Текст книги "Тайна озера Сайсары"

Автор книги: Егор Неймохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Кровь на сапогах

1.

Хотя место происшествия было ему в деталях известно по документам, Эленев решил сам осмотреть его. Тщательно обследовал запорошенные снегом камыши, но ничего толкового для следствия не нашел. Он долго стоял в одиночестве у озера и тщательно перебирал в памяти все мельчайшие детали убийства: «Может быть, у нее тут есть еще знакомые, кроме Давыдова? Прежде всего надо изучить самого Давыдова, что он из себя представляет. Чем он жил до этого времени, его интересы и наклонности, кто его друзья. Надо поговорить с партнером по шашкам и выпивке, свидетелем Хамсеевым, а уж после этого вызывать подозреваемого в убийстве на допрос... Раз нет улик, что Александрову притащили сюда уже мертвую, чтобы спрятать, значит ее убили именно тут. Скорей всего... Но что она здесь делала? Хм...»

* * *

Федор Давыдов был единственным сыном в семье учителей. Они его баловали и любили с раннего детства. Мальчик отвечал им взаимностью и учился в начальных классах на «отлично». В начале пятого класса, когда он возвращался с гурьбой ребятишек через березовую рощу из школы, случилась обычная мальчишечья драка с соседским пареньком. Вадик расплакался от обиды поражения, а убегая, прокричал:

– Приемыш! Приемыш! Твои родители совсем не учителя! Твои родители бичи и пьяницы... Они подкинули тебя! Подкидыш!

– Не ври! – остолбенел Федя.

– Правда! Правда! Вся улица знает. Если не веришь, спроси у своих приемных родителей!

Федя заскочил в свой дом, не разуваясь, пробежал в комнаты и закричал со слезами на глазах:

– Ма-ама! Я разве не твой сын? Скажи правду, мама!

Он увидел, как мать побледнела от неожиданности и уронила на пол шитье из рук. И сразу понял, что его до сих пор обманывали...

– Кто тебе сказал об этом? Ох, беда-то какая... Все равно ты наш сын! Мы решили тебе сказать об этом в день совершеннолетия... А тогда бы ты сам решил...

Федя рухнул на пол и закатил истерику. Ему было страшно жалко себя, душила обида, казалось, что ему врали даже в самых нежных чувствах. Всё твердили знакомым: «Как он похож на папу! Когда наш Федя вырастет, он тоже будет учителем... Наш птенчик, наш сыночек...» Всё вранье! Он еще пуще залился слезами.

И с той поры он совсем изменился. Стал отставать в учебе, дерзил учителям. А когда родители огорчались, злорадно и эгоистично думал: «Так вам и надо, обманщики!» Потом жалел их и просил прощения, будучи ранимым от природы и сердобольным. Потом опять срывался... К восьмому классу еле тянул на тройки, а когда его закончил, то сам решил ехать поступать в ГПТУ. Там не учился и не работал, связался с компанией таких же молодых лоботрясов. Пьянствовал и дебоширил, пока не выгнали из училища. После этого стал бродяжничать, и вскоре они ограбили будку сапожника. Леха, их главарь, уговорил всех. Отказаться Федя не смог, чтобы дружки не заметили его страха. В полночь подкрались с ломиком и топорами к одинокой будке на темной улице. Федю продирал от страха озноб, он поклялся себе, что больше сроду не согласится на подобное... «А если поймают?!» Но вот уже Леха уверенно выворотил ломом пробой из косяка. По всей улице разнесся такой скрежет железа, что у Феди сердце подкатилось к горлу от ужаса. Он уже намеревался рвануть в темь, но стыдно было трусить перед дружками... Через силу терпел. Сапожник оказался не дураком: выручку всю забирал домой. Нашли в столе пару мятых рублей и несколько медяков.

