Текст книги "Мы не ненавидим друг друга (СИ)"

Автор книги: Екатерина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

20: Клэри

Мы с Алеком целовались без перерыва. Всегда. Везде. Каждую минуту.

Словно пытались нагнать упущенное время и насытиться тем, что имели сейчас. Алек все время был рядом, все время касался меня, обнимал, не давал мне отстраниться.

Алек был очень глубоким. Меня всегда поражала его внутренняя красота, его выдержка, стать и характер. Он был полон разных чувств и эмоций, но он всегда держал это под замком, и справлялся со всеми трудностями с выпрямленной спиной. Алек был сильным не только физически, но и морально.

Он умел справляться с эмоциями, умел направлять их.

И даже сейчас, чувствуя, что Алека разрывает от тысячи эмоций и чувств, он все равно держал лицо, не дав мне усомниться в его чувствах.

Я все еще не верила, что мы с Алеком перешли грань. Да и он, кажется, сам еще не до конца осознал это.

Теперь, когда я могла так свободно касаться его и показывать ему, как сильно я его люблю, и как много он для меня значит, мне казалось невозможным возвращение в наше прошлое.

Я уже не смогу без него.

Алек, который переживал больший перелом, в силу того, что долго время именно он держал меня на расстоянии, тоже понимал, что перемена наших взаимоотношений все равно занимает мои мысли. Алек все чувствовал. Все понимал.

– Клэри, по возвращению в Институт…

Мы только что отошли от стойки регистрации в аэропорту, и Алек отвел меня в сторону, где было меньше людей.

Сегодня все утро мы провели за сборами, из-за того, что не успели собрать свои вещи с вечера, потратив это время на более полезное времяпровождение в кровати. И все это время Алек был собран, несколько напряжен, и довольно молчалив. Он бросал на меня беспокойные взгляды, и мне каждый раз приходилось уверять в его в том, что я не собираюсь впадать в истерику из-за отъезда. Я успела морально подготовиться к этому и теперь, зная, что Алек действительно испытывает ко мне что-то настоящее и такое же сильное, мне было уже не так страшно возвращаться в «реальность».

– Ничего не изменится. Я обещаю.

Алек искренне озабочен ситуацией, и я только поддерживающе улыбаюсь ему, коснувшись ладонью его щеки. Этого касания достаточно, чтобы Алек устало закрыл глаза и потерся о нее, как любил делать Черч.

– Я знаю, Алек. Мы справимся.

Мы летим пару часов, и не проходит ни минуты, чтобы Алек или я высвободили руку из нашей крепкой хватки. Мы как-то отчаянно цеплялись друг за друга, словно только это могло дать нам силы, чтобы встретиться с реальностью, от которой еще совсем недавно так удачно сбежали.

Возвращаемся в Институт на такси и, выйдя на улицу раньше, чтобы не афишировать ни себя, ни местоположение Института, прежде чем завернуть за угол, где располагался Институт, я перехватываю Алека за руку. Пронзительные глаза парня тут же обращаются ко мне.

– Алек, давай сделаем все правильно.

Парень непонимающе хмурится, а я спешу объясниться.

– Я не хочу, чтобы наши отношения испортились из-за очередного вмешательства в них посторонних, когда они узнают, что мы с тобой сблизились.

Алек не отводит от меня тяжелого взгляда, и я прекрасно понимаю, сколько внутри него сомнений относительно моих слов. Он чувствовал, что мои размышления в самолете не беспочвенны и обязательно выльются на него подобной тревогой.

– Мне плевать на них, Клэри.

Я только крепче сжимаю его за руку.

– Алек, я люблю тебя, и ты это знаешь. Это необратимо и, боюсь, мои чувства к тебе с каждым днем только крепчают…

– Клэри…

– Но есть твоя мама, Алек, – перебиваю парня я, понимая, что его тронули мои слова о чувствах к нему. Мне было проще говорить о том, что я чувствую, поэтому я делала это, не стесняясь, зная, как важно это слышать Алеку, который привык все держать в себе до последнего, – Есть моя мама. Джейс. Саймон. Лидия.

