Текст книги "В омуте страстей (СИ)"
Автор книги: Елена Бурунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
В сорок первом я спасла его, а сорок четвёртом он протянул мне руку, не дав провалиться в бездну позора. Ринат разыскал меня и исполнил своё обещание, данное мне в бреду горячки.
Р.S Бабушке повезло выйти замуж и спрятать своё прошлое за геройской фамилией мужа. Она прожила счастливую жизнь с мужчиной, любившим её, но которого она так и не смогла полюбить. Не любила, но уважала. Она часто говорила, печально улыбаясь мне: «У меня было только одно сердце и его забрал Арн, уходя на запад, а мне взамен оставил твоего отца…»
Сердцу вопреки
ГЛАВА 1
Кастелян Туровца стоял на городских стенах Полоцка. Солнечные лучи отблёскивали от снега, слепя глаза. Щурясь, пан Азинский всё же смог рассмотреть приближающуюся орду Москивии. Их было так много, что казалось, вся страна пришла завоевать Литву. Зачем он приехал в Полоцк именно в этом месяце. Надо было, как планировал приехать в конце весны. Нет, бросился на делёж дядькиного наследства в январе. Да ещё и дочку с её пасынками притащил. Знал же, на границах не спокойно. Речь Посполитая ввязалась в ливонскую войну. Поддержали магистра Ливонии, а теперь вот результат. Сам царь Московии в гости пожаловал. Жили, не тужили, на своей земле спокон веку. А теперь выходит, Иван Васильевич заявил, что это его вотчина. Права на неё потомки Рюрика имеют.
Поёжившись от ледяного ветра, что со стороны Двины дул, пан Азинский вздохнул. Ох, тяжело придётся. Город, может, и отобьют, но с потерями.
– Здравствуй, пан Гарислав! – поздоровался поднимающийся по каменной лестнице воевода Полоцка. – Не спится?
– А, это ты Станислав? – оборачиваясь, спросил пан Азинский. – Как спать, когда недруг пушки наставляет на стены?
Пан Давойна тоже бросил взгляд на войско московского царя. Только страха в этом взгляде не было. Воевода был слишком самоуверен. Ну, пришли и пришли. Городские стены крепкие выдержат. Пока по ним лупить будут, не заметят, как с тыла ударит гетман Радзивилл. Брату своей жены, Станислав ещё три дня назад весточку с гонцом отправил. Родственник на подмогу, уже гусар собирает. Скоро московитам бороды-то по – отрывают. С гусарами на открытом поле стрельцам не сладить. И татары, что пришли с царём, тоже побегут. Стрелам азиатов не пробить железную броню всадников.
– Лошадей жалеет Иван, – подметил воевода, – пушки смерды тянут.
– Говорят, он людскую кровь пьёт и купается в ней, – передал народные сплетни кастелян Туровца.
– Слыхал! – равнодушно сказал воевода. – Я вот думаю крестьян за город отправить. Если осада продлиться дольше, может и голод наступить. Меньше ртов будет.
– Людишек-то сколько выпроводишь? – насторожился Гарислав.
– Этак тысяч две насчитал, – задумчиво почесал голову воевода. – Я в Милане был, когда его осаживали французы. Чем меньше нахлебников у города шансов больше устоять. И схроны в лесу с запасами хлеба приказал сделать. Это тоже на случай не предвиденных обстоятельств.
– Я бы народ не отправлял, – не согласился кастелян. – Им оружие в руки и пусть помогают солдатам.
Воевода усмехнулся. Крестьяне и с оружием. Смех, да и только. Человеку всю жизнь ходившему за плугом, несподручно бердышом махать.
– Ох, насмешил Гарислав Давыдыч! От них одна морока, а не помощь будет. У нас две сотни наёмников со всей Европы. Один такой воин сотни крестьян стоит. И стрельцам с наёмником не совладать, – посмеиваясь, не соглашался пан Станислав.
– Наёмники это сила, не поспоришь. Один Андрес Гессе чего стоит, – согласился пан Азинский, вспомнив капитана отряда наёмников. Но, кастелян был не так самоуверен, как воевода. – Пан Давойна, войско Московского царя где-то тысяч двадцать. Нас в три раза меньше. Я женщин, детей и крестьян не считаю. На скорую подмогу Короны, тоже не рассчитываю. Конечно, стены наше преимущество, но всего лишь одна ошибка и всё. В город ворвутся враги. Я этого не хочу, – пан Гарислав лучше запахнул отделанную русскими соболями шубу и направился к лестнице.
