Текст книги "Дважды в одну реку (СИ)"

Автор книги: Екатерина Каверина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Спасибо, Даша, – Макс не хотел выпускать ее руку из своих ладоней, как будто боялся, что при следующей встрече Даша вновь будет демонстрировать ему свою холодность и отстраненность.

Она не ответила ничего, только улыбнулась загадочно и грустно.

– Я хочу видеть тебя, – продолжил Максим.

– Хочешь, значит, увидишь, – легко согласилась Даша.

Макс вышел из машины и пошел к подъезду.

«Я была уверена, что буду жить в этом доме с Максимом, я радовалась, что его мама советовалась со мной насчет покупки мебели в спальню и говорила, что я смогу перевезти все свои книги и расставить их в кабинете», – Даша закрыла глаза, не желая видеть, как Макс открывает дверь, за которой его ждет семейная жизнь.

Глава 16

Сегодняшний вечер она собирается провести с женатым мужчиной, а, значит, этот мужчина будет изменять своей жене с ней, с Дашей. Аморально? Она так не думала. Право любого человека – делать со своей жизнью то, что хочется именно ему. Жизнь одна, и нет таких обязательств, которые бы запрещали проживать ее, не оглядываясь на других. Возможно, женщинам не пристало так думать, но Даша думала и не переживала на этот счет. И потом было каким-то абсурдом думать о Максе как о чьем-то чужом муже. Возможно, прояви он хоть каплю эмоций по отношению к своей жене и дочери во время их первого разговора, Даша бы изменила свое мнение, но она прекрасно видела и понимала, что никакой любви и тепла в семье Максима нет, а, значит, никто и ничто не мешает им быть рядом друг с другом.

Мама бы ее осудила, Лена тоже. Отец бросил их с мамой, когда Даше было пять лет, Ленкин муж ушел к другой женщине через полтора года после свадьбы. Измены, другие семьи, слезы. Даша отлично помнила свой разговор с отцом незадолго до окончания школы. Он сказал тогда: «Я просто больше не хотел быть с твоей мамой и не хотел тратить свою жизнь на нее. Жизнь одна. Ты станешь старше и поймешь это». Даша его понимала. Конечно, она до сих пор не могла простить отцу, что тот оставил маму одну, но вот это желание прожить свою жизнь, не уступая никому и не идя на полумеры, Даша понимала. Ведь именно так она и жила прошлые годы. И еще Даша знала, что тоже ушла бы из семьи, если бы разлюбила мужа. И Макс имел на это полное право. Что такое брак? Временный союз двух людей, не больше, юридическая формальность, договор, а любой договор может быть расторгнут по воле одной из сторон.

Нет никакого смысла думать об отношениях Максима с женой. Он не изменяет ей с Дашей, он просто проводит время с той женщиной, с которой хочет. Измена – то, что нужно скрывать, опасаясь чужих взглядов, разговоров и мнений. Их отношения Даша скрывать не будет никогда, иначе она уподобится замене законной жене.

Даша проверяла Максима, предлагая ему встретиться за ужином в ресторане, там, где их могли увидеть знакомые, коллеги, друзья. Макс легко согласился, значит, тоже считал, что их отношения – это что-то большее, чем жалкие встречи украдкой. И, к тому же, такие встречи вдали от всех означали только одно – занятия сексом и спешку домой, а Даша хотела другого: разговоров, общих впечатлений, совместных открытий и только потом секса.

Она нервничала безумно, с утра бросилась к косметологу, потом к парикмахеру. Конечно, это никак не было связано с Максимом. Разве нельзя просто так сделать пару укольчиков красоты, заламинировать волосы, поправить брови? Даша привыкла быть ухоженной, а встреча с мужчиной тут ни при чем.

