Текст книги "Товарищ Торин (СИ)"

Автор книги: Егор Михнегер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Огромное животное медленно пятилось, испуганное огнём факелов и криками надзирателей. Афелис знал, что Мохнорог – его единственный шанс. Вновь взявшись за арбалет, Афелис выстрел в ухо мохнатого зверя. Ему нисколько не хотелось причинять мамонту боль, но лишь дикая ярость животного могла спасти ситуацию. Дальше человечка начало трясти так, что абсолютно всё внимание было сосредоточено только на том, чтобы удержаться в седле. Гигантский мамонт с рёвом бросился на коротышек, которых счёл своими обидчиками. Пятнадцатитонная туша и длинные бивни вступили в схватку со смертоносным оружием разума.

Прячущийся за вышкой Рок увидел, как к ним с Даскалосом бежит один из надсмотрщиков. Орк поудобнее перехватил обагрённую кровью доску и лишь затем понял, что гном направляется вовсе не к двум каторжанам, а именно к башенке. Логично, с такой высоты сподручней будет стрелять по огромному зверю.

Трубный рёв мамонта заставил лихниста замереть на мгновение почти у самого входа в башню. Этим не преминул воспользоваться уже готовый к нападению Рок. Доска с размаха ударила гнома по голове. Лихниста повело в сторону, оглушённый гном упал на колени, выронив арбалет. Орк отбросил крайне неудобную доску, набросившись на противника со спины. Кулаки обрушились надзирателю на затылок в место соединения головы с шеей – каждый зеленокожий прекрасно знал болевые точки двуногих созданий. Окончательно потеряв сознание, гном растянулся на снегу, отбросив короткие ручки и ножки в разные стороны. Рок оттащил безвольное тело за вышку.

– Первый готов, – кивнул зеленокожий боец Даскалосу Балиновичу, тщетно пытавшему перевязать лохмотьями покусанную собакой ногу. – Теперь у тебя достаточно тряпок для нарезки бинтов, я позаимствую только топорик. Арбалет и нож держи при себе.

Оставив товарищу поверженное тело и средства защиты, Рок снова выглянул из-за башни, оценивая царивший в лагере хаос.

Какая-то бородатая тушка пролетела мимо укрытия каторжников, отброшенная бивнями разъярённого мамонта. Другой надсмотрщик издал предсмертный душераздирающий вопль, будучи раздавленным зверем. Затем раздался рёв боли шерстистого монстра – для арбалетных болтов даже его толстая шкура не являлась серьёзным препятствием.

Рок понял, что пора действовать. Ни он без мамонта, ни мамонт без его помощи не одолеют всех надзирателей. Всё внимание последних было приковано к нежданному огромному гостю, вкупе с метелью это давало зеленокожему бойцу шанс. Забыв обо всём, выросший в вечной борьбе с другими орками шаман начал охоту на тварей, что понукали им последние двадцать лет. Пусть для разнообразия попробуют сразиться с настоящим противником, не только же им всем скопом избивать безоружных?!

После нелепой доски махать топориком было одно удовольствие. Хруст ломавшихся шей Рок мог расслышать даже сквозь завывание вьюги. Эх, если бы не паршивая антимагия, он мог бы разделаться с обидчиками куда более изощрённо… Но что есть, то есть, иногда приходится марать руки кровью словно какой-нибудь воин.

Старший надзиратель гневно выкрикнул очередную команду.

Ну что за болваны?! Двадцать гномов не могут завалить одного одуревшего мамонта? Позорище, честное слово! Совсем расслабились, надо будет как следует отмуштровать толстобрюхов, когда закончится этот бардак.

Какой-то частью сознания глава лагеря понимал, что вина его помощников опосредована. Все обстоятельства складывались как нельзя скверно. Аномальная метель, глухая ночь, отсутствие времени на сборы и подготовку… Сонные надсмотрщики вразнобой выбегали из домов кто в чём и кто с чем. Самые сообразительные быстро рванули обратно за арбалетами. Менее умные суматошно размахивали факелами и топорами, но вместо того, чтобы отпугнуть, лишь ещё более разъяряли животное.

