Текст книги "Ледяное сердце лорда (СИ)"

Автор книги: Елена Элари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА 4. Съест или не съест?

Он спал, уютно сопел в свою огромную когтистую лапу, то и дело ёрзая, пододвигаясь поближе к уже погасшему огню.

Угли в печи подёрнулись сажей и лишь слабо перемигивались тёмным красным светом.

Арюшка склонилась, рукой придерживая свои волосы, которые спали с плеч, чтобы те не притронулись к тёмной медвежьей шкуре. Словно это невесомое прикосновение могло разбудить зверя, который, к слову, в утреннем свете ничуть не казался Аре менее страшным.

Она прислушалась, но биение сердца по-прежнему раздавалось отовсюду и никак не понять, откуда именно исходил звук, что с каждым мгновением становился всё тише и тише. А когда зверь приоткрыл глаза, и вовсе растворился в воздухе, будто и не пело таинственное сердце только что свою тревожную песнь.

– Чего тебе? – прохрипел он и Арюшка отпрянула.

А затем оскорблённо поджала губы, вытягиваясь тоненькой стрункой.

– Ничего. Ты спишь в моём доме…

Пёс, настороженно подняв голову, коротко фыркнул.

– … на чужой лежанке, – тут же добавила Аря, – как это, чего мне? Проверить подошла, – она осеклась, раздумывая, стоит ли спрашивать его о том, что она услышала.

Вдруг тайна какая, некое магическое дело, что-то опасное и лучше бы об этом молчать? Чтобы не коснулось оно её самой…

Невольно взгляд её метнулся в самый тёмный угол потолка, где покачивались связки из ветвей можжевельника – оберега от тёмных сил.

По спине её пробежал холодок.

А медведь всё сверлил её недовольным, заспанным взглядом, вопросительным, судя по всему.

– Боже… – выдохнула Аря невольно.

Зима. Медведь. Может, не стоило будить его? Вдруг бы так и спал до весны? Что если она могла просто уйти сейчас к людям, оставив его здесь одного?

Одного…

Она взглянула на его раны, повязки на которых покрылись за ночь тёмными пятнами крови.

Нет, не смогла бы Арюшка спокойно уйти, пусть и страшным было это чудовище, а живое и разумное, что попросило у неё помощи. Уж тогда и вовсе стоило ему отказать, а раз взялась помогать…

– Ну, чего тебе? – попытался гость подняться на лапы, раздражённый, недовольный. – Аль красив я, любуешься?

– Что? – совсем растерялась она.

– Говоришь, подошла проверить… что?

– Живой ли ты, – пролепетала Аря, опустив взгляд.

Врать Арюшка не любила, да и не умела, что душой кривить.

Медведь ухмыльнулся – вот уж, казалось бы, страшнее нет ничего этой морды в ухмылке! – и подступил ближе.

– Живой, – и потянулся к ней лапой.

А лапа эта, что её талия в обхвате!

Аря, коротко вскрикнув, закрыла лицо ладонями, будто то, что перестала видеть его сама, означает, что и он не видит её.

– Дурёха, – выдохнули ей на ухо и прошли мимо, прямо к лавке, на которой Аря спала, согнав оттуда пса. – А крысы не боишься, значит? – поинтересовался зверь вдруг так, словно удивился, чего это он её пугает, а с крысой Аря в одной комнате жить готова.

Осмелившись открыть глаза, Арюшка обнаружила его стоявшим у окна и обнюхивающим несчастную Серую.

– А ну, не тронь! – схватила она швабру и наставила на него. – Крыса ведь старая уже, умрёт со страху!

Медведь обернулся к ней растерянно, настолько, что на этот раз самой Аре стало смешно. Но ничего ей не сказал, а действительно отошёл в сторону, чтобы внимательно, придирчиво изучить всё остальное в комнате.

– Колдунья, что ли?

– Нет, – ответила она, но после задумалась. – Не уверена… Люди по всякому обо мне говорят, но слова их ласковы.

– А сама?

