Текст книги "Почти любовь, почти падение (СИ)"
Автор книги: Екатерина Риз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Тем вечером тоже ничего не получилось. Как раз приехали родители Андрея, и он отправился с ними ужинать, с Кирой под руку, а Катя за ними из-за угла наблюдала и только приказала себе не расстраиваться сильно. Не нужно. Что с этим поделаешь? С правильным положением вещей?
– Показ, показ!
Дамочки из женсовета с раннего утра пребывали в приподнятом настроении, словно, все, как одна, получили приглашения. Нарядились в лучшие платья и теперь прихорашивались перед большим зеркалом в курилке. С самого утра прихорашивались, позабыв про работу.
– Обожаю показы, – говорила Света, подкрашивая глаза новой тушью, купленной специально для сегодняшнего дня. – Так интересно, так торжественно. Столько людей знаменитых увидеть можно.
– Можно, – согласилась Амура. – Но только когда показы в "Зималетто" проходят. Вот в прошлый раз целую гостиницу снимали, и мы не увидели никого и ничего.
– Но сегодня наверстаем.
– Можно подумать, что нас в зал пустят, – расстроено проговорила Таня Пончева.
– А мы Ольгу Вячеславовну попросим, или Катю, чтобы провели нас. Когда в "Зималетто", то проще.
– Ага, они снова церберов выставят, как в прошлый раз, и никуда ты не попадёшь.
Маша Тропинкина обернулась на притихшую в стороне Пушкарёву.
– Кать, а ты-то идёшь, я надеюсь? Или снова в стороне отсиживаться будешь?
Катя голову подняла.
– А что мне там делать?
– Как это – что? Да всё, что угодно! Веселиться!
– После той нервотрёпки, в которой мы к показу готовились, я веселиться совсем не хочу, – призналась она.
– А чего хочешь?
– Известно чего, – удивилась Шура. – В отпуск. Да, Кать? Я бы тоже в отпуск пошла, но лучше лета подожду. И тогда махну куда-нибудь!.. – Она мечтательно прикрыла глаза, а Амура рядом с ней хмыкнула.
– Точно, к бабушке в деревню, в Пензенскую область.
Все засмеялись, а Шура обиженно примолкла.
– Так что, Кать, ты на показ пойдёшь?
– Я не знаю. Нет, скорее всего.
Маша поскучнела, словно это ей в приглашении отказали.
– И что самое противное в этом, что Жданов твой и настаивать не будет. Вот ведь мужики.
Пушкарёва резко вскинула голову и на подруг посмотрела чуть ли не с ужасом.
– Почему – мой? Он... совсем не мой.
– Как это не твой? – Амура с Шурой переглянулись и фыркнули от смеха. – Он тебя уволил, что ли?
Катя непонимающе качнула головой.
– Нет...
– Так значит, твой. Начальник!
– А ты о чём подумала, Катерина?
Она сильно покраснела и отвернулась в сторону.
– Не нужно мне его приглашение, – пробормотала она униженно.
– Девочки, оставьте Катю в покое. – Таня посмотрела на подруг с укоризной, а когда поняла, что Катя в их сторону не смотрит, ещё и свирепости во взгляд добавила. На самом деле за Катю обиделась. Ведь все вокруг знали, что Катя Пушкарёва в Жданова влюблена, это было настолько очевидно. Но она была их подругой, и говорить об этом, а уж тем более сплетничать, было некрасиво.
В президентский кабинет Катя возвращалась взволнованная и растревоженная разговорами в курилке. Ей очень не нравилось, что все подозревают её в особом отношении к Жданову-младшему. Она ведь, как могла, скрывала это, но все всё равно подозревали, а скорее всего и замечали. Значит, она что-то делает не так. Смотрит на него, что ли, как-то по-особенному? Но уже давно она на людях старается вообще в его сторону ни одного взгляда не кидать. Притворяется, что он ей абсолютно безразличен. Может, слишком старается?
В кабинете шло какое-то незапланированное собрание. Пал Олегыч, Малиновский, даже Урядов, и Андрей, лениво покачивающийся в своём кресле. Её увидел и уставился уж слишком пристально, Катя готова была сквозь землю провалиться. Поздоровалась со всеми, Пал Олегычу коротко улыбнулась, а после поинтересовалась у присутствующих, не нужно ли им чего-нибудь.