Из-за стелящегося над землёй снега разглядеть что-то дальше пары десятков метров не представлялось возможным, завывание вьюги заглушало команды старшего надзирателя. Охота на зверя, которая в иной ситуации служила для гномов забавой, на сей раз превратилась в сущий кошмар.

Надсмотрщики выпускали арбалетные болты в огромную тушу, не попасть в которую было сложно даже несмотря на тьму и метель. Но стреляли «охотники» не прицельно в жизненно важные органы, а просто торопились как можно скорее разрядить арбалеты. Перезарядка которых в условиях вьюги и паники занимала чудовищно много времени…

Сквозь вой ветра и рёв монстра то и дело слышались вопли надсмотрщиков. Казалось, они возникали в некоем отрыве от схватки с огромным животным, но старший надзиратель списал эту странность на непогоду. Поняв, что не дождётся результатов от подчинённых, он сам направился навстречу мохнатому чудищу. В отличие от остальных, бывалый северянин точно знал, куда надо выстрелить.

Сердце и лёгкие. Поражение мозга смотрелось бы гораздо эффектнее, но надеяться попасть при такой видимости в уязвимое место на голове мамонта, было чрезмерно самонадеянно. Малейший промах, и болт застрянет в толстом черепе, тогда пиши пропало. Сейчас требуется нанести серьёзную рану, а даже в случае промаха в сердце, не поразить с близкого расстояния лёгкие было трудно.

Топот и рёв мамонта приближался, силуэт отчётливо проявился на фоте завихрений из снега. Старший надзиратель прицелился.

– Ну, иди к папочке…

Его ничуть не пугала несущаяся на него масса. Он успеет отскочить после выстрела. Главный душегуб нажал на курок.

Что-то ударило его под локоть в самый последний момент. Арбалетный болт ушёл в сторону, лишь слегка зацепив переднюю ногу твари. Гном повернулся, гневно ища причину помехи. Едва различимая фигура тощего орка кинула в него новый… Снежок!

– Вот дрянь! – невольно вырвалось из груди старшего надзирателя. Смертельный выстрел испортила такая досадная мелочь!

А вот мамонта никакие мелочные царапины не смущали. Мотнув головой, могучий зверь отправил своим бивнем начальника лагеря в головокружительный полёт.

Приземлился глава надзирателей неудачно. Последовала вспышка ослепительной боли. Затем сознание заволокла тьма.

Когда он пришёл в себя, наступило утро. Метель приутихла. Снежинки ещё стелились над лагерем, но уже как-то медленно, словно ленились.

Старший надзиратель попробовал встать, но тело пронзила такая страшная боль, что он сразу оставил попытки. Позвоночник был цел, но остальным органам и суставам повезло существенно меньше. Всё, чего он сумел добиться ценой колоссальных усилий – это перевернуться со спины на бок, чтобы хотя бы отчасти оценить ситуацию. Картина, открывшаяся взору матёрого лихниста, очень ему не понравилась.

По лагерю бродило несколько оборванных каторжников, осматривая валявшиеся повсюду тела. Прямо на глазах надзирателя один заключённый принялся сдирать с трупа меховую накидку. Похоже, тёплая одёжка очень понравилась человечку.

– Руки прочь, грязная мразь! – попытался выкрикнуть гном, ещё вчера бывший в лагере царём и Богом. Вкус крови во рту резко убавил его тону властности.

Мародёр не обратил на приказ никакого внимания. Он явно ничего не боялся.

Внимание старшего надзирателя привлекло какое-то движение в отдалении. Присмотревшись, он понял, что не самого трезвого вида гном обхаживает лежащего на животе мамонта, извлекая из шкуры болты и промывая разгромившему лагерь чудовищу раны. Это могло означать лишь одно. Невероятно, но каким-то образом надзиратели проиграли ночное сражение!

Обзор нагло перегородили чьи-то тонкие ножки. Главный надсмотрщик тупо уставился на изящные туфли, ещё не до конца убитые работой в карьере. Эльфийская обувка, не иначе.

Ноги не уходили. Начальник лагеря с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на нависшее над ним существо.

