Текст книги "Дракон, заживо погребенный (СИ)"

Автор книги: Елена Байм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

26

Не помню даже, сколько летел. В голове все было намешано. Внутри меня пульсировала только одна мысль – я должен успеть. Покарать Офелию за несчастия моего сына!

Поэтому когда прилетел, чуть ли не бегом преодолел сад, высокую лестницу. Толкнул и вошел в дверь. Никого не было. Подозрительно.

Огляделся, пытаясь восстановить дыхание. Реально, нет никого из слуг. Только лестница. На которой были расставлены вдоль перил десятками мерцающие свечи.

Я сделал первый шаг. Пламя свечей танцевало в такт моего сердцебиения. Я остановился и прислушался. Дракон уловил шевеление. В хозяйской спальне. Я сглотнул, ощущая, как горло пересохло от волнения.

Я продолжил подниматься по лестнице. Понимал, что Офелия была не просто женщиной из моего прошлого, но и драконницей, умной, расчетливой, погубившей столько людей.

Я понимал, что рискую, но видимо взыграли прошлые чувства. Первая любовь… Перед тем, как ее казнят, я хотел видеть ее. Посмотреть в ее глаза.

Вот и второй этаж. Дверь в спальню была распахнута.

Собравшись с духом, я вошел. Внутри царила полутьма, лишь несколько свечей освещали комнату, создавая атмосферу таинственности.

Я сделал шаг внутрь и замер, моя Офелия лежала на кровати, в кружевной откровенной сорочке. Такая красивая, такая манящая, несмотря на наш с ней солидный возраст.

Ее длинные волосы рассыпались по подушке, она приподнялась. При виде меня ее губы изогнулись в томной улыбке, и она позвала меня.

И ее голос звучал, как сладкий яд.

– Кэлвин, ты пришел. – произнесла она, и в ее голосе слышалась нотка манящей мелодии. – Я ждала тебя. Я соскучилась.

– Я тоже скучал.

Я сделал шаг вперед. Терзаемый противоречиями.

– Офелия, ты пыталась убить моего сына. Зачем? – прошептал я. Мой голос был хриплым от сдерживаемой ярости.

Сказал, а сам не мог отвести от нее глаз, такая сладкая, такая пьянящая…

Офелия лениво потянулась, ее тело заманчиво изгибалось под тонкой тканью, словно змея, готовящаяся к броску. Ее улыбка стала шире, но не добрее.

– Убить? – ее голос был похож на шелест шелка, но в нем был яд. – Я лишь хотела забрать свое. То, что принадлежит мне по праву. Твоя жизнь, твои богатства, твое будущее – все это принадлежит мне. Вернее, моему сыну. А ты и твой сын были помехой.

Я застыл. Ее слова были как яд, отравляющий мою душу.

– Помехой? – повторил я, мои кулаки сжались до побелевших костяшек. – Он моя кровь, моя надежда! Ты не имеешь права прикасаться к нему!

Офелия рассмеялась, звук ее смеха был подобен звону разбитого стекла.

– Имею, Кэлвин. Я имею право на все, что ты любишь. Помнишь, как ты сам мне говорил, что готов подарить мне ключи от своего сердца и замка. Ты думал, что так просто можешь бросить меня?!

Ты думал, что я просто женщина, которую ты оставил? Ты ошибался.

Когда я от тебя ушла, то оказалось, что носила под сердцем ребенка.

Я ждала тебя каждую ночь, каждый день. Надеялась, что ты придешь и упадешь на колени. Будешь умолять, и я прощу. Вернусь. Мы поженимся, станем воспитывать нашего сына.

А ты не ехал. А когда я пришла, наплевав на свою гордость, то оказалось, что ты заделал ребенка другой!!! И пока я тосковала, убивалась по безграничной любви к тебе, ты предавался утехам.

За это я тебя прокляла! И все твое отродье! Думаешь, как умерла твоя жена? Просто упала с лошади? Ты заблуждаешься. Ей помогли. Всего за тысячу золотых.

Офелия села на кровати, ее движения были плавными и завораживающими, как тогда. Кружево сорочки скользило по телу, открывая больше, чем скрывая.

Я почувствовал, как мое тело отзывается на соблазн, но разум кричал об опасности.

– Ты играла с огнем, Офелия, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – И ты обожглась.

– Огонь – это моя стихия, Кэлвин, – прошептала она, а ее взгляд приковал меня к месту.

