355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Элен Фисэль » Микеланджело Буонарроти » Текст книги (страница 7)
Микеланджело Буонарроти
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 14:08

Текст книги "Микеланджело Буонарроти"


Автор книги: Элен Фисэль



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Проект гробницы

Рим виделся Юлию II столицей всего мира. Микеланджело понимал, что папа призвал его в числе других, чтобы «помочь городу», словно резервные войска, не имея при этом какого бы то ни было конкретного плана.

Полный сомнений, Микеланджело пришел в мастерскую своего друга Джулиано да Сангалло и немедленно обосновался за его рисовальной доской. Первым персонажем напрашивался Моисей – это символ мудрого и зрелого человека, который сумел сплотить и подготовить народ для его предназначения. По замыслу Микеланджело, двухметровая в высоту фигура Моисея будет сидеть на углу гробницы. С противоположной стороны – святой Павел, прорицатель последнего часа распятого Христа. Эти две статуи займут первый уровень пирамиды, основание которой составит одиннадцать на семь метров, а высота – одиннадцать метров. По высоте монумент будет разбит на множество ступеней, а на его вершине скульптор разместит двух ангелов с небольшим саркофагом. Один из них будет плакать над смертью великого человека, другой – радоваться, зная, что тот попал в рай.

Для этого проекта Микеланджело нарисовал как минимум сорок эскизов статуй, все они должны были обрамлять гробницу роскошным фризом. А как же бронзовый фриз, который хотел видеть Юлий II? Микеланджело уменьшил его – он станет тонким, почти незаметным на одном из уровней.

Основание пирамиды представлялось скульптору самой оригинальной частью проекта. Поднятое на двух колоннах, оно должно было поддерживаться с каждой из сторон четырьмя рабами, стоящими в различных позах. Микеланджело хотел показать их наготу, которая контрастировала бы с одеждами персонажей, занимающих другие уровни, а их позы должны были демонстрировать борьбу и самую безумную надежду.

Увидев рисунки, папа был очень доволен и немедленно отправил Микеланджело в Каррару. При этом он дал флорентийцу ровно тысячу дукатов и ни гроша больше, и этими деньгами тот должен был рассчитаться за нужные для работы мраморные глыбы, а также оплатить их доставку в Рим.

– А срок? – спросил Микеланджело.

– Пять лет, – отрезал Юлий II.

А нужно было как минимум вдвое больше!

Каррарский мрамор

Микеланджело провел в Каррарских карьерах почти год. Как пишет о нем Ромен Роллан, «задумав работу, он мог годы проводить в каменоломнях, отбирая мрамор и строя дороги для перевозки; он хотел быть всем зараз – инженером, чернорабочим, каменотесом; хотел делать все сам – возводить дворцы, церкви – один, собственноручно. Он трудился, как каторжный» 87.

При этом, находясь в Карраре, он не получал никаких других денег. Но зато он сумел выбрать и подготовить самый совершенный мрамор из всего, что можно было найти на этой земле. Белые каменные глыбы оказались такими прозрачными, что в глубине можно было увидеть все слои кристаллов. Это был так называемый благородный мрамор, без трещин, без вкраплений и без пузырьков – чистый, приятный не только для созерцания, но и по звуку, что становилось ясно при легком ударе кувалдой.

В те давние времена приходилось очень внимательно следить за добычей мрамора, а работа в карьерах была крайне опасной. Сколько людей нашли свою смерть в этих белых скалах. Привязанные веревками к своим подвесным люлькам, рабочие, казалось, словно парили в воздухе на высоте сотен метров, рискуя разбиться вдребезги или быть расплющенными камнепадом. Ниже находились шахты, которые вгрызались в скалы, люди, работавшие там, орудовали ломами и кувалдами, вбивая деревянные клинья и смачивая их водой, чтобы они, набухая, заставляли камень трескаться.

