Текст книги "Вечер (ЛП)"

Автор книги: Эль Джаспер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Самолет наполняется различными формами согласия: «да», «за» и «ага».

Джейк кивает.

– Хорошо. – Он сидит в кресле напротив меня, поэтому наклоняется вперед, сцепляет руки и встречается со мной взглядом. – Как можешь видеть, моя команда ВЦНЯ состоит из… довольно уникальных людей. – Он кивает на пассажиров самолета. – Оборотни. Вампиры. Бессмертные. – Он улыбается. – И ты, Райли По.

– Кто я?

Джейк пожимает плечами.

– Этого я еще не понял, но, поверь мне, ты отлично впишешься в нашу команду. Видишь ли, мы беремся за дела, которые слишком опасны и ответственны, чтобы с ними могли справиться простые смертные. Это дело, вероятно, самое опасное на данный момент.

Я не отрываю взгляда от Джейка.

– Видишь ли, на самом деле есть только одно существо, более смертоносное, чем вампир, – говорит он. – Темный Падший.

– Что это все-таки такое? – спрашиваю я, не уверенная, что до меня дошли все подробности.

– Это падший ангел, охваченный самой черной магией. И трое Падших обрушились на Эдинбург, Шотландия, чтобы отомстить.

– Почему?

Джейк бросает взгляд на другого.

– Габриэль?

Здоровяк Габриэль встречается со мной взглядом.

– Темные Падшие ищут две вещи: во-первых, душу. Не просто старую душу. Чистую душу.

– А второе? – спрашиваю я.

– Старинный том – «Сейагх» – темную, древнюю книгу с самыми могущественными заклинаниями, украденную из владений Падших столетия назад. – Взгляд его необычных глаз впивается в мой. – Они не остановятся ни перед чем, чтобы заполучить и то, и другое.

– Да, и нам понадобятся все наши силы, чтобы остановить их, – говорит Джейк.

– Мисс Маспет, – продолжает Габриэль, – была выбрана при рождении как единственная, кто способен читать древнюю письменность Сейагха. – Он кивает на Сидни. – Падшие хотят ее так же сильно, как и эту чертову книгу.

Через несколько рядов я встречаюсь взглядом с Сидни. Никто из нас не произносит ни слова. В этом нет необходимости. Я была внутри ее тела, связана с ее душой. Я видела, что происходит в Эдинбурге с Падшими. Я была свидетелем… того, что создали Падшие, чтобы помочь им найти чистую душу для похищения. Это злобные, ужасные существа, которые становятся ужасно мерзкими, когда их убивают. Что за чертов бардак. И Сидни надрала задницу одному крупному монстру.

Я перевожу взгляд обратно на Джейка.

– А что насчет сделки Джинджер и Люциана?

– Это… сложно, – начинает Джейк. – Но между двумя кланами оборотней назревает война. Нарушаются основные договоры, и гибнут невинные люди.

Я бросаю взгляд на Джинджер. Без обмана, гибнут невинные люди. Я видела и это, находясь в ее теле.

Я задумываюсь на мгновение и поднимаю взгляд, чтобы встретиться со взглядом Эли. Мы молча смотрим друг на друга. Несколько долгих секунд. Затем я перевожу взгляд на Джейка.

– Я подумаю о том, чтобы присоединиться к команде, Андорра, – говорю я. – Если ты захочешь взять моего брата в команду. Я его не брошу, и он чертовски хороший боец.

Джейк улыбается и кивает.

– Знаю, что это правда. Договорились, Райли.

– Я сказала, что подумаю об этом, – повторяю я. – Я еще не подписала контракт.

Джейк просто снова улыбается.

– Э, но ты подумаешь. И я буду тебе за это очень благодарен. Кроме того, ты должна мне новый самолет. Ты чуть не разорвала предыдущий в клочья.

– Прости за это, – отвечаю я, а Джейк продолжает мне ухмыляться. Черт.

Джинджер, положив голову на плечо Люциана, смотрит на меня.

– Твои силы, твоя энергия – они фантастические, – говорит она. – Так много невинных людей могут извлечь из них пользу, Райли. Присоединяйся к нам, пожалуйста?

Я перевожу взгляд на Сидни, которая вторит Джинджер.

– Пожалуйста?

Я просто качаю головой и вздыхаю.

– Я… серьезно подумаю об этом.

– Ты не пожалеешь, – говорит Джинджер.

Выглянув в иллюминатор самолета, я смотрю на невесомый, пустой воздух. Я в самолете с двумя оборотнями, несколькими вампирами, парой бессмертных, называйте меня как хотите.