Они не знали, о чем говорить, вернее, Даша не знала. Долгие взгляды, неловкие паузы, чужие люди, абсолютно чужие. Ничего уже не будет, ничего и никогда. Странно, в тот вечер, второго января они были близки друг другу, могли смотреть друг на друга, не скрывая подозрений, спрашивать, не боясь услышать неприятный ответ. Сегодня все было иначе. Легкая музыка, оживленный гул голосов – все как-то неправильно. Сложно объяснить, почему, но абсолютно ясно – как-то не так. Может быть, им и вовсе не нужно было встречаться, забыть эти минуты наедине друг с другом – усталый Макс в Дашиной кровати, помятый Макс за ее обеденным столом. Все эти фразы, тогда такие искренние, а сегодня фальшивые насквозь: «Если бы что-то подобное случилось с тобой, я бы сошел с ума», «Мне понравилось проснуться в твоей спальне». Ему всегда нравилось просыпаться в чужих спальнях…

Даша едва дождалась завершения ужина, она, конечно, умела вести непринужденный разговор: общие знакомые, политика, путешествия, но было тяжело и даже глупо вести подобный разговор с человеком, которого долгие годы считала своей любовью, пусть детской и нелепой, но все же любовью. И все было каким-то неловким, и взгляды, которые бросали на них знакомые знакомых, и платье, любимый Lanvin.

Ничего не будет, как прежде. Нельзя войти в одну реку дважды. И этот серьезный мужчина, в котором лишь иногда мелькают черты ее Максима, – уже не ее Макс.

Она безумно устала, не от работы, а от бесконечных разговоров, которые приходилось вести, от непонимания со стороны московского руководства, от неприятия собственных подчиненных. Все-таки в Цюрихе и даже в Москве было проще – только бизнес и ничего больше, здесь же нужно было не задеть местечковую гордость, извернуться, но все-таки выполнить то, ради чего Даша и приехала в Ростов. Центральный банк все жестче закручивал гайки в борьбе с махинациями коммерческих банков, бесконечными схемами вывода денег и обслуживания полулегальных сделок, а в ростовском филиале в общем-то серьезного западного банка, кажется, абсолютно все было именно таким, схематичным и почти криминальным, бесконечно далеким от того, чему учили в бизнес-школе. Конечно, она справится, соберет достаточно информации, обезопасит средства области и гос. компаний, хранящиеся в банке, избавится от Константина и его дружков-кретинов, превративших банк в собственное подсобное хозяйство. Но если быть абсолютно честной, не только работа делала Дашу настолько печальной и разбитой – она сделала второе ЭКО и оно опять оказалось неудачным. Она тратила силы, средства, терпела боль и дискомфорт, но так и не могла забеременеть. Если бы Даша была хоть немного суеверна, то решила бы, что все происходит именно так только потому, что ее организм сопротивляется этой мерзкой донорской сперме, заставляя ее найти нормального мужчину и родить от него ребенка. Вот только у нее не было времени и, главное, желания искать нормального мужчину, зато были серьезные сомнения в том, что такой вообще для нее существовал. Поэтому Даша поплакала в душе, поплакала за бокалом вина и решила записаться на новое ЭКО.

Даша сидела в офисе до 10 часов вечера, брала флэшки с информацией домой, но смогла разобралась едва ли не в жалкой половине всего, что устроил Константин за последние два года.

Злая, измученная, вместо того, чтобы ехать домой, в половине одиннадцатого вечера или уже ночи Даша припарковалась возле спорт-клуба. Она понимала, что в таком состоянии ей не уснуть, а коротать одинокие вечера за бокалом вина становилось какой-то не слишком здоровой привычкой.

Этаж за этажом она преодолевала на тренажере, имитирующем подъем по огромной движущейся лестнице. Выше и выше, «Great job», словно в насмешку писала ей бездушная машина, «You reached Empire State Building». Даша дала себе слово, если выдержит безумный темп в течение 40 минут, то ей удастся разобраться со всеми проблемами в банке, а если нет… Вот дура, Андрей Болконский нового времени: «Если Наташа сначала подойдет к кузине, то станет моей женой». Дура, конечно, в этом Даша уже не сомневалась, но вопреки собственным насмешкам все быстрее и быстрее шагала по бесконечным ступеням. Пот раздражал кожу, попадал в глаза, ноги горели, но она не имела права остановиться. Тренажер победоносно засигналил и начал замедлять ход. Что ж, значит, она со всем разберется, Болконский же едва не женился на Наташе. Даша осторожно спустилась и без сил сползла на пол, кое-как натягивая на влажное тело толстовку.