Пал Олегыч заверил её, что не нужно, и Пушкарёва в свою каморку шмыгнула.
– Главное, чтобы Милко со своими нервами не пережал, – услышала она голос Романа Дмитрича. – Ольга Вячеславовна сказала, что он с утра капли пьёт. Нервы успокаивает.
– Да у него нервы, как канаты, – сказал Урядов со смешком.
– Ну, Жора, ты не преувеличивай. Нервы у Милко, может и в порядке, но вдохновение пусть поддерживает. Хоть каплями, хоть чем.
– Гости начнут съезжаться к семи, время ещё есть.
– Время для чего?
– Чтобы вздохнуть. И переодеться надо.
– Волнуешься? – это уже Пал Олегыч у сына спросил.
– Я всегда перед показом волнуюсь, папа. Это нормально.
– Нормально, я же не спорю. Или врёте, что всё готово? Сейчас суетиться начнёте?
– Всё готово, Пал Олегыч, – заверил его Малиновский. – Ни суеты, и уж тем более никакого бегства.
– Ну, хорошо.
– У меня ещё дело, – сказал Андрей. – Встреча назначена. – Подумал. – В банке.
– В каком банке? – переспросил Рома.
Жданов кашлянул.
– В нашем, – веско ответил он.
– Всё в порядке? – поинтересовался Пал Олегыч, и в голосе проскользнула тревога.
– Всё отлично, папа. Просто... пара рядовых вопросов. Мы с Катей всё решим.
– С Катей? – на этот раз переспросил Малиновский, а сама Катя за дверью замерла.
А Жданов рассвирепел.
– Вы что всё переспрашиваете? У меня встреча назначена, поеду со своим помощником и всё решу. Через пару часов вернусь. В чём дело?
– Да нет, ни в чём. – Малиновский странно усмехнулся.
– Обедать с нами не пойдёшь? Мама хотела устроить семейный обед.
– Не могу.
Катя от двери отошла и присела на своё кресло. На самый краешек. От волнения даже во рту пересохло. Она отлично знала, что никакой встречи в банке у них назначено не было.
– Я никуда не поеду, – заявила она, когда Андрей, спустя некоторое время к ней зашёл и попросил собираться.
Жданов в дверях остановился, рукой в косяк упёрся, а посмотрел задумчиво.
– Почему?
– Потому что никакой встречи нет. Ты всё придумал.
– Конечно.
Она головой покачала.
– Не поеду.
– Кать, – его голос показался ей безумно усталым, – у меня всего два часа. Потом начнётся самая нервотрёпка, потом показ, потом родители с Кирой меня обложат со всех сторон. А завтра совет. И я тебя очень прошу... Два часа.
Она кулачки сжала и посмотрела на них. То, что он предлагал, было как-то неправильно, лишено малейшего оттенка романтики и глубины, о которой Катя мечтала в их отношениях. Но он просил и смотрел так, что у неё сердце поневоле быстрее стучать начало, и она встала, пальто взяла, а когда они вдвоём мимо ресепшена шли, даже нашла в себе силы кинуть в сторону Маши лёгкую улыбку.
– Мы вернёмся часа через два-три, – сказал Жданов Тропинкиной. – Если что – звони на мобильный. Но, Маша, если что серьёзное.
– Хорошо, Андрей Палыч. – Она кивнула, а Кате рукой махнула, а Пушкарёвой стало нестерпимо стыдно за то, что они всех обманывают.
– Злишься на меня? – спросил он позже.
– Нет. Просто не знаю, как всё исправить. Мне всё время кажется, что мы попадёмся на чём-то мелком и глупом.
– На поцелуе. – Жданов её вниз потянул и в губы поцеловал. – Мы можем на этом попасться, да?
– Если ты будешь продолжать так себя вести.
– Буду. У меня по-другому не получается.
