Текст книги "Тайна озера Сайсары"

Автор книги: Егор Неймохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Загадка «С»

После детективного телевизионного фильма семья Захара Эленева сидела за ужином. Марианна, взглянув на мужа, неторопливо и с интересом спросила:

– Заха-ар. ну что ты скажешь о кино? Понравилось?

– Да так, ничего путного... – пожал он плечами, – такие фильмы нравятся людям несведущим в делах суда и следствия. Любой же человек, связанный с нашей работой, смотрит с удивлением и жалостью к авторам фильма за их дилетантство. Сказки с юридическими и процессуальными ошибками. Настоящих детективных фильмов совсем мало...

– Захар, сегодня наш сын бегал на лыжах, – с радостью выговорила Марианна, – когда он утром сказал, что будут соревнования по лыжам в школе, я искала, но так и не нашла его вторую рукавичку. Поэтому дала ему одну свою. Товарищи посмеялись над ним, а потом как было дело, Айал... расскажи-ка сам.

Айал, продолжая есть, застенчиво улыбнулся.

– Эй, ну... Я рассердился на них и пришел первым.

– Молодец! Это уже характер, – похвалил он сына, – есть русская пословица: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». После ужина давай посмотрим, что вы проходите в школе, мне очень интересно...

Они после ужина прошли в комнату сына, и Захар помог ему готовиться к урокам. Затем вернулся в зал и сел в кресло. Из-за частых командировок очень редко ему выпадает такой свободный вечер, чтобы нашлось время помочь сыну в учебе. Все Марианна...

Работа заполняла в жизни Захара все, даже редкие часы отдыха. Постоянный поиск новых и свежих фактов в расследовании преступлений. Порой ему казалось, что он тянет нить с неведомой катушки и нет этой нити конца... Но все же она приводила к истинному преступнику.

И сейчас он думал о запутанном деле об убийстве Александровой. Появились кое-какие сдвиги. Был произведен повторный осмотр останков неизвестного человека, найденного геологом на речке Андычан. В резиновом сапоге покойного обнаружили самодельный нож, сделанный профессионально, наверняка в зоне. Нож показывали в нескольких колониях преступников, но никто не признавал мастера, изготовившего эту финку. Наконец, в одной из колоний подобным ножом было совершено преступление. Допросив владельца финки, всё же узнали, кто ее изготовил. Сначала заключенный, который выточил этот нож, категорически отказывался. Он знал, что за такие штучки по головке не погладят, но припертый доказательствами и очной ставкой, сознался. Как выяснилось, он изготовил три таких финки. Двоих сразу удалось установить, но третьим оказался пропавший без вести в 1979 году бывший заключенный Фомичев, по прозвищу Сундук. По заключению судебно-медицинской криминологической экспертизы выяснилось, что убит именно Фомичев. Он был застрелен из ружья двенадцатого калибра двумя зарядами, второй выстрел произведен в упор, в голову.

Эленев допросил людей, у которых квартировал Фомичев в Сурумане, и узнал, что Фомичев уехал в августе 1981 г. на рыбалку с человеком по фамилии Пашкаренко, которого погибший называл кличкой «Бугай». Как выяснилось, Пашкаренко появился в Сурумане незадолго до этого, нигде не работал постоянно и вел скрытный образ жизни. На рыбалку они отправились в Якутию. В конце сентября Пашкаренко объявился в Сурумане один, при случайной встрече с хозяином, где квартировал Сундук, сказал: «Фомичев через Дяру улетел на юг». Больше Пашкаренко никто не видел в Сурумане, скорее всего куда-то выехал. Определив день их поездки на рыбалку, Захар выяснил фамилию шофера автобуса, на котором они добирались в тайгу. Тот хорошо запомнил двух подвыпивших молодых мужчин, которые шумно вели себя до самой высадки в глухой тайге, на мосту через верховья реки Андычан. По фотографиям он узнал Фомичева и Пашкаренко.

