Текст книги "Зло той же меры"
Автор книги: Екатерина Тевервоский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 2
Четверг, 3 дня до…Утро
– Вставай! Ну же, поднимайся, кому говорят, тюлень грёбаный! – раздался громкий окрик, за ним последовал тяжёлый пинок в район рёбер.
Стерев струйку слюны, стекавшую по щеке, полненький юнец вскочил на ноги, едва не упав вновь от головокружения. Под ногами брякнули разбросанные по полу стеклянные бутылки и железные банки преимущественно из-под дешёвых пива и водки. Перед глазами всё плыло, а голова трещала, потому он не сразу осознал, где находится. С потолка свисала одинокая, едва дававшая свет лампочка, тем не менее прекрасно освещавшая ободранные и исписанные обои на стенах. Из какой-то из соседних комнат, быть может, даже на другом этаже, грохотала музыка. Правда, сквозь пусть и почти что картонные, но всё же стены доносились скорее гулкие басы, в которых отсутствовали какая-либо мелодичность или ритм. В какой-то момент у него в голове пронеслась мысль о том, как бы хорошо было оказаться дома: в трёхэтажном особняке его родителей, всегда прибранном, даже лоснящемся от постоянной заботы уборщицы, уже более десяти лет работавшей у них. Кровать с пологом, две объёмные подушки, мягкая перина, в которой словно утопаешь… Почему же он здесь, а не там?..
– Нормально вчера покутили, скажи, Дим? – рядом с ним с грязного пожелтевшего матраса, едва разлепляя глаза и потирая тоже ушибленный пинком бок, поднялся долговязый рыжеволосый ровесник первого.
– Ага… Что-то мутит, блевать охота.
– Я тебе говорил, не пей пивчанского после водки… Ты ж градус понижал, дуралей.
Долговязый хотел сказать что-то ещё, но его прервал вошедший в этот момент в комнату бритоголовый плечистый парень в кожаной куртке. Холодным взглядом убийцы буквально просверливающий сильно разнившихся с ним по внешнему виду двоих задохликов. На его лице слева, от подбородка до лба, красовалась татуировка дракона.
– Вы, блин, лясы точить будете или уже раздуплитесь? Живот хоть втяни, свинья ты хренова. Как там тебя?
– Д-дим-ма, – заплетаясь языком, ответил полненький паренёк, стараясь и вправду втянуться, разровнять спину, отведя плечи, и выглядеть как-то более серьёзно.
– Неправильно. Свинья, и точка, сколько раз повторять можно, а?
Долговязый прыснул, едва не сложившись в три погибели. Дима искоса с обидой посмотрел на него.
– А тебе чё, смешно очень? Тебя как зовут, червь ты, мать твою? – переключил своё внимание бритоголовый.
– Андрей…
– Будешь Червь теперь. Собирайте свои манатки и на собрание топайте быстро, понятно?
– Д-да, к-кон-нечно… – поспешил ответить Дима.
Бритоголовый бросил на него уничижительный взгляд и вышел из комнаты, направляясь в следующую. Откуда тут же раздался его приказ кому-то подниматься, сопровождаемый глухим ударом берца.
Стремглав бросившись в небольшой туалет, Дима вывернул обе ручки крана – текла лишь холодная вода – и принялся умываться, стараясь привести себя в чувство. Пыхтя и фыркая, наконец он чуть прочистил свои мозги, чтобы вновь начать хотя бы более или менее управлять своим телом и в полной мере осознавать, кто он и где он.
– Как думаешь, нам разрешат сделать тату дракона? – спросил его Андрей, прислонившись плечом к косяку.
– Не знаю…
– Уже скоро как шесть месяцев мы в банде. А толку ноль, разве нет?
– Если тебе не нравится – уходи. Я чувствую, что моё место здесь, – нахмурившись, ответил толстяк.
– Не кипятись. Подвинься, дай мне тоже умыться.
