переговоры об одном важном деле, от которого зависит благополучие нашего рода.
– Я уже сказал Петру Михайловичу, что ни о какой женитьбе на Лизе не может идти и речи…
– Бог с вами, Владимир, эта тема сейчас не главная, – улыбнулась Долгорукая, предупреждая продолжение его заявления.
– Чем же я еще обязан вашей семье? – саркастически усмехнулся Корф.
– Дело в том, что принадлежащая вам крепостная девица Полина смеет утверждать, что она – незаконнорожденная дочь Петра, и посягает на наше имя и часть наследства.
– То есть, как это – посягает? – растерялся Корф.
– Возможно, вы уже слышали, что князь Петр ищет свою пропавшую двадцать лет назад дочь, которую он прижил от бывшей крепостной вашего отца Марфы.
– Я слышал эту историю, – кивнул Владимир. – Но при чем здесь Полина?
– Вчера, будучи у вас в имении, Петр узнал от нее историю ее рождения и вбил себе в голову, что эта Полина и есть его исчезнувшая дочь Анастасия.
– Удивительно… – промолвил Корф, раздумывая над услышанной от княгини новостью.
– Ничего удивительного! – вскричала Долгорукая. – Эта девка где-то услышала рассказ о безумной идее моего мужа и решила обольстить его, прикинувшись проклятой Настькой! А Петя, по своей простоте душевной и мужской слабости, размягчился от ее голубых глаз и готов на все ради неизвестной оборванки!
– Княгиня! – возвысил голос Корф. – Вы хотя бы раз о ком-нибудь говорили хорошо и в приятном изложении?
– А за что мне осыпать ее комплиментами? – разгорячилась Долгорукая. – Какая-то шантажистка пытается отнять у моих детей по праву принадлежащее им наследство, а я должна выбирать слова для описания ее непристойного и подлого поступка?!
– Да говорите, что хотите! – разозлился Корф. – Я-то здесь при чем?
– Петр намерен явиться к вам с тем, чтобы выкупить эту самую Полину. Заклинаю – не продавайте ее! И вообще – отошлите с глаз долой куда подальше. Карл Модестович знает одного помещика в Архангельске…
– Есть ли в вас хотя бы что-то человеческое? – прервал княгиню Корф. Он с ужасом смотрел на Долгорукую, пытаясь понять, как живет на земле это исчадие ада, и Господь все никак не решит ее судьбу. – Вы понимаете, о чем просите? Князь Петр нашел своего пропавшего ребенка, а вы советуете мне умножить муки отца, двадцать лет не видевшего свою дочь?!
– Вам ли жалеть Петра? – издевательским тоном спросила Долгорукая. – Не он ли давеча отказался внять вашим мольбам и требует жениться на Лизе? Не он ли угрожает вам дуэлью?
– Я не понимаю, как это связано, – хриплым голосом сухо сказал Корф.
– Связано, батенька, связано! – вскричала Долгорукая. – Петр – сумасшедший! Он никого не слушает, не внемлет голосу разума! Он бредит своей Настей и ни в грош не ставит наших с ним детей. Такой человек не имеет права жить, дышать, а тем более – наслаждаться счастьем! Но Петру ведь и того мало, что он разрушает вашу жизнь, жизнь Лизы, он решил обокрасть своих наследников в пользу этой чужой всем нам девицы. Не идите на поводу неоправданной жалости, Владимир! Спасите мою семью от позора и разорения, помогите мои детям! Я знаю, вы дружите с Андреем – подумайте о нем. На днях он женится – что ждет его жену и детей в будущем, если князь Петр на радостях лишит сына наследства, которое полагается ему по рождению?!
– Я не могу помешать князю Петру любить свою потерянную дочь. И он имеет право выражать свои чувства к ней так, как считает это возможным и достойным его положения, – пожал плечами Корф.
– Вы и в самом деле настолько черствы, – озлобленно прищурилась Долгорукая, – или просто решили использовать эту ситуацию, как способ отомстить мне и моим детям?
– Только благодаря своим детям, – воскликнул Корф, – вы живете дома, а не прозябаете на каторге или в больнице для слабоумных! Если бы Андрей не убедил меня, что вы полны благородного раскаяния и потеряли душевное равновесие, я ни за что не отступился бы от желания наказать вас так, как вы этого заслуживаете!
