Текст книги "Магия возмездия"

Автор книги: Екатерина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Видимо, она теперь вообще ничего не боится, – раздался за ее спиной Володин голос.

– Как ты догадался, что речь идет об Инке? – поворачиваясь к Снегиреву, спросила Сима.

– Ты говорила про "Эф-клуб", но я ведь тоже знаю, что

это за место. Как-никак обе потерпевшие по моему делу там работали, криво усмехнулся Снегирев.

– Ладно, теперь ты знаешь, где ее искать. Только, если не возражаешь, сначала я с ней поговорю, мало ли чем она захочет со мной поделиться. Сима выразительно подмигнула тоскующему Володьке. – И потом

я все-таки ее подруга.

– Договорились, – вяло произнес Снегирев.

– Володь, а я ведь не знаю точного адреса. Может, подвезешь?

Сима вновь пустила в ход все свое обаяние, но Снегирев устоял.

– Даже не рассчитывай, – мило улыбнулся в ответ Володя.

Когда Сима на метро добралась до клуба, она уже пребывала в меланхолическом настроении. Она заведомо знала, что новая встреча с Инкой не принесет ей ничего хорошего.

Войдя в здание клуба, Сима немного растерялась. К ней мгновенно подскочил мордастый охранник в униформе и спросил, что ей нужно.

– Я ищу Инну Соколовскую, – с достоинством произнесла Сима.

– Минуточку подождите здесь, – попросил "мордастый".

Через минуту он материaлизовался – Сима даже не успела выкурить треть сигареты – и, широко улыбаясь и отсвечивая золотым зубом, радостно сообщил:

– Инна Константиновна ждет вас в своем кабинете. Я провожу.

"Инна Константиновна? – Сима поперхнулась сигаретным дымом. – Хорошее начало".

"Мордастый", который, вероятно, выполнял функции охранника

и швейцара одновременно, ловко распахнул перед ней дверь кабинета

и, сверкнув напоследок золотой коронкой, сказал:

– Прошу, мадам!

В просторном светлом кабинете на мягком вертящемся кресле сидела Инка, увидев Симу, она радостно поднялась к ней навстречу.

– С ума сойти, – только и смогла вымолвить упавшая в кресло

для посетителей Сима.

Инку было трудно узнать. На ней был шикарный темно-синий костюм, купленный явно в каком-то дорогом бутике. Вместо длинных светлых локонов стильная короткая стрижка. Из яркой блондинки она преобразилась в томную шатенку. С соответствующим макияжем лицо Соколовской выглядело совсем непохожим на то, которое Сима привыкла видеть еще со школы.

В довершение всего, на Инке отсутствовали так любимые ею многочисленные золотые украшения. Одним словом, всем своим видом она олицетворяла образ респектабельной деловой женщины.

– Я вам не нужен, Инна Константиновна? – спросил "мордастый".

– Нет, Андрей, спасибо, – c достоинством произнесла Инка.

– Ну, как я тебе? – спросила Инка, довольная произведенным

эффектом.

– Нет слов. Сама придумала или кто-то подсказал?

поинтересовалась Сима.

– Идея моя, но работа Тамарина.

– Нашей, что ли, Томки? Лебедевой?

– Да. Она теперь у меня работает, – довольно кивнула Инка.

– Кем? – затаив дыхание, спросила Сима, представив себе

веселую, добропорядочную семейную хохотушку Томку в этом "гнезде

разврата".

– Визажистом, кем же еще! – удивилась Инка.

– Славно, славно, – Сима встала и прошлась по кабинету,

оглядывая его, – но вообще-то хотелось бы объяснений. Во-первых,

зачем я тебе была нужна? К тому же непонятно, зачем надо было звонить

матери, если у тебя есть мой рабочий телефон? Во-вторых, с чего это

ты вдруг стала Инной Константиновной? Или у вас теперь принято друг

к другу по имени-отчеству обращаться?

– Нет, не принято, но это, в общем, не главное. Я хотела спросить

у тебя, что там нового по моему делу, и вообще поговорить...

Инка тревожно заглядывала Симке в глаза и мялась. – Поговорить именно с тобой, – наконец выдавила она, особенно напирая на слово "именно".

