Текст книги "Кошмар под Новый год"

Автор книги: Елена Усачева

Соавторы: Вадим Селин,Елена Артамонова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Антон оторвался от щели. В голове все перемешалось. У него было такое ощущение, как будто девочки внизу говорили на иностранном языке. Слова вроде понятные, но о чем идет речь, совершенно не ясно.

Он встал, переступил затекшими ногами.

– Да кто же там ходит! – громко воскликнула Машка.

И Верещагин понял, что ему надо быстро-быстро отсюда бежать, пока его не поймали и не превратили в призрак какой-нибудь. Стараясь не шуметь, он пробрался между тюками, приоткрыл дверь. Площадка была пуста. Выбрался на козырек. От ворот двинулись две фигуры. Антон заторопился, лыжные ботинки заскользили по железной кровле. Он скатился вниз, еле успев зацепиться за балку. Козырек опасно накренился. Затрещала порванная куртка. Вдалеке ахнула женщина.

Рыжик спрыгнул, не рассчитав высоты, отбил пятки, взвыл и, ковыляя, побежал через площадку.

– Ушибся! – от ворот шли мужчина и женщина, которых Антон видел вчера. Решив, что Верещагин сорвался с крыши, они побежали к нему на помощь.

– Ничего, – поморщившись, выдохнул Антон. – Обойдется. – Он перевел дух, внимательно посмотрел на подошедших. – А вы тоже в дальний лес не ходите?

– В дальний лес? Это за просекой? – оживился мужчина. – Сейчас зима, туда просто так и не пройдешь, только на лыжах.

– На лыжах? – Антон перестал морщиться. – Значит, туда только лыжники ходят?

– Наверное, – пожал плечами мужчина. – Тебе зачем? – Он посмотрел на ноги Антона. – Или ты тоже лыжник?

– Тоже, – мрачно кивнул Рыжик. – Вам лыжники сильно мешают?

– Нет, что вы! – улыбнулась женщина, лицо у нее было доброе и открытое. – Нам они совсем не мешают. Мы их ухитряемся объезжать. Хотя ругаются они часто.

– На что? – искренне удивился Верещагин. – Лес ведь большой!

– Говорят, мы по лыжне скачем, разбиваем ее – вот они и ругаются.

– Ерунда это, – махнул рукой мужчина. – Мы и не мешаем друг другу…

За спиной Рыжика шарахнула дверь. Он обернулся. На пороге стояла Маша и исподлобья нехорошо смотрела на него. Антон поднял глаза вверх и похолодел. Дверь чердака, откуда он только что спрыгнул, была распахнута. Маша проследила за его взглядом, сошла с крыльца.

Досматривать, что она будет делать, когда увидит следы его деятельности, Антон не стал. Он обогнул мужчину с женщиной и помчался к воротам, где его уже давно ждал Васильев.

Глава IV
И пришли всадники!

– Это они! Я все слышал! – Эмоции перехлестывали Верещагина через край. – Я ничего не понял, но это они вызвали всадников! Бежим отсюда!

Васильев его радости не разделял. Он лениво подхватил лыжи и неторопливым шагом пошел следом.

– Чего ты заладил – всадники, всадники… – недовольно протянул он. – Что за всадники такие, ты толком можешь сказать?

– Я не знаю. – Антон наклонился, чтобы поднять упавшие палки. – Черный конь выскакивает из сугроба, на нем всадник в черном плаще, на голову низко надвинут капюшон.

– Уже страшно! – скривился Васильев.

– Я сам видел! Ехал лыжник, на него выскочил всадник, и лыжника не стало.

– Чушь какая-то! Фантастика! – Васильев развел руками, уронив лыжи на асфальт. – Ты хочешь сказать, что вчера ты от них так чесал, что валенок потерял?

– Ну да, – смутился Антон.

– Ерунда! Этого не может быть!

– Не может, да? А Мишка где?

Ребята посмотрели друг на друга. Васильев хотел еще что-то сказать, но смолчал. Он снова подобрал лыжи и зашагал по поселку.

– Сейчас позвоним, а потом пойдем смотреть на твоих всадников. И если это будут опять девочки на лошадях, то я не знаю, что сделаю! Не жить тебе, Рыжик, спокойно!

– Не надо туда ходить, – мрачно попросил Антон.