Друг детства пан Давойна бросил уходящему вслед:
– А я, что хочу, по-твоему, Горислав? – в голосе звучала злость.
– Знаю, не хочешь. Нам обоим есть, кого терять. Своих жизней не жалко. За детей боюсь, – уже спускаясь по крутым ступенькам, ответил пан Азинский.
ГЛАВА 2
Кастелян Туровца медленно шёл домой. В городе паники не было. Только народ быстрее бегал по мощёным улицам. Бездомные псы и то казались спокойней, шныряя в поисках костей. Торгов тоже не было. Ни купцы, ни евреи не открыли свои лавки. Полочане сбившись в маленькие группки, шептались о грозном и страшном царе, пришедшем за их жизнями. Кто винил короля Жигимунта Августа в этой напасти. Не стоило помогать ордену. Сами с ними бились не так давно, а теперь дружим. Кто винил кровожадность самого царя московитов. Ему всё равно, чьей кровью упиваться. В своих землях народ погубил, теперь в Литву пришёл.
Так и дошёл Гарислав Давыдыч до дверей своего дома, слушая, о чём говорят свободолюбивые жители Полоцка. Не успел двери за собой запереть, а недовольная дочь, стоит перед ним. Зло смотрит своими серыми глазами и ещё прищурилась. Вот, в мамашу покойницу вся! И характером вздорная.
– Ну, что тебе свет моих очей? – спросил отец.
– Ты где был, папа? – глаза дочери ещё больше сузились. – Опять к Стешке бегал? Полюбовнице твоей!
О, дура! Как мать дура!
– Янина, какая Стешка? Под стенами войско московское! Не до любовниц! – возмутился отец.
К вдове купца Хицевича он забегал до того, как на стену отправился, но это знать дочке не к чему.
– Бегал. Знаю, бегал. Ижбета сказала. Видела тебя у её дверей! – не унималась дочь.
Ну, глазастая нянька! Её за Машей смотреть приставили, а не за паном. А, дочь что всполошилась. Гарислав взрослый свободный мужик. Лет десять, как вдовец. И ему по мужским надобностям к бабе нельзя. Ах, дочка злопамятная. Всё простить замужество не может. Так не он ей второго мужа выбирал. Сам король. Натешился красавицей молодой вдовой магната Жолевского и сбыл с рук. И кому сбыл! Беглому московскому князю. Зато, что беглец спас королю жизнь на охоте. Раненый тур сбил коня с Жигимунтом Августом. Быть бы в Короне новому королю, а нет, влез русский. Магнаты и польско-литовская шляхта опечалилась в одночасье. Это же своего родственника на престол, можно было посадить, если бы не князь Боголюбов. За такое спасение король отдал свою любовницу со связями и землями перебежчику. Теперь Алексею Платонычу Боголюбову бояться нечего в Польше и Литве. Считай, свой. Обратно с детишками не вернут в Московию
Зятем кастелян был доволен. Красив. Молод. Отважен. И самое главное неглупый человек. А, что родину сменил, так это на его месте любой сделал. Завистники на весь род Боголюбовых напраслину навели. Царь и приказал казнить. Так под пытками и на плахе отец с братьями богу душу отдали. Жёнам тоже не повезло. Опозорили опричники и поубивали женщин. Детишек не пожалели даже. Один князь Алексей остался. Пока расправа над его семьёй шла, он под Нарвой за царя кровь проливал. Как узнал, в какой немилости оказался, тайно в свои земли вернулся. Детишек спрятанных у мамушки – няньки забрал и в земли Короны подался. И был простым воякой в услужении короля, пока не отличился.
– Да, я твоей Ижбете ноги-то повыдёргиваю, чтоб по городу не шаталась, а с воспитанницей сидела, – разозлился хозяин дома.
Ну, теперь хозяин. По завещанию дом и треть земель на полотчине ему принадлежат. Прибавилось богатства у кастеляна Туровца. И больше бы было, если бы религиозный дядя остальное униятам не отписал за райские кущи. Ему за свою грешную жизнь никаких богатств не хватит от ада откупиться. Всё равно там уже прибывает.