– А о чем нам с тобой говорить? Ты же теперь у нас никого

не боишься, ведешь свободный образ жизни, дома не появляешься, пропадаешь черт знает где, в общем, крутая стала. – Симка снова бухнулась в кресло, которое под ней жалобно пискнуло.

– Я дома была всего полчаса, хотела вещи забрать. – Инка закурила. А потом подумала – ничего не хочу, пусть все там остается. Словно моя прежняя жизнь умерла в той квартире вместе с Натальей, хотя это, конечно, нечестно.

– Что-то я не пойму, что ты хочешь сказать? – Сима тоже взяла сигарету.

– Я ничего не буду брать из старой квартиры и жить там тоже не буду. – Инка стала слишком серьезной. – Я хочу новую жизнь начать, понимаешь?

– Да, но при чем здесь я?

– Тебе... В общем... Я... – Инка замялась, не зная, с чего

начать.

– Начала хорошо, продолжай в том же духе, – ободрила

ее Симка.

– Ты Володьку давно видела? – неожиданно спросила Инка.

– Час назад. – Симка посмотрела на подругу укоризненным взглядом. Слушай, Соколовская, ты чего бедного мужика мучаешь, а?

– Это я его мучаю?! – взбеленилась Инка. – Да

это он из меня всю душу вынул своими нравоучениями и братской заботой. Ну что же это такое? В кои веки попался приличный мужчина, хоть и мент, так он меня и за человека не счи-та-е-е-ет, – в конце фразы Инка уже рыдала.

При виде этой душераздирающей сцены Симка выронила сигарету, которая прожгла на ее безразмерном свитере аккуратную круглую дыру. Быстро сбросив с себя тлеющий окурок и наступив на него, Симка принялась утешать ревущую подругу.

– Инка, неужели ты влюбилась в этого засранца?

Инка зарыдала еще громче.

– Ну ты же у нас красавица, а теперь вообще с ума сойти

можно, ты умница, а он мент – огромный, бестолковый,

рожа наглая, – плач не умолкал, и Симка старалась изо всех сил, – к тому же он ведь бабник страшный, у него что ни день,

то какой-нибудь новый крокодил – вкуса у него никакого! И наследственность у него отягощенная: у его бабушки был маразм. Ну на что он тебе сдался? Представляешь – Володька в старости да еще в маразме!

– Прекрати, пожалуйста, – простонала Инка сквозь слезы,

мне совсем не смешно.

– Это тебе сейчас не смешно, а потом знаешь, как весело станет,

да поздно будет мои советы вспоминать. – Увидев, что Инка роется

в сумочке в поисках носового платка, Сима прикрикнула на нее:

Прекрати, Инка, детский сад какой-то! Скажи еще, что тебе замуж за него хочется.

– Замуж не хочется, но все-таки... – Инка всхлипывала, прижимая платок к носу.

– Это все не дело, Инка. Я с ним каждый день вижусь... – Симка сделала эффектную паузу, – ...и могу со всей авторитетностью заявить, что мужик весь зачах от тоски. Просто жалость берет! Все время о тебе расспрашивает, переживает очень. В общем, плакать тут совершенно не о чем. Надо прийти к нему самой и сказать, как твое сердечко при виде его замирает и страдает. Или что-нибудь в этом духе, в общем, не мне тебя учить.

– Не могу я к нему первая прийти. – Инка в последний

раз промокнула глазки и спрятала платок обратно в сумку. – Я

же теперь приличная женщина.

– К тому же еще и Инна Константиновна, – видя, что подруга пришла в себя, поддела ее Симка. – Кстати, в каком ты здесь теперь качестве?

– В качестве хозяйки. – Инка улыбнулась.

– Кого?!

– Хо-зяйки, – икнув, повторила подруга. – В настоящее время я являюсь владелицей этого клуба, – чтобы побороть приступ начавшейся икоты, она налила себе из пакета сока, – который под моим чутким руководством станет вполне приличным, респектабельным заведением. Я так решила.

– Что-то я не пойму, когда ты все успела? – спросила окончательно ошалевшая Серафима.

– Я тебе не говорила, но, кроме ежедневника, из квартиры Фатимы

я вынесла еще кое-какие вещи, которые она просила нас с Натальей сохранить

у себя в случае своей неожиданной смерти.

– И что это за вещи? – торопливо спросила Сима.