– Брехло… – опустошённо пробормотал надзиратель. – И ты?

Неужели даже такое нелепое создание, как эльфийский выродок, сумело пережить эту ночку, а крепкие мужики-надзиратели пали? Что за ирония?!

– Меня зовут Брехлисиус! – гордо заявил охрипшим голосом эльф.

Затем презираемый всеми в лагере «правдоруб» наклонился и стал неуклюже не столько резать, сколько буквально пилить старшему надзирателю ножом горло.

Проклятье! Нормально подохнуть и то не дадут! Какой бесславный мучительный конец такого важного гнома… Во имя товарища Торина, ну за что?!

Глава 12. Команда мечты

В революцию массы входят не с готовым планом общественного переустройства, а с острым чувством невозможности терпеть старое.

Лев Давидович Троцкий

– Ну кто так знамя передаёт? Ты же его проткнёшь, а не передашь эстафету!

Вразносор с важным видом раздавал указания тренирующимся оркам на стадионе. Старпёр оказался полностью прав: в привычном для зеленокожих товарищей хаосе, кто первым начал командовать, тот и тренер.

Понимая, что не сможет объять необъятное, Вразносор с другими мятежными орками избрал в качестве приложения сил игру под названием трудознамя. Её суть заключалась в том, чтобы завладеть знаменем, пронести его на другой конец поля и водрузить на постамент – вся сложность заключалась в команде противника, которая пыталась проделать то же самое с тем же знаменем. Пятнадцать игроков с каждой стороны были ограничены минимальным количеством правил, суть которых сводилась лишь в основном к «не убей». Разрешалось использовать любые доспехи, проводить силовые приёмы, использовать хитрости – этот вид «спорта» отличался особой жестокостью и вместе с тем зрелищностью. Конечно, орки не могли не выбрать именно такой вид состязаний.

Увы, работать пришлось с тем ещё сбродом – руководители Орочьей Народной Республики словно специально отобрали со всех Бескрайних степей для участия в Межрасовых играх конченых идиотов. Орки не то что не могли согласовать свои действия, они даже до невозможности примитивные правила забывали. Тренировка из раза в раз заканчивалась массовой дракой, в то время как бесхозное знамя валялось где-нибудь в стороне.

Пара мятежников, которых Вразносору удалось внедрить в число участников состязания, не исправляли общую ситуацию, но лишь подчёркивали её безнадёжность. Пропихивать же большее количество проверенных орков было небезопасно, лихнисты могли заподозрить неладное.

Стерва дала ясно понять, что её совершенно не волнует победа или поражение в Межрасовых играх, главное – не выдать подпольную организацию раньше времени. Основная часть мятежников могла играть лишь роль активных болельщиков: орать кричалки, подначивать толпу, провоцировать драки, косвенно способствуя таким образом беспорядкам. Успех же самих состязаний ложился почти исключительно на плечи Вразносора, которому было «больше всех надо». Не можешь усидеть спокойно на месте – мучайся теперь с такими же идиотами. Вот она справедливость…

– Беги, Бугайлов, беги! – закричал Вразносор самому тупому, но при этом и самому здоровенному орку, которому партнёр по команде передал-таки трудознамя.

Бугайлов удивлённо уставился на предмет в руке, словно видел знамя первый раз в жизни. Не найдя ответа, что это за фигня и что с ней теперь делать, здоровяк перевёл взгляд на надрывающегося от воплей Вразносора:

– Да беги же ты, твою мать!

Расталкивая соперников, будто те были не мужики, а детишки, Бугайлов наконец побежал…

Прямо к Вразносору. С невероятно довольным видом огромный орк вручил ему трудознамя.

– Дебил! Мне-то зачем сдалось это знамя?! Я тренер! Тренер, а не игровая цель, понимаешь? Вон, туда его нести надо, в другой конец поля!

Вразносор не без труда развернул глупого орка, указав ему пальцем, куда следует отнести проклятое трудознамя.