– А ты – моя добыча. Ты пришел сюда, потому что не можешь жить без меня. Потому что даже после всего, что ты знаешь, ты все еще хочешь меня. Мое тело...

Она протянула ко мне руку, ее пальцы были изящными, украшенными перстнями с камнями. Я почувствовал, как ноги сами понесли вперед, к кровати, к ней.

Я боролся с собой, с древним влечением, которое она пробуждала. И тут я закрыл глаза и вспомнил Алису. Хрупкую милую девушку. Которая, в отличие от Офелии, не обладала таким огнем, таким темпераментном, была скромна и строга. И к ней я тянулся более, чем к бывшей любовнице.

Придя в себя от наваждения, я нахмурился и произнес:

– Я пришел, чтобы положить конец твоим играм, Офелия. И чтобы узнать, зачем ты это все сделала. И что еще не успела.

Офелия улыбнулась, ее глаза сверкнули огнем...

27

– Ты хочешь знать? – ее голос стал еще тише, почти шепотом. – Ты хочешь знать, какую ты причинил мне боль?

Она поднялась с кровати, ее тело было так близко, что я мог почувствовать тепло ее кожи.

Я знал, что это ловушка, но не мог отступить. Я должен был узнать. Я должен был защитить своего сына.

И, возможно, в глубине души, я все еще хотел верить, что в ней осталось хоть что-то от той женщины, которую я когда-то безумно любил.

Но сейчас, глядя в ее глаза, я видел лишь холодную, безжалостную драконницу. И снова, и снова прокручивал в голове ее слова.

Носила под сердцем ребенка? Была беременна?

Холодом обожгло спину. Я захрипел:

– Ты была беременна? У нас мог бы быть сын?

– Почему мог? – она ухмыльнулась. – Он есть. Только не у нас, а у меня. И совершенно скоро станет твоим наследником. Признаюсь, я была крайне удивлена, когда ко мне вернулась моя служанка Марта, и рассказала, что герцог-то жив!

Драконница расхохоталась.

– А ведь мне такого труда стоило разыграть эту сложную партию. Сначала заставить свою племянницу обратить внимание на твоего племянника. Затем подловить и руками младшей дочери Рочестер отравить твоего сына. Знаешь ли, я до сих пор баронессе не простила, что она тогда переспала с тобой. На нашем ложе. Одна дочь – я посчитала достаточной платой за грех.

И все прошло идеально. Только беда, Ксавьер не умер, а стал калекой. И тогда я послала свою служанку, чтобы завершила начатое до конца.

Потом убедила, что кузену моя племянница не нужна, переключила ее на императора. Его сестра, дурочка, разболтала мне все секреты. И я ими воспользовалась. Внушила племяннице мысль, что твоему кузену надо отомстить и помогла отправить отравленное кольцо в шкатулке. И да, тебя тоже отравила я. Вернее Адель, но моими руками.

Наивная, пришла к магу просить средство, чтобы лишить человека памяти, а я подсыпала туда яд. Но видимо не учла сочетание, и вместо того, чтобы умереть, ты уснул. И лучше бы не просыпался.

Потому что станешь свидетелем, как умрет твой любимый сын. И всем твоим имуществом будет управлять старший сын – Уинфред Кромвельс. Он твоя кровь! Его признают твоим наследником. Но ты не увидишь этого, ты умрешь!

Она вытащила из-за спины нож и бросилась на меня. Я не успел среагировать.

Но вдруг она обмякла и затряслась. Изо рта пошла белая пена.

– Марта, дрянь, подменила бокал.

Нож выскользнул из руки, и она упала. Я ее поддержал.

Офелия взглянула на меня нежным любящим взглядом.

– Кэлвин… любовь меня… я так долго тебя ждала… жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах…

Она закашлялась. Я не отпускал. Гладил ее шелковые длинные волосы.

Офелия закрыла глаза:

– Это все Руби… Руби Вейз… Она решила помочь своей влюбленной в тебя подруге, и подложила под тебя служанку, написав той письмо от тебя. А потом послала мне анонимку, что ты развлекаешься дома с другой…Я пришла и застала… Была очень зла… А недавно узнала, что ты не так уж виновен. Это все Руби… но я отомстила и ей… ее дочь скоро умрет.

Я молчал. Слушая бред. Ведь я знал, что у бывшей императрицы нет дочери. Вообще нет детей.

