Текст книги "Полуночный лихач"
Автор книги: Елена Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Елена Арсеньева
Полуночный лихач
Часть I
Катастрофа
Мир вернулся мгновенно. Только что человек лежал во тьме, безмолвии, полном отсутствии ощущений – и вдруг кто-то словно сорвал завесу с его глаз и врубил звук на полную громкость.
Только вот беда – краски мира были слишком яркими, били по глазам до боли. Он страдальчески зажмурился при виде надвигающегося на него уродливого, огромного, глянцево-розового лица.
– О! Привет! Вот так молодец! – проревело лицо, и человек слабо шевельнул руками, пытаясь зажать уши.
Но у него ничего не вышло. Руки, чудилось, были прикованы к чему-то. Он чуть приоткрыл веки, скользнул взглядом. О господи… они до локтя обмотаны бинтами, вместо кистей образовалось нечто вроде боксерских перчаток!
– Что у меня с руками?
Голос был странным, завывающим каким-то. Обыкновенная фраза прозвучала как нечто слитное:
– Чтоумеуняусруука-ами?
– Мяу-мяу? – хихикнуло розовое лицо. – Кто сказал мяу?
Человек нервно сглотнул, не в силах справиться со страхом, внезапно охватившим его. Лицо мигом перестало насмешливо кривиться.
– Не волнуйтесь, – сказало оно спокойно, и голос больше не рвал слух. – С вашими руками все в порядке. Вы их немножко обожгли, когда… Ну, словом, обожглись вы. Сломали два ребра, на подбородок пришлось наложить швы, к тому же у вас нехилое сотрясение мозга, а в общем-то можно сказать, что вы отделались легким испугом.
Человек смотрел на лицо, которое уже не казалось огромным и страшным. Обычное лицо – довольно молодое, толстощекое, со светлыми бровями и ресницами. Над широким, умным лбом щетинился русый ежик, на котором криво сидел белый колпак. И одежда на этом незнакомце белая. Доктор, что ли?
– Я в больнице?
– Ну да, – кивнул незнакомец. – В Пятой градской, в травматологии. Пятая как раз дежурила по «Скорой», когда вас привезли.
– Не понял, – осторожно сказал человек.
– А что тут понимать? Повезло вам уникально, вот и все. Как раз когда ваш «Форд» воткнулся в тот злокозненный джип, мимо проезжала «Скорая». По заказу одного очень не бедного мужичка транспортировали из Чкаловска в Нижний, в наше ГИТО, его дочку. Девочка поехала навестить бабушку с дедушкой, да поломалась, катаясь на велосипеде. А у «Скорой помощи», оказывается, есть теперь такой вид услуг: транспортировка больных по области. Приехали они в Чкаловск, положили девулю на носилки и отправились в обратный путь. А тут вы. А тут джип. Вам за этого парня со «Скорой» надо свечку в церкви поставить. Если бы не он, вы бы, может быть, дуба дали там, на шоссе.
Больной утомленно опустил веки. Словоохотливость доктора раздражала его неимоверно! Может быть, если так полежать, с закрытыми глазами, он поймет, что больному нехорошо, и удалится восвояси? При этом желательно бы на цыпочках…
Но звука удаляющихся шагов почему-то не было слышно. Зато послышался какой-то ритмичный и довольно громкий стук.
Больной сердито открыл глаза: доктор никуда не делся – напротив, наклонился к нему еще ниже и задумчиво вглядывался, зачем-то стуча карандашом по своим крупным и очень белым зубам.
– Вы что? – раздраженно спросил больной. – Я спать хочу.
– Ага, – покладисто согласился доктор. – Сейчас поспите. Только пульсик вам посчитаем – и все.
Так как руки больного были забинтованы до локтей, доктор осторожно приложил свои толстые, теплые пальцы к вене на его шее, завел сосредоточенно глаза, но быстро опустил руку:
– Ну, терпимо. Ровненько все, наполнение нормальное. Хорошо быть молодым, правда, Антон Антонович? Все заживает как на собаке.
Больной настороженно повел глазами влево, вправо… Никого. Да и смотрит доктор прямо на него, ошибки быть не может.
Сердце сильно забилось. Да, теперь его «пульсик» не показался бы доктору ровненьким!
– Как вы меня назвали? – спросил он настороженно.