– Что сама? – ноги всё ещё казались ей ватными, и поэтому Арюшка вернулась на лавку.

– Сама, что говоришь?

– Не владею я магией, так, просто знаю всякое. И чувствую. И… люблю.

– Страшная ведьма, – будто шутя, проурчал он и остановился в растерянности у лежанки, на которой уже расположился пёс. – Хм… – и снова взглянул на Арюшку. – Сгони его!

– Нет, – неожиданно твёрдо отказала она. – Устройся где-нибудь и сиди тихо! Дай своим ранам затянуться.

– Осмелела, поняв, что слаб я?

Слаб, как же – подумала Арюшка – даже в таком состоянии он мог бы в щепки разнести её домик и лапой одной, случайно махнув ею, зашибить пса! Слаб…

Она сглотнула и слабо кивнула.

– Ага…

– Ну, что ж, – проронил он и устроился рядом со столом, буквально забившись в угол, прямо под связками трав. – А ты что делать будешь?

– Ну… Всё, что делала бы в другой день.

Иначе никак не справиться быстро с волнением.

– Это что же?

Арюшке вновь представилось, как медведь изгибает бровь.

А есть вообще у медведей брови?

Она сощурилась, пытаясь присмотреться, и… гость её ещё сильнее вжался в стену.

– ЧуднАя, – прошептал он, если, конечно, это можно было назвать шёпотом, и растянулся на полу, положив косматую голову на свои лапы.

Он вроде задремал, а вроде и наблюдал за ней в полудрёме, покрасневшими, воспалёнными глазами, Арюшка не приглядывалась, боясь, если честно, проверять. Но каким-то чудом уже к обеду ей стало смелее, попривыкла к своему страшному гостью, и когда нужно было дотянуться до острого перца, что красным огнём горел сбоку от окна, Арюшка решилась встать прямо рядом с медведем так, что нога её касалась его горячего меха. Она потянулась, но лишь пальчиками задела перец. Сдула со лба выбившуюся медную прядь волос и забралась коленями на стол, после чего от неловкого движения едва не свалилась прямо зверю на спину.

Он ничего не сказал, только заворчал что-то неразборчивое во сне. Или будто во сне… Не важно.

И Арюшка отошла в сторону, поправляя на себе тёплое синее платье и серый фартук, который надевала, когда что-то готовила.

Крыса на подоконнике лущила семечки, пёс грыз кость на полу у печи, кота нигде не было видно. А Аря варила пряный суп в котелке над весело потрескивающим пламенем.

– Мне бы, – наконец выдал медведь себя, и Арюшка вдруг поняла, что он всё это время и правда не спал, притворялся. – Мне бы…

Он словно хотел о чём-то попросить, да отчего-то трудно было продолжить.

– Мм? – подула она на деревянную, дымящуюся ложку и попробовала бульон.

– Мне бы тоже чего-нибудь поесть, – отвернулся он, ну точно обидевшись или смутившись.

Аря усмехнулась, но после задумалась, нахмурившись. Заглянула в котелок, в котором пока ещё плавала лишь морковь, картошка, яблоко для кислинки, специи, да распускались, оживали засушенные с лета травы. Крапива, если быть точнее. Так, для густоты. Всё-таки жила Арюшка небогато.

– М-морковь будешь? – пролепетала она.

И встретилась с таким красноречивым взглядом, что невольно залилась краской. Хотя и побледнеть бы ей от мысли, что пообедает её гость, судя по всему, ею или…

– Ой, – выронила она из руки ложку. – Кота съел?! Где мой кот?

– Что? – и вновь начал он хохотать, да что это был за смех! Услышишь ночью такой и не разберёшь сразу, смеётся кто, или рычит, или страшно кашляет.

Но Арюшка всхлипнула и смех прервался.

– Никого из вас я есть не собираюсь, – проговорил он спокойно и примирительно. А после добавил сочувствующе, чего Арюшка уж точно не ожидала: – Напугал тебя, да? Не хотел… Давай, – вновь отвёл он в сторону взгляд, – давай хоть морковку, что уж.