Алек сглатывает и отводит глаза в сторону. Да, это больная тема для нас обоих. Его мама имела свои планы на будущее Алека. Да, Алек не разделял это, но суть оставалась прежней. Мариз хотела, чтобы Алек был счастлив и при этом, чтобы его репутация в Институте не была испорчена или взята под сомнение.

Учитывая, что мы с Мариз не были в теплых отношениях, стоило только догадываться, как она отнесется к нашему с Алеком «перемирию».

Моя мама тоже была проблемой. Она все еще остро относилась к окружающим меня сумеречным охотникам и подсознательно ждала, что я выберу Саймона. Мальчика, которого она знала с детства, и которому могла меня доверить. Мама всегда считала, что мы с ним созданы друг для друга, а после противостояния с Алеком, который не особо был к нам сердечен, когда мы оказались здесь, и сопротивления с Джейсом, который постоянно увлекал меня в неприятности, не дав мне разобраться с теми проблемами, которое принесла остальным я, мама вряд ли тепло приняла бы мое решение оставаться в Институте, не переезжая в Идрис, если бы оно не было связано с Саймоном.

– Давай не будем спешить. Нам нужно подготовить всех и постепенно подвести к нашим отношениям. Ты же понимаешь, Алек, все это вызовет резонанс. Ты и раньше это понимал.

– Клэри, я не боюсь реакции остальных.

– Я тоже, Алек. Но я знаю, как тяжело тебе будет на душе, когда ты не получишь в ответ хотя бы отчасти теплого согласия матери, и не увидишь поддержки в глазах Джейса. А Лидия? Твои родители считали ее идеальной партией для тебя, и Мариз не скрывала своих планов на ваше будущее. Если мы сейчас заявимся как пара… подумай, как будет выглядеть Лидия со стороны… Многие сочтут, что ты ее предал, а я встала на вашем пути.

– Клэри…

– Нам нужно дать им время принять нас, Алек, – настойчиво прошу я, желая, чтобы Алек «услышал» меня, – Твоим родителям нужно дать время и возможность увидеть нас с тобой в ином свете. Дать шанс Лидии, позволить ей выйти из этой ситуации с твоими родителями достойно, помочь ей не увидеть в глазах остальных жалость или сочувствие. И тебе нужно поговорить с Магнусом. Прошло уже много времени с момента вашего расставания, и я знаю, Алек, что он уже давно не держит на тебя зла. Магнус тебе дорог, и ты дорог ему так же. Поговори с ним, Алек. Он всегда будет тебе хорошим другом. Неважно, что вы прошли, на чем остановились, и что не смогли перешагнуть. Не важно, кто ушел первым, а кто остался. Ты всегда был его другом. Я не твоя семья, Алек. Я не заставлю тебя выбирать. Все, что я могу сделать, это помочь тебе сделать все правильно: не начать очередное противостояние с родителями, не обострить положение с Лидией, не дать Магнусу исчезнуть из твоей жизни, не дать нам потерять «вернувшегося» Джейса.

Я не хочу, чтобы Алек потерял что-то важное для себя, только потому, что приобрел меня. Мы оба заслуживали быть счастливыми и не быть пленниками собственной семьи и обстоятельств.

– На счет Магнуса, Клэри…. Ты… ты не ревнуешь? Это не пугает тебя.?

– Это часть твоей жизни и она меня не пугает, Алек. Я люблю тебя таким, какой ты есть, со всем, что было в твоей жизни и со всем, что тебе дорого.

– Я никогда не хотел быть с Лидией….

– Я знаю, Алек.

– Я всегда хотел быть с тобой. Просто… принял это не так давно. Прости.

Да. Нам пришлось пройти немало на пути к тому, что связывало нас сейчас. Мне нужно было влюбиться в Джейса, потерять доверие Саймона, стать причиной ссор в семье Лайтвудов. Алек же должен был найти родственную душу в Магнусе, потом потерять из-за этого статус и положение в семье, обострить отношения с Джейсом, мучительно пережить осознание бессмертия мага, и суметь оставить его, когда пришло время. Теперь Алек боролся со своими демонами, пытался дать своей семье то, что она от него просила: уважение и послушание. Пытаться не изнывать от тоски по общению с Магнусом, который во многом понимал его даже лучше Иззи. И Алек пытался не обидеть Лидию, которую насильно толкали к нему в невесты. Алек хотел вернуть Джейса, но больше не мог переступать через себя, пока Джейс не вспомнил, что именно Алек лучшая часть его самого.