Назавтра они купили на эти гроши бутылку «Солнцедара», кто-то словно в издевку назвал гадкое вино именем Солнца. Он пил его в последний день перед арестом... Выпили бутылку под каменным домом и опьянели, ведь почти сутки ничего не ели. Расхрабрились, вспоминая ночное «дело», все уже казалось нестрашным. Особенно хвастался Леха и все крутил в пальцах красивую финку, которую стащил у брата. Хотелось есть... Но Леха вдруг предложил: «Еще бы вмазать, кореша! Слабо́ у кого-нибудь «одолжить» денег?» – он показал взглядом на лезвие ножа. Финка была кнопочной, настоящей, уркаганской. Они сразу поняли, как надо «одалживать» и почему-то стали без удержу хохотать. Они вылезли на улицу и пристали к первому же хрычу с авоськой в соломенной шляпе на голове. Леха зловеще прошипел деду на ухо: «Мы Фантомасы, прибыли в Якутск. Дай пять копеек!» – и приставил нож к морщинистой шее. Старик очень испугался и стал трясущимися руками выгребать из карманов мелочь, нашел мятую и грязную трехрублевку. Осмелев от его страха, они нахально обшарили его карманы, но ничего больше не нашли. Посмеиваясь, прямиком двинули в магазин. Около магазина вдруг рядом с ними резко скрипнули тормоза.

– Полундра! Менты! – испуганно рявкнул Леха. – Смывайтесь!

Федя от неожиданности растерялся и остолбенел. Из желтой машины выскочили милиционеры, за ними шустро выпрыгнул тот старик в соломенной шляпе и тонко завопил, указывая на них пальцем:

– Ловите! Ловите хвантомасов-ворюг!

Повязали всех троих разом, даже Леха не успел смыться. Во время следствия всплыла история с будкой сапожника. Так все и началось. С «Солнцедара»... Когда Давыдов вернулся из тюрьмы, жизнь глаже не выдалась. Бичевал, временно устраивался разнорабочим, пил с кем попало и жил, где придется. Пока не повстречал Гелену. В то время он уже свыкся с мыслью, что его удел – катиться по наклонной вниз. Свыкся: «Бич, пьяница!» А она первой сказала: «Ведь ты же молодой парень, а не бич, не алкаш! Зачем же ты пьешь каждый день? Ты посмотри, в каких лохмотьях ходишь, неужели не стыдно перед людьми? Надо держать себя, неужели у тебя нет силы воли. Ведь ты мужик!» Эта проповедь так потрясла своей искренностью, желанием помочь, состраданием. В нем вспыхнула искорка надежды на нормальную жизнь. Он так потянулся к ней! Твердо отказывался от выпивок, заработал деньги в речном порту и прилично оделся, даже снял жилье за недорогую плату. Раза три сходил в театр, где сроду не бывал, хотя чувствовал себя там не в своей тарелке.

Наступили удивительные и благие перемены в его жизни. Когда он вечером засыпал на чистой постели, со щемящей радостью вспоминал Гелену, а утром просыпался с думой о ней, то сравнивал это время с порой беззаботного детства. Все впереди казалось светлым, радостным. Подумывал о женитьбе, но Гелена относилась к нему более по-матерински, нежели по-женски. Эта неопределенность и недоступность девушки начала злить. И вот он снова сорвался в запой... Решил все сразу выяснить, поперся к ней домой. Смутно помнит там грандиозный скандал с ее сестрой, а вот как вернулся в свою хибару – отшибло память. Проснулся утром от нестерпимой головной боли и вдруг почуял, что кто-то мягко гладит его по волосам и щекам. Он приоткрыл глаза и увидел плачущую Гелену.

– Гелена! – он поймал было ее руку, но она отдернула ее и покачала головой.

– Знаешь ли ты, что вчера вытворял? – обиженно проговорила и закусила губу. – Помнишь?

– Нет...

У Федора защемило сердце.

– Какой же ты страшный, когда пьян... Злой... Ты чуть не избил мою сестру Капу... А мне что кричал! Помнишь: «Если выйдешь замуж за другого, то убью!» Ведь ты на меня вчера замахивался кухонным ножом, насилу уговорила тебя бросить его... Что только не обещала... Боже мой... Сестра так рассердилась, что готова выгнать и меня из дома. Придется теперь искать квартиру... Все из-за тебя. Или уеду из города...