– Ты что, решила поставить олимпийский рекорд? – нависла над ней фигура Максима.

– Угу, – промычала Даша, не в силах оторваться от бутылки с водой. – Отличный вид спорта – бег наперегонки с самим собой, в никуда, – она вдруг почувствовала какое-то странное спокойствие.

– Даша, ты что творишь? – Макс не мог понять, откуда в Даше взялась эта озлобленность и какая-то пугающая отрешенность.

– А что я творю? Я вроде не оскорбляю общественную мораль, – ей показалось немного непривычным, что стены тренажерного зала слегка сдвинулись и Макс рядом с ней тоже как будто покачнулся.

– Даша, Даша, что с тобой? – он едва успел подхватить падающую женскую фигуру.

Он держал ее на руках, драгоценную и странно легкую ношу. Синяки под глазами, косточки, проступающие сквозь кожу, бескровные губы, словно и не Даша вовсе.

– О, Боже, Макс, что ты делаешь? – она открыла глаза и попыталась его оттолкнуть. Иногда Максиму казалось, что, если бы Даша говорила и думала хоть немного меньше, все в их отношениях было бы хорошо. – Поставь меня.

– Помолчи, – коротко бросил Максим. Он толкнул плечом дверь женской раздевалки и вошел. Даже, если внутри кто-то и был, его это совсем не волновало. Посадил Дашу на лавку, снял ключ от шкафчика с ее руки, деловито достал спортивную сумку, засунул в нее прямо с вешалкой Дашины вещи, бросил туфли, сгреб косметичку, какие-то мелочи. Даша сидела, в недоумении наблюдая за тем, что происходит. Звенигородцев почему-то считал, что может что-то решать за нее, даже делать вместо нее, например, собирать ее вещи. Звенигородцев – теперь чужой человек, больше не ее Максим. Голова снова закружилась и к горлу подступила тошнота. Даша подумала, что лучше закрыть глаза и не думать ни о чем. Хочет собирать ее вещи – пусть собирает.

– Что мы делаем? – она обнаружила себя в машине Макса, в шубе поверх влажной спортивной одежды, разбитой, голодной и измученной.

– Едем к тебе домой, – ответил Максим, останавливаясь перед въездом в паркинг ее дома.

– Скажи, что в 23 квартиру и я с тобой, – пробормотала Даша.

– Конечно, сам-то я бы не догадался, – бросил Максим.

– Поставь меня, я вполне дойду сама, – нерешительно протестовала Даша, правда, идти самой совсем не хотелось.

– Помолчи уже, – Макс был настроен все так же, нет, не враждебно, просто как-то странно, так не похоже на него. – Все, что могла, ты уже сделала.

Даша, конечно, поняла, а потом и решила, что им со Звенигородцевым уже не по пути, что она не хочет, чтобы он с ней кому-то изменял, но было что-то бесконечно интимное в том, как он нес ее на руках, как бережно и неловко одевал, как злился на нее. Даша во всем была виновата сама – в этом глупом обмороке, в том, что забывала поесть и не могла уснуть, в том, что думала, будто физическая выматывающая нагрузка может хоть как-то, хоть чем-то ей помочь.

Так странно видеть Максима в этой квартире, отвечать на его настойчивые вопросы «Что с тобой происходит?», «Тебе точно не надо в больницу?», улыбаться, глядя на его попытки найти что-то съедобное в ее пустом холодильнике, видеть, как он открывает дверь ванной комнаты и вешает на крючок принесенный из спальни теплый халат.