– Ну там дискеты с бухгалтерией, досье на девчонок, ее завещание

и прочие бумаги по клубу. Когда я полезла тебе за ежедневником, вспомнила,

что бумаги все это время валялись у меня в сумке, ну и решила в них разобраться. – Инка перестала икать и закурила, откинувшись в кресле. Жизнь полна сюрпризов! Представляешь, Фатима все оставила нам с Наташкой пополам. Жалко, правда, что Наталья про это уже не узнает. – Инка вздохнула.

– Да уж, – согласилась Сима. – Только почему ты мне в тот же день не сказала о документах?

– Ну-у, – протянула Инка, – я должна была проверить, нет ли в бумагах информации, которая может навредить мне или девчонкам. Родной милиции не всегда следует доверять. – Видя, как Симка злобно сощурилась, она поспешила добавить: – Но к вам с Володькой это, конечно же, не относится.

– Да ну?

– Да, но теперь я со всей уверенностью могу заявить, что ничего полезного для вас или просто криминального там нет. – Инка победно улыбнулась. – Поэтому я уже несколько дней как законно вступила в права наследования имуществом и теперь начинаю новую жизнь.

Некоторое время они обе молчали. Симка переваривала полученную от подруги информацию, а Инка, судя по мечтательному выражению лица, думала об одном бравом старшем лейтенанте, лишившем покоя ее душу.

– Значит, тебя можно поздравить с возвращением в стан приличных женщин? – первой прервала молчание Сима.

– Можно, – согласилась Инка.

– Не переживай, Инка, появится твой Снегирев. Думаю, что уже сегодня, – не в силах наблюдать страдания заново рожденной Соколовской, раскрыла карты Сима, – я ему случайно рассказала, что сегодня ты ждешь меня здесь вечером.

– Правда? – засверкала глазами Инка.

– Правда, так что жди! Ну а я поехала, пока! – Послав подруге воздушный поцелуй, Симка направилась к выходу.

– Ты сама найдешь выход или тебя проводить? – живо поинтересовалась Инна.

– Да я уж как-нибудь обойдусь, – недовольно пробурчала

Сима.

– Ладно уж, пойдем, – решительно встала новая хозяйка клуба

и, заглянув по дороге в зеркало, спросила: – Как я выгляжу?

– Потрясающе! Никаких следов от слез и соплей – как раз

то, что нужно, – заверила ее подруга.

Из коридора вдруг раздался какой-то шум, и Инка изменилась в лице.

– Что это? – встревоженно спросила она.

– Не волнуйся, все в порядке, – поспешила успокоить ее

Сима, не имея ни малейшего представления о происходящем.

В этот момент дверь распахнулась, и навстречу им выплыл Снегирев – в черном костюме и с охапкой белых роз. Не узнав Инну, он обратился к Симке:

– Где она?

– Вот! – испытывая огромное удовольствие и некоторое внутреннее облегчение, Симка указала на подругу.

Снегирев на мгновенье замер, но потом, видимо, опознав

Инку по каким-то только ему известным приметам, сказал:

– Возможно, ты сочтешь меня идиотом, – глядя

Инке прямо в глаза, он продолжал держать перед собой огромный сладко пахнущий букет, – но я хочу, чтобы ты ушла отсюда со мной сию же минуту. Здесь тебе не место, и я знаю, что ты достойна самого лучшего.

Повисла пауза. "Милиционер родился!" – подумала про себя Симка.

Снегирев вцепился в розы с таким выражением лица, что

Симка не выдержала.

– Да отдай же ты ей цветы, ради бога! – толкнула она его в бок.

Следуя совету, Володька протянул Инке цветы. Прижав букет

к груди, она взяла старшего лейтенанта под руку и направилась

с ним к выходу. Сима пронаблюдала, как Инна с таким гордым видом

села в его потрепанную "восьмерку", словно это был по меньшей

мере шестисотый "Мерседес".

– Да, разговорчик предстоит этим двум голубкам еще

тот, – сказала Симка сама себе и полезла в сумку за сигаретами.

ГЛАВА 20

Таити – Фиджи, 1999 год

Солнце только поднималось, окрашивая воду и небо в розоватые тона.