– Кэлвин, если сможешь, прости меня. – я провел рукой по ее щеке.

Видя в ее глазах раскаяние, я почувствовал и свою вину. Если бы тогда я не был слабаком и боролся бы за свое счастье, мы могли быть жить счастливо. А я реально пустил ситуацию на самотек. И в итоге пострадали невиновные люди.

– Прощаю. И ты прости. Я виноват.

Офелия улыбнулась. Глубоко вздохнула и это был ее прощальный вздох.

Я зарыдал. Навзрыд. Прижимая ее начавшее остывать тело.

Я дурак! Столько дел натворил! Пострадали все влюбленные в меня женщины! Я недостоин…

28.

Спустя два месяца.

Я лежал в кровати и смотрел в потолок. Чувствуя в глубине души лишь апатию. Мое тело, ранее полное силы, казалось, было приковано к мягкому ложу невидимыми цепями. Я отказывался есть, не мог спать, начал страдать каждую ночь бессонницей.

А если и закрывал глаза, то меня мучали кошмары и страшные сны. Такие, что я просыпался с криком и вспотевшими ладонями. Я исхудал. Побледнел. Осунулся.

Управляющий говорил, что если я и дальше продолжу так себя мучать, то скоро снова попаду в склеп.

А ведь все началось с того, что по возращению в замок, я решил познакомиться со своим старшим сыном. Уинфредом Кромвельсом.

Из письма Элеоноры, я понимал, что Седрик – бывший муж Офелии, был в курсе, что Уинфред – не его сын. Поэтому заявился к ним без предупреждения.

Седрик сразу же принял меня, без обиняков. Заявил, что понимает мое состояние и совершенно не против, если я расскажу, кто настоящий отец.

Позвал сына, оставил нас наедине у себя в кабинете, чтобы я смог с ним поговорить и все объяснить. Рассказать, что не виделся с ним, и не воспитывал, потому что до недавних пор вообще не знал о его существовании, и думал, что у меня есть только Ксавьер.

Когда Уинфред вошел в кабинет, растерянный, с непониманием, я задержал дыхание, а когда выдохнул, то понял, как сильно рад. Что у меня такой взрослый сын! Красивый и статный, очень похожий на своего дедушку – герцога Честера Бирека.

Бездна! Даже мой дракон при виде его почувствовал наше родство и испытал прилив гордости. Я подошел и хотел его крепко обнять.

Но Уинфред от меня отстранился.

– Вы кто? И о чем хотели поговорить со мной? Отец сказал, чтобы я пришел. Но я впервые вас вижу. И не понимаю, что вы хотите сказать мне?

А у меня сердце выпрыгивало из груди. От счастья. От его близости. Это же так здорово, что у меня есть сын!!!

Но стоило мне представиться и сказать, что я герцог Кэлвин Бирек, как Уинфред нахмурился, а потом и вовсе меня обвинил, что это я виновен в смерти его матери.

Что из-за меня она страдала всю жизнь, что я намеренно ее бросил беременной. Потому что дракон всегда чувствует свое дитя.

А сейчас, когда он вырос, а у меня кроме немощного сына никого нет, то сразу вспомнил про старшего. И что лучше бы, чтобы я не приходил. И никогда не появлялся бы в его жизни.

И что если я предложу все сокровища своего рода, он меня вс е– равно никогда не назовет отцом, а назовет – коварным убийцей. Который сделал из него сироту, поскольку я виновен в скоропостижной гибели его матери. И громко хлопнув дверью, ушел.

С грустью в сердце я вернулся домой. Решил дать молодому дракону смириться и принять правду о своем рождении.

А когда через неделю вновь к ним пришел, то оказалось, что Уинфред на следующий день сбежал из дома. И с тех пор от него нет вестей.

Я каждый день к ним прилетал. Но ни весточки, ни намека. Я обратился в гильдию, отдал тысячи золотых, чтобы разыскали и рассказали, что с моим сыном. И где он.

Но ничего не нашли. Ни одной зацепки. Его следы терялись в Лонгории, и на этом все.

Я места себе не находил. Но мой дракон утешал, что он не чувствует его мертвым. А значит, надо его отпустить. Смириться с его ненавистью. И не искать.

Я умом понимал это, а сердцем – нет. Продолжал оплачивать безнадежные поиски. А потом просто лег и перестал вставать.

