Текст книги "Зло той же меры"
Автор книги: Екатерина Тевервоский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
Пятница, 2 дня до…День
Дима сидел, весь сгорбившись, склонившись над тарелкой и теребя вилкой её содержимое: макароны с тонкими кусочками поджаристого бекона и пластами плавленого сыра.
– Ну сыночек, скушай хоть немного… Я всё утро у плиты стояла, хотела вам с отцом вот приятное сделать на обед, – нежно обхватив руку сына, попросила мама Димы, заглядывая ему в глаза.
Дима посмотрел на маму и даже улыбнулся краешком рта. Ему стало как-то теплее внутри… Правда, буквально на одно мгновение.
– Кристина, оставь его в покое, – ледяной голос буквально прорвал сердце Димы. Юноша вновь опустил голову и принялся медленно жевать, каждый раз вновь скребя вилкой по тарелке.
Стол, рассчитанный на четверых, стоял посередине кухни, напротив газовой плиты и умного холодильника, напичканного всевозможными фишками по типу голосового управления, таймера и ещё чего-то, никогда и никем не используемого. Дима ненавидел эту кухню сильнее всего остального в доме, потому что именно здесь он был вынужден сидеть в присутствии отца недвижимо, словно заключённый, пока его не освободят. Выслушивать оскорбления, сжиматься под полным ненависти взглядом отца и чувствовать себя самым мерзким последним ублюдком на всей земле. Но сидеть. Диму буквально тошнило от нежно-кремового цвета, в котором был выполнен весь интерьер кухни, включая стол, стулья, гарнитур и шкафы для кастрюль и посуды, полочки, даже чёртов холодильник и посудомоечная машина. Всё было нежно-кремовым. И всегда всё такое омерзительно яркое, освещаемое в сумме двадцатью пятью или даже тридцатью лампочками, которыми были утыканы весь потолок и стены. Из-за такой цветовой гаммы и освещения каждый раз при входе в помещение кухни на очередной «приём пищи» Диме казалось, что он попадает в палату в морге.
Родители Димы сидели по разные стороны по длине стола, Дима же между ними. Ему хотелось как можно скорее уйти в свою комнату, но ни один кусок не лез в горло – ему всё время казалось, что отец смотрит на него, скривившись в презирающей ухмылке. Хотя на самом деле Георгий Абрамович Вронев, часто поправляя на переносице очки, читал электронную книгу, стоявшую на подставке прямо напротив него по левую руку. Просто она располагалась в той же от него стороне, где сидел Дима.
– Ты весь исхудал, сынок. И эти синяки под глазами… ты хотя бы высыпаешься? – вновь подала голос мама Димы, переводя взгляд с отца на сына и обратно.
– Да, не беспокойся, мам, – прошептал Дима, часто и невпопад кивая головой. От съедающего Диму изнутри волнения его нога предательски задрожала под столом и никак не хотела останавливаться, хоть он даже теперь и придерживал её свободной левой рукой.
– Он прекрасно выглядит, дорогая. Двадцатилетний лоб, что с ним может случиться. Особенно когда не надо впахивать, не надо вообще ни о чём задумываться и стараться. Вся жизнь на золотом блюдечке. Золотое блюдечко для золотого мальчика. Уметь бы только это ценить, – вновь осадил жену отец Димы, не отрывая глаз от читаемой им книги.
– Надеюсь, очень надеюсь, что всё так. Но, любимый, у меня материнское сердце не на месте. Как будто что-то у Димы не так… Как у тебя дела с учёбой, сынок?
– Да всё тоже нормально, правда, – солгал Дима. В последнюю неделю он прогулял больше половины пар.
– Пока мы переводим им каждый семестр деньги, конечно же, всё будет отлично, – заметил Георгий Вронев, нажимая на кнопку, чтобы перелистнуть на следующую страницу. И добавил абсолютно тем же тоном и голосом: – Дорогая, не передашь мне соль? Спасибо.
Внезапно мобильный телефон Димы завибрировал и подал короткий звуковой сигнал – значит, пришло какое-то сообщение или эсэмэска. Дима не посмел даже пошевелиться и занырнуть рукой в карман, чтобы вынуть телефон и прочитать сообщение, чтобы не навлекать на себя гнев отца. Но тут же раздался ещё один сигнал, затем ещё. Потому Диме всё же пришлось достать его. Уходить из-за стола было нельзя – таково правило, иначе отец разозлится. Сидеть в телефоне тоже запрещалось. Дима намеревался отключить звук, но его глаза сами собой прочитали высвечиваемые в шторке уведомлений сообщения. Они были от Андрея:
«Бро, есть варик получить тату!»
