Текст книги "Завещание Якова Брюса (СИ)"

Автор книги: Екатерина Каблукова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7

До дома Бутурлиных Настя почти бежала. Девушка даже не знала, на что она злиться больше: на то, как Петр Григорьевич разговаривал с ней или на то, как он отзывался о собственном сыне.

Охваченная яростью, Настя и сама не заметила, как оказалась возле того самого дуба, где так часто разговаривала с женихом.

– Барыня, постойте! – взмолился Тихон.

Он еле ковылял, согнувшись и прижимая ладонь к правому боку.

– Фух, – слегка отдышавшись произнес лакей. – Еле догнал!

Девушка хмыкнула. Привыкший к сытой городской жизни у никогда не спешащих Бутурлиных, лакей действительно не мог выдержать быстрого Настиного шага. Его лицо раскраснелось, а волосы растрепались. Девушка с сочувствием взглянула на крепостного.

– Тихон, ты домой иди, – распорядилась она. – А я к подруге зайду. Да догоню позже!

– Как прикажете! – парень явно обрадовался.

Он неспешно зашагал по улице, с каждым шагом его походка делалась все более вальяжной. Настя только покачала головой и направилась к фрейлинскому домику, надеясь, что подруги никуда не ушли.

– Настя! – обрадовалась Даша, открывая дверь. – Вот уж не ожидала! Проходи!

Она посторонилась, давая подруге зайти внутрь.

– Чай будешь? – даже не дожидаясь ответа, фрейлина засуетилась, ставя на стол чашки.

Настя присела на один из стульев, с улыбкой смотря на подругу. После всех событий, свалившихся на голову, эта суета успокаивала, бальзамом проливаясь на израненyю душу.

– К чаю только мед, – предупредила Даша, протягивая гостье чашку крепкого ароматного напитка.

– Вот и хорошо, – Настя сделала несколько глотков, наслаждаясь спокойствием, царившим в комнате. – А Лизка где?

– На службе, дежурство у нее, – Даша тоже пригубила чай, поморщилась и добавила меду, – Да она здесь редко появляется. Амур у нее приключился.

Показалось, что в голосе подруги слышится осуждение. Настя отставила чашку и внимательно посмотрела на хозяйку:

– Надо же!

– Представь себе! – фрейлина довольно улыбнулась, уже предвкушая, как они будут сплетничать.

– И кто он? – Настя не смела обманывать ожиданий.

– Сосед твой. Волков. Михаил Ефремович. Говорит, он её замуж звал, – Даша нахмурилась. – А что ты так побледнела?

– Нет, ничего… – Настасья поднесла к губам чашку, поглядывая на подругу из-под полуопущенных ресниц.

Та озадаченно посмотрела на свою гостью. Настя замялась, а потом все-таки начала свой рассказ про то, свидетелем чему она стала много лет назад.

Дарья слушала, не перебивая, лишь глаза распахивались все шире.

– И сейчас, говорят, он в… – Настя слегка запнулась. – его из борделя выставили, он там девку побил сильно…

– А ты откуда знаешь?

– Я подслушала. У Бутурлиных. Там разговор был. Говорят, девка рыдала потом шибко… и кровоподтеки по всему телу…

– Да… дела… – протянула Даша. – Вот откуда у Лизетты синяки на плече. Я еще спрашивала, но она лишь отмахнулась.

– Может, рассказать ей?

Фрейлина покачала головой:

– Лизка по уши втрескалась. Ее так просто не остановишь… да скажи ей, она слушать не будет, а к Михаилу Ефремовичу пойдет.

– Тогда одна надежда, что… – Настя прикусила язык, не желая даже упоминать имя начальника Тайной канцелярии. – Я слышала, что Волкова арестовать должны.

– Арестовать? За что?

– За непотребства эти, – призналась девушка, понимая, что чуть не проговорилась.

Вовлекать Дашу во все не хотелось. Та с недоверием посмотрела на подругу:

– С каких это пор за девок блудных да крепостных заступаться стали?

– Ну… – протянула Настя и, так и не придумав подходящий ответ встала, – Даш, засиделась я у тебя. Идти мне надо!

– Не хочешь говорить, так и скажи, – обиделась фрейлина. – Что ж сразу сбегать?