Катя выпрямилась и попыталась с Андрея слезть, но он удержал, и даже одеяло с неё потянул. Разглядывал что-то в ней, вглядывался внимательно, а Катя под его взглядом с ума сходила. Щёки загорелись, и в который раз отругала себя за то, что согласилась к нему приехать. Не жалела, боже упаси, но ругала – и себя, и его. Его особенно за то, что экзамен ей устроил. Шторы в спальне раздёрнул, как только пришли, и тут уже не нужно было думать ни о темноте, ни о включенном свете, солнце в окно светило, и Кате пришлось весьма непросто, но себя преодолела. А Андрей потом шептал ей на ухо о том, какая она молодец, что самая смелая и вообще, он теперь знает, как бороться с её страхами и упрямством.
– Я не упрямая, – возразила тогда она, а Жданов рассмеялся.
– Есть, есть чуть-чуть.
Но когда он принимался её разглядывать, совершенно не стесняясь ни себя, ни её, Пушкарёва всё-таки его отталкивала. А он снова смеялся.
– Красивая, – шепнул он ей на ухо. – Ты просто себя не любишь.
– А за что любить?
– За всё. За то, что ты такая, какая есть. Другой такой нет.
– Вот это точно, – со смехом согласилась она.
– Точно, – подтвердил он. – А мне нравится на тебя смотреть. Трогать нравится, целовать нравится. Особенно, когда ты начинаешь голову терять и смущаться забываешь.
Катя решительно покачала головой, на локте приподнялась, и одеяло на себя натянула.
– Я никогда не теряю головы, – заявила она чересчур заносчиво.
Андрей рассмеялся.
– Вот уж да!
– Да.
И тогда он её схватил и перекатился вместе с ней по кровати, вследствие чего Катя и оказалась на нём и снова без одеяла.
– На показ пойдёшь?
– Нет.
– Почему? И только не говори, что тебе там делать нечего.
– Я тебе там не нужна.
– Ты за меня не говори.
– Скажу. Я знаю. Там я тебе не нужна, я тебя отвлекать буду.
Он одну бровь приподнял.
– Как, интересно?
Катя предприняла ещё одну попытку с него слезть, а когда не получилось, со смехом взмолилась:
– Отпусти.
Андрей вместо этого снова её к себе вниз потянул и обнял. Кате, наверное, повезло, что она глаз его в этот момент видеть не могла. Взгляд блуждал по комнате, расстроенный и обеспокоенный.
– Завтра, после совета, я поговорю с Кирой.
Катя в первый момент затихла, прижалась к нему, потом осмелилась поинтересоваться:
– О чём?
– Я... – Андрей рукой по её обнажённой спине провёл, потом волосы в кулак захватил. – Нужно же что-то решать.
– Нужно? – Катя лежала на нём, обессилевшая вдруг и щекой к его плечу прижималась.
– А ты думаешь, что нет?
– Это вопрос?
– Катя!
– Что ты ей скажешь? – Она на локте приподнялась, чтобы Андрею в лицо посмотреть. – Что жениться не хочешь? Она и так это знает. Или хотя бы догадывается. А что ещё ты можешь ей сказать?
Он старательно вглядывался в её лицо, а когда взгляд наконец поймал, Катя нервно сглотнула. И головой покачала.
– Не смей.
– Почему?
Она нервно усмехнулась.
– Как ты себе это представляешь?
– Я – представляю. А вот почему ты так реагируешь.
– Я знаю почему! – Пушкарёва всё-таки слезла с него, ногу через него перекинула, рядом села и одеялом прикрылась. Андрей за ней наблюдал. Потом сказал:
– Ты сама всё это делаешь. Ты вбила себе в голову...
– Не надо мне этого говорить, пожалуйста! Я вбила, я сама себя испортила... Я такая, какая я есть, Андрей! Ты сам сказал. Но я не могу по твоему желанию измениться!
– Я не прошу тебя меняться.
– Правда? – притворно ахнула она, ни на секунду ему не поверив. – Это хорошо, потому что вряд ли из этого что-то получится. – И с кровати встала. – Пора на работу возвращаться. Надеюсь, напряжение ты снял.
Андрей прищурился.
– Это что, первая ссора?
Она головой покачала.
– Нет. – Ответ очень лаконичный и почему-то показался резковатым. Кате самой не понравилось, но изменить уже ничего нельзя, она простыню вокруг себя обмотала и в ванную ушла.