И Алек боролся со мной. С чувствами, которые я у него вызвала, с эмоциями которые он испытывал и не мог контролировать, и с обстоятельствами, которые нагло толкали его ко мне и к той пропасти, в которую мы оба боялись прыгать по отдельности.

– Главное, что мы есть друг у друга, Алек. И что бы ни случилось, знай, что я всегда рядом. Всегда была.

– Фрэй…

– Я не отступаю, Алек. Я просто пытаюсь не дать нам с тобой оступиться. Снова.

– Значит… делаем все постепенно?

– Они увидят перемену, Алек. Сначала отмахнуться от нее, подумав, что им показалось, потом присмотрятся внимательнее и начнут отрицать, а потом, когда увидят, что ничего не меняется, смирятся с этим и примут как данность.

– Тогда покажем, что мы… дружим? – Алек улыбается мне своей очаровательной скромной улыбкой, от которой у меня подкашивались ноги, и замирало сердце. Я ласково целую его в губы, поднявшись на носочки, прежде чем ответить на вопрос парня:

– Покажем им то, что им придется переосмыслить в первую очередь, Алек. Покажем им, что мы больше не ненавидим друг друга.

21: Клэри

Сейчас, после того как мы с Алеком благополучно вернулись в Институт, выполнив задание без всяких проблем, мы стояли перед ждавшими нас Изабель, Лидией, Раджом и Ходжем. Все, кроме Изабель, смотрели на нас слишком подозрительно.

– И… все?

Я вопросительно пожала плечами, встретив этот вопрос Ходжа, после того, как нас спросили о нашей миссии, и мы с Алеком спокойно ответили, что все отлично. Все ждали, что мы где-то налажаем из-за того, что «непереносим» друг друга. А сейчас, глядя на то, как спокойно Алек мне улыбается, все выпали в осадок.

– Говорим же, все сделали. Соглашение есть, мир тоже. Еще и помогли Марку вычислить демонов поблизости.

Лидия осмотрела нас довольно подозрительным взглядом. Я чувствую себя уже не так уверенно, потому что мне кажется, что у меня все написано на лице. А Лидия не была глупой девушкой.

– Кстати, где Джейс?

Да, этот вопрос беспокоил нас с Алеком больше всего. Я уже готовилась встретиться с Джейсом и выдержать его взгляд, когда он увидит нас. Джейс знал меня возможно лучше, чем кто-либо, и я сомневалась, что парень не увидит перемену. Да и врать Джейсу не сможет ни Алек, ни тем более я. Несмотря на то, что перед отъездом мы с Джейсом довольно мирно обсудили отношения между нами и парень вроде как наконец-то меня отпустил, именно его реакции я боялась больше всего. И полагаю, для Алека это тоже было очень важно.

Радж сразу небрежно фыркает, привлекая наше внимание.

– Он с Рафаэлем и Саймоном.

Алек сразу переводит вопросительный взгляд к Лидии, и девушка, бросив на Раджа неодобрительный взгляд, спешит пояснить, что они сейчас наблюдают за периметром, в котором недавно была замечена Камилла.

После чего снова спрашивает нас о Марке и в какой-то момент недоверчиво морщится.

– Вы что-то скрываете?

Здесь уже слово беру я.

– Вы по нам не соскучились, да?

Ходж сразу усмехается, да и Лидия уже намного мягче улыбается нам, покачав головой.

– Просто приятно видеть вас двоих живыми и не рассорёнными после этой миссии.

Лидия дружелюбно обнимает меня, вслед за Ходжем, после чего встает рядом с Алеком, чтобы сразу ввести его в курс дела относительно того, что было в Институте.

Изабель же, перехватившая меня сразу после этого, так крепко сжимает меня в объятии, что я едва не стону.

– Ну, Клэри, ты мне должна будешь рассказать все! Слышишь? Я хочу знать все!

