Текст книги "Убить ее!"

Автор книги: Эльчин Гасанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 12

Зал, где обычно происходили судебные заседания, был забит до отказа. Несмотря на протесты пожарника, молчаливая толпа мужчин и не менее молчаливых женщин запрудила все коридоры и проходы, выплеснулась в холл.

В прилегающей к залу комнатке, где арестованные дожидались суда, сидели Семен Рохман и Нонна. Адвокат даже не пытался скрыть, насколько серьезно положение его подзащитного. Впрочем, и сам он выглядел так, словно провел бессонную ночь.

– Боюсь, сегодня нам придется несладко, – заранее предупредил он Нонну. – Все эти улики против тебя, да еще то, что Элла Цыбина без колебаний тебя опознала. Полагаю, в этом случае судья Балаев может сделать только одно. Так что готовься заранее к тому, что тебя водворят обратно в тюрьму и заставят дожидаться пересмотра и повторного слушания дела.

– Что поделаешь, – кивнула Нонна. Сейчас она чувствовала себя куда лучше, чем вначале, когда ее бросили за решетку. Слава Богу, по крайней мере, Альберт ей верит!

Впрочем, адвокат Семен Рохман отнюдь не питал радужных надежд на будущее.

– Надеюсь, благодаря твоему безупречному прошлому и боевым наградам мне хотя бы удастся заставить их усомниться в твоей виновности. Будем надеяться, тебя согласятся выпустить под залог. Но, если честно, Нонна, боюсь, у меня ничего не выйдет. Конечно, я сделаю все, что смогу, но полной уверенности у меня нет.

– Но я не убиваа Цыбина. И не прикасалась к девушке!

– Да, мы оба это знаем. Но знать и иметь возможность доказать – это разные вещи. – Сунув в рот сигарету, Семен передал пачку Нонне. – Ладно, в конце концов, это просто предварительное слушание. И думаю, что наилучшей стратегией для нас будет приберечь все козыри до дня суда.

– Что за козыри?

– А два неудавшихся покушения на твою жизнь?

– Боюсь, я не совсем понимаю. О чем это ты? И тут адвокат в нескольких словах объяснил, что собирается предпринять.

– Насколько мне представляется, этот "кто-то", кто твердо решил избавиться от тебя, после того, как две его попытки провалились, вполне вероятно, даже более чем вероятно, мог прошлой ночью проследить тебя до трейлера Цыбина, а потом намеренно пристрелить Рафу и зверски изнасиловать девушку – и все это лишь с одной-единственной целью! Не догадываешься? Он твердо решил прикончить тебя, но на этот раз – руками представителей закона!

– Вчера, в камере, мне и самой вдруг пришла в голову эта мысль.

– Скажи, не сможешь ли ты припомнить еще что-то, какую-то деталь, которая может нам помочь?

– Нет, я уже все перебрала.

– У тебя нет никаких подозрений насчет того, кто бы это мог быть? Кто может хотеть твоей смерти, Нонна?

– Понятия не имею.

– От твоей смерти кто-нибудь что-то выгадает?

– Ну, не напрямую.

– Ты имеешь в виду своего шурина?

– Да.

Отшвырнув в сторону окурок, Рохман тщательно растер его по полу носком элегантного белого ботинка.

– Похоже, я догадываюсь, что ты имеешь в виду. Альберт на редкость яркий мужчина. Чертовски привлекателен! Хоть и Альфонс. Не обижайся, конечно, но он, в самом деле Альфонс, и это знают все. – Поправив и без того, безупречный узел галстука, Рохман встал. – Ладно, поговорим об этом потом, когда будет время. Мне кажется, тут что-то есть. Но сейчас мне пора идти в зал заседаний. Да, ради всего святого, Нонна, не забывай об одном.

– О чем?

– Запись твоих показаний на слушании будет позже представлена на суде. Поэтому, умоляю тебя, держи себя в руках. И самое главное, не дай прокурору вывести тебя из равновесия. Когда тебе зададут вопрос о том, признаешь ли ты себя виновным, просто скажи "нет" и остальное предоставь мне.