Жизнь, безусловно, изменилась.

Когда я вспоминаю себя ребенком, совершавшим такие глупые поступки, как наркотики, пьянство и уход из школы, а потом, когда думаю о своей нынешней жизни? Это невозможно даже представить. Я рассеянно дотрагиваюсь пальцами до черных крыльев, нарисованных в уголке левого глаза. Черт, я совершала в своей жизни так много идиотских поступков. Больше всего на свете я ненавижу то, что моей маме пришлось из-за этого страдать. Она не заслужила всего, что я ей устроила. И она, черт возьми, точно не заслуживала такой смерти.

Я не могу не задуматься, какой бы она была сейчас. Что бы она подумала о нас с Сетом сейчас. Могло ли что-нибудь из этого вообще произойти? Честно говоря, я удивлена, что не умерла молодой. Во все это дерьмо я вляпалась, когда была подростком? Как, должно быть, это убивало ее изнутри, видеть, что ее ребенок стал таким… неудачником. Я знаю, что, возможно, не была бы тем, кто я есть сейчас, если бы не те неудачные решения, но трудно не ненавидеть себя за то, что заставила маму пройти через все это. Мое сердце все еще болит, все еще тоскует по ней. Иногда я даже чувствую ее рядом с собой. Иногда, клянусь Богом, я чувствую ее запах. Я чувствую запах чьих-то духов, которые напоминают мне о ней, и… бац! Снова разбитое сердце. Я правда скучаю по ней. Иногда мне хочется, чтобы она увидела, хотя бы на секунду, что я не осталась неудачницей.

Эли находит мою руку и переплетает свои пальцы с моими. Он смотрит на меня своими загадочными глазами, и я сразу успокаиваюсь. Он улыбается, и это почти заставляет мое сердце сжаться.

Я кладу голову на плечо Эли. Веки тяжелеют, и я закрываю их. Подложив подушку под голову, поскольку бицепс Эли не из самых мягких, я проваливаюсь в сон.

– Райли, просыпайся, – шепчет голос Эли у меня над ухом. – Мы дома.

Я открываю глаза, и в тот момент, когда мозг фиксирует местонахождение, я ощущаю присутствие новорожденных. Я смотрю на Эли.

– Нам нужно спешить.

По выражению его лица я понимаю, что мои слова звучат более чем правдиво.

Мы мчимся из аэропорта на трех машинах, через Индустриальный парк и вверх по Бэй-стрит. Я так крепко спала во время полета домой, что даже не помню, как дважды мы приземлялись на дозаправку. Что ж, я полна энергии и готова бороться. Я устала от того, что наши жизни рушатся. Это должно закончиться. Сейчас.

Мы едем прямо на Монтерей-сквер, к дому Дюпре. Сейчас четыре часа дня. Сет встречает меня у двери и заключает в крепкие объятия. Мои ноги буквально отрываются от земли.

– Рай! – шепчет он мне в волосы, обнимая так крепко, что я не могу дышать. Он обвивает меня руками, будто стальными обручами. Он смотрит на меня, и в его зеленых глазах читаются все его эмоции. – Я тут с ума сходил, переживая за тебя, – говорит он. – Ты в порядке?

– Да, конечно, наглец, – отвечаю я, и мне приходится почти поднимать голову, чтобы ответить ему. Я улыбаюсь ему. – Ты вырос.

Сет краснеет.

– Да, немного. – Он целует меня в щеку. – Я рад, что ты дома, Рай. На этот раз навсегда, верно?

Я кладу руку ему на плечо.

– Чертовски верно.

Мы входим вместе.

Толпа за моей спиной расступается, и в тот момент, когда Элиза замечает Жиля, она спешит к мужу и бросается в его объятия. Они долго обнимаются.

– Райли!

В следующую секунду Никсинния Фостер бросается ко мне, почти протыкая мне глаз своей косичкой, и крепко обнимает.

– Я скучала по тебе! – говорит она. – Люк хотел, чтобы я оставалась здесь. Дела плохи, Райли. Я рада, что ты дома.

– Да, похоже, ты привезла с собой всю страну, – говорит Люк, подходя и притягивая меня к себе. – Мило с твоей стороны, что ты вернулась в норму, Рай.

– Она никогда не была нормальной, – говорит Фин и тоже заключает меня в объятия.

– Как скажешь, – отвечаю я. – И Никс, должно быть, влияет на вас, ребята. Все эти объятия.