Бугайлов, кажется, понял. С обиженным видом он неспешно пошёл к новой цели, искренне недоумевая к чему столько шума. Он же с лучшими намерениями тренеру знамя принёс…

Юркий орк из условной команды соперников прошмыгнул перед самым носом Бугайлова, выбив у того из рук древко. От столь вопиющей наглости глаза тупого детины стали наливаться кровью, но было уже слишком поздно. Проныра быстро удалялся по краю поля, в то время как остальные участники тренировочного матча были заняты варг знает чем. Стратегическая расстановка игроков в начале игры, очерчивание зоны ответственности и прочие премудрости рассыпались всегда через пару минут после старта. Шустрый орк спокойно пробежал через всё поле, водрузив на постамент флаг.

Вразносор присудил три очка достигшей цели команде, но всем было плевать. Бугайлов с перекошенной мордой устремился за ловким орком, десяток «спортсменов» мутузили друг друга в центре поля, остальные тупо стояли на месте, ожидая личных указаний от тренера по поводу каждого действия. Команда мечты, что сказать!

Несчастный тренер задумался. Требовалось срочно что-то менять, в нынешнем виде им даже эльфиек с островов не обыграть. Осведомители докладывали Вразносору о состоянии других сборных, он понимал, что зеленокожие – аутсайдеры. Как бы ни ненавидел орк лихнистскую дисциплину, Вразносор вынужден был признать, что полное отсутствие оной так же плохо, как её перебор.

– Чтобы победить, мы не должны проиграть! – изрёк он типичную орочью мудрость. – Все построились! В ряд выстроились, я сказал! Быстро! Бугайлов, тебя это тоже касается! Оставь Шилозада в покое! Он молодец, единственный кто за знаменем бегает, а не хернёй занимается. Итак, трудознамя – игра коллективная, а значит, следует действовать сообща… Бугайлов, мать твою! Отцепись ты от Шила!

* * *

Афелису не без труда удалось собрать в одном месте разбрёдшихся по лагерю каторжан. Многие уже оценили домики погибших в бою с Роком и мамонтом надзирателей, а потому не очень-то горели желанием вновь выстраиваться под открытым небом перед кем бы то ни было. Пусть даже этому кому-то они во многом были обязаны своей свободой и жизнью.

Однако все понимали, что приобретённые блага временны, а расплата за мятеж неизбежна и окончательна. Мы этого не просили, как бы говорили угрюмые взгляды собравшихся, значит, мы ничего тебе не должны. Дай насладиться едой и теплом перед смертью, оставь нас в покое!

Афелис не винил несчастных, забитых товарищей. Он прекрасно понимал, что не каждый готов платить за свободу. Даже до предела убогое, но ставшее привычным существование для большинства всегда будет предпочтительней риска. Ведь если ничего не предпринимать и не делать, то хуже точно не станет, разве не так?

Ирония судьбы заключалась в том, что то самое пресловутое пассивное большинство никто никогда не спрашивал и мнение безвольных обывателей не учитывал. Не хочешь ничего решать сам, за тебя обязательно порешают другие. Для которых твоя жизнь стоит по значимости после какашки и пыли под ногами где-то в двадцатом ряду…

Освободитель северного лагеря не питал иллюзий, что в случае осуществления его замысла многие останутся живы. Бунты заключённых редко заканчиваются свержением власти. Тем паче настолько всеохватывающей, как была у лихнистов. Горстке гномьих маргиналов удалось промыть мозги и проникнуть в голову почти каждого обывателя.

Маго Лихнун, придумавший идеологию про якобы народную власть, попал прямо в яблочко. Иллюзия соучастия в управлении государством оказалась самой удачной выдумкой диктатуры. Добавляя к власти всего одно прилагательное, лихнисты заполучили настоящее всемогущество, с которым не мог соперничать ни один царь, король, хан, император, вершащий судьбы подданных от своего имени, а не под прикрытием абстрактной «воли народа».

Бороться с подобным положением дел было чудовищно трудно. Отрицая власть, ты как бы отрицал само бытие. Абсолютно безнадёжная ситуация.

Разве может полсотни отверженных граждан противостоять мощи самого мироздания?