Я только смеюсь, привлекая внимание остальных. Если Лидия смотрит на наши перешептывания с настороженностью, Радж – с присущей ему насмешливостью, то вот Алек смотрит слишком тепло. И я отвечаю ему таким же ласковым взглядом.

Мы с Иззи расположились в ее комнате и весь вечер провели, обсуждая наш с Алеком «отпуск». Клянусь, я со школьных времён не чувствовала себя такой беззаботной влюбленной девчонкой, которая хихикала на каждую пошловатую шутку своей подружки.

– Иззи! Он же твой брат!

Изабель, закатив глаза, непринужденно повела бровью.

– И что? Я же не прошу тебя в подробных деталях описать секс или чем вы там двое занимались?

Я снова смеюсь, заглушив смех подушкой, а Иззи снова требует от меня всех интимных подробностей. Девушка была так рада, что Алек наконец-то принял то, с чем так долго боролся, понимая, что теперь на его душе будет легче, и он перестанет мучиться от своего одиночества.

– Что обсуждаете?

Алек, приоткрыв дверь, заглядывает в комнату с какой-то мальчишеской улыбкой. Как только наши взгляды встречаются, я сразу краснею, смущённо опустив взгляд. Иззи только фыркает.

– Тебя, братец.

Алек, аналогично фыркнув, только качает головой и заходит в комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

– Я так и думал.

Алек подходит к нам и опускается на кровать Иззи, сев рядом со мной. Парень протягивает одну руку за моей спиной, облокотившись о кровать, а я послушно утыкаюсь лицом в его шею, удовлетворенно вздохнув запах парня. Алек ласково касается второй рукой моих волос, заправив мне их за ухо и до боли нежно целует в лоб.

– Вы такие милые!

Алек устало вздыхает, а я тихо смеюсь, прижав руки к вороту его черной футболки.

– Я так рада за вас! Я знала, что вы что-то испытываете друг к другу!

Алек только отмахивается от комментариев сестры.

– Иззи, хватит повторять эту фразу.

Мы все смеемся, после чего все шутки уходят, сменившись на более серьезный разговор.

– Почему вы ничего не говорите остальным?

– Потому что никто не готов к этому, – расстроено выговаривает Алек, и я сочувственно глажу его по руке, чтобы утешить.

– Да, реакцию мамы предугадать несложно. Но снизить первоначальное сопротивление твоему выбору будет намного проще, если действовать осторожно и без лишней напористости.

Я киваю на слова Иззи, и раздраженный вздох Алека заставляет нас с ней только переглянуться.

– Она никогда не примет мой выбор, каким бы он ни был. Я слишком часто не оправдывал ее ожиданий применительно к моей личной жизни.

– Алек…

– Остается надеяться только на то, что твоя мама не станет переживать из-за того, что ты выбрала меня. Надеюсь, она сможет принять тот факт, что ты не поедешь в Идрис, а останешься в Институте со мной.

Я отмечаю тактичность Алека, который не упомянул отношение моей матери к Саймону. Алек знал о том, что Джослин относится к Саймону намного теплее, чем к нему или к тому же Джейсу, мы с ним говорили об этом в Сиэтле. И зная, в каких отношениях состоят сейчас Иззи и Саймон, он сделал правильно, что не посвятил в это сестру.

Поймав его выразительный взгляд, отвечаю ему своим – благодарным.

– Джослин примет это, – негромко говорит Иззи, и мы с Алеком снова поворачиваемся к ней. Глаза подруги пронизаны участием и искренней теплотой, – Она любит тебя, Клэри, и она сможет принять твой выбор, даже если он не будет совпадать с ее собственным.

В ответ на ее слова я только притягиваю ее к себе свободной рукой и крепко обнимаю, прежде чем отпустить, услышав слова парня:

– В отличие от нашей матери… – мрачно пробубнил Алек, положив свою голову мне на плечо.

Иззи только сочувственно кладет свою руку поверх его и выражает в своем взгляде всю поддержку, которую может ему оказать.

– У тебя есть я, Алек. А у меня – ты. Остальное не так страшно, когда мы есть друг у друга.