Удалось выйти на шоферов автобазы «Артык», Николаева и Мухамедьянова, которые у моста через Андычан подобрали и довезли в Суруман заблудившегося рыбака. Им были предъявлены фотографии четверых людей, на одной из которых они оба узнали Пашкаренко.

Судя по корешкам авиабилетов, след Пашкаренко уводил в Челябинск. Собралось много фактов, обличающих его в преступлении, поэтому по статьям: 90, 91, и 92 уголовно-процессуального кодекса РСФСР, было вынесено решение об его аресте. Только что пришла радиограмма из Челябинска о его задержании. Прежде, чем его доставят этапом в Якутск для следствия, надо подготовиться и разобраться во всех деталях дела. Явно, что Фомичев убит Бугаем, который и должен прояснить многие вопросы. Кому он продал золото, или увез с собой? Знает ли он Засыпкина? Имеет ли отношение к гибели Александровой? И еще остается загадкой, кто помечен буквой «С» в дневнике Гелены Александровой... Из всех ее знакомых с именем, начинающимся на «С», оказалась подруга детства Светлана, но она давно уже выехала за пределы республики, а фотограф Степанов, работающий в комбинате, охарактеризован только положительно.

Покойница написала: «Надо обязательно встретиться с «С» и объясниться». Значит, этот «С» был ей хорошо знаком, на него она возлагала надежды...

Эленев вдруг вспомнил, как два дня назад к нему на работу пришла Капитолина. Она вошла в кабинет без стука и сразу прикрыла за собой дверь. Захар поднял глаза от документов и, пораженный, замер. Перед ним стояла шикарно одетая женщина, словно с картинки из журнала мод, в дорогой шубе из лисьих лапок. Она кокетливо улыбалась, наслаждаясь эффектом от своего явления. Как-то обиженно и жалобно промолвила:

– Здравствуй, Захар... ой! Захар Захарович...

– A-а, Капитолина, здравствуй, здравствуй! Проходи, садись.

Не переставая улыбаться, она медленно прошлась по кабинету и осторожно села на краешек стула, не снимая шапку из чернобурки, будто говоря: «Посмотри, как я хороша...» Склонив голову набок, смотрела ему прямо в глаза со своей загадочной улыбкой.

– Я вам не помешала?

– Нет, нет... Я ведь просил, если что-нибудь узнаешь новое о сестре, то скажешь мне. Удалось что выяснить?

Капитолина сразу померкла и опустила глаза, сползла улыбка с ее накрашенных губ.

– Что я могу узнать? Это ваше дело... все узнавать.

– Узнаем, узнаем. А у тебя какое дело? Или просто так...

– А если у меня нет никакого дела, – игриво ответила она, – разве я не могу зайти к старому знакомому, вспомнить Черное море... Просто зайти в гости, можно?

Эта наигранность ему не понравилась, особенно намеки на Черное море. Меж ними там ничего не было «криминального». «К чему этот намек?» – подумал он. По его убеждениям: пьют, балдеют в ресторанах, заводят любовников и любовниц лишь те, кто не знает, чем заняться в жизни и в свободное от работы время. Он же, окунувшийся с головой в любимое дело, живущий им ежечасно, не понимал расточительства времени у таких людей, их беззаботности. Как можно мягче он проговорил:

– Капитолина Семеновна, мы делаем все возможное, чтобы найти убийцу вашей сестры.

– Да-а?! – вопросительно и удивленно воскликнула Капитолина. – И что... есть люди, которые попали под подозрение?

– Есть.

– Кто же, если не секрет?

– Секрет... Пока не могу сказать, идет следствие.

– Ах, да... понимаю. А тот бичара Давыдов? Вообще-то, я пришла пожаловаться на него. Оградите меня от его опеки, пожалуйста. Недавно заявился ко мне домой... я его жутко боюсь! Моя женская интуиция подсказывает, что Давыдов обязательно замешан в убийстве сестры. Наверняка у него есть дружки-уголовники. А вдруг он и меня... – Капитолина всплакнула, вынула платочек из сумочки и стала вытирать расплывшуюся на щеках краску.

