Текст книги "Почти любовь, почти падение (СИ)"

Автор книги: Екатерина Риз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

   – О Господи, – вырвалось у неё, и уже не думая о стеснительности, включила ночную лампу над головой.

   Андрей голову от подушки приподнял, разбуженный её восклицанием, сонно заморгал, не понимая, что происходит.

   – Кать...

   Катя села, огляделась, не зная, чем прикрыться.

   – Два часа ночи, Андрей! Мы заснули!

   Он лицо ладонью потёр, заставляя себя проснуться, а потом глаза поднял и только Катю взглядом проводил, когда она с кровати вскочила, как была, обнажённая, и в ванную кинулась. Жданов ещё на минуту в своих мыслях потерялся, только на дверь ванной смотрел, что за ней закрылась. Затем перевёл взгляд на часы. Действительно, два.

   В ванной происходило что-то серьёзное, что-то упало, Катя ахнула, а Жданов на кровати сел и головой помотал, стараясь сбросить с себя остатки сна. К двери подошёл, брюки застегнул, и дверь легко толкнул. Та открылась, но тут же захлопнулась прямо перед его носом.

   – Не входи!

   Андрей зачем-то посмотрел на потолок.

   – Катя, мне кажется, что тебе лучше остаться у меня.

   – Что?

   – Поверь, так будет лучше.

   – Родители, наверняка, с ума сходят! – Она волновалась и невольно повышала голос.

   – Вот именно, – согласился Жданов. – А ты ещё и явишься среди ночи вся такая виноватая.

   – Виноватая? Я не...

   – В зеркало на себя посмотри.

   Возникла пауза, но Катя тут же попыталась его подловить:

   – Ты меня не видишь!

   Андрей улыбнулся, продолжая смотреть на дверь.

   – Зато ты себя видишь. Давай позвоним... Я позвоню, – исправился он, – и поговорю с Валерием Сергеевичем.

   – О чём? – Катя явственно насторожилась.

   – Я что-нибудь придумаю, – пообещал Андрей, и даже усмехнулся. – В конце концов, что я, врать не умею? Скажу, что мы застряли где-нибудь за городом, что у нас была встреча, и... что-нибудь сломалось!

   – Часы, телефон и машина, – печально проговорила Пушкарёва из-за двери.

   – Почему нет?

   Дверь, наконец, открылась, Катя вышла, полностью одетая, вот только в глаза ему уже не смотрела. Оделась и тут же превратилась в Катю-Пушкарёву-на-работе.

   – Я поеду домой. И всё, что ты придумал, родителям и скажу. Сама.

   Жданов невесело хмыкнул, стараясь не слишком пристально на неё смотреть, чтобы не смущать.

   – Ты из-за родителей уезжаешь или чтобы со мной не оставаться?

   Катя мимо него проскользнула к двери.

   – Из-за всего.

   – Ясно.

   Что ему было такого ясно, Андрей сам не понял. Только за Катей взглядом следил, а потом за ней из спальни вышел.

   – Хорошо, я сейчас оденусь и отвезу тебя.

   – Я вызову такси. – Она, не глядя на него, бодро улыбнулась и даже телефонную трубку ему продемонстрировала. Номер набрала, а Андрей запротестовал:

   – Не надо такси.

   – Надо. – И заговорила с диспетчером.

   – Ты зачем это всё делаешь? – спросил он, когда она телефон выключила.

   – Что?

   – У меня стойкое ощущение, что ты пытаешься всё испортить. Сегодня был замечательный вечер, а ты...

   – Уже ночь, Андрей. – Катя пустым взглядом гостиную оглядела, потом словно опомнилась и вышла в прихожую.

   – То есть, всё делим на часы? Час, два – а потом расходимся в разные стороны?

   Она в сумку свою вцепилась, искала в ней что-то, а после его слов повернулась и в упор на Жданова посмотрела. Она уже была другой, собранной, рассудительной и серьёзной, и от него отдалилась. Или очень хотела в этом преуспеть. Они взглядами встретились, Андрей ждал от неё каких-то слов, и пусть не объяснений, но хотя бы простого ответа, но Катя глаза опустила и вместо этого мобильный телефон свой, который из сумки достала, продемонстрировала.

   – Тридцать шесть звонков из дома. Родители меня убьют.