Он привез ее домой, раздел, накормил, а потом донес от ванны до кровати. Даша была бледной, жалкой и со спутавшимися волосами, она не думала, о чем говорить и как все это выглядит со стороны. Это выглядело странно и даже абсурдно, но почему-то между ними не было той глупой неловкости, что сопровождало тот неудачный ужин в ресторане.

– Даша, что с тобой? – тихо спросил Максим, садясь на край ее постели. Немного разрумянившаяся, с пушистыми волосами, в пижаме с огромным смайлом на груди, Даша была улучшенной версией самой себя десятилетней давности.

– Наверное, не рассчитала свои силы, – она слабо улыбнулась. – Много нервов, мало еды, отдыха и сна.

– Ты бежала как проклятая.

– Пыталась взобраться на Всемирный Торговый центр.

– Странный выбор, учитывая, что с ним произошло.

– Ну, это не первый мой странный выбор за последнее время.

Максим осторожно взял ее руку в свою ладонь, тоненькие пальчики, нежная кожа – радость от одной возможности быть рядом.

– Тащить друг друга ко мне домой входит у нас в привычку, – Даша чувствовала, как тепло прикосновений Максима распространяется по всему ее телу.

– Я думал, ты скажешь: спасать друг друга.

– Спасать от самих себя, – пробормотала Даша. – Почему ты так поздно был в спорт-клубе?

– Хотел отвлечься и побыть один. В это время там обычно никого не бывает.

– Я тоже хотела отвлечься и, наверное, побыть одна. Знаешь, я никогда не думала, что на работе можно так много времени тратить на разговоры. Здесь я разговариваю просто часами. Потом хочется бежать без оглядки.

– Знаешь, это был не слишком умный поступок.

– Знаю. Спасибо. Ты увидел меня в моем худшем виде и продолжаешь наблюдать до сих пор.

– Я и раньше видел тебя мокрую в спортивной одежде или сонную в пижаме.

– Раньше все было иначе, – Даша почувствовала, как подступают ненавистные слезы.

– Да, раньше все было по-другому, – кивнул Максим. – Но не факт, что раньше было лучше.

– Я не знаю, – пожала плечами Даша.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Я не знаю, – Даша, наконец, позволила себе заплакать. – Я ничего не знаю.

Она не умела плакать красиво, как некоторые счастливицы: прозрачные слезы на алебастровой коже. У нее сразу краснели глаза, и нос становился на пол лица. Ну и наплевать!

– Даша, только не плачь. Я не знаю, что делать, когда ты плачешь, – Максим растянулся поверх одеяла, прижимая Дашу к себе. Он чувствовал, как ее горячие слезы пропитывают его футболку, почти обжигая кожу. Даша слишком часто плакала из-за него.

Они не говорили, только касались друг друга. Постепенно Макс ощутил, как выровнялось дыхание Даши и ослабли ее пальцы, стиснувшие его футболку.

Он не хотел уходить, а Даша потеряла право голоса, когда заснула. Макс отправился в душ и только раздевшись сообразил, что, кроме спортивной одежды, в которой он выскочил из спорт-клуба, ему абсолютно нечего надеть. Потом, замотавшись полотенцем, он открыл дальний ящик в Дашиной гардеробной, в который она клала его домашние вещи, когда они жили вместе, и к собственному удивлению и какому-то другому, непонятному чувству, нашел свои старые штаны и олимпийку.

Даша была совсем рядом, не нужно было даже протягивать руку, чтобы дотронуться до нее, они касались друг друга всем телом. Даша всегда любила спать, прижавшись к нему, «как ложка в ложке», говорила она.

Возможно, им стоило поговорить, что-то объяснить друг другу, но разговаривать с Дашей было очень сложно, и раньше, и сейчас. Она не любила слушать чужое мнение, не умела идти на компромисс, а Макс не мог с ней спорить, не мог и не хотел.