– Мне, значит, дома сиди. К подругам не ходи! А ты по бабам бегаешь! – орала капризная дочь.
– А ты теперь замужем, доченька, – напомнил ей отец, – и я перед зятем в ответе за мужнюю честь. А твоих подружек я знаю. Анна Лисицкая – танцорка! На приёме у пана Дитко до скандала дотанцевалась. Мужу пришлось на дуэли честь жены отстаивать. Марьяна и вовсе отличилась. Третьего ребёнка пан Бельский не признаёт. А мальчишке лет шесть, как исполнилось. Да, и я не слепой вижу. Рыжий пацан от англицкого посланника.
– И что! Я к ним в гости зайти не могу. Я замужем, вот пусть мой муж за мной и смотрит! Ты теперь на меня прав не имеешь. Я мужняя жена! – не унималась Янина. – Даже Жолевский за мной не бегал!
– Твой покойный муж, был старым человеком. Ему не до тебя, было, – защитил зятя тесть.
Они с Ежи выгодно договаривались тогда по браку. Ежи – жена молодая и красивая, что на короля влиять. Гариславу – земли достанутся после смерти Жолевского. Ну, официально Янина наследница, а её отец пожизненный управляющий. Дочке такой брак был по душе. Свобода и блистательная жизнь королевского двора. Всё изменилось после смерти многоуважаемого зятя. И милая хохотушка девчушка превратилась в фурию. Замуж за князя идти не хотела! За какого-то безродного щенка Богдана собралась. Мол, я богата и сама буду решать. Не позволили. Политика и благодарность короля встали на счастье Янины. Теперь и злиться.
– Да, я лучше бы за Фердинанда Сфорца вышла. Он старый и глухой. Уехала бы от вас в Италию и счастлива была, – надула пухлые губки Янина.
– Ага, вышла и своего Богдана собою забрала, – напомнил дочке о недостойном женихе. – Мне надо было приказать плетей всыпать этому казаку, а не просто выставить за двери. На дочку шляхтича безродный пёс позарился!
– Не смей! – закричала на отца непокорная дочь.
В покои вбежал пасынок Янины. Отрок был на десять лет младше собственной мачехи. Пятнадцатилетний статный не по своему возрасту, мальчик держал в руках саблю. И был надет, как на битву.
– Ты куда, собрался? – в один голос спросили мачеха и её отец.
Отрок гордо поднял чуть поросшую детским пухом, а не мужской щетиной, бороду.
– С царём биться! За мать и деда отомщу ему! – поставил в известность опекуна княжич.
Гарислав Давыдыч развёл руками. Ему своевольной дочки хватает. И приёмный внук туда же.
– Ишь, ты храбрый какой. С царём биться. Ты, Ярослав Алексееч, сабельку – то положи и послушай, – кастелян сделал шаг к отроку, но тот, сжав оружие сильнее, отступил. – Царям не мстят, мальчишка. Цари может и с нами по земле ходят. Только они под богом, а мы уже под ними. Царю мстить – на бога хулу возводить. Ясно?
Пасынок дочери замотал головой, не соглашаясь с дедом.
– Царь нас защищать поставлен, а не невинных карать, – твёрдо стоял на своём Ярослав.
Ну, настоящий сын своего отца. Пан Азинский хоть и мало общался с новым зятем, но хорошо разобрался в нем. Упёртый и справедливый. Дочери с мужем повезло. Жаль, только, что мужу с женой, ох, как не повезло. Корона и Литва, не Московия. Здесь женщины в теремах не сидят. Они свой нос всюду сунут. И в политику тоже стали пихать. Свой голос подают. Теперь каждый шляхтич о красавице дочке мечтает, а не о наследнике сыне. На дочери может взгляд короля остановиться. И поставляй шапку, золото с привилегиями не заставят себя ждать.
Гарислав Давыдыч посмотрел на мальчишку. Ну, почему у него дочка? Дал бы бог вот такого сына. А лучше двух. Вот счастье для отца. Было бы кому фамилию и земли передать. Но, сына нет. Одна взбалмошная дочь. Всё ей останется. Хорошо, хоть в руки князя Боголюбова и его потомков. Бездарно труды кастеляна не погибнут. Всю жизнь сам аршин к аршину земельку собирал.