И наверно, самое трогательное и хорошее, что я видела за все время пребывания в Институте все это время, это отношения между Изабель и Алеком. То, как они относились друг к другу, было самым светлым и правильным во всем этом сумеречном мраке.

Всегда.

Мы вышли из комнаты Иззи все вместе. Лайтвуды отправились к Джейсу, а я направилась к Ходжу, чтобы снова обсудить с ним все детали переговоров и общения с Марком и Стефанией. Ходж не переставал сыпать искрометными комментариями относительного нашего «затяжного» отпуска, и мне пришлось не раз возмущенно разводить руки в сторону, вторя ему, что мы имели право отдохнуть.

Ходж только посмеивался и качал головой.

Уже перед сном, когда я лежала в кровати тоскливо разглядывая потолок из-за того, что уже привыкла спасть с Алеком, а не одна, в мою комнату тихо постучали.

Я уже начала волноваться, гадая, кому могла понадобиться в такой поздний час, пока на пороге не увидела Алека, который быстро нырнул в проем и закрыл мою дверь.

– Алек?

Парень закатил глаза, уловив в моем тоне удивление, и подтолкнул меня к кровати.

– Я разучился спать один, Фрэй.

Алек скромно улыбается, когда я начинаю тихо смеяться, и ложится в мою кровать, поджав меня под себя. Я как маленькая девчонка краснею, чувствуя внутри тот самый рой бабочек, который он во мне вызывал.

Алек неторопливо целует меня, а я притягиваю его только ближе и ближе. Поцелуи Алека всегда были уверенными, проникновенными, он не торопился и всегда растягивал момент, чего не доставало мне. Я испытывала к нему столько сильных чувств, что просто не могла медлить. Это смешило Алека, и угнетало меня.

– Ты любишь во всем торопиться, – хмыкнул Алек, снова перевернув нас так, чтобы вернуть меня под себя.

Я только закатываю глаза, снова притянув парня к себе.

Мы целуемся уже не так размеренно, как прежде. Чувства накаляются, поцелуи становятся настойчивей, отрывистей, интимнее. Я поражаюсь тому, сколько чувств он во мне вызывает. Я задыхалась от нежности, теряла счет времени в порыве страсти, и я готова была сделать все, что угодно лишь бы это продолжалось как вечно.

Алек пришел в мою жизнь сумеречного охотника так же нежданно, как и все остальное. Он часть моей жизни, которую я теперь так трепетно храню в своем сердце.

Все в моей жизни было не зря.

Потому что по итогу всех этих кошмаров и тайн, я осталась с ним.

Я получила подарок свыше в виде Алека Лайтвуда.

22: Алек

Я ничего хорошего от разговора с матерью не ожидал. Я не был таким уж пессимистом, но зная свою мать и ее «предпочтения», шел, практически, как на казнь. У нас с ней были сложные отношения.

Всегда.

Я рос под ее опекой, боясь где-то оплошать, чтобы не вызвать разочарование в стальном взгляде матери. Она всегда олицетворяла собой уверенность, власть и непробиваемую личность. Только с возрастом я смог понять, что сделало ее такой. Только поняв, что таит в себе сумеречный мир и проблемы, которые его преследуют. Только увидев, как она себя ведет в самой безвыходной ситуации, я оценил ее не как свою мать, а как лидера. Мариз была лучшей.

Да, категоричной.

Да, упрямой и верной себе.

Но она была лучшей из лучших.

С ней считались. Ее боялись. О ней говорили. Ее уважали. На нее хотели быть похожими.

И я хотел.

Пока не устал соответствовать идеалу, который этого не ценил.

Мариз слишком много на меня возлагала. Слишком много требовала и слишком много не говорила мне важных слов.

Я знаю, что она меня любит. Знаю.

Но порой мне казалось, что разочарование во мне уже давно пересилило что-то другое.

Я так часто ошибался, разочаровывая ее…

И так часто разочаровывался в ней сам…

Все было сложно, когда мы оставались наедине. В такие моменты я понимал, откуда во мне эта замкнутость и ярая защита своего внутреннего мира. Мать была такой же.