Сна не было ни в одном глазу, Дашины прикосновения будили слишком разные чувства: примитивные – заняться сексом, и более сложные – быть рядом и защищать. Макс одергивал сам себя: Даша – не та девушка, что позволит себя защищать, да и от кого? он не тот человек, который сможет это сделать. У него слишком много нерешенных проблем: нестабильная ситуация в делах, жена, которой он так и не объявил о разводе, дочь, которую он не ощущал своей.

Даша зашевелилась и потянула на себя одеяло, пытаясь замотаться в него, как в кокон. Даша всегда тянула одеяло на себя, – подумал Максим. И если он хочет иметь с ней хоть какие-то отношения, придется с этим что-то делать – он больше не может позволить ей играть первую скрипку.

Небо на востоке начало розоветь, Макс стащил с Даши край одеяла и укрылся им, позволил себе закрыть глаза.

– Макс, ты спишь? – Дашин шепот, ее теплые губы возле его губ, ее ставшие вдруг горячими пальцы на его теле.

– Уже нет, – Максим улыбнулся, Даша была постоянна в своих привычках: это вечное «Ты спишь», когда сама уже бодрствует и наплевать, что делает и чего хочет он.

– Тогда если не спишь, займись со мной сексом, – выдохнула Даша.

Глава 17

– Даша, как ты можешь путаться со Звенигородцевым, зная, что он женат? – горячилась Лена. – Ты же говорила, что никогда не свяжешься с женатым мужчиной.

– Путаются и связываются маргинальные личности, а я встречаюсь с Максимом, – ответила Даша. – И то, что он женат, это совсем не моя проблема, скорее проблема его жены, – понятно, что этими словами она обижала Лену, которая до сих пор не могла простить измену мужа, но и Лене не следовало вмешиваться в ее дела.

– Значит, ты и обо мне думаешь так? – не удержалась Лена.

– Я думала, мы сейчас говорим обо мне, Максиме и его жене, – вздохнула Даша. Она так надеялась на тихий вечер с подругой, неспешный разговор за чаем с тортом «Захер», который успела купить во время пересадки в венском аэропорту, в итоге же оказалась втянута в обсуждение своих отношений с Максимом, к которым примешивалось Ленино разочарование в собственной жизни. В последние годы Даша старалась щадить подругу, не высказывать свое мнение насчет ее поступков в личной и в профессиональной жизни, вот только ее саму щадить никто не собирался.

– Мы говорим о твоем отношении к семье, – Лена со звоном поставила чашку на стол, – О твоих странных взглядах на брак, детей и вообще, о том, как ты поступаешь с людьми.

– А как я поступаю с людьми?

– Ты используешь их. Идешь по трупам. Считаешь, что дорогая квартира, машина и наряды заменят тебе всё, что ты такая успешная, а все остальные – просто грязь.

– Лена, остановись, – тихо сказала Даша. Она знала, если подруга не замолчит, она и сама выскажет все, что думает о Лене, о ее нелепом замужестве, о ребенке, которого та родила в двадцать три года, а потом не уделяла внимания, пытаясь свести концы с концами.

– Почему я должна останавливаться? – Лена не и думала прекращать свою обличительную речь, наоборот, все сильнее повышала голос. – Ты снисходишь до нас, вся такая «Я сделала одолжение, приехав в вашу глушь», занимаешь должность, которой многие ждут долгие годы, а потом считаешь, что можешь забрать чужого мужа.

– Лена, в чем дело? – еще тише произнесла Даша. – Тебе не нравлюсь я? Моя должность? Ты вдруг стала подругой жены Звенигородцева? Я почему-то считала тебя своей подругой, это что, уже не так?

– Мне надоело быть серой мышкой при тебе, принимать твои подарки и делать вид, что мы с тобой дружим.

– Наверное, делать вид действительно трудно, – Даша встала и подошла к окну, ей было тяжело даже смотреть на Лену. – Но мне этого не понять, я-то не делала вид, я дружила с тобой, и делала подарки, просто потому, что хотела доставить радость.

– Мне и моей дочери не доставляли радость балетки за двести евро, когда ее зимнее пальто стоило меньше, – зло бросила Лена.