– Даш, сказать я тебе многого сказать не могу. Не моя это тайна, – девушка умоляюще посмотрел на подругу.

– Ну и Бог с ней, с тайной, – махнула рукой Даша. – Давай просто чай попьем. Выпытывать ничего я не стану…

– Спасибо, – Настя вновь присела на стул, но разговор уже не клеился, и девушка, допив чай и сердечно распрощавшись с подругой отправилась к дому Бутурлиных.

Остаток дня прошел крайне сумбурно. Анна Михайловна, попеняв Насте, что та отослала Тихона и ходит по улицам одна, удалилась к Александру Борисовичу, который все-таки чувствовал себя не слишком хорошо, возможно сказывалась сегодняшняя эскапада.

Сама Настя намеревалась почитать, но её постоянно отвлекали.

Сперва Гришин денщик Васька, вернувшийся из дозора перед борделем, сцепился с Тихоном, осмелившимся обнять Глашу. Шум был такой, что Белов выскочил из своей комнаты и буквально распинал дерущихся. После чего пообещал всыпать обоим парням, коли не угомонятся.

Пришлось успокаивать самого Гришу, все еще рвущегося надавать тумаков драчунам. Благо, что раны не открылись. Впрочем, чувствовал себя Белов вполне сносно и даже порывался сходить в казармы, после чего Настя пригрозила, что запрет жениха в чулане. Тот рассмеялся, но пообещал в казармы покамест не ходить.

После Настя направилась в людскую, чтобы отчитать Глашу за легкомыслие, но вид у девки был такой болезненный, что хозяйка лишь махнула рукой, наказав лечь в постель и отдыхать.

Стоило девушке вновь вернуться в комнату, как прибежал Степан с известием, что пожаловал отец Кирилл.

Когда Настя вошла в залу. Священник вполне мирно беседовал с хозяином дома. Анна Михайловна сидела тут же, у окна, но в разговор не вмешивалась, делая вид, что вышивает.

Полковой священник оказался таким же высоким, как и все преображенцы. Судя по свежим следам пороха на руках, отец Кирилл брал в руки оружие так же часто, как и кадило.

При виде девушки отец Кирилл нахмурился и с укором посмотрел на Белова, вставшего, чтобы поприветствовать невесту.

– Не сдержался, кобелюка!

Странно, но теперь Настя смогла сдержаться и не краснеть со стыда, лишь чуть вздернула подбородок.

– Был грешен, – спокойно признал Григорий, дожидаясь, пока невеста сядет, чтобы вновь плюхнуться в облюбованное кресло. – Но меж нами уже давно все решено, да и государыней приказ дан…

– А разрешение командира ты испросил? – продолжал священник зычным голосом, подходящим скорее для командования на плацу, чем для храма.

– Испросил, – подтвердил Бутурлин. – Отец Кирилл, полно тебе…

– Мне, Александр Борисович, по сану положено вопросы задавать, – возразил тот и повернулся к Насте, посмотрел на девушку с прищуром, точно сокол какой – Невеста-то согласна?

Настя заколебалась, вспомнила родителей Белова, последний разговор с Петром Григорьевичем и решительно кивнула.

– Меж нами давно уже все решено, – повторила она недавно сказанную Григорием фразу.

– А родители благословение дали? – допытывался священник.

Девушка вздрогнула, но оптом сообразила, что речь идет лишь о её родителях.

– Матушки давно уж нет в живых, – спокойно произнесла она под одобрительным взглядом Анны Михайловны, – а отец… в крепости он… его государыня отпустит лишь после свадьбы моей… да и так он возражать не станет.

При мыслях о том, что отцу, в общем-то все равно, за кого единственная дочь выйдет замуж, стало грустно.

Григорий, звериным чутьем уловив, что невеста расстроена, бросил на девушку понимающий взгляд. Хотелось обнять Настю, прижать к себе, шепча на ухо слова утешения, но в комнате было слишком много людей, потому пришлось сдержаться.

Отец Кирилл, внимательно наблюдавший за молодыми, спрятал улыбку в окладистой русой с проседью бороде и легко прихлопнул ладонью по столу.

– Что ж… препятствий как таковых не вижу, и дело богоугодное. К тому же скоро пост, и надо бы до него все решить, так что, Григорий Петрович, повенчаю я вас… но завтра.

– Почему завтра? – нахмурился гвардеец.