– Ты мой адвокат.

– Вот и помни об этом, идет?

Судебный пристав приоткрыл дверь, чтобы впустить Рохмана, и на минуту высунул голову – спросить у клерка, сколько, по его мнению, пройдет времени, прежде чем суд удалится на совещание.

Воспользовавшись представившейся возможностью, остальные арестованные, будто волки, кинулись на Нонну. Лицо и губы ее моментально были разбиты в кровь. Тяжелый кулак рассек бровь.

– Ну, толкни меня, попробуй! Что, боишься? – неистовствовал Вагиф. – Только бы тебя отпустили под залог! Я молю Аллаха, чтобы они согласились! Вот потеха-то будет! Ребята мигом до тебя доберутся, вот увидишь! Как ты могла, змея, сотворить такое с женщиной?! Интересно, как это понравилось бы твоей собственной дочке? А, у тебя же нет пока детей! И не будет! А на вид ты штучка что надо! И в постели, должно быть, горяча, или нет? А может, ты из тех, кому для полного счастья непременно нужно поиздеваться над бабой?

Нонна отбивалась изо всех сил, моля Бога, чтобы судья, наконец, вернулся. Впрочем, тот не заставил себя ждать.

– Эй, парни, а ну-ка, оставьте ее! – рявкнул он. – Знаю, знаю, что вы испытываете. И все равно – держите кулаки при себе, вы же мужчины, а она женщина, не забывайте это!

– Ладно, приятель, – проворчал один из арестованных, старик нефтяник, – мы и без тебя знаем, что нам нужно. Это дерево повыше да крепкая веревка в придачу!

Нонна вытащила носовой платок и промокнула им разбитые, окровавленные губы. Нижняя бровь нестерпимо болела. Правый глаз распухал прямо на глазах. И все же, избитая, злая как черт, она не могла не чувствовать своеобразного комизма ситуации, в которой вдруг очутилась. Она была убеждена, переспи она с Эллой сразу же, как только она дала ей понять, что согласна, – и ничего бы этого не было.

В зал суда ее вызвали последней. Едва переступив порог, Нонна почувствовала, как удушливая ненависть сидевших в зале захлестнула ее, будто гигантская волна.

Она поискала глазами и почти тут же заметила Альберта. Он сдержал слово – сидел в первом ряду, прямо за перилами, которые отделяли зрителей от присяжных.

Рядом с братом устроился Тарик. Злорадная усмешка то и дело мелькала у него на лице. Нонна прекрасно знала, что за мысли копошатся у него в голове. Если суд сочтет ее виновным в обоих преступлениях – изнасиловании и убийстве, – ей отсюда не выйти. А это значит, что Альберт станет свободным и будет волен вновь жениться, на этот раз удачно, остаток своей никчемной жизни Тарик надеялся провести беззаботно, вытягивая из брата деньги и развлекаясь за его счет.

Забавно, вдруг подумала Нонна, как на все это отреагировал сам Альберт. Назвал ее женой, потом поцеловал долгим поцелуем, и ему не было никакого дела, что ее обвиняют в убийстве! Ему вообще было наплевать, убей она хоть с десяток человек, лишь бы жена оставалась ему верна! Да, усмехнулась Нонна, об этом стоит поразмышлять на досуге!

– Как арестованная оказалась в подобном состоянии? – брюзгливо спросил судья Балаев, взглянув на разбитое лицо подсудимой.

– Возникли кое-какие разногласия между ожидавшими своей очереди, – подмигнула Нонна.

Наступила гробовая тишина. Слышен был только голос секретаря суда, который громко читал вслух выдвинутые против Нонны обвинения.

– Подсудимая, признаете ли вы себя виновной? – спросил судья Балаев.

– Нет, не признаю. Ни по одному пункту обвинения.