Она никого не подпускала близко, всегда выставляла дистанцию, и никто никогда не знал, что она чувствует на самом деле. Что ее тревожит, что беспокоит, что мучает по ночам.

Она была сильной.

И со временем я стал видеть в ней самого себя. И это пугало. Мы были с ней так непохожи во взглядах на управление или решение тех или иных проблем, но до банального схожи в привычках, поведении и характере. Да, я был мягче. Но только потому, что рядом всегда была Изабель, которая не позволила мне зачерстветь.

Мать всегда была строга к выбору, который я делал. Не спорю, по истечению времени, она часто оказывалась права, но я все равно поступал так, как считал нужным. Потому что она бросала мне вызов своими запретами. Потому что она вынуждала меня до последнего доказывать самому себе, что я не похож на нее.

Не знаю, почему она всегда пыталась заставить меня сделать другой выбор.

Хотела дать мне «лучшее»?

Сделать меня «счастливым?»

Я долго настраивал себя на наш разговор. Знал, что придется вспомнить Магнуса, с которым я имел счастье встретиться и найти в нем то, что не мог найти ни в ком другом. Знал, что придется говорить о Лидии, которая была так похожа на меня и Мариз. Знал, что придется снова объяснять, что брак с Лидией не сделает ни ее, ни меня счастливыми, потому что мы с ней только партнеры. У нас одно дело, один Институт, одни проблемы. Она мой напарник, мой партнер, девушка, которую я всегда прикрою, даже если она меня об этом не попросит. Да, я испытывал к Лидии теплые чувства, но она никогда не вызывала во мне что-то большее.

А Фрей вызывала.

С первого дня.

– Александр?

Да, я не предупредил ее о своем приезде в Идрис. Поэтому сейчас, стоя на пороге ее кабинета, я понимал, почему она так удивлена. Я был редким гостем в Идрисе. А если я и был здесь, то только по каким-то семейным делам, по указанию Института или еще какой-то веской причине.

Мать приглашает меня пройти, и я улавливаю тень напряжения в ее движениях. Она готовится к очередному сопротивлению. Потому что еще ни один наш разговор в последнее время не прошел без скандала. Без сопротивления друг другу.

– Что-то случилось? Или ты решил просто навестить нас с отцом?

– Я хотел поговорить с тобой.

Мама поднимает на меня внимательный взгляд, после чего мы садимся друг напротив друга. Я стараюсь держать лицо, не показав матери, как на самом деле я волнуюсь и как боюсь очередного ее порицания. Которое неизбежно.

Мать смотрит на меня внимательно и словно пытается прочитать меня, пробиться через ту дистанцию, которую мы оба выставляем перед другими.

– Что-то с Изабель? С Джейсом?

Я отрицательно качаю головой и, выдержав небольшую паузу, все же поясняю.

– Нет. Это связано со мной.

И с Клэри.

Но я не говорю этого вслух.

Мариз сидит передо мной с идеально ровной спиной и поднятым подбородком. Я сижу точно так же.

И когда пауза в разговоре затягивается, я понимаю, что она ждет от меня первого слова. Глубоко втянув в себя воздух, я начинаю наш обреченный на сопротивление разговор.

– Я должен тебе сказать, что с Лидией у нас ничего получится. Мы друзья. Не более.

Мариз сдерживается от комментария, и, сощурив глаза, ждет продолжения, понимая, что я все равно обозначу настоящую причину.

И я это делаю.

– Я люблю Клэри.

Как только эти слова повисают между нами, я чувствую облегчение от того, что сказал это. Потому что это правильно. Потому что я действительно это чувствую. Впервые за долгое время, я снова что-то чувствую. И снова рядом с Фрей.

Мать выдерживает долгую паузу, изучая мое лицо внимательным взглядом. После чего она медленно поднимается со своего места и встает у окна, повернувшись ко мне спиной. Опустив взгляд, только горько улыбаюсь, чувствуя очередное прожигающее чувство разочарования. И мне снова… больно. Я снова разочаровал ее. И она снова разочаровала меня.

Все у нас было построено на разочаровании друг в друге.

И я не хотел с этим мириться, потому что любил ее. Я хотел с ней нормальных отношений, хотел чувствовать себя нужным ей. Хотел показать, как она дорога мне.