Но его никто не слушал. С Васильевым всегда так было, пока он сам все не увидит, не успокоится. А если он увидит всадников… то успокоится навсегда?

У Верещагина все похолодело внутри. Только бы эти призраки больше не появлялись! Пусть, пусть над ним потом смеются. Только бы все остались живы. И Мишка бы оказался сейчас дома.

Но дома Мишки не было.

По телефону его мама очень спокойно ответила, что ее сын не появлялся и не звонил, что она ждет всех его друзей завтра на пироги. Возвращайтесь скорее и будьте умницами! Зачем звонили? Просто так, проведать. Мишка попросил. Сам он занят разведением костра. Разгорается он плохо. А Мишка, как самый знатный костровой, неотлучно за ним следит.

Эту историю Антон придумал на ходу и даже вспотел, пока все выговаривал.

Мама Миши поверила, пожелала им удачи и повесила трубку.

Ребята уставились друг на друга.

– Чего встал? – ухмыльнулся Васильев. – Пошли. Показывай своих призраков.

– Ты уверен, что хочешь их увидеть?

– Не дрейфь, прорвемся, – хлопнул его по плечу Васильев. – Я однажды городскую контрольную списал под носом у завуча, и ничего. Я везучий.

Антон слабо верил в эти слова. Но Андрюха такой человек – если он чего-то захотел, то добьется своего обязательно.

Они вернулись к лесу, нацепили на ботинки лыжи. Вглубь убегала одна широкая натоптанная дорожка. Если по ней все время идти, то, сделав большой крюк, можно проехать к лагерю. Чуть дальше проходила просека. Она разделяла лес на две части. В ближайшей к поселку части стоял лагерь.

В дальнем лесу жили призраки.

Широким шагом Васильев мчался к просеке. Антон еле поспевал за ним. Ему очень хотелось развернуться и с такой же скоростью побежать обратно, залезть в палатку и никуда из нее не выходить. Но и бросать Андрюху одного не хотелось. Ищи его потом в этих дурацких сугробах!

Лыжня была хорошо укатанная, следов копыт не было видно. Значит, больших разрушений этой дороге лошади не приносили.

Просека встретила их полным безлюдьем. Антон бежал, внимательно глядя по сторонам, пытаясь найти то место, где он шел вчера, улепетывая от призраков. Следов он должен был оставить много, потому что мчался через сугробы, не разбирая дороги.

Впереди показался поворот, за ним развилка: одна лыжня идет на круг и обратно, а другая… Они еще не подошли к повороту, но у Верещагина уже что-то екнуло внутри. Он понял – они у цели.

– Стой!

Васильев недовольно обернулся.

– Если мы повернем направо, то как раз попадем на ту лыжню. Лучше срезать и идти туда лесом. – Он кивнул в сторону разворошенных сугробов – это были его следы.

– Пошли. – Андрюхе было все равно, где поднимать на смех одноклассника.

Он ступил на хрустнувший снег. Антон глубоко вздохнул и последовал за ним. Вчера ему казалось, что бежит он по прямой, но, судя по следам, шел он странными зигзагами, обегая каждое дерево.

А вот и елка, под которой он вытряхивал валенок.

– Погоди! – беззвучно прошептал Антон, но Васильев услышал его. Голова его вертелась на тонкой шее во все стороны. Он вглядывался в каждый куст. Значит, и его прижало. Только он не знал, что смотреть надо не на кусты, а на сугробы.

– Давай постоим, тропинка где-то совсем рядом, – снова зашептал Рыжик, останавливаясь. – Они там сидят, в сугробах. Но могут и здесь появиться. Я сел валенок вытряхнуть, всадник на меня и выскочил.

– Сугроб, говоришь? – Васильев попытался ухмыльнуться, но у него это не получилось. – Правый или левый?

– Слушай… – Антон почувствовал, как противные мурашки побежали по спине, как закружилась голова в ожидании чего-то неминуемого и ужасного. Он протянул руку. Она так сильно тряслась, что Рыжику с трудом удалось ухватиться за край Андрюхиной куртки. – Слушай, пойдем отсюда! А? Они рядом, я чувствую. Они наблюдают. Как только мы подойдем к тропинке, они появятся! – Шевельнулась еловая лапа, сбрасывая снег. – Не двигайся!