– Не бойтесь. Я говорил с Давыдовым на той неделе. Знаю и о том, что он приходил к вам в дом. Он четко вспомнил, как проводил Гелену до автобуса и приходил, чтобы рассказать об этом.

– Рассказать?! Еще чего! – ядовито усмехнулась она. Куда делось ее кокетство и улыбка. – Смотрите, если что случится...

Эленев не стал отвечать на ее предостережение, повернулся к пишущей машинке и стал печатать документ. Не отрываясь от работы и давая понять, что разговор окончен по причине занятости, он мимоходом обронил:

– Кстати, а случайно не знаете знакомого своей сестры, у которого имя или фамилия начиналась бы с буквы «С»? – он продолжал стучать по клавишам машинки до конца строки, а когда поднял взгляд на гостью, то заметил, что Капитолина разительно переменилась в лице. «Возможно, показалось?» – засомневался он и еще внимательнее стал смотреть на нее.

– Не-ет, не знаю... нет, – проговорила она почти шепотом, голос тоже выдавал смятение.

– Да ладно, не старайтесь вспомнить. Я просто так сказал, – опустил он глаза к машинке и снова стал печатать.

– Ну ладно, Захар Захарович, я пошла, – услышал ее смятый голос, – я вижу, что у тебя для знакомых нет совсем времени...

– До встречи... – сухо попрощался Эленев и еще раз с интересом оглядел незваную гостью, скрывшуюся за дверью. У нее даже походка из вальяжной и вызывающей стала стремительной. Капитолина словно убегала из кабинета.

Эленев задумался: «Действительно ли она изменилась в лице, когда услышала вопрос о «С»? Или ему показалось? К сожалению, отвлекся на машинку, печатая. Только мельком увидел ее лицо. В любом случае этот вопрос ее неприятно поразил. Явно, она что-то утаивает... Почему же она не желает помочь найти побыстрее убийцу своей сестры?»

– Захар, сын наш уснул. Может быть, пойдем прогуляемся? – прервал его размышления голос жены.

– Ладно, идем, – Эленев торопливо оделся. Прогулка перед сном стала в их семье традицией.

Над городом низко стелились темные тучи. Видимо, они принесли оттепель, сорят мелкими снежинками. Под ногами поскрипывает снег, тускло светят огни фонарей. Захар с женой пошли в сторону Зеленого Луга, в непроглядную тьму спящей под снегом и льдом долины Лены. Здесь воздух по-особому чист и свеж. Взявшись за руки, они побежали под горку своей тропинкой. Марианна смеялась и вскрикивала, боясь упасть. Они долго пробирались все дальше от города к своему заветному стогу, обнесенному изгородью из жердей. Захар вытянул из него пучок сена и с наслаждением вдохнул запах увядшей травы. Снова на память пришло детство, как работал с отцом на сенокосе, и опять подкралась грусть... Для якута, выросшего на природе, сенокос – великая отрада и радость. Незабываемое и прекрасное время, которое помнится потом всю зиму. Какое это наслаждение косить, сгребать подсохшую траву в самую жару и копнить на закате, среди колкой стерни чистого луга. Приятно видеть плоды своего труда – копны. Но сенокос связан у Эленева со страшной трагедией, потерей отца... Сейчас, вдыхая аромат слежавшегося сена, он опять вспомнил тот сенокос, ему казалось, что эту траву косил отец. Кто были его убийцы? Мысли его вдруг перескочили в сегодняшний день, вернулись к загадочной букве «С». Кто же это такой? Кто?! Надо обязательно выяснить...

– Заха-ар, этим летом поедем в район, на твою родину. Не надо ехать на юг, – неожиданно проговорила Марианна, вспомнив свой родной алас.

Они еще ни разу не отдыхали на юге семьей. Собирались каждое лето взять путевки, но разные обстоятельства мешали воплощению мечты.