– Позвольте мне, – вмешался Рохман. – После того как обвинение представит имеющиеся в его распоряжении доказательства, я буду просить суд освободить обвиняемую под залог. Причина – вполне обоснованные сомнения в ее виновности, а также ее безупречное прошлое.

При этих словах в зале поднялся гневный ропот. Зрители в дальнем его конце приподнимались, вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни единого слова дебатов. И без того битком набитое тесное помещение сейчас казалось еще меньше.

– Суд, – кислым тоном проговорил Балаев, – будет рад рассмотреть такую возможность... в соответствующее время. Странно, однако, господин Рохман. Вы ведь практикуете достаточно давно, чтобы хорошо знать, что в подобных случаях это едва ли допустимо.

– Да, господин судья, – промямлил Рохман.

Любопытные в задних рядах, с шумом выдохнув, разом опустились на стулья. А окружной прокурор вызвал полковника Назиева.

Пожилой человек старался придерживаться фактов. По его словам, утром минувшего дня один из его людей, который нес дежурство, Джейхун Налов, сообщил, что в контору начальника полиции позвонил неизвестный и сообщил, что слышал выстрелы и пронзительные женские крики на прогалине возле дороги Гала, там, где участок Цыбина.

Налов так и не смог уговорить звонившего назвать свое имя. После этого он немедленно позвонил начальнику, и тот вместе с первым замом Акифом и тем же Наловым поехал к прогалине. По прибытии они обнаружили самого хозяина фургона мертвым: две пули прошли навылет и задели сердце. Его молодая жена, избитая и вся в крови, обнаженная лежала на полу трейлера.

На ее теле были обнаружены следы, свидетельствовавшие о том, что женщина была изнасилована. Когда она пришла в себя настолько, что могла говорить, она назвала имя Нонны Токаевой и поклялась, что она и была тем самым человеком, который застрелил ее мужа и надругался над ней. Саму Нонну обнаружили неподалеку от трейлера.

Почти без сознания, она лежала, привалившись спиной к колесу собственной машины. Тест на наличие алкоголя в крови показал, что она совершенно трезва. Арестованная и препровожденная в тюрьму, она, тем не менее, продолжала отрицать свою причастность к убийству и изнасилованию. Но оба выстрела были сделаны из ее пистолета, а удостоверение, отсутствовавшее, когда ее нашли, позже обнаружили зажатым в руке изнасилованной женщины.

В ходе допроса она признала, что той ночью действительно подъехала к трейлеру. По ее словам, она только хотела убедиться, что с девушкой, которую она вечером доставила домой, все в порядке. Рассказала, что постучала в дверь трейлера и назвала себя, после чего кто-то неизвестный оглушил ее несколькими ударами дубинки по голове. Что произошло вслед за этим, она, по ее словам, не имеет ни малейшего понятия.

Возмущенный ропот прокатился по залу.

Следующим для дачи показаний был вызван доктор Урфан. Он подтвердил, что Цыбин был уже мертв, когда его нашли. А потом детально перечислил все внутренние и внешние повреждения, обнаруженные им при обследовании изнасилованной женщины.

Он заявил, что женщина была изнасилована именно не мужчиной, а большой палкой, куском железы, и твердым куском резинового шланга. Он заверил суд, что пострадавшая по-прежнему нуждается в больничном уходе.

Далее прокурор предъявил суду заверенные несколькими свидетелями показания самой потерпевшей, сделанные в больнице, и попросил секретаря зачитать их вслух. Показания имели форму вопросов и ответов.

– Назовите ваше имя.

– Элла Цыбина.

– Прошлой ночью вы проснулись оттого, что кто-то стучал в дверь трейлера, в котором жили вы с мужем?

– Да. Так оно и было.

– Вы смогли бы узнать человека, который вас разбудил?

– Да, смогла. Это была Нонна Токаева, сотрудник полиции.

– В какое время это случилось?

– Около двух часов ночи.

– Было еще темно?

– Совсем темно.