Но Васильев упорно шел вперед. Верещагина легко толкнули в спину. Ему привиделось, что он уже пропал под копытами черного призрака. Рыжик втянул голову в плечи, мельком глянув наверх. Там сияло ультрамариновое небо, резало глаза яркое холодное солнце.

За спиной вздохнули.

Антон повернулся.

Его глаза встретились с тусклым серым глазом старой лошади. Это был Заток. Нос у него был весь припорошен снегом. Вблизи морда оказалась совсем седой. Нижняя губа отвисла, обнажая редкие гнилые зубы. Заток снова вздохнул, мотнув головой. Его хозяйки видно не было.

– Тебе чего? – Страх постепенно отходил, но что-то не позволяло Антону расслабиться. Конечно! Сначала появляется эта пара, всадники приходят следом.

Антон осмотрелся. Васильев уже скрылся за ближайшими елками.

Заток медленно обошел вокруг Антона и снова боднул его, подталкивая в сторону просеки.

– Ты хочешь, чтобы мы ушли? – прошептал Верещагин.

Заток мотнул головой, с шумом втянул в себя воздух.

Рыжик завертел головой. Он еще не видел, но уже ощутил, что всадники где-то здесь. Они ищут новую жертву. И, скорее всего, этой жертвой будут ребята.

Снова вздрогнула елка, стряхивая с себя снег. И прямо из сугроба стала подниматься фигура лошади. Зверь как будто лежал там, припорошенный снегом. Но вот он встал, отряхнулся. Звякнула сбруя. Снег взлетел вокруг лошади прозрачной пелериной и медленно сполз с ее покатых боков. Над седлом взметнулась черная тень. Всадник вставил ноги в стремена, коснулся лошади пятками и двинулся в сторону тропинки. На Антона он даже не посмотрел.

От удивления Рыжик открыл рот, машинально сделал несколько шагов за ним. Он не мог решиться – либо окликнуть Васильева, чтобы тот обернулся и увидел преследователя, либо тихо идти следом, оставаясь незамеченным. А вдруг всадник и Васильева не увидит, но если Верещагин начнет кричать, то выдаст и себя и приятеля. Так ничего и не придумав, Антон медленно двигался вперед, надеясь, что в этот раз повезет и им удастся вернуться в лагерь.

Ничего не видящий Васильев продолжал хрустеть снегом, упорно продвигаясь к тропинке. До нее оставалось совсем немного, когда из ближайшего сугроба прямо на Андрюху выскочил всадник.

– Берегись! – запоздало крикнул Рыжик.

Его крик перекрыло шипение.

– Жертва! – пророкотал выскочивший всадник, рукой показывая на Васильева.

От неожиданности Андрюха качнулся, лыжная палка полетела в сторону лошади. Та шарахнулась, увязая в сугробе, споткнулась и начала заваливаться на бок. Всадник делал отчаянные попытки удержать ее на ногах.

Антон почувствовал, как отяжелел правый карман его куртки. Он быстро сунул туда руку.

Счастливая подкова! Неужели она может помочь?

Между тем Васильев, усиленно работая руками и ногами, пытался выбраться на тропинку.

– Назад! – Верещагин положил подкову обратно в карман и побежал за ним. – Не выходи на тропинку! Стой!

Казалось, одноклассник не слышит его, штурмуя последний перед тропинкой сугроб.

Человек с лошадью все еще возились в снегу. Зато первый всадник легко перескакивал через низенькие кустики, не спеша следуя за пыхтящим мальчиком.

Васильев еще и сам не понял, чем его так напугали эти всадники. Тем, что они были такими похожими на описание Антона – черные кони, черные накидки, черные капюшоны, – или тем, что вблизи они оказались такими огромными. Ростом с верблюда. И кого это они назвали «жертвой»?

– Человек! – ахнул лес.

Андрюха оглянулся. На него во весь опор мчался третий всадник. Васильев попытался отойти в сторону, уступая ему дорогу, запутался в лыжах, покачнулся и упал. В этот момент всадник уже поднял лошадь, чтобы опустить ее на свою жертву. Копыта взрыли снег рядом с торчащим из сугроба задом Андрюхи.

Конь протяжно заржал, пронося всадника дальше по дорожке. Перемахнув через высокий снег, на тропинку выскочил еще один всадник. И тут же за ним, прихватив с собой чуть ли не весь сугроб, на дорожку вывалился Антон.