А сегодня с утра получил письмо. От Седрика.

Рубиновый дракон написал, что его сын принял решение остаться в Лонгории. И попросил передать, чтобы я его не искал.

Он не вернется, поскольку не испытывает ко мне ничего, кроме ненависти. И что если я действительно его отец, то должен это принять.

Я и принял. Лег в постель, и вот уже месяц как нахожусь в жуткой апатии.

Я ничего не хочу. Ем сквозь силу, весь день смотрю лишь в окно. И меня поддерживают лишь воспоминания.

Смотрю на старый дуб, возле которого в последний раз виделся с той, которую, кажется, полюбил. Добрую и такую милую девушку – Алису.

Я ведь когда вернулся, первым делом побежал к ней. Но ее не нашел. Томас сообщил, что она в тот же день уехала. Не дождалась. Да и зачем я ей! Старый! Убогий! Испортивший всем жизнь. Жалкий герцог! Потерявший всех.

Сначала Алису. А потом старшего сына.

И продолжал грустить. О ней. О нем.

29.

За последнюю неделю тысячу раз представлял в своей голове, как возвращаюсь, она ждет меня перед тем дубом. Встаю перед ней на колено, признаюсь в страстной любви. Ее синие глаза удивленно расширяются, она улыбается и тянет мне руку.

Я ее ловлю. Ее маленькую ладонь. Прикасаюсь к ней нежно губами.

И она еле слышно отвечает мне:

– Я … я тоже… люблю… – и я сразу же на нее набрасываюсь.

Целую ее, долго, жадно, от накопившихся чувств. Она отвечает. Сначала робко, затем все смелее, смелей. Ее тонкие руки обвиваются вокруг моей шеи, я задыхаюсь, но не от нехватки воздуха, а от переизбытка любви.

Начинаю целовать ее шею, чувствуя, как ее дыхание становится вмиг прерывистым. Алиса закрывает глаза, позволяя мне ввести ее в мир наслаждения.

Мы вместе опускаемся на мягкую траву. И в этот момент все вокруг нас исчезает. Остаемся лишь мы. Вдвоем…

И тут вдруг раздался громкий стук в дверь. Вошел мой управляющий Томас, и с загадочной улыбкой мне сообщил, что пришли важные гости. Ко мне. И не собираются уходить.

Я сказал, чтобы выпроводил. И отвернулся к стене. Не хочу никого видеть, ни с кем говорить. Закрыл глаза. И только погрузился в свои видения, как услышал шаги и до боли знакомый голос. Такой родной …

– Отец, мы так за тебя волновались, что решили приехать пораньше. Знакомься, моя жена – Адель Рочестер.

От такой неожиданности, я резко поднялся. Вскочил. Обнял своего горячо любимого младшего сына. И заплакал. Не как мужчина, пуская скупую слезу, а душевно, с надрывом.

– Мальчик мой! Мой сынок!

Я чувствовал, как рад меня видеть мой сын. И как я сам не догадался к ним приехать! Вместо этого впал в меланхолию, забыл, что есть ради кого продолжать жить!

Перевел взгляд на Адель. Невольно посмотрев на слегка округлившийся живот. И впервые за последнее время улыбнулся. Широко – широко!

И с этого дня в мой замок вернулась жизнь. Звонкий смех.

Адель оказалась замечательной девушкой, лучше невестки и не сыскать. Но порой я все равно к ней приглядывался.

Она была копия той, что я видел последний раз в таверне, перед тем как принял из ее рук яд. Ее волосы, ее тело. Но вот движения и, самое главное, взгляд – были другие. Не те.

Каждый день наблюдал, как смотрит на нее Ксавьер, как она отвечает ему взаимностью. И радовался, что они смогли сберечь любовь и пронесли ее через все испытания. А я … не смог.

И вот сегодня, только лег на постель, уставший после инспекции по своим деревням (у меня скоро будут два внука, надо проверить торговлю и собрать сборы), и как мне начал сниться странный сон. Я видел девушку, сидящую на кровати, в ночной сорочке, ко мне спиной. И вдруг она повернулась и с обидой в голосе прошептала:

– Если бы ты пришел… Я ждала тебя…

Я проснулся в холодном поту. Пошел в купальню, прыгнул в горячую воду. И как только пришел в себя, понял, какой же я дурак.

Сразу же подорвался. Надел свой самый нарядный камзол. Затем велел заложить карету и поехал в поместье барона Рочестера.