И всё-таки это была ссора. Всё больше молчали, Катя со стороны наблюдала, как Жданов в шикарный костюм облачается, готовясь к показу, и в машине тоже молчали. Андрей хмурился, а Катя себя виноватой чувствовала. Но ей правда не нравились все эти разговоры о её внешности. О том, что нужно только постараться, что нужно ей самой захотеть и всё изменится. Она в это не верила. А идти на поводу у мимолётных желаний Андрея не хотела. Она не кукла, чтобы её можно было одевать и раздевать по его желанию. Она такая, какая есть, не изменится. И ему она не пара. Меняться лишь с надеждой его удержать на какое-то время рядом, она не будет. Потому что потом останется не просто одна, а чужая сама для себя и ему ненужная.
– Андрей, наконец-то! – Маргарита Рудольфовна направилась к сыну, как только увидела.
– А что такое? Вы меня ждёте? – Он посмотрел на невесту. – Я же говорил, что у меня срочная встреча.
– Мог бы её и отложить на пару дней. Показ ведь, Андрюш. – Кира подошла и взяла его под руку. Потом проводила взглядом Пушкарёву, которая без лишних слов направилась мимо них к президентской приёмной.
– Папа всегда говорил: не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Да, пап, я прав?
Пал Олегыч усмехнулся, а Маргарита вдруг укоризненно качнула головой. А Кира на костюм Андрея посмотрела и неожиданно нахмурилась.
– А куда ты с Пушкарёвой ездил?
Андрей на Киру посмотрел.
– В банк. У нас встреча была, – сказал он, начиная терять терпение.
Но Воропаева этого словно не заметила, что-то её насторожило.
– Да? А когда ты успел переодеться?
В первую секунду Андрей застыл, как громом поражённый, только смотрел Кире в глаза и понял, что вляпался. На самом деле вляпался. Бы. Если бы с ним была какая-то другая женщина, а не Катя Пушкарёва.
– Заехал домой и переоделся. А в чём дело?
– С Пушкарёвой заехал?
Он голову на бок склонил и на невесту взглянул снисходительно.
– С Пушкарёвой. Но костюм выбрал сам. Неудачный выбор?
Кира от его пристального взгляда и насмешливого тона смутилась. Головой мотнула и сама же рассмеялась.
– Прости. Просто мне показалось странным...
Жданов коротко кивнул и от Киры отвернулся.
К тому моменту, когда показ начался, Андрей снова успел разозлиться. На всех и вся. Его все злили, в особенности Милко, который не переставал капризничать. Андрей бегал за ним по мастерской, потом заявил, что уволит, если тот не угомонится и не пойдёт представлять коллекцию. Да, вот такой, какая она есть, пусть и неказистой и недоработанной, как Милко вдруг показалось полчаса назад. Другой-то у них нет, а зал полный! Люди ждут.
– Тебя ждут, Милко! Иди немедленно.
Милко, утомлённый погоней и переживаниями, устало опустился на стул и кивнул.
– Хорошо. Но пойдём вместе.
Андрей с облегчением кивнул.
– Да, пойдём вместе.
Сказав речь, и не забывая при этом улыбаться широко и счастливо, Жданов с подиума спрыгнул, прошёл мимо гостей, пожимая руки и принимая поздравления, а потом остановился рядом с родителями и Кирой. Им поулыбался. А как только от него все отвернулись, улыбка тут же исчезла с его лица. На подиум некоторое время смотрел, на моделей, которые, гарцуя, прохаживались в свете фотовспышек. Аплодисменты не смолкали, а Жданов на часы посмотрел. У него было минут двадцать.
– Ты куда? – Кира за руку его схватила и посмотрела недоумённо.
– Скоро вернусь, – шепнул он ей на ухо и в щёку поцеловал. Она тут же расслабилась, спорить не стала. Но предупредила:
– Только быстро, Андрей.
Он кивнул, и направился к выходу, осторожно огибая собравшихся гостей и стараясь ни с кем не столкнуться и никого не потревожить. За дверями зала наткнулся на женсоветчиц, подглядывающих за происходящим едва ли не в замочную скважину. Двери двойные перед ними распахнул, кивком указал на вход в зал и палец к губам приложил. На радостях его обняли, крепко за плечи схватили, даже поцеловать попытались, но он вовремя отстранился. И зашептали на пять голосов:
– Спасибо, Андрей Палыч!