– Уходи! – крикнул он приятелю, размахивая руками. – Беги к просеке! Дальше они не пойдут!

– Люди! – вздохнул лес.

У Васильева никак не получалось встать, он барахтался на скользкой лыжне, ноги его разъезжались, палки он успел потерять. Пока первые два всадника разворачивались, третий всадник выбрался на тропинку и легкой рысцой пошел на Андрюху. Не в силах встать, тот начал ползти.

– Стой, гад! – завопил Рыжик, поворачиваясь к наезднику и выхватывая из кармана подкову. – Отстань от него, а то как долбану тебя сейчас! Звезды с неба посыплются!

Не останавливаясь, всадник повернул в его сторону голову, повел рукой. Сзади раздался топот.

Значит, подкова не помогает.

Антон сжал ее в ладони.

– Чтоб ты провалился! – выкрикнул он, бросаясь вперед. Он этого так искренне сейчас захотел, что даже голова заболела от подкатившей к горлу ярости.

Всадника как будто что-то толкнуло в спину. Он вздрогнул, изогнулся, капюшон сполз на плечи, открывая светлые волосы, четко очерченные скулы, острый нос, прищуренные злые глаза.

Антон, осененный страшной догадкой, открыл рот, но ничего сделать не успел.

Девочка, очень похожая на Машу из конюшни, опрокинулась назад, дернув на себя повод. Конь взметнулся на дыбы, мгновение постоял ровной свечкой. Но всадница все больше и больше откидывалась назад, утягивая за собой коня. Оба они кувыркнулись на спину. Взлетел снег, скрывая упавших.

И все исчезло. Тропинка оказалась пуста. Ни всадницы… Ни Васильева!

Антон заторопился. Он выкатился за поворот, и у него камень свалился с души. Кувыркаясь и поскальзываясь, Андрюха ковылял по лыжне. Вдвоем они выбежали на просеку.

Сзади снова раздался топот.

– В лес! Здесь граница!

На полной скорости они врезались в елку, на них посыпался сверху снег. Васильев отполз подальше, засунул в рот варежку и стал с шумом высасывать из нее воду.

– Во, черти! – наконец проговорил он. – Я думал, не дойду, задохнусь!

– Значит, убедился? Все? Тебе хватило? – Антон лицом упал в снег, пытаясь остудить полыхающие жаром щеки.

– Хватило! – Лицо Васильева расплылось в довольной улыбке. – Надо же как они…

– Дурак! – не выдержал Антон. – А если бы мы не убежали? Экспериментатор ненормальный! Если захочешь еще что-нибудь выяснить, то делай это уже без меня!

Антон отполз в сторону, выглянул из кустов, посмотреть, что делается на просеке.

Оба всадника стояли на дороге, конь одного из них копытом копал снег. Из леса вышел Заток, грустно мотнул головой, принюхался и… пошел дальше. Он грустно проплелся мимо ребят, взял вялыми губами еловую ветку у них над головой, пожевал, выплюнул и побрел через сугробы.

Антон, не веря своим глазам, смотрел на удаляющуюся фигуру коня.

Он перешел границу!

Рыжик толкнул разомлевшего Васильева в бок.

Всадники еще мгновение потоптались на просеке, конь одного из них последний раз взрыл копытом снег, и они оба одновременно шагнули в ближайший сугроб.

– Дорога! Жертва! – пророкотал наездник, приподнимаясь на стременах. Он оглядел ближайшие кусты и деревья. – Вам не уйти!

Васильев выплюнул варежку изо рта, приподнялся на локте.

– Куда это они? Ты же сказал, что дальше они не пойдут!

– Значит, пойдут! Бежим! – Антон вскочил, дергая за собой все еще лежащего Андрюху.

– Вот они!

От этого крика лес взорвался. Теперь, казалось, все действовало против ребят. Кочки не давали им проехать, лыжи тонули в сугробах, ветки загораживали дорогу, кусты цеплялись за куртки и штаны. Всадникам здесь тоже приходилось туго. Они уже передвигались не так легко, как раньше – кони глубоко проваливались в снег, с трудом ступая вперед. И следы их уже не исчезали.

Это Антону почему-то запомнилось особо. Кувыркнувшись на очередной кочке, Рыжик почувствовал, что в ноге его что-то хрустнуло и ей стало невероятно легко. Он испуганно схватился за лодыжку. Но нога была цела, сломалась лыжа. Подбирать обломки не было времени. Верещагин быстро отцепил вторую лыжу и пополз вперед. Васильев ковырялся сзади.