Когда я приехал, было раннее утро. Барон в это день совершенно не ждал гостей.

Увидев меня, удивился.

Я же, как мальчишка, собрал волю в кулак, и произнес.

– Я приехал забрать Алису! Я хочу, чтобы она стала моей женой!

У барона вдруг прихватило сердце. Надо же, служанка, а он так за нее переживает, как за свою дочь.

И тут за спиной раздался знакомый мелодичный голос.

– Папа! Что с тобой! Ты забыл принять микстуру?!

Я обернулся. Передо мной стояла она. Такая же красивая, такая же желанная. Только на ней не было платья служанки. Она была…

– Старшая дочь. Алиса Рочестер. – согласно правилам, представил ее мне барон. И вот тут я вконец растерялся.

30.

Я сидела в своей комнате у окна, подперев подбородок ладонью, и смотрела на пыль, что высоко клубилась позади кареты, которая мчалась, по-видимому, к нам.

Я вздрогнула. Надеюсь, не очередные кредиторы, которым ранее задолжал мой старший брат.

Он у нас был еще тот игрок. Но после последнего раза, когда проиграл огромное количество золотых, его увезли. В неизвестном направлении, и хотя отец кое-как, да набрал нужную сумму, его не вернули.

И после этого отец сильно сдал. Стал чаще запираться у себя в кабинете, стал молчалив.

А еще, мне кажется, он так и не смог простить мать. Когда узнал о всех ее злодеяньях. Он ведь даже ни разу ее не навещал в императорском остроге.

Я же раз в месяц ходила и приносила ей теплые вещи и кое-какую еду. А я ведь тоже перестала общаться с соседями, потому что те стали сторониться меня и называть – дочерью каторжницы и убийцы.

Я громко вздохнула.

В комнате пахло лавандой и сушеными травами – последние пару месяцев я сама была не своя. И чтобы как-то избавиться от грустных дум и от воспоминаний, стала собирать и сушить травы. И раскладывать по углам.

И этот ненавязчивый запах напоминал мне о нем… О моем герцоге.

Прошло столько дней, а боль в груди все еще жгла, словно огонь, растекаясь по венам. Я помнила его, как сейчас: высокий, статный, с черными длинными волосами…

А еще, как он был сдержан и холоден, когда мы в последний раз виделись с ним. Возле высокого дерева. Он тогда сорвался куда-то и оставил меня одну.

Даже толком не попрощался. Не посмотрел на меня, ничего не сказал. И эта обида до сих пор жгла мое сердце.

Наивная дурочка, вообразила, что его тянет ко мне. Надумала, что это влюбленность. А это скорее всего был обычный мужской интерес. К женскому телу.

И наверное, когда вернулся, удовлетворил его с другой служанкой, напрочь забыв обо мне.

Я вздохнула, и на запотевшем стекле окна образовался маленький кружочек. Я подняла руку и пальцем аккуратно начертила «К». Инициалы его имени.

Как же мне без него было грустно! Грустно оттого, что взял и ушел, оставив после себя лишь осколки надежд и несбывшихся женских мечтаний.

Но среди этой горечи было то, что согревало мне душу холодными и промозглыми ночами – наш первый случайный поцелуй.

Это случилось в его фамильном склепе. Он наклонился ко мне, и я увидела в его глазах нежность и страсть, которую никогда не забуду. Его губы были мягкими и горячими, а поцелуй таким волнующим, что у меня вновь при воспоминании перехватило дыхание. Я провела рукой по нижней губе…

Я никогда раньше не целовалась. Ни до него. Ни после. И как бы сейчас мне хотелось бы вновь почувствовать его губы на своих устах…

– Леди Алиса, вашему батюшке стало плохо. Приехал незнакомец и что-то…

Но я вошедшую без стука служанку дальше не слушала. Набросила на плечи платок и побежала к отцу.

Только этого не хватало, чтобы у него в очередной раз прихватило сердце. Если окажется, что это кредитор, возьму кочергу, и пригрожу, что побью, если не уберется! Сколько можно! Отец продал все, что у нас было, кроме нашего дома. Больше ничего нет!

И только я вошла в гостиную и бросилась к батюшке, как он странно на меня посмотрел. И произнес каким-то подозрительным голосом:

– Старшая моя дочь. Алиса Рочестер.