– Потом я печенье буду делать. Имбирное. Я всегда его зимой пеку. И мёд у меня есть, я просто забыла о нём. Ты ведь любишь мёд?

Только вот вместо ответа по комнате вновь прошёлся рокот, и медведь вскочил на все четыре лапы, насторожившись.

– Что это? – подняла Арюшка ложку и прижала её к себе так, словно она могла стать ей защитой.

– А и правда, – ухмыльнулся гость, – где твой кот? Знаю, любят коты спать на тёплом да горячем…

И, сказав это, он прошёл к двери в прихожую, а Арюшка, затаив дыхание, проследовала за ним. Но то, что обнаружила она там, увидеть никак не ожидала, хотя и успела напридумывать себе всяких небылиц.

ГЛАВА 5. Резной ларец

Кот чёрным пушистым клубочком тьмы прямо посреди прихожей, на полу которой всё ещё красовались кляксы от высохшей крови, мирно спал, мурча, поднимаясь вверх-вниз, вверх-вниз на приоткрытой крышке позолоченного ларца.

Вверх-вниз, вверх…

Будто некто дышал внутри или пытался выбраться, да кота согнать сил не находил и воздух вокруг дребезжал, искажался, как бывает если смотришь сквозь жар костра.

Но коту хорошо, пригрелся, как на печи и, судя по всему, слазить он не собирался. Ведь когда подошёл их ночной гость и ткнул носом в кошачий мягкий бок, то нос его тут же полоснули острыми длинными когтями.

Медведь взревел, но Арюшка, предупреждая его дальнейшие действия, буквально у него из пасти выхватила кота и коротко вскрикнула:

– Не смей!

И успела заметить, как под открывшейся резной крышкой красным и жарким полыхнуло… сердце.

Настоящее, больше, будто человеческое.

Аря замерла на месте, прижимая к себе недовольного, заспанного кота и перевела испуганный вопросительный взгляд на гостя.

– Чего? – закрыл он лапой ларец и навалился сверху, заставляя крышку заглушить сердечные удары.

Правда Арюшке казалось, что пространство сотрясается уже от биения её собственного сердца.

– Ну чего? – проревел вновь медведь и устало принялся, прихрамывая (верно раны болели…), тянуть ларец в комнату.

– Это… – наконец вернула себе Арюшка самообладание. – Это чьё, как, когда?

– Недавно.

– Что недавно?

– Украл… То есть, забрал. Нет, взял его себе, недавно, – проворчал он, словно каждый из вариантов сказанного мог как-то изменить суть воровства.

– Да нет же, – выпустила она из рук кота и заправила за ухо прядь волос, – спрашиваю, как оно здесь оказалось, ведь ночью при тебе ничего не было?

– Кот твой виною.

– Как это? – Арюшка стояла рядом, глядя на его попытки затолкать ларец за дверь дома и не спешила помогать, всё ещё не отойдя от увиденного.

– Просто. Очень просто, дева. Оставил я сердце под снегом возле порога, чарами укрыл для невидимости. Но кот твой, видимо, чары разрушил как-то и из-за этого ларец сдвинулся с места. Случайно попал сюда.

– Чары разрушил кот? – красиво и выразительно изогнула Арюшка бровь.

Медведь хмыкнул раздражённо, но всё же пояснил ей сдержанно и терпеливо:

– Говорю же, слаб я сейчас… Одно касание чьё-то и нет чар. Мне бы поесть, отогреться да отдохнуть.

Аря, наконец, помогала ему перенести ларец через порог, видя, как сильно гость её начал припадать на лапу.

– А сердце чьё? Убил… – голос её предательски дрогнул. – Убил кого-то?

– Нет, сердце то живое, – ухмыльнулся он, ларец запихнул под стол, а сам вновь устроился возле печи. – Больше не спрашивай, а то и твоё заберу!

Арюшка тут же прижала раки к груди и попятилась.