– Конечно, обязательно, – машинально проговорил Эленев, – из его головы не уходила мучительная мысль о букве «С». – Летом будем отдыхать на нашей родине, у нас не хуже...

* * *

Пожилой, сутулый и мрачноватый человек слонялся по своей рубленой из лиственницы избе. Разобрал постель и приготовился ко сну, но опять встал и обошел комнаты, заглянул во все углы, тревожно прислушиваясь. Стояла могильная тишина глубокой ночи. Даже собаки не лаяли в поселке, схоронившись от мороза. Человек испытывал это нервозное беспокойство уже более сорока лет. Страх сделал его молчаливым и угрюмым, принудил сторониться людей, жить бобылем в этой занесенной снегом избе, вдали от родных мест... Боится встречи с родными и давними знакомыми... Несколько раз думал пойти к властям с повинной, дать о себе знать на родину, но годы шли, и это желание уже не появлялось вовсе. Жил на окраине Сурумана отшельником, нашел себе такое занятие, которое поглощало все время и мысли, затянуло и закрутило. А теперь уж и до конца жизни осталось немного. Зачем знать людям, кто он такой. Никому не ведома его жгучая тайна, с божьей помощью уж доживет с нею остаток дней. На его благодатной и теплой родине вряд ли остались в живых родственники, кроме родного младшего брата... Где он сейчас, может быть, и его уже нет на белом свете? Свои и чужие давно потеряли его следы на земле, а теперь кто станет искать давних агентов абвера? Споткнулся он в самый решительный момент, если бы не этот неверный шаг, жил бы припеваючи за границей без страха... В любой стране, кроме этой...

Чтобы отогнать навязчивые мысли, одолевающие его каждый день, он рывком поднялся с кровати и опять стал ходить по дому. Почудилось, что кто-то мягко стукнул в окно. Он осторожно приподнял занавеску и присмотрелся. В свете фонаря густо валил снег, все померкло в белой пелене.

Была такая же непогодь, когда он попал в плен. Только моросил мелкий и нудный дождь, непролазная грязь хлюпала под ногами... Около двадцати человек бойцов выбирались из окружения по старым дорогам сквозь дремучий и мрачный лес. Командовал молоденький лейтенант, недавно окончивший краткосрочные курсы и сразу же попавший в пекло боев. Он убеждал их своим еще мальчишеским тенорком, что скоро они минуют линию фронта и попадут к своим. Шли безостановочно ночь и день, а лесам не было конца. Неопытный командир вряд ли знал точное направление, отдавая противоречивые приказы, и они кружили, бросались то в одну сторону, то в другую. Никто не умел ориентироваться. Голодные и усталые, боясь развести костер и согреть кипятку, повалились они кулями на хвою под ели в один из вечеров и уснули мертвым сном. Лейтенант направил четверых людей в караул и тоже уснул. Заснул и караул. Немцы разбудили всех грубыми пинками коротких сапог, предварительно собрав оружие. Только лейтенантик спросонья лапнул на себе кобуру и успел вынуть пистолет, но тут же скрючился от автоматной очереди.

Потом был лагерь военнопленных. Однажды в бараке к нему привязался с расспросами сосед по нарам, назвавшийся Коноплевым. Назойливость и чрезмерное любопытство насторожило. Сказал ему, что не нравится советская власть и готов служить немцам. На горьком опыте он знал, что многие, открыто ругавшие фашистов и верящие в победу Красной Армии, тут же исчезали из барака и пропадали бесследно. Их расстреливали. В среду военнопленных были внедрены провокаторы. Однажды утром его вызвали. Сердце от страха и неожиданности так колотилось, что готово было выскочить из груди, когда его завели в комендатуру. В кабинете присутствовал еще и немецкий офицер, который свободно говорил по-русски. Без особых вступлений и расспросов, офицер задал прямой вопрос: «Ты хочешь работать на нас?»