– Потому что венчание – есть таинство Божье, и спешки в нем быть не должно. Вам исповедаться надо, да провести ночь в посте и молитвах, – отец Кирилл с насмешкой взглянул на преображенца. – А спешка только при ловле блох хороша…

Он поднялся и повернулся к хозяевам дома.

– Ну коли все порешили, пойду я… а то мало ли, кто еще помереть или жениться соберется…

Благословив всех, кто был в комнате, священник вышел. Анна Михайловна отложила вышивку и задумчиво посмотрела вслед.

– Странно все это, – заметила ведьма, ни к кому не обращаясь. – Этот-то чего время тянет?

– Терпение испытывает, – пояснил Белов. – Отец Кирилл всегда так делает, коли полагает, что до таинства брака согрешили…

Он ободряюще улыбнулся невольно вздрогнувшей невесте.

– Может и хорошо, что завтра, – произнес Александр Борисович. – Подготовиться надо, государыню известить…

– Мне ж завтрак полудню на службу! – спохватилась Настя.

– Вот и известишь, и попросишь, чтобы из списка фрейлинского исключили, – Анна Михайловна весело посмотрела на стиснувшего зубы, чтобы не сказать резких слов, Белова. – Там и день пройдет, а к заутрене обвенчаетесь.

Григорий хотел возразить, что заутреня будет уже послезавтра, но осмотрел на невесту и промолчал.

От взгляда не укрылось и то, какая невеста бледная, и то, что под огромными серыми глазами залегли тени усталости. Нежность наполнила душу, вытеснив и досаду, и злость. Белов встал и подошел к девушке.

– Пойдем, провожу? – чуть усмехаясь, предложил он.

– Куда? – не поняла Настя.

– В комнату провожу. А то с тобой вечно в пути что-нибудь приключается!

Не удержавшись, Настя рассмеялась. Словно признавая правоту слов преображенца, девушка оперлась на предложенную руку и направилась в свою комнату.

У самых дверей спальни, Григорий остановился, а затем, воровато оглянувшись, обнял девушку, попутно вдавливая её в стену.

– Настя, Настенька, – бормотал он, осыпая поцелуями лицо невесты.

– Гриша, побойся Бога, – Настя намеревалась оттолкнуть жениха, но вместо этого руки сами легли на плечи. Сквозь тонкий батист рубашки она чувствовала тепло мужского тела, пылкое дыхание обжигало щеку, поцелуи становились все настойчивее, и девушка не заметила, когда начала отвечать на них.

Поцелуи опаляли, пьянили, заставляя задыхаться от желания. Григорий опомнился первым. Тяжело дыша, он прислонился лбом к стене, все еще удерживая невесту в объятиях.

Настя чувствовала, как по телу жениха пробегает мелкая дрожь. Девушке и самой хотелось продолжить, раствориться в обуревающих желаниях, принадлежать этому мужчине полностью, но мысль о доверии хозяев дома на этот раз удержала от опрометчивых поступков.

А ведь были еще родители Гриши, так и не смирившиеся с выбором сына. При воспоминаниях о разговоре с Петром Григорьевичем весь пыл прошел. Настя еле заметно вздохнула и все-такт отстранилась, виновато поглядывая на гвардейца.

– Гриша…

– Тсс, – он приложил руку к её губам. – Не говори ничего…

– Я… я люблю тебя, – вдруг призналась ведьма, понимая, что это будет единственно правильно.

– Я люблю тебя, – эхом отозвался Григорий, вновь обнимая невесту, и тут же отпуская.

– До завтра?

– До завтра…

Он подождал, пока Настя зайдет к себе в комнату, а потом отряхнулся, и вскоре огромный рыжеватый волк лег на пороге надежно охраняя сон своей ведьмы.

Глава 8

День наступил неожиданно быстро. Казалось, Настя еще мгновение назад закрыла глаза, и тут же лучи солнца заплясали на подушке. Девушка еще несколько минут нежилась в кровати, затем встала и кликнула Глашу. К удивлению, девка вошла не сразу, как делала последние дни.

– Ты чего припозднилась? – спросила Настя и с удивлением отметила, что Глаша вздрогнула. – да что с тобой?

– Ничего, – пробормотала та и вдруг выскочила, зажав рот руками.