Но не мог.

Потому что реальность была совсем другой.

– Ты влюблен в нее?

Поднимаю взгляд на спину матери, когда слышу ее спокойный и приглушенный голос. В котором еще скрыта наивная вера в то, что я сказал не то, что она услышала.

– Я люблю Клэри, – снова повторяю я, специально употребив именно это слово, а не предложенный Мариз термин «влюблен», – И сейчас я счастлив с ней.

Мама тяжело вздыхает и, сложив руки на груди, продолжает всматриваться в окно, заставляя меня чувствовать себя все паршивей.

Она молчит так долгие пять минут, после чего слегка поворачивает голову, предоставив мне вид на ее профиль.

– Значит, все-таки девочка Фэйрчайлд.

Она даже не спрашивает. Мать просто констатирует то, что должна была. И делает она это с печалью. Поэтому я сразу поднимаюсь на ноги и отвечаю ей раздраженным и протяжным:

– Мам…

Я хочу казаться незаинтересованным в ее реакции. Хочу показать ей, что я уже все решил и что ее ответ ничего не изменит.

Жаль только, что мое «хочу» перечит реальности.

Мама молчит, снова вернув свой взгляд к окну, и я теряюсь, впервые застав у нее такую реакцию. Я не знаю, уйти мне или остаться, поэтому напряжённо стою позади нее, в любой момент готовый покинуть ее кабинет.

Уже когда я на грани того, чтобы уйти, мать наконец-то нарушает тишину своим голосом.

– Знаешь, Алек, я долго думала, почему ты тогда выбрал Магнуса Бейна…

Я шокировано взираю на мать, не понимая, к чему она заводит этот тяжелый для нас разговор.

– Тогда твой выбор шокировал многих, и ты прекрасно помнишь, как остро восприняла его я.

Да уж. Такое не забудешь.

Я хмурюсь, не понимая, что мне делать: уйти, попросить маму перестать вспоминать об этом, снова отстоять перед ней свой выбор? Это была больная тема, и я не хотел снова получить ранение в сердце от человека, который значил для меня так же много.

– И сейчас, твои слова о девочке Фэйрчайлд…

Я морщусь, уже предчувствуя оскорбительную речь, но к своему удивлению не получаю ее.

– Я поняла, почему ты выбрал именно их. Почему именно они вызвали в тебе все эти чувства.

Мариз поворачивается ко мне и застает удивление на моем лице. Почему она говорит так… мягко?

– Ты выбираешь тех, кто нашел в себе смелость противостоять тебе. Тех, кто не побоялся «узнать» тебя, не смотря на дистанцию, которую ты выставляешь.

Я тяжело вбираю в себя воздух, глядя на то, с какой горечью она на меня смотрит.

– Ты выбрал тех, кто так не похож на тебя. – Мариз качает головой и, опустив взгляд в пол, продолжает, понизив голос почти до приглушенного шепота, – Тех, кто открыт миру, открыт окружающим. Тех, кто не боится чувствовать, показывать эмоции и жить ими. Ты выбрал их, потому что они единственные, кто смог перешагнуть через твой характер, чтобы узнать тебя.

Я поражен тем, что мать говорит со мной об этом.

Что она говорит со мной – обо мне.

– Ты выбрал их, потому что можешь взять у них то, в чем всегда был обделен, – Мариз горько хмыкает, прежде чем продолжить, – они дают тебе чувства. Они дают тебе их без одолжения, смело и искренне.

Я делаю шаг вперед, потому что впервые вижу ее перед собой такую. Она была не просто расстроена. Нет. Мариз словно приняла свое поражение. Она словно… сдалась. Впервые за всю свою жизнь.

Мама, услышав, что я подошел ближе, находит в себе силы поднять голову и поймать мой обеспокоенный взгляд. Проигнорировав мое тихое «Мам, не надо», она только качает головой.

– Они так не похожи на нас с тобой, Александр. Ни у Магнуса Бейна, ни у девочки Фэйрчайлд, нет такой защиты перед окружающими. Они живут чувствами и эмоциями, открыто. Они не борются с ними, как это делаем мы.