Дима отошёл в сторонку. В его сознании пульсировал один вопрос, не дававший ему покоя. Сам он не мог дать на него ответ – обычно Андрей в их неразлучной дружбе принимал все важные решения, зачастую подталкивая всего стеснявшегося и боявшегося Диму как на интересные приключения, так и на глупости, о которых впоследствии тот очень и очень сильно жалел. Некоторые моменты снились ему в частых кошмарах, отчего Дима просыпался в холодном поту в диком приступе астмы. Например, буквально пару дней назад во сне он вновь вместе с Андреем разбивал витрину магазина в паре кварталов от родительского дома – после того случая на протяжении месяца изо дня в день Дима ждал, что вот-вот за ним придёт полиция. А тогда о его поступке узнают родители: мама будет смотреть на него наполненными слезами глазами, держась за слабое сердце, а отец с презрением отвернётся, не в силах себя заставить посмотреть на того выродка, что достался ему вместо сына.
Наблюдая за другом детства своими маленькими водянистыми глазками и поправляя жёсткие волосы, подстриженные абы как, он всё же решился спросить:
– Андрюх, вот ты как думаешь… Это… Тебе комфортно здесь?
– А? – закрывая кран, переспросил долговязый.
– Ну как ты вот думаешь, то, что мы здесь – это хорошо?
– Конечно. Ты же сам говоришь, что чувствуешь, что твоё место здесь. Вот и я, – отряхиваясь, словно собака, ответил ему Андрей и вышел из ванной, судорожно начав собираться. – Надевай кроссы, а то Колян вернётся, даст по щам нам.
– Я понимаю… – присев на краешек матраса и медленно натягивая свои найки, тем не менее продолжил Дима. – Все же вот, может, это… Уйти?
– Ты чего, с дуба рухнул? Чего ж твоё мнение-то так из одной степи в другую бросает, то одно, то другое. Определись уже, ну? Снова неудачниками быть, над которыми все угорают? Да и ты видел, сколько тут девчонок? И ещё каких… у-ух. Весь район знает, что у членов банды Дракона лучшие цыпочки. Я вот присмотрел себе… Кристина. Я тебе отвечаю – только получим татухи, она мне тут же даст. Отжарю её во всех позах и ракурсах, сечёшь?
– Я всё понимаю, но, Андрюх… какое-то у меня предчувствие…
– Предчувствие? Чё, у свинки жирок задрожал? – неожиданно в комнате вновь очутился бритоголовый.
– Н-нет… То есть…
– Да ла-а-а-а-дно тебе, расслабься. Тут все свои, – Коля подскочил к Диме и, захватив его шею в сгибе локтя, прижал к полу. – Соскочить решил, а? Свинюха?
– Я… Х-х… – захрипел Дима, чувствуя, как страх задохнуться наполняет его, перед глазами начало темнеть, а голова, казалось, вот-вот лопнет.
Андрей же стоял в стороне, потупив взгляд и перебирая пальцами низ своей толстовки. В какой-то момент он посмотрел на задыхающегося друга, казалось, что он вот-вот бросится Диме на помощь, но всё же он одёрнул себя и продолжил стоять у стеночки, словно ничего и не происходит.
– Всё, дыши, малец, – милосердно отпустил бритоголовый Диму. – Все боятся, только члены банды Дракона не имеют права показывать свой страх, усёк?
– Х-д-д… да… – просипел Дима, сидя на полу и жадно хватая ртом воздух.
– Молодчик. А если нервы всё же шалят, зырь, чё есть, – из кармана Колян достал пакетик с порошком и помахал перед лицом Димы. – Нюхнёшь пару грамм – и как новенький. Только уверенный в себе, а не вот это вот дерьмо, что сейчас сидит на полу перед моими глазами. За косарь, так и быть, по доброте душевной отсыплю дозу.
– Н-нет… спасибо, – испуганно следя глазами за пакетиком, ответил Дима.
– А тебе нужно?.. Как там тебя, Червь, что ли, не? – кивнул Коля в сторону теперь уже Андрея.
– Гы-гы, – услужливо хихикнул долговязый. – С удовольствием бы, да бабла нет. Как появится, обращусь, спасибо, Колян.
– Окей. На первом этаже через пять минут. Придётся за вами, ублюдками, вновь подниматься – пеняйте на себя. И двух дебилов из соседней комнаты с собой прихватите, тоже никак не поднимутся.