Ему показалось или в светло-карих, даже немножко рыжеватых глазах доктора мелькнуло замешательство? Но голос его звучал невозмутимо:
– Антоном Антоновичем. А что? Вам перестало нравиться ваше имя?
Больной растерянно водил глазами по стенам, по белой ширме в углу, по завешенному белыми шторами окну. Он, безусловно, первый раз в жизни оказался в этой больничной палате и впервые видит рыжеглазого доктора. Однако воспринял все окружающее как нечто само собой разумеющееся. И даже забинтованные руки как-то не очень удивили. И даже слова о какой-то аварии на шоссе. Что-то такое забрезжило в памяти: скрип тормозов, звон разбитого стекла, грохот, огонь… И крики, крики – жуткие, душераздирающие!
Забинтованные руки нервно дернулись. Нет, не думать об этом! Слишком страшно!
Да, страшно. Но куда страшнее та зияющая пустота, которая образовалась в памяти при звуке этого имени – Антон Антонович.
– Антон Антонович, – повторил он, осторожно перекатывая во рту округлые звуки. – А дальше? Фамилия как?
– Чья фамилия? – осведомился доктор.
– Ну… – Он чуть не сказал: «Его, Антона Антоновича!» Но в последний миг спохватился и неловко выговорил: – Моя.
– Ваша фамилия Дебрский, – сообщил доктор. – А.А. Дебрский.
Дебрский?! Чего только люди не придумают!
– Извините за дурацкий вопрос, – больной смущенно хихикнул. – А вы в этом уверены?
– В чем, позвольте спросить?
– Ну, в этом… насчет А.А. Дебрского.
– Вполне. А вы, – осторожно проговорил доктор, – надо полагать, не очень? Может быть, есть другие варианты?
Больной напряженно свел брови. У него заломило лоб от усилий вспомнить, однако в голове по-прежнему было темно и пусто. Доктор начал нетерпеливо стучать карандашом по зубам, и пришлось признаться:
– Вариантов нет. Но почему-то есть ощущение, что я никакой не Дебрский и совсем не Антон.
– Ну, вообще-то я с вами раньше тоже не был знаком, – доверительно сообщил доктор. – Поэтому на все сто двадцать процентов не поручусь. Однако подруга вашей жены вас признала. И ваши сослуживцы не выразили никаких сомнений. Более того, на паспорте, который нашла в вашей квартире и предъявила Инна Леонтьевна Баброва… я говорю о подруге вашей жены, – уточнил он, предваряя готовый сорваться вопрос, – черным по белому рядом с вашей фотографией значатся эти имя, отчество и фамилия.
– Значит, он вдобавок ко всему еще и женат, – пробормотал больной.
– Кто?
– Ну этот, как его там… Дебрский.
– Совершенно верно, – вежливо согласился доктор. – Он был женат. И вы тоже.
– Был? Мы что, развелись?
– Нет. Неужели не помните?
Больной зло сверкнул глазами:
– Ну, наконец-то вы догадались, что я ни хрена не помню!
– Ничего в этом удивительного нет, – хмыкнул доктор. – Мы этого ждали. При картине такого сотрясения мозга и общего потрясения организма, какое мы наблюдали у вас, явления амнезии просто-таки сами собой разумеются! Я бы скорее удивился, если бы у вас крыша не поехала. Вы ведь еще не знаете, что в коме пробыли ровно три дня! А это вам тоже не кот начихал. Так что лежите тихо, думайте о былом и не переживайте, если поначалу обнаружите в своей памяти жутковатые черные дыры. Повторяю – это вполне типичная картина. Сейчас уже поздненько, все добрые люди должны спать, и, если захочется, вы тоже спите, не сопротивляйтесь. Надеюсь, к утру картина в вашей бедной голове несколько прояснится. Вдобавок завтра подойдут три человечка, которые, по моим расчетам, должны вам как следует помочь в святом и благородном деле восстановления памяти. Договорились?
– Ладно, – буркнул больной.
Доктор широко улыбнулся и двинулся к двери, но тотчас обернулся:
– Ах да! Вам санитарочку прислать или не хотите?
– Чего? – испуганно моргнул больной.
– Угадайте с трех раз! – хихикнул доктор. – Попикать, понятное дело. Утка вам нужна?