Он и им улыбнулся, а после быстрым шагом пересёк холл, столкнулся с охранником у дверей, а потом прошёл в тёмный коридор и направился в свой кабинет. Ему покоя не давала их с Катей ссора. А особенно то, что они так глупо себя повели и с тех пор не разговаривали. Он не мог с ней не разговаривать! И не мог вынести мысли, что она на него обижена или того хуже – злится. Нужно было немедленно от этого щемящего грудь чувства избавиться.
Катя удивилась, когда он в кабинет вошёл. Она смотрела показ, устроившись за его столом у компьютера и вздрогнула, когда дверь открылась.
– Ты что здесь делаешь? – Пальцем в экран ткнула. – Ты там должен быть.
– Там я ещё минут двадцать не нужен, – успокоил он её, подходя. Вид имел виноватый. Кресло, в котором она сидела, развернул и на Катю посмотрел в упор. – Злишься?
– Нет, конечно. – Оттолкнуть его попыталась. – Уходи, Андрей!
– Ты меня неправильно поняла сегодня. Я не хочу, чтобы ты менялась, я... – Он присел на корточки. – Я хочу, чтобы ты себя любила. Я хочу, чтобы тебе было комфортнее, понимаешь? Чтобы ты перестала себя стесняться.
– Я не стесняюсь.
– Стесняешься, Кать. И люди воспринимают тебя так, как ты себя воспринимаешь.
– Ну, вот мы всё и выяснили. – Она невесело усмехнулась и руку его со своего колена убрать попыталась. Андрей спорить не стал, поднялся, но и Катю поднял.
– Вот что я должен с тобой делать? Ты же самая настоящая упрямица. А говоришь, что нет. – Подбородок её двумя пальцами взял и приподнял. Улыбнулся. – Потому что упрямишься.
Катя на поцелуй ответила сразу, и прижалась к нему, за шею обняла, но и оттолкнула первой.
– Всё, иди, иди. Ты там должен быть.
– Никаких обид? – уточнил Андрей.
Она не сразу, но улыбнулась.
– Никаких обид.
– Домой поезжай, я позже позвоню, хорошо?
Катя кивнула, зная, что он не позвонит. Вряд ли выберет минутку. Андрей из кабинета вышел, а она ещё долго на закрывшуюся дверь смотрела. Потом компьютер его выключила. А когда шаги в приёмной услышала, улыбнулась, решив, что это Жданов снова вернулся, и головой покачала, сетуя на его любовь к риску. Глаза подняла на вошедшего, и улыбаться перестала.
– Андрей ушёл?
Катя кивнула. Думала, что Малиновский тут же выйдет, но он вместо этого дверь за собой прикрыл, а на Катю посмотрел с претензией. Она даже занервничала от его взгляда.
– Вам что-нибудь нужно, Роман Дмитрич?
Он руки в карманы брюк сунул и задумчиво хмыкнул. Сделал несколько шагов к ней.
– Катя, можно я задам вам вопрос?
Она бумаги на столе Жданова прибрала, и осторожно кивнула.
– Конечно.
– Какие у вас планы на "Зималетто"?
– В каком смысле?
– Во всех смыслах.
Пушкарёва моргнула, пытаясь уловить намёк в его словах. А намёк был, был, она чувствовала.
– Я пока не решила. Думаю, до того момента, пока компания не начнёт вставать на ноги, не начнём отдавать кредиты, какие-то планы строить рано. Вам так не кажется? Потом я подумаю.
Малиновский усмехнулся, причём усмешка была какой-то незнакомой, жёсткой и недоверчивой, такой у Романа Катя раньше никогда не замечала.
– Хорошо, я задам вопрос по-другому. На Жданова у вас какие планы?
Катя очень медленно облизала губы, зубы впились в нижнюю губу, и так Катя замерла, глядя на Малиновского. Решила ото всего отказаться.
– Я не понимаю...