– Заток, ты где? – негромко позвали рядом.

Мелькнула знакомая невысокая фигура с рыжими распущенными волосами.

– Тошенька, куда ты делся? – тихо позвала она.

Верещагин чуть не налетел на девочку, и только тогда Света его заметила.

– Осторожно! – крикнул Рыжик, откатываясь в сторону.

Снег под черными копытами взорвался сотней ледяных осколков.

Светины глаза расширились от удивления и ужаса.

Антон сделал еще несколько шагов, за деревьями показались ярко-оранжевые тенты палаток, поднимался к небу слабый дымок от костра. В отчаянии он обернулся – вместе с Васильевым они вели всадников к лагерю. Что делать дальше, он уже не знал. Обратно бежать они не могли, выбираться к поселку было бессмысленно. Оба всадника уже почти нависли над Андрюхой, одному из них оставалось сделать один прыжок.

И тут Антон не выдержал.

– Помогите! – крик сам собой вырвался у него из груди. – Андрюха!

Но было поздно.

Черные всадники одновременно подняли своих коней над закапывающимся в снег Васильевым. По лесу прокатился вздох. Взлетела снежная крошка.

Первой заорала Карина. Всадники тут же отреагировали на этот крик, повернув лошадей в ее сторону. Ребята качнулись назад. Кто-то упал, на кого-то наступили. Среди пляшущих цветных шапок и курток мелькнула худощавая фигура Паганеля. Он быстро оглядел поляну, выдернул из костра горящую головню и шагнул навстречу всадникам.

– Кто бы вы ни были – убирайтесь отсюда! – прокричал он, размахивая шипящей головешкой. – Ни шагу дальше!

Всадники переглянулись. Видимо, огонь их отпугивал. Один из них склонился с седла, рукой провел черту в снегу.

– Вы не проживете и дня, – прошипел он. – Вы испугаетесь собственного страха! – Резко развернул коня и неожиданно легко, хотя до этого жеребец тонул по брюхо в сугробах, потрусил прочь. Второй всадник исчез вместе с ним.

Рядом плакали. Антон повернул голову. Света сидела на том месте, где только что был Васильев, ладошкой гладила белый снег, слизывала с губ слезинки.

– Уходите! – как заведенная повторяла она. – Вам нельзя здесь оставаться! Это место проклято! Слишком много здесь было сказано слов и проклятий! Уходите! Собирайтесь и уезжайте, пока они не вернулись! Они придут и всех вас убьют! Всех!

Она уже не гладила снег, а в слепом бессилии колотила по нему кулачком.

Антон подполз к ней поближе.

– Кто они? Откуда они взялись?

– Не знаю! – Света зарыдала в голос. На ее рыдания из-за елки вышел Заток. Он грустно посмотрел на хозяйку, качнул мордой и тяжело вздохнул. – Они сами пришли! Не было меня тогда. Катька Кошелева ехала на Мамае, какой-то лыжник махнул палкой. Мамай на дыбы встал, сбросил Катьку и ускакал. Они его целый день искали. И там, в лесу, что-то произошло! – Лошадь фыркнула, как бы зовя хозяйку за собой. – Уходите! Они вас не забудут. Их ничем нельзя остановить! Бегите отсюда. И никогда! Слышите? Никогда не ходите в тот лес. Если вы не послушаетесь, произойдет что-то страшное. Я чувствую это. Пока они сидели там, у себя, все еще можно было исправить. Но проклятье вышло за пределы запретного леса. Ему теперь нет преграды. Оно будет уничтожать каждого, кого увидит. Вы не спасетесь. – Теперь с каждым словом глаза ее высыхали, голос становился глуше и злее. – Ничего уже сделать нельзя! И вы будете их следующей жертвой. Вот увидите! Уходите!

Она быстро встала, схватила Затока за гриву, одним махом перекинула ногу, уселась на его спине, и они вместе исчезли за деревьями.

Антон поднялся на трясущихся ногах. Голова шла кругом. До него с трудом доходило все, что сейчас происходило вокруг. Он сделал шаг вперед, и тут весь мир взорвался для него радужными красками. Снег ринулся из-под ног. Его дернуло в сторону и вниз. Казалось, он безостановочно падал в пропасть и никак не мог упасть. Кто-то надрывно орал ему в ухо хорошо знакомую песенку, но за всеми этими криками и шумами разобрать слова не получалось.