Давыдов каялся и вновь обещал не пить. Умолял о прощении, но ничего из этого не вышло. Через месяц узнал, что Гелена уехала на работу в город Салдын. Запил с горя по-черному, месяцами не разувался и не раздевался. Как вваливался в свою избенку, так и падал на кровать. Гнали отовсюду с работы за прогулы...

2.

Во время обеденного перерыва на автобусной остановке «Сайсары» скопилось много народа. Особенно людно было у продуктового магазина по улице Чехова. Захар Эленев поглядывая на толпу выпивох, ожидающих открытия винного отдела, и сокрушенно думал: «Вот сейчас «вмажут» и-и... море по колено. От них можно ожидать чего угодно. Где и когда они работают? Почему пьянствуют день-деньской? Надо вызвать местного участкового и поговорить. Откуда явилось столько равнодушия в людях... Где хваленая «общественность»? Даже во время драк, когда бьют лежачего ногами, люди отворачиваются и пробегают мимо, словно незрячие. Только бы не попасть в свидетели. Ведь совсем недавно, даже среди пьяниц, бить лежачего считалось несмываемым позором... А сейчас возобладал пошлейший принцип: «Своя рубашка ближе к телу».

Следователь подошел к дому с темными окнами, за порослью густо посаженных молодых березок. Ставни и рамы окрашены в радостный голубенький цвет. Палисадник огорожен железной сеткой. Все сделано опрятно и по-хозяйски. Захар даже подивился, увидев на воротах номер дома Хамсеева. Водочку попивал, а дома порядок...

Захар толкнул калитку и вошел. Во дворе были сложены аккуратные поленницы дров, стог сена и хотон для коровы. Это уж совсем было поразительно. «Как в деревне!» – покачал удивленный следователь головой. За забором виден рубленый домик, где и проживал до недавнего времени предполагаемый убийца. Захар прошел через просторные сени с развешанными по стенкам вещами, остановился перед дверью, собираясь постучать, но она вдруг распахнулась сама. Перед ним стояла крепкая пожилая женщина, румяная и остроглазая. Тут Захар сразу понял, на чьем горбу содержится хозяйство.

– Ты кто? – сурово вопросила она, – если к Федьке, ево нету!

– Здравствуйте, – улыбнулся следователь. – Мне нужен товарищ Хамсеев.

Женщина проворно выскочила в сени и притворила спиной двери. Настороженно спросила:

– А какое у тебя к нему дело?

– Я следователь, Захар Захарович Эленев, – он вынул из нагрудного кармана удостоверение и показал. – Мне нужно переговорить с хозяином.

Лицо женщины сразу приняло испуганное выражение.

– Эт, про Федьку Давыдова? Я ведь ему, дураку, сколь раз гутарила: «Не якшайся с затюремщиками и алкашами!» Да разве он послушается! Все миловался с ним да пьянствовал. Так и знала, что добром не кончится... Такая беда, говорят, что Федька ножом пырнул женщину, полюбовницу свою. Правда? Иль брешут люди? – Она тараторила без остановки, приоткрыла за спиной дверь и крикнула в щель: «Хамсыайап! Хамсыайап! Заявились по твою душу из милиции, счас на допрос потянут! Что я тебе, дураку, говорила! Допрыгался, дружочек мой, Хамсеев... Допьянствовался с Федькой! А теленочек вырос в быка... Хватит отлеживаться, вставай». А ты, следователь, проходи... Уж извини за бедность в доме... Хоть бы к старости получить городскую квартиру, да... видно нам уж не обломится...

Эленев с любопытством оглядывал комнату. Было чему снова подивиться. Все стены были обклеены картинками из спортивных журналов с портретами известных боксеров, борцов, культуристов. Присел к столу, рассматривая вырезки. Чего только тут не было! Не удержался от вопроса к хозяйке:

– Кто это у вас интересуется боксом, сын что ли?

– Не-е... Это застарелая дурь моего господина Хамсеева, – сердито фыркнула она, – до седых кудрей дожил, а все не может из детства выйти, все за ум не возьмется! С ума спятил с этими драками. Когда по телевизору показывают бокс, он спать не дает, все кричит и машет руками. Зачем показывают такую беду? Поэтому и молодежь дерется, телевизор учит на бандитов...