Эвелина пыталась различить, где кончается океан и начинается небо, и не могла. Фантастический тропический рассвет завораживал. Солнце, словно рождающееся из океана, спустя пару минут стало нестерпимо ярким. Ей было очень жаль покидать это место, ведь все так хорошо началось! Она вспомнила о Чарльзе, прикрыла глаза, и воспоминания о сегодняшней ночи вновь нахлынули на нее. Ошибки быть не могло – он следил за ней. Но зачем? Мысленно перебирая возможные варианты, она так и не поняла, в чем здесь дело. Единственным звеном, связывающим ее с израильской разведкой, мог быть Джонни, но тот недавно погиб от рук арабских террористов в Тель-Авиве. К тому же она выполнила все свои обязательства перед ним. Было ясно только одно: нужно срочно уезжать. Вести игры со спецслужбами Эвелина не умела, да и не хотела. Можно было бы, конечно, остаться и попытаться выяснить, в чем дело, но она была наслышана о методах, используемых Моссадом для получения информации, и решила не рисковать. Даже если они и ошибаются на ее счет, то когда они это поймут, ей будет уже все равно.

Эвелина открыла справочник и позвонила в аэропорт.

– Доброе утро, – поздоровалась она с сонным служащим, – могу ли я вылететь в Папаэте в течение ближайшего часа?

– К сожалению, мадам, это невозможно. Ближайший рейс только завтра.

– Ладно, тогда я хочу заказать чартер. Прямо сейчас.

Эвелина начала нервничать.

– Извините, мадам, – с сожалением произнес этот же, но

уже более бодрый голос, – но у нас сейчас нет ни одного

свободного самолета.

– Но мне нужно в Папаэте немедленно! – Эвелина уже плохо

держала себя в руках, представляя, как по песчаной полосе к ней идет

Чарльз, которого она пригласила к себе на завтрак.

– Минутку, мадам, я сейчас уточню, возможно, есть какой-нибудь

другой вариант. – Голос пропал, в трубке раздавалось пощелкивание

и легкое шипение. Затем голос появился вновь: – Хочу вас обрадовать, мадам. Сейчас готов к вылету частный самолет одного из наших клиентов, который любезно согласился оказать вам услугу.

Эвелина бросила трубку, сказав напоследок, что цена ее не волнует.

Она стояла посреди комнаты, завернутая в парео, и оглядывалась, лихорадочно соображая, с чего начать. Вещи были почти неразобраны, и это облегчало задачу. Но бессонная ночь, выпитое накануне шампанское, страх и волнение перед побегом мешали думать. Несколько минут она бесцельно металась между ванной и гостиной, швыряя косметику и разные мелочи в первый попавшийся пластиковый пакет. Затем она бросила его посреди комнаты и принялась звонить портье, чтобы заказать машину и попросить счет. Слушая длинные гудки – портье, похоже, не было на месте, – она торопливо запихивала в сумочку документы, кредитные карты, какие-то бумажки с записями, в которых некогда было сейчас разбираться. Трубку все не снимали. На фоне длинных гудков она услышала поскрипывание мостков – к ней кто-то шел. В окне, выходящем на террасу, она увидела Чарльза, и через несколько секунд он уже входил к ней без стука, как входит мужчина к женщине, с которой только что провел страстную ночь. Эвелина только успела ногой затолкнуть под кровать пластиковый пакет, и в этот момент портье снял трубку. Эвелина взяла себя в руки и спокойно сказала:

– Доброе утро. Я не могу дозвониться в обслуживание номеров. Пожалуйста, я хочу заказать в номер завтрак на двоих.

Она обернулась к Чарльзу и прошептала: – Я же обещала тебе завтрак на террасе. Но я вижу, ты почти не спал.

– Не мог уснуть без тебя. – Сев рядом с Эвелиной, Чарльз

обнял ее, пытаясь распутать хитро завязанное парео. – Кроме

того, ты обещала не только завтрак... – Чарльз прижался губами

к ее плечу, расстегивая пуговицы своей рубашки.

– Подожди, сейчас принесут завтрак. – Эвелина все сильнее сожалела, что нужно уезжать.

В дверь постучали, и Эвелина встала.

– Накройте, пожалуйста, на террасе, – попросила она вошедшего официанта. – Хочешь круассан? – обратилась она к Чарльзу, когда служащий ушел.

– Нет, я хочу тебя, – заявил он, лежа на ее широкой кровати.