Фин что-то говорит Люку по-французски. «Может, она и ненормальная, но все равно чертовски привлекательна».

– Да, я действительно чертовски привлекательна, – говорю я, затем улыбаюсь.

– Черт возьми, – говорит Люк. – Что случилось?

– Хорошо, – говорит Жиль и выходит на середину комнаты. – У нас гости, и мы должны их представить. – Он оглядывает комнату, и его взгляд останавливается на мне. – Потом нам нужно обсудить кое-какие дела.

– Где Причер и Эстель? – спрашиваю я Фина.

– На острове Да, – отвечает он. – Они там с Джози, Зетти и Риггсом.

Жиль быстро представляет их, затем наклоняет голову.

– Филипп покажет вам ваши покои, – говорит он. – Вы можете расположиться, и встретимся в моем кабинете через тридцать минут. Нам нужно многое обсудить.

Эли теперь стоит по одну сторону от меня, Сет – по другую, а Фин и Люк занимают свободные места.

– Ты привел с собой пару волков, братишка? – спрашивает Люк. – Ох ты ж. – Он оглядывается по сторонам. Аркос тоже останется здесь?

– Да, – отвечаю я. – И не будь ослом, Люк. Он здесь, чтобы помочь.

Люк сердито смотрит на меня.

– Я хочу побольше узнать о том, что происходит в Эдинбурге, – говорит Фин. – Кстати, сколько лет Дариусу?

Я пожимаю плечами, наблюдая, как древний пикт поднимается по лестнице Дюпре вслед за Габриэлем и Сидни.

– Думаю, он стар, как мир, – отвечаю я. – Хотя, довольно крутой перец.

– И они здесь, чтобы помочь, – добавляет Эли. – Так что веди себя хорошо.

Люк пожимает плечами.

– Я не против. – Он наклоняется ко мне. – Вся эта история с противостоянием вампиров и волков? Это все Голливуд. Между нами нет вражды.

– Хорошо, – говорю я. – Потому что Джинджер, похоже, может надрать тебе задницу.

Люк потирает подбородок.

– Наверное, ты права.

– Ладно, – говорит Эли. – Давайте собираться. Нам нужно вместе составить план. Сегодня вечером.

Тридцать минут спустя мы все встречаемся в кабинете Жиля. Филипп проходит мимо меня, неся полный поднос еды. Одна седая бровь приподнимается, как и уголок его рта.

– Мадемуазель, – говорит он. – Так мило с твоей стороны, вернуть… себя. В основном.

– О, я – кто угодно, только не я, Фил, – говорю я. Он приподнимает вторую бровь и продолжает. Черт, никто не знает, чем я занималась до Румынии. Хотя, должно быть, это было довольно плохо.

Жиль стоит впереди и в центре, а остальные сидят на стульях вдоль стен.

– Я поговорил с Причером, – говорит он. – И с Гарром в Каролине. Новообращенными руководят. Они объединяются и идут сюда.

– Под руководством Валериана, – отвечаю я.

– Да, – отвечает Жиль. – И это ты, Райли, ему нужна.

Я вздыхаю.

– Так я и думала, – бормочу я. – И что теперь?

Эли берет меня за руку.

– Мы выманиваем его, – говорит Жиль.

– Ты хочешь сказать, что Райли выманивает его? – отвечает Эли. – Нет, папа.

Я закатываю глаза.

– Хорошо, Элигий, – говорю я и поворачиваюсь к нему. – Серьезно. После всего этого, после всего, через что мы прошли, после всего, что я пережила, ты видел, на что я способна. Сейчас не время проявлять чрезмерную заботу.

Эта короткая речь вызвала неодобрительный взгляд Эли.

– Это будет не так просто, как ты думаешь, – добавляет Викториан. – Мой брат хитер. Он подозревает, что что-то происходит.

– Ты ему что-нибудь сказал? – спрашивает Люк.

– Нет, – отвечает Викториан и смотрит на меня. – Я бы не стал.

Жиль удовлетворенно кивает.

– Есть старая женщина Галла. Она… пряталась много лет. Причер говорит, что она вернулась и знает кое-что, что поможет нам, – он смотрит на нас с Эли. – Я хочу, чтобы вы двое пошли и поговорили с ней.

Эли кивает.

– Принято. Когда?

– Сегодня вечером.

– Вы, остальные, объедете весь город, – продолжает Жиль. – Никс, дорогая, ты останешься здесь, со мной и Элизой.

– Хорошо, говорит Никс.