«Ответь срочно, бро!!!»
«Да не ломайся ты, возьми телефон в руки!»
«Времени нет!»
Любопытство сразу же победило. Разблокировав телефон, Дима одной левой рукой набрал и отправил три вопросительных знака. Ответ не заставил себя долго ждать:
«Колян сказал, что готовится какая-то мегаофигенная ходка. Просто башню сорвёт, сказал. И что это очень важно для банды. Все, кто будут, автоматически станут членами банды, так что это очень и очень большой шанс. Сказал, ссыкуны сами поубегают, так что отбор 100 %…»
Он что-то ещё и ещё строчил, но Дима помнил, как в прошлый раз Андрей бросил его и убежал, когда началась вакханалия на Калининской улице. Да, конечно, тогда у Димы поехала крыша и он помчался вместе с толпой в желании разорвать на части живого человека, но Андрей даже не попытался оттащить его. Это сильно задело Диму. Потому в ответ он написал:
«Ты киданул меня вчера», – и куча разозлённых и обиженных смайликов.
«Да я думал, что ты за мной свалить решишь! А когда посмотрел, где ты, офигел от того, что ты за полицейским этим рванул со всеми. Что мне было делать?!»
«Не бросать друга», – напечатал Дима и, заблокировав телефон, в ярости попытался втолкнуть его обратно в карман. Но промахнулся, и тот с грохотом упал на кафельную плитку кухни.
– Браво, отличное умение ответственно относиться к дорогим вещам. Не напомнишь, сколько ты за него заплатил? – не преминул вставить свою ремарку отец, проводя всё тем же холодным взглядом несколько раз отскочивший от пола телефон. – Ах да, нисколько. Ведь платил я.
– Ой, Димочка, не разбил? Главное, не волнуйся, все контакты и информация сохранится, перенесём на новый… – засуетилась, наоборот, мама.
– Всё нормально, он работает, – быстро наклонившись и разблокировав телефон, ответил Дима. После чего вновь выпрямился на стуле, по пути зацепив плечом край стола.
– Не ушибся? – тут же спросила Кристина Вронева.
– Чёрт возьми, ему сейчас бы в армии служить, а не разнюниваться. Не сломал же он себе руку или плечо, чем он там ударился из-за своего лишнего веса? И отсутствия нормальных мозгов в черепной коробке… – вспылил отец, ударив кулаком по столу.
«Решайся, брат. Времени на раздумья нет», – успел Дима прочитать последнее сообщение от Андрея. И вмиг принял окончательное решение.
Дима резко вскочил со стула, намереваясь пулей вылететь с кухни. Но грозный оклик отца и направленный в его сторону указательный палец остановили его:
– Мы ещё не дообедали. Прояви уважение к трудившейся с утра матери. Через три часа к нам в гости придёт потенциальный бизнес-партнёр, вот тогда свалишь из дома, чтобы не позорить нас. А пока будь добр, верни свой зад обратно на стул.
В этот момент всё внутри Димы будто взорвалось. В памяти всплыли все те обиды, что накопились за долгие тяжёлые годы с той страшной трагедии на всегда такого холодного и отстранённого отца. Слова сами собой рвались наружу, а слёзы ручьями хлынули из глаз Димы.
– Пошёл ты к чёрту! Понял?! Я не хотел, чтобы произошёл выкидыш. Я не хотел, понял ты?! Я все годы корил себя за это, мне нужна была поддержка, а ты, наоборот, винил меня, как подворачивался случай, смешивал с грязью и говном! Сколько ещё ты будешь меня ненавидеть, а? Всю мою жизнь? И напоминать мне… Пошёл к чёрту! Тварь!
С этими словами Дима выскочил из кухни и рванул к входной двери, по пути размазывая по лицу не прекращавшие струиться слёзы. В этот момент ему было плевать на то, что думает о нём его отец, что хочет сказать ему, что вообще теперь будет. Плевать на всё. Ему нет места в этой семье – он знал это давно, но столько лет не хотел верить, всячески уговаривал себя, что ошибается. Но теперь всё было кончено, точка поставлена. Ему нужна новая семья. Нужны те, на кого он сможет всегда опереться и положиться. И Дима видел для себя теперь лишь один-единственный путь – банда Дракона.
Глава 5
Пятница, 2 дня до…Вечер
Тело приятно ломило спортивной усталостью. Я вышел из оздоровляющего комплекса «Офиса», чувствуя себя посвежевшим и даже отдохнувшим. Особенно после завершавшего спортивный день заплыва в бассейне и затем принятия душа. Сделав глубокий вдох весеннего, день ото дня теплеющего воздуха я, как в любой другой будний день, направился к автобусной остановке. С одним лишь отличием: на моих наручных часах показывалось время «18:03», а не как обычно: минимум семь или даже восемь часов вечера.
