Текст книги "Стратегия. Логика войны и мира"

Автор книги: Эдвард Николае Люттвак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

В действительности коренное новшество, сделавшее возможным появление противотанковой ракеты, было отнюдь не новым: это химические ракеты с кумулятивной боевой частью, впервые использованные во Второй мировой войне. Не завися от кинетической энергии, позволяющей пробивать броню благодаря грубой силе, ракеты с кумулятивной боевой частью выбрасывают высокоскоростной поток «плазмы», состоящей из газов и жидкого металла, способного прожечь самую толстую броню, не нуждаясь для этого в дорогостоящих длинноствольных пушках с противооткатными и подъемными механизмами, доставить которые к полю боя могут лишь большие и дорогие грузовые машины. Ведь годится любой способ донести снаряд до цели: будь то ракеты, достаточно легкие для того, чтобы запускать их с руки, как в исходной базуке США, в немецком «Панцершрек» и в повсеместно распространенном советском РПГ, будь то небольшое безоткатное орудие или даже простой заряд, который просто бросают в танк вручную.

Когда впервые появилась базука и ее эквиваленты, кое-кто думал, что времена танка миновали. Казалось, отныне любой пехотинец сможет носить оружие, способное уничтожать танки. Если в каждом пехотном взводе, составной части подразделения численностью 200–300 человек в любой пехотной дивизии будет хотя бы два или три противотанковых гранатомета, то пехота сможет блокировать бронетанковые войска, экипировка, подготовка экипажей, снабжение и транспортировка на дальние расстояния которых намного дороже и труднее. В мирное время эта иллюзия могла бы возобладать. Но Вторая мировая война развеяла ее быстро. Базука и все прочие реактивные гранатометы, внедренные к 1945 году, были почти сразу же признаны тем, чем они в действительности являются: отличной моральной поддержкой для пехоты, которая до сих пор могла броситься в бегство при одном лишь приближении вражеских танков; оружием, весьма эффективным в лесах и джунглях (местность, едва ли пригодная для танков), а также в городах, если только танк не пожертвует быстротой и натиском и не станет продвигаться со скоростью пешехода с эскортом пехотинцев на протяжении всего пути. И, конечно, это оружие в высшей степени подходило для честолюбивого героя, готового стоять насмерть среди взрывов артиллерийских снарядов, обычно предваряющих танковую атаку. Он мог произвести единственный выстрел в танк с пулеметами, огонь из которых открывали задолго до того, как машина подходила на расстояние в сотню ярдов, пригодное для запуска ракеты.

Конечно, на полях сражений такие дуэли были большой редкостью, потому что танки идут в бой группами, которые защищают друг друга по мере продвижения. К тому же, как мы увидим, кроме тактического аспекта в столкновении есть иные уровни, еще более благоприятствующие подвижным бронированным силам.

Внедрение переносимых вручную установок для запуска управляемых ракет эффективно исправило самый очевидный недостаток их предшественников – противотанковых гранатометов. Ракеты, наводимые на цель, могут двигаться с большой точностью и с дальнего расстояния, так что их не нужно запускать по мишени с дистанции стрельбы из пулеметов. Но, с другой стороны, этому узкоспециализированному оружию удалось заставить танк устареть не в большей степени, чем базуке во время Второй мировой войны. В сражениях нескольких первых дней Октябрьской войны 1973 года египетская пехота столкнулась с малочисленными израильскими танками, лишенными поддержки пехоты и сколько-нибудь значительного вспомогательного огня артиллерии (будучи по большей части резервными силами, ни пехота, ни артиллерия еще не были мобилизованы, когда египтяне предприняли свою неожиданную атаку[34]34
  См. Adan, Avraham. On the Banks of the Suez («На берегах Суэцкого канала»), 1980. P. 117–164.


[Закрыть]). Кроме того, экипажи израильских танков не прошли надлежащей подготовки, которая позволила бы им сражаться с пехотой, решившейся упорно отстаивать свои позиции; да и сами машины были вооружены лишь для борьбы с другими танками. В итоге израильские танки уничтожались не только управляемыми противотанковыми ракетами, но и старомодными неуправляемыми, причем даже в больших количествах.