– Повоюешь ещё. Осада долго продлиться, – обнадёжил парнишку кастелян.
– Я на стену пойду, – выпрямился горе воин.
– Пойдёшь. Пойдёшь… – посмеялся Гористав. – Только, потом, когда я разрешу. А сейчас, пошёл с глаз долой, неслух!
Разозлился пан Азинский. Его в Туровце уважают. Он за свою долгую жизнь не одно сражение прошёл, а дома ни во что не ставят. Дочка командует. Пасынок её перечит. Ещё прислуга шпионит. За своим паном! Уму непостижимо! Стар, что ли так. Страх перестал внушать домочадцам.
Ярослав опустил саблю. Ссутулившись, пошёл наверх, в свои покои. Дочь тоже не задержалась. Вертихвостка. Шмыгнув носом, якобы на папу обиделась, убежала. К Ижбете жаловаться. Точно, к ней. Ведьме старой. Ух, давно надо было выгнать её. Да, никак не получается. Жалко. Всю жизнь с семьёй кастеляна живёт. Янину нянчила. Как давно это было. Лет двадцать пять назад.
ГЛАВА 3
Янина забежала в свои покои. Как же она зла на отца? Привёз в Полоцк и к подругам не пускает. Лучше бы в имении под Новогрудком сидели. А сам в Полоцк ехал. Хоть надышалась бы свободой. Без отца и мужа. О муже так совсем отдельный разговор. Три года женаты, а виделись четыре раза. Один перед свадьбой. Король похвастался, какую невесту выбрал новому фавориту. Из своих самых лучших фавориток выбирал. Красивая и богатая. Второй в церкви на венчании и пиру. Третий раз в прошлом году на святки приезжал. И четвёртый пару месяцев назад. К детям заехал. Радуйся. Муж, который есть, и нет. Не мешает. Не надоедает. Янина и радовалась бы, будь она, как и с первым мужем в Кракове. Не успела невеста опомниться от скоро брака, муж и бывший любовник к отцу сослали в Житницу. Детям среди природы лучше будет. Имение большое, но скучное. Милый папочка с Туровца каждые три дня наведывался. Проведывал дочку с приёмными внуками. Как же проведывал? Контролировал. Не сбежала ли?
– Янина, девочка моя. Что опять не так? – взволнованно спросила нянька, держа на руках падчерицу.
– Ничего. Отец мне врёт. Сам живёт, как знает, а мне не даёт, – посетовала бывшая подопечная на нелёгкую жизнь.
Малышка потянулась к мачехе. Янина взяла ребёнка к себе и улыбнулась.
– Ты, хоть меня Машенька не расстраиваешь и радуешь всегда, – поцеловала повеселевшая княгиня.
– Да, мамочка! – обвила ручонками пятилетняя девочка.
– Большуха, а всё на руки просишься, – пожурила воспитанницу нянька.
– Ничего, Ижбета, ей можно. Она маленькая ещё, – обнимая Машеньку, сказала Янина.
– Избалуете, пани. Уже избаловали, – предостерегла строгая нянька.
– А ты меня не баловала? – засмеялась Янина.
– Баловала и избаловала, – подхватила её смех Ижбета.
К девочке сироте молодая жена князя Боголюбова сразу привязалась. Маше были чуть больше полутора лет, когда они поженились. Малышке необходима была мать, а Янине бог никак не давал детей. В её возрасте уже имели по три-четыре ребёнка. Пани Жолевской прожитые годы в браке принесли материальные богатства. Завидовала она подружкам. Ох, как завидовала. Те не только от мужей рожали и от любовников тоже. Ей только никак не удавалась забеременеть. Ладно, муж был немощный старик. Их союз скрепляла только печать. Брак не был консумирован. Жаль не родила от короля. Тогда бы он от неё не отвертелся. За магната или за гетмана выдал, а не за московита. Да, и молодой любовник не осчастливил. И князь хорош. Одной ночи с такой красавицей литвинкой ему хватило. Больше не настаивал. Подтвердил права на жену и сплавил подальше. Скучай. Горюй от одиночества. Вот, её одиночества и скрашивала маленькая падчерица. Чужая, но уже такая родная дочь. А ещё пасынок! О, этот мальчишка. Будь её воля, выпорола на конюшне наглеца неблагодарного.