– Одно другому не мешает, – заметила Эвелина. – Ну-ка выходи!

Чарльз нехотя поднялся и, выйдя на террасу, уселся в плетеное кресло. Поглядывая на Эвелину, он маленькими глотками пил кофе. К булочкам они не прикоснулись. Внезапно Эвелине пришла в голову одна мысль.

Она скрылась в ванной и вышла к нему в очень открытом, напоминавшем

две узкие полоски купальнике. Вообще-то это был не ее стиль, но сейчас

она предпочла именно его. Чарльз восхищенно присвистнул. Как

все южане, он предпочитал пышные формы – может быть, даже

слишком пышные для такого купальника. Но она видела, что ему понравилось.

– Приглашаю тебя допивать кофе в воде. – Эвелина поставила

на поднос кофейник и чашки и спустилась по лесенке к океану.

Присоединяйся.

Чарльз сбросил уже расстегнутую рубаху, шорты и быстро спустился за ней. Они уселись на нижней ступеньке, оказавшись по пояс в теплой воде. Эвелина подала ему чашку:

– Ведь так гораздо лучше?

– Конечно, – охотно согласился Чарльз.

Ну, ты просто-таки русалка! Определенно ты вышла из моря.

– Да, я обожаю море. Всегда мечтала жить в таком месте, как это,

а жила в холодной северной стране, за тысячи километров отсюда.

Эвелина вздохнула, сделала глоток и отставила чашку. Чарльз, неотрывно

глядя на нее, сделал то же самое.

Они казались себе невесомыми в очень соленой плотной воде. Внизу был отчетливо виден рельеф дна, белый песок с небольшими островками красочных кораллов и пестрыми рыбками, приплывшими позавтракать к ним. По дну скользили две тени, иногда сливающиеся в одну. Чарльз стал нетерпеливо стягивать с нее купальник, но Эвелина остановила его.

– Подожди, у меня есть идея. – Она медленно сняла верхнюю полоску, обнажив очень белую на фоне бирюзовой воды грудь.

Чарльз даже застонал от возбуждения, но она не позволила к ней прикасаться. Вместо этого она разорвала полоску на две половинки и властно приказала Чарльзу подплыть к лестнице. Предчувствуя какую-то эротическую игру, он подчинился. Эвелина привязала обе его руки к лестнице и проверила крепость узлов.

– Ну давай же, давай, – шептал Чарльз, почти теряя разум

от происходящего.

Но Эвелина не торопилась. Она прижалась к нему грудью и поцеловала, чувствуя, как напрягается его тело. Чарльз пытался освободиться, но не смог. Тяжело дыша, он прикрыл глаза в ожидании чего-то необычного. Затем, сняв остальное с себя и Чарльза, Эвелина нырнула и под водой привязала к лестнице его ноги. Вынырнув, она прижалась к его сильному стройному телу, с сожалением оторвалась от него и поднялась по лестнице. Чарльз открыл глаза и недоуменно спросил:

– Куда ты?

Эвелина не ответила. Все время, пока она переодевалась и собирала вещи, она слышала, как он звал ее почти в отчаянии. Она подхватила чемодан, пластиковый пакет и взяла в руки туфли. Стоя на террасе почти над головой Чарльза, она мстительно сказала:

– Ты спутал любовь с работой, милый. Хотя, признаюсь,

мне было хорошо с тобой. Надеюсь, тебя найдут до прилива и ты не утонешь и не успеешь обгореть на солнце. Мне было бы жаль.

Уходя, она слышала громкие ругательства Чарльза.

Эвелина добралась до стойки портье, выслушала ряд недоуменных вопросов по поводу того, что она не вызвала обслуживающий территорию кар и носильщика, а пришла пешком. Эвелина ответила, что очень торопилась, а номер портье был постоянно занят. Тот с изумлением посмотрел на ее измятый костюм и испачканные в песке ноги, но Эвелине было все равно, что он подумал. В лимузине, принадлежащем отелю, она кое-как привела в порядок волосы, подкрасила ресницы и тронула помадой губы. Больше ни на что времени не было. Служащий аэропорта в униформе провел ее к одиноко стоящему белоснежному с зеленой полосой самолету, сказав по дороге, что больше пассажиров нет. Она поднялась по трапу в салон, где ее встретил смуглый худощавый стюард, мало напоминавший упитанных полинезийцев. Салон поразил ее своей роскошью. Наверняка хозяин самолета сдерет с нее три шкуры. Но она слишком торопилась убраться отсюда!