   Тридцать шесть, это, конечно, было слишком. Поэтому Андрей и не стал ей больше ничего говорить, настаивать, свитер надел и спустился её проводить к такси. Старался держаться спокойно, хотя и чувствовал, как недовольство шевелится в груди, подобно клубку змей. Сравнение не слишком удачное, но Жданов на самом деле чувствовал, как они шевелятся внутри, иногда мешая дышать. Ему не хотелось Катю отпускать. Правда, сейчас это уже была не просто Катя, а Катя Пушкарёва, по привычке на себя напустила официоза, отгородилась от него, и теперь мало напоминала ту Катю, какой была ещё несколько часов назад, когда успокаивала его, обнимала тёплыми руками и смеялась, когда он пытался ногу на неё закинуть и под себя её подмять, чтобы поближе была. Тогда темно было, а в темноте жила какая-то другая Катя, рядом с которой было тепло и уютно, и Андрею казалось, что именно тогда она становилась самой собой, но как только включали свет, тут же возвращалась в свои скорлупки и отгораживалась ото всех всеми возможными способами. И это, если честно, начинало его напрягать. Жданов всё отчётливее понимал, что он что-то делает не так, не хватает ему чего-то существенного, чтобы Катю заставить жить полноценно, из-за ширмы, за которую она с такой настойчивостью цеплялась, вытащить. Правда, не до конца понимал, для чего ему всё это нужно, раз уж у него "план", но хотелось.

   А Катя даже не подумала его на прощание поцеловать, или сказать что-то, в машину села и дверцу сразу захлопнула. И тогда уже на Жданова прощальный взгляд кинула. И нервно сглотнула. Андрей выглядел недовольным, стоял, сунув руки в карманы куртки и хмурился. Серьёзно так хмурился. Она его чем-то расстроила. Просто замечательно кончается вечер.

   А ведь он предложил остаться у него на всю ночь. Предложил!..

   Из вежливости.

   Катя очки сняла и осторожно потёрла глаза. Спать хотелось ужасно. А ещё плакать. Она с каждым днём всё отчётливее понимала, что Андрей её не любит. Сказка закончилась, сумасшествие закончилось, когда он её за руки держал и в глаза говорил: "Люблю". Андрей Жданов, настоящий Андрей Жданов, не мог такого сказать практически незнакомому человеку, и уж тем более не такой, как она. Узнав его получше, Катя это поняла. Для него это было влияние момента и виски. Сейчас Катя, обдумав всё пятнадцать раз, припомнив их встречи, вдруг осознала, что почти всё время их зарождающихся отношений, Андрей пил. У него был стресс, он разругался с Кирой, ему нужна была помощь и поддержка, а ещё, чтобы кто-то его любил. Невзирая на всё, что он натворил. В тот момент, кроме неё, этого никто не мог ему дать. А уж то, что дальше получилось... Случайность. Вспыхнула страсть, а страсть недолговечна. И это нужно принять, ей в первую очередь. Скоро всё закончится, и она останется со своей любовью, а Андрей вернётся в свою привычную жизнь. А вот Кате ещё только предстоит понять, как она дальше жить будет. Без него, но с воспоминаниями.

   – Ты что же делаешь? Ты о родителях думаешь? Мы же с ума сходим!

   Катя на своём диванчике сидела и с тоской поглядывала на часы, которые показывали три часа ночи. А отец разошёлся в своём возмущении, и успокаиваться, кажется, не торопился.

   – Папа, прости, так вышло. Мы были за городом, со связью проблемы, и машина тоже... – Ложь выходила какая-то неудачная, из уст Жданова всё звучало намного логичнее и достовернее.

   – И куда это вы ездили, интересно? – едко поинтересовался Валерий Сергеевич, поглядывая на дочь с претензией. – Аномальная зона какая?

   – Я не знаю! – Катя умоляюще посмотрела на мать. – Я очень хочу спать, мне на работу через несколько часов вставать! Пожалуйста...

   Елена Александровна взяла мужа под локоть.

   – Правда, Валера. Уже ночь глубокая, а ей вставать рано.

   – Да? – Он опять к дочери повернулся. – Твой Андрей Палыч мог бы тебе и выходной дать, раз таскает по ночам на всякие встречи! Я вот ему позвоню завтра!..

   – У нас показ скоро, – повторила Катя уже привычное оправдание.

   – Показ, дорогая моя, не отменяет Трудовой кодекс, а Жданов об этом забыл, кажется.