– Я тоже не понимаю. – Рома на кресло сел и немного назад откатился. – Я не понимаю, что в последнее время происходит. Я не понимаю, куда он вас таскает почти каждый вечер. То есть, это я как раз понимаю, – очень красноречивым тоном добавил Рома, а Катя покраснела, и глаз с папки с документами не сводила, боясь сознание от страха потерять. Потом начала мысленно себя успокаивать: "Это же Малиновский, Малиновский, его друг... Но всё равно, зачем рассказал?!". – Но я не понимаю, зачем, и что у него переклинило в голове. Я не понимаю, почему он бесится, когда вы задерживаетесь, почему в каморке вашей ему, как мёдом намазано. И уж тем более я не понимаю, почему он сбежал с показа только за тем, чтобы вас поцеловать. За этим ведь приходил, правда?
Катя медленно на стул опустилась, и головой покачала, по-прежнему на Малиновского не глядя.
– Нет.
– Ну, конечно, нет. – Рома неприятно ухмыльнулся. – Не поцеловать, просто посмотреть. Катя, вы его приворожили?
Это уже больше походило на хамство. И тон, и взгляд, и явное желание её уколоть. Катя резко поднялась, бумаги со стола собрала и ушла к себе в каморку. Даже дверь закрыла, но Рома не поленился, встал и её открыл. И снова заговорил, правда, издевательских ноток в его голосе значительно поубавилось.
– Надеюсь, вы понимаете, что вы делаете? Вы понимаете, насколько сейчас всё шатко? И дело даже не в делах компании. Андрей должен быть с Кирой. Это правильно, это давно решено. Даже им самим решено, хоть он и ворчит, что устал от неё. Но их вместе слишком многое держит. Да и подходят они друг другу. Жданову не с руки всё портить, тем более сейчас. – Сделал паузу, но всё-таки добавил, правда, без всякой злости: – Тем более из-за вас. Кира, при всей её светлой внешности, человек достаточно злопамятный, а братец у неё мстительный. Хотите, чтобы весь гнев Воропаевых на Жданова обрушился? Ждать недолго, Катя, поверьте. Он уже совершает ошибку за ошибкой. А Кира насторожилась. И что будет, если все узнают? Вас она ему не простит. Это будет слишком. И родителей он разочарует. Вы этого добиваетесь?
Катя в край стола вцепилась.
– Роман Дмитриевич, уйдите. Пожалуйста.
– Вы же не думаете, что это всё всерьёз?
Она глубоко вздохнула.
– Не думаю.
– Вот и отлично. Сейчас не время поддаваться эмоциям, Катя. От вас сейчас очень много зависит. – Рома внимательно наблюдал за ней и слова подбирал, очень старательно. – Андрей очень на вас надеется. Он... очень вам благодарен.
Катя на него посмотрела.
– Откуда вы знаете? Что он вам рассказывал?
Малиновский нервно побарабанил пальцами по дверному косяку.
– Он не рассказывал. Это я... ему посоветовал в своё время.
– Что... посоветовали?
Он вроде бы смущённо кашлянул в сторонку и несмелую улыбку с губ убрать попытался.
– Чтобы он... обратил на вас более пристальное внимание. На вас была слишком большая ответственность возложена, Катя. За огромную компанию, за будущее многих людей. Я посоветовал Андрею проводить с вами больше времени. Чтобы никаких дурных мыслей в вашей голове не возникло.
Пушкарёва смотрела на него во все глаза. Рот открыла, но что сказать, так и не нашлась. Потом головой помотала.
– Неправда.
– Да правда, Катя, правда. Вот только потом что-то пошло не так. Потом Андрей свихнулся. – Рома на Пушкарёву в упор смотрел. – Совесть у него взыграла, и ещё кое-что. Чем вы его взяли, Катя?
– Убирайтесь немедленно!
Роман кивнул.
– Да, ухожу. Я просто... – Он сделал шаг к ней. – Наверное, не нужно было вам всего этого говорить, но всё зашло слишком далеко. Завтра совет, нам всем нужно быть в форме и держаться вместе. Потому что если начнутся неприятности, то они будут у всех. Надеюсь, вы это понимаете? И у вас, и у нас, и даже у вашего Зорькина. И поэтому не нужно терять головы. А Андрей её потерял. Вот куда он вас сегодня возил? Я ведь знаю, что никакой встречи в банке не было. Куда, Катя?