– Ну тогда прости меня за эти балетки, – попыталась улыбнуться Даша. Она продолжала смотреть в окно, не желая, чтобы подруга, теперь уже, наверное, бывшая видела ее слезы. – И, Лена, езжай домой. Я не умею ссориться, но просто не знаю, как и о чем дальше говорить с тобой.

Даша услышала, как захлопнулась дверь, и только после это отошла от окна.

«Что ж, еще минус один», – в последнее время круг ее близких и друзей не пополнялся, а только сжимался все сильнее и сильнее.

Мамины блинчики с творогом, кофе из старой джезвы, ощущение, что тебя любят, несмотря ни на что, успешна ли ты, красива ли, совершаешь глупые поступки или наоборот. Даша любила проводить выходные с мамой, в разговорах, в прогулках по городу, в бытовых мелочах, походах на рынок и пробежках по магазинам, правда, в последний месяц с мамой удавалось побыть не так уж часто – встречи с Максимом захватили все Дашино время, вечера, субботы и воскресенья. Она обнаруживала его вещи в своей гардеробной, ботинки в коридоре, машину на парковке рядом со своей. Наверное, давно следовало спросить, а что он сказал жене, как объяснил почти еженощное отсутствие дома, но Даша не спрашивала – отношения Максима с женой ее не касались. Они не говорили о будущем, только вспоминали прошлое, общее и все то, что произошло, пока они были далеко друг от друга. Макс рассказывал, как пытался справиться с грузом проблем после смерти отца, Даша говорила о работе в Цюрихе и о годах в Москве, они оба как запретные обходили только две темы: ее отъезд в Америку и его брак. Макс готовил ей завтрак и одновременно с ней уезжал на работу, иногда они обедали вместе, ужинали где-то в городе или вместе что-то делали дома. Когда Даша засиживалась за компьютером допоздна, Макс уговаривал ее отправиться спать, а когда он рассматривал какие-то чертежи, забывая о времени, она молча выключала свет и просила пойти с ней в постель.

– Даша, о чем ты опять замечталась? – мама поставила перед ней чашку с кофе.

– Да я вот думаю, мам, я что, правда, плохой человек?

– Даша, с чего это? – мама посмотрела на нее с беспокойством. Она, как никто другой знала, что дочь только кажется сдержанной и даже холодной, а в душе у нее творится, Бог знает что.

– Да, так, ни с чего, – Даша махнула рукой. У нее было странное состояние, какая-то детская радость и одновременно предчувствие беды.

– Даша, не темни, – мама, когда было нужно, могла сказать это тем самым голосом, что хотелось признаться во всех своих грехах лет с десяти.

– Понимаешь, вот Ленка говорит, что я иду по трупам, что никого из окружающих за людей не считаю. На работе меня, кроме как мегерой, вообще никто не называет. Даже у тебя на работе многие до сих пор упрекают меня за то, что убедила тебя продать бизнес. А я ведь не делаю ничего плохого, просто живу так, как хочу, делаю свою работу, так, как нужно, – Даша почувствовала, как к горлу вновь подступают слезы. В последнее время каждый мало-мальски важный разговор сопровождался слезами.

– Даша, ты совсем не плохой человек. Я это знаю, и не просто говорю тебе как мать, только, чтобы успокоить. Но ты часто обижаешь людей, не всегда со зла, просто в силу характера. Но те, кто любят тебя, те прощают.

– Мама, ну почему так?

– Может, я виновата. Я всегда хотела видеть тебя сильной и успешной, давала тебе понять, что только, став самостоятельной, ты будешь счастливой. А ты превзошла все мои надежды, стала очень самостоятельной, а счастливой тебе еще предстоит стать.

– Иногда мне кажется, что я просто физически не могу быть счастливой, что мне всегда нужно больше, чем у меня есть, чем может быть, – Даша грустно улыбнулась. – А потом появляется Макс, и я вообще перестаю думать.

– Вечный Макс, – усмехнулась мама, – Он изменился, как-то смог собрать дело своего отца. Я не верила.