«Вот Трындычиха, – подумал Эленев, – слова не вставишь».

Из спальни вышел крепкий мужик с седеющими волосами, он на ходу одевал импортную майку с портретом знаменитого боксера Стивенсона. Захар окончательно убедился, что в этом доме бокс возведен в религиозный культ. Он поздоровался с хозяином за руку, она была крепкой и мозолистой, как лапа медведя.

– Я следователь Эленев, – представился Захар.

– Хамсеев...

– Вы, наверное, догадываетесь что меня привело сюда? Ваш друг Давыдов обвиняется в убийстве. Мне необходимо осмотреть его жилье и поговорить с вами.

– Хм-м, нетоплено там... можно и тут поговорить. Там все обыскали и опечатали дверь. Имеем ли право вскрывать...

«Да здесь разве поговоришь? – сокрушенно подумал Эленев, – ведь жена будет влезать в каждое слово. Не-е-ет...»

– Идемте... Вскрывать мы имеем право, я веду это дело.

Когда они направились к двери, женщина запричитала умоляющим голосом:

– Товарищ следователь! К этому делу мой муж не имеет никакого отношения... он такой добрый, мухи не обидит, ленивую корову не поднимет. А в тот вечер явился такой пьяный, что еле ноги приволок... Он не мог убивать. А Давыдов, когда трезвый, очень хороший парень. Но когда выпьет – берегись. Звереет... Проклятая водка! Сколько людей погубила...

Следователь осмотрел печать на дверях и осторожно снял ее. Открыл замок и они вошли внутрь... В нос ударил такой спертый воздух прокуренного и пропитанного спиртным помещения, что Захар сразу определил настоящую бичарню, так называемый «кильдим» – дно общества. На полу грязь, пустые консервные банки, мусор по углам. Дом разделен надвое дощатой перегородкой, печь-голландка, рядом с нею стол с грязной посудой и объедками, батареи пустых бутылок. Кровать не заправленная, с простынями портяночного цвета. Запустение и хаос, холод и страшное безразличие к своей судьбе жившего здесь человека...

– Вы очень любите бокс? – повернулся с неожиданным вопросом Захар к Хамсееву.

– Э-э э... – замялся он, поправляя на плечах накинутое пальто. Не решался ответить.

– Я тоже в молодости увлекался, – добродушно продолжил говорить следователь, – даже выступал в республиканских турнирах. Имел юношеский разряд.

– Какой разряд имели? – оживился Хамсеев.

– Первый... А вы на ринг выходили?

– В мою молодость секций не было. Так, самоучкой...

– Да, да... Приступим к делу. Расскажите подробно, как вы тут гуляли с Давыдовым 31 октября, о чем говорили.

Хамсееву не особо хотелось вспоминать «игру в шашки», вяло пересказал то, что показал на следствии Давыдов.

– Вы Александрову здесь раньше видели?

– Нет.

– Значит, вы ее в тот вечер увидели впервые.

– Да-а...

– Александрова ссорилась с Давыдовым при вас? И вообще, о чем они говорили? Припомните...

– Никакой ссоры не было. Федька застеснялся бардака в комнате, пытался размести сор по углам. Он только ее спросил: «Когда приехала?» А что она ответила, не помню. Я ей налил сто грамм... Но девка пить не стала. Потом они собрались уходить, а я двинул домой.

– В котором часу?

– Не помню.

– О чем еще разговаривали?

– Не помню, шибко пьяный был... однако.

– Какие ножи были у Давыдова?

– Был хлебный ножик с черной рукояткой, а еще был якутский нож... Федька еще хвалился, что сковал его известный кузнец из его родного наслега.

– Брал ли Федор этот нож, когда собирался идти провожать Александрову?

– Не-е-е! Зачем брать... Он тут на столе и валялся. Он же собирался ее проводить только до автобуса.

– Почему вы в этом уверены?

– Дак он же пошел провожать в одном пиджачке... а на улице холодрыга. Долго не нагуляешься. И мне еще сказал: «Подожди, сейчас приду, допьем...» Но я испугался, что жена будет ругать, не стал дожидаться...