В тот день даже автобус не вызвал у меня стандартного от него приступа тошноты, хоть по всем канонам последних лет он был и с пыхтящим чёрным дымом из выхлопной трубы, и трясущимся даже на ровном асфальте. А внешне весь потёртый, размалёванный и грязный. Наверное, моё к нему нейтральное отношение было вызвано тем, что мне впервые за последние полгода удалось занять сидячее место, что означало, что салон не был забит людьми, словно сельдями в бочке, уставшими и понурыми после тяжёлого рабочего дня. Видимо, в «Офисе» не только я имел привычку задерживаться после стандартного рабочего дня. И сейчас со мной ехали сотрудники, проведшие этот день в точности как и я, занимаясь спортом и отдыхая от стандартной ежедневной рутины.
Конечно, серые и безликие пейзажи улиц Новоградска за окном радости прибавить не могли, но я решил и не любоваться ими. Воткнув поглубже внутриканальные наушники, я включил какую-то расслабляющую подборку, а сам уткнулся в экран телефона, продолжив тем самым отложенное неделю назад чтение книги Михаила Зыгаря[1]1
Минюст РФ включил Зыгаря в реестр иноагентов 21 октября 2022 года.
[Закрыть] под звучным названием «Империя должна умереть». Одновременно вызывала любопытство и пугала схожесть описываемых событий тех лет с сегодняшней действительностью. Сменяются декорации, поколения, в обиход проникают и встраиваются новые технологии, хоть и очень медленно и со скрипом. Со стороны кажется, что действительность совершенно иная, в отличие от тех лет, словно с другой планеты… Но люди не меняются. Те же потребности, стремления, конфронтации. И хождение по тем же граблям, повторение тех же самых ошибок. История движется, конечно, не по кругу, но по спирали. К сожалению, мы так и не научились самообразовываться на опыте наших предшественников, делаем выводы только лишь из собственных ошибок, когда становится уже слишком поздно. Забавен и тот факт, что официально книга «Империя должна умереть» под запретом цензуры уже очень давно. В чёрном списке я её, собственно, и нашёл, без него, быть может, никогда и не узнал о том, что такой труд в принципе существует. Интересно, является ли этот случай эффектом Стрейзанд?
За чтением время в поездке прошло намного быстрее. Я бы читал и в обычные будние дни, но стоя это делать было неудобно, особенно когда тебя сжимают и пихают со всех сторон пассажиры, непонятно куда спешащие, даже уже находясь в автобусе. А советуемые мне не раз Лизой аудиокниги я просто-напросто не воспринимал на слух, каждый раз терял нить повествования и не мог влиться обратно в описываемые, а вернее читаемые диктором события.
И вот я уже выходил на остановке, от которой пять минут идти пешком – и я наконец окажусь дома. Наш район был далеко не самым худшим в городе, потому пройтись по нему вечером не казалось столь ужасающим и страшным действием. Конечно, фонари ещё не светили, опять же, в целях экономии ресурса электроэнергии, да даже и когда включались, то работали через один, но, в принципе, на улице было ещё относительно светло. Конечно, мусор и грязь были и здесь размазаны по всем тротуарам, бордюрам и проезжей части, но в более или менее терпимом количестве, в отличие от самых бедных и пугающих районов Новоградска. Вот уже я видел саму многоэтажку, в которой мы жили, обошёл её – вот и он, родной подъезд… Внезапно чувство необъяснимой тревоги сковало меня, сердце сжалось, а по спине пробежали неприятные мурашки. Я остановился как вкопанный и теперь осматривался по сторонам, стараясь всё же понять, что могло стать причиной тревоги. Странный запах? Вроде нет. Что-то не так в цветовой гамме? Тоже нет. Всё как обычно. Всё как и всегда. Но почему тогда меня снедает изнутри какое-то очень странное волнение?
Спустя пару мгновений я продолжил свой путь, приближаясь к подъезду. Неприятное ощущение не уходило, но тем не менее понемногу притуплялось, из-за чего я продолжал сохранять концентрацию и быть весь в напряжении. От него я попытался избавиться, поднимаясь на лифте, – опять же, я не должен был нести в дом к жене и дочке какие-то негативные эмоции и чувства, отравлять их этой заразой, которой и так полон вокруг мир.