Пришлось согласно кивнуть головой под острым взглядом немца. «Только бы остаться в этом аду живым, лишь бы выжить. А потом будет видно», – билась пугливая мысль. Офицер довольно улыбнулся и проговорил: «Мы давно знали, что ты ненавидишь Советы». После этого тщательно записал рассказ пленного о своей прошлой жизни: где родился, живы ли отец и мать. Заставил подписать какую-то бумагу. В заключение сказал: «Мы верим, что ты готов служить нашему фюреру, поэтому направляем в специальную разведшколу. Там пройдешь окончательную проверку и будешь вскоре заброшен для работы в глубокий тыл русских. Жизнь твоя будет зависеть от разумного служения нам. У нас очень длинные руки, в случае чего достанем и там».

Таким образом он оказался в секретной разведшколе, расположенной недалеко от фронта. Через пару месяцев ускоренной подготовки, пришло время заброски в советский тыл. Они вылетели в непроглядную темную ночь на транспортном самолете и были выброшены на парашютах. Летчик ошибся, или просто не долетел до места, боясь рассвета и русских истребителей, диверсант упал в болото и начал тонуть. Выручили стропы парашюта, зацепившиеся за кочки и кусты, только благодаря им вырвал тело из засасывающей грязи и с трудом выполз к берегу. Среди ночи слышал какой-то крик с середины болота, но вскоре он стих. Долго искал напарника, а когда рассвело, то увидел его парашют далеко от берега в самой пучине топи. Стало ясно, что напарник утонул и ждать его нет смысла. Накатил противный страх, он суетливо собрал свой парашют и утопил его в болоте. Боясь, что по парашюту напарника его обнаружат, дернул бегом вдоль берега. Вскоре наткнулся на зависший контейнер с вещами и рацией, который сам выбросил из самолета. Взял из него вещмешок с деньгами и документами, но больше ничего трогать не стал. Если найдут, пусть думают, что диверсант был один. Долго бежал по лесу, путая следы. Вскоре успокоился, не чувствуя погони. Переоделся в старенькую военную форму из вещмешка, избавился от всего лишнего кроме денег и выбрался на дорогу. До ближайшей станции ехал на попутке, совершенно не думая о городе, куда должен был явиться по заданию абвера. Пересаживаясь с одного эшелона на другой, предъявляя в случае проверки документы из госпиталя о демобилизации по хитрой болезни, он уезжал все дальше от фронта и растворился бесследно в огромной Сибири. Вот так он оказался в холодном и забытом богом Сурумане... Документы его были настолько надежно сработаны умельцами из абвера, что ни разу не вызвали и тени подозрений. Без хлопот устроился на работу. На первых порах подмывало явиться к чекистам и рассказать о себе, покаяться. Пусть дадут срок, но вокруг были лагеря, и он знал, что можно схлопотать «вышку», если за простой плен давали десять лет. Бывшие «хозяева» его так и не нашли, чекисты не интересовались его прошлым, так и жил потихоньку в постоянном ожидании и страхе.