«Надо обязательно расспросить у его жены, во сколько пришел, – решил Эленев. Он осмотрел вторую комнату и усмехнулся. Над кроватью прилеплена к стенке журнальная Мона Лиза, она озирала со своей загадочной улыбкой это убогое человеческое жилье. Она смотрела покровительски на Захара и ему показалось, что он прочитал ее мысли: «Я знаю убийцу, но ты не найдешь его...» Эленев стряхнул с себя наваждение и указал на колченогий стол из досок:

– Пили за этим столом?

– Да, – отозвался Хамсеев.

– Когда пришла Александрова, из вас кто-нибудь заходил в эту комнату?

– Вроде нет... я точно не заходил.

– Какая была обувь на Давыдове?

– Не понял?

– Ну, во что он был обут, в сапоги или ботинки?

– Э-э-э... – Хамсеев наморщил лоб, силясь что-либо вспомнить. – Ах, да-а... на нем были кирзовые сапоги.

– Вы не дрались тут?

– С кем это? С Федькой что ли?

– Да.

– Грешно спрашивать. Мы с ним никогда не дрались.

– На сапогах Давыдова обнаружены кровяные пятна.

– A-а! Вспомнил! – стукнул себя по лбу Хамсеев. – Я ведь совсем об этом запамятовал. Когда он бегал за водкой в магазин, то пришел и говорит: «Анаша Черный хотел влезть без очереди, я его выкинул. А он потом на улице подступился ко мне со своими дружками. Я ему как врезал по носу! Он так и умылся красными соплями...»

– Кто такой Анаша Черный?

– Ананий Черноградский, живет недалече... на улице Софронова.

Эленев вспомнил детскую игру, когда что-то искал один из мальчишек с завязанными глазами, ему говорили по мере приближения к искомому предмету: «Теплее... Тепло... Горячо!» Он почувствовал себя таким игроком, сразу поняв, откуда кровь на сапогах Давыдова. Шел из магазина он по дороге, здесь она успела засохнуть...

– Ну, ладно, товарищ Хамсеев. Если понадобишься, я пришлю повестку и явишься в прокуратуру. Мне еще пару вопросов надо задать вашей жене.

Когда они выбрались на улицу, каким живительным и свежим показался воздух! Да и теплее было на морозе, после стылого жилья. Женщина встретила их криком:

– Этот старый черт связался с Федькой, водой их не разольешь! Ить сколько раз разгоняла, ругалась – все бестолку! Вот и допились до беды...

– Ваш муж в котором часу вернулся? – прервал ее стенания Захар.

– Кто-о? Муж-то? – она все еще была в говорливом запале и никак не могла понять вопроса. – A-а! Да он приполз чуть живой, тазик ставила ему на ночь у кровати, чтобы не облевал половики. Кое-как раздела его... Во сколько? Ага, как раз по телевизору была программа «Время». В девять часов, значит. Явился... пьянь несчастная! Сколько кровушки ты у меня попил, – опять завелась она, размахивая руками.

– Жена! Не срами перед человеком. – Хамсеев пытался придать голосу суровость. Но его перебил Эленев:

– А может быть, вы видели во сколько возвратился в тот вечер Давыдов?

– А как же! Ведь пьяный же, может пожар устроить. Уснет с папироской и все. Сам сгорит и нас спалит. Окна у него все светились... От какой радости так нажрались, – повернулась опять к мужу, – что за праздник в будни?

– Ну, где был Давыдов? – нетерпеливо поправил ее Захар.

– Где-где... Где и всегда. Как мешок с опилками валялся на своей кровати и храпел во всю ивановскую. Я потушила свет и подперла снаружи колом дверь, чтобы не шарахался пьяный и моего не тревожил утром похмеляться. Утром его еле добудилась...

– А подпорка была? – с замиранием сердца спросил Захар.

– А куда же ей деваться. Ей никто еще ноги не приделал. Да у него и воровать там нечего. Тараканов и тех поморозил.

– В котором часу вы были у Давыдова?

– Погоди-ка... – она задумалась. – Да, точно... Когда от него вернулась, то кончалось кино после «Времени». Значит, чуть больше десяти...