– Благодетель вы наш! – не удержалась от ерничества Долгорукая.
– Молчать! – вне себя от гнева закричал Корф. – Мне было обещано, что вы забудете дорогу в этот дом, но вы явились и без малейшего смущения принялись учить меня творить мерзости! Да кто вы такая, чтобы ставить мне условия, издеваться над моими чувствами и оскорблять меня?!
– Я? – смех Долгорукой казался потусторонним, сатанинским. – Я – та, кто по милости вашего батюшки лишилась покоя и здоровья! Потеряла мужа и сломала жизнь своих детей. И все потому, что однажды так называемый друг семьи предложил отцу моих детей услуги сводника.
– Я убью вас! – зарычал Владимир, бросаясь к ней.
– Давайте! – Долгорукая и не думала уклоняться от столкновения – смотрела ему в лицо и стояла, выпрямившись, с надменностью во взоре. – Я готова принести себя в жертву, чтобы, наконец, разрубить этот узел. Вас посадят в тюрьму, ваше имение и ваших холопов продадут, кого куда. Я уже говорила с Карлом Модестовичем. Уж он постарается подговорить своего приятеля, чтобы перекупить эту негодную Полину и сгноить в северных шахтах до смерти!
– Уходите… – прошептал Корф, невероятным усилием воли подавив желание схватить княгиню за шею и душить, пока она не посинеет, и ее зловонный язык не вывалится набок. – Уходите сами, если не хотите, чтобы я, не посмотрев на ваш чин и пол, велел Никите и Григорию вытолкать вас без жалости взашей!
– Фу, как вульгарно! – пожала плечами Долгорукая. – Уверена, вы еще пожалеете, что не приняли моего предложения!
– Я не приму ничьего предложения – ни вашего, ни вашего мужа, и никого другого из вашей семьи! Вы, Долгорукие, надоели мне, хуже смерти! Вы все время вмешиваетесь в мою жизнь, вы уже почти разрушили ее… Убирайтесь! – Владимир указал княгине на дверь. – И довольно! Довольно с меня ваших проблем! Разбирайтесь в ваших делах сами, и увольте меня становиться в них посредником.
Долгорукая кивнула, направляясь к выходу.
– Похоже, я напрасно надеялась, что вы поумнели…
– Вон! – закричал Владимир. – Вон!..
У него потемнело в глазах, а потом все закрыл искрящийся звездопад. И поэтому он не видел, как величаво удалилась Долгорукая, и в гостиную вбежала встревоженная его криком Анна.
– Владимир, вам плохо? – бросилась она к Корфу, топтавшемуся посредине гостиной, точно слепой.
– Кто здесь? – не сразу понял Корф, не расслышав за стучавшей в висках кровью голоса Анны.
– Это я, родной мой, что с тобою?! Ты меня пугаешь? Ты не видишь меня?
– Аня, Анечка! – Корф протянул к ней руки и обнял ее, почувствовав ее прикосновение. – Это ты, какое счастье – это ты!
– Обопрись на меня, – ласково сказала Анна. – Сейчас ты сядешь, успокоишься, и все пройдет…
– Да-да, конечно, – кивнул Корф, с ее помощью опускаясь на диван.
– Вот, выпей, это тебе поможет, – Анна поднесла к его губам фужер, и Корф почувствовал бодрящий запах любимого бренди отца.
Он выпил и, прислушавшись к совету Анны, стал дышать медленно и глубоко. И туман вскоре рассеялся, звезды стали бледнеть, а потом и совсем пропали, открыв его взору привычный интерьер гостиной.
– Что это было? – тихо спросил Корф.
– Ты очень сильно кричал, – ободряюще улыбнулась Анна, – разволновался, вот сердце и не выдержало напряжения.
– А как ты выдерживаешь? – смутился Корф.
– Я стараюсь не задавать себе пределов, и поэтому меня почти невозможно подвести к самому краю, – пожала плечами Анна.
– Как бы и мне научиться этому чудесному способу? – рассмеялся Корф.
– Он тебе давно известен, но ты пользовался им во вред и себе, и окружающим. А теперь настало время излечения, – Агата с нежностью провела рукой по его щеке и потом, после секундного раздумья, быстро поцеловала в губы.
– Мне нравится это лекарство, – прошептал Корф. – А доктор не ограничил дозу его приема?
– Нет, – радостно рассмеялась Анна, довольная, что Владимир пришел в себя.
– Тогда повтори еще раз эту процедуру, – потянулся к ней Корф.
– Только после того, как ты расскажешь, что здесь произошло, – строго-шутливым тоном сказала Анна. – Я видела Марию Алексеевну, княгиня пробежала по коридору, точно фурия. Чего хотела от тебя эта ужасная женщина?
– Она не успокоится, пока не изведет весь наш род, – нахмурился Корф. – Мы постоянно оказываемся перед нею чем-то виноваты. Недавно она обвиняла батюшку, а ныне грозит расправой и мне.
– Но почему? – удивилась Анна. – Князь Репнин рассказал, что она, в отличие от Петра Михайловича, одобряет его отношения с Лизой и благословила их.
– Дело не в Лизе, – безнадежно махнул рукой Корф. – Кажется, нашлась пропавшая незаконнорожденная дочь князя Петра. И по какому-то ужасному стечению обстоятельств она живет здесь.
– Та самая Анастасия? Неужели? – обрадовалась Анна. – Варвара много говорила об этой загадочной истории. Та бедная женщина так и не нашла свою дочь. И все же князю повезло!
– Да, я рад за него, – с раздражением кивнул Корф. – Но Анастасия оказалась моей крепостной. И теперь Долгорукая требует, чтобы я продал ее от греха подальше. То есть, от князя Петра.
– Какая жестокость! – воскликнула Анна.
– Жизнь вообще – не мед, – пожал плечами Корф. – Но ко всем моим… нашим проблемам прибавилась еще и эта – что делать с новоявленной Анастасией. Хотя, если честно, я бы скорее предположил в ней дочь самой Долгорукой, нежели князя Петра – уж больно характером схожи эти две дамы.
– О ком ты говоришь? – не поняла Анна.
– Прости, – улыбнулся Корф. – Я не сказал тебе главное – ею оказалась наша Полина.
– Господи!.. – только и могла прошептать Анна. – А я-то думаю, что это она на меня сегодня по-особому поглядывает – все свысока да с гонором!
– Полина – на тебя, княгиня – на меня, – пошутил Корф. – А скоро приедет князь Петр и так посмотрит, что уж и не знаю, куда бежать, чтобы спрятаться от этих взглядов!
– Но… это же все меняет! – тихо, но со страстью сказала Анна, поднимая на Владимира засиявшие глаза.
– Тебе как будто что-то придумалось? – скептически усмехнулся Корф.
– Не торопись с выводами, – улыбнулась Анна. – Мне кажется, мы сможем одним разом решить все проблемы.
– Каким образом? – недоверчиво осведомился Корф.
– Князь Петр одержим идеей женить тебя на Лизе, и вместе с тем он будет вынужден прийти к тебе же с просьбой вернуть в лоно семьи пропавшую дочь, так? – оживилась Анна. – Так предложи ему сделку! Скажи, что готов освободить Полину, и в обмен убеди его забыть историю с Лизой. И тогда…
– Тогда мы беспрепятственно уедем отсюда и будем свободны от нелепых обязательств и навязанных нам забот, – радостно подхватил Корф. – Милая, что бы я делал без тебя?!
– А хочешь, я сама поеду к нему и поговорю об этом? – предложила Анна.
– О, нет, дорогая! – отказался Корф. – Я поговорю с князем по-мужски, это будет деловая встреча.
– Если бы ты только знал, как я боюсь твоей горячности, – вдруг разволновалась Анна.
– Ты не доверяешь мне, как главе семьи? – несерьезно обиделся Корф.
– Вот как? – с той же мерой шутливости ответила Анна. – Ты уже все решил – кто станет главным, а кому придется и приказы исполнять?
– Анечка, главным всегда останется наше чувство друг к другу, – Корф притянул ее к себе и поцеловал.
– Я, кажется, не говорила, что больна, – рассмеялась она, мягко отстраняясь из его объятий. – Побереги это лекарство до лучших времен.
– Уверен – они не за горами! – Корф был полон оптимизма и бодрости. – Я немедленно отправляюсь к Долгоруким и предложу князю свои условия. Не все же время этому семейству навязывать мне свои!
– Будь осторожен и держи себя в руках! – предупредила Анна.