Перед глазами совершенно ошарашенного Антона промелькнула черная блестящая шерсть. Выскочивший из сугроба конь толкнул его в грудь, отчего Верещагин, взмахнув руками, ничком упал в снег. Снежинки создали на крупе коня прозрачную кисею и тут же бесшумно соскользнули вниз.

«Интересно, как это у них получается? – в каком-то заторможенном состоянии размышлял Рыжик. – Снег не остается на шерсти, не просто сваливается, а образует как будто бы ткань и только потом падает вниз. Чудно».

– Антоха! Тошка! Верещагин! Рыжик! – Лагерь кричал и вопил на разные голоса, призывая одноклассника за безопасную черту, но Верещагин словно отключился от этого мира, пребывая в блаженном междувременье, увлеченный размышлением об особенности строения снега.

Конь топтался рядом. Всадник ждал хотя бы одного движения от человека, чтобы начать действовать.

Но Антон не двигался. На него напало тупое безразличие. Он лежал в сугробе, и ему было так хорошо, как давно уже не было. До этого все время приходилось куда-то бежать, с кем-то разговаривать, кому-то что-то доказывать. А теперь можно просто лежать и смотреть на снег.

Оцепенение медленно уходило. Сначала вернулся звук – орали ребята. Потом Верещагин стал чувствовать свои руки и ноги. Ногам было холодно в тонких лыжных ботинках, а засунутым в карманы рукам стало неудобно – в ладонь правой что-то впивалось.

Подкова! Снова она!

Конь недовольно фыркнул. Звякнули железки сбруи.

– Не нравится, да? – равнодушно пошептал Рыжик, помахивая перед всадником подковой. – Может, теперь она на тебя подействует?

Он размахнулся и швырнул свою, как ему казалось, ценную находку в коня, стараясь попасть по морде. Конь шарахнулся, уклоняясь от летящего предмета. И только тогда Антон понял, что ошибся. Что все дело не в подкове и зря он ее бросил. Потому что этого движения и ждал всадник. Он ждал реакции на свое появление – ненависти, испуга, злобы. Пока к нему никак не относились, он не мог кинуться. Как только его начинали ненавидеть, он бросался в бой.

Пока конь вяз в сугробе, пока всадник собирал поводья и колотил пятками по черным бокам, Антон выбрался из снега и, припадая на сломанную лыжу, помчался к своим. Его появление особенно обрадовало одноклассников. Видимо, после ужасного исчезновения Васильева они и не надеялись на возвращение Рыжика. Появление его из снега вызвало всеобщий восторг. Каринка с Лизой рыдали, обняв друг друга, Настя зачем-то ползла вперед. Олег Павлович застыл, вытянувшись по стойке смирно. Вовка с Сашкой скакали как два зайца, размахивая руками. Сидоров от возбуждения высунул язык.

Верещагин видел перед собой черту, которую провел всадник. Голову захлестывал ужас, казалось, что конь вот-вот опустит на его спину могучие копыта. Антону мерещилось, что он уже видит, как из-под сползшего капюшона на него смотрят испуганные глаза маленькой Кати Талаевой.

Конечно, ничего этого он видеть не мог, потому что бежал, не оглядываясь, перед ним маячила приближающаяся полоса.

«Только не бояться!» – упрашивал он сам себя и чувствовал, что от страха ему сейчас откажут ноги.

Через черту он не перешел, а перепрыгнул, приземлившись на руки ребят.

– Тоха! – раздался общий вопль. Он потонул в громком, закладывающем уши ржании коня. Все замерли, потому что лошадь черной тенью мелькнула над снегом. Но Верещагин уже был на безопасной территории, и всадник, словно врезавшись в невидимую преграду, растворился во взметнувшемся снеге.

– Подкова, – прошептал Рыжик, когда общими усилиями его удалось оттащить к палаткам.

– Я сейчас за ней сбегаю! – отозвался Токаев.

– Стоять! – рявкнул Паганель, отчего остановились все. Рыжик выпал из ослабевших рук. – Никто никуда не пойдет, – более спокойно добавил Олег Павлович, помогая Антону подняться. – Все остаются в лагере и никуда дальше трех шагов от костра не отходят. Это понятно? – Все неуверенно закивали. – Карина, что у нас с обедом? – повернулся он к остолбеневшим девчонкам.