Заключение биологической экспертизы

«Группа крови Черноградского Анания Алексеевича – В альфа III, совпадает с группой крови убитой Александровой. Вполне вероятно, что кровь на сапогах может принадлежать ему».

Грезы Черного моря

Захар Эленев шел по туманной от мороза улице Якутска и видел теплое летнее море. С наслаждением вспоминал раскаленный песок пляжа, усеянный отдыхающим людом. Шум, гам, плеск воды и шорох волн по гальке... Море усеяно бессчетными головами пловцов, сверху льет жар яркое солнце с голубой бездонности неба... Хорошо отдыхать, смех кругом и беззаботное веселье... Рай земной... Надо бы еще поехать, повезти семью...

Он пришел на работу к восьми, и сразу же в кабинет постучались. В дверях нерешительно замерла Капитолина. Узнав его, она улыбнулась и вошла.

– Здравствуйте... так вот где довелось встретиться... на вашей работе. У меня в ресторан люди приходят веселиться, а на вашу работу... с горем, – она тяжело вздохнула и вынула из сумочки повестку.

– Здравствуй-здравствуй... Снимай пальто, присаживайся. Всякая работа нужна, не все же время в ресторанах быть, – Эленев смутился от невеселой темы в разговоре, которую начала Капитолина. Как-то все случилось невпопад. Думал выразить ей соболезнование, по поводу трагической гибели сестры. А тут...

– Да-а... Когда-то было чудесное лето, – опять с грустью промолвила она, – берег Черного моря, а сейчас удары один за другим... – она всплакнула, вытирая слезы кружевным платочком. – Геля-Геля... Что за страшная судьба выпала ей! За какие грехи...

Эленев выждал, когда она успокоится. Сидел молча, перебирая на столе бумаги. Потом участливо проговорил:

– Глубоко соболезную... Ты, наверное, уже догадалась, что следствие поручено вести мне. И мы оба заинтересованы найти скорее убийцу, чтобы он ответил за содеянное. Поэтому, меж нами не должно быть никаких секретов, помоги мне разобраться...

– Как? – удивленно вскинулась Капа и быстро взглянула на него. – Ведь убийца уже найден... он признался. Что еще?

– Кто найден?

– Мне в милиции сказали, что ее убил тот самый Давыдов, Федор... Он и у меня дома устраивал дебош.

– Это ошибка. Давыдов невиновен.

– Как?! – Капитолина изменилась в лице и побледнела. Глаза ее расширились. – Вы покрываете убийцу? Ведь на его одежде нашли кровь моей сестры! Он бросался на нас с Гелей с ножом, только чудом это не совершилось еще раньше. Вы... Вы... Геле пришлось от этого алкаша уехать в Салдын.

Эленев поднял трубку зазвеневшего телефона и жестом руки остановил разговор. Марианна спрашивала, взять ли билеты на вечерний сеанс в кинотеатр «Лена».

– Возьми, – коротко обронил Захар и положил трубку. Внимательно посмотрел на всхлипывающую Капу и продолжил разговор:

– Понимаете... Заключение экспертизы сейчас имеет большую силу... Она дает точный анализ крови человека, можно определить даже чья кровь, женщины или мужчины, или из какой части тела она вытекла. Повторная экспертиза дала заключение, что кровь на сапогах Давыдова – мужская, с носовой слизью. Кроме этого, на всех трех ножах из его дома не найдено и следа крови вашей сестры.

Капитолина долго молчала, потом отозвалась дрожащим голосом:

– Как все это жутко... тогда кто же? Кто убийца?

– Это и надо выяснить. Очень надеюсь на помощь. Мы раскрываем почти все случаи убийств. Рано или поздно, все равно найдем и отдадим под суд.

– Правда? Найдете? – Капитолина слегка оживилась. – Я очень верю вам и готова помочь.

Эленев заправил в машинку чистый лист бумаги и проговорил обычные в таких случаях слова:

– Капитолина Семеновна, я обязан предупредить вас, что за дачу ложных показаний вы будете нести ответственность по статье 181-182 уголовного кодекса РСФСР.

– Вы что, смеетесь надо мной? – обиженно смутилась она, – зачем же мне обманывать?