В силу своей высочайшей эффективности в бою против неподготовленных танков противотанковые управляемые ракеты вызвали очень сильную реакцию, запустив тем самым динамический парадокс, который обратил успех в неудачу; и именно в силу их узких возможностей (причины их эффективности) эта реакция оказалась эффективной почти немедленно, а со временем стала еще эффективнее. Те же самые израильские танковые батальоны, которые 9 октября 1973 года, после применения противотанковых управляемых ракет, казалось бы устарели или по меньшей мере, стали неспособны к наступательным действиям, неделю спустя прорвались через египетский фронт, а еще через неделю в ходе наступления окружили целые дивизии. Конечно, тогда не было времени на развитие каких бы то ни было технических контрмер. Ответ, обративший успех в неудачу, был преимущественно тактическим.

Когда первая растерянность прошла, а резервные силы механизированной пехоты и артиллерии были мобилизованы на фронт, израильским танковым батальонам уже не приходилось сражаться самим по себе, нарушая свой привычный оперативный метод. Теперь они наступали за катящейся вперед стеной заградительного артиллерийского огня, недостаточно сильного для того, чтобы причинить серьезный ущерб египетской бронетехнике или окопавшейся пехоте, но весьма эффективного в борьбе с противотанковыми управляемыми ракетами, операторы которых среди взрывов не могли достаточно долго удерживать в виду свою цель, даже если шли на риск и показывались открыто. Механизированная пехота, продвигаясь вместе с танками на своих машинах, усиливала поражающее воздействие своими минометами и пулеметами, которые обстреливали лежащие впереди участки, заставляя расчеты противотанковых управляемых ракет вжиматься в землю[35]35
  Миномет, предшественницей которого была мортира (первая разновидность огнестрельной артиллерии, применявшаяся с XV века), по-прежнему особенно успешно проявлял себя в борьбе с самыми последними видами вооружения в наземной войне. В отличие от пулеметов, не слишком надежных на расстоянии в тысячу ярдов или около того, к тому же способных в основном лишь к стрельбе прямой наводкой, минометы взяли верх над противотанковыми ракетами АТ-3 Sagger производства США (аналог советской системы 9М14М «Малютка»): их мины, летящие по нисходящей траектории с большой высоты, могли попасть в траншеи и укрытия для расчетов, действовавших ПТУР и гранатометами.


[Закрыть].

Еще более эффективными оказались минометные дымовые шашки, способные удерживать дымовую завесу прямо перед танками, тем самым мешая операторам управляемых ракет видеть цели достаточно долго для того, чтобы навести оружие да перехват. Наконец, танки тоже обзавелись некоторыми мерами защиты с тех пор, как новая угроза получила признание: часть бронебойных снарядов на борту была заменена фугасными снарядами или боезарядами со стреловидными поражающими элементами, весьма эффективными в боевых действиях против пехоты. Кроме того, на танках были установлены пулеметы, а также устройства для запуска дымовых гранат.

Так бронетанковые войска, столь дорогостоящие из-за своих разнообразных возможностей, смогли превзойти узкую эффективность противотанковых управляемых ракет, причем еще до того, как нашлось время развить, произвести и внедрить особые контрмеры. Некоторые из них уже применялись в ходе Ливанской войны 1982 года, когда израильские танки вышли в бой с «активной броней», то есть с детонирующими пластинами, предназначенными для того, чтобы уничтожать ракеты с кумулятивной боевой частью, пока они не успели взорваться и выбросить свой «плазменный» поток. Пулеметов на танках стало больше, а устройства для запуска гранат поменяли на более совершенные.