– Мне нечего бояться! – отмахнулся Корф. – А что касается рук – то я был бы несказанно рад, если бы это всегда делала ты и держала меня в своих руках крепко-крепко, и никогда не отпускала от себя…
Владимир еще раз поцеловал Анну на прощание и с легким сердцем отправился к Долгоруким.
Дорогой он не раз думал об Анне – это счастье в глубине души все еще казалось ему невозможным. Он ждал, он жаждал его, но не мог поверить, что испытания закончились, и они сумеют, наконец, соединить свои сердца и жизни перед Богом и людьми. Владимир не просто стремился обладать Анной – она была необыкновенной девушкой, и ее любовь могла стать для него настоящим искуплением грехов и всех нелепостей прошедших лет.
Эта любовь подарила ему совершенно новые ощущения. Еще никогда прежде его закаленная в боях и военных походах душа не испытывала одновременно столько нежности и света, который, похоже, уже почти безнадежно догорал в самых недоступных тайниках его сердца и вдруг разгорелся – сильно, пылко, и сейчас казался ему божественным и неугасимым.
Вероятно, именно так представлял себе их будущее отец и поэтому все время пытался объяснить Владимиру, что рядом с ним в доме живет удивительное существо, способное вернуть ему утраченные мечты и чувства. И не к этому ли готовил отец Анну, совершенствуя ее в искусствах, и сознательно отдаляя от них обоих тот миг любовного единения, который должен был стать выстраданным ими и в апогее принести им неповторимые ощущения и неземное блаженство?!
Отец, казалось, предугадал их предназначение друг другу. А он, по глупости лет и мальчишеским амбициям, едва не прошел мимо своего счастья. Владимир грустно, но светло улыбнулся, вспоминая, как негодовал, обижаясь на предпочтение, которое, как ему представлялось, отец оказывал Анне во всем. В действительности же отец вкладывал в нее всю ту родительскую любовь, от которой Владимир по неразумию отказался, в надежде, что однажды Анна всю ее отдаст в его руки, вдохнет в его душу, заполнит ею его сердце.
И вот это свершилось! Ты можешь быть доволен, отец, думал про себя Владимир, твой замысел воплотился – любовь Анны перевернула все в моей душе, заставила сердце биться сильнее и стать горячим. Жизнь моя озарилась светом этой любви и научила видеть лучшие стороны всего сущего на Земле и терпеливо, со смирением ждать прекрасного.
Я обещаю, едва слышно шептал одними губами Владимир, приближаясь к имению Долгоруких, что запомню и сохраню в себе эту любовь, и она поведет меня дальше, и откроет мне неизведанные берега и невозможные дали. И я не позволю ей уйти или разбиться, и преклоню свою гордыню перед ней…
– Вы решили принять мое предложение? – князь Петр с недоверием и явной надеждой посмотрел на Корфа, решительно входящего в его кабинет.
– Я приехал, чтобы обсудить с вами мое собственное, – задиристо ответствовал Корф, напоминавший сейчас самоуверенного и отчаянного подростка.
– Скажите, Владимир, – покачал головой князь Петр, – благоразумие вам вообще не свойственно или вы так глубоко скрываете его, что догадаться об этом не представляется возможным?
– Наоборот, – лихо отбил удар Корф. – Сегодня я разумен, как никогда, и вы сразу поймете это, если соблаговолите выслушать предложение, с которым ваш покорный слуга явился к вам.
– Так говорите же, – с некоторым раздражением бросил князь Петр. – Дело, что мы обсуждали с вами вчера, – серьезное и не терпит отлагательств. А посему довольно политесов и самовосхвалений.
– Похоже, долгое отсутствие среди живых сделало вас мизантропом, – едко сказал Корф, чувствуя, что его благодушие начинает потихоньку испаряться.
– Вы намерены говорить или будете продолжать упражняться в изящной словесности? – нахмурился князь Петр.
– Хорошо, – кивнул ему Корф, – как скажете… Итак, вы требуете немедленного замужества для своей дочери, я говорю о Елизавете Петровне. А я, в свою очередь, прошу вас отозвать свое требование ради другой вашей дочери, которой я намерен подписать вольную в случае, если мы договоримся.
– О чем вы? – смутился князь Петр.