Спустя даже три минуты Дима и Андрей, запыхавшиеся и с красными лицами, уже стояли на первом этаже. Некогда в этом здании размещался хоть и не самый лучший, но всё же трёхзвёздочный отель. Довольно популярный в городе благодаря возможности не только посуточной, но и почасовой оплаты. Собрание банды Дракона проводилось в месте, где некогда был расположен ресепшен. Обширное пространство теперь пустовало: все стулья, диванчики и банкетки были либо распроданы, либо растащены жителями округи; стойка регистрации почти полностью разбита, и по полу раскиданы как её остатки, так и различный мусор от фантиков до шприцов. Освещалось всё это парой лампочек, хаотично ввинченных в цоколи, утопленные в посеревший навесной потолок, – как знал Дима, банде Дракона повезло с каким-то электриком, который сумел подключиться к электросети одного из соседних домов.
Теперь здесь тусовалась совершенно разношёрстная толпа. В большинстве своём молодые, но что-то ещё общее выделить было сложно, тут встречались всякие: от явно совсем законченных наркоманов в грязных потёртых обносках, с лиловыми синяками под глазами и взглядом, уходившим куда-то в соседнее измерение, до людей, выглядевших вполне ухоженно и даже вполне респектабельно. Впрочем, было кое-что, что объединяло большую часть собравшихся: нанесённая татуировка дракона на лице. Молодые парни и девушки, они думали, что нашли себя, своё призвание, находясь в этой заброшке, чувствуя себя членами грозной банды… Сколько из них будут жалеть об упущенных лучших годах жизни? Находить себе оправдания, стараться уберечь от такой же судьбы своих детей.
Сквозь стоявших полукругом людей, расталкивая попавшихся ему на пути в центр, к небольшому возвышению – где некогда стоял громоздкий чёрный рояль, звучавший лишь изредка даже в лучшие дни отеля, – продирался бритоголовый Коля, закусывая в зубах самую настоящую кубинскую сигару. Появление предводителя вызвало в собравшейся толпе гул одобрения у всех – практически пятидесяти человек.
– Привет, братья и сёстры! – хриплым тяжёлым басом теперь пытался ораторствовать бритоголовый, напрягая все доступные ему силы своих голосовых связок. – Я разбудил вас с утра пораньше, потому что мы должны сегодня определиться! Банда ли мы Дракона или нулёвые сосунки, изображающие из себя типа бандюганов. Вчера эти подонки-полицаи схватили Тёмного и Сиплого. Прямо, блин, на нашей сраной улице. Они решили, что они вновь цари и боги… но хрен там! Чё молчите, не верите? Эй, Вован, поднимись-ка ко мне.
Из толпы выскользнул тонкий высокий паренёк лет двадцати, сгорбленный и весь какой-то зажатый. На нём была надета длинная, почти по колено, чёрная толстовка с потрескавшимся принтом. У Димы он вызвал ассоциацию со скользким угрём, особенно эти бегающие глазки, которые боялись даже остановиться на бритоголовом. Правда, и сам Дима никогда не мог заставить себя задержать взгляд на Коле, зачастую рассматривая свои кроссовки при разговоре с ним один на один. Не без зависти Дима отметил, что на рябом лице паренька красовалась та самая татуировка дракона, о которой они так давно мечтали с Андреем.
– Вован изо всех сил пытался остановить тех полицейских тварей, которые утащили Тёмного и Сиплого. Да, Вован? – обратился к нему Коля, когда парень опасливо поднялся на помост.
В ответ Вова неуверенно кивнул. Но столь размашисто, что Диме в какой-то момент показалось, что тонкая шея сейчас просто-напросто порвётся. Только тут он заметил интересный контраст: несмотря на всю худобу Вовы, он обладал большими, даже чуть висящими щеками, которые довольно забавно заколыхались при утвердительном кивке.
– Наши парни не слышат, Вов.
– Да, – прошепелявил тогда парень, бросив взгляд на собравшихся.
– Красава, Вован. Так вот, – продолжил бритоголовый, то ли успокаивающим жестом погладив по плечу Вову, то ли сталкивая его с помоста – в любом случае, тот покорно сошёл, – помимо этого наш братан пообещал им, что мы отомстим. А что это означает?!