Пёс, уловив этот жест, залился лаем, но медведь лишь засмеялся и улёгся на его лежанке, как и в прошлый раз, прикрывая лапами морду.

Что ж… Арюшка, глубоко вздохнув и выдохнув, решила продолжить жить свой обычный день. А иначе так и будет в страхе жаться к стене, добру от этого не быть.

Правда вскоре она поняла, что спокойно всё не пройдёт… Мишке, видимо, лежать быстро наскучило, и он принялся ходить за ней попятам.

Куда ни попадя совал он свой нос, пугал её, поднимаясь на задние лапы, чтобы… Размяться? Ворчал и охал от боли в ранах. Критиковал всё, чтобы она ни делала. Чихал от имбирного порошка, чем сметал его весь на пол с разделочной доски, на которой Аря собиралась вырезать из печенья фигурки. В общем, всячески ей мешал.

– Послушай, – наконец не выдержала она, когда, сняв фартук, чтобы повесить его, снова наткнулась на огромную медвежью морду, заслоняющую ей крючок на стене, – так продолжаться не может.

– Мм? – он отступил и боком сбил со стола глиняный кувшин.

– Тесно. Мне не развернуться с тобой. Очень сложно делать что-то, когда в узкой комнатке от тебя не отлипает туша размером с корову! Прости, – тут же добавила Арюшка, смутившись, и присела, чтобы убрать из под его лап осколки.

Да только от неловкого движения она пошатнулась и лицом вжалась в его мохнатую горячую грудь.

– Ой…

Однако гость её отошёл сам, давая ей простор.

– Никто, – проговорил он негромко, оскорблённо устраиваясь рядом с псом, – никто так меня не пинал, не указывал мне на место, будто…

Пёс поднял голову и тихо зарычал, пытаясь отстоять свою лежанку.

– … да, словно тебе, – хмыкнул медведь. – Словно псу!

И странный он, и страшный, и смешной. Арюшка до вечера провозилась с печеньем, супом и мясом (осталось немного замороженных косточек с тех пор, как её угощали деревенские), уборкой и растопкой печи, думая непрерывно лишь об одном медведе. Но никак не решалась вновь расспросить его о сердце в ларце и о том, кто же он всё-таки такой…

Зато почти перестала бояться. Обвыклась немного.

Однако спать лечь было так же тревожно, как и в первый раз. Свеча мерцала, стоя на подоконнике, чёрное стекло из-за темноты с той стороны, отражало свет огонька, по стенам шмыгали густые тени, огонь потрескивал в печи, в клыках медведя крошилось имбирное печенье (которое он, конечно, уже всё сожрал, всё-всё!), кот похрапывал в ногах. А Арюшке так не по себе стало, что хоть плачь!

– Не спится? – спросил её гость шёпотом.

Боги! Он ещё и шептать умеет…

– Угу, – тихо отозвалась она.

– Мне тоже, – вздыхает.

– Судя по хрусту, ты и не пытался.

– Раны саднят, знаю, что не засну.

– Тебе редко бывало больно, да?

– Почему так решила?

Судя по голосу, ему действительно стало интересно.

– Жалуешься уж больно часто для такого большого медведя, каким являешься.

– Хм, – прозвучало протяжно и задумчиво. – Ранили стрелами непростыми, иначе всё зажило бы куда быстрее, и я терпел бы молча. А так… досадно.

– А ты… Тебя… В тебя выстрелили из-за того, что ты у кого-то ларец украл?

– Угу… – отозвался после небольшой паузы и заслоняет огонь так, что Арюшка оказалась в тени.

Она видела теперь лишь пятно черноты на месте гостя и как сверкают его глаза, словно две белых звезды.

– Угу… – повторил он, и слышно стало, как усмехается: – Но, поверь, у кого украл, тому оно было не нужно.

– Если не нужно, кто же стрелял в тебя?

– Любой бы оскорбился, укради кто у него даже не нужную вещь.

– Почему же ты просто не попросил в таком случае?