К тому времени появились куда более эффективные противотанковые ракеты, но они оказали не слишком значительное влияние на ход боевых действий, если не считать тех случаев, когда запускались с вертолетов, создавая комбинацию уже вовсе не дешевую, а потому менее выгодную, но зато значительно более эффективную[36]36
  Не тактически, а на оперативном уровне стратегии (см. Часть II). К слову сказать, неуправляемые старомодные гранатометы оказались относительно успешными, если применялись в тех же условиях, которые обеспечили их успех во Второй мировой войне: в уличных боях, когда имелось достаточно укрытий, а также в местности с густым лесом.


[Закрыть].»

Стратегия против экономики

Неустранимая возможность реакции противника, составляющая самую суть проблемы стратегии, не только расстроит большую часть надежд на резкое повышение эффективности, достигнутое благодаря узкой специализации, но может и свести на нет даже самые скромные попытки придерживаться линейно-логической экономической практики в военном деле. Например: хотя вооруженные силы являются крупнейшей из всех социальных институций, они не могут свободно добиваться экономии за счет эффекта масштаба роста серийного производства, приобретая вооружение и экипировку. Удручающее единообразие – проклятие современного индустриального общества, но также и ключ к его благам: на смену индивидуальным изделиям традиционного ремесленника, изготовленным по разнообразным техническим схемам, приходят немногочисленные, зато стандартизованные, разновидности, изготовляемые в значительно больших количествах с гораздо меньшими затратами эффективными машинами, устройствами и приспособлениями, объединенными в трудосберегающие производственные линии. Именно однородность изделий и их деталей позволяет наладить массовое производство, и чем больше однородность всего, что производится, тем выше экономия. (Лишь с недавних пор внедрение компьютерного управления машинами начинает разрушать эту модель, поскольку оно позволяет наладить производство различных моделей на одной и той же сборочной линии.) Что же касается изготовления машин (включая и слишком необычные для того, чтобы стать массовыми), то однородность и здесь является ключом к экономии за счет количественного роста производства – во всяком случае, в процессе эксплуатации и текущего ремонта, если не в самом производстве. Чем выше однородность серии машин, тем меньше различных запасных частей и расходных материалов нужно держать в инвентаре. Благодаря этому обеспечивается экономия не только в управлении, но и в основном капитале: объем инвентарного склада запасных частей можно рассчитать точнее, если используется меньше разновидностей машин, нежели в том случае, когда в незначительных объемах используется множество разнообразных механизмов. Схожим образом, чем однороднее машины, тем более экономным становится обучение ремонтных бригад и операторов и тем выше вероятность того, что они обучатся достаточно хорошо для того, чтобы должным образом делать свое дело.

Поэтому во многих отношениях однородность является основополагающим условием, позволяющим добиться экономии за счет количественного роста производства в приобретении, применении и текущем ремонте. Как мы видели, не все то, что вовлечено в войну, относится к области стратегии. Ничто не мешает вооруженным силам добиваться экономии за счет количественного роста производства благодаря однородности во всех сугубо административных аспектах, где противник не играет никакой роли[37]37
  Слово «администрация» включает в себя все, что делается в области войны, но при этом не отражает специфических целей, имеющих в виду противника, и никак не направлено на разубеждение или запугивание врага. Это не соответствует разделению, проведенному Клаузевицем: «различные виды деятельности, связанные с войной, распадаются на две главные категории: на такие, которые являются лишь подготовительными к войне, и на самую войну». При этом предполагается следующее: то, что я называю «линейной логикой» («наука» в его терминологии) прилагается к первой части, но не ко второй («О войне», книга 2, гл. 1). Но, конечно, «подготовка к войне» (военная политика в мирное время) тоже определяется тактическими и оперативными целями, учитывающими специфического противника, а также задачами убеждения, отражающие особое восприятие образа действий и военных структур конкретных других. Эти подготовительные меры определяются не только приоритетами, формируемыми независимо от врага и его действий – включая желание оптимизировать принятие решений на основе «научных» критериев. Клаузевиц был первым, кто признал это основополагающее различие, но разделительную линию он провел явно не там, слишком широко определив границы стратегии. Так, проводя различие между «искусством мастера, выделывающего шпаги» и «искусством фехтования», он смешивает устройство шпаги, способное отражать некоторые ожидания относительно вражеских шпаг, и фехтовальное искусство, с которым придется столкнуться – с металлургической техникой их производства, которая вполне самостоятельно стремится повысить некую общую эффективность. («Первоначально под военным искусством разумели лишь подготовку боевых сил». Клаузевиц К. «О войне». М., Госвоениздат, 1934. П. 2. 1.С. 63.)