– Тогда как же вы можете быть уверены, что постучавший к вам человек и в самом деле Нонна Токаева?

– Она сама назвала свое имя. А потом посветила себе в лицо карманным фонариком.

– Прежде вам уже случалось встречаться с Нонной Токаевой?

– Да.

– Когда это было?

– Накануне вечером. То есть незадолго до этого. Мой муж выпил лишнего, почувствовал себя плохо, Нонна Токаева предложила отвезти нас домой.

– После того как она вас привезла, она заходила в трейлер?

– Да. Мы выпили по чашке кофе.

– Только вы и капитан Нонна Токаева? Вдвоем?

– Да, а что?

– В тот вечер она не пыталась приставать к вам? Может быть, она вела себя недостойно?

– Нет. Он держалась как самая настоящая леди. Даже когда я рассказала ей, как несчастлива в семейной жизни, потому что муж постоянно пьет и... и из-за разницы в нашем возрасте, Нонна Токаева не сделала ни малейшей попытки воспользоваться моей откровенностью.

* * *

Нонне оставалось только порадоваться, что первое впечатление, которое она составила о девушке, ее не обмануло. Элла и в самом деле оказалась славной малышкой. Она вовсе не пыталась накинуть веревку ей на шею. Судя по всему, девушка искренне обманывалась на ее счет. Скорее всего, она описывала трагедию, происшедшую в трейлере так, как видела ее сама. Секретарь суда между тем продолжал:

– Понятно. А теперь давайте вернемся к тому, что произошло позже, в два часа ночи. Вы продолжаете утверждать, что проснулись оттого, что капитан Нонна Токаева стучала в дверь трейлера?

– Да.

– Что ей было нужно?

– Она попросила, чтобы я отперла дверь и впустила ее.

– Она объяснила, для чего ей это?

– Да. Она сказала, что ей нужно срочно поговорить с моим мужем.

* * *

В зале снова поднялся шум – казалось, все собравшиеся вдруг разом вздохнули. Судья Балаев сердито постучал по столу молотком. Секретарь суда откашлялся и продолжил чтение:

– Вы впустили ее?

– Нет. Было очень жарко, поэтому я улеглась спать без рубашки. Спала я на диванчике в передней комнате. Поэтому я встала и накинула на себя пеньюар.

– И что же случилось потом?

– Она постучал снова, уже громче. Стук разбудил мужа, и он вышел из комнаты, где спал.

– Продолжайте.

– А госпожа Токаева открыла дверь трейлера и вошла. Рафа принялся ругаться, тут прогремели два выстрела. Все случилось очень быстро. Я помню, как она схватила меня и разорвала на мне одежду, а потом швырнула на пол и попыталась овладеть мной. Она пыталась пихнуть в меня инородное вещество, то ли дерево, то ли шланг.

– Вы сопротивлялись?

– Я умоляла ее отпустить меня.

– Она говорила что-нибудь?

– Нет, ничего. Мне показалось, она сошла с ума. Она.., она делала такие ужасные вещи.., руками.., и целовала меня.., это было ужасно! Каждый раз, когда я пыталась вырваться, она била меня кулаками и.., и силой заставляла терпеть все это!

– А ваш муж в это время мертвый лежал на полу?

– Да.

– Хорошо. А перед тем, – как это случилось, гражданка Цыбина, вы ничего не слышали? Скажем, какие-то звуки? Свидетельствующие о том, что перед трейлером происходит борьба?

– Нет. Не слышала.

– Может, там был кто-то еще, кроме Нонны?

– Нет.

– И вы готовы поклясться Аллахом, что человеком, который застрелил вашего мужа, а потом надругался над вами, была именно Нонна Токаева? Можете ли вы поклясться, что узнали ее, и это несмотря на то, что, по вашим собственным словам, в трейлере было темно и вы не видели ее лица?

– Да. Клянусь.

* * *

Стояла мертвая тишина, когда секретарь суда закончил читать показания вдовы и, свернув листки, передал их окружному прокурору.