– Что я, до писсуара не добреду? – обиделся больной.
– Ни-ни! – Доктор угрожающе воздел карандаш. – И не вздумайте! Никаких резких движений. Потерпите день-другой, еще успеете показать себя тем суперменом, каким вас аттестует Сибирцев.
– А это еще кто? – простонал больной.
– Тот врач из «Скорой», который вас привез. Все, спокойной ночи.
Он притворил за собой дверь, из коридора донеслось:
– Утку больному из пятой палаты. Давайте поскорее. И пусть спит. Да посматривайте за ним, кто там дежурит сегодня?
Голос отдалялся, отдалялся…
Больной сердито прищурился на лампочку: «А свет-то не выключили!»
Тут свет погас. И он неожиданно для самого себя моментально уснул – точно в черную вату его завернули.
* * *
– А вам никогда не хотелось покончить с собой? – спросил незнакомый мужской голос.
Это был обычный звонок. Нина что-то делала, пыль смахивала, что ли. Нет, она пыталась добыть из-под телефонного столика закатившийся туда Лапкин мячик, не сдвинув при этом самого столика, потому что тогда посыпались бы в разные стороны заткнутые под телефон бумажки с названиями каких-то фирм, именами, адресами, датами, номерами… Антон записывал информацию на каких-то обрывках и лоскутках, хватая в качестве пишущего средства что ни попадя. Один раз, за неимением лучшего, даже вытащил из Нининой сумки малиновый контурный карандашик для губ!
Именно листочки, исчерканные вдоль и поперек торопливыми Антоновыми каракулями, она и пыталась не уронить, тянула руку между столиком и диваном, пыхтела, и вдруг прямо над головой зазвонил телефон – до того неожиданно и громко, что Нина так и села на пол. Схватила трубку и крикнула не больно приветливо:
– Да! Алло!
– А вам никогда не хотелось покончить с собой? – спросил незнакомый мужской голос.
– Что? – глупо спросила Нина.
Наверное, надо было просто бросить трубку… что она и сделала по прошествии некоторого времени.
С минуту она еще посидела на полу, сосредоточенно разглядывая завиток узора на обоях. Чушь, конечно, мало ли какого барахла наслушаешься в этой жизни, но все равно – на душе сделалось отвратительно. Вдобавок некоторые листочки все-таки выскользнули из-под телефона и улетели под диван. Нина вздохнула, отогнала неприятные мысли, встала на четвереньки, сунула под диван руку, сразу наткнулась на клубок пыли, отчего настроение у нее испортилось еще больше, – и тут телефон зазвонил опять.
Это мог быть кто угодно: дед, Антон, Инна, Лапкина английская учительница, да мало ли кто, но она почему-то заранее знала, кого услышит, когда возьмет трубку.
– Да? Алло, я слушаю…
– Так вы еще не решили? – пробился сквозь чудовищный скрежет тот же голос, и у Нины упало сердце.
– Чего? – выдохнула испуганно.
– Ну как же! Покончить с собой!
– Вы… что? Вы куда звоните? Вы… зачем?! – забормотала она, не соображая, что говорит, сама себя не слыша.
Какой-то гадкий, гнусный хулиган, надо на время отключить телефон, чтоб отвязался!
– Пожалуйста, не бросайте трубку, – сказал он поспешно. – Я вам все равно еще раз позвоню, но тут такой мерзкий автомат. Слышите, как трещит? А ведь нам надо серьезно поговорить.
– Да вы кто? – ошалело спросила Нина.
Он вздохнул так шумно, что у нее засвистело в ухе.
– Ну, как вам сказать… Вы про такую профессию – киллер – слышали? Ну так вот: я – киллер.
– Ч-что?
– Что слышали. Наемный убийца. Кличка моя – Шатун. Меня наняли вас убить. То есть вас мне заказали, попросту говоря. И вот я хотел уточнить, может, это и в самом деле совпадает с вашими тайными намерениями, как меня пытались убедить.
– Нет, – усмехнулась Нина. – Не совпадает.
Не то чтобы ей было смешно, но в острые минуты на нее иногда находило вдруг такое странное бахвальство перед миром. Сама-то она знала, что душа сжимается от страха, но об этом никто не должен был подозревать!
С другой стороны, что ей еще оставалось делать, плакать, что ли?
– Что за глупые шутки, – сказала Нина сухо. – Судя по голосу, вы взрослый человек, а позволяете себе… Вам бы к психиатру обратиться, а не ко мне. Киллер! Это же надо!
– А почему вы не верите? – похоже, обиделся он. – Что, считаете себя такой уж незначительной персоной, что вас даже никто не захочет заказать?
В этом-то и было все дело, но откуда он может об этом знать?!
– Дело не во мне. Просто вы сказали, что звоните из автомата, а разве настоящий киллер…
– А что, я должен непременно говорить по крутейшему сотовому? Одной рукой вести машину, другой стрелять, третьей держать сотовый…
Нина опять хихикнула – совершенно механически.
– Конечно, у меня нет третьей руки, – успокоил киллер. – А сотовый есть. Но известно ли вам, что можно подслушать даже разговор по сотовому телефону? А мне бы совершенно не хотелось, чтобы заказавший вас человек мог пронюхать об этом моем звонке и о нашем разговоре. Я надеюсь, у вас хватит ума-разума не трепаться об этом. Все-таки на карте ваша жизнь.
– Вам, вероятно, меня жалко стало? – спросила Нина, начиная злиться. Ну что у нее за характер такой дурацкий, ну почему она слушает весь этот бред, а не шваркнет трубку, предварительно обматерив как следует этого садиста?!
– Ну, как сказать, – туманно пробормотал киллер. – Просто я сначала взялся за это дело, а потом подумал, что меня явно норовят надуть. Короче, я недоволен деньгами, на которых мы сошлись с заказавшим вас человеком. Попытался повысить цену, а он уперся рогом – и ни в какую. Говорит, надо было договариваться сразу. Главное, понимаете, я взял аванс и уже, естес-сно, его потратил. Конечно, запросто можно замочить заказчика, но, во-первых, я тогда больше ничего не получу, а во-вторых, во всякой профессии существует своя этика, и хоть я и начинающий…
Нина растерянно огляделась. В открытую дверь ей был виден телевизор, перед которым сидела Лапка. На экране мультипликационная фрёкен Бок вприскочку шла по комнате, бормоча:
– А я сошла с ума… а я сошла с ума…
«Да нет, это я сошла с ума!» – мысленно успокоила ее Нина и устало спросила:
– Ну ладно, начинающий киллер по кличке Шатун, от меня-то вы чего хотите? Чтобы я вам приплатила за собственную смерть?
– В принципе такое могло бы случиться, если б вы и в самом деле хотели покончить с собой, но никак не решались, – обстоятельно ответил киллер. – Ну, нет так нет. Однако я думал, вдруг вы захотите перевести стрелки… в смысле, заказать того, кто заказал вас.
– А кто меня заказал? – тупо спросила Нина.
– Ну наконец-то! – укоризненно воскликнул киллер. – Я уж думал, вы никогда об этом не спросите! Ваш муж, кто же еще?
* * *
В коридоре послышалось шлепанье босых ног. Шатун положил трубку и откинулся на подушки.
– Позвонил? – спросила Кошка, присаживаясь к туалетному столику и рассеянно вглядываясь в зеркало. Вот странно, у нее после интенсивной сексуальной акробатики всегда бывал такой интеллигентно-рассеянный вид!
– Позвонил.
– И как?
– Ну как, интересно? Сплошной вопросительный знак. Вряд ли она мне поверила, – сказал Шатун, глядя, как Кошка медленно, осторожно продирается щеткой сквозь спутанные пряди. – А ты бы на ее месте поверила?
– Нет.
– По-моему, зря все это.
– Ничего не зря!
Он дернул уголком рта.
– И все-таки мне это не нравится. Скорей бы все закончилось.
– Ну, ми-илый, чего захотел! Все еще только начинается!
– Да понимаю я, – Шатун досадливо вздохнул. – Но ведь хотеть не вредно, правда? Вот я и хочу, чтобы все уже было позади и мы с тобой могли забыть об этом. Получить деньги и махнуть куда-нибудь на необитаемый остров. Как подумаю об этом – душа поет.
Кошкины глаза недоверчиво глядели из зеркала.
– Поют по пьянке, – сообщила она. – Или от счастья. Твоя душа пьяна или счастлива?
– Пьяна от счастья, – хмыкнул Шатун.
Она отбросила щетку и легким прыжком оказалась на кровати. Прижалась к нему, вытянулась во весь рост.
– Нет, правда?
– Конечно. Тебе и самой это прекрасно известно.
– Да, – кивнула Кошка, утыкаясь ему в плечо, – конечно, только…
– Только что?
– Знаешь, какое чувство всегда сопутствует любви?
– Знаю, – шепнул он, кладя ладонь на ее грудь и медленно ведя вниз. Дрожь прошла по ее телу – привычная, такая знакомая дрожь…
– Нет, не это. – Кошка отстранилась, оперлась на локоть, серьезно взглянула ему в глаза. – Это и есть любовь. А сопутствует ей – страх.
– Ты меня боишься? – воскликнул Шатун, чувствуя себя почему-то польщенным.
При одной только мысли о ее страхе его снова охватило возбуждение. А что, может быть, что-то и в самом деле есть во всех этих садомазохистских приколах? Заломить ей руки – до боли, шлепнуть – сначала слегка, потом сильнее, потом ударить по лицу, увидеть отпечаток своей ладони на ее щеке, а потом, может быть, узкий, набухающий кровью след кнута на теле… Увидеть страх в ее глазах!
Нервно сглотнув, Шатун резко опрокинул ее на спину, навалился, грубо расталкивая ноги коленями.
Она издала горлом странный, нетерпеливый звук – и между ними надолго воцарилось задыхающееся, стонущее молчание, пока два вспотевших тела не откатились друг от друга. И лишь тогда Кошка наконец договорила – хрипловатым, измученным голосом:
– Это страх потери. Страх тебя снова потерять, понимаешь?
* * *
Какое счастье, что на свете существуют видеомагнитофоны! Лапка была всецело поглощена мультяшками, и весь окружающий мир перестал для нее существовать.
Нина осторожно прикрыла дверь в детскую, потом в гостиную и только потом набрала номер Инны.
– Ты представляешь? – спросила она с нервическим смешком, услышав голос подруги. – Мне только что позвонил какой-то придурок, назвался киллером и сообщил, что Антон меня ему заказал!
– А я тебе говорила, не связывайся с этим потаскуном! – автоматически выдала Инна фразу, которая всегда болталась у нее на кончике языка, и только потом ошеломленно протянула: – Что-о?!
– Что слышала, – вздохнула Нина. – Нет, я, конечно, понимаю, это глупость и дурацкий розыгрыш, но до того стало на душе погано…
Она не договорила, однако Инна и без того знала, что имелось в виду: Ниночке срочно потребовался психотерапевт, а лучшего утешителя, чем задушевная подруга Инночка, в природе просто не существовало. И это при том, что Инна никогда не гладила ее по головке и не разражалась слезами сочувствия. Она была прямолинейна, даже резка, порою грубовата, не затрудняла себя подбором слов, однако каким-то непостижимым образом умудрялась сказать именно то, что в данный конкретный момент было особенно необходимо Нине и что наилучшим образом приводило в порядок все ее перепутанные мысли.
Но сейчас, похоже, Инна сама растерялась. Уникальный случай!
– Какой-то телефонный хулиган, – сказала она неуверенно. – А он не говорил каких-нибудь сексуальных гадостей, а то сейчас это модно? К одной нашей сотруднице беспрестанно звонит какой-то идиот и всяко домогается ее по телефону.
– Он меня не домогался, – успокоила Нина. – Совсем даже нет. Правда, свидание назначил.
– То есть? – насторожилась Инна.
– Ну, говорит, если я не верю, то он может мне показать некоторые документы, подтверждающие… – У нее внезапно пропал голос.
– Подтверждающие, что Антон тебя ему заказал? – договорила Инна. – Письмо на бланке, да? Киллеру такому-то от гражданина такого-то, проживающего… Что за бредятина!
– Бредятина?
– Господи, Нинок, да что с тобой?! Ну сама посуди, даже при том напряге отношений, который существует у вас с Антоном, разве дошло дело до того, чтобы тебя убивать? Существует же цивилизованный развод, к тому же милые бранятся…
– Да мы и не бранимся.
– Тем более! Ты знаешь, я Антона не выношу, всегда считала, что с ним ты здорово пролетела. Но не стоит доходить до абсурда.