Эвелина с облегчением опустилась в кресло и сняла туфли – песок, оказавшийся внутри, больно натер ей ноги. Нажав кнопку, она вызвала стюарда, чтобы попросить минеральной воды. От всего происшедшего в это безумное утро ей страшно хотелось пить.

Дверь открылась, но вместо стюарда в салон вышел Мохаммед.

От неожиданности Эвелина даже закрыла глаза.

– Здравствуй, Эвелина, – необычно сухо произнес он. – Вижу, ты так торопилась, что даже не успела уложить волосы. Выглядишь ужасно.

– Мохаммед, милый, – обрадовалась Эвелина, предпочитая

не обращать внимание на его тон. – Как ты здесь оказался?!

– Ну не думаешь же ты, что случайно, – язвительно заметил араб. – И вообще, ты стала невнимательной. – Он показал ей на что-то в иллюминатор.

Эвелина повернула голову и увидела на крыле самолета три зеленые буквы KSA – королевство Саудовская Аравия, – которые не заметила раньше.

– Ты что, следил за мной?! – возмутилась она.

– А ты как думала? – Сдержанность и невозмутимость Мохаммеда как ветром сдуло. – После того, что ты натворила?! После того, как ты подставила меня?! И не только меня!

– Ничего не понимаю, – растерялась Эвелина. – Ты имеешь в виду Чарльза?

– Да какого, к черту, Чарльза?! – почти кричал Мохаммед.

Хотя с этим Чарльзом мы еще разберемся, моя верная преданная девочка.

В его голосе звучала такая угроза, что Эвелина съежилась в своем кресле.

– Подожди, давай разберемся, – она попыталась успокоить

его.

– Прекрати делать вид, что ты ничего не понимаешь, жадная дрянь!

Мохаммед был вне себя от ярости. – Мало того, что ты решила сыграть на две стороны, так еще по твоей милости погибли люди. Ты что, не понимаешь, что тебя тоже достанут? Решила спрятаться на Таити? Да хоть на Северном полюсе среди пингвинов! Все равно тебя найдут. Идиотка! Если влезла в эти игры, так играй честно. А перехитрить их твоего бабьего умишка не хватит!

Эвелина в изумлении смотрела на него. Никогда в жизни ее так не оскорбляли,

но больше всего ее бесило то, что она не понимала причину его ярости.

Мохаммед придвинул кресло и сел напротив таким образом, что ее ноги

оказались зажатыми между его коленями, а руки, лежащие на подлокотниках,

он стиснул с такой силой, что побелели кисти. Она почувствовала, какими

грубыми и жестокими могут быть его пальцы. Тоном, не допускающим возражений,

он приказал:

– А теперь рассказывай! Все!

– Ты из-за Джона Гершовича? – теряясь в догадках, предположила

Эвелина.

– Да, черт побери, и из-за него тоже! – перемежая английские

ругательства с арабскими, произнес Мохаммед.

– Да отпусти же меня, я все объясню, – попросила Эвелина,

пытаясь освободиться из его стальных объятий. – Понимаешь, когда

ты попросил меня заняться этим делом – помнишь, в Абу-Даби,

я была уже в курсе. Незадолго до этого я встретилась с Джоном.

Произнося это имя, она с опаской посмотрела на Мохаммеда. И не зря, его лицо потемнело от скрытого гнева. – Но ты не думай, у меня с ним ничего не было, это мой старый друг, он учил меня кабале. Так вот, тот академик, который интересовал тебя, был первым мужем его последней жены. – Эвелина умолкла, запутавшись в родственных связях, а потом продолжила: – Джон дал мне полную информацию об их семье, всевозможные фотографии, рассказал о каких-то мелких деталях, которые, как ты знаешь, бывают самыми убедительными. Послушай, может, мне все-таки принесут воды и таблетку от головной боли? Я не спала всю ночь и страшно устала.

Эвелина закусила губу, но было поздно. Мохаммед отпустил ее руку и

со всего размаха ударил ее по щеке. Голова дернулась и больно ударилась о стекло иллюминатора. Ее никогда никто не бил; Эвелина была готова разрыдаться от обиды, но сдержалась.

Мохаммед все-таки вызвал стюарда и на арабском велел принести воды

и таблетку. Эвелина, ощупывая языком кровоточащую изнутри щеку, строила страшные планы мести.

– Правильно говорят, что для араба верблюд дороже женщины, – тихо пробормотала она, но Мохаммед ее услышал.

– Это правда, – цинично согласился араб и, подождав, пока Эвелина запьет таблетку водой, велел: – Продолжай.

Эвелина, решив больше не провоцировать его, продолжила:

– Гершовича интересовали карты урановых месторождений, которые составлял первый муж его жены, академик Голубев. Но сам добраться до них он не мог. Я не знаю, чье задание он выполнял. Вскоре тем же заинтересовался ты. Поскольку у меня была уже полная информация об этом деле, я согласилась.

– Ты должна была меня предупредить, – уже более спокойно произнес Мохаммед.

– Ну, я не думала, что ты об этом узнаешь. Отказать ему было

уже поздно, а сказать "нет" тебе я не могла. И поверь, жадность здесь ни при чем. Можешь забрать обратно те деньги, что ты перевел мне на счет в цюрихский банк.

– Можешь не сомневаться, этот счет уже блокирован, – заявил Мохаммед.

– Тем более, – вяло согласилась Эвелина. – Прилетев

в Москву, я стала обдумывать план действий. Академик с дочерью жили

очень замкнуто. Приблизиться к нему не было никакой возможности. Через

своего частного детектива я узнала, что за академиком и его дочерью

постоянно велась слежка, телефон в квартире прослушивался. Так что

не только вы интересовались этими картами. К сожалению, выяснить,

кто эти люди, детектив не смог. Но я чувствовала, что нас

могут опередить. Я устроила так, что из квартиры академика украли

папку с его разработками. Но он оказался довольно осторожным человеком,

и того, что мы искали, там не было. Потом мой человек снова обыскал

квартиру, но ничего не нашел. В компьютере были какие-то разрозненные

куски, но без ключа ничего нельзя было сделать. Тогда я сочинила

трогательную историю о том, что мою мать, когда она была еще молоденькой девушкой, соблазнил отец Голубева и от этой короткой связи родилась я. И академик, и его дочь приняли эту историю на "ура". В сущности, они были очень одинокие люди. Мне было даже стыдно, что я их обманула. А потом началось такое... – Эвелина замолчала, глотнув воды. Ситуация вышла из-под контроля. Я устроила обед для своей "вновь обретенной семьи". Вообще-то я хотела всего лишь приручить Голубева, заставить его доверять мне. Но, к несчастью, он умер от астматического приступа, у него оказалась летальная аллергия на один из компонентов ароматической смеси, которой я часто пользуюсь. Но я не хотела этого! Не хотела! – Эвелина подняла на Мохаммеда полные слез глаза. – Ты мне веришь? Ведь я успела привязаться к ним, на самом деле...

– Не отвлекайся, – прервал ее Мохаммед. – Что ты при этом чувствовала, расскажешь потом.

– А потом... Потом все вообще вышло из-под контроля. После его смерти карты не нашлись, и я поняла, что он передал их своей подруге Анне. Я больше не могла использовать частного детектива, потому что это было и вовсе противозаконно. Много лет назад я вытащила из очень плохой истории одного юношу, оставила его работать у себя. Я знала, что он психически болен, но считала, что он находится в моей власти. Он шагу боялся без меня ступить. Но оказалось, что все не так. Сначала он убил проститутку, потом ее сутенершу. Мы думали, у них есть кое-что нужное нам. Я не смогла его больше остановить. Правда, карты

он нашел, но при этом зверски убил Анну, любовницу Голубева. Я чувствовала, что надо что-то предпринять, но не знала что. Отправить его в психбольницу я не могла, он бы все рассказал. А он совершенно обезумел, начал преследовать дочь Голубева, которая лечилась в загородном санатории от нервного срыва. Я даже боюсь думать, что все это из-за меня.

– Не думай об этом, ты же говоришь, он был сумасшедшим, – попытался успокоить ее Мохаммед.