Судья Балаев бросил взгляд в сторону Семена Рохмана:

– Хотите ли вы, как защитник подозреваемой, что-нибудь сказать? Может быть, у вас есть какие-нибудь сомнения? Или просьбы?

Рохман в это время склонился к уху Нонны.

– Не нравится мне, как они настроены, – прошептал он. – Не думаю, что у нас есть основания просить, чтобы тебя выпустили под залог. Полагаю, будет куда безопаснее для тебя же самой побыть пока в тюрьме, а я в это время попробую собрать доказательства, чтобы подтвердить твои слова.

– Делай, как считаешь нужным, – ответила Нонна. Адвокат поднялся:

– Нет, господин судья, ни сомнений, ни просьб. В свете вышеизложенного я считаю необходимым отозвать свою просьбу об освобождении обвиняемого под залог.

– Тогда на основании приведенных показаний и всех собранных в ходе дознания улик я считаю, что обвиняемый должен предстать перед судом по обвинению в убийстве Рафы Цыбина и зверском изнасиловании его жены.

Зал суда будто взорвался – шумом, криками, свистом. Чуть ли не впервые зрители были удовлетворены решением судьи.

– Арестованная по-прежнему остается в тюрьме.

Нонна поднялась и в упор посмотрела на Альберта. Побледнев, он сидел, прикрыв ладонью лицо, как будто стеснялся, а злобная улыбка на лице Тарика стала еще шире.

За спиной Нонны стоял Семен Рохман.

Судья Балаев хмуро посмотрел на Нонну, потом перевел взгляд на Рохмана:

– Как защитник обвиняемой, вы можете потребовать дальнейшего расследования или, если угодно, вызвать в суд любых свидетелей, которые могли бы подтвердить слова подзащитной. А до этого я передаю подозреваемого в руки полиции с условием содержания в тюрьме острова Артем вплоть до того дня, когда состоится суд. А теперь слушаю вас, адвокат. У вас есть какие-нибудь просьбы? – повторил он.

– Нет, нет, – адресуясь к суду, произнес Рохман. В голосе его прозвучало нескрываемое презрение. – Поскольку это всего лишь предварительное слушание, а только суд вправе выносить свое решение, когда речь идет о столь серьезном обвинении, которое выдвинуто против моей клиентки, я подожду.

Я, как и любой адвокат на моем месте, считаю свою подзащитную невиновной, предъявленные ей обвинения – ложными и ошибочными. Но в настоящий момент не считаю нужным что-либо предпринимать.

Высокомерный тон этого заявления задел самолюбие толпы. Ропот среди взволнованных зрителей стал еще громче, послышались возмущенные выкрики.

Нонна хорошо понимала, что творится в их головах. И она сама, и Семен были отпрысками старинных, уважаемых семей, принадлежавших к сливкам местного общества, со связями в самых высоких политических кругах.

Никто не сомневался, что будут задействованы все рычаги, чтобы вытащить ее на свободу. Она даже пожалела, что старина Семен держался так вызывающе высокомерно. В конце концов, нет ничего страшнее возмущенной толпы. А сейчас в сгустившейся атмосфере острова явственно попахивало судом Линча.

– В таком случае, – произнес судья Балаев, – суд передает задержанного под опеку полиции для содержания под стражей в тюрьме острова Артем до того времени, как будет объявлен день суда по обвинению в убийстве и изнасиловании.

Полковник Назиев тронул Нонну за локоть:

– Все, пошли наверх, Нонна! Похоже, на сегодня твои испытания закончились.

– Похоже, – согласилась Нонна.

Глава 13

Наконец она осталась одна. Если не считать шарканья и плеска воды, когда уборщик возил шваброй по полу возле ее камеры, она была совершенно одна. И знала, что ни единая живая душа не появится здесь до позднего вечера.