– Дракон бросил вызов! – гаркнуло несколько человек, преимущественно из первого ряда.
– Да! Именно, чёрт возьми! А раз Дракон бросил вызов, значит, Дракон сдержит своё слово, верно, парни?!
Теперь раздалось одобрительное радостное улюлюканье множества голосов, усиливающихся эхом высоких потолков бывшего ресепшена отеля. Ведомый толпой и ощущающий благодаря ней какой-то жгучий внутренний подъём, Дима тоже закричал, после чего бросил полный огня взгляд на друга. Андрей же стоял молча, стиснув зубы, скрестив руки на груди и нахмурившись. На долю секунды Дима задумался о причинах такого настроения у друга, но тут же вновь обратил всё своё внимание на бритоголового, сразу же заворожившего его. Дима слушал и слышал лишь его, был согласен с каждым его словом и готов был пойти хоть на смерть. С самого детства он искал кого-то сильного, за кем после ходил, как хвостик, исполняя его любую прихоть и желание. Видимо, эта черта характера развилась до слепого почитания некоего «сильного», возведённого сознанием в кумира.
– Что ж, сегодня очередной патруль, разумеется, заглянет к нам на огонёк. Они думают, что это их территория, – Коля расплылся в улыбке, выдерживая драматическую паузу. Кто-то в толпе подобострастно хохотнул, что было больше похоже даже на хрюк, чем на смех. – А вот хрен там! Мы покажем им, что это наш район. Наш! И точка! Берите биты, ножи, цепи – что угодно. Один наш очень хороший друг много чего подогнал полезного. И когда я крикну «Месть банды Дракона», вы должны будете сделать всё ради того, чтобы разорвать на части этих придурков. У нас есть время до полудня, готовьтесь. И передайте остальным нашим. За банду Дракона!
И Дима кричал вместе со всеми, его кровь кипела, а руки чесались избить полицейских до смерти. Он даже мечтал о том, чтобы в эту секунду патруль забрёл в заброшенное здание отеля – тогда у него была бы прекрасная возможность выместить на них всю свою бурлящую ненависть. И вдруг внезапно за всей этой непонятно откуда взявшейся кровожадностью и желанием крови возникло что-то другое. Что-то сбивающее с толку, отрезвляющее… Страх. Что, если кто-то узнает о том, в чём Дима намеревался участвовать и что сделать? И что будет, когда эта история дойдёт до ушей его родителей?..
Поникший, Дима поплёлся за Андреем. Толпа расходилась, намереваясь растаять в коридорах бывшего отеля, но Андрей направился не вглубь здания, а к выходу. Дима осознал это лишь тогда, когда они оба очутились на улице. Поднимая с тротуара и дороги в воздух пыль и фантики и закручиваясь, улицы Новоградска продувал ледяной весенний ветер. А солнце едва грело, спрятавшись за клубившимися на небе серыми облаками. Дима поёжился, осознав, что вышел в одной футболке, и спрятал руки в карманы джинсов, попытавшись хотя бы так чуть согреться.
– Андрюх, я это… забыл толстовку там, – обратился к другу Дима.
– А, хорошо. Иди тогда туда. А я скоро вернусь, – как-то потерянно ответил ему Андрей.
– Понял. Буду ждать тогда.
– Да… да. Хорошо.
Ответив, Андрей быстрым шагом понёсся по тротуару, скрывшись от глаз Димы за первым же поворотом. После этого Дима, достав из кармана ингалятор начинавшими слегка подрагивать руками, вдохнул из него спасительный от приступа астмы аэрозоль и поплёлся обратно в отель, чувствуя себя, как, впрочем, и обычно, столь одиноким и брошенным всеми.