– Глаша?! – только и успела крикнуть растерявшаяся хозяйка.

Горничная вернулась чуть позже. Бледная, с дрожащими руками, она вновь была отослана в постель с наказом поправляться как можно скорее. Вместо нее пришла одна из горничных Бутурлиной.

Высокая крепкая девка, помогая Насте одеться, с интересом поглядывала по сторонам так, что вызвала раздражение. По всему было видно, что новой горничной так и хочется посплетничать и она едва сдерживается.

С трудом дождавшись, пока последняя шпилька была вставлена в прическу, Настя махнула рукой, приказывая горничной выйти вон. Та повиновалась, обиженно надув губы. Настя с трудом подавила в себе желание отхлестать горничную по щекам, чтоб неповадно было.

Приколов бриллиантовый шифр, девушка направилась к выходу. У самых дверей её поджидал Петр.

– Петр, – обрадовалась Настя верному слуге. – А ты что стоишь?

– Вас, Настасья Платоновна, жду, проводить велено, – мужик решительно нахлобучил шапку и выжидающе посмотрел на хозяйку.

– Пойдем, – кивнула она.

Уже выйдя за калитку, Настя повернулась к Петру, идущему на два шага позади. – Так о чем ты поговорить хотел?

Мужик вздохнул, задумчиво пожевал усы, старательно огладил бороду, все равно торчащую во все стороны, и потом выпалил:

– Настасья Платоновна, ты это… поговори с Григорием Петровичем… пусть Ваське своему прикажет на Глаше жениться!

– Что? – Настя ошеломленно моргнула. – А зачем приказывать? Коли люб он ей, да она ему…

– Люб, не люб… в тягости она. Добегалась! – не сдержавшись, мужик зло сплюнул. – Выпороть бы ее, так рука не поднимается и так с постели головы поднять не может!

– По… подожди, – девушка провела рукой по лбу. – Глаша? Она беременна?

– Ну а с чего она каждое утро на заднем дворе то наизнанку выворачивается. Я как увидел, так за косу в дом поволок, по щекам-то отхлестал, да толку теперь…

– А отец кто? Васька? Который Гришин денщик? – почему-то уточнила Настя

– Мыслимо он! Более то не кому! – Петр махнул рукой. – Поймаю, убью!

– Погоди убивать, – отозвалась девушка. – Сначала пусть повенчаются что ли…

Мужик озадачено посмотрел на хозяйку, потом вздохнул.

– Повенчаются! Ваське то оно сейчас зачем? Уже получил все! Правду говорят, каков хозяин, таков и слуга!

Настя почувствовала, что лицо вновь полыхнуло алым.

– Язык попридержи! – строго приказал она, отворачиваясь, чтобы скрыть пунцовые щеки.

– Как прикажете, – Петр явно насупился, впрочем, девушке уже было не до верного слуги.

Стыд за ночь, проведенную с Григорием, вновь захлестнул ее. Независимо от того, что думала Анна Михайловна, в глазах всех остальных Настя была блудницей. Показалось, что встречавшиеся на пути прохожие смотрят на девушку с осуждением.

Стремясь убежать от собственных чувств, Настя поспешила во дворец. Петр, ворча что-то под нос, поплелся следом, но вскоре безнадежно отстал. Торопясь на службу, Настя не стала идти к главному входу, а решила воспользоваться

Уже у самых дверей, услужливо распахнутых лакеями, девушка столкнулась со статс-дамой Головиной. Та снисходительно посмотрела на бывшую соперницу. Улыбка на красивых губах не предвещала ничего хорошего.

– Збышева? Вы опять опаздываете? – ехидно поинтересовалась статс-дама.

Настя окинула её холодным взглядом.

– Вы мешаете пройти, – Сила полыхнула на пальцах, но ведьма не стала использовать её, опасаясь гнева императрицы.

– Ну что вы! – елейно произнесла Головина, отступая с наигранным почтением. – Как я могу мешать той, кто в фаворе у государыни… Глядишь, и жениха вам подберет званием повыше, чем Белов!

Настя понимала, что самое лучшее было промолчать на злобные выпады проигравшей соперницы. Но упоминание о Белове вкупе с последними известиями о Глаше вывело из себя. Ведьма зло сверкнула глазами:

– Увы, престарелые женихи закончились в момент вашего венчания! Уйдите с дороги!

Головина побледнела и судорожно открыла рот, точно рыба, выброшенная на берег. Воспользовавшись этим, Настя прошла к лестнице и уже начала подниматься, когда соперница все-таки пришла в себя.

– Белов все одно тебе верность хранить не станет! – статс-дама подскочила к лестнице. – Да он уже с девкой твоей горничной в казармах развлекается! Оно и понятно: что с такой как ты делать?

– Что? – Настя невольно застыла и посмотрела на статс-даму. – С Глашей?

– Откуда я знаю, Глаша это или Маша. Да только твоя это девка! Она давеча из комнат его выходила! – бросив торжествующий взгляд на растерявшуюся соперницу, Головина гордо повернулась и ушла.

Все еще держась за перилла, Настя медленно опустилась на ступеньку. В ушах шумело, а ноги стали точно ватные. В голове все еще звучал голос Головиной, переплетавшийся с суровым басом слуги.

«В казармах кувыркается…»

«В тягости она…»

«Настенька… милая…» – все перекрыл шепот Григория.

Умам Настя понимала, что статс-дама лишь хотела задеть ее, сделать больно. И это удалось. В душу моментально закрались сомнения.

– Господи да что же это такое? – прошептала девушка. – Гриша не мог, просто не мог…

– Госпожа, что с вами? – лакей, спускающийся по лестнице. Склонился над девушкой. – Вам плохо?

– Что? – Настя вдруг поняла, что сидит на ступенях дворцовой лестницы.

Правда, предназначенной для слуг, но все равно слухи могут пойти самые разные.

– Все в порядке! Делом займись! – девушка быстро встала, бросила строгий взгляд на слугу.

Тот обиженно прищурил глаза, поклонился и направился вниз, бормоча под нос что-то нелицеприятное о дерзких фрейлинах.

Настя еще постояла на ступенях, пока голова не престала кружиться, и, решив поговорить с женихом на чистоту, направилась на службу.

Путь пролегал через караульную. Воспоминания о наглых притязаниях семеновцев и последующем гневе Елисаветы Петровны были еще свежи в памяти, и Настя вновь ощутила знакомое покалывания. С каждым разом Сила приходила все легче и незаметнее для ведьмы. Девушка открыла дверь.

Вопреки регламенту, утвержденному еще Петром Великим, в офицерской караульной комнате никого не было. В любое другое время Настя изумилась, но сейчас, погруженная в свои переживания, лишь обрадовалась, что комната пуста. Облегченно выдохнув, Настя подхватила юбки и торопливо побежала в фрейлинскую.

– Настя, ты где пропадала? – Лизетта, позевывая, поднялась с кресла. Глаза у фрейлины покраснели, то ли плакала, то ли просто не спала всю ночь. – Я уж заждалась. Ты что такая бледная?

– А где Даша и Варя? – вспомнив про то, что фрейлина намеревалась связать свою судьбу с Волковым, Настя невольно огляделась по сторонам.

– В Монтплезире. Государыня еще почивать изволит, вот они туда и пошли, – отмахнулась та. – А я тебя караулить осталась.

– Спасибо, – Настя слегка устыдилась своих мыслей.

– Да ты не торопись, – продолжала Лизетта, увидев, что подруга вновь направилась к дверям. – Елисавета Петровна вчера с Алексеем Григорьевичем вечером ругалась, а после заутрени мириться изволила, к себе позвала, так что спать еще долго будет.

Фрейлина хихикнула и кивнула на столик, на котором стоял чайник и чашки,

– Сядь, хоть чаю выпей, а то совсем лица нет. Случилось что?

– Да, – Настя отмахнулась, не собираясь посвящать подружку в глупые сомнения. – Девка моя в тягости…

– Глаша? – Лизетта фыркнула. – И что с того?

– Да вот, – Настя покрутила в руках чашку, заботливо поданную подругой, пригубила и поморщилась. Чай показался каким-то горьким, и девушка отставила чашку.

– Ты чего? – Лизетта смотрела на подругу почти не мигая.

– Настроения нет, – призналась Настя. – Я Головину встретила… не бери в голову.

– А, так она давно слухи про Белова распускает… – Лизетта вдруг ахнула. – Думаешь, что девка твоя?..

– Нет, – Настя сказала это с твердостью, которую не испытывала. – Григорий Белов таким заниматься не будет.

– Вот именно таким и будет, – возразила фрейлина. – Благородная скандал поднять может, а с крепостной что? Ну выпорют или на худой конец в Сибирь сошлют! А у Белова твоего отец богатый, всегда сына откупит! Вот с него и взятки гладки!

Настя неприязненно взглянула на подругу, но возражать не стала: в чем-то Лизетта была права. Во всяком случае, слухов о Белове ходило предостаточно. Решив после дежурства расспросить жениха, девушка встала.

– Ты куда? – окликнула её подруга.

– В Монтплезир, – Настя пожала плечами. – Службу мне никто не отменял!

– А… я и забыла, – Лизетта тоже встала. – Пойдем, провожу!

Отказываться Настя не стала, все спокойнее, что не одной. Разговаривая ни о чем, они по парадной лестнице спустились на первый этаж. Во дворце все еще было тихо. По всей видимости, придворные, зная, что императрица еще спит, тоже предпочли отдаться во власть Морфея или попросту – поспать.

– Пойдем по насыпи, – предложила Лизетта, махнув рукой в сторону дороги. По которой обычно съезжали в парк верховые. – Так проще.

Настя не возражала. Путь, который предлагала фрейлина и вправду был короче, да и идти по пологой аллее вместо того, чтобы спускаться по крутым ступеням было значительно удобнее. Девушки уже миновали оранжерею, небольшое здание, где выращивались фрукты для царского стола, когда Лизетта вдруг остановилась.

– Ой, смотри! Семеновцы пост дополнительный выставили. Чего это вдруг? Пойдем, узнаем! – фрейлина с живостью устремилась к солдатам, стоявшим у кустов за оранжереей.

– Лиз, мне идти надо, – Настя хотела продолжить свой путь, но подруга, перекинувшись несколькими словами с караульными, повернулась и оживленно замахала рукой:

– Настя, скорее! Иди сюда!

Та заколебалась. Что-то в голосе подруги настораживало. Сделав несколько шагов, девушка остановилась и вдруг поняла, что вокруг очень тихо. Не слышно ни пения птиц, ни журчания фонтанов. А еще от кустов на аллею вдруг поплыл туман, сродни тому, какой напускал Шувалов.

Сила вспыхнула, но как-то совсем слабо, неярко. Настя почти не ощутила её и с удивлением взглянула на свои руки.

– Можете не пытаться, – усмехнулся один из караульных, подходя к Насте.

Девушка с изумлением узнала в нем Дмитрия Долгорукого. На этот раз он был облачен в явно большой для него мундир капитана семеновского полка, по всей видимости заимствованный у брата. Самого Михаила Долгорукого нигде не было. вспомнилась последняя встреча с Михаилом и то, как он старательно намеревался выведать у Насти цели приезда графа Шувалова.

– Что все это значит? – нахмурилась Настя, переводя взгляд с Дмитрия на подругу.

Лизетта сделала вид, что отряхивает юбку, а сам Долгорукий усмехнулся.

– О, не беспокойтесь, в сущности, ничего. Просто мне хотелось поговорить с вами без посторонних.

– Вот как? – Настя бросила еще один взгляд в сторону людей, стоявших рядом с Лизеттой.

– Это мои слуги, – добродушно пояснил Долгорукий. – Оба будут молчать, как рыбы…

– Вы так уверены?

– Конечно, – улыбка вышла неприятной. – Я лично отрезал им языки.

Настя вздрогнула скорее не от сам их слов, сколько от спокойного тона, которым они были сказаны.

Ведьма вновь попыталась призвать Силу, и вновь безуспешно. Лишь легкое покалывание в пальцах говорило о том, что дар пытается пробиться сквозь туманную занавесь. Девушка испугалась. Такого с ней не случалось даже в детстве.

– И не пытайтесь, – посоветовал Долгорукий, перехватив взгляд. – Все равно у вас ничего не получится.

– Вы так уверено говорите? – девушка чуть прищурила глаза.

– Наперстянка. Она лишает ведьму сил. Взята из ваших личных запасов, – улыбнулся Дмитрий. – Вы же пили чай с подругой, верно?

– Чай? – Настя нахмурилась, вспоминая, как Лизетта подавала ей чашку, затем повернулась к подруге, – Ты? Но зачем?

Доброжелательное выражение покинуло лицо фрейлины. Теперь её глаза блестели, а рот кривился в злобной гримасе.

– Михаил, – коротко бросила она и пояснила. – Волков.

– Он заставил тебя?

– Он в крепости! – с отчаянием выкрикнула фрейлина. – Его пытают! И вряд ли выпустят живым, а все из-за тебя!

– Лиза, послушай… – намереваясь все объяснить, Настя сделала шаг по направлению к фрейлине, но та отшатнулась.

– Даже не смей приближаться ко мне! Ведьма!!!

– Лиза ты не понимаешь… Волков… – все происходящее было как в дурном сне. – Он… он связан с оборотнями. С теми, кто убивал девушек, и Ваньку из преображенского тоже покалечить пытались…

– Ложь! – почти завизжала та, закрывая глаза и топая ногами.

Долгорукий подошел к Лизетте и несколько раз наотмашь хлестнул по лицу.

– Замолчи, – приказал он и вновь развернулся к Насте.

Улыбка мужчины напоминала оскал. Краем глаза девушка заметила, как фрейлина закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания.

– Ваша подруга очень помогла нам, – воодушевленно продолжал Долгорукий, точно подпитываясь страхом девушек. – Именно она взяла наперстянку из ваших запасов.

– Значит, это ты рылась в моих вещах? – жалось к Лизетте мгновенно прошла. – А платье зачем испортила?

Настя со злостью вспомнила, как долго Глаша отстирывала пятна с фрейлинского платья, и то следы от чернил были видны до сих пор.

– Они сами пролились! – в сердцах бросила Лизетта.

– И травы мои сами к тебе… – девушка злилась не сколько на бывшую подругу, сколько на себя, за свою доверчивость. Она вновь повернулась к Долгорукому. – полагаю. Александр Борисович был отравлен именно ими?

– Старик давно должен быть умереть! – глаза Долгорукого вновь фанатично заблестели. – на плахе. Он, а не мой отец!!! Вы ведь знаете, что случилось с моим отцом?

Глаза Долгорукого блестели, черты лица заострились еще больше, и Настя вдруг поняла, что разговаривает с сумасшедшим.

– Его обвинили в заговоре, пытали, после чего четвертовали заживо, – продолжал Дмитрий. – Я видел его казнь собственными глазами. Стоял и смотрел, как палач отрубает отцу сначала руки, а потом ноги… И кровь… много крови…

Настя бросила обеспокоенный взгляд на Лизетту, гадая, поняла ли та, что Долгорукий безумен, и что они обе умрут. Белая, как мел, фрейлина стояла и делала вид, что рассматривает траву под ногами.

– Послушайте, – девушка понимала, что в платье ей не убежать, к тому же вокруг был туман. Оставалось только тянуть время в надежде, что кто-нибудь хватиться фрейлин. – Возможно, вам стоит подать челобитную государыне?

– Челобитную? Кому? Этой незаконнорождённой девке? – взвизгнул Долгорукий.

Настя запоздало вспомнила, что именно сестру Дмитрия и Михаила Долгоруких прочили в невесты внуку Петра Великого, но тот увлекся своей красавицей-теткой, после чего Елисавета Петровна по наущению семьи Долгоруких была спешно выслана в Московию.

– Мать – лийфляндская шлюха, а туда же, на царство! – Дмитрия уже было не остановить. – А законный император в крепости сидит!

– Законный император? – переспросила Настя.

Дмитрий усмехнулся.

– У мой сестры был сын… Алексей. По приказу Елисаветы Петровны он заключен в апостольную крепость.

– Алексей? Это тот, кого величают тайным узником? – ужаснулась девушка, вспоминая обрывочные слухи, ходившие по дворцу.

Поговаривали, что в крепости в одной из камер заточен младенец, и что тюремщикам не велено разговаривать с ним. Правда, внук Петра Великого умер достаточно давно, и этот младенец никак не мог быть его сыном.

– Алексей будет править! А я буду при нем регентом! – продолжал тем временем Дмитрий Долгорукий

– Вы сошли с ума! – ужаснулась Настя.

Девушке стало по-настоящему страшно. Она огляделась, но туман надежно скрывал от чужих глаз.

– Я? Я никогда не мыслил так ясно! – Дмитрий зашагал по поляне. – Именно с этим я пришел к Якову Брюсу, но старик отказался поддержат мой план! Идиот! Он предпочел влачить бездарное существование в своем имении, чем вновь обрести полноту власти!

– И вы убили его?

– Что? Нет, он умер сам. Но записи… он успел отдать их своему ученику. Мне остались лишь жалкие крохи! А мне нужны оборотни, мои преображенцы, которые вознесут на трон нового императора так же, как до этого вознесли дочь лийфлядской шлюхи!

– Преображенцы никогда не пойдут на такое! – с убеждением произнесла Настя.

Страх прошел, к тому же девушка чувствовала, что действие зелья ослабевает, и Сила возвращается к ней. Ведьма уже могла различить, что туман, клубившийся вокруг намного слабее, чем тот, который напускал Шувалов.

– Поэтому я создам своих, преданных лишь мне и моему роду! – Долгорукий стремительно подскочил к Насте, схватил за шею, заставляя смотреть прямо в глаза. – Ты поможешь мне в этом! Ты станешь моей, ведьма, а потом… потом мои волки очистят путь к престолу!

– Нет! – это вырвалось само.

Тонкие горячие пальцы, сжимавшие шею, вызывали лишь омерзение, Сила мгновенно взметнулась и плеснула на обидчика. Тот взвыл и разжал пальцы, руками закрывая глаза.

– Ведьма! – прошипел он.

Настя не стала ждать пока противник опомнится. Подхватив юбки, она побежала сквозь клубящийся вязкий туман стремясь вырваться из смертельной ловушки.

Долгорукий что-то кричал вслед. Настя не сомневалась, что его слуги кинулись за ней, но туман мешал им, надежно скрывая ведьму от глаз врагов.

Выскочив на аллею, Настя побежала к Монтплезиру, в надежде встретить караулы. Как на зло, в этой части парка никого не было. Девушка остановилась перевести дух. Громкий топот за спиной возвестил, что преследователи все-таки выбрались из тумана и появились на аллее.

Девушка обернулась. Слуги Долгорукого спешили к ней, самого Дмитрия нигде не было видно.

Понимая, что убегать бесполезно, Настя вскинула руки. Сила ударила в дорожку, вздымая гальку перед преследователями. На земле образовалась трещина, которая мгновенно начала разрастаться. Слуги невольно попятились, истово крестясь.

– Ни шагу дальше, – предупредила ведьма. В тишине парка голос звучал мрачно. – Или поплатитесь жизнью!

Мужики переглянулись. Один из них пожал плечами, словно говоря второму, что умрут они в любом случае, после чего оба вновь шагнули к девушке.

Языки пламени тут же взвились вокруг преследователей, преграждая дорогу. Те попадали на колени. Настя с горьким сожалением посмотрела на изуродованных, немых и все равно верно служащих тому, кто измывался над ними, людей. Махнула рукой, поднимая огонь выше так, чтобы не было видно перепуганных лиц, и побежала дальше, справедливо опасаясь преследований самого Дмитрия Долгорукого.

Встретившийся девушке караул состоял из солдат Семеновского полка. Полагая, что оба брата замешаны в заговоре, Настя не стала обращаться к ним за помощью и поспешила дальше, провожаемая удивленными взглядами.

У самого дворца тоже было тихо. Тем не менее, в саду было поло народу: придворные, не допущенные в небольшой дворец, прогуливались вокруг, делая вид что любуются цветами на клумбах, а на самом деле прислушивались к каждому шороху, раздающемуся из окон Монтплезира.

Скамейки-шутихи, установленные еще Петром Великим, пустовали, из камней около них едва заметными струйками била вода.

В жаркое время кавалеры и дамы развлекались тем, чтобы проскочить по камням, пока струи не ударяли вверх, окатывая хохочущих людей. Сейчас шутихи обходили стороной из опасения разбудить государыню и навлечь на себя царственный гнев.

Настя задумчиво рассматривала этих разряженных людей, гадая, кто из них может быть вовлечен в заговор. Понимая, что доверять никому из них нельзя, девушка направилась ко входу.

Уже у самых дверей дорогу ей преградил Белов-старший.

– Здесь тебе больше делать нечего! – мрачно заявил он.