Она совсем некстати покраснела, а в стол вцепилась с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Малиновский это конечно же заметил, но только большее недовольство от подтверждения своей догадки испытал.
– Вот именно. Не теряйте голову, Катя, вы в первую очередь, хотя бы ради Жданова. Если он вам дорог, конечно, и у вас других мыслей на его счёт не приготовлено.
– Каких мыслей? – не поняла она.
– Я не знаю. Андрей всегда говорил, что вы патологически честный человек, вот и докажите это. Не подставляйте людей, которые вам самое дорогое доверили. Ему сейчас всеми правдами и неправдами надо на плаву удержаться.
Катя на стул опустилась.
– Даже... – Сглотнула. – Даже за счёт других?
Рома головой покачал, все её домыслы отвергая.
– А он ничего плохого вам не сделал. Если только, заигрался и зашёл слишком далеко. Но вы ведь его не отвергли? Вы сами этого хотели. Хотели ему помочь, вы хотели его, для себя...
– Замолчите!
Малиновский даже руки вскинул после её крика, давая понять, что отступает и продолжать не собирается. Потом плюшевого кота на полке шкафа по розовому носу щёлкнул.
– Забавный. Я купил, а не он. – Поправил узел галстука и с некоторой грустью добавил: – Это жизнь, Катя. У всего есть своя цена и за всё платить надо. Особенно за счастье. Счастье – штука дорогая. А уж если взаймы берёшь... Легче вовремя вернуть на место, пока плату не потребовали. Она, зачастую, бывает непомерно высока. Вы в состоянии заплатить?
Катя ему не ответила, вообще перестала понимать, что Малиновский ей говорит. Сидела в оцепенении и думала только о том, что это Роман Дмитрич предложил Жданову... Что же он там ему предложил? Ах да, поближе к ней быть. Поближе...
Малиновский вышел, Катя дождалась пока и дверь кабинета хлопнет, за ним закрываясь, и уже тогда совершенно по-детски всхлипнула и разревелась.
Всё ложь, как она и предполагала. Ложь и самообман.
7.
Странно, но слёзы очень быстро закончились. Наверное, всё от того же шока. Поверить Малиновскому было выше её сил. Но из президентского кабинета Катя ушла, подсознательно боясь возвращения Андрея. В данный момент не могла представить, что с ней будет, встреться она с ним. Истерика, приступ бешенства и негодования? Или снова слёзы? Бесконечным потоком, и жалость к самой себе. Хотя, почему к себе? Жданова тоже можно пожалеть, он ведь на такие жертвы пошёл, наверняка, далеко не сразу решился, даже просто поцеловать её. Воспоминания как-то разом накрыли, вспомнилось и смятение Андрея, и его путанные и оттого ещё более удивительные признания в любви, от которых она замирала, как громом поражённая, и не верила в происходящее. Правильно, что не верила, как выясняется. Не бывает на свете чудес, а то ведь она уже сомневаться начала.
А, на самом деле, всё очень пошло и банально, и главное слово в их с Андреем отношениях, это не любовь и даже не страсть. Главное, деньги. Он их Кате доверил, а потом, видимо, испугался. И раскаялся. Но всё равно, додуматься до такого!.. Изобразить влюблённость, в неё...
А она ведь поверила. И пусть вера её жила недолго, но она верила Андрею, и в глаза ему смотрела, когда он ей признавался в своих чувствах, и поначалу притворства не замечала. Его пьяные речи слушала, а от всех его важных слов у неё сердце замирало. Глупое, наивное сердце Кати Пушкарёвой. У которой всё не как у людей.
Дошла до курилки, порадовалась, что та пуста, и забилась в угол, вжавшись в диван. Где-то капала вода, мерно отстукивая уходящее время. За дверью приглушённый гул, это в демонстрационном зале по-прежнему музыка и аплодисменты не смолкают, а она вот здесь сидит, одна и разбитая, как тяжёлая хрустальная ваза. Её сначала уронили, потом попытались склеить, но трещины и неровные края уже нельзя замаскировать. Она испорчена, раз и навсегда. Разбита и испорчена.