– У того, у кого сердца нет, просить? Смешно.

– А почему решил, – после недолгого молчания добавила она, – что оно было не нужным?

– Потому что видел, какая там жизнь… Спи, не мешай мне.

– Сам ведь… – однако, Арюшка решила не спорить и плотнее укрылась пуховым тяжёлым одеялом.

Но спустя какое-то время она решилась на ещё один вопрос:

– А ты… Кто? Ты так и будешь медведем ходить?

Но ответом ей было тихое и сонное сопение.

ГЛАВА 6. Утро открытий

Когда морозом так затянуло окна, что солнечные лучи не могли проникнуть сквозь стекло кроме как золотой искрящейся дымкой, Арюшка разомкнула глаза.

Спать было неудобно на широкой лавке, больше похожей на обычную рассохшуюся доску, что положили на два перевёрнутых ребром брёвнышка, однако сон её был настолько крепок, что и тревога не смогла просочиться в сны. Будто и не лежал совсем рядом у огня всё ещё словно замёрзший и раненный зверь.

Аря, стараясь не шуметь, приподнялась на локте, коса соскользнула с её плеча и медным водопадом упала на пол. Так что пришлось, не сводя глаз с медвежьего тёмного меха, спешно заплетать волосы. Зверь или человек, а разумен он. Нехорошо при мужчине неприбранной расхаживать… Ладно прошлые дни, она и думать забыла об этом, будучи в волнении и страхе, а теперь никак не оправдаться!

Заметив, что медведь не просыпается, а повязки снова сползли с ран, Арюшка решилась подобраться ближе, чтобы поправить их.

Она опустилась перед ним на колени, протянула подрагивающую от страха и напряжения ручку, замерла и быстро отдёрнула её, почуяв неладное.

Что-то не так было с его шкурой. Будто бы медведь похудел или… и вовсе исчез.

Арюшка отпрянула назад, не в силах подняться на ватных ногах и ладонями прикрыла рот, чтобы не закричать.

Пёс наблюдал за ней из под лавки, приподняв одно ухо и склонив набок голову. И не издавал ни звука, видно, тоже боясь…

– Как же это… – шептала Аря, чувствуя, как глаза жгут слёзы то ли от жалости к зверю, то ли от страха и непонимания. – Ладно, спокойно, – глубоко вдохнула она и медленно выдохнула. – Спокойно, Арь, как бы там ни было ты… Ты сделала, что могла. И цела осталась, – нервно дёрнулись её губы, будто бы собираясь растянуться в горькой улыбке.

Решившись, она всё же коснулась кончиками пальцев нагретого от огня меха, а там и потянула за него, пробуя перевернуть медведя, но вместо этого… стянув его сброшенную шкуру, под которой оказался…

– Как же это, – Арюшка снова отпрянула, но затем по коленях приблизилась к гостью и, склонившись над ним, принялась внимательно его рассматривать.

Светлое лицо с острым подбородком, правильные и прямые, немного резкие черты, раскосые закрытые глаза с дрожащими во сне ресницами, слегка заострённые уши, высокий лоб и длинные, по лопатки, чёрные волосы. И крепкие, будто камень, мышцы под гладкой кожей. Взгляд Арюшки невольно скользнул вниз по обнажённому телу, но щёки её зарделись, и она поспешила снова укрыть его шкурой.

Гость заворочался во сне, болезненно морщась от потревоженных ран, которые тоже не ускользнули от пытливого взгляда Арюшки, и рука его, на вид нежнее, чем у неё самой, выскользнула из под меха.

Так и не скажешь, что оборотень, да ещё и медведь! Он тонок, изящен… И на каждом из длинных, узловатых (что совсем не портило впечатления) пальцах по сверкающему перстню и кольцу. И украшения эти были так велики ему, что пространство между кожей и драгоценным металлом сразу бросалось в глаза. И как только не потерял их ещё? Магия, не иначе… И пальцы его из-за этого кажутся ещё тоньше да длиннее.