Глава 3
Четверг, 3 дня до…
С очередным незнакомым мне напарником, чей голос я, кажется, никогда раньше не слышал, мы приступили к выполнению задачи патрулирования. Снова эти улицы… Обыкновенно грязные, пыльные, серые, они наводили на меня тоску и уныние. И сегодня оставались такими же, но в этот раз я шёл весь в напряжении, следя за движением каждого из людей, что шли нам навстречу или стояли группками, что-то обсуждали меж собой или же неотрывно залипали в смартфоны. Кто из них может оказаться из той банды чокнутых, что наносят идиотские татуировки кривых и несуразных недодраконов себе на лицо? Быть может, в их иерархии эту отметину необходимо заполучить, из-за чего идентифицировать потенциального съехавшего чудика не представляется возможным. И тогда убийство полицейских, да ещё после вчерашней суматохи, наверняка привлечёт их, как пчёл влечёт мёд, а мух – говно… Ещё и эти чёртовы скафандры, в которых мы схожи с черепашками. Только те носят с собой свой дом, а мы – грёбаный доспех ради призрачной надежды на хоть какую-то защиту, из которой, если что пойдёт не так, нас будут выковыривать с особым удовольствием.
Я отвлёкся на наблюдавшую за нами с напарником исподлобья группку из трёх подростков и в итоге столкнулся плечами с прохожим. Чуть выше меня ростом и объёмнее в плечах, с пирсингом по всему лицу, в том числе с кольцом в носу и тоннелями в ушах, изрисованный татуировками, с зелёным ирокезом вместо причёски, он остановился и с ненавистью смотрел прямо на меня. Инстинктивно моя рука схватилась за телескопическую дубинку-электрошокер. В случае чего я был готов сорвать её с пояса и обезвредить первого агрессивно настроенного.
– Арестуем его? – услышал я голос в наушнике своего напарника.
– На всякий случай будь наготове… – ответил я, не сводя взгляда с парня.
Внезапно напряжение на его лице испарилось, оно приобрело даже какое-то дружелюбное выражение. Он сделал шаг назад и сказал мне то, что я совершенно не ожидал услышать, особенно на Калининской улице:
– Сорян, брат.
После чего отвернулся и пошёл дальше по своим делам, пока я оставался стоять в той же позе на изготовку, весь на взводе и едва справляющийся теперь с дыханием, сбившимся от ударившего в кровь адреналина.
– Ты чего-то нервный. Всё в порядке? – спросил у меня напарник, вглядываясь мне в глаза сквозь узкие щёлки балаклавы. Забрало шлема я пока что опускать не стал, чтобы оно не мешало следить за людьми вокруг нас на этой треклятой улице.
– Есть немного, – признался я. – Ненавижу этот сектор патрулирования. Калининская, Вышекаменская и Пионерская – прямо бермудский, мать его, треугольник.
– Да ладно тебе. Я на подобные секторы смотрю скорее с точки зрения того, что если начнётся заварушка какая, то можно применять всё, что есть. Весь доступный арсенал. Никто слова не скажет против, только похвалят. Что живым сумел выбраться, – сказав это, мой напарник рассмеялся. Чёрт возьми, неужели мне дважды подряд попадаются не только эти грёбаные улицы, но ещё и съехавшие по фазе напарники… Но последовавшие слова чуть меня приободрили. – Шучу я. Юмор помогает расслабиться. А когда ты напряжён, то теряешь ресурсы организма и внимательность притупляется. Лишних ресурсов же нет на самом деле. А так стрёмновато здесь, соглашусь. Но скажи спасибо ещё, что по таким секторам не шлют патрулировать ночью. Вот это была бы чистая смерть.
– Согласен…
– Надеюсь, скоро всё изменится. Я в том плане, что к нам, полицейским, начнут относиться хотя бы нормально. Я уж молчу про уважение, как к всё же защитникам и охранникам правопорядка. Потому буду за Керчева голосовать, это прямо сто процентов. Только этот мужик сможет разрулить эту проблему, поверь. А ты как считаешь?
– Наверное, тоже за него буду. Но скорее не потому, что верю, что он какой-то сверхособенный спаситель. А потому, что Иванов ничего показать не сумел, пора и честь знать, – искренне ответил я. – Выберу меньшее из двух зол, так сказать.