[Закрыть].

Ничто не препятствует успешной массовой закупке ботинок или касок, грузовиков или боеприпасов. Но для военного снаряжения, которое будет использовано в прямом взаимодействии с врагом (то есть в области стратегии), однородность вполне может стать слабым местом. Например, если противовоздушные ракеты стандартизуются по единственному однообразному образцу, чтобы добиться значительной экономии при их производстве и содержании и при обучении персонала, то проистекающая из этого экономия может быть очень большой в сравнении с производством ряда ракет разных типов. Но на войне толковый противник выявит эти стандарты, определит границы применимости этого оружия и постарается найти способы не попадать в зоны его действия. У любого имеющегося типа ракеты будут минимальный и максимальный пределы высоты, а потому вражеский самолет может пролететь либо ниже, либо выше этих пределов. Все же ракета может оправдать свою стоимость, потому что самолет, летящий слишком низко или слишком высоко, не способен действовать вполне эффективно; но, вероятно, такого «виртуального истощения противника» окажется недостаточно для того, чтобы достичь целей противовоздушной обороны (самолет все же может атаковать цель, либо проникнув на слишком малой высоте, либо посредством бомбардировки с большой высоты – пусть и не так успешно, как с некоей оптимальной средней высоты).

Кроме того, единственная единообразная ракета может оказаться уязвимой для единственной единообразной серии контрмер. Возможно, значительная экономия, достигнутая за счет стандартизации, сосредоточенной на одном-единственном типе, будет столь велика, что одной ракете и ее ракетному комплексу удастся придать изрядную стойкость перед различными контрмерами – например, объединив различные способы управления, которые могут автоматически сменять друг друга. Но единственная цель, на которую направлены старания противника по принятию контрмер, все же позволит ему сосредоточить все свои усилия, вследствие чего вероятность обнаружения слабого места в системе ракеты возрастет.

То, что верно относительно противовоздушных ракет, верно и относительно любой другой военной машины, которая должна работать в прямом взаимодействии с реагирующим врагом – а это относится к большинству видов вооружений. В любом случае приложение прямолинейно-логических экономических принципов выльется в стандартизацию одного-единственного типа, чтобы добиться значительной экономии в производстве, содержании и обучении персонала. Точно так же обстоит дело с грузовиками хорошо управляемого коммерческого парка или со станками толкового инженерного предприятия. И грузовики, и станки существуют в условиях конкуренции; и парк грузовиков, и инженерная компания находятся под угрозой того, что их соперники сумеют сбить их цены, выработав более эффективные грузовики или станки. Но экономическое соревнование регулируют юридические ограничения: конкуренты не будут подкапывать опоры мостов, чтобы они не выдержали стандартного веса грузовиков, которые по ним поедут; не станут они и входить в заговор с поставщиками, чтобы те отказали в поставках сырья, совместимого со специфическими пределами стойкости стандартизованных станков. А вот на войне, где таких юридических ограничений нет, стандартизация с неизбежностью приводит к уязвимости любого оружия: от самолета-истребителя до подводных лодок с ракетами, от радаров предупреждения до полевых радиостанций.