Нонна заметалась из угла в угол. Вспомнив, как ее едва не растерзали еще до суда и как потом толпа в зале суда криками и улюлюканьем встретила решение судьи, она поняла, что в этом острове все, от мала до велика, разве что кроме Альберта да еще Семена Рохмана, твердо уверены в ее виновности.

И суд над ней станет таким же фарсом, как и предварительное слушание. Все – и показания свидетелей, и улики – все против нее, а следовательно, у нее не осталось ни единого шанса доказать свою непричастность к убийству.

Обе пули были выпущены из ее пистолета. Экспертиза неминуемо подтвердит, что именно эти пули оборвали жизнь Рафы Цыбина. Ее саму нашли, можно сказать, на месте преступления. Назиев, Акиф Алиев и Джейхун это подтвердят. А доктор Урфан и медсестра засвидетельствуют изнасилование, а также и тот факт, что ее служебное удостоверение было найдено зажатой в руке несчастной, – яркое свидетельство того, что она отчаянно сопротивлялась.

А потом Элла, бледная после выпавших на ее долю испытаний, но от этого еще более хрупкая и трогательная, предстанет перед судом для того, чтобы дать показания, в мельчайших деталях расскажет о том, как все произошло в ту злосчастную ночь. Когда ее попросят назвать имя того, кто надругался над ней, она назовет ее.

А спустя несколько недель или месяцев, это уж как получится, после того, как Семен Рохман испробует все возможные способы отсрочить приговор, Альберт станет свободным. И все закончится. Может расстрел, может быть 15 лет строгача, все же кажись расстрел, пуля в затылок, и все, прощай жизнь! Ангелы с ключами радостно встретят ее у райских врат.

Если, конечно, ее не линчуют еще раньше.

Нонна пыталась заставить себя думать. Не могла. Хотя прекрасно знала, что просто не имеет права предаваться отчаянию. Может быть, это ее последний шанс разобраться, наконец, что или кто стоит за всей этой, поистине дикой историей.

Само собой, тот, кто хладнокровно пристрелил Цыбина и зверски надругался над Эллой, чтобы потом повесить все на нее, на Нонну, был обычный человек из плоти и крови. Но он хитер, посему изнасиловал Эллу инородными предметами, чтоб взвалить все на женщину. Это, однако, хитро. Но кто же он?

Скорее всего, это кто-то из местных – кто-то, кто готов пойти на что угодно, лишь бы избавиться от нее. И теперь им с Семеном Рохманом придется выяснять, кто же он, этот ублюдок.

В коридоре послышались шаги, громыхнул замок камеры, и на пороге выросла массивная фигура Назиева. Сейчас он выглядел куда старше, чем в зале суда.

– Как ты тут, Нонна? – спросил он. Нонна пожала плечами:

– Неплохо, насколько это вообще возможно. В конце концов, Балаев повел себя именно так, как и следовало от него ожидать.

Устроившись на краю топчана, начальник вытащил из кармана бутылку с виски.

– Да уж, посадить тебя на скамью подсудимых – как раз то, на что он только и способен, наш судья. – Глотнув, он протянул бутылку Нонне. – Подумал, может, это поможет тебе скоротать время.

– Спасибо, – Нонна взяла бутылку, – не ожидала. Только вот как насчет того, чтобы снабжать арестованную виски? Кажется, это немного противозаконно, верно, шеф?

Седовласый мужчина пожал плечами:

– Слава Аллаху, не только это, девочка. Если следовать букве закона, так девять десятых моих людей, да и меня самого в том числе, следовало бы запереть рядом с тобой, ведь так?

Нонна поднесла бутылку к губам, сделала глоток и выжидательно посмотрела на шефа. Она ждала, что Назиев все-таки скажет об истинной цели своего прихода, Но тот явно не торопился. Однако, помолчав немного, он, наконец, заговорил.