Добыча велась по вертикали. Она предполагала, что начинать надо с вершины скалы. Когда глыба отделялась, она падала, и рабочие при этом вынуждены были спасаться, перебегая с одного края люльки на другой. Дополнительную опасность представляли осколки мрамора.

Когда глыбу мрамора признавали качественной, нужно было волочить ее до деревянного ската, натертого мылом, по которому ее затем спускали, притормаживая при помощи многочисленных веревок. В одном своем письме, датированном 1518 годом, Микеланджело рассказывает о драматическом обрыве такой тормозной веревки: «Одному человеку был сломан позвоночник, и он умер мгновенно, и я сам чуть не распрощался с жизнью» 88.

Подобные несчастные случаи, к сожалению, были обычным делом. После каждого обычно подавался сигнал, и местные работники бросали кто пилу, кто кувалду, а подмастерья прекращали подавать струи песка и воды для обтесывания камня – и в полной тишине, склонив головы, все спускались к своим домам, до которых было не менее часа ходьбы.

Начало конфликта с Донато Браманте

Выбрав необходимое количество мрамора и отправив его морем на юг и далее до Рима, Микеланджело занял камнем половину площади перед собором Святого Петра, свалив в том месте, которое было указано папой для оборудования мастерской.

Рассказывают, что выгрузка мрамора затянулась до темноты и его на ночь оставили прямо на пристани. А на следующий день Тибр вышел из берегов, и белоснежные глыбы скрыло водой. Лишь спустя несколько дней, когда разлив сошел на нет, покрытый илом и песком мрамор перевезли на площадь Святого Петра, и там его пришлось чистить и мыть несколько дней, пока он вновь не обрел своей белизны.

Чтобы Юлий II мог приходить и смотреть, к мастерской провели специальный подъемный мост от перехода между замком Святого Ангела и ватиканским дворцом. Естественно, особое отношение папы вызывало большую ревность у других художников, работавших в Ватикане.

Проблемы из-за этой ревности потом часто будут возникать в связи с этим нечеловеческим проектом, который Микеланджело так и не завершит – ни при живом Юлии II, ни после его смерти (останутся лишь четыре законченные статуи и восемь начатых). «Трагедия гробницы» до такой степени испортит жизнь скульптора, что он будет видеть в этом божественное наказание.

Сколько было потрачено сил и времени, чтобы доставить мрамор, и все пропало втуне! Базилика Святого Петра оказалась слишком маленькой для гигантской гробницы, никто об этом заранее не подумал.

– Статуи будут раздавлены колоннами, – заявил архитектор Донато Браманте, известный своими работами в Милане и Павии и переехавший в Рим в 1499 году. – И окна так малы, что будет видна одна лишь темная масса!

– Это точно, – подтвердил Сангалло. – Нужно построить новую часовню, которая лучше подчеркнет замысел.

– А может быть, – с энтузиазмом воскликнул Браманте, – перестроить весь собор Святого Петра? В этом и состоит главное желание его святейшества! Архитектура должна встать на службу скульптуре, особенно такой роскошной, как ваш монумент! Что вы об этом думаете, Микеланджело?

– Я думаю, что нельзя разрушать главный христианский собор, даже если он и давит на что-то своими колоннами, – резко ответил Микеланджело.

– Я придумал Дуомо с широкими окнами, на базе греческого креста. Нужны будут очень тонкие колонны, но достаточно крепкие, чтобы выдержать огромный купол. Он будет самым большим. Эта твердыня католической церкви станет самой грандиозной и великолепной во всем христианском мире!..

Браманте, захлебываясь от восторга, был готов говорить и говорить, но его все время прерывали. Тогда он повернулся спиной к двум своим коллегам и ушел с таким видом, будто и так слишком много сказал.

Конфликт усугубляется

18 апреля 1506 года была выбита медаль в память о закладке первого камня нового собора. Микеланджело, понявший наконец, что хотят разрушить старую базилику, кричал, что это кощунство. И почему только папа отверг проект Сангалло, позволявший использовать старую базилику? Микеланджело буквально кипел от негодования. Он чувствовал себя втянутым в какое-то грязное дело.