– Готов, наверное, – пожала плечами Смирнова, оглядываясь на потухший костер.

– Чтобы через полчаса обед был готов. – Добрый и хорошо знакомый Паганель вдруг стал жестким и непривычно строгим. – Верещагин, снимай лыжи, иди переодеваться, вернешься, все расскажешь. Токаев, помоги девочкам развести костер. Сидоров, принеси миски и весь запас шоколада. Повторяю, из лагеря – ни ногой!

Он внимательно оглядел всех и отвернулся.

– Подкову бы вернуть… – зашептал Антон. – Может, пригодится…

– После поговорим! – суровый голос Паганеля не допускал возражений.

Антон быстро переоделся, сунул ноги в злополучные валенки и юркнул за палатки. Ему казалось, что роковой черты уже не должно быть видно – столько по ней скакали. Но она была – четкая, ясная, глубокая. Рыжика передернуло от ее вида. Вокруг не было никого. В десяти шагах от черты, на самом верху чудом сохранившегося сугробика, темнела в холодном свете солнца подкова.

Добежать бы до нее, схватить и прыгнуть обратно…

Искушение было слишком велико. Верещагин уже дернулся, но на его плечо тут же легла чья-то рука. Он испуганно обернулся.

– Далеко собрался? – сурово спросил Олег Павлович. – Ты ничего не хочешь нам рассказать?

И Антон рассказал. Про всадников, про конюшню в поселке, про девчонок, про Свету с Затоком, что вроде бы она почти так же как всадники, но немного другая, и о том, что мама Мишки ждет всех завтра на пироги. На время рассказа все забыли про остывающую кашу, до того всех ошеломило услышанное. Потом долго молчали, уткнувшись в свои тарелки.

– Значит, ты считаешь, что подкова может помочь? – спросил Олег Павлович. Было видно, что ему очень хочется сохранить суровое выражение лица, но что делать, он не знает, и постепенно его глаза теряют уверенность, улыбка превращается в растерянную ухмылку.

– Я не знаю. – Антон вертел в руках миску с кашей – есть совершенно не хотелось. – Но девчонки на конюшне сказали, что я ее не зря нашел.

– А давайте, я схожу, – снова вызвался Токаев. – Я очень люблю лошадей, этим летом в конный поход ходил. Я их не боюсь.

– Ну да, – встряла Каринка, облизывая ложку, – откуда ты знаешь, что они считают страхом, а что нет? Мишка, между прочим, пятиборьем занимается, сам на лошадях скачет. Чего же он испугался?

– Надо ни о чем не думать, тогда пройдешь. – Верещагину нравилось, что он находится в центре внимания.

– Попробуй хотя бы секунду не думать о белом зайце, – пробормотал Паганель, ковыряясь палкой в костре.

Все заулыбались – это была их классная шутка. А ведь правда, как можно не думать об этом самом зайце, когда он так настойчиво лезет в голову?

– Может, попробуем найти тех девчонок с конюшни и все у них узнать? – тихо подала голос Настя Павлова.

– Хорошо бы, только как туда пройти? – усмехнулся Вовка. – Как только ты шагнешь из лагеря, тебе больше уже никуда не понадобится идти. Всадники решат, в каком сугробе тебя поселить.

– Надо бежать отсюда! – вскочила Карина. – Давайте! Быстренько соберемся, свернем лагерь и уйдем. Они же именно этого от нас хотят! Все! Хватит! Насиделись мы на этом морозе! Поехали домой! Поехали! Я домой хочу! Ну, пожалуйста! – Она заплакала, уткнувшись лицом в ладони.

Настя шмыгнула носом, растерянно посмотрела по сторонам. Лиза схватила первые попавшиеся три миски и шагнула за палатки. Оттуда раздалось всхлипывание.

– Так! – Олег Павлович оглядел печальную картину полного уныния. – Никуда мы сейчас, конечно, не пойдем. Если подкова нужна, мы ее достанем. Тоха, ты говоришь, твои знакомые с конюшни еще проедут по ближайшей дорожке. Они же не знают, что всадники вышли из запретного леса, значит, обязательно здесь появятся. Вот тогда-то мы их и попробуем перехватить. Так! – На лице Паганеля мелькнула довольная улыбка, значит, он что-то придумал. – Сашка, Тоха, пошли добывать подкову счастья. Девочки, на вас посуда. Вовка, ты за главного. Чтобы костер полыхал до небес!