– Вспомните подробно тот день, тридцать первое октября. Что вы делали с сестрой, о чем говорили, с кем встречались. Собиралась ли Гелена к кому-то идти? Если вы кого-то подозреваете в этом деле, тоже можете высказать свое мнение... Итак... Начнем работать: Александрова Капитолина Семеновна, 1951 года рождения. Верно?

– Все правильно...

– Где родились?

– В Тикси.

– Адрес проживания в настоящее время?

– Улица Лермонтова, дом...

– Когда Гелена вернулась из Салдына?

Капитолина сидела поникшая, с покрасневшими от слез глазами. Бледные щеки выдавали ее волнение. Она обдумывала каждый ответ, а Захар смотрел на нее внимательно и тоже пришла неожиданная в такой ситуации мысль: «Почему у таких хорошеньких девушек, как правило, судьба не складывается. То матери-одиночки, то разведенки, то вдовы. Удивительно, но именно у красивых жен, нередко, мужья подонки и пьяницы. Почему они вешаются на дебоширов? Загадка женской логики... И вот одна из них. Ни семьи, ни детей... только каждодневное ресторанное веселье, музыка, поклонники...»

– Геля приехала в Якутск на десять дней в командировку, – наконец ответила Капа, – перед возвращением в Салдын пошла на встречу с Давыдовым. До этого почти ни с кем не встречалась со дня приезда, 23 октября... Бегала по организациям целыми днями, а вечером падала от усталости и сидела дома. Даже в ресторан ко мне отказалась идти поужинать. В тот проклятый день встали утром и позавтракали вместе, вместе вышли. Мы дошли до продуктового магазина на улице Пояркова. Там продавались яйца. Я заняла очередь, купила еще сметану и другие продукты. Около десяти часов я вернулась домой. В половине двенадцатого пришла Геля и сказала: «Все дела сделала, после обеда съезжу на базу и командировку закончу».

– Гелена заведовала обувным цехом промкомбината в Салдыне. Были ли случаи, чтобы она продавала людям меховые унты и ботинки?

– Нет.

– И даже родной сестре ничего не подарила?

– Привезла унты из оленьего камуса, но я ей отдала стоимость по госцене.

Эленев печатал на машинке и поэтому не видел лица Капы, он поверил в ее искренность и утвердительно кивнул головой:

– Слушаю дальше.

– Она вернулась около пяти вечера, поужинали одним супом. Примерно через час вышли опять вместе, я поехала на работу. Все остальное вы знаете.

«Опять не вяжутся концы, – подумал Захар, – Гелена пришла к Давыдову после восьми часов вечера. Где же она была эти два часа?»

– Кроме Давыдова... в районе Сайсар были знакомые у Гелены?

– Кажется были... Она ходила к своей однокласснице. Винокуровой Кларе. Она живет по улице Гоголя.

«Да-а, – Захар снова задумался и уставился в окно, – слишком рано обрадовались, что нашли убийцу. Следствие проведено на удивление безграмотно. Ведь та Винокурова может дать новые сведения. Ценные! Именно подруге и могла поведать убитая о своих личных горестях и страхах... Даже сестре и родителям не скажет, а подруге откроется. Это опять из женской логики».

– Вы сами никого не подозреваете?

– Кроме Давыдова – никого!

– Ну, тогда прочитайте свои показания и распишитесь.

– Как официально! Ведь мы еще на море были на «ты», – усмехнулась Капа. Она пробежала глазами текст и поставила витиеватую подпись.

Эленев закрыл папку с документами в сейфе, помог Капе надеть кожаное меховое пальто. Невольно вспомнил:

– Точно такое пальто было у вашей сестры. Вместе покупали?

– В универмаге как-то выбросили для плана в конце месяца. Я и купила сразу два...

– Если узнаете что-нибудь новое о сестре, обязательно сообщите мне. Сразу приходите сюда.

– Лучше уж вы приходите к нам...

– За приглашение благодарю. С вашими завсегдатаями я и тут частенько встречаюсь. Чтобы кутить, нужны дурные деньги, а это часто поперек закона. Вы обещали мне помогать, жду новых сведений о сестре.

– Конечно, конечно...