– Мама, ты осуждаешь меня за эту связь?

– Нет, не осуждаю.

– Даже из-за отца, из-за того, что он когда-то ушел от нас, а теперь я увожу другого мужчину из семьи?

– Ты очень похожа на своего отца, Даша, больше, чем на меня. Он мне как-то сказал: «Я был счастлив с тобой, а теперь хочу быть счастливым с другой». Ты хочешь быть счастливой с Максимом, он, наверное, тоже хочет быть с тобой, а я только хочу видеть счастливой свою дочь.

– Спасибо, мама, – Даша сделала глоток лучшего в мире, маминого кофе.

– За что? Но ты же понимаешь, что эта ваша связь вот так, когда он просто живет у тебя, имея жену и ребенка, она не может длиться вечно. Что-то ведь нужно будет делать, решать. Ему решать, не тебе, а я до сих пор не верю, что Звенигородцев способен что-то решать.

– Я знаю, мама, знаю.

– Максим, займись со мной сексом, – сказала ему Даша.

Он хотел возразить, сказать, что с самого первого их раза он с ней занимался любовью, не сексом, но промолчал. Растерянная, расстроенная и даже немного жалкая Даша уступила место Даше страстной и разгоряченной, уже не девочке и не девушке, а женщине, которой он не мог возражать. Они были близки, медленно, мучительно, агрессивно. Они ласкали друг друга и мстили друг другу, за каждый день, каждый месяц, каждый год, что она провела вдали от дома, за каждую женщину, девушку, шлюху, даже жену, рядом с которой он был, пока она была далеко. Сердце стучало и грозило выскочить из груди, слова, нежные и обидные, замирали на губах. Они не говорили, отдавшись ощущениям, узнаванию друг друга. Макс не мог до конца понять, чего было больше в их близости: отчаяния, радости или страха, он бы хотел задать Даше сотню вопросов, но дал себе слово подождать. Она, не любившая молчать, не проронила ни звука, только по ее глазам Максим видел, как отчужденность и злость уступают место проблескам надежды. В какой-то момент Даша затихла и уснула, а он так до самого утра не сомкнул глаз, только прижимал ее к себе сильно-сильно, радуясь, что и во сне Даша цепляется за него. В 6-40 он отключил будильник на одном Дашином телефоне, в 6-50 – на другом, в 7-00 выключил iPad, который какой-то нелепой мелодией призывал их вставать. Хоть в этом Даша не изменилась – строгой бизнес-леди требовалось столько же усилий для раннего подъема, как и милой девушке его юности. Макс выбрался из кровати, натянул свою старую, найденную в недрах Дашиной гардеробной одежду и отправился готовить завтрак. Омлет, крепкий кофе, бутерброд с ее любимым сыром бри, – он надеялся, что Дашины вкусы не изменились за годы жизни где-то далеко.

Даша была утром настороженной, но довольной, даже счастливой, ела омлет, запивала бутерброд кофе, он спросил, где она собирается обедать, она улыбнулась, что пока не собиралась, но ради встречи с ним готова поехать куда-нибудь.

На обед Макс ехал с другого конца города, свернув на середине совещание по строительству нового бизнес-центра, первым срываясь со светофоров, и все равно опоздал. Даша улыбнулась, увидев его, и сказала, что уже заказала ему стейк. Она знала его, он знал ее – так какого же черта они делали все это время? Вечером он приехал к ней, захватив из дома пару чистых рубашек, джинсы и свитер, Даша ничего не сказала, увидев его пожитки, только включила свет в гардеробной.