– О Полине. Или Анастасии, если вам так угодно ее называть, – с легким поклоном ответил Корф.
– Откуда вам это известно? – побледнел князь Петр.
– Ваша супруга явилась ко мне с просьбой увезти вашу предполагаемую дочь и продать ее подальше от этих мест, – объяснил Корф.
– Маша?! – князь Петр выглядел растерянным. Новость застигла его врасплох. – Как она могла?..
– Да неужели подобные поступки княгини вам в удивление? – улыбнулся Корф, не заметив, как недобро сверкнули глаза князя. – Но я бы не хотел обсуждать сейчас с вами эту надоевшую всем тему. Я прошу вас немедленно обсудить мое предложение и покончить со всеми недоразумениями, что существуют между нами и нашими семьями.
– Вы шантажируете меня? – с тихой угрозой спросил князь Петр.
– Долг платежом красен, – пожал плечами Корф. – Однако я не держу на вас зла за свое разрушенное счастье и готов идти вам навстречу. Давайте договоримся, и сегодня же Полина переедет к вам.
– Я не веду переговоров с бесчестными людьми! – вскричал князь Петр.
– Боже! – вслед за ним повысил тон и Владимир. – До каких пор я буду терпеть оскорбления и не пытаться ответить ни них?!
– Вам не нравится отзыв, который я дал вам? – не унимался князь Петр. – А как иначе я могу назвать того, кто предлагает мне купить честь одной моей дочери, заплатив за свободу другой?
– Я не торгую детьми! – сорвался Корф. – Я прошу вас подумать о счастье своих дочерей и оставить меня в покое. Раз и навсегда!
– Видел бы Иван, до чего докатился его сын – дуэлянт, насильник, шантажист! – патетически вознес руки к небу князь Петр.
– Я?! – побелел Владимир, и кровь ударила ему в голову. – Вы не желаете мира? Что ж, я отвечу на вызов… Обещаю – вы не получите ничего! На Лизе хоть сами женитесь! А Полина… Пожалуй, я приму совет вашей женушки и отправлю ее к чертям подальше, так что и следов не найдете!
– Вы – негодяй, Владимир! – князь Петр сжал кулаки.
– Я – всего лишь зеркало, – холодно сказал Корф. – Внимательно посмотритесь в него, что вы там видите, князь? Прощайте и после полудни можете слать ко мне секунданта.
– Постойте, – вдруг спохватился князь Петр, – постойте, Владимир, не горячитесь! Кажется, я совершенно потерял голову, не уходите! Давайте успокоимся и попробуем еще раз начать этот разговор.
– К чему? – сухо спросил Корф.
– Я даже не знаю, что на меня нашло, – принялся оправдываться князь Петр. – Я прошу вас: не делайте того, что обещали. Моя душа и так разрывается на части. Но Настя… Это тот грех, который я должен искупить. Я не могу подвергать девочку еще большим мучениям, чем ей довелось испытать.
– Так за чем же дело встало? – недоверчиво повернулся к нему Корф, все это время через плечо слушавший откровения Долгорукого.
– Дайте мне время, – умоляюще произнес князь Петр, – мне надо все обдумать… Слишком многое свалилось на меня, и так трудно сразу развести сплетение проблем, одолевших мою семью…
– Вы даете мне отсрочку по приговору? – усмехнулся Корф.
– Я прошу вас дождаться моего ответа, – прошептал князь Петр.
– Хорошо, – кивнул Корф. – В отличие от вас, я не намерен устанавливать слишком строгие временные рамки, но все же прошу вас дать мне знать до вечера. У меня есть и свои планы, и я намерен полностью их осуществить.
Долгорукий кивнул ему и проводил до двери…
Произошло то, чего он боялся. Оттого и просил Настю… Полину держать все втайне от хозяина. А Мария опять нанесла ему удар в спину… Она не оставляла его – преследовала и настигала, опережала и устраивала ловушки. Она играла с ним и мучила его. Есть ли предел ее дьявольский хитрости и изворотливости?! Будет ли конец его несчастьям и воцарится ли мир в их многострадальной семье?..
Князь Петр буквально ворвался в гостиную, вызывающе громко хлопнув дверью.
– Петенька, да на тебе лица нет! – умильным голосом заметила Долгорукая, вынужденная обернуться на резкий, взрывной звук.