– Тут ты прав, даже не поспоришь. Эх, вот было время, когда полицию по-настоящему уважали. Никаких этих масок, балаклав… наоборот, нагрудные жетоны, да ещё такие, чтобы читались. И, наоборот, даже правило же было, что нужно представиться. Вот как, а? Жили же, ещё и дел воротили, а не убивали полицейских. А мы… ё-моё, я тут за девчонкой приударил, она тоже из «Офиса», я на автобусной остановке подкатил. И сказать ей не могу, похвастаться, что работа у меня клёвая, а не просто типа клерк я, который жопу от стула весь день оторвать не может.
– Понимаю, – кивнул я.
– Мы, кстати, вроде раньше в паре не работали, не?
– Мне кажется, что не.
– И мне вот. Так о чём это я? А-а, о былом… хотел бы я в те года попасть. В прошлое переместиться то есть, – мечтательно протянул мой напарник, а затем пропел весёлым голосом: – Раньше были времена, а теперь – моменты… Даже кошка у кота просит алименты.
– А тебе как, есть тридцатка? – искренне поинтересовался я у напарника, несмотря на свою нелюбовь сближаться с людьми. Конечно, время для пустых разговоров было выбрано не самое наилучшее, но я почему-то начал проникаться к нему дружескими чувствами.
– Тридцать лет то есть?
– Ага.
– Чуть поменьше, – расплывчато ответил напарник.
– Тогда понимаю. Я просто жил в то время, о котором ты говоришь. Хоть и подростком был. Не волнуйся, дедовских нотаций на три часа заводить не собираюсь. Просто надо признаться, что полицейская структура в России в принципе сама довела ситуацию до того абсурда, что сегодня царит.
– В смысле?
– В самом что ни на есть прямом. Уровень жизни падал, люди черствели и словно обезумели. Особенно после временного завершения пандемии. А полиция не забывала ещё и отличаться: тогда, несмотря на начинавшуюся во всей стране цензуру, из каждого чайника и утюга лилась информация о пытках в тюрьмах, что позже подтвердилось, но преступников никак не наказывали. Они словно сквозь землю проваливались, появлялись заявления о том, что, дескать, ничего не найдено, ничего не доказано. А если какие отстранения и были, то через недолгое время фамилии выплывали на новых должностях, иногда даже и повыше. Хотя казалось бы, какого хрена… – я подавил желание от распиравшего меня негодования импульсивно махнуть рукой и только чуть ей дёрнул. – Были и подставы людей, по типу подброса наркотиков, ложные свидетельства. А уж как аукнулись мне и моей семье митинги оппозиции, которые с особой жёсткостью и даже жестокостью разгонялись… Мне в школе досталось крепко, так как отец полицейским работал. Следаком, правда, но кого это волновало, – я горько усмехнулся, провожая взглядом проходящую мимо очередную фигуру, которая не отлипала от экрана гаджета. – При этом он сам придерживался либеральных взглядов, потому… неважно. Забавно то, что в те же годы, когда полицию на самом деле боялись, появилась мода на инкогнито. Когда наши не только удостоверения не показывали, но и закрывали жетоны и любые иные опознавательные знаки. Может, тогда эта идея и зародилась, только вылилась в сам видишь что.
– Да ладно… я что-то слышал, но как-то обрывками. Неужели настолько комплексный звездец был?
– Это я ещё кратко, поверь. Помню, очень распространена шутка была, что вроде когда видишь полицейского за границей – где-нибудь в Европе или Америке, – то чувствуешь себя в безопасности. А когда в России, то думаешь лишь о том, чтобы не прицепился он к тебе и не начал шмонать. Короче говоря, качнулся в то время маятник в сторону силовых структур и всеобщего страха перед ними, а теперь вот в другую грань полетел, зараза. Никогда, блин, на золотой середине не остановится… либо одна крайность, либо другая. Третьего не дано.