Наконец створки скрежещущего и трясущегося все этажи лифта раскрылись и я вышел на своём этаже. Приблизился к общей коридорной двери – она была открыта. Что было странно, так как раньше такого никогда не бывало. Быть может, кто-то, уходя утром из дома, оставлял её всегда так, а просто сегодня я вернулся раньше других, обычно закрывавших её? Тем не менее, несмотря на логичное объяснение, имевшееся у меня в голове, неприятное чувство тревоги вновь усилилось и заиграло ещё более яркими красками. Шаг за шагом я преодолел общий коридор и приблизился к двери нашей с Лизой квартиры. Достал из кармана ключ, вставил его в замочную скважину… Дверь от лёгкого толчка начала сама собой открываться. В коридоре горел свет…
Всё дальнейшее было как в тумане, облечённом серой, едва заметной дымкой. Я вступил в прихожую, осматривая из неё коридор, уходивший к детской, кухню и нашу спальню. Вокруг меня было перевёрнуто с ног на голову, валялось раскиданное по полу.
– Лиза, Наташа! – окликнул своих любимых я, но не дождался ответа. Вмиг образовавшийся ком в горле не давал вдохнуть, но у меня не было времени поддаваться панике. Я бросился в нашу с Лизой спальню – как и в прихожей, все вещи были вытащены, вырваны и разбросаны по полу. Створки шкафов раскрыты, из них теперь на меня смотрели покосившиеся полки, некоторые из которых вырваны с корнем. Ограбление? Телевизор и компьютер отсутствовали, но мне было плевать. Где мои жена и дочка?!
Вернулся в прихожую, с тяжёлым сердцем преодолел коридор, направляясь к двери в детскую комнату. И перед моими глазами открылось самое страшное… На полу, спиной ко мне, рядом лежали тела Лизы и Наташи, словно даже после смерти они стремились быть поближе, искали защиты и спасения друг в друге. Вокруг них разливалось алое пятно уже начавшей загустевать крови. Без сил я упал на колени перед ними прямо там же, где и стоял. Мне хотелось кричать, рвать и метать, хотя бы заплакать, но я не мог. Лишь отяжелевший ком в горле и сухие глаза… Внутри меня всё пылало, разрывало на мелкие части сердце, казалось, выедало внутренности. Я подполз к телам тех, кого любил больше всего во всём мире. Единственных дорогих мне людей. Дороже самой моей жизни. Я сгрёб тела в охапку, прижал к себе, целовал их холодные лбы, щёки, синие губы, вглядывался в их безжизненные глаза, всё ещё надеясь увидеть какую-то искру, надежду. Но в них не было ничего. Одна лишь пустота, теперь заполняющая, одновременно утягивающая и сдавливающая всего меня.
– Нет… Боже, нет… – сумел произнести я едва послушными губами.
Затем какое-то чувство нереальности происходившего охватило меня всего целиком. Казалось, что всё это происходит не со мной, с кем-то другим. Словно в фильме или в страшном сне. Только как проснуться?.. Резкое осознание вновь охватило, затем отступило – теперь мне казалось, что всё это глупый розыгрыш, шутка. Или что я всё неправильно понял, ошибся. И сейчас они откроют глаза, побегут ко мне обнимать, успокаивать… Так, как было раньше. Как должно было быть и сегодня…
Не знаю, сколько времени я был отдан безумию. Стараясь собрать воедино раскалывающееся сознание, усилием воли поднялся на ноги. Оступился, едва не упав, только благодаря подвернувшемуся косяку двери. И теперь намётанным взглядом полицейского осматривал некогда столь уютную и любимую мной детскую комнату с разбросанными по ней вещами и лежавшими посередине двумя мёртвыми телами. Их горла были перерезаны, кожа покрыта гематомами и кровавыми подтёками. Одежда жены разорвана… Ограбление с изнасилованием и затем убийством свидетелей? Нет, этого не может быть… Почему именно моя квартира, когда сегодня весь день дома была Лиза? И тела явно брошены рядом после экзекуции и убийства – кровавые подтёки я видел на детской кроватке и у стены, значит, их убивали там… Неужели… чёртов шлем. И моё открытое для полицейских камер лицо… Месть? Но тогда кто слил информацию?
Моя душа была мертва, как и всё внутри. Теперь я двигался, словно железный механизм, выполняющий лишь заложенную в него задачу и ничего не чувствующий. Мыслящий лишь о мести. Кровавой и беспринципной мести.