Набравшись храбрости, Аря нашарила ладонью на полу палочку и зацепила ею тяжёлую прядь волос, что упала ему на лицо. Приподняла её, чтобы лучше разглядеть гостя, как вдруг он распахнул свои колдовские, тёмно-зелёные глаза.

Арюшка замерла.

– Плачешь чего? – не меняясь в лице, спросил гость.

– Шкура напугала.

– А? – изогнул он бровь, сразу делаясь острее и… наглее, несмотря на своё положение, будто Арюшка сказала несусветную глупость.

Она резко поднялась, отряхнулась и отступила от него подальше, обиженно сложив на груди руки.

– Думала, осталась только шкура. Сам бы не испугался?

Гость звучно ухмыльнулся, но сдержал смех и повернулся лицом к огню.

– А чего ты ожидала? Куда, по-твоему, всё должно было деться?

– Не знаю. Исчезнуть? Втянуться об… обратно?

А, действительно, куда? Арюшка много рассказов слышала об оборотнях, но этого не знала.

– Обычно те, кто не в волков перекидывается, магией владеют. Шкура при них остаётся.

– А если сжечь? – спросила она неожиданно для самой себя.

Гость её хмыкнул смешливо и ответил снисходительно:

– Так уж сразу сжечь? Новую найти можно. Не проклят ведь я. Это, если бы проклят был, пришлось бы мне возвращаться к той, кто прокляла…

– Почему сразу «к той», а не «к тому»?

Гость резко поднялся, тут же хватаясь за грудь и смыкая белоснежные, красивые, крупные зубы, шипя от боли.

– А вопросов… не много ли… задаёшь?

– Разве же право не имею? Не хочешь, чтобы задавала, не давай то, что вызывает их.

– Чудно говоришь, дико как-то, – протянул он, вновь устраиваясь на лежанке. – Давай-ка, колдунья, помоги мне с ранами. Снова саднят. Я ведь шкуру сбросил.

Арюшка открыла рот от возмущения, но даже не сумела ничего ответить. И так, будто задыхаясь, она простояла пару минут, после чего решила просто исполнить его просьбу.

Змей, а не медведь!

– Зовут-то тебя как? – снимая повисшие на нём повязки, спросила она.

– Аркан… – и взглянул на неё так, что у Арюшки вновь зардели щёки.

ГЛАВА 7. Чужак?

Королевна ходила вокруг своей башни и стены каменные, ледяные, пели, при виде её.

Море шумело внизу, разбивая о скалы волны. И пена белая замерзала на берегу причудливыми соляными узорами. И ветер путался в чёрных как вороновое крыло волосах королевны, и снег крупными хлопьями ложился в её протянутые раскрытые ладони. И небо было высоким и белым, словно кто-то специально плотно затянул его ватой. Но простора это не убавляло. И солнечный диск за пеленой выглядел белым и блеклым, будто некто нарисовал вместо солнца крупную, полную луну.

Под ногами хрустел снег. Он казался королевне тёплым. Где-то вдали звенели колокола. И она прижимала к груди руку, по коже которой скользили крупные кружевные снежинки, будто бы надеясь почувствовать биение за клетью рёбер.

Но там было тихо. И ладонь замёрзшее (можно сказать, отсутствующее) сердце холодило сильнее, чем мягкий снег…

Королевна улыбалась печально, прикрывая пушистые длинные ресницы, пряча в тени их светлый, мерцающий взгляд голубых глаз. И не чувствовала ничего…

И ничто не могло огорчить её.

Расстроить.

Обрадовать…

И улыбка являлась лишь воспоминанием чувств, а не их отражением.

И она так устала… И усталость эту чувствовала хорошо.

– Ваше высочество, – прозвучал за её спиной мужской бархатный голос. – Я знаю, где он.

– Почему же тогда не привёл его ко мне? – спросила она, глядя на горизонт, где море сливалось с белыми небесами.

– Он скрылся в лесу, будто исчез. А затем оказался рядом с человеком. Вы приказывали не открывать себя людям.