– Боюсь, неважный из меня получился шеф, – с трудом выдавил он из себя. – По крайней мере, так стало в последнее время, точнее, с того самого момента, как в наших местах нашли нефть и пошла всеобщая приватизация. Уж слишком я старался не упустить своего, вот так все и получилось. Теперь, однако, с этим покончено. Мы с Акифом так решили. Еще пара часов, и сюда со всего Баку слетятся репортеры, станут шнырять вокруг да около и совать всюду свой нос. Вряд ли кто захочет пропустить судебное заседание, ведь ты у нас теперь знаменитость. – Сунув в рот сигару, шеф покатал ее в зубах, наслаждаясь пряным ароматом дорогого табака. – Но как только эта свора пронюхает, что у нас за остров, вмиг забудут про тебя, девочка. Станут взахлеб описывать то, что здесь творится. Сколько веревочке ни виться, а конец один, и мы с Акифом отлично это знаем.

Нонна молча ждала, что последует дальше. Назиев прикурил сигару и глубоко затянулся.

– Если честно, то я не жалею! Когда-нибудь это все равно должно было случиться. И хочешь – верь, хочешь – не верь, но за все тридцать пять лет, пока я работал в полиции, я ни разу не сделал ничего такого, чего бы мог теперь стыдиться.

– Я вам верю.

Назиев взъерошил седоватую шевелюру.

– Но я пришел не для того, чтобы все это тебе рассказывать. Знаешь, ведь я знал твоего отца, Нонна. И деда твоего тоже! Ты, можно сказать, выросла у меня на глазах. Я помню, как ты отправилась воевать в Карабах. И был свидетелем того, как ты вернулась. Поэтому и пришел сейчас, пришел, чтобы сказать, что, несмотря на все улики, которые сегодня были выдвинуты против тебя, несмотря ни на что, я не верю, что ты прикончила Цыбина. Да и того, другого, ты не могла сделать! О Аллах, ведь ее мужа только что застрелили у нее на глазах, он, можно сказать, упал на нее, кругом темнота, и это при том, что последнее, что она слышала, был твой голос. Естественно, девчонка решила, что все это твоих рук дело. Нонна шумно вздохнула:

– Спасибо, огромное вам спасибо, шеф! Назиев страдальчески сморщился:

– Но с другой стороны, каждый второй, да что там, почти все уверены, что ты и есть тот подонок, который всадил две пули в грудь Рафе Цыбину.

– Я не делала этого!

– Может быть и так. Однако доказать это будет нелегко. Можно задать тебе один личный вопрос?

– Конечно.

– Скажи, Нонна, вы ведь с Эллой вроде бы поладили? И неплохо. Я хочу сказать...

Нонна догадывалась, что это будет за вопрос. Впрочем, учитывая сложившиеся обстоятельства, этого следовало ожидать.

– Да, – кивнула она, – но когда я подошла к трейлеру Цыбина, то меньше всего думала о том, чтобы переспать с Эллой. Я не лесбиянка, уверяю вас. И я бы не стала делать этого, даже если бы она сама бросилась мне на шею.

Казалось, шеф был доволен.

– Ну хорошо. На твоем месте я бы убедил Рохмана сделать на это особый упор. И если нужно, вызвал бы даже твоего супруга как свидетеля. В конце концов, он хороший парень, а на судейских это произведет хорошее впечатление, будь уверен. – И, подумав, добавил:

– Да, кстати, Семен вдруг позвонил как раз перед тем, как я собрался к тебе. Просил предупредить, что может задержаться, и уверял, что приедет сразу же, как только сможет.

– Ничего, – мрачно пошутила Нонна, – я-то ведь никуда не денусь.

– Но самое главное, из-за чего я пришел, Нонна...

– Да?

– Ты ведь знаешь наш остров. Поползли разные слухи, точнее, люди болтают всякое в барах, да и просто на улицах. И мне это здорово не нравится. Вся эта болтовня о петлях, да о веревках, да еще о том, как в прежние времена тут разбирались с убийцами.

– Понятно.