– Да… – вздохнула Нина. – Честно говоря, я думала, ты за эту ситуацию уцепишься и будешь меня убеждать, что этот поганый киллер правду говорит.
– Нинок, ты… – Инна осеклась.
– Что?
– Слушай, извини, конечно, подруга, но не обратиться ли тебе к врачу? К невропатологу? Все-таки, знаешь, это ненормально, что ты так однозначно отреагировала. Любая другая женщина на твоем месте восприняла бы это как наговор на мужа, как глупый розыгрыш, в конце концов, а ты…
Нина зажмурилась.
– Инка, это ты сдурела, а не я! Я же с самого начала сказала, что это телефонный розыгрыш. А тебе позвонила, потому что на душе стало нехорошо. Это уже ты целое дело состряпала!
– Ты бы услышала собственный дрожащий голосочек – еще не такое дело состряпала бы! – обиженно сказала Инна. – Полное ощущение, что этот поганый киллер уже в дверь к тебе ломится. А что ты там говорила, какое свидание он тебе назначил?
– Сегодня в пять у фонтана на площади Минина.
– Надо надеяться, ты не пойдешь?
Опасение, звучавшее в голосе Инны, вызвало у Нины невольный смешок:
– А почему бы не прогуляться? Тем более там такая толкучка в это время, что просто невозможно кого-нибудь убить незаметно.
– Не вздумай! Ты что, газет не читаешь? Сейчас из чего только не убивают! Из портсигаров, даже из самих сигар. А еще я читала, что какого-то террориста застрелили из зонтика. Представляешь, останавливается рядом какой-нибудь мужик, начинает раскрывать зонтик, и ты падаешь мертвая.
– Погода отличная, сейчас никто не ходит с зонтиками, – успокоила ее Нина. – Да и не пойду я никуда.
– Конечно, не ходи. Кстати, а где Антон?
– В Москве. Вернется во вторник.
– А чего он там до вторника будет сидеть? Он же всегда на выходные приезжал.
– Ну, приезжал, а вчера позвонил и сказал, что задержится, потому что надо поработать с документами, в понедельник у них какая-то тусовка намечена по поводу их обсуждения, во вторник утром подписание – и он сразу домой.
Инна молчала. И вдруг Нина догадалась, о чем думает подруга. То есть она могла бы голову дать на отсечение, что Инну одолела та же подленькая мыслишка, что и ее: Антон в Москве, в случае чего, если жена погибнет, его дело сторона, у него полное алиби, как говорится, я не я, и бородавка не моя…
– Нет, это полный бред! – возмущенно воскликнула Инна. – Просто зараза какая-то! Теперь и я начинаю в это верить. Ну вот ты скажи: у Антона есть хоть одно основание для того, чтобы с тобой разделаться? Отбросив все эти мещанские домыслы насчет дележа квартиры. Как поменяли вы две своих на эту одну, так и разменяетесь в случае чего. К тому же он человек не бедный, ему вообще новую квартиру купить куда проще, чем какому-нибудь начинающему адвокатику.
«Начинающим адвокатиком» была Инна, и Нина прекрасно знала ее мечту о хорошей, просторной квартире. Пока же подруга ютилась в однокомнатной, то и дело затопляемой верхними жильцами клетушке на первом этаже панельного дома в Гордеевке.
– Да вроде бы никаких таких особенных оснований нет, – подумав, сказала Нина. – И если мне кажется, что у него появилась другая женщина…
– Другая женщина?! – Инна ахнула так, что у Нины гулко отдалось в ухе. – Ты соображаешь, что говоришь? С чего ты взяла?
– Ну, с чего? – невесело усмехнулась она. – С ночей, как ты понимаешь.
– Ой, погоди, – Инна тяжело, взволнованно дышала в трубку. – Погоди, это не телефонный разговор. К тому же тут у меня народ под дверью. Слушай, ты как насчет развеяться сегодня? Я все равно собиралась на дачу, поехали вместе, а? Бери Лапку, купим по пути хорошего коньячку, растопим камин, расслабимся, а потом поговорим нормально. А завтра в лес сходим, прикоснемся душой к природе и всякое такое. Поехали, а?