Со временем освоился и стал знакомиться с людьми, которые добывали в этих краях золото. Не с теми, кто вкалывал на прииске, а с торгующими металлом потихоньку. Вскоре вышел на «хищников», пропадавших летом в тайге на промысле, и стал покупать у них золото. Стоило оно дешево, а денег от немцев привез много... После войны этих вольных старателей быстро отловили и пересажали, но один из них, самый удачливый и надежный, еще долго таскал золотишко и продавал, пока тоже не попал в засаду. Но скупщика не выдал, за такие дела и в лагере можно найти смерть – у больших денег длинные руки. Так где-то и пропал безвестно этот старатель. В начале пятидесятых годов тайная спекуляция золотом принесла хорошие барыши. Часть золота он продал втридорога залетному скупщику-зубнику – и нет бы угомониться, но жадность ненасытная толкала на все новые «золотые» дела. Ничего не покупал, ходил в старенькой одежонке, некуда было тратить свое богатство, но вновь и вновь отыскивал «хищников», вернее их жалкие остатки после бесконтрольного старания во время войны. В конце концов стал сам формировать и направлять в нужное дело таких людей. Приглядывался к пьяницам и освободившимся из тюрьмы, одалживал им деньги, щедро угощая выпивкой, а потом незаметно втягивал в запретную добычу золота. Сначала платил щедро и развращал деньгами, шальными заработками этих недотеп, но потом так жестко «закручивал гайки», что старались они и голодовали в тайге почти задарма, денег получали только на месяц хорошей пьянки. Позже у него был надежный бич по кличке Сундук, который смылся на материк и пропал насовсем. Не очень-то верилось, что Сундук «завязал» и убежал, это был трусливый и бесхребетный алкаш, который на материке пропадет от голода, за пьянку никто его не станет держать на работе. Тот Пашкаренко, что притащил продавать металл и возмущался, что мало получил за него денег, очень не понравился... Наглый и злой, мог он запросто пристукнуть Сундука в тайге. Пашкаренко был очень возбужден, сразу же исчез из Сурумана...

Не спалось. Он опять подошел к окну и приоткрыл занавеску. За окном бесшумно и густо валил снег. Это надолго. Ему пришла мысль, что снег, как и время, скрывает всю грязь, ямы и колеи. Время тоже невидимым покрывалом гасит былое, все тает в радужной дымке прошлого... Оно, словно этот чистый снег, укрыло его участие в войне, плен, лощеного офицера абвера, разведшколу и многое другое, во что иной раз даже не верится, словно и не его это была судьба. А она и не была его судьбой с тех далеких лет, когда взял в руки документы и прочел свое новое имя: «Арташес Маркосян». Долго к нему привыкал и свыкся, вжился, влез в чужую шкуру накрепко. Видимо, с этим именем безвестного земляка и придется помирать. Кому он теперь нужен, когда снег Времени скрыл все следы...

* * *

Но как он жестоко ошибся... Пашкаренко, доставленный из Челябинска этапом в следственный изолятор якутской тюрьмы, был храбрым только на первом допросе, городил чушь в надежде запутать следствие. Припертый неопровержимыми доказательствами, все выложил до мельчайших деталей, в надежде миновать «вышку». На второй день подробно рассказал, а потом сам написал, что золото продал армянину по кличке Каменный Глухарь, четко описал его дом и указал адрес в Сурумане. Истинно: «Сколь веревочке не виться...» Сразу же установили, кто таков Каменный Глухарь. Им оказался Арташес Маркосян, живущий с самой войны в Сурумане, работавший многие годы сварщиком на стройке, вышедший на пенсию.

Захар Эленев не стал торопить события. Прежде всего он изучил документы, по которым Глухарь устраивался на работу в далекие годы войны и послал на их основании запросы в архивы Министерства обороны. После того, как пришел ответ, что в указанной части Маркосян не числился, Эленев подключил к следствию Комитет госбезопасности. Совместно быстро выяснили через центральные архивы, что Арташес Маркосян в 1942 году обучался в разведшколе абвера на оккупированной территории, архивы этой школы удалось захватить нашей разведке. Поисками его после войны не занимались только потому, что в немецких документах была отметка: «погиб при заброске». Доверились ей. Вскоре доставили фотографию того Маркосяна и сравнили с Каменным Глухарем. Сходство не вызывало сомнений. Кроме этого, сотрудники КГБ провели экспертизу документов, которые сдал мнимый «раненый фронтовик» при устройстве на работу. Они оказались умело сфабрикованными. Шила в мешке не утаишь... Столько лет скрывался, и все же выявилось настоящее лицо... Вряд ли догадывался успокоившийся за многие годы выпускник школы абвера, что над его головой собираются тучи...