– Я и не говорил, что мы можем, – отвечал Афелис на резонный вопрос бывалого каторжника. – Я сказал: у нас нет выбора. Либо, используя эффект неожиданности, мы идём в наступление, либо ждём здесь, покуда у нас не закончится провизия или за нами не пришлют карательный отряд гномов. В случае ожидания я не вижу никаких шансов, в случае успешного восстания есть вероятность протянуть чуть подольше.

– Можно попробовать скрыться в северных пустошах, – предложил третью возможность Брехлисиус. После собственноручного убийства старшего надзирателя эльф чувствовал себя гораздо смелей и увереннее, словно не добил беззащитного гнома, а совершил великий подвиг, одолев древнее зло.

– Много ты понимаешь, Брехло. Там на десятки миль один мох да кустарники. Ну и тучи комаров в придачу, которые очень обрадуются твоей сладкой кровушке, – проворчал Рок, который регулярно участвовал в поиске новых залежей ископаемых. Надзиратели ценили нюх орка и брали его буквально в каждый поход. – А из живности изредка олень, лиса, заяц какой или волк попадётся. Такой оравой мы точно в этих краях не прокормимся.

– Ещё там бродит песец, – добавил Даскалос Балинович наконец-то пришедший в себя после полученных в схватке ран.

– Угумс, вот песец там точно наступит, – согласился с товарищем орк. – Нет, Брехло, Аф прав, особого выбора нет.

– Я не брехло, я Брехлисиус! – возмутился правдист, но его уже никто больше не слушал.

Афелис продолжил изложение нехитрого плана:

– Пока свет сошёлся клином на Межрасовых играх, нам нужно освободить как можно больше заключённых из всех лагерей за Хребтом Великого Змия. Думаю, что большинство надзирателей точно так же проигнорировало объявленную Торином амнистию, как наш главный мучитель. Никому не хочется, чтобы об их делишках на краю света узнали лихнисты в столице. Заключённых скорее поубивают, списав гибель на несчастные случаи, чем отпустят.

Задумка товарища Торина со всеобщей амнистией до сих пор оставалась для Афелиса тайной, покрытой мраком. Он точно не верил в доброту или недальновидность всемогущего гнома, тот явно преследовал какую-то свою, недоступную пониманию Афелиса цель.

– Что ж, тем хуже для надзирателей и лучше для нас. Возможно, какое-то время нам даже удастся оправдывать восстание исполнением воли товарища Торина. Мол, приказ Вождя ответственные лица не выполнили, пришлось брать ситуацию в свои руки. Сейчас всех амнистируем и дружно пойдём в Торинград… Да знаю я, знаю, что так себе основание поубивать всех лихнистов, но любое насилие всегда следует обосновывать. Хотя бы ради успокоения своей совести…

Энтузиазма на лицах собравшихся каторжников особо не виделось, но и возражать никто не спешил. Призрачный шанс на спасение лучше неминуемой гибели, оправдание восстания, пусть даже надуманной целью, предпочтительнее прямолинейного убийства себе подобных созданий.

Разумные существа любят находить сложные причины своих поступков, тогда как в действительности ими всегда движет инстинкт выживания, размножения или жажда власти. Но правда звучит примитивно и грубо, иное дело какое-нибудь «восстановление справедливости». Сказал и сразу получил моральное право карать врагов и всех, вставших у тебя на пути.

– Получим амнистию силой! – чётко сформулировал Брехлисиус девиз предстоящего мероприятия. Что-что, а придумывать лаконичные лозунги бывший правдист умел хорошо. Профессиональная деформация, не иначе.

Глава 13. Гости

Революция не яблоко, которое падает, когда созрело. Вы должны заставить её упасть.

Че Гевара

Подготовка к открытию Межрасовых игр шла полным ходом. В Торинград начали прибывать уже не только рабочие и участники состязаний, но и те самые обычные зрители, ради которых всё затевалось. Пока гостей приехало мало, они праздно шатались по широким бульварам, рассчитанным на куда более оживлённый поток.