– Гарр считает, что исследовательский центр на побережье был захвачен Валерианом и его кланом, – говорит Жиль. – Он называется «Драммонд Ресеч». Галла наблюдали за ними в течение многих лет, но, насколько мне известно, они на сто процентов придерживались научных принципов в своих исследованиях.

– Мы проверим, – говорит Эли. – После нашего визита.

– Приятного визита, – говорит Жиль. – Ее зовут Дарлинг. Вы найдете ее на площади Лафайет после девяти вечера, так сказал Причер.

– Я хочу, чтобы не менее четырех человек посетили исследовательский остров, – сказал Жиль. – Если Валериан захватит власть, маневрировать будет нелегко.

– Идет, – говорит Эли.

Жиль оглядывается по сторонам, затем кивает.

– Ешьте. Отдыхайте. И будьте осторожны.

– Тебе лучше добраться до тарелок с едой раньше, чем это сделают волки, – шепчет Люк мне на ухо и ухмыляется.

Я качаю головой и направляюсь к столу. Возможно, он прав.

К восьми сорока пяти вечера мы все готовы отправиться в путь. Я приняла душ и переоделась в зеленые брюки-карго, черную майку-безрукавку и черную футболку с длинными рукавами поверх майки. А также надела свои кеды. Вся кобура плотно прилегает к телу, набитая серебряными лезвиями.

Я готова.

Мы все выходим из дома Дюпре одновременно. Мы все направляемся в разные стороны. Волки. Вампиры. Бессмертные. Люди со способностями.

Когда я выхожу на холодный октябрьский воздух, до меня доносится новый аромат. Он окружает меня, вторгается в меня, и я втягиваю его в себя и ощущаю на языке.

Это битва. Большая битва.

И она близко…

Часть

8: Одичавшие

Черт, почти забавно наблюдать за Эли и Райли в эти дни. Она изменилась, и все же… нет. Будто она была рождена, чтобы принадлежать Эли, рождена, чтобы стать такой, какая сейчас. Будто это была ее судьба или что-то в этом роде. Она и раньше была чокнутой. Сейчас? Трудно не смотреть, когда она делает… что угодно. Меня поражает мысль о том, что в ней осталось хоть что-то человеческое, но это не так. И именно поэтому Эли не отходит от нее ни на шаг. Я его не виню. Если бы она принадлежала мне, я бы делал то же самое. И да, она терпеть не может, когда мы говорим, что она принадлежит ему. Но меня это просто бесит. Единственное, чего я в ней не понимаю, так это ее пристрастие к Викториану Аркосу. Это чертовски странно. Наверное, в ней так много от его ДНК? Кто знает. Что я точно знаю, так это то, что не надо связываться с Викторианом. Не то чтобы он не мог постоять за себя. Для такого симпатичного парня, он чертовски вынослив. Но он плохо относится к Райли, и если не будет следить за собой, Эли набросится на него. Черт возьми, это будет бой, на который стоить делать ставки.

– Люк Дюпре

Эли не может оторвать от нее взгляда, и, по-моему, наблюдать за этим довольно забавно. Я никогда не встречала эту женщину и должна признать, что даже я никогда раньше не встречала такой души. Судя по тому, что мы видим, Дарлинг невероятно эксцентрична во всем своем темном великолепии весом в триста с лишним фунтов. Она десятками вплели в волосы разноцветные бусы и… растения? Эли наклоняет голову к моему уху, когда мы пересекаем площадь.

– На ней нет ничего, кроме сорняков?

Я тычу его локтем в ребра.

– Нет, Дюпре, не сорняков. Веера из пальметто. Она сплела их для платья. И не забывай… она не просто эксцентрична. Она параноидальная шизофреничка. Не настраивай ее против себя. А платье? Да ладно, ты же видел такое раньше. Ты живешь здесь веками. И это единственное, что она когда-либо носила. – Я наклоняюсь к нему. – Единственное, могу я повторить.

Эли вздрагивает.

– Я думал, что стер это из своей памяти.

Я тихо хихикаю. Окруженная не менее чем дюжиной наполненных пластиковых пакетов, Дарлинг сидит на скамейке на площади Лафайет, разговаривая сама с собой.

Или, может быть, самим Маркизом.

Когда мы подходим, я оттаскиваю Эли назад.

– Дай мне пройти вперед. Она может начать кричать на тебя. Не нужно устраивать сцен.

– Non (фр. «Нет»).

Я прищуриваюсь.

– Oui (фр. «Да»).

Эли пристально смотрит на меня.

– Я сразу за тобой.

Эли неохотно пропускает меня вперед. Я повторяю. «Позволь мне».

– Дарлинг? – спрашиваю я, останавливаясь в нескольких шагах от скамейки.

Дарлинг вскидывает голову, удивленная моим появлением. Она прищуривается.

– Кто это?

– Крестница Причера. Райли По.

– Причера? – спросила Дарлинг, смеясь. – Ты вся белая, девочка. Причер, этот старый хрыч черен, как ночь. Ты ему не родственница. Продолжай.

– Я его крестница, Дарлинг. Причер и Эстель вырастили меня и моего брата после того, как мама была убита. – Я понижаю голос. – Я убиваю вампиров.

– Черт возьми, девочка! – восклицает она. – Да, я помню тебя. – Черная как уголь, на вид лет пятидесяти пяти, с катарактой на обоих глазах, Дарлинг пристально смотрит на меня. В ее словах появляется узнавание.

– Не произноси этого вслух, девочка, – говорит Дарлинг приглушенным шепотом. – Черт возьми. Люди посчитают тебя сумасшедшей. – Она разражается сдавленным смехом.

Эли молча стоит у меня за спиной. Я удивлена, что Дарлинг до сих пор не упомянула о нем. Она, вероятно, даже не видит его.

– Дардинг, послушай. Мне нужна твоя помощь. – Я опускаюсь на одно колено, поближе к женщине, но без угрозы. Во всяком случае, я надеюсь. – Ты видела или слышала что-нибудь о кровососах в последнее время? Или обо мне?

Схватив одну из сумок, стоящих рядом с ней, Дарлинг начинает рыться в ней в поисках… чего-то. Затем она останавливается и отворачивается от меня, будто кто-то садится рядом с ней.

– Что? Нет. Мне это не нравится. Нет!

Я сижу неподвижно. Эли не шевелит ни единым мускулом.

Дарлинг морщится, смотрит в сторону того, с кем мысленно разговаривала. Наконец, она вздыхает.

– Отлично. Я сделаю это. – Она машет мне рукой. – Скажи этому большому мальчику позади тебя, чтобы он подошел сюда.

Я поворачиваюсь, встречаюсь взглядом с Эли и наклоняю голову. Он усаживается рядом с Дарлинг.

Дарлинг смотрит на него белыми, затуманенными глазами.

– Что ты здесь делаешь, мальчик? Ты один из них, не так ли? – Она качает головой, бусы звякают друг о друга. – Один из этих кровососов. Но ты другой, верно. – Она машет ему рукой. – Не сердись. Ты здесь, чтобы присматривать за девочкой Причера, не забывай об этом. – Она лезет в сумку и что-то бросает мне. Я ловлю. Он холодный и плоский, как кусок металла.

Женщина-галла понижает голос.

– Девочка, здесь жуткое место. Люди приходят сюда, но они не хотят уходить. Ты тоже не хочешь уходить. Это в воде, и это плохое место. – Она наклоняется ближе. – Там живут чудовища. И кровососы. Некоторые мертвы. Некоторые живы. Некоторые хотели бы, чтобы они были мертвы.

У меня внутри все холодеет от ее слов.

– Дарлинг, как…

– Тише! Следи за языком, девочка. Я еще не закончила. – Она поворачивает голову к Эли. – Ты тоже слушаешь, парень?

– Oui (фр. «Да»).

Дарлинг разражается смехом.

– Да? Что, черт возьми, это значит? Ты с ума сошел, парень?

Она снова поворачивает голову к незнакомой душе, с которой разговаривает.

– О, – говорит она в пространство рядом с собой. – Это значит «да». Хорошо.

Я обмениваюсь озадаченным взглядом с Эли, затем пожимаю плечами и возвращаю свое внимание к Дарлинг.

Старая Галла продолжает.

– Они все прячутся от тебя. Прятались от тебя уже какое-то время. Может быть, потому, что они заняты работой на кладбище? Не знаю почему. Но скоро они перестанут прятаться и возьмут тебя. Ты же не хочешь идти с ними. Это тот, кто был заперт в земле на все эти годы со своим бродягой? Он на свободе. И он плохой. Бродяжка не так уж плох для кровососа. – Она указывает на Эли. – Присмотри за этой упрямой малышкой. Убедись, что они ее не тронут. Это девочка Причера. У нее есть та особенная кровь, которая нужна вампирам. Она видит их. Но они тоже видят ее. – Она пристально смотрит на Эли. – Ты же не хочешь ее крови, парень? Причер, он убьет тебя, если ты будешь приставать к его малышке.

– Нет, мэм, – отвечает Эли. – Я бы никогда не причинил ей вреда.

Дарлинг одобрительно хмыкает.

Я встаю.

– Дарлинг, если они…

К этому моменту Дарлинг, очевидно, уже достаточно насмотрелась на нас с Эли за эту ночь. Она запрокидывает голову, звеня бусами, открывает рот и кричит так, словно ее убивают. Пронзительный, леденящий кровь вопль, похожий на вопль банши, от которого у меня волосы встают дыбом.

Я хватаю Эли за руку.

– Пошли. С ней все.

Эли оглядывается через плечо, когда мы бежим с площади. Как только мы ступаем на булыжную мостовую, Дарлинг перестает визжать.

Я смотрю в ее сторону. Даже с такого расстояния вижу, как она улыбается, сверкая белыми зубами на фоне черной, как смоль, кожи.

– Пока-пока, Райли По! – кричит она. – Береги шею!

– Она пугает, – говорит Эли.

– Ты не шутишь, – отвечаю я и останавливаюсь под следующим уличным фонарем. Я раскрываю ладонь и смотрю на предмет, который дала мне Дарлинг.

– Что это? – спрашивает Эли.

Я подношу предмет поближе к глазам.

– Это сплющенный туристический пенни, – отвечаю я. – С кладбищем Бонавентура на лицевой стороне.

Эли смотрит на меня. По его лицу пробегают тени, и мое сердце подпрыгивает.

– Похоже, мы возвращаемся на кладбище.

– Давай позвоним остальным, – говорю я. – И пригоним джип.

Не успеваем мы добраться до «Татумании», чтобы забрать джип, как я слышу, как в соседнем доме разбивается стекло. В ночи раздается череда ругательств дагалы, и в следующее мгновение дверь бутика в Сохо – магазина Бхинг – распахивается. Муж Бхинг, Ронни, с их малышом на руках, а за ним и их старший сын выбегают на аллею. В Сохо бьется стекло. Кажется, по этому месту пронесся торнадо. Ронни бежит прямо ко мне, что-то громко говоря на дагала.

– Ого! – говорю я, поднимая руку. – Говори по-английски, Ронни!

Пока что меня не кусал вампир-дагала, поэтому я не умею говорить на дагала (за исключением нескольких грязных словечек, которым научила меня Бхинг). Я подчеркиваю слово «стоп». Теперь все возможно, и я это знаю.

– Бхинг! С ней что-то не так! – задыхаясь, говорит Ронни. Он указывает на свои глаза. – Она больше не видит меня. Она погналась за нами, рыча и пытаясь укусить! – Он оглядывается через плечо. – Она разгромила магазин!

– Мамочке плохо, – говорит малыш на руках у Ронни, указывая пальцем.

– Помогите нам! – плачет Ронни. – Я запер ее в ванной. Внизу.

– Хорошо, хорошо, все будет хорошо, – говорю я и молюсь, чтобы так оно и было.

– Отведи их в дом, – говорит Эли. – Я с Бхинг.

– Она тебя совсем не знает, – говорю я, пытаясь убедить его, что мне нужно быть с ней.

– Поверь мне, – говорит Эли. – Она сейчас никого не знает.

Я киваю.

– Верно. – Взяв Ронни за локоть, я ободряюще улыбаюсь его старшему сыну и наклоняю голову. – Пойдем. Эли позаботится о Бхинг.

Ронни останавливается и смотрит на Эли снизу вверх.

– Не причиняй ей вреда. Пожалуйста.

Эли кивает.

– Не буду. Обещаю.

С этими словами Эли поворачивается и направляется в Сохо. Я тороплю Ронни и его сыновей в «Татуманию». Я поворачиваюсь внутри.

– Иди посиди там, – говорю я, указывая наверх, на свои апартаменты. – Закрой дверь и не открывай, пока не услышишь, что это я. Я собираюсь помочь Эли.

Ронни кивает и направляется наверх с детьми. Малыш у него на руках оборачивается и смотрит на меня. Его блестящие черные волосы колышутся при каждом движении головы. Он показывает пальцем.

– Маме плохо.

– Мама просто… заболела, – поправляю я. – С ней все будет в порядке. – Но, судя по выражению его темно-карих глаз, он мне не очень-то верит.

Я надеюсь доказать, что он ошибается.