* * *

Захар Эленев прилетел в Суруман вместе с сотрудником КГБ, теперь дело вышло за рамки уголовного. Туда же привезли под конвоем Пашкаренко для следственного эксперимента, он должен был показать на местности, где и как убил Сундука. Они получили у местного прокурора санкцию на арест и обыск дома Маркосяна, прихватили двух милиционеров, сдавших Пашкаренко в следственный изолятор, и взяли с собой майора милиции из городского управления. Все вместе подъехали к высокому забору, окружающему дом Каменного Глухаря. Эленев нажал кнопку электрического звонка у тесовых ворот трехметровой высоты.

– Крепко прячется реликтовая птичка, – пошутил майор.

– Да-а, – хмыкнул Эленев, – каменный глухарь занесен в Красную книгу, очень редкая птица стала... при мамонтах жила...

Через некоторое время скрипнула дверь в доме и они услышали старческий низкий голос:

– Кто?

– Открывай, милиция, – спокойно сказал майор.

Немного погодя загремел тяжелый засов и приоткрылась калитка. За нею стоял согбенный старикашка в накинутом на плечи полушубке с непокрытой лысой головой. Только за ушами торчали пучки седых кучерявых волос. Он погладил лысину и изумленно промолвил:

– О-о-о! Сколько вас много. Чую, решили обыскать нищего старца, у которого нет ничего кроме клопов и тараканов. Знать плохи дела у хваленой милиции... Заходите, гости дорогие... ищите...

Спокойствие и уверенность его привели в некоторое замешательство Эленева. Мелькнула мысль: «Если Пашкаренко наврал, то уж документы военной прокуратуры не врут». Чтобы сразу ошарашить Глухаря и отрезать пути к отступлению, строго сказал:

– Вы арестованы, Маркосян, но-о... не как скупщик краденого золота, а как изменник Родины. Не ломайте перед нами комедь...

Все увидели, как смертная бледность залила благодушное лицо старика, безвольно открылся рот от этих внезапных слов, и ужасом налились глаза. Потом с каким-то внутренним облегчением хозяин промолвил:

– Я сорок лет ждал этого... наконец-то...

Во время обыска он сидел неподвижно на табурете, не поднимая от пола глаз. Когда два милиционера с трудом затащили в дом железный ящик и грохнули его на стол, он поднял голову и протянул безмолвно руки к нему, но потом разом сник, почуяв на плече чью-то ладонь.

Старик сгорбился и вдруг горько заплакал, запричитал, словно на похоронах, вытирая слезы трясущимися руками: «Мое... мое...»

– Было закопано в центре огорода, сверху картошку сажал, – оживленно проговорил майор, – хорошо, что попросили взять миноискатель. Век бы не найти без него, – он ловко орудовал ножом, поддевая ржавую крышку ящика с остатками голубой краски. – Понятые, идите поближе!

Особо никого не надо было приглашать. Все присутствующие обступили стол и замолкли от увиденного. Когда майор снял крышку и убрал промасленную бумагу, глазам открылось невиданное богатство Каменного Глухаря. Ящик был наполнен до краев золотым песком. Майор повернулся к сидящему хозяину и сурово, с издевкой проговорил:

– Как много у тебя клопов и тараканов... золотых... а прикидывался нищим, в тряпье ходил. Ты что, жизнь новую собирался себе купить за это, или в могилу с собой забрать? Жаде-е-ен...

Маркосян поднялся и распрямил спину. Совершенно безразлично посмотрел на золото, потом оглядел всех и резко произнес:

– Я знаю, что меня ждет... Все расскажу... Но при одном условии. Разыщите и дайте мне встретиться с братом... напоследок... Его зовут Назар Казарян... Он в Армении.

– Вы его увидите послезавтра, – неуверенно ответил Эленев. Он вспомнил таксиста, нашедшего труп Александровой. Тот рассказывал при беседе, что в войну пропал его брат. Захар даже вспомнил его имя. Но такое фантастическое совпадение не умещалось в голове. И все же он спросил: – Ваше настоящее имя Сурен?

– Да, – вздохнул сидящий, – Сурен Казарян.

– Как тесен мир, – покачал головой Эленев.