– Более того! Кто-то явно их всех подзуживает. Уж слишком много виски, да еще на дармовщинку, ставится в барах. А поскольку Эллу не только изнасиловали, но еще и зверски избили, то начали поговаривать, что ты и есть тот самый человек, кто надругался и над теми четырьмя бедняжками и которого мы тогда так и не нашли.

– Вот даже как?

– Поэтому-то мы с Акифом сегодня утром поговорили с судьей. Если начнется заваруха, вряд ли этот курятник долго продержится, верно? Разнести его – пара пустяков. Так что, если не возражаешь, мы перевезем тебя в новую районную тюрьму.

Нонна задумалась. Все сказанное шефом она давно знала и сама. Стены местной тюрьмы могли удержать заключенного, но выдержать нападение шайки негодяев было им не под силу. И все же, даже несмотря на это, она предпочла бы остаться на острове Артем. По крайней мере для того, чтобы быть поближе к Альберту и своему адвокату.

– Спасибо огромное, начальник. Но, если вы не возражаете, я бы предпочла рискнуть и попытать счастья здесь, у нас.

Поднявшись на ноги, Назиев задумчиво взвесил на руке тяжелую кобуру.

– Между нами, я и сам не верю, что до этого дойдет, но решил тебя предупредить, Нонна. Тут уж тебе самой решать, как поступить. Сама знаешь, как это бывает: ребята перепьются и начнут буянить. Они уже не разберутся, кто ты: женщина иль мужчина. Тем более ты мент. Как ни крути, ты мент! Но что бы там обо мне ни говорили, такого еще не случалось, чтобы я не смог защитить арестованного. Так что верь мне, Нонна. Да, конечно, я не святой и за душой у меня хватает грехов. Но в одном ты можешь быть уверена: если шайка пьяных ублюдков задумает вытащить тебя отсюда, чтобы вздернуть без суда и следствия, для этого им придется перешагнуть через мой труп.

Нонна скосила глаза и заметила, как заходили желваки на скулах у Назиева. Да, с невольным уважением подумала она, что бы там ни было, но полковник Назиев – настоящий мужчина!

– Я верю вам. Одну минуту, шеф!

Назиев, уже взявшийся было за ручку двери, обернулся:

– Что такое?

– Это насчет тех двух попыток прикончить меня. Может быть, парень, который хотел от меня избавиться, и прикончил потом Цыбина? А заодно и надругался над Эллой.

– Мы уже это поняли, – кивнул Назиев. – Как только рассвело, Акиф отправился к той самой прогалине, про которую ты говорил. Так вот, он потом сказал, что ты угадала точь-в-точь, – кто-то и впрямь провел чертовски много времени, подкарауливая тебя там. К тому времени мы с Акифом как-то уже свыклись с мыслью, чем вся эта история угрожает нам, и принялись кумекать. В конце концов пришли к выводу, что Рафа непременно должен был видеть этого стрелявшего. Скорее всего, он его даже узнал, так что мерзавцу ничего не оставалось, как вернуться прошлой ночью и заткнуть старику рот. Навсегда. А то, что случилось потом, может быть, было неожиданностью для него самого. Мне не раз приходилось слышать, что такое случается. Знаешь, желание убить или сотворить нечто ужасное может накатить неожиданно, что называется, кровь ударит в голову, и все. Только нормальным этого парня вряд ли назовешь. Верно?

– Самый настоящий садист!

– Точно.

Заперев камеру, Назиев вернулся в свой офис.

На душе у Нонны немного полегчало. Нечистый на руку и не всегда трезвый старик – начальник оказался настоящим человеком. Да, вероятно, прошли времена, когда он был отличным шефом. Но сейчас Нонна была просто счастлива, что он на ее стороне.

Да и к тому же Нонна знала, что начальник всегда верен своему слову. Как он пообещал, так и будет. Если в городе и найдутся желающие расправиться с ней, которые не остановятся перед тем, чтобы приступом взять тюрьму, то они и в самом деле смогут добраться до нее, только перешагнув через тело полковника Назиева.