– Ну давай, – растерянно сказала Нина, которая всегда чувствовала себя неуютно, когда приходилось вот так, с бухты-барахты, принимать решения. – Я, правда, хотела завтра стирать…
– Постирай сегодня, – скомандовала Инна. – Какая разница? У тебя еще полдня. Устираться можно.
– Ну ладно. Тогда я чего-нибудь куплю, до базара добегу, что ли.
– Никуда не ходи! – жестко велела Инна. – Все купим по пути. Я заеду не позднее шести. И не вздумай мне сбегать на это дурацкое свидание, к фонтану, поняла? К тому же все это бред, никакого киллера не существует в природе. О! – вскричала она радостно. – Я поняла! Просто кто-то захотел подлянку Антону подложить, какой-нибудь его конкурент, а мы, две дуры… Ну ладно, Нинок, до вечера, а то меня сейчас клиенты на части разорвут. Все, пока!
– Пока, – сказала Нина гудкам в трубке.
Пока-то пока, но теперь в голову полезло всякое… Нет, конечно, она понимала, что это чушь, Антон не может хотеть ее смерти, не настолько уж далеко зашли сложности в их отношениях, а уж для Лапки, учитывая ее прошлое, это будет такой удар, от которого девочка не скоро в себя придет. Да и вообще – Антон, с его мягкой замкнутостью, с этими его проблемами на работе… Вот о чем он думает, а вовсе не о том, чтобы избавиться от надоевшей супруги! Но что-то больно быстро она мужу надоела: чуть больше года назад поженились, и вот уже на горизонте замаячил какой-то киллер.
«Все-таки я поразительная кретинка, доверчивость на грани идиотизма, – даже не зло, а с привычной тоской подумала Нина. – Этак мне могли с успехом позвонить и сообщить, что через полторы минуты, ну, не знаю, на соседнюю крышу высадятся злобные марсиане и начнут всех убивать, – и я бы поверила? Хотя в марсиан, пожалуй, не поверила бы… А в то, что Антон задумал меня прикончить?! Интересно, кому из его врагов или конкурентов известно, что жена у него – безмозглая, доверчивая истеричка? Это ведь лучший способ уничтожить человека – сказать жене такую гадость! И вообще – ищи, кому это выгодно!»
Она немножко посидела и подумала, кому может быть выгодно рассорить ее с Антоном. Вообще-то прежде всего Инке, потому что она Антона на дух не переносит. Взаимно, кстати. Да и было из-за чего, ведь их знакомство…
Нина подавила смешок. Как-то неудобно в минуты таких судьбоносных, трагических размышлений сидеть и хихикать, но просто невозможно было удержаться.
Нина с Антоном тогда уже вместе жили, хотя свадьбу еще не сыграли, Лапка вовсю звала ее мамой – словом, все шло замечательно, как всегда бывает в начале всякого чувства (правильно сказал великий Тургенев: «Только утро любви хорошо!»), и Нина сочла, что пора представить любимого, так сказать, человека лучшей подружке. Пригласила Инку на ужин, сделала мясо под сыром, печеные яблоки, положила шампанское в морозилку – все как надо.
Антон задерживался: позвонил, что завернет в автосервис, чуть-чуть поправить крыло.
Нина заволновалась: он вообще-то ездил осторожно, но иногда, словно забывшись, так мог вдруг понестись!
– Ничего страшного, – сказал Антон. – Дикая произошла история, сегодня какая-то истеричка на меня на светофоре налетела. Мало что врезала по крылу консервной банкой, так еще и обрызгала дезодорантом, прямо в глаза, ты представляешь?
Нина не поверила своим ушам:
– То есть как?!
– Да вот так, – сердито отозвался Антон. – Глаза у меня красные, как у дьявола, и, если честно, я не в настроении встречаться с твоей подружкой. Нельзя ли эту встречу перенести хоть на завтра?
«Но я уже все приготовила…» – хотела сказать Нина, и как раз в эту минуту позвонили в дверь.
– Слышу, слышу, – мрачно сказал Антон (звонок у них был такой, что во всех соседних квартирах отдавался, не то что в телефонной трубке). – Ладно, общнемся, черт с ней, но имей в виду, я задержусь. Начинайте там без меня.