– Да, наверное, сейчас по-другому всё будет. Всё же время теперь цивилизованное, не то что тогда…
Я подумал о том, что и в мои молодые годы казалось, что мир уже не тот, что в Средние века или даже в двадцатом веке. Что человечество выросло, окрепло. Теплилась надежда, что правительства стран научились не строить из себя обидчивых подростков, чьё единственное решение конфликта – это метод «дубинки» и «отбирания игрушек», то есть санкций. Но всё это трещало по швам, оголялись изъяны человеческой природы. Если отсутствовал зримый конфликт, на поверхность вылезали различные пласты общества, строившие из себя жертв всех вокруг. Зачастую основывавшие свои обиды на примерах притеснения и унижения их предков лет эдак двадцать или даже более назад. И что самое интересное – многие из тех, кого называли угнетателями, мерзавцами, расистами, ублюдками (а их было большинство), не пытались препятствовать оголтело орущим меньшинствам, а наоборот, оказывали им поддержку, спешили непонятно за что извиняться и каяться… По всей видимости, человеческий мир не умеет жить без потрясений. Людям всё время нужны какие-то проблемы, которые они принимаются остервенело решать, бросая все мыслимые и немыслимые ресурсы, нужен адреналин… Чего только стоит феномен, поразивший меня в начале двадцатых годов нашего века: я где-то прочёл, что в году в 2019-м Финляндия стала первой страной в «Докладе о мировом счастье», заняла то же место в различных рейтингах по экономике, образованию, благосостоянию населения, доходам. То есть обладала лучшими показателями «счастья», такими, как: свобода, здравоохранение, доход, государственное управление и тому подобные. И всё это уживалось с одним из самых высоких уровней самоубийств в мире… Не просто же так в литературе и кино скандинавские детективы, триллеры и хорроры считались самыми мрачными, нуарными, тягучими, оставляющими после себя какое-то гнетущее тяжёлое чувство… Заинтересовавшись этим феноменом, я помню, как бросился обсуждать его с отцом. Тогда мы откопали целые психологические исследования на тему того, что количество самоубийств прямо пропорционально зависит от удовлетворённости населения жизнью. И ведь на самом деле: в истории полно примеров, как люди выживали в тяжелейших условиях войн и голода, выкарабкивались как могли, зачастую годами балансируя на грани жизни и смерти. По всей видимости, в нашей психологии заложена некая аксиома: «Есть проблема – лезь из кожи, но решай, если же проблемы нет – выдумай её себе, тем самым закопав себя, и под самый конец свались в отчаяние».
Разумеется, я не стал делиться с напарником своими мыслями. Лишь ограничился коротким «наверное» и многозначительно пожал плечами. Зачем я буду разрушать в парне этот искренний, хоть и наивный оптимизм – в какой-то момент всё это и так разобьётся о жёсткие скалы реальности.
Я опустил забрало шлема, за которым чувствовал себя как-то уютнее. Прошёл целый час патрулирования, а мы с напарником были всё ещё не только живы, но даже целы и невредимы. В какой-то момент я осознал, что не столь пристально вглядываюсь в лица встречающихся нам на пути людей. Конечно, потеря бдительности была не очень хорошим действием с моей стороны. Но и с напарником я не мог не согласиться относительно банальной усталости, которая росла во мне с геометрической прогрессией при пустой растрате ресурсов организма. Да и напарник, хоть и был излишне болтливым, а иногда и даже бесяще оптимистичным, но всё же его с лёгкостью можно было охарактеризовать как вполне хорошего компанейского парня. Да и если быть совсем уж честным, наблюдать из-за забрала шлема мрачные, вечно чем-то озабоченные хмурые лица офисных клерков наводило не меньшую тоску, чем опухшие покрасневшие морды совсем уж закостенелых пьянчуг, наркоманов и просто людей, которые никак не хотели улучшать свой образ жизни. Счастливы ли они? О такой жизни мечтали они в детстве, смотря приключенческие фильмы или читая книги с яркими волшебными мирами? В какой момент озарявшая лицо ребёнка улыбка стёрлась, оставив лишь несчастливо сжатые опущенные краешки губ… Неужели и я со стороны выгляжу так, что от одного взгляда на меня возможно превратиться из оптимиста в пессимиста? Я вспомнил своё отражение в окнах автобусов и электробусов по вечерам и утрам рабочих дней… Нахмуренные брови, сжатая челюсть, грозный холодный взгляд. В такие моменты лишь мысль о ждущих меня вечером дома Лизе и Наташе теплилась в сердце, поддерживая во мне жизненные силы – но окружавшие меня люди ведь об этом не знали. Для них я был тем же ничем не выделявшимся серым унылым лицом, как и все остальные незнакомцы.