Юлий II не относился к числу людей, кто бережно обращается со своими собеседниками.

– Донато Браманте – единственный архитектор нашего времени, – заявил он.

Глубоко задетый такой постановкой вопроса, Микеланджело возненавидел папского любимчика Браманте. Как подметили историки Бенджамин Блеч и Рой Долинер, «с этого момента они оба начнут вести себя, как ученики, которые борются за внимание своего учителя, пытаясь добиться его благосклонности» 89.

Например, однажды Браманте принялся нашептывать Юлию II:

– А не думает ли ваше святейшество о том, что готовить собственную гробницу, будучи живым, – это верный путь к несчастью?

Юлий II прислушался к его словам, но не потому, что был человеком суеверным. Просто он уже давно задумывался о том, как одновременно решить две задачи: стать новым спасителем христианского мира и создать самую роскошную в мире гробницу. И то и другое требовало денег, очень больших денег, а папская казна была истощена.

Чувствуя заинтересованность папы, Браманте продолжил:

– У Микеланджело есть дар предвидения. Он должен был почувствовать, что я стану говорить с вами об этом. В последнее время он яростно пытается дискредитировать меня, вашего главного архитектора.

Но папа-солдат уже не слушал его, он опять думал о чем-то своем. Нрав Микеланджело – он начал его узнавать, попробовал его, если можно так выразиться. И он не был глупцом, чтобы не понимать – доносчик не слишком отличается от клеветника.

Юлий II мечтал. Жизнь для него заключалась в том, чтобы вести в атаку хорошо накормленные войска, отважные, верные и одетые в блестящие доспехи. И почему он должен выбирать между такой славной жизнью и гробницей?..

Бегство Микеланджело во Флоренцию

А тем временем, вернувшись из Каррары, Микеланджело по-прежнему не имел ничего, кроме денег, выданных ему до отъезда. На самом деле, и их уже не было – они давно кончились. Ситуация становилась все более и более неприятной и начинала внушать опасения, а когда Микеланджело стал платить рабочим из своего кармана, Юлий II вдруг прекратил всякие контакты с ним. Почему? Как отмечает Марсель Брион, это произошло потому, что «Юлий II был человеком быстрых решений, способным легко загораться энтузиазмом, но чрезвычайно переменчивым» 90.

В одном из писем Микеланджело, датированным октябрем 1542 года, читаем:

«Когда лодки с мрамором прибыли из Каррары, я вынужден был сам платить за фрахт. Одновременно с этим каменотесы, которых я вызвал из Флоренции для работы над гробницей, приехали в Рим, и я разместил их в доме, который выделил мне Юлий, но сам я стал жить совсем без денег и в большом затруднении» 91.

И при этом от папы не было никаких новостей. Он даже отказал ему в аудиенции. В тот день Микеланджело просто не пропустил привратник, заявив, что ему приказано не впускать его. Проходивший мимо епископ спросил привратника:

– Разве ты не знаешь этого человека?

– Я хорошо его знаю, – ответил привратник, – но я здесь поставлен для того, чтобы исполнять приказания.

Микеланджело такой ответ очень не понравился, и он, не выдержав, воскликнул:

– Ах, вот как! Когда папа в очередной раз потребует к себе Микеланджело, скажите ему, что его нет.

А еще он адресовал папе письмо следующего содержания:

«Святой Отец, сегодня я был возле Вашего дворца, а посему я информирую, что отныне, если Вы будете нуждаться в моих услугах, ищите меня за пределами Рима» 92.

Микеланджело отправил это письмо, оседлал коня и галопом помчался в сторону Флоренции. Но не тут-то было. По дороге его нагнали пять всадников, отправленных Юлием II, и вручили ему следующее послание:

«Немедленно возвращайся в Рим, иначе тебя ждет моя немилость» 93.