Малиновский сказал, что с Андреем что-то случилось, даже обвинил Катю, мол, она Жданова приворожила. Интересно, он всерьёз это предположил или просто к слову пришлось? Сама Пушкарёва не до конца понимала, что означает из уст Малиновского – приворожить? По его домыслам, она в еду что-то Жданову подсыпала и в воду? Или в виски. Иначе как Роману Дмитриевичу объяснить поведение Андрея?
А на самом деле – как? Самой себе как объяснить? Их тягу друг к другу, темноту, его безумный шёпот в этой самой темноте. И те слова, которые он однажды обронил, полные непонимания и удивления на самого себя и на то, что с ними происходит: "Да что же это такое?". Вот сейчас бы задать ему этот вопрос, напрямую, глядя в глаза, и ответ бы получить, желательно простой и понятный. Ведь это же Жданов, в конце концов, он-то должен во всём этом разбираться. У него ведь такой опыт. А если уж он не понимает, что с ними происходит, то куда ей?
И как дальше жить, тоже непонятно. Как всё это сложить воедино и в то же время разделить? Где провести границу? Нужно ведь отделить ту мерзость и предательство, о которых ей Малиновский рассказал, и с чего-то начать другую историю, их собственную, странную и оттого ещё более удивительную, пусть никому из них и ненужную. А Катя была уверена, что история эта есть. Может, не до конца правдивая, но только их. И в этом же главная проблема заключалась: в какой-то момент Жданов перестал ей врать, и с этим, можно сказать, что счастьем, Катя совершенно не знала, что делать. Запутавшийся в себе Жданов, который смотрел на неё и говорил пускай не то, что ей в мечтах представлялось, но что-то безусловно очень важное, для него в первую очередь, Катю откровенно пугал. Она чувствовала себя ответственной за него и его поступки, а на фоне того, что с собственными чувствами разобраться до конца не могла, это попросту выбивало её из колеи. Нужно было найти в себе силы принять Андрея таким, какой он есть, с его обязательной бутылкой виски, перед первыми попытками её поцеловать, с его враньём и страхами, и с сегодняшним бегством с показа, от родителей и невесты, и всё ради того, чтобы с ней помириться. Вот зачем он пришёл сегодня? Зачем вообще последняя пара недель их встреч, его поцелуи, обещания, которые он никогда не исполнит, и Катя это всегда знала, прикосновения Андрея, его настойчивые попытки перебороть её комплексы? Ведь для "Зималетто" это всё не имело ровным счётом никакого значения. Значит, и в этом Малиновский прав? Андрей заигрался? И её втянул в свою игру. Незаметно перетянул из игры, которую придумал Роман Дмитрич, в свою. А Катя даже не заметила этого перемещения, она с первых шагов шла за Андреем Ждановым и только за ним, беспомощная под его натиском и обаянием.
Если бы не эта темнота, в которую она сама, по глупости, шагнула, и Жданова за собой утянула, насколько всё было бы проще. Возненавидеть его, вычеркнуть из своей жизни, как когда-то Дениса, или даже отомстить ему. Господи, она ведь сама ему всё рассказала про себя, ещё тогда доверилась, просто потому, что он просил ему верить, и она рассказала. Так что Жданов знает про неё то, чего никто больше не знает, даже Зорькин. А Малиновский говорит, что всё ложь и не всерьёз. Она рассказывала Жданову про самое страшное, что когда-либо с ней случилось, он внимательно слушал, держал за руку, а оказывается, это было не всерьёз? Разве так бывает? А если бывает, то, как он мог? Он ведь особенный, он лучший, она всегда так считала, и вдруг всё обернулось против неё.
Катя слёзы вытерла и вздрогнула, когда кто-то позвал:
– Катя.
Глаза подняла, и к своему ужасу увидела Виноградову. Неизвестно, сколько та уже стояла здесь и наблюдала за ней.
– Катя, с вами всё в порядке?
Торопливо закивала, слёзы начала вытирать усерднее, а от взгляда Юлианы старательно уворачивалась.
– Но вы плачете.
– Это просто нервы. Не обращайте внимания.
– Нервы? – Юлиана скептически усмехнулась. – Свои нервы надо беречь, Катюш. А из-за чего нервничаете? – Катя молчала, и тогда Виноградова ей подсказала: – Что-то личное?