Мариз сглатывает и снова отводит взгляд.

– Вот почему ты выбрал именно их. Потому что они единственные, кто могут заставить тебя чувствовать. Они не боятся тебя.

– Мам…

Мариз отвернулась к окну, снова сложив руки на груди, словно только они были ее опорой. Снова ровная вытянутая спина, которая пару минут назад была опущена, словно ее придавил мощный груз. Снова немигающий взгляд, обращенный к окну, которое словно поглощало ее беспокойство.

Передо мной снова была Мариз.

Такая, какой я привык ее видеть.

Правда теперь, я видел в ней и ту женщину, которая только что позволила себе «подойти» ко мне ближе.

– Я больше не буду осуждать твой выбор, Александр. Будь это Магнус, или Кларисса, неважно. Ты все равно выберешь того, кого я не одобрила бы. И наверно, брак по расчету это действительно не для тебя. Ты не сможешь так жить. Ты сгоришь.

Комната снова наполняется тягостным молчанием. Я все еще поражен тем, что мать была со мной так открыта. Что она… приняла мой выбор?

– Мам…

Я встаю позади нее и, положив руку ей на плечо, заставляю мать обернуться.

– Алек, – мягко и с полной печалью в голосе, обратилась ко мне мать, когда снова повернулась ко мне, – Такие люди, как Магнус и Кларисса, могут сделать тебя счастливым. Только они. Но ведь они и те, кто могут тебя уничтожить. Ты подпустил их слишком близко, и будешь подпускать все ближе и ближе, пока не откроешься им полностью. И не приведи Бог, вы споткнетесь. Потому что они будут знать, что делает тебя уязвимым. Они будут знать, чего ты боишься. Они будут знать, как сломать тебя!

Мать говорит с надрывом, с какой-то суровой обреченностью в голосе. Я впервые за долгое время признаю, что скучал по ней. Что скучал по ней настоящей. Я дико скучал по этой женщине, которая любила меня. Которой я был важен.

Мариз замолкает, когда я касаюсь ее, и когда она видит в моих глазах непоколебимую уверенность в том, что все будет хорошо, она негромко выдыхает и осторожно, словно боясь, что я оттолкну ее, касается своей ладонью моей щеки. Так бережно. Так нежно.

Я превращаюсь в обычного мальчишку, который любит свою мать. В мальчишку, которому нужно ее внимание. Ее любовь.

Закрываю глаза непроизвольно, и, как заблудившийся кот, который только что вернулся домой, трусь щекой о ее ладонь.

– Алек, ты потеряешь эту броню.

Открыв глаза, застаю ее грустный взгляд и, когда она тянется второй ладонью к моей груди, чтобы приложить ее к моему сердцу, я тянусь к ее лицу, чтобы утереть скатившуюся редкую слезу с ее глаз.

– И я не знаю, хорошо это для тебя или нет. Не знаю, Алек.

– Мам…

– Ты во многом похож на меня, Александр, хоть и пытаешься отрицать это. И сейчас, глядя на свою жизнь, мне начинает казаться, что самое лучшее, что мне нужно сделать – это просто не мешать тебе. Я хорошо тебя воспитала, и я вижу, каким достойным мужчиной ты стал, Алек. Я все это вижу. Единственное, что я хочу, это чтобы ты не потерял себя и все, над чем так долго трудился, только из-за мимолетного увлечения! Из-за того, что отдал себя чувствам, которые тебя поглощают.

Мариз вздыхает и снова качает головой.

– Но когда я сморю на тебя, я понимаю, что ты не заслужил жить в таком же панцире, в котором столько лет живу я. Я не хочу, чтобы ты потом жил и чувствовал себя так же, как сейчас я. Не хочу чтобы ты стал таким же… пустым.

Я больше не в силах сдерживать себя, поэтому крепко обнимаю мать, прижимая ее к себе. Чувствую, как беззвучно льются с ее глаз редкие слезы. Чувствую, с каким облегчением ее плечи опустились, как расслабилась спина. Чувствую, как для нее важен этот момент между нами.

Я все это чувствую.

Потому что эти чувства испытываю и сам.