– Потом в Москве я встретилась с Гершовичем и отдала ему карты. Правда, через несколько дней его убили арабские террористы в Тель-Авиве. Затем в Париже копию этих же самых карт получил ты. Дальше ты все знаешь.

– Но ты не все знаешь. Гершовича убили вовсе не террористы, а свои же моссадовцы. Они вообще скоры на расправу. Между прочим, из-за тебя.

– Из-за меня, но почему?! – изумилась Эвелина.

– Потому что карты были фальшивкой. Или ты не знала?! – почти закричал Мохаммед, угрожающе надвигаясь на нее.

Эвелина отшатнулась и закрыла лицо руками. Теперь все стало на свои места: смерть Джонни, появление Чарльза...

– Если ты не достанешь настоящие карты, ты умрешь... – спокойным ледяным голосом проговорил Мохаммед. Но лучше бы он кричал на нее.

– Но я не могу вернуться в Москву. Станислав в тюрьме. Я представляю, какие он дает показания! Меня арестуют!

– Думай сама. Но если в ближайшее время ты не найдешь их,

Мохаммед сделал паузу, – я отдам тебя на растерзание шакалам.

Или, что еще лучше, я подарю тебя своему жирному слабоумному кузену принцу Али. Он обожает таких толстеньких курочек, как ты.

Мохаммед грубо задрал ей юбку и похлопал по бедру. – Он давно уже ничего не может, зато любит мучить женщин, для этого у него даже есть специальная камера пыток. А иногда ему нравится смотреть, как взвод его телохранителей насилует их. Никто не выдерживает у него больше месяца. Ты еще будешь молить о смерти.

Он одернул ей юбку и направился к выходу.

Эвелина кусала губы, чтобы не зарыдать от унижения и ужаса.

– Грязный бедуин! – крикнула она ему вслед, уже не заботясь о последствиях.

Мохаммед медленно повернул голову:

– Ты еще пожалеешь об этом.

Эвелина смотрела в иллюминатор. Самолет летел невысоко, и было видно, как под ним проплывали утопающие в зелени островки. Среди невероятно прозрачной воды были хорошо заметны отмели и темные коричневатые скопления кораллов. В другое время Эвелина бы наслаждалась этим полетом, но сейчас...

Она не знала, куда и зачем они летят и что будет дальше. Она чувствовала себя заложницей. К тому же Эвелина увидела совершенно другого Мохаммеда и была совершенно потрясена этим открытием. Прежде он казался ей образцом хорошего воспитания, он был сама любезность, а теперь...

Но она постаралась не упасть духом и начала разрабатывать план спасения. Эвелина была уверена, что нет такого положения, из которого нельзя было бы найти выход.

Уже знакомый ей стюард принес обед и сервировал его на небольшом столике между стоящими напротив креслами. "Он хотя бы не собирается морить меня голодом", – утешала себя Эвелина. Стюард накрывал на двоих, и это придало ей уверенности. "В конце концов, Мохаммед только мужчина", подумала она, но вспомнила, что выглядит ужасно: волосы были разлохмачены, косметику давно смыло слезами, щека распухла, а костюм измялся. "Ну ладно, я покажу тебе, кто здесь толстенькая курочка! Я покажу тебе, как хлестать меня по щекам!" – мстительно думала Эвелина. Заметив, что стюард бросает на нее заинтересованные взгляды, она улыбнулась ему и спросила по-английски:

– Вы не покажете, где я могу переодеться? А еще лучше,

принять душ?

– Конечно, мадам, я провожу вас, – откликнулся

араб. Они прошли через дверь в другом конце салона и попали в небольшую, но роскошную спальню. Стюард показал на другую дверь:

– Там ванная, мадам. Я сейчас принесу ваши

вещи.

– Спасибо. Как ваше имя?

– Халед, мадам.

– Спасибо, Халед.

Эвелина приняла душ и высушила волосы феном, попытавшись

придать им изящную форму. Опухоль на щеке спала. Она стала накладывать

на лицо макияж, стараясь, чтобы он не был слишком ярким. "Нужно выглядеть жертвой, но достаточно красивой. Чтобы вызывать и сострадание, и влечение одновременно", – подумала Эвелина, накладывая бледный тон, бежевые тени и коричневатую помаду. Напоследок она провела пушистой кистью по скулам, очерчивая их более темной пудрой. И никаких румян.