Нападавших не интересовали игрушки, которыми была наполнена детская. В том числе они не тронули и плюшевого медведя, сидевшего в роли элемента интерьера на полке шкафа, до которой Наташа не могла дотянуться в силу своего роста. И теперь уже никогда не сможет… Наташа всегда хотела чувствовать себя взрослой и самостоятельной. Потому, когда она подросла, мы с Лизой спрятали видеоняню в этого самого плюшевого медведя. Чтобы в те дни, когда Лизе нужно было, как и мне, идти на работу, она всё равно могла хотя бы мельком посмотреть, всё ли хорошо у дочери. Запись видео велась круглосуточно и циклически, затираясь каждый раз ровно в 23 часа и 59 минут. Я разодрал медведя по шву, сделанному Лизой, вырвал шнур питания, тянувшийся от розетки, и достал камеру. Карту памяти переставил в телефон и с маниакальной настойчивостью принялся искать нужный мне временной период, когда на видео покажутся те ублюдки, что сделали всё это с моей семьёй. Как бы мне ни хотелось останавливаться на фрагментах, на которых Наташа, ещё живая, полная счастья, мечтаний, стремлений, игралась с куклами или что-то рисовала, но я всё же заставлял себя перематывать их, чтобы скорее подобраться к самым страшным событиями.
И я отыскал их… на экране смартфона я видел, как Лиза вбежала в детскую и, закрыв дверь, старалась удержать её. Как дверь выбили, и в комнату проникли пятеро в разных масках, закрывающих у кого целиком, у кого лишь половину лица. У одного явно читалась треклятая татуировка дракона, так как повязка была от шеи до носа. Лиза спрятала Наташу за собой, спрашивала напавших, что им надо, зачем они пришли. Те лишь смеялись, чувствуя себя охотниками, наконец загнавшими жертву. Двое схватили Лизу, заломив ей руки и поставив на колени перед, по всей видимости, своим главарём. Бритоголовым с той самой маской на пол-лица. С татуировкой дракона. Он приказал ублюдкам разорвать одежду на моей жене, а сам подозвал к себе ещё одного члена банды, стоявшего до этого в дверном проёме и не смевшего шелохнуться. Довольно высокий неказистый жирдяй приблизился. Бритоголовый сказал ему, что пришло время «стать мужчиной». Толстяк понял слова главаря не сразу, переводя взгляд со своего командира на мою жену и обратно, пока его товарищи радостно гоготали. Когда же приказ был повторён, он медленно, путаясь и дрожа, словно осиновый лист, расстегнул ремень и ширинку, затем приспустил штаны. Державшие Лизу теперь положили её на кроватку Наташи, продолжая удерживать руки и ноги. Пятый из нападавших держал мою дочь так, чтобы она всё видела. Толстяк же всё стоял, то ли чего-то ждал, то ли не мог решиться, пока командир не подтолкнул его. Теперь его спина закрывала Лизу от камеры видеоняни, которая была спрятана в плюшевом медведе. Наверное, это было и к лучшему, потому что моё сознание и без того готово было окончательно разбиться на мелкие осколки. Толстяк долго стоял, весь трясясь, затем, судя по всему, проник в мою жену, первым совершив акт насилия. После чего под заливистый лай остальных ублюдков, задыхаясь, подбежал к шкафу, опёрся на него рукой, почти соприкасаясь лицом с медведем. Часто-часто дыша, он сорвал с себя балаклаву, показав мне своё жирное, прыщавое и испуганное лицо. Вынув из кармана предмет, похожий на ингалятор, сделал несколько затяжек, после чего вновь вернулся к дверному проёму, откуда далее и наблюдал за тем, как остальные четверо нападавших по очереди насилуют мою жену на глазах нашей дочери. Затем их бритоголовый командир лично перерезал горло сначала Наташе и бросил безвольное тело на пол. А после сделал то же самое и с Лизой, пока вся шайка всё так же глумилась и хохотала. Они порыскали по тумбочкам детской, но без особой ретивости, и наконец ушли…
Всё это не может быть правдой… Почему я, почему всё это произошло с моими любимыми девочками, со мной? Чем я заслужил… За что?
Я пересматривал этот фрагмент видео раз за разом, делая глоток за глотком из той бутылки шампанского, которую мы должны были распить с Лизой после рождения нашего второго ребёнка. Я чувствовал некую потребность в том, чтобы видео в мельчайших деталях отпечаталось у меня в памяти. Должен был терпеть. Чтобы в нужный момент моя рука не дрогнула. Потому что у меня было лицо одного из этих ублюдков – и я намеревался раскрыть его личность, а затем и всех остальных, совершивших это. Узнать, кто они, и жестоко отомстить. Потому что больше ничто и никто не удерживало меня в этом мире свирепых зверей, давно потерявших своё человеческое обличье.
В полицию я позвонил лишь поздней ночью.