Вспомни лихо, вот и оно. В покои мачехи вошёл Ярослав. Уже без сабли. Не ожидая приглашения присесть, сам примостился на итальянском кресле.
– Ну, и что тебе сынок? – ехидно спросила Янина, опуская падчерицу на пол.
Девочка разделяла отношение приёмной матери к брату. Тот её вечно задирал. А должен был холить и лелеять. Всё-таки такие ужасы вместе пережили. Только в брате любви к сестре особо не было. Маша, копируя мачеху, задрала гордо нос. Взирая на княжича снизу вверх.
– У тебя, мамочка, – таким же тоном говорил пасынок, – мушкет есть. Одолжишь?
Глаза Янины округлись от удивления. Это ему ещё, откуда известно. Есть мушкет, работы испанского оружейного мастера. Дамасская сталь облегчённый вариант. Калибр маловат всего 22, но человека без железного панциря насквозь пробивает. Король презентовал, как ярой охотнице.
– Тебе зачем? – уже зная ответ пасынка всё равно, спросила.
– На стену пойду. Атаки отбивать буду, – решительно сказал Ярослав.
– Ага, значит сабли тебе уже мало. Мой мушкет подавай! Нет! – отказала злая мачеха и отвернулась.
– А, я тогда сам возьму!
– По рукам получишь! От меня достанется и от отца моего, что ослушался. Тебе, что сказано было? Дома сидеть! – ругала княгиня, даже не смотря на наглеца.
– Я взрослый уже! Я – мужчина! Я воевать буду! – пытался перекричать мачеху княжич.
Их ссору заглушил неимоверной силы грохот. Гром среди ясного неба. И это в январе! Стены дома задрожали. Не успели понять, что происходит, как ещё один грохот. Потом ещё. Янина закричала, бросившись закрывать собою Машу. Нянька закрыла собою уже пани и воспитанницу. Только один Ярослав стоял, как вкопанный. Пока в покои не вбежал пан Азинский.
– Московиты с пушек по городу палят! – схватив остолбеневшего княжича, оттащил его от окна. – Ты, что стоишь?! Стекло в любую минуту лопнуть может. Осколками посечёт! А ну живо вниз!
Впервые дочка не стала спорить с отцом. Прижимая падчерицу, бежала по лестнице за кастеляном Туровца. Ахая и охая, за ними неслась, закрыв уши старая нянька. Таких осад на её веку ещё не было. Храбро держался только сын князя.
Осада Полоцка началась.
ГЛАВА 4
Несколько казаков отправили в разъезд. Посмотреть чего и как в округе. Полоцк уже осадили. Пушки палят часа два не меньше. Стены крепкие, как и люди, защищающие город. Богдан сильнее натянул поводья. Конь попался ретивый. Никак слушаться не хотел. Молодой. Под седлом всего полгода. Сам казак объезжал. Купил на ярмарке в Сечи. Задарма отдавал купец. Мастью жеребец не вышел. Серый, как грязь. И норовом непокладистый. А Богдану, как раз конь нужен был. Денег маловато на хорошего скакуна, а купец в сердцах на коня сказал: «Объездишь, так отдам и упряжь за чешуйку». Ну, за язык купца никто не тянул, и свидетелей много было. Богдан совладал с конём. С тех пор у него под седлом Грязь. Такое и имя дал жеребцу. Имя на норов никак не повлияло. Рвётся вперёд и всё шельмец!
– А ну, погодь! – ещё сильнее натянул поводья Богдан. – Погодь, говорю!
Ехавший рядом Остап, усмехнулся:
– Не ты конём владеешь, а он тобой. Нагайкой его по бокам, чтоб знал, кто хозяин.
Нет, коня молодой казак бить не хотел. И за что бить за усердие вырваться вперёд. Богдан такой же, как и его конь. Всегда спешит. Быстрый. Резкий. Непокорный. Ему среди вольного казачества самое место. Там один господин – атаман. И не господин, а батька. В любимчиках Богдан у атамана ходил. Что сын Петру Буйносову. Своих сыновей у атамана войны с крымским ханом забрали. Вот чужого и приметил.
– Зачем, бить красоту такую, – не согласился молодой казак и потрепал серую гриву коня.
– Красавца нашёл! – загоготал друг. – Вот Ветер, красавец.