Она впервые за все эти дни села за рояль и принялась музицировать. Делала княгиня это не слишком виртуозно, но для домашних вечеринок и игры с детьми в четыре руки выходило вполне сносно и даже прелестно. Появление мужа отвлекло ее от такого времяпровождения, к сожалению, подзабытого, но всегда приятного.
– Что случилось, ты не болен? – Долгорукая с видимой неохотой оторвалась от своего занятия.
– Да, я болен, болен, – страшным голосом сказал князь Петр. – Я болен неизлечимо, болен тобой! Ибо это – единственная болезнь, от которой нет лекарства и нет спасения.
– Но, Петя… – ничуть не смутилась Долгорукая.
– Молчи! Не говори ни слова! – князь Петр медленно пошел ей навстречу, надвигаясь неумолимо и с ужасным видом. – Кто позволил тебе приезжать к Корфу?! Как ты посмела требовать от него избавиться от Насти?!
– Я – мать! – гордо сказала Долгорукая. Она не выглядела ни испуганной, ни виноватой. – И я защищаю своих детей! Твоя приблудная дочь меня не волнует. Но никто, слышишь, никто из наших детей, законных наследников рода Долгоруких, не пострадает от твоей бредовой идеи ввести в наш дом самозванку!
– Кажется, я поторопился отпереть твою комнату! – зарычал князь Петр.
– Ты поторопился обидеть наших детей в пользу безродной рабыни и нищенки, даже не удосужившись получить сколько-нибудь весомые доказательства ее россказней! – в тон ему закричала Долгорукая.
Князь Петр рассмеялся.
– Больше тебе не удастся ни в чем помешать мне! Теперь ты и рта не раскроешь, и с места не двинешься!
Долгорукая саркастически усмехнулась.
– Ты прикуешь меня цепями к стене в подвале и зальешь горло раскаленным оловом?
– Нет, – спокойно покачал головою князь Петр, буквально прижимая ее к роялю и протягивая руки к горлу жены, – я поступлю проще. И быстрее. Я убью тебя!
– А-а-а! – дико закричала Долгорукая.
Но отбиваться ей не пришлось – князь Петр внезапно замер, лицо его перекосилось на правую сторону, и он рухнул на пол без движения в какой-то странной, скрюченной позе, словно окаменел…
– Где я? Что со мной? – слабым голосом спросил Долгорукий, открывая глаза.
– Дома, – мягко сказал доктор Штерн, проверяя пульс на его руке. – Вы по-прежнему дома, со своей семьей. Не волнуйтесь, вы просто немного перенервничали. Все-таки свадьба – это так хлопотно, тем более для родителей.
– Лиза? – обрадовался князь Петр.
– Лиза? Разве вы запамятовали? Андрей Петрович и княжна Репнина венчаются скоро, и я премного благодарен вам за приглашение. Давеча получил его, – удивился доктор Штерн, отпуская его руку. – Пульс отличный. Думаю, еще немного, и вам можно будет вставать. Вы поразительно быстро пришли в себя после удара, что еще раз говорит о недюжинном здоровье. Надеюсь…
– Сколько я так пролежал? – прервал его князь Петр.
– Сутки, – пояснил доктор Штерн. – Но сам паралич прошел еще раньше, потом вы просто спали, восстанавливая силы.
– Не может быть… – прошептал князь Петр. – Но как же… я же обещал Корфу…
– Уверен, к обеду вы сможете выйти в столовую сами, а сейчас я попрошу кого-нибудь принести вам поесть. Немного, конечно, и с ложечки, но это скорее врачебная предосторожность, которая, как известно, никогда не бывает излишней.
– Нет-нет, – запротестовал князь Петр, – мне недосуг лежать. Лучше помогите мне подняться, я должен довершить одно важное дело.
– Вы поступаете крайне неосмотрительно, – запротестовал доктор Штерн, но, увидев гневный взгляд Долгорукого, кивнул и помог ему встать с постели. – Дело ваше…
– Вот именно – мое, – подтвердил Долгорукий. – И никто, кроме меня, не в силах его решить. Если, конечно, уже не поздно.
– Но почему должно быть поздно? – растерялся доктор Штерн.
– Это долгая история, – покачал головой Долгорукий. – Но прошу вас, позовите кого-нибудь из слуг, пусть помогут мне одеться для выхода.