Благодаря ярким лучам весеннего солнца, наконец выползшего из-за бесконечных облаков и туч, улицы Новоградска словно оживали и уже не столь сильно мозолили глаз своей протухшестью и гнилью. Конечно, в жилых кварталах для бедных, проще говоря, «муравейниках», всё так же не было ничего хорошего. И всё же даже на душе стало как-то легче, свободнее, что ли. Я задумался над тем, что в Новоградске не хватало столь привычных даже на окраинах Москвы перелётных птиц, которые провожали зиму своим мелодичным треском и щебетом. Интересно, почему из птиц я видел на скамейках, парапетах зданий и фонарных столбах лишь обыкновенных голубей?..
– Внимание, потенциальная опасность на двенадцать часов, – внезапно выдернул меня из размышлений напарник. Я не ожидал услышать от него столь чёткого, ясного и профессионального формирования информации.
– Принял.
Я внимательно посмотрел вперёд. Благодаря выстроенным по прямой домам то, что происходило дальше по улице, проглядывалось довольно легко. А было там вот что: через три квартала, как раз там, если я не ошибаюсь, где Вышекаменская улица перекрещивалась с Калининской, я разглядел набравшуюся на тротуаре толпу.
– Есть какое-то странное движение. Использую на всякий случай бинокль, – оповестил я напарника.
– Принял, сейчас тоже посмотрю.
Передвинувшись к краю бордюра, тем самым дистанцируясь от прохожих, мы с напарником достали бинокли и, приподняв забрала шлемов, чтобы не мешались, теперь всматривались каждый в свой бинокль, настраивая оптику.
– Не к добру это… – почти сразу же озвучил мои мысли напарник.
Я не мог с ним не согласиться. Занимая всю ширину тротуара, стояло человек двадцать-тридцать. Похоже было, что они о чём-то общаются, разбившись на группки поменьше. Всё это выглядело странно, учитывая как-никак действовавший запрет на собрание более десяти человек – сохранявшийся, хоть и чуть смягчённый с «не более трёх человек» после многочисленных протестов оппозиции больше двадцати лет назад. Но какого-либо оружия, разглядывая толпу людей в бинокль, я не наблюдал.
– Придётся идти дальше, – ничего не выражавшим голосом заметил я.
– Может, вызовем подкрепление сразу?
– Они пошлют нас на хрен. Может, там вход в клуб какой или какие-то локальные разборки, но только словесные. Пока что. Оружия никакого нет, агрессии по отношению к нам тоже.
– А закон «О собраниях, митингах и шествиях»? – с надеждой предположил напарник.
– Можешь попробовать, конечно. Но результат будет тот же. Сам знаешь: строгость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения. А на этот закон всем пока что плевать, несмотря на то что сейчас какие-то небольшие волнения в Москве. Вот если бы эта группа стояла с плакатами, призывающими к каким-то политическим действиям… Было бы спокойнее, если честно, да и для диспетчера был бы аргумент.
– Ладно, что делать. Долг зовёт, придётся мимо них пройти. С высоко поднятой головой, ё-моё. На всякий случай поддерживаем полную готовность: снимаю с предохранителя электрошокер и пистолет. Согласен?
– Угу.
В сознании пульсировали слова того татуированного дрыща, обещавшего, что банда Дракона отомстит сегодняшнему патрулю полиции. Неужели это то самое? Но среди тех, кто стоял к нам лицом, я не увидел ни одной грёбаной татуировки. Почему-то мне вспомнился и полный волнения взгляд Лизы, когда я уходил из дома утром… Я попытался отбросить все эти разъедающие нервы мысли. Нужно было сконцентрироваться на деле, дрожь в руках мне точно не поможет.
Медленно, но верно мы приближались к этой толпе. Казалось, что ей в большинстве своём нет до нас никакого дела. Даже те, кто стоял к нам лицом или, бросив взгляд вдоль улицы, замечали нас, судя по всему, не проявляли никакого интереса к нашему появлению. Всё было как обычно. Это слегка успокаивало.