– Передайте его святейшеству, что я вернусь, когда он сдержит свои обещания! – заявил посланцам папы Микеланджело.

Кто-нибудь другой, оскорбив представителя Бога на земле, не вышел бы невредимым из этой истории. Но люди Юлия II имели приказ почтительно обращаться с получателем послания. Они развернулись, и гордый флорентиец вскоре увидел на горизонте лишь клубы пыли из-под копыт лошадей.

Вскоре Микеланджело приехал во Флоренцию. Обида на Юлия II была не единственной причиной его поспешного отъезда. Джулиано да Сангалло предупредил его, что Браманте затеял убийство. Микеланджело писал:

«Из-за этого у меня был повод думать, что – останься я в Риме – этот город стал бы мне могилой раньше, чем папе потребовалась бы гробница. Что и стало причиной моего внезапного отъезда» 94.

А вот еще одно письмо Микеланджело неизвестному, написанное в 1542 году, и оно неожиданным образом дополняет вышесказанное, сообщая о его бывшем ученике Рафаэле вот что:

«Все сложности, возникшие между папой Юлием и мною, происходят от ревности Браманте и Рафаэля: они хотят меня погубить; и особенно старается Рафаэль, так как все свои знания об искусстве он получил от меня» 95.

Недовольство гонфалоньера Содерини

Во Флоренции Микеланджело без особого энтузиазма встретил отец, рассчитывавший на папские деньги, с которыми его старость стала бы беззаботной. Он нашел сына сильно изменившимся – печальным, с преждевременными морщинами на лбу.

Микеланджело пересек площадь Синьории. Конечно же, его «Давид» стоял на месте, огромный, сверкающий белизной в лучах весеннего солнца. Но могло ли это великолепие скрасить несправедливость мироздания и отдельных двуногих тварей божьих?

Микеланджело закрыл глаза. Он всегда так поступал, когда ему надо было подумать. Внезапно его вернул к действительности легкий толчок. Это был гонфалоньер Пьеро ди Томмазо Содерини. Оказалось, он уже довольно продолжительное время тормошил Микеланджело за плечо. Немного постаревший, но все такой же прямой и могучий как дуб, он, казалось, уже готов был вскипеть от ярости:

– Можешь гордиться собой: ты повел себя с папой неслыханно дерзко, как не позволял себе даже король Франции!

– Папа нарушил данное слово.

– Знай, что Синьория не станет начинать войну с Юлием II из-за тебя! Немедленно возвращайся в Рим!

– Но там я чувствую себя в опасности. Браманте жаждет моей смерти. Мне сказали, будто он хотел нанять разбойников, чтобы разорить стройку на площади Святого Петра, где лежат мраморные глыбы. К счастью, он никого не смог найти. Даже простолюдины не желают задуманной им перестройки собора Святого Петра.

– Послушай меня! Синьория даст тебе такие рекомендательные письма, что любая несправедливость в твой адрес будет восприниматься как выпад против Флоренции.

– Я подумаю, гонфалоньер, дайте мне несколько дней. По меньшей мере мне нужно время, чтобы заняться моим старым контрактом на двенадцать апостолов.

– Никто не собирается возобновлять этот контракт! Неужели ты думаешь, что Совет станет провоцировать папу, давая тебе повод задержаться во Флоренции? Закончи сперва гробницу или другую работу, которую от тебя потребуют. А там поглядим.

Содерини еще не успел закрыть рот, а Микеланджело уже повернулся к нему спиной и крепко сжал кулаки.

«Бешеный бык», – подумал Содерини.

Конечно, он, как и все флорентийцы, в глубине души гордился дерзким неповиновением скульптора папе, но все же. Как человек, ответственный за судьбу города, он понимал, что гордость и достоинство одного – ничто по сравнению с угрозой войны против Рима. А тем временем молодой человек уже скрылся в глубине ближайшей улочки. Его мятеж продолжался.