Да, конь друга красив. Чёрный, как смоль. Длинноногий и быстрый. Трофей с последнего набега на крымских татар. На нём говорят, сам ханский сын Бейкбулат ездил.
– Ты ж в Полоцке жил? – спросил Остап, оглянувшись на залп пушки.
– Жил давно… – подтвердил бывший полочанин. – Я у пана Азинского, Франциска Семеоныча на воспитании находился.
– Прям, у пана? – не поверил друг. – Ты простой сирота в палатах панских, да воспитанником?
Богдан опять натянул поводья. Конь приутих, сбавив шаг.
– Старый Азинский меня с похода притащил. Мне тогда лет десять было. На Окраине казачки заволновались, свободы захотели. Отец мой с ними заодно. Пана прислали силу Короны и Великого Литовского Княжества показать. Показали. Всё пожгли. Всех порубили. А меня пан пожалел. К себе забрал.
– Так тебе в первых рядах стоять. Пану припомнить надо бы, – советовал Остап.
Только молодой казак нахмурился. К старому пану у него должков не имелось. А вот, к его племяннику Гариславу Давыдычу не только должок. Хитрый кастелян Туровца забрал у Богдана самое дорогое сокровище. Янину. Дочку свою за простолюдина отдавать не захотел. Оболгал перед опекуном. Так оболгал, что ноги пришлось, как шелудивому псу уносить с Литвы. Бежать и оборачиваться. Старый пан Азинский скор на расправу, как царь московитов. Казнит, не думая.
– Что приуныл, пана вспомнил? – спросил Остап. – Поквитаешься с ним. Наши в город войдут, вдоволь кровушки сабли изопьют.
– Да, не старого пана. Он добрый ко мне был. Даже всё имущество на меня переписал, как приёмному сыну. Я племянника его хочу увидеть. Вот к нему у меня вопросы имеются, – сказал Богдан.
– Ого, так ты паном был бы! Оте-на! Это сегодня бы ты оборонял свои сундуки от нас! Ха, ха, ха, – засмеялся друг. – Я бы тебя врагом видеть не хотел. Жаль было бы убивать.
– Это ещё кто, кого убил бы! – воскликнул Богдан, пришпорив коня.
Жеребец почувствовал, как ослабли поводья, и рванулся вперёд. Конь Остапа не так резво бросился, догонять Грязь.
Возле самого устья Двину, куда в неё впадала речушка поменьше, до казаков донеслась людская речь. Притаившись в зарослях, принялись ждать. Дождались. На них вышло около сотни крестьян. Вооруженные до зубов, казаки с гиканьем окружили перепуганных людишек. Бабы, прижимая детишек, заголосили. Мужики запросили:
– Люди добрые не губите. Мы простые селяне. С города нас выгнали, чтоб хлеб панам с нами не делить. А нам, что? Идите, как говорится, лесом. Авось и живы останетесь. Пожалейте, казачки.
Объезжая кучку людей по кругу, Остап спросил у друга:
– Ну, что с ними делать? Отпустить или к нам в лагерь?
Богдан, как старший разъезда, приказал казакам:
– В лагерь их. Пусть там поспрошают у них, что, да как в городе.
Окружив, крестьян казаки погнали пленных в лагерь. Атаман обрадовался такому подарку судьбы. Крестьяне оказались сведущие в делах воеводы Полоцка. К князю Шуйскому Пётр Буйносов пришёл не с пустыми, как говорится руками. Перепуганный простой люд рассказал о схронах хлеба в лесу. И показать даже готовы, только жизни не решайте. Ещё о стенах, где толще или тоньше. А где и кладка новая, совсем хлюпенькая. Пальцем ткни провалиться. Шуйский обрадовался. Приказал найти оставшихся крестьян, пригнать в лагерь. Будут подкоп копать к стенам собственного города. Первая и самая грубая ошибка воеводы Полоцка, была на руку врагу.
Атаман отправил ловить разбежавшиеся две тысячи крестьян своего любимчика Богдана. Молодой подающий большие надежды казак с энтузиазмом взялся за дело. С пятью десятками казаков прочесал близлежащие земли к Полоцку. Нашёл всех!
Для старого атамана пришлый казачок перестал быть, перекати поле. Это раньше у Богдана ничего не было. Теперь его семья вольное казачество. И для этой семьи он думал, что готов на всё.