Остальной персонал, напротив, в поте лица готовился к Играм. Проведение мероприятий такого масштаба всегда сопряжено с кучей трудностей, о которых большинство непосвящённых в приготовления даже не подозревает. Обыватель оценивает лишь непосредственный результат, придираясь к малейшим недочётам, судача о том, что можно было бы сделать лучше и всё в том же духе. Принимать всё, что делают другие, как должное, как само собой разумеющиеся – неизменное свойство всех разумных созданий, будь они людьми, орками, гномами или эльфами. Вот если что-то сделали они сами, тогда да, каждый чих считается величайшим достижением, за который все должны быть благодарными по гроб жизни.

В Стройке Тысячелетия участвовала прорва народа, обслуживающего персонала тоже согнали немерено, но несмотря на все старания товарища Торина вовлечь в подготовку как можно больше представителей разных рас, основная масса лихнистов ещё только направлялась в построенный невероятными усилиями город. А значит, настоящее испытание в виде народной приёмки работ ждало впереди.

Маврик внимательно следил за настроениями приезжающих со всех концов Союза Человеческих Королевств граждан. Каждый день назначенные им администраторы отчитывались о количестве новоприбывших, о соотношении свободных и занятых номеров, гостей и обслуги, запасах провизии и о других важных факторах. В силу географического расположения Торинграда именно люди первыми стали массово прибывать в новый город, от их впечатлений во многом зависело удовлетворённость или гнев высшего лихнистского руководства. Маврику было о чём беспокоиться.

К его немалому облегчению изрядную часть забот взяла на себя Ламелия. Пожилая женщина организовала сопровождение всех новоприбывших, планомерно расселяя гостей по гостиницам, чтобы обеспечить им максимальный комфорт, а обслуге минимальную загруженность.

Другой трудностью стала подготовка к торжественному открытию Межрасовых игр. Стадионы были круглосуточно заняты атлетами, готовившимися к участию в состязаниях, поэтому парады репетировались прямо на улицах в пока ещё малозаселённом эльфийском районе. Маврик должен был возглавить шествие человеческой делегации, так что, помимо решения многочисленных организаторских вопросов, ему приходилось в спешном порядке отрабатывать строевой шаг. С его избыточным весом это являлось не самой тривиальной задачей.

К концу дня у Маврика отваливались ноги, болела от количества полученной информации голова, душу терзали переживания о нерешённых делах. Не помогали расслабиться даже отличное вино, трапеза или девушки. Из-за стресса у него перестало откликаться мужское достоинство на последних. Судьбы мира… то есть его карьера решается, какие тут женщины?! Хрен с ним с хреном, сейчас главное – не облажаться, пустив насмарку труд всей жизни!

Тяжело карабкаться на вершину иерархической лестницы. Кажется, что достижение следующей ступеньки принесёт долгожданные почести и облегчение. Но на деле, чем выше, тем больше приходится тратить сил на удержание своего положения. Цена ошибки возрастает в разы, оттого и возникает столь частая нерешительность власть имущих. Поспешность на высоких должностях не приветствуется.

Маврик старался. Изо всех сил хотел выслужиться. Угодить товарищу Торину. Такому строгому, но справедливому. Мудрый лихнист непременно оценит его старания. Сполна вознаградит за заслуги.

Если бы только Маврик мог знать, какая ему уготована награда за стремление сделать карьеру. Если бы только мог знать…

* * *

Товарищ Брерий с облегчением выдохнул.

Мамонт неторопливо тащил к их лагерю большую телегу с углём. На голове огромного зверя привычно восседал слегка поддатый Махалыч, его давний знакомый. Значит, всё обошлось.

Вдребезги пьяный гном, явившийся с утра к надзирателю и нёсший невразумительную чушь про захват мамонта, просто искал оправдание своему неподобающему виду и поведению. Очевидно, что задержка в пути была вызвана аномальной метелью – как только вьюга притихла, задержавшийся вчера напарник нерадивого седока вернулся с двойной порцией угля, стараясь компенсировать таким образом отставание в графике, вот и всё.

Тем не менее Брерий не дослужился бы до поста старшего надзирателя в лагере убийц и насильников, если бы не проявлял должную осмотрительность. Ворота лагеря оставались закрыты. Стоя на вышке, Брерий хотел удостовериться, что не получит сюрпризов.

Его зрачки непроизвольно расширились для лучшего восприятия в наступающей ночи. На спине мамонта сидел незнакомый гном, скрывающий что-то в плаще. Присмотревшись, Брерий заметил, что у того была перевязана нога, с рукой, судя по всему, тоже что-то случилось. Странно, но вполне объяснимо: кого-то из надсмотрщиков отправили к Хребту Великого Змия на лечение. Телега позади была наполнена углём доверху: несмотря на непогоду, каторжники времени зря не теряли. Мамонт как будто немного прихрамывал и вообще шёл как-то вяло. Метель потрепала даже такой колосс силы.

Брерий подал знак подчинённым открыть створки ворот. У него была масса вопросов к Махалычу, которые он с удовольствием задаст собутыльнику в уютной домашней обстановке. Нет, ну не заставлять же старого товарища мёрзнуть на морозе из-за чьей-то нелепой клеветы и природной подозрительности старшего надзирателя? Брерий спустился со сторожевой вышки, чтобы поприветствовать гостя.

Мамонт со страдающим видом втащил телегу на территорию лагеря. Брерий ожидал, что Махалыч тотчас же разгрузит могучего зверя и отправит гулять по тундре – громадины самостоятельно кормились по ночам на свободе, – но ни поддатый гном, ни его раненый спутник слезать с мамонта не спешили.

– Здорова, Бреря! Давно – ик! – не виделись!

Брерий подошёл ближе:

– Товарищ Махалыч, ну как вам не стыдно! Быть пьяным в рабочее время! – с показным укором покачал головой начальник лагеря, чтобы соблюсти формальности при свидетелях. Он подозвал двух подчинённых, открывших ворота, чтобы те помогли подвыпившему гному слезть с мамонта.

– А я чё? Я ни чё, у меня выбора не было… – как-то виновато промямлил Махалыч, по-прежнему не предпринимая попыток слезть с мамонта.

Брерий нахмурился, не понимая, что происходит с давним знакомым. Его задумчивость прервал крик боли взбиравшегося по верёвочной лестнице надсмотрщика – без всякой видимой причины тот свалился с пятиметровой высоты, упав навзничь на землю.

Сознание услужливо дорисовало картину происходящего, но было уже слишком поздно. Пока всё внимания Брерия было приковано к Махалычу, сидящий на заднем седле гном незаметно откинул свой плащ и разрядил в поднимающегося лихниста арбалет. Из-под тонкого слоя угля в телеге, словно нечистая сила из древних сказаний, вылезали чумазые люди, гномы, несколько орков и даже эльф. Все были вооружены топорами, ножами и арбалетами, которыми без лишних слов не преминули воспользоваться. Стоявшие рядом надзиратели были утыканы болтами или разрублены быстрее, чем сумели понять, что вообще происходит.

Брерий и сам не заметил, как оказался лежащим на земле. Ещё секунду назад он что-то кричал, зовя подкрепление, и вот, всё тело словно бы онемело. Ни пошевелиться, ни закричать. Вокруг него что-то шевелилось, слышался лязг стали, щелчки арбалетов, вопли ярости и отчаяния.

А он всё лежал и лежал, глядя на звёздное небо. Такое чистое, прекрасное и далёкое.

Возможно, сегодня ему суждено приблизиться к звёздам. Душу притягивал их яркий загадочный свет.

Кто-то споткнулся о него, грубый пинок перевернул тело Брерия животом вниз. Настроение сразу испортилось – промёрзшая почва не внушала возвышенных чувств. Он хочет ввысь, а не в подземный мрак и холод! Верный принципам лихнизма, Брерий заслужил в своём посмертии небеса! Что за несправедливость?! Переверните обратно!

Никто не слышал его безмолвную просьбу, шёл бой, никому не было дела до умирающего старшего надзирателя. Сознание медленно угасало. Дух отправлялся в одному ему ведомый путь.

Под землю или на небеса? Это зависит от личной истории каждого. Брерий прожил не самую благочестивую жизнь. Порядочные создания начальниками каторжных лагерей становятся крайне редко.