– Что ж, теперь позволяю, – грациозно повела она рукой и, наконец, подарила своему слуге взгляд, полный холодного блеска.

Он же, высокий и светловолосый, стоял в снегу, одетый лишь в серый китель, штаны и лёгкие туфли. А на сплетённых у виска в тонкую косицу пшеничных волосах покачивался маленький серебряный колокольчик.

***

Маг магом, медведь медведем, а если нечего есть и нечем печи топить, то и бояться по сути нечего – сгинешь и без того. Поэтому Арюшка вновь занялась своими обычными делами. С одной лишь разницей – на этот раз за ней по пятам следовал не огромный зверь, а вполне себе изящный, аристократически-красивый человек.

Наблюдал за ней надменным взглядом, кривил губы в насмешливой улыбке… молчал протяжно и гнетуще.

Кутался в одежды её пропавшего брата, что были ему велики, но грели, видимо, хорошо, иначе не сверкали бы так на солнце перстни, а кожа не терпела бы холод и снег.

Арюшка взглянула на него, отчего-то смущаясь, набирая хворост недалеко от дома. Гость её и не думал помогать. Аря решила, что то и правда потому, что Аркану действительно не приходило это в голову. В тулупе из рыжего меха лисицы, с меховой шапкой набекрень – будто просто не знал, как носить такие – он ходил вокруг, оглядывая будто хрустальные, скованные льдом деревья и выпускал из губ клубочки белого пара. Снег приятно и громко хрустел, скрипел под его лёгкой поступью, глаза блестели, ловя солнечные отблески, кожа словно просвечивалась на свету.

– По нраву я тебе? – усмехнулся он вдруг, разводя руками, как бы давая ей разглядеть себя получше и сдерживаясь, чтобы не покривиться от боли, которой отозвалась незажившая рана на плече.

От Арюшки это не укрылось, но вида она не подала. Лишь отвела взгляд, злясь на себя за полыхающие щёки.

А ведь не правда! Не поэтому смотрела! Просто интересен гость ей, вот и всё. Маг, как ни как. Или кто он там…

Или?

Она закусила губу и топориком ударила по очередной веточке на заснеженном кустарнике.

Да нет, с чего бы ему ей понравиться? Пока действительно было не с чего. Аря всегда считала странными рассказы о любви с первого взгляда и очарования из-за красоты.

Да и разве он красив? Выглядит слабым, надменным, острым каким-то, сверкающим от украшений, как какая-нибудь девица.

Видимо, она невольно хмыкнула и сделала это громко, потому что Аркан тут же оказался рядом. Хмурый и мрачный (однако, как быстро менялся у него настрой!).

– Что? Что не так?

– Перед тобой девушка с топором, – не менее мрачно заметила она, нахмурив брови.

Аркан, усмехнувшись, отступил.

– Ты не понял, – вздохнула она, подхватывая увесистую связку хвороста, – мне просто тяжело. Не до любований тобой.

Он тут же выхватил у неё связку и топорик, возвёл к небу глаза и зашагал к дому.

– Постой! – окликнула она его. – Надо ещё столько же, иначе утром будет холодно.

Аркан остановился и огляделся по сторонам.

– Хорошо, но ты ступай, а то замёрзла я погляжу. Вон, как лицо раскраснелось!

Щёки у неё всё ещё полыхали вовсе не из-за мороза, а потому Арюшка не стала спорить и действительно поспешила домой, слыша, как вслед ей летят наставления:

– Спать на полу я больше не буду, освобождай лавку! И суп вари на мясном бульоне, и никакой больше моркови, она отвратительна. И, будь добра, убери крысу подальше, ей явно понравились мои перстни, не хочу завтра проснуться обворованным.

Уже сомневаясь, что любопытство стоит того, чтобы терпеть Аркана рядом, Арюшка вскоре добралась до своего домика и собралась уже взойти на крыльцо, как заметила на ровном до недавнего времени снежном покрове чьи-то следы…