Все одновременно встали и разбежались по своим делам. Паганель с ребятами подошел к черте.

– Лыжной палкой не дотянемся. – Учитель прикинул расстояние до подковы. – Придется перейти черту. Значит, их нельзя бояться и ненавидеть. Так?

– Видимо, они реагируют на злобу, – зашептал Антон. – Я тогда очень сильно захотел, чтобы один из всадников провалился. Разозлили они меня – скачут и скачут. Я и сказал: «Чтоб ты провалился». Он и провалился.

– Лучше бы пожелал что-нибудь другое, – в тон ему зашептал Паганель. – Например, чтобы Васильев с Рыбкиным вернулись.

– Васильев тогда со мной был, – растерялся Верещагин. До него вдруг дошло, что во всех своих поисках он ни разу искренне не захотел, чтобы Мишка вернулся. Ему хотелось его найти. Первому. Чтобы все позавидовали, какой он ловкий и догадливый.

Антон выпрямился и представил Мишку, неуклюже топающего на лыжах прямо по сугробам. Вспомнил, как он криво улыбался каждый раз, когда Паганель вызывал его к доске путешествовать по карте, которую он почему-то не мог выучить и все время путал Австралию с Аргентиной. Как же Антон соскучился по нему! День не видел, а уже соскучился по его нытью и постоянному желанию куда-то бежать и что-то смотреть. Скорей бы он вернулся. В конце концов – кто завтра за него пироги есть будет!?

– Можно, я схожу? – снова предложил Токаев. – Я не боюсь лошадей, мне даже интересно посмотреть на них поближе…

– Стойте! – Олег Павлович замер, лицо его стало сосредоточенным, он к чему-то прислушивался. – Снег хрустит. Сюда кто-то идет.

– Лыжники? – заранее испугался Антон. – Предупредить бы их!

Три рта перестали дышать, три пары глаз внимательно оглядывали сугробы, пытаясь предсказать, из какого сейчас вылетит черная тень. Но снег оставался неподвижным, все так же блестя под бледным зимним солнцем.

Шаги приближались.

– Сюда идет. – Сашка непроизвольно прижался к учителю.

– Всадник? – за последние два дня Антон готов был в каждом кусте увидеть ненавистных призраков – до того они ему надоели.

Но это был не всадник.

Сначала идущий обо что-то споткнулся и упал.

– Вот черт!

Снег под говорящим смачно хрустнул – человек пытался встать, но что-то ему мешало. Наконец снова раздались равномерные шаги. Из-за елки показалась фигура лыжника, топающего почему-то прямо через все сугробы. Белая куртка, штаны, облепленные снегом, смешная красная шапка с помпонами.

– Уходите! – одновременно крикнули все трое.

На крик лыжник поднял голову.

Красная шапка с двумя помпонами!

На них с удивлением смотрел Миша Рыбкин.

– Куда? – не понял он. – А вы что, уже вернулись в лагерь?

Видимо, на лицах ребят отразилась вся гамма чувств – от испуга до радости. Но никто из них не смог произнести ни слова.

– О! Моя подкова! – обрадовался Мишка, заметив ржавую железку. – А я думал, куда она затерялась? А она вот, хорошая моя!

Рыбкин легко наклонился, поднимая подкову. Ребята затаили дыхание. Олегу Павловичу ужасно захотелось закрыть глаза.

Но ничего не происходило. Рыба сунул свою пропажу в карман и, проваливаясь палками в снег, пошел дальше. Он даже не обратил внимания на черту, все еще четко чернеющую у ног одноклассников и учителя.

Все с ужасом ждали его приближения к роковой границе. Но перешел он ее так же легко, как и весь участок леса до лагеря. Только сейчас все смогли облегченно вздохнуть.

– Рыба! – от полноты чувств Антон шарахнул приятеля кулаком по плечу. – Откуда ты взялся?

– Ты чего, Рыжик, совсем ошалел? – растерялся такому приему Мишка. – Из леса, конечно. Только я не пойму, как вы прежде меня оказались в лагере? Вы же собирались еще несколько километров пройти?