Впоследствии он каждый день виделся с Содерини, который получал от сходившего с ума от ярости папы послание за посланием, требовавшие возврата «его» скульптора.

В ответ Микеланджело увеличивал число условий.

– Гонфалоньер, а что если гробница будет делаться не в Риме, а во Флоренции?

– Ты смеешься, Микеланджело? Неужели ты не понимаешь, что плюешь в лицо его святейшества!

– Тогда я уеду в Турцию и не буду больше вас компрометировать. Тамошний султан передал предложение через францисканцев. Он хотел бы, чтобы я прибыл в Константинополь для строительства моста через Босфор.

– И ты сможешь так поступить?..

Переговоры заняли несколько месяцев. В конце августа Юлий II покинул Рим. Во главе нескольких сотен всадников он завоевал мятежную Перуджу, где потом отдал всю полноту власти кардиналу Джованни де Медичи. Потом он пересек Апеннины, а там, решив поберечь армию, занялся открытой продажей церковных должностей: раздавал кардинальские шапочки как военные ордена, отлучал от церкви непокорных – и таким образом овладел Болоньей.

Впрочем, «овладел» – это громко сказано. Город сам открыл ему ворота и принял папу с неслыханными почестями. В день этого триумфа Содерини, окончательно выведенный из себя, поставил Микеланджело ультиматум:

– Святейший отец хочет, чтобы ты работал в Болонье. Срочно поезжай туда. Неужели ты не видишь, как флорентийцы волнуются перед лицом опасности, которую представляет для них любое недовольство Юлия? Ты хочешь, чтобы тебя забросали камнями?

– Во Флоренции или в Риме – нет разницы.

– Глупец! Мой брат, кардинал Вольтерры, входит в ближайшее окружение папы. Я напишу тебе рекомендательное письмо.

И Микеланджело вынужден был уступить. С огромной неохотой он попрощался с отцом и младшим братом – и принялся седлать коня.

Папское прощение

В этот раз в ворота Болоньи можно было пройти, не показывая печать на пальце. Микеланджело оставил коня на постоялом дворе. Он с трудом пробивал себе дорогу сквозь изысканно одетую толпу на Пиацца Маджоре.

Вход в церковь Сан-Петронио охранялся солдатами. Микеланджело показал рекомендательное письмо от Содерини. Ему поклонились. С гвардейским эскортом он поднялся по ступеням. В церкви в это время шла месса.

Какая-то фигура вдруг выступила из тени перед ним – это оказался тот самый человек, что не пустил его к папе несколько месяцев назад. Теперь, сопровождая Микеланджело во дворец Совета Шестнадцати, он был очень вежлив. Юлий II как раз обедал. Огромный зал был расцвечен яркими красками, и сотня высокопоставленных гостей – генералов, принцев, кардиналов – разместилась по обе стороны бесконечно длинного стола, во главе которого в своей длинной белой накидке восседал Божий наместник. Как аппетитны были эти кушанья! Микеланджело, давно и маковой росинки во рту не державший, тут же забыл обо всем на свете – и о самой элементарной осторожности.

При виде человека, осмелившегося прямо стоять перед ним, суровый и упрямый честолюбец Юлий II аж изменился в голосе:

– Ты должен был явиться к НАМ, но ты ждал, пока МЫ сами приедем к тебе!

Он имел в виду, что Болонья ближе к Флоренции, чем Рим. При этом его гости сидели, словно парализованные.

В полной тишине Микеланджело все же опустился на колени:

– Святейший отец, – с трудом проговорил он. – Святейший отец.

Папа и не думал хоть как-то помочь ему. Он опустил голову и бросил на Микеланджело такой взгляд, какой, наверное, был у Господа, когда он изгонял Адама и Еву из рая.

– Святейший отец, – снова начал Микеланджело, собрав остатки решимости, – я действовал не по злому умыслу, мной руководило лишь раздражение, ведь меня прогнали, словно какого-то слугу!