Я обернулась и замерла. Передо мной стоял герцог. Немного осунувшийся, но все такой-же милый, родной. Мы некоторое время стояли вдвоем в замешательстве. А затем он встал на колено и произнес:

– Алиса, выходи за меня замуж! Я понимаю, что я стар для тебя, разучился правильно изъясняться в любви, но обещаю, если дашь шанс, постараюсь исправиться. Прости, что поздно понял, как ты мне нужна, как без тебя стало пусто. Засыпая и просыпаясь, я представляю тебя. И хочу, чтобы ты была не просто видением, а моей настоящей и законной женой.

На этих словах мой отец закашлялся. Я подняла на него взгляд – он одобряюще кивнул. Надо же, отец впервые одобрил кандидатуру моего жениха. А мое сердце одобрило его еще раньше.

Поэтому я не стала тянуть. Улыбнулась и ответила «Да». И второй раз в своей жизни поцеловалась.

31

Кэлвин настаивал, чтобы мы сыграли свадьбу как можно скорее. Но отец не позволил, он настоял, чтобы мы выждали, как минимум, один месяц.

Мол иначе соседи начнут судачить и могут пустить слух, что я выхожу замуж, потому что беременна, от герцога. И хочу скрыть свой грех.

И какие доводы не приводил Кэлвин, отец его не слушал. И в итоге, герцог сдался, согласившись этот срок подождать. Хотя я видела, как ему трудно.

Но потом я решила, что это и к лучшему. Потому что его сиятельство к нам зачастил. Приезжал, оставался на обед или ужин, а потом мы шли с ним гулять. И обычно нас сопровождала моя компаньонка.

Но сегодня она приболела, и отец был вынужден разрешить, хоть и скрепя сердцем, нам вдвоем прогуляться. И почему-то от мысли, что мы будем только вдвоем, мое щеки покрылись румянцем, а пульс участился.

И стоило скрыться из глаз, как Кэлвин неожиданно остановился и встал напротив меня. Посмотрел мне в глаза, и не отрывая горящего взгляда, взял мою руку и поднес губам, нежно целуя.

В этот момент все мое тело затрепетало.

– Алииииса. – прошептал он. Его голос был низким и бархатным. – Ты прекрасна. Я счастлив, что ты согласилась стать моей законной женой.

В его глазах я видела искренность и еле сдерживаемое желание. И если честно, мне хотелось самой встать на цыпочки, потянуться и поцеловать его мягкие губы…

Возможно, заметив мой длительный взгляд, Кэлвин Бирек вдруг обвил свои сильные руки вокруг моей талии, впечатал в свой мощный атлетично сложенный торс, и поцеловал.

Да так горячо и страстно, что у меня перехватило дыхание. И как только немного пришла в себя, то ответила. Сначала робко, затем увереннее.

И спустя пять минут мы целовались с герцогом так, словно любовники после долгой разлуки…

И следующие две недели пережидать нам стало сложней. Приходилось сдерживаться, когда тело хотело большего. Причем не только ему, но и мне.

И вот настал день нашей долгожданной свадьбы!

Приехало много гостей. Благодаря высокому статусу моего мужа, соседи перестали смотреть на меня, как на изгоя. Некоторые даже осмеливались пригласить к себе на обед или на праздник.

И вот я стояла у входа в Храм, в платье, аметистового, нежного цвета. И опиралась на руку своего очень счастливого отца – барона Рочестера.

Настроение было отличное, сегодня утром я впервые поговорила с Адель – девушкой, что заняла тело младшей сестры, иномирянкой. Раньше я ее избегала, боясь посмотреть ей в глаза.

Но она настояла на встрече и рассказала, что часто видит мою сестру в своих снах, и та показывает картины своей мирной счастливой жизни. Она беременна… Рядом с нею любящий муж.

На радостях я чуть не проговорилась отцу. Ведь мы с Адель от него скрывали сей факт, из-за его проблем с сердцем.

– Дочь моя, ты выглядишь необыкновенно. Кэлвин просто не сможет устоять перед тобой!

– Спасибо, папа, – ответила я, стараясь скрыть появившуюся дрожь в голосе и волнение.

В этот момент мой отец посмотрел на меня, его лицо было серьезным, но в глазах читалась радость и гордость.

– Время пришло, моя дорогая, – произнес он, протянув руку.

Я вложила свою в его, и мы начали медленно двигаться к алтарю, где меня ждал Кэлвин.