   Катя кивнула, сил, на спор с отцом, не осталось, а когда родители из её комнаты, наконец, вышли, на подушку упала, не раздеваясь, и одеяло на себя натянула. Закрыла глаза и поклялась себе, что никогда не будет вспоминать, как это – спать рядом с Андреем. Просто спать.

   На следующий день вернулись Кира и Роман Дмитрич. Малиновский, вообще, был первым, кого Катя увидела, выйдя из лифта. И почувствовала сильный и неприятный укол в сердце. Рома улыбался, разговаривал с Викторией, а Катя медленно втянула в себя воздух, стараясь успокоиться. Но думала совсем не о Малиновском, а о Кире. Она вернулась.

   – Привет, Маш, – негромко проговорила она, подойдя к ресепшену. – Я последняя?

   – Да нет. Во всяком случае, Жданова ещё нет, так что не волнуйся. А ты что, проспала?

   – Немного, – призналась Катя и заставила себя улыбнуться. Голову повернула, услышав звонок, остановившегося на их этаже лифта, и улыбка тут же исчезла.

   – Кира Юрьевна, вы вернулись! – воскликнула жизнерадостная Тропинкина.

   – Да, Маша, я вернулась. Доброе утро! – Воропаева лучезарно улыбнулась, одаряя своей улыбкой всех вокруг. А потом покрепче ухватилась за локоть жениха, который даже не вспомнил о манерах, и ни с кем не поздоровался. Только на Катю быстрый взгляд кинул и тут же отвернулся.

   – Кира! – Клочкова бросилась к подруге, обниматься, а Катя, едва не натолкнувшись на Малиновского, быстрым шагом направилась к двери.

   Рома ей вслед удивлённо посмотрел, но тут же странную Пушкарёву из головы выкинул, и рассмеялся, подходя к другу.

   – Все вернулись, все счастливы! Палыч, ты счастлив, что я вернулся?

   – Безмерно, – проговорил тот тускло.

   – По тебе не видно, – шепнул ему Малиновский, воспользовавшись тем, что Кира разговаривает с Викторией и слышать их не может. – В чём дело? Проблемы?

   – Я к ним уже привыкать начинаю.

   – О-о. – Рома с тревогой заглянул другу в лицо. – Ну, ничего. Дядя Рома приехал, ты сейчас ему пожалуешься, и он всё решит.

   – Не уверен, что дяде Роме это под силу, – всё-таки съязвил Жданов. К Кире повернулся и сообщил: – Я у себя в кабинете.

   – Хорошо, Андрюш. Я попозже зайду.

   Ромка за ним не пошёл, застрял где-то по дороге, но Андрей даже рад этому был. Прошёл через пустую президентскую приёмную, в кабинет вошёл и тут же прислушался. Тишина, только какие-то шорохи из каморки. Жданов заглянул и увидел Катю. Она уже успела снять пальто и теперь шарф на шее разматывала, а когда его присутствие почувствовала, руки её замерли.

   – Привет.

   Она молча кивнула, даже не подумала обернуться.

   – Что дома?

   – Отец со мной не разговаривает, – сообщила она невесело, но Жданов всё равно улыбнулся, бодрость имитируя.

   – Он просто ещё злится.

   – Обещал тебе позвонить и напомнить про Трудовой кодекс.

   – Да? Надо почитать... ради интереса.

   Шутить не получалось. Андрей рукой в дверной косяк упёрся и за Катей наблюдал. А потом у него вырвалось что-то вроде оправдания:

   – Она утром приехала, Кать. Я не знал.

   – Хорошо.

   – Что хорошо? – разозлился он.

   – Что я ночевать не осталась. Это ведь хорошо?

   Андрей не знал, что ответить. В дверях ещё потоптался, потом вышел и дверь в каморку закрыл. Ох уж эти женщины, как же с ними трудно. Со всеми.

   Неизвестно куда провалился Малиновский по дороге в его кабинет, но первой появилась Кира. Вошла тихо, без стука, также тихо за собой дверь прикрыла и улыбнулась. Андрей за ней наблюдал, стараясь при этом выглядеть не слишком подавленым. Плечи расправил, вздохнул глубоко, а после раздвинул губы в подобие улыбки. Воропаева тем временем к его столу приблизилась, и к Андрею наклонилась. Выглядела при этом очаровательно, с огоньком во взгляде и тёплой лукавой улыбкой на губах.

   – Милый, – позвала она, словно он на неё внимания не обращал.

   Жданов брови приподнял, глядя на невесту в некотором удивлении.

   – Отчёт принесла?

   Кира смешно затрясла головой.

   – Нет, себя. И подарок.

   Многозначительное "себя" Андрей предпочёл мимо ушей пропустить.

   – Мне подарок?

   – Конечно, тебе. – Её рука появилась из-за спины, и Кира показала ему картонную коробку с фирменным логотипом. – Галстук тебе купила. Думаю, тебе понравится. Ты такие любишь.

   Жданов на кресле откинулся.

   – Очень мило с твоей стороны.

   – Да, – согласилась Кира. – Я вообще такая, милая. А ты молодец, и подарок заслужил.

   Андрей не сразу понял, в чём подвох.

   – Молодец?

   – Ты хорошо себя вёл. Пока меня не было. Все вечера дома провёл. – Кира жестом фокусника достала галстук из упаковки, не замечая тяжёлого взгляда Андрея. – Как тебе? Нравится? Ты же любишь в полоску. И цвета приятные, не яркие.

   – То есть, ты считаешь, что я вёл себя хорошо и заслужил подарок? Что ж ты галстук-то купила? Захватила бы пачку собачьего печенья.

   Кира тут же руки опустила, и взгляд её заледенел.

   – Ты зачем мне это говоришь? Не надо меня обижать.

   Он глаза опустил, на самом деле почувствовав вину.

   – Прости.

   Кира продолжала сверлить его взглядом.

   – Что с тобой происходит, Андрей? Что ещё случилось?

   – Ничего не случилось. – И снова повинился. – Прости. Я не хотел, просто настроение...

   Кира смягчилась, руку ему на плечо положила, потом галстук накинула.

   – Он к глазам твоим подходит.

   – Спасибо.

   Она кивнула. Сделала шаг, заставила Андрея ещё от стола отодвинуться, и к нему на колени присела. Обняла за шею.

   – Андрюш, я соскучилась, правда. Я когда уезжала, злилась на тебя, но за эти дни столько всего передумала

   – И что же? – Андрей руки на подлокотники кресла положил, не рискнув Киру обнять. И в глаза ей не смотрел, разглядывал её губы, как они шевелятся, когда она говорит.

   – Я не права, что обижалась на тебя. Я раньше почему-то думала, что став президентом, ты успокоишься. А разве сейчас можно успокаиваться? Сейчас работать надо. – Провела ладонью по его волосам. – Ты стараешься, а я этого не ценю.

   Да уж, он старается. Жданов на мгновение глаза закрыл. А когда Кира губами к его губам прижалась, оттолкнуть её не посмел.

   – Устроим себе романтический ужин? – зашептала она ему, когда отстранилась. – Ну, пожалуйста, пожалуйста! Я так по тебе соскучилась.

   Андрей едва заметно кивнул.

   – Я что-нибудь вкусное приготовлю, что ты любишь.

   Ещё раз кивнул.

   – Только ты постарайся не задерживаться.

   Жданов пообещал, чувствуя себя подозрительно некомфортно.

   – Это как? – удивился Малиновский, когда Андрей ему рассказал.

   Жданов пожал плечами.

   – Сам не знаю. Просто чувство такое... неудобства, что ли?

   – Чего неудобного-то? Ты с ней четыре года живёшь.

   – Вот и я думаю.

   Ромка на стуле развалился, и ноги на стол закинул. Благо стол был его, на ждановский бы не посмел.

   – А я тебе скажу, в чём дело. Тебе Пушкарёва вкус испортила.

   Андрей уставился на друга, не мигая. Потом сказал:

   – Дурак ты.

   – А что, не так? После того, как ты с Катенькой достаточно близко пообщался, сам не свой стал. Всё о чём-то думаешь, всё о чём-то беспокоишься. Этично – не этично. Тебе о деле надо думать, а ты о чём думаешь?

   Андрей по кабинету Малиновского прошёлся, остановился у кресла, постоял немного столбиком, призадумавшись неожиданно, потом сел и сообщил:

   – С ней происходит что-то не то. А я не знаю, как ей помочь. Совсем не знаю.

   Рома легко махнул рукой.

   – Нашёл проблему! Женишься – и она сразу успокоится, будет счастлива. А то думает он, чем ей помочь! Чудак-человек.

   Андрей брови сдвинул.

   – На ком – женишься?

   Малиновский удивился.

   – На Кире, конечно.

   – А я тебе о Кате говорю!

   – О Кате? У неё-то что может происходить?

   Жданов только губы недовольно поджал. Говорить с Ромкой сразу расхотелось. А Малиновский к тому же разулыбался.

   – Кстати, надеюсь, ты по достоинству оценил мой вклад в общее дело? Какой я тебе материал подобрал! Одно удовольствие работать!

   – Да, особенно инструкция впечатлила, – подтвердил Андрей. – Большей гадости я ещё не читал.

   – Почему это – гадости? – обиделся Рома. – Я старался.

   – Я заметил.

   – Так ты ей следовал?

   – С ума сошёл, что ли? Выкинул.

   – Ну и дурак. Я там каждый шаг расписал...

   – Я не нуждаюсь в твоём инструктаже, Малиновский. Я сам справлюсь.

   Рома ноги со стола снял и выпрямился.

   – Правда? – натурально ахнул он. – А кто совсем недавно ныл: не хочу, не буду, не заставите?

   – И прав был! Не надо было всё это затевать!

   – А что ты кричишь? Не кричи, не надо. Обстоятельства так сложились, и ты лучше меня это знаешь. Я понимаю, что тебе тяжело, неприятно, но...

   – Дело не в этом. – Андрей взглядом в него упёрся. – Дело в том, что это бесчестно. Она не заслужила этого.

   Малиновский только головой покачал.

   – Что ж, тут не поспоришь. Тебя Катенька точно не заслужила.

   – Это я её не заслужил.

   Рома глаза к потолку возвёл.

   – Начинается. На светлую голову и чистые помыслы повёлся! Вот только не такие уж они у неё и чистые.

   – Да?

   – Да, – уверенно кивнул Рома. – Она спит с почти женатым человеком. Так что, уже не святая.

   – Она думает, что любит меня.

   Малиновский заинтересованно приподнял одну бровь.

   – Она думает?

   Андрей отвернулся.

   – Так было бы лучше. Если бы просто думала. Или жалела.

   – Тебя есть за что пожалеть, это точно. Особенно, Кате Пушкарёвой.

   Жданов головой покачал.

   – Ты ничего не понимаешь, Ромка. Это он виноват, тот парень. Он её спугнул тогда, он её не понял.

   Рома с готовностью кивнул и даже усмехнулся.

   – А ты понял. Ты же у нас психотерапевт. Лечишь застарелые любовные раны и обиды. Только не пойму, с каких пор.

   – Если она узнает, что это всё обман, ради денег...

   Малиновский предостерегающе вскинул руку, и Андрей поправил:

   – Ради "Зималетто".

   Тот кивнул.

   – Пусть так. Ради "Зималетто". Но она всё равно... не переживёт.

   – Переживёт. Переживёт, Андрюха! И повзрослеет. Ей это и нужно.

   Андрей невесело усмехнулся.

   – Малиновский, ты понятия не имеешь, что ей нужно.

   Рома подозрительно прищурился, глядя на друга.

   – Андрей, откуда столько сомнений вдруг?

   – Это не сомнения. Это совесть, Малиновский.

   – Ах, совесть! И я, наверное, в твоих раздумьях ещё и самый виноватый, да? Вот только я не просил тебя в дебри души Пушкарёвой лезть. Девочка и без того влюблена была, раз уж решилась на такое, считай, подсудное дело, и всё что от тебя требовалось, это немножко ей подыграть. Подыграть, Андрей! Чтобы она себя самой счастливой ненадолго почувствовала и мысли глупые в её голове не возникали. А ты что сделал?

   Андрей подошёл к окну, и к Ромке спиной повернулся.

   – Что?

   – Тебе показалось мало её за руку держать, ты внутрь полез, видимо, узнать захотелось из чего девчонки сделаны. Такие, как наша Катенька. Да? Вникать в её жизнь начал. Тебе зачем это надо?

   – Я просто стараюсь, – Андрей сделал паузу, подбирая правильное слово, – быть естественным.

   – Старается он... Перестарался ты, вот что. Вот скажи мне, ты чем эти дни занимался?

   Жданов угрюмо молчал, а Рома расстроился.

   – Я всё тебе оставил – игрушки, конфеты, открытки. Всё детально расписал. От тебя лишь требовалась дарить ей эти безделушки каждый день и улыбаться проникновенно. Всё. Всё, Жданов! А ты что устроил? Ты опять с ней спал, да?

   Андрей кулаки сжал, и к Малиновскому повернулся разозлённый.

   – Я тебе рассказал не для того, чтобы ты меня поучал!

   – А для чего?

   Жданов снова промолчал, не найдя правильного ответа, а Рома наблюдал за ним придирчиво.

   – Жалко тебе стало девочку, да? Понимаю. Несчастная девочка, неустроенная, а вот зависит от неё много. И правильно, что ты об этом помнишь. Вот только и о Кире забывать не стоит. От неё ведь тоже многое зависит, и это благодаря ей ты – президент. Она против брата пошла, а всё ради тебя. И если что, если мы, в итоге, не выкрутимся, опять от неё же будет зависеть, от её голоса...

   Андрей вдруг улыбнулся, правда, криво.

   – Если не выкрутимся, Ромка, от Киры уже ничего не будет зависеть.

   Малиновский не ответил, но заметно скис.

   Сегодняшний день был последним в рабочей неделе. А это означало, что после работы они разойдутся в разные стороны и не увидятся два дня. И даже вечер – не их. Этим вечером Андрей будет с Кирой, у них будет романтический ужин, свечи, какие-то важные слова после разлуки, и ему не понадобится выключать свет. Катя когда об этом думала, у неё сразу всё из рук валилось. Она весь день просидела в своей каморке, делала вид, что не слышит разговора Андрея с Кирой, что не обращает внимания, когда он приходит и уходит, дверями хлопает в раздражении, по телефону на кого-то рычит. Только на часы смотрела, никак дождаться не могла, когда уйдёт. В этот вечер никакой сказки, а уж тем более чуда, не произойдёт. Не предусмотрено на сегодня подвига ради неё, ни для кого, а уж тем более для Андрея Жданова. И он тоже целый день с ней почти не разговаривал. И, кажется, вообще злился на неё. Но может это к лучшему?

   – Чем займёшься в выходные?

   Катя одевалась у открытой двери каморки, в зеркало на себя смотрела, и не ожидала, что Андрей к ней обратится. Если честно, надеялась, что уйдёт без всяких слов, просто молча. Ей так было бы легче, не смотреть перед этим на Андрея и не думать о нём и Кире.

   Надела беретку и плечами пожала, по-прежнему не отрывая взгляда от своего отражения.

   – Спать буду. Надо отдохнуть.

   Андрей улыбнулся, на стуле откинулся, продолжая за Катей наблюдать.

   – Это правильно.

   В его голосе Пушкарёвой послышался намёк, кинула на него быстрый взгляд и тут же отвернулась, когда сердце удар пропустило. Взяла со стола свою сумку, свет выключила и вышла в кабинет. Закрыла за собой дверь.

   – Я пойду, Андрей Палыч. Всего доброго.

   Он не спускал с неё взгляда. Подумал сказать, что лучше бы с ней поехал, куда-нибудь, куда угодно, но не к Кире, но в последний момент себя остановил. Но Катя ведь даже не догадывалась, как ему с некоторого времени тяжело общаться с невестой. Полдня вот размышляет, как себя вести будет и что говорить. А ещё вопросом задаётся – хватит ли ему терпения разыграть романтику, как Кире того хочется.

   Не выдержал, из-за стола вскочил, и прежде чем Катя успела дверь открыть, остановил её. Одной рукой в дверь упёрся, а Катю к себе развернул. Она не сопротивлялась и не спорила, просто стояла и ждала развития событий. И опять глаза в пол опустила. Из-за этого Жданов разозлился и тихонько её встряхнул.

   – Катя.

   – Я уйти хочу.

   – Почему?

   – Потому что тебе нечего мне сказать, – еле слышно, но от этого не менее напряжённо проговорила она. – Ты только всё испортишь.

   Он пальцы, сжавшиеся на её плече, разжал.

   – Да, наверное. Но мы не увидимся два дня.

   Катя слабо улыбнулась.

   – Возможно, это к лучшему.

   – Ты так не думаешь.

   – Думаю. Думаю.

   Жданов кивнул. Посмотрел на свою руку, которой в дверь упирался, а потом Катю осторожно к стене притиснул. Только одно движение, даже не агрессивное, а Пушкарёва тут же глаза на него вскинула и посмотрела предостерегающе.

   – Отпусти.

   Он снова кивнул, но с места не двинулся.

   – Андрей, отпусти, – снова попросила она, уже тише и более знакомо. Рукой ему в грудь упёрлась, когда Андрей к ней наклонился, и уже совсем в губы прошептала: – Вдруг кто войдёт?

   – Не войдёт.

   Жданов сначала слегка коснулся её губ, потом ещё раз. Затем подбородок Катин приподнял и поцеловал уже по-настоящему. И дверь перестал держать как раз в ту секунду, когда Катя на поцелуй ответила. К себе её прижал, руками обхватил, чувствуя, как она его за шею обнимает. А потом застонал ей в губы негромко, когда Катя за его волосы больно уцепилась. Голову поднял, взгляд её встретил, а она шепнула:

   – Отпусти.

   Андрей тяжело дышал, на губы её чуть покрасневшие смотрел, а Катя повторила также тихо:

   – Отпусти. Кира в приёмной.

   Жданов руки осторожно разжал и прислушался. Действительно услышал голос Воропаевой. На Катю посмотрел, а она опомнилась гораздо быстрее его, от страха, наверное. Поправила свой берет, губы вытерла, потом на цыпочках приподнялась и его волосы пригладила. И прежде чем Андрей успел что-то сказать, ускользнула от него, дверь открыла и вышла. А Жданов только голос её негромкий в приёмной услышал:

   – До свидания, Кира Юрьевна.

   5.

   Катя, в который раз за последние дни, перед зеркалом замерла. Вроде мимо шла, думала совершенно о другом, не о себе, и вдруг остановилась и на себя посмотрела, изучающе. И вновь почувствовала странный холод в груди. Руку подняла и очки поправила. И всё равно поморщилась. Всё было не так. По крайней мере, не так, как хотелось бы. Каждый раз, глядя на себя в зеркало, зачем-то представляла рядом с собой Андрея, старалась увидеть их вместе и как бы со стороны, но ничего, кроме расстройства, ей это не приносило. Зажмуривалась сильно-сильно и от зеркала отходила. И мысленно повторяла: «Хорошо, что он с Кирой. Так правильно». Правда, ощутимого облегчения ей это не приносило.

   – Что с тобой?

   Катя опомнилась, от зеркала отошла и на Зорькина посмотрела. Головой покачала.

   – Ничего.

   – Как это ничего? Ты лицо своё видела? Ты в зеркало смотрела так, словно там врага номер один видишь.

   – Может, так на самом деле и есть, – негромко проговорила Пушкарёва, надеясь, что Коля отстанет от неё со своими вопросами и вернётся к тому, что его волнует больше. Например, продолжит её о Клочковой расспрашивать.

   Зорькин на диван сел и руки на груди сложил. И о Виктории вспоминать не торопился.

   – Ты странная в последнее время, Пушкарёва. В облаках витаешь.

   – В облаках? – переспросила Катя и слабо усмехнулась. – Нет, Коля, никаких облаков.

   Он нахмурился.

   – О чём ты вообще говоришь?

   Катя на стул присела и на друга посмотрела серьёзно.

   – О том, что скоро всё закончится. Я имею в виду "Зималетто".

   – Почему скоро?

   – Я чувствую. Этот совет будет решающим.

   – Думаешь, что-то случится?

   – Надеюсь, что нет. Но всё равно. Настал переломный момент, Коля. Мы либо начнём получать прибыль и отдавать кредиты, либо всё рухнет.

   Зорькин смешно стрющился, глядя на неё.

   – А может, это твоё настроение?

   – Нет. Нам и так слишком долго удавалось всё скрывать.

   – И что же? Вернём всё обратно? А мне так нравилось быть солидным бизнесменом.

   – Но это же чужое. И мы всё вернём.

   Зорькин вздохнул весьма разочарованно.

   – И опять работу искать. – Но тут же оживился. – Слушай, Кать, но нам ведь что-то причитается, от "НикаМоды" в смысле. Может, нам этого хватит? На первое время?

   – Хватит – на что? – не поняла Пушкарёва.

   – Чтобы "НикаМода" не исчезла так же, как и появилась. Жалко ведь.

   – И что мы будем с ней делать?

   – Не знаю, но придумаем. Уж мы-то придумаем, Кать!

   Она молчала, не зная, что ему ответить. Потом неопределённо ответила:

   – Посмотрим. Когда пойму, что... пора, тогда и будем думать.

   – Пора?

   – Что уходить пора.

   – У меня такое чувство, что тебе не терпится оттуда сбежать. Я прав?

   Пушкарёва только плечом дёрнула и отвернулась. Но Зорькин всё равно спросил:

   – Кать, что происходит?

   – Я устала, – призналась она. – Устала врать. Я хочу, чтобы всё закончилось.

   В эти выходные ей везде было тесно и тошно. Катя не могла сидеть дома, не могла разговаривать с родителями и даже с Зорькиным. Кажется, каждую минуту думала о том, что Андрей с Кирой. От этой мысли было так плохо, тяжело, и слёзы наворачивались, не смотря на то, что раз за разом повторяла: "Это правильно". Но ведь она его любит, а он с другой, что в этом может быть правильного?

   Первый раз в жизни целый день провела в торговом центре. Сидела в кафе, чай пила и на людей смотрела. Суета вокруг отвлекала, при этом не нужно было ни с кем разговаривать и объяснять, что с ней происходит. Молчала, по сторонам поглядывала, и пыталась уложить в своём сознании мысль, что в жизни много всего удивительного и интересного, помимо Андрея Жданова и "Зималетто". И если она этого лишится, то жизнь не станет пустой. Жизнь вон она какая, суматошная. Интересная, наверное. А она этого никогда не замечала. Никогда. То учёба, то работа.

   Этажом ниже располагался магазин "Зималетто". Катя перед витриной постояла, через стекло понаблюдала за покупателями и продавцами, потом взяла со специальной подставки каталог новой коллекции. Пролистала, хотя прекрасно знала, как выглядит каждая страница. Пару секунд смотрела на фотографию Андрея, но затем каталог закрыла и вернула на место. И быстрым шагом пошла прочь. Опять "Зималетто", опять Андрей...

   – Вам чем-нибудь помочь?

   Катя ещё раз на вывеску салона красоты взглянула и перевела взгляд на девушку, что к ней обратилась. Засомневалась, стоит ли отвечать. Неприятный опыт посещения стилиста у неё уже был, но тогда стимул был другой. Ей хотелось быть красивой, для Андрея же, но получилось просто ужасно, вот только поняла она это не сразу. А сейчас... Сейчас ситуация другая. Сейчас: чем хуже, тем лучше. Пусть с ней снова сотворят нечто невообразимое, чтобы завтра Жданов её увидел, и даже поцеловать не захотел. Больше никогда.

   – Сделайте со мной что-нибудь, – негромко проговорила она, присаживаясь в удобное кресло.

   Девушка разглядывала её, потом заметно призадумалась.

   – Но у вас есть какие-то пожелания? Какой вы хотите себя видеть?

   Пушкарёва сняла очки, мир сразу стал видеться мутно. Что ей в данный момент и требовалось.

   – Всё равно.

   Всё равно, так всё равно. Она так и не надела очки, и за мастером не наблюдала. Что там с ней делают, хоть на лысо пусть стригут. Мысленно хмыкнула. Это было бы оригинально. Прийти завтра в "Зималетто" и поразить всех... Хотя, ей этому учиться не надо, она и так – поразительна в своей естественности. Куда уж дальше? Но на лысо её стричь не стали, голову мыли, что-то, правда, подстригли, но, кажется, совсем немного, потом чем-то мазали волосы, на что-то накручивали её не такие уж длинные пряди. Тянули их то в одну сторону, то в другую, и никаких вопросов больше не задавали. Катя сидела, укрытая широким пеньюаром, словно спрятанная ото всех, на голове странный колпак, очки далеко, а она сидела и думала: что же ей всё-таки делать со своей жизнью. Пришло понимание, что переломный момент наступает не только для "Зималетто", но и для неё. Нужно срочно решать, что делать со своим будущим. Куда двигаться дальше?

   Спустя пару часов эти мысли её оставили. Стояла перед зеркалом и на себя смотрела. Рядом девушка, которая занималась её "преображением", стоит и улыбается. Видимо, похвалы ждёт.

   – Что скажете? По-моему, вам очень идёт.

   Пушкарёва не ответила, продолжая себя разглядывать. Даже очки поправила, словно боясь, что они реальность искажают. Голову повернула сначала в одну сторону, потом в другую, подбородок вздёрнула. И нервно кашлянула. Признаться, подобного она не ожидала. Ничего феерического или поражающего воображения, никаких залаченных прядей, торчащих во все стороны, ничего агрессивного и ультрамодного. Подстригли немного, почти незаметно, подкрасили и волосы теперь не прямые, а волнистые. Блестят и лежат совершенно естественно, сразу и не скажешь, что на укладку много времени ушло. Катя головой слегка тряхнула, а локоны упруго подпрыгнули и легли на прежнее место. Интересно.