И тут один из епископов все же осмелился вмешаться:

– Пусть ваше святейшество простит этого человека, ведь он согрешил по невежеству. Художники все одинаковые!

Юлий II поднял голову, глядя мимо него. А потом вдруг закричал:

– Несчастный! Ты изрек оскорбление, которого мы себе не позволяли. Невежда – это ты! Убирайся отсюда, и пусть дьявол заберет тебя!

Бедняга настолько испугался, что остался стоять на месте, и папа грозно добавил:

– Выбросьте этого наглеца отсюда!

Пинаемый ногами, осыпаемый со всех сторон ударами, епископ был немедленно вышвырнут вон.

Так папа разрядил свою ярость на первом подвернувшемся под руку. После этого он дал знак Микеланджело, чтобы тот приблизился. Окинув взглядом художника, что-то невнятно бормотавшего, он протянул руку с перстнем для поцелуя – и это означало прощение.

Тем не менее окончательно мир еще не был подписан: Юлий II хотел ощутить свое полное могущество. Теперь ему была нужна не гробница, а огромная статуя из бронзы, которая восславила бы в веках его победу при Болонье.

– Но ваше святейшество оказывает мне слишком много чести! Я же ничего не смыслю в литье!

– Ничего страшного, ты научишься.

Папский казначей выдал ему сто дукатов.

Бронзовая статуя

Для Микеланджело тогда это было целое состояние. На полученные от папы деньги он снял себе дом, похожий на ангар, в котором, правда, ему пришлось делить одну-единственную постель еще с четырьмя людьми: двумя флорентийскими помощниками Лапо и Лотти, литейщиком Бернардино и юным Арджиенто из Феррары. Миниатюрный Лапо и огромный Лотти выглядели честными ребятами, и он доверил им покупать воск, глину и прочее необходимое, вплоть до продуктов питания.

Спустя несколько изнуряющих месяцев Микеланджело понял, что Лапо и Лотти подворовывают.

«Этот негодяй Лапо, – писал он своему отцу в феврале 1507 года, – никак не мог понять, что он никакой не хозяин, до той минуты, пока я не вышвырнул его вон» 96.

В ответ Лапо и Лотти заявили, что это сам Микеланджело обокрал их. Слухи об этом дошли до Флоренции, и все кончилось тем, что Лодовико Буонарроти заплатил им.

Что касается литейщика Бернардино, тот показал себя человеком некомпетентным – в июне он испортил отливку. Так как папа получился только «до пояса», пришлось все начинать сначала, отнимая время на исправление статуи у сна и еды.

Однажды Юлий II пришел посмотреть, как продвигается работа, и принялся донимать вопросами «своего» художника:

– Что несет в себе эта статуя – благословение или проклятие?

– Ваше святейшество, она говорит народу, чтобы он был благоразумным.

– А в левой руке что это у нее?

– Книга, ваше святейшество.

– Книга? Но я ничего не понимаю в этом! Вставь туда лучше меч.

Папа с мечом! Микеланджело подумал, что лучше бы он держал в руке что-нибудь другое, но Юлий II уже сообщнически хлопнул его по плечу. При этом он, похоже, и не заметил ни нездоровых условий жилья, ни угрожающей худобы Микеланджело, который к этому времени стал часто падать в обмороки.

Закончилось все печально: поставленная на фасаде церкви Сан-Петронио 21 февраля 1508 года в напоминание жителям мятежной Болоньи о том, кто здесь настоящий хозяин, статуя была сброшена оттуда в порыве всеобщего ликования через четыре года, когда представители семейства Бентивольи вновь захватили власть в городе. Альфонсо д’Эсте, герцог Феррары, Модены и Реджо, потом купил себе «куски папы». Он сохранил голову как трофей, а туловище переплавил, чтобы изготовить из него пушку, которую назвали «Юлией» – в насмешку над Юлием II.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю