Текст книги "Завещание Якова Брюса (СИ)"
Автор книги: Екатерина Каблукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
Екатерина Каблукова
Завещание Якова Брюса
Глава 1
Вернувшись в дом Бутурлиных, Настя непререкаемым тоном наказала разбудить Анну Михайловну. К удивлению девушки, приказ был исполнен незамедлительно, и вскоре хозяйка дома в ночном чепце и наспех накинутом домашнем платье вышла в залу.
– Настенька, случилось что? – Бутурлина зевнула, но одного взгляда на Настю хватило, чтобы остатки сна мгновенно слетели. – Рассказывай!
Настя спешно пересказала все события, как и наказывал Шувалов.
Ведьма слушала очень внимательно, тот и дело хмурилась, а когда девушка дошла до рассказа о метке на спине оборотня, голубые глаза зло вспыхнули. Настя даже испугалась, что наставница начнет её бранить и осеклась, но Анна Михайловна лишь покачала головой.
– Плохо, что он о тебе знает. Наверняка, запах твой запомнил и искать будет.
– Но… зачем я ему? – Настя развела руками.
Ведьма задумчиво посмотрела на сидящую пере дней девушку, размышляя, стоит ли рассказывать. Решилась.
– Яков Вильямович Брюс королевского роду был. Предок его – король скотландский. Поговаривали что те с храмовниками все дружили и взамен знания запретные получили, звери им служили, особенно волки… Вернее, оборотни. Лучше них воинов не было. Ну и ведьмы при них… ты ведь читала, для чего ведьма…
Настя кивнула, завороженно следя за историей. Бутурлина продолжила:
– Вот тогда англы на ведьм охоту и начали, дескать, ведьма мужика с пути истинного совратить может, да в зверя обернуть, – Анна Михайловна усмехнулась. – Будто при обычной бабе мужик не озвереет! Иногда и бабы то не нужно, он и так зверем станет… Но вот души человека и зверя объединить, да так, чтоб разум человеческий над звериным преобладал…
Ведьма замолчала, отпила почти остывшего чаю, скривилась, подлила в чашку кипятка из начищенного до блеска самовара, захрустела сушкой и продолжила.
– Яков Вильямович секрет оборота человека в зверя знал, потому русские полки и без пушек победы одерживали: в бой то не люди, а волки шли, оборотни. Только не учел колдун, что ведьм мало осталось, и потому по первости зверь над человеком часто верх брал, но на войне к тому проще относились: пристрелил, и вся недолга… Тогда и приказ создали Преображенский: за зверями следить.
– А как же преображенцы? – ахнула Настя, вспомнив рыжеватого волка, ночевавшего в её комнате. – У них тоже до сих пор так?
– Ну что ты! Яков Вильямович великим колдуном был. Он понял, что разуму человеческому, особливо мужскому, привязка нужна. Она удержит, заставить зверя подчинится. Потому и проходят преображенцы обряд инициации. Там они погибают как люди и впускают в свой разум зверя, которого должны подчинить. Обряд опасный. Коли со зверем не совладаешь – погибнешь.
– А как с ним совладать? – Настя затаила дыхание.
– Вот тут-то привязка и помогает. Храмовники такую на ведьм делали, а Брюс, чтоб ведьм не искать, обряд создал на царской крови замешанный – в крови государевой тоже искра Божья имеется! Эта искра человеку, в зверя преображенного, разум потерять не дает.
– Искра? – переспросила Настя.
– Ты думала, сила твоя откуда? Когда-то боги ее на землю принесли, да женщинам дали, чтобы хранили они мир и мужей берегли… это потом уж злость да зависть людская появилась. Так что, Настенька, божий дар у тебя в крови. Оттого и мужа тебе надо надежного да правильного, чтобы дар не угас и людям на радость служил!
– Да уж… – девушка невольно вспомнила приказ императрицы и своего жениха.
– Гриша – парень хороший, балованный только шибко, – Анна Михайловна угадала мысли своей подопечной. – Оно и понятно: наследник долгожданный. Петр Григорьевич по первости ни в чем сыну не отказывал, а потом уж спохватился, да поздно. К тому же Белов-старший по домострою живет, слово поперек не скажи. А Гриша… Волк свободу любит. С тех пор, как сын в полк сбежал, ссорятся вечно. К тому же там Софья примешалась, с браком своим несчастливым… Григорий за сестру горой стоит, а Петру Григорьевичу это точно кость в горле. Настенька, Белов мужем хорошим будет, коли в узде удержишь, а ты удержишь, не сомневайся.
– Да не хочу я его удерживать! – Настя всплеснула руками, чуть не расплескав чай, но успела подхватить чашку, лишь несколько капель на блюдце упали. – Ни его, ни кого другого!
– Тогда тебе силой до конца не овладеть, так и будет плескать без толку! – фыркнула Бутурлина. – Сила в ведьме в полную силу просыпается лишь когда та мужчину познает. А так – баловство одно.
Женщина потянулась и с насмешкой посмотрела на сконфуженную Настю.
– Ладно, спать давай, а то так до рассвета и просидим. А охота завтра, тебе там быть надобно. Государыня настрого приказала…
Настя покорно кивнула и побрела к себе в комнату. Девушка думала, что не уснет, но усталость взяла свое, глаза закрылись, как только голова коснулась подушки.
Сон был тяжелый, мутный. В нем Настя вновь шла по безмолвному лесу. Предрассветный туман все поднимался от земли, клубился между темными стволами. Девушка с трудом брела, не разбирая дороги. Она хотела остановиться, но Сила все гнала вперед. Внезапно тишину прервал громкий рык. Настя хотела убежать. Но не смогла: что-то заставило её направиться к том месту, откуда доносилось рычание.
На поляне сражались два зверя. Огромные волки, они остервенело грызлись, стремясь добраться до горла противника. Странно было не это, а еще один человек, наблюдавший за зверями. Настя не могла видеть его лицо, но наблюдатель показался ей знакомым. Внезапно он кинул что-то в дерущихся зверей. Рыжеватый волк взвизгнул и с удивлением посмотрел на нож, торчащий из ребер…
– Гриша… – прошептала Настя и открыла глаза. показалось, что рассветные сумерки полыхнули алым.
***
Все-таки Софья прислала лошадь, а также записку. В ней сестра Белова уверяла, что с удовольствием одолжит лошадь невесте брата, поскольку сама пока не ездит верхом. Прочтя послание, написанное на дорогой плотной бумаге, Настя все-таки хотела решительно отказаться, но конюх Софьи уже сидел на кухне со Степаном, судя по покрасневшим щекам, попивая отнюдь не чай. Сама же лошадь: рыжая кобыла высоконогая, достаточно крепкая стояла в конюшне за домом Бутурлиных и задумчиво хрумкала сеном. Настя погладила ее по носу и вернулась в дом.
Анна Михайловна сидела в зале за пяльцами.
– Настенька, что задумалась? – поинтересовалась она, прокладывая нитью начало вышивки.
– Я… мне кажется Гриша… Григорий, – девушка с трудом произнесла имя жениха при посторонних, – он Софью вынудил мне покровительствовать!
– Вот как? – ведьма на секунду прервала свое занятие, но сразу же сделала вид, что увлечена вышивкой.
– Он ей про приказ рассказал, и вот… – Настя положила письмо на стол.
Анна Михайловна расправила лист, пробежалась по строчкам глазами.
– Ну что же… желания Григория вполне объяснимы, но, уверяю, тебя Софья Петровна не та женщина, чтобы даже любимый брат её мог принудить оказывать внимание тому, к кому она сама неприятие испытывает.
– Мне неудобно причинять ей беспокойство, – упрямо возразила Настя.
– Настенька, ну какое же это беспокойство? Приказать конюхам лошадь сюда привести? – Анна Михайловна фыркнула. – Софья, хоть и хорошая всадница, но конные прогулки не любит, предпочитая пешие или же в экипаже. А кони у нее знатные, он и понятно: Саша Левшин у Белова в лучших друзьях!
Настя лишь кивнула и вновь сложила письмо.
– Все так… но не могу я бедной родственницей у нее быть! – в отчаянии воскликнула Настя.
Бутурлина улыбнулась:
– Считай, что услугу ей оказываешь, лошадь разомнешь, побегать заставишь!
– Анна Михайловна! – с укором воскликнула девушка.
Ведьма отодвинула пяльцы.
– Настенька, Софья, как бы брату признательна не была, жить по его указу не будет. Коли прислала тебе лошадь, значит, понравилась ты ей. Потому, даже и не сомневайся. К тому же лошадь тебе не на совсем дают!
Понимая, что спорить бесполезно, Настя тяжело вздохнула и вышла. Кликнула Глашу и приказала подать костюм для охоты.
Сборы заняли больше времени, чем девушка рассчитывала. Проблемы вызвал прежде всего мужской костюм, в коем приказано было явиться всем дамам. У себя в имении Настя сызмальства ездила верхом, как мальчишки: по-мужски, без седла, зачастую и без узды, но и тогда ноги были прикрыты сарафаном.
Став старше, девушка пересела в дамское седло. Хотя до сих пор любила промчаться, как мальчишка, сжимая бока лошади обоими коленями. Но сейчас, разглядывая себя в зеркало, которое держала Глаша, Настя чувствовала себя будто бы раздетой: мужской костюм выставлял напоказ все то, что приличные девицы должны показывать лишь мужу. После фижм и пышных юбок камзол, хоть и прикрывавший бедра казался неприлично коротким, а сапоги, облегавшие стройные ноги – почти развратными.
Настя перевела взгляд на Глашу. Девка стояла, потупив глаза, но все равно видно было, что она не одобряет подобного срамного наряда. Сама фрейлина напоминала себе скорее отрока, коего родители решили вывеси в свет. Сходство усиливалось и из-за того, что волосы, обычно уложенные в замысловатую прическу теперь были просто закручены узлом на затылке, а концы выпущены на манер мужских причесок.
– Треуголку подай, – наконец вздохнула Настя, отворачиваясь от неугодного отражения.
Глаша, понимая, что хозяйка расстроена, поспешила подать шляпу. Надев, фрейлина еще раз взглянула в зеркало. Оттуда на нее смотрел щуплый мальчик с огромными серыми глазами.
Настя покачала головой, подхватила со стола перчатки и вышла во двор, где Петр уже прогуливал лошадь. Девушка вскочила в седло, подобрала поводья и направилась к зверинцу, за воротами которого на поляне были раскинуты белоснежные охотничьи шатры. Вокруг них уже собралась толпа придворных, ожидающих императрицу.
Подъехав, Настя спешилась, отдала лошадь мгновенно подскочившему лакею и направилась в толпу. Если раньше девушка считала свой камзол, расшитый райскими птицами очень пестрым, то сейчас Настя поняла, что её наряд более чем скромен. На охоту все одевались даже роскошнее, чем на бал.
И мужчины, и женщины были облачены в камзолы, поражавшие своей вышивкой и россыпью драгоценных камней на обшлагах. Некоторый из придворных, не пожелавшие спешиться, гарцевали на своих лошадях, попоны которых были так же вышиты в цвет камзолов, а оголовья украшены, точно животные собрались на бал.
– Настасья, вот ты где! – фрейлины императрицы подлетели к подруге.
– Мы уж гадали, куда вчера подевалась! – с укором произнесла Варя.
– Пропала, и нам не сказала, – вторила ей Даша.
Лизетта только неодобрительно покачала головой, смотря поверх голов куда-то в толпу.
– Лиз, ты кого ищешь? – спросила Настя, уже предугадывая ответ.
Девушки захихикали, а сама фрейлина гневно посмотрела на них.
– Амур у нее. – язвительно произнесла Варя. – С таинственным незнакомцем…
– Он Лизке нашей цветы прислал и свидание назначил…
– Дуры вы и завистницы! – огрызнулась фрейлина, все еще пытаясь отыскать среди придворных щеголей своего поклонника.
Дело осложнялось тем, что, следуя приказу императрицы, все дамы были так же одеты в мужские костюмы. Настя отметила, что зачастую, костюмы дам были даже скромнее, а кружева манжет не столь пышными.
Лишь военные чины были одеты в мундиры, согласно уставу.
Странно, но Григория среди них видно не было. Впрочем, не было так же и никого из преображенцев, хотя офицеры остальных полков то и дело мелькали межу разодетыми придворным.
Девушка заметила Левшина, гарцующего на своем тонконогом скакуне, и невольно перевела взгляд на Дарью. Та кусала губы и делала вид, что увлечена вышивкой на царском шатре.
Увлеченная переживаниями подруги, Настя не сразу заметила, что вокруг стало тихо. Лишь гончие поскуливали, правда очень тонко, словно испугавшись чего-то.
Обернувшись, девушка увидела, что на поляну выходит с десяток огромных волков.
«Преображденцы!» – мелькнуло в голове у фрейлины, покуда она рассматривала этих могучих зверей, словно нарочно замерших посередине поляны. Впрочем, скорее всего, замерли они действительно нарочно: чтобы все смогли оценить их мощь и силу.
Настя внимательно рассматривала волков, все еще надеясь найти промеж них рыжеватого зверя. Его не было. Сердце вновь забилось сильнее от беспокойства. Девушка заозиралась, решив, что просто не приметила Белова. Но жених так и не объявился, зато в толпе она увидела обоих братьев Долгоруких, младший из которых был весьма мрачен. Насте он показался даже бледнее, чем обычно. Впрочем, возможно дело было в ночной карточной игре или же плотских утехах.
Рога затрубили, и в воротах показалась императрица. Сама государыня ехала на белоснежном скакуне в седле, усыпанном рубинами и изумрудами. По правую руку от нее в алом черкесе находился Рассумовкий. А чуть позади – особо приближенные царедворцы. Среди них Настя заметила и графа Шувалова.
Начальник Тайной канцелярии зачем-то очень внимательно рассматривал преображенцев и хмурился. Почувствовав взгляд Насти, граф слегка прищурил глаза, но подъезжать не стал, ограничившись легким кивком. Девушка кивнула в ответ.
– А, Анастасия Платоновна! – императрица поманила девушку к себе, и внимательно осмотрела. – надо сказать, мужское платье вам к лицу! Будь вы и вправду мужчиной, я бы никогда не упустила такого молодца!
– А я бы не упустила такой девицы, как вы, ваше величество! – повинуясь наитию ответила Настя.
– Так не упускай, хотя бы из виду, – Елисавета Петровна довольно улыбнулась и повернулась к нахмурившемуся Рассумовскому. – Ну что, Алексей Григорьевич, командуй, ты же мой фельд-егерь! Да Збышеву из виду не упускай!
– Как прикажете, ваше величество, – поклонился тот, снимая с пояса охотничий рог, инкрустированный золотом.
Протрубив сигнал сбора, Рассумовский направил своего жеребца к егерям, давая указания. Это стало началом всеобщей суеты. Лай собак, ржание лошадей, громкие крики людей, подзывавших слуг. Один из коней в алой, расшитой сапфирами и жемчугом попоне, напуганный шумом, поднялся на дыбы, истошно замолотив ногами по воздуху. К нему подскочили несколько слуг, пытаясь усмирить, но жеребец раскидал всех и радостно умчался куда-то.
Тем временем Насте подвели лошадь, девушка едва успела вскочить в седло, когда был подан второй сигнал, потонувший в лае собак. Даже не дожидаясь окончания, Елисавета Петровна пришпорила своего скакуна, заставляя сорваться с места в карьер. С гиканьем за ней устремились остальные. Охота началась.
Царская забава мало напоминала ту охоту, которая устраивалась соседями Насти. Те обычно выезжали по утру, одевались гораздо скромнее, а главное, не мчались по лесу, сломя голову, сопровождаемые гончими. Но и дичь на этот раз была необычной.
Настя скакала сразу за государыней. Девушка порывалась уйти в сторону, предоставив дорогу более опытным всадникам, но каждый раз её окружали егеря, точно препятствуя побегу.
Внезапно по лесу пронесся протяжный волчий вой, за ним последовал еще один, собаки заскулили. Лошади шарахнулись в разные стороны, и всадники с трудом справлялись с разгоряченными животными.
– Преображенцы след взяли! – закричал Рассумовский. – Вперед!
Кто-то из придворных последовал приказу и врезался в егерей, создав полнейшую неразбериху. Пользуясь этим, Настя развернула кобылу, уводя ее в сторону от разряженной толпы. Скрывшись за кустами, девушка перевела лошадь на шаг и огляделась.
Место показалось смутно знакомым, словно Настя бывала здесь раньше. Пытаясь вспомнить, где могла видеть подобный лес, она чуть не пропустила момент, когда лошадь вдруг заржала, резко шарахнулась в сторону и попыталась понести.
Девушке стоило огромного труда удержать кобылу. Подчиняясь твердой руке, лошадь все равно нервно переступала с ноги на ногу и испуганно фыркала.
Спешившись, Настя привязала животное к ближайшему дереву и направилась в чащу, ведомая каким-то внутренним чувством. Уже подходя к видневшейся между деревьями поляне, девушка понимала, что увидит, и тем не менее шла вперед все быстрее и быстрее.
На саму поляну Настя буквально выбежала и сразу же остановилась. Трава была залита кровью. Кровь спеклась, и теперь над ней с назойливым жужжанием кружили огромные черные мухи, но не это привлекало внимание, а два звериных тела, которые сплелись в смертельных объятиях.
– Гриша! – по-бабьи тонко вскрикнула Настя, мгновенно узнав рыжевато-серую шерсть.
Девушка кинулась к зверю, рухнула на колени, дрожащими пальцами ощупывая тело, скрытое густой шерстью.
Волк еще дышал, хотя глаза закатились, лапы судорожно подрагивали, а язык так и норовил вывалиться из пасти. Лежащий рядом зверь было мертв. Краем сознания Настя отметила, что на спине оборотня виднелись следы недавних ожогов.
Решив подумать об этом позже, девушка вновь склонилась над зверем с ужасом осматривая огромные рваные раны на лапах и груди. Но все они были не смертельными. Внезапно вспомнился сон и нож, так умело кинутый незнакомцем.
Настя вновь зарылась руками в мохнатую шерсть, пытаясь нащупать рану. Продвигаясь пядь за пядью, пальцы вдруг наткнулись на что-то твердое. Девушка потянула. Кинжал с трудом вышел из тела. Тонкий, с узким лезвием, какими обычно пользуются итальянки, устраняя неугодных мужей. Волк тонко взвизгнул и вновь дернул лапами.
Настя торопливо отбросила клинок прочь и зашептала, желая заговорить рану, из которой начинала хлестать кровь.
– Настасья Платоновна, что ж вы отстали? – Левшин на храпящем от страха жеребце выскочил на поляну. – Вас все ищут! Рассумовский неистовствует, государыня в гневе…
При виде Насти, стоящей на коленях над телом волка, Саша соскочил с коня и подлетел к другу.
– Гришка!!! – темные глаза впились в лицо Насти. – Что произошло?
– Не знаю, – от страха за жениха зубы стучали, и заговор все не ложился, как надо. – Я… помощь нужна…
Левшин кивнул и, сорвав с пояса рог, призывно протрубил.
Шувалов выскочил на поляну одним из первых. При виде происходящего, он забористо ругнулся и поспешил к Насте.
– Что с ним? Жив? – он склонился над рыжевато-серым волком, лицо начальника Тайной канцелярии еще больше помрачнело.
Граф шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы и резко поднялся.
– Бутурлину сюда, живо! – распорядился он и вновь повернулся к Насте. – постарайтесь удержать его до приезда Анны Михайловны.
– Удержать? – переспросила Настя.
– Душу удержать, – граф, заметив выезжающий на поляну кортеж императрицы, направился к Елисавете Петровне.
Настя это уже не видела. Белов умирал. Девушка это видела. Волк едва заметно дышал, по телу то и дело пробегали судороги. Настя представила, сколько времени пройдет до того, как Анна Михайловна появится на поляне и поняла, что ведьма просто не успеет. Оставалось лишь одно.
Девушка глубока вздохнула сосредотачиваясь. Положила ладони на тело волка и нырнула в глубокую синеву пруда. На этот раз все было по-другому.
– Гриша, Гришенька-а-а, – раздавался где-то голос.
Девушка его узнала – Софья. Беззаботная, растрепанная, в крестьянском сарафане сестра Белова бежала по поляне, пытаясь поймать перемазанного черникой мальчишку, в чьих русых волосах просвечивала рыжина.
– Пойдем переоденем тебя, а то батюшка хватится, всыпет же по первое число! – выговаривала сестра.
Брат весело смеялся и качал головой… Настя хотела подойти к ним, но девушку отбросило назад. Темные тени заслонили Белова, и пройти сквозь них не было никакой возможности. Настя заметалась. Пытаясь сквозь тьму рассмотреть сестру с братом. Они уходили. Уходили так быстро, что ведьма поняла: не успеет. Не сможет обойти и остановить. При мысли о том, что Гриша уйдет навсегда, что Настя никогда более не увидит его, сила вновь наполнила тело.
Девушка выпрямилась и взмахнула рукой, развеивая сумрак. А потом побежала по летнему лугу во всю прыть, торопясь догнать.
Догнала. Теперь мальчик был один. Вернее, это был уже не мальчик. Юноша лет пятнадцати стоял перед высоким мужчиной. Они были так похожи друг на друга, что сомнений не возникало, это отец и сын.
– Думай с кем говоришь, щенок! – прогрохотал Петр Григорьевич Белов, ударяя кулаком по столу. – Дерзить мне вздумал? Софьины дела – не твоего ума дела! И в жизнь сестры вмешиваться не смей!
Григорий невольно вздрогнул, но тут же вновь выпрямился, упрямо вскидывая голову:
– Не моего ума дела смотреть, как этот Горбунов над сестрой моей измывается! Да о его похождениях амурных весь город судачит!
– Значит, Софья – дура, что мужика удержать не может.
Григорий насмешливо взглянул на отца:
– Выходит, матушка моя тоже дура, верно?
– Что? – рука сама потянулась за плетью. – Ах ты, щенок!
Настя вздрогнула и шагнула вперед, но вокруг все вновь заволокло тучами. Когда же они развеялись, Белов уже стоял навытяжку перед высоким офицером, в котором Настя узнала Бутурлина.
– Не передумаешь? – допытывался Александр Борисович у молодого поручика.
Белов тряхнул головой.
– Обижаете. Мы, Беловы, слова своего не меняем!
– Тогда ступай, – командир кивнул на дверь за своей спиной, – С Богом!
– С Богом! – Григорий шумно выдохнул, вытер вспотевшие ладони о мундир и шагнул через порог.
Яркая вспышка. Зверь. Огромный рыжевато-серый волк, скалившийся на человека. Настя запоздало поняла, что у Белова нет с собой оружия. Она хотела крикнуть, но не смогла…
Человек и зверь кружили, не отводя глаз друг от друга. Волк то и дело припадал на передние лапы, намереваясь прыгнуть, но каждый раз в последний момент передумывал и, наоборот, отскакивал, лупя себя хвостом по бокам.
Человек напал первым. Он бросился вперед, левой рукой заслоняя горло. Рык, клубок бешено ревущих тел и потом звонкая тишина. Два окровавленных тела: человека и зверя лежали рядом.
Вдруг тело зверя растаяло в воздухе. Еще миг, и человек, открыл глаза некогда голубые, а теперь полыхавшие желтым звериным огнем и выдохнул. Пошатываясь, он встал и выжидающе посмотрел на дверь, ожидая прихода той, в крови которой была божья искра.
Девушка улыбнулась, понимая, что теперь пора.
– Гриша! – Настя шагнула вперед, мягко взяла жениха за руку.
Белов вздрогнул, безумная ярость, сверкавшая в глазах, исчезла, сменившись узнаванием. Преображенец мягко провел пальцами по щеке невесты, наслаждаясь мягкостью девичьей кожи.
– Настенька… ты?
– Я.
– Зачем ты здесь?
– За тобой пришла, – она заглянула в звериные глаза. – Пойдем?
– Куда?
– Домой, – это вырвалось само, девушка прикусила губу, словно боясь, что от этих слов волк убежит, но Григорий лишь широко улыбнулся в ответ.
– Пойдем…
Быстрый полет, и Настя вновь обнаружила себя на поляне, стоя на коленях над телом волка.
– Гриша?! – девушка с испугом взглянула на зверя и выдохнула.
Он дышал. Тяжело, прерывисто. Но дышал. В носу защипало, а мир вокруг слегка задрожал. Даже не сдерживая слезы, дрожащей рукой Настя погладила огромную голову, наслаждаясь шелковистостью короткой шерсти. Кончик хвоста едва заметно вздрогнул. Волк открыл глаза, но тут же закрыл вновь, погружаясь в спасительный сон.
Негромкое аханье привлекло внимание. Настя обернулась.
Императрица и её свита столпились на краю поляны, сдерживаемые людьми Шувалова. Сам начальник Тайной канцелярии уже направлялся к девушке.
– Кто бы мог подумать, что у вас все получится! – произнес граф, протягивая руку, чтобы помочь подняться.
Настя хотела резко ответить, осадить Шувалова, указав, что это – не его дело, но не могла сказать и слова. Она попыталась встать сама, но вынуждена была ухватится за протянутую руку. Голова кружилась, усталость то и дело накатывала на нее.
Девушка пошатнулась, и кто-то моментально подхватил ее, бережно приобнял за плечи.
– Но… – попыталась возразить Настя.
– Думаю, с Беловым все хорошо будет, – фальшиво уверил Левшин, уводя невесту друга в сторону от начавшейся суеты. – Вон уже лекарь идет!
Сил сопротивляться не было, и Настя покорно отошла к ближайшему дереву, прислонилась и устало взглянула на траву, бурую от крови.
Тела второго зверя уже нигде не было видно. Вокруг рыжеватого волка суетились солдаты преображенского полка, бережно укладывая огромного зверя на самодельные носилки.
– Гриша-а-а, сынок! – Евдокия Андреевна появилась откуда-то из лесу. Расталкивая всех, кинулась вперед, но тут же застыла, обнаружив сына в обличие зверя.
Женщина побледнела и схватилась за сердце.
– Как же так, – прошептала она, истово крестясь. – Гришенька… как же это…
– Ты, Евдокия Андреевна, сына раньше времени не хорони, – императрица подошла ближе, следом за ней двинулась и свита. – Выживет он.
– Выживет? – растерянно повторила та.
– Думаю да. Анастасия Платоновна сделала для этого все возможное, – граф Шувалов кивком головы указал на Настю, все еще опирающуюся на дерево.
Евдокия Андреевна взглянула на девушку, глаза слегка расширились, узнавая в спасительнице сына нежеланную невестку. Женщина молчала, пытаясь подобрать слова. Молчала и Настя, смотря прямо в глаза матери своего жениха. Тусклые и холодные.
– Ну, что Евдокия Андреевна, смотри, какую я невесту твоему сыну сыскала, – Елисавета Петровна неспешно стала рядом с Беловой и махнула рукой девушке, подзывая.
Пришлось подойти. Настя собиралась сделать реверанс, но, вспомнив, что в мужском костюме, просто поклонилась, копируя поклоны придворных. Императрица едва заметно улыбнулась и вновь обратилась к матери преображенца.
– Вот, Евдокия Андреевна, невестка твоя будущая. Анастасия Збышева. Прошу любить и жаловать, – последние слова прозвучали будто приказ.
Та послушно шагнула к Насте и поцеловала в щеку, точно клюнула. Глаза оставались ледяными.
Елисавета Петровна тем временем подошла к волку, взглянула, нахмурилась и повернулась к преображенцам, вновь принявшим человеческий облик. Неторопливо подошла к ним, заглядывая в глаза.
– Почему не доложили, что Белов караул не сдал? – голос заставил всех поежиться.
– Так это… Григорий же с графом Шуваловым ушел. Мы ж думали, поручение какое, – храбро выступил вперед один из офицеров.
Императрица бросила на него пронзительный взгляд, нахмурилась еще больше:
– Поручение поручением, а устав, насколько мне помниться, никто не отменял!
– Виноваты, матушка…
Высокие, широкоплечие, как на подбор, впрочем, их действительно отбирали, преображенцы стояли, понуро опустив головы, пока невысокая полноватая императрица прохаживалась перед ними.
– Шувалов где? – поинтересовалась государыня, поняв, что на офицерах злость спустить не удастся.
Начальник Тайной канцелярии шагнул вперед и поклонился.
– Ваше величество?
– Я тебе, Александр Иванович, что наказывала? – напустилась на него государыня. – За Збышевой следить! На охоте глаз с нее не спускать! Почему не досмотрел?
– Виноват, – едва заметно переглянувшись с Рассумовским, граф снова поклонился, на этот рас в пояс, как перед иконой. – Готов честной службой искупить свою вину!
– Лоб не разбей на службе то! – напутствовала его императрица, вновь оборачиваясь к преображенцам. – Еще раз такое приключиться – вы у меня все в Сибирь, в кандалах, чтоб неповадно было!
– Матушка, Елисавета Петровна, – Алексей Григорьевич, улучшив момент, подошел и взял свою царственную любовницу за руку. – Ну, не гневись. Молодо-зелено, с кем не бывает. К тому же самого страшного не случилось.
– И ты туда же! – фыркнула та, заметно успокаиваясь. – Заступник нашелся!
– Я ж милостью вашей шеф полка преображенского, вот свои обязанности и исполняю.
– Ты б лучше их исполнял, устав рассказывая. Совсем распустились! Ну ничего, я быстро порядок наведу! – Елисавета Петровна вскинула голову, стараясь понять, где находится солнце. – Высоко еще… Пойдем, что ли, Алексей Григорьевич, на зайца поохотимся. Страсть как убить кого-нибудь хочется, прости господи!
Перекрестившись, императрица направилась к лошади. Свита устремилась за ней, и вскоре на поляне остались лишь Настя, Левшин, Евдокия Андреевна, да Шувалов со своими людьми.