С первого взгляда Нина поняла, что подружка, как и муж, сильно не в духе. То есть такой вздрюченной она Инку давненько не видела – пожалуй, с того самого времени, как та вернулась в родной Нижний, потеряв в Москве свою великую любовь (этот гад, разумеется, оказался женатиком, вдобавок с ребенком!) и оставшись совершенно на бобах. Потом жизнь, как водится, залечила сердечные раны, Инна вновь стала той же заводной очаровашкой, какой была всегда. Но сейчас, увидев эти сведенные к переносице брови, раздраженный взгляд и страдальчески-злобный, просто-таки ведьминский оскал, Нина откровенно струхнула.
– Привет, – буркнула Инка. – Ну, где твой?
И окинула прихожую заведомо пренебрежительным взглядом.
– Он опаздывает немножко, только что звонил, – кротко ответила Нина, пытаясь смягчить суровую подругу. – Познакомься для начала с Лапкой.
Инна постаралась сменить на улыбку судорогу, которая так и сводила ее лицо. Пожалуй, это ей не очень-то удалось, потому что Лапка, доверчиво выскочившая в коридор, мгновенно начала дичиться, вцепилась в Нинин подол и спряталась за ее спиной, нипочем не желая «дать тете Инне ручку», а тем более – «поцеловать тетю Инну в щечку».
– Да ладно, отпусти ребенка, – смилостивилась Инна. – Дети – они ведь жутко чувствительны, девчонка просто понимает, что я сейчас убить кого-нибудь готова, а не лизаться. Ну и денек был, я тебе скажу! Как по заказу дьявола!
Нина вздрогнула от вторичного поминания врага рода человеческого за столь короткий срок. Лапка с облегчением убежала к своим мультикам, а подруги пошли на кухню.
Инна вдохнула вкусные запахи, доносившиеся из духовки, благосклонно кивнула своим любимым печеным яблокам, а когда увидела замороженную бутылку шампанского, даже соизволила улыбнуться.
– Кто не успел, тот опоздал, – сказала она, жадно хватая бутылку. – Надеюсь, твой меня простит, но жутко нужно расслабиться! В твоих же интересах мне налить, чтобы я его приняла благосклонно!
– Да что случилось-то? – почти испуганно воскликнула Нина, проворно подставляя бокалы под пенистую струю: Инна всегда открывала шампанское так, словно боролась с личным врагом – или ты его, или он тебя. – Ты чего такая заведенная?
– Да нашелся добрый человек, завел…
Она сделала несколько торопливых глотков, минуточку посидела молча, наслаждаясь послевкусием, и, выдав свое традиционное: «Лучше шампанского может быть только шампанское!» – наконец-то начала рассказывать:
– Иду, представляешь, с работы, радуюсь грядущей встрече с любимой подругой и ее, пардон, мужем. Смотрю, на углу в ларьке продают болгарский абрикосовый компот в железных банках – ну в точности такой, как мы когда-то ели, еще в институтские годы, такие красно-оранжевые большие абрикосы на этикетке нарисованы. Помнишь?
– Конечно, помню, – ностальгически проглотила слюнки Нина. – Я этого компота уже сто лет не видела.
– Я тоже. Ну, думаю, куплю. К шампанскому будет в самый раз. А возле вашего дома возьму мороженое… Вообще оторвемся, как бывало.
Нина опять проглотила слюнки.
– Купила я абрикосы, – продолжала Инна, – иду дальше. И вот перекресток. Перехожу дорогу строго на зеленый свет, ты ведь знаешь мои принципы, и вдруг из-за поворота сворачивает какой-то хрен на иномарке и прет прямо на меня. Что характерно, я видела: он не включал сигнала. Просто так ему в голову взбрело: хочу повернуть! И он повернул. Я замерла, думаю, проезжай, фак с тобой. А он, главное, такой широкой дугой идет, чуть ли не на встречную полосу, и вижу, ну прямо на меня метит наехать, то есть на то место, где я стою. И что характерно, не на дорогу смотрит, а что-то ищет на заднем сиденье. Или у себя на спине. Блохи его там кусали, что ли, не знаю! То есть непременно он меня сейчас зацепит! Я как рванула вперед, и в этот момент он башку задрал, увидел меня и тоже резко влево – р-раз! И мы с ним встретились, как старые друзья.
– Он тебя сбил?! – в ужасе выдохнула Нина.