Как раз в тот момент, когда я на полной скорости вылетаю из «Татумании», Эли выбегает из Сохо.

Брыкаясь, пинаясь, выкрикивая «кровавое убийство» и ругаясь на дагальском, голова торчит из-за плеча Эли.

– Я должен отвезти ее на остров Да, – говорит он. – Она неуправляема.

Я обхожу его сзади, чтобы посмотреть самой. Бхинг поднимает голову и пристально смотрит на меня. Ее очков нет, а глаза молочно-белые. Она огрызается на меня, как чертов зомби, но ее идеально подстриженное черное каре раскачивается так же легко, как у ее малыша. Зрелище, безусловно, пугающее.

– Ишь ты, – говорю я. – Определенно, она добьется своего. Быстро.

– Что ты собираешься сказать Ронни? – спрашивает Эли, направляясь к джипу.

– Понятия не имею, что-нибудь придумаю, – говорю я. – Поторопись.

Я помогаю Эли связать Бхинг по рукам и ногам, затем пристегиваю ее ремнями к джипу. Он уезжает, а я захожу внутрь, надеясь убедить Ронни и детей, что их очаровательная малышка Бхинг вовсе не монстр.

После нескольких поспешных объяснений и обещания помочь его жене, Ронни с детьми возвращаются в Сохо, чтобы начать наводить порядок. Я говорю ему то же самое, что мы говорили Никс, когда у Сета случался припадок: наркотики. Я ненавидела это делать, но это было лучше, чем правда о вампирах.

Час спустя Эли возвращается, и мы переходим к более серьезным проблемам.

Перелезть через забор в Бонавентуре теперь кажется намного проще. Один прыжок – и я на месте. Больше не буду подставлять задницу ветру или изо всех сил цепляться за металл. Снова и снова. Мне нравятся эти тенденции.

Я направляю луч фонарика на груду ненужных вещей, наполовину зарытых в грязь. В нескольких дюймах от меня по спине пробегает холодок ужаса.

– Это нехорошо.

– Расческа, тарелка, кофейная кружка, зубная щетка. Пульт дистанционного управления. Пластиковый контейнер с пачкой сигарет и зажигалкой? – спрашивает Эли, рассматривая предметы. – Что за чертовщина?

Я перевожу дыхание и встаю.

– Ничего себе.

– Могила галлы, – говорит Эли. – Странно. Это старая традиция, которая больше не практикуется. Особенно здесь, на материке.

Я тянусь к пульту дистанционного управления.

– Нет, – говорит Эли. – Не трогай.

Я на мгновение задумываюсь, затем вспоминаю наставления Причера.

– Галла верят, что для того, чтобы гарантировать безопасность живых, они должны умиротворять мертвых. – Я указываю на предметы. – Они оставляют любимые личные вещи умершего, чтобы те не вернулись и не беспокоили живых.

Эли оттаскивает меня.

– Трогать что-либо из этого было бы… нехорошо.

– Ты прав, – соглашаюсь я.

Эли выглядывает из-за края могилы.

– Похоже, они не успели спуститься до конца.

Я смотрю. Они даже не добрались до гроба.

– Тоже неплохо.

– Без сомнения, – отвечает он.

Я оглядываюсь по сторонам.

– Я не совсем понимаю, зачем Дарлинг послала нас сюда, но у меня плохое предчувствие, Дюпре. Пойдем. Плохая примета – находиться так близко к оскверненной могиле Галлы.

– Где Люк и остальные? – спрашивает Эли, оглядываясь. – Я думал, они направляются сюда?

Я оглядываюсь по сторонам.

– Не знаю, но не хочу здесь задерживаться.

– Пошли, – говорит Эли.

Я выключаю фонарик, и мы возвращаемся к джипу, пробираясь сквозь удлинившиеся тени, которые искажают восприятие, заставляя все казаться… сюрреалистичным.

Но знакомый острый запах близлежащего солончака остается устойчивым, он проникает сквозь затемненный сад Бонавентура и в мои чуткие органы чувств. Стрекочут сверчки, оглушительный хор мелодий эхом разносится среди дубов и магнолий. Цикад, однако, по-прежнему нет. Ни одного с тех пор, как началась вся эта заваруха.

Как только я это замечаю, все прекращается. Мертвая, оглушающая тишина. Ни один мох не шелохнется. Ни одна лягушка не квакнет. Тихо.

Слишком тихо.

Эли смотрит на меня сверху вниз, его глаза блестят в лунном свете.

Однако зловоние гниения маскирует рассол из солончака.