День за днем он был рядом с ней, уходил от нее, возвращался к ней, все время ждал, когда Даша спросит его о жене, о разводе, а она не спрашивала почему-то. Ира устроила ему скандал в первое утро, когда он вернулся от Даши, в кроссовках и в старой спортивной одежде, так и не забрав из раздевалки в спорт-клубе свой костюм и какие-то другие вещи, брошенные там накануне. Хотелось закричать на жену, требуя, чтобы она заткнулась, ударить ее в ответ на слова о потаскушке, с которой он провел ночь. Максим вспомнил сдержанную Дашу и промолчал, только бросил, уходя, что поговорит с ней, когда сам сочтет нужным. К этому разговору он был почти готов, у него на столе лежали все документы, касающиеся развода, но Максим почему-то тянул, глупо и трусливо, наслаждаясь своей новой жизнью рядом с Дашей.

Почти через месяц после того, как он впервые остался с Дашей, Макс, наконец, решился на разговор с женой, которой совсем скоро предстояло стать бывшей.

Он открыл дверь своим ключом и вошел в квартиру, пахло чем-то сладким и сдобным. Ира была в гостиной, сидела на полу, играя с дочерью, ползающей в манеже. Его жена, его дочь – родные и близкие люди, так почему же он не чувствует к ним ничего, кроме настойчивого желания освободиться. Ира взяла девочку на руки, защекотала крошечные пятки и рассмеялась, услышав смех дочери.

Наверное, она хорошая мать, – отстраненно подумал Максим. – Интересно, а какой матерью была бы Даша?

– Привет, Ира, – своим голосом он нарушил идиллию общения матери и ребенка.

– О, наш папочка явился, – пропела Ира. – Соизволил, наконец, нас посетить.

– Нам с тобой нужно поговорить.

– О чем? О том, как ты на виду у всех путаешься со своей университетской любовью? Спишь с ней, как будто у тебя нет жены и дочери! Неделями не ночуешь дома, проводя время со своей шлюхой?!

– Ира, замолчи! И никогда не говори так о Даше!

– Да, а как мне о ней говорить? Может, мне ей сказать спасибо за то, что обслуживает моего мужа?

– Ира!

– Что, Ира? Мне это надоело! Надоело твое отношение, твое нежелание видеть ни меня, ни Машу, твое вечное отсутствие дома! Конечно, у тебя же важные дела! Важные дела, которые можно отодвинуть ради ужинов и обедов с этой потаскушкой! Ты думаешь, я сижу дома и ничего не знаю, где ты и с кем? У меня есть знакомые и подруги, которые с удовольствием докладывают мне, где и с кем проводит время мой муж. О том, что он путается с девицей, которая дважды вытирала об него ноги, – Ира истерично рассмеялась, а Маша у нее на руках заплакала.

– Ты можешь орать на меня сколько угодно, – зло бросил Максим, – Но не вмешивай в наши скандалы Дашу! – он поймал себя на мысли, что готов ударить Иру за всё сказанное ей. – А когда закончишь орать, заходи в мой кабинет.

Ира пришла через пятнадцать минут. Все еще красивая, несмотря на полноту и злой взгляд, но все равно непонятно, как он мог связаться с ней, сделать ей ребенка, а потом и жениться на ней.

– Садись, – Максим кивнул на кресло, стоявшее возле его стола. Вся эта сцена казалась верхом абсурда, все-таки он разговаривал со своей женой, а не с подчиненным. Ира молча села. – Я с тобой развожусь. Здесь условия, на которых я с тобой развожусь, – Максим протянул ей папку с документами, составленными адвокатом по бракоразводным делам. – Из этой квартиры ты съедешь, я оформлю на твое имя новую квартиру в доме дальше по набережной, дам деньги на ремонт и обстановку.

– Ты разводишься из-за этой Даши? – Ира вскочила из кресла. – Из-за карьеристки, которая приезжает и уезжает, когда хочет? Которая старше меня на семь лет, для которой ты удобный эпизод, которым здорово попользоваться время от времени?

– Я развожусь с тобой, потому что не хочу жить с тобой! Потому что не понимаю, зачем я вообще жил с тобой!

– Потому что ты сделал мне ребенка! Потому что из-за тебя я не уехала в Москву, как собиралась, потому что я думала, у нас будет нормальная семья.

– Нормальная семья не получилась, – тихо сказал Максим.