– Вампиры, – шепчу я. – Новорожденные. Черт, они воняют.

Эли тоже это чувствует и придвигается ближе.

Я оглядываюсь по сторонам. Удлиненные тени, хотя и едва заметные, дюйм за дюймом укорачиваются, протягивая серые пальцы к молочно-белым надгробиям и обвиваясь вокруг них. Чем дольше я смотрю, тем более запутанным становится происходящее. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протереть глаза. Это ни к чему хорошему не приведет. Я успокаиваю неровное дыхание, вырывающееся из легких, и на этот раз я благодарна замедленному сердцебиению. Адреналин, тем не менее, быстро бежит по венам.

Я моргаю.

За ту долю секунды, что требуется моим ресницам, чтобы коснуться щеки и снова приподняться, из мшистых теней сверху падают новообращенные, приземляясь вокруг нас зазубренным полумесяцем. Все они панки… по крайней мере, когда-то были ими. Теперь они – панки, наделенные силой.

Эли напрягается и кладет мускулистую руку мне на грудь, защищая меня.

– Встань позади меня, Рай.

Его голос понижается до убийственного звучания.

Он, должно быть, шутит.

Я остаюсь слева от него, слегка обхожу его сзади, но не прячусь за ним. Мы только что обсуждали это. У Элигия Дюпре, пожалуй, самая твердая голова из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась.

Приподняв лодыжку, я достаю нож и сжимаю рукоятку ладонью. Я смотрю слева направо.

Семеро против двоих. Где, черт возьми, Люк и остальные?

– Спокойно, женщина, – шепчет Эли.

Я хватаюсь за другое лезвие и напрягаюсь.

Присутствие Эли успокаивает меня и также выводит из себя. Я прижимаюсь головой к его плечу.

– Они идут…

Пронзительные крики эхом разносятся по всему Бонавентуре. Лунный свет выхватывает из темноты новорожденных, которые движутся к нам. Отлично. Офигенно здорово.

– Готова умереть, сучка? – спрашивает тот, кто стоит ко мне ближе всех. – Ты не уйдешь с этого кладбища живой…

Я молниеносно вскидываю руку вперед, и ночь оглашается свистящим звуком, когда серебро рассекает воздух. Дважды.

Двое новорожденных, уже стоящие на коленях, хватаются за горло, и из их горла вырывается булькающий, шипящий крик. Через несколько секунд оба падают лицом в грязь. Они начинают хвататься друг за друга. Среди остальных раздается ропот.

– Осталось пятеро, – говорю я, протягивая еще два клинка.

И тут начинается настоящий ад.

Еще несколько новообращенных выскакивают из теней, и я отрываюсь от Эли с клинками в руках.

– Не смотри на меня, – предупреждаю я его. – Просто сражайся!

Едва слова слетают с губ, как ко мне подбегают двое новорожденных. Еще трое уже на Эли. Господи, откуда они все взялись? Широко расставив ноги, я переношу вес и готовлюсь. Это будет нелегко.

Один из них добегает до меня первым, и ударом с разворота в воздухе я упираюсь ногой в горло новичка, а затем вонзаю клинок глубоко ему в сердце. Когда он падает на колени и кричит, я приземляюсь и бью кулаком в лицо другому новичку, отбрасывая его назад и вниз. Хруст костей и хрящей смешивается с бульканьем жидкости, когда я вонзаю лезвие ему в горло. Присев, я сжимаю в руке еще два лезвия.

Другой нообращенный хватает меня сзади. Дерьмо.

Поднимая ногу, я ударяю ею по подъему ноги, но это не освобождает меня. Сильные пальцы сжимают мои бицепсы и неловко сводят локти. Я чертыхаюсь и взрываюсь. Впрочем, слишком поздно.

Неожиданно я ощущаю, как еще один новообращенный с силой вонзается мне в живот, и воздух со свистом выходит из легких. На мгновение я ошеломлена.

– Райли! – кричит Эли.

Я хочу крикнуть в ответ и сказать ему, чтобы он просто позаботился о тех, кто на нем, но не могу говорить. Что со мной не так? Почему я такая чертовски слабая?

Новообращенный позади сжимает мои локти, и боль заставляет меня разжать ладони, роняя оба клинка. Новообращенный передо мной улыбается, его лицо искажается, принимая вампирскую форму, изогнутый рот приподнимается, челюсть отвисает, обнажая несколько зазубренных клыков. Я бросаю взгляд на Эли. У него не меньше пяти новорожденных. Черт возьми!