Поэтому в царстве стратегии экономические" принципы сталкиваются с требованиями военной эффективности. Хотя существует вполне очевидный барьер затрат, препятствующий бесконечному разнообразию, есть также барьер уязвимости перед неограниченным стремлением к значительной экономии за счет однородности. Можно высчитать «критерий равного маржинального риска», чтобы определить, на какой именно объем неэкономичного разнообразия следует пойти при разработке оружия, но, вероятно, достаточно признать, что экономическое мышление, основанное на обычном здравом смысле, не применимо, когда дело доходит до стратегии[38]38
  В Конгрессе США постоянно звучат жалобы на «удвоение» (duplication) – термин, который с простительной небрежностью прилагается к одновременной разработке нескольких различных видов боевых самолетов, противотанкового оружия и так далее. Равным образом в годы «холодной войны» предметом постоянных сетований была асимметрия между войсками стран Варшавского договора, единообразно экипированных советским оружием, и западными войсками, разнообразно экипированными собственным национальным оружием.


[Закрыть]. Правда, вооруженные силы, как известно, раздроблены бюрократически, и уже одно это может уберечь их от опасных крайностей единообразия. Даже не обладая такой полезной вещью, как стратегическая проницательность, сухопутные войска, ВМФ, ВВС, береговая охрана, вооруженная полиция и т. д. всегда пытаются подчеркнуть свою особую идентичность, избирая специфические виды оружия, равно как форму и знаки отличия.

Но такой защиты от стремления к значительной экономии за счет эффекта масштаба производства нет в определении размеров сложного оружия, особенно боевых кораблей. Весьма значительная часть грузовой емкости всех судов в мире сосредоточилась менее чем в тысяче огромных танкеров, сухогрузов и контейнеровозов. Строительство и эксплуатация больших судов экономичнее, чем малых, – и то же верно и в отношении военных кораблей. Численность экипажей не возрастает пропорционально размерам кораблей, так что на колоссальном 500 000-тонном танкере моряков может быть не больше, чем на 3000-тонном грузовом судне; величина и стоимость машинного оборудования, от трубных помп до главных двигателей, также не возрастают в той же пропорции либо вообще не возрастают, когда речь идет о системах коммуникации и контрольном оборудовании. Кроме того, большие корабли более устойчивы в бурных морях и обладают важным гидродинамическим преимуществом, когда идут на большой скорости.

Однако все эти преимущества достигаются ценой соответствующей концентрации стоимости производства в одном объекте, на котором враг может сосредоточить свои усилия. Если бы миру предстояло пережить еще одну кампанию против торговых судов в духе двух мировых войн, появление супертанкера, возможно, давало бы нападающему на него преимущества даже большие, нежели превращение подводной лодки из использовавшейся в обеих войнах дизельно-электрической, способной погружаться лишь для медленных и кратковременных переходов, в нынешние ядерные подводные боевые корабли, которые могут оставаться под водой неделями, даже месяцами. Для торговых флотов, которым нужно выжить в мирное время на конкурентном рынке судоходства, неограниченное стремление к масштабной экономии очень важно. Но, встречаясь с подобной концентрацией стоимости в боевых и вспомогательных судах, в несколько раз превышающих размерами своих предшественников времен Второй мировой войны, а также на крупных авиабазах и ремонтных складах в местах, расположенных совсем близко к территории врага[39]39
  Тяжелые авианосцы могут брать на борт самолеты таких типов (тяжелые штурмовики), которые оказываются «не по плечу» их более легким собратьям. Однако нет столь же веских причин, способных оправдать постройку эсминцев водоизмещением в 8000 тонн (предполагается, что они могут использоваться однократно), 50 000 – тонных грузовых кораблей, которых может быть лишь очень немного (без реактивного топлива и оружия, которое они несут, авианосцы вскоре оказываются бесполезны), или огромных подводных лодок, несущих по 24 очень больших баллистических ракет каждая.


[Закрыть], мы видим, что парадоксальная логика стратегии замещается экономическими приоритетами, пригодными только для мирного времени.

По нисходящей кривой: от успеха к поражению

Если не считать упомянутых мимоходом эффектов взаимовлияния в разработке вооружений, а также «виртуального истощения», судьба другой – реагирующей – стороны в динамическом взаимодействии до сих пор не рассматривалась. Но, конечно, схождение противоположностей, ведущее от успеха к поражению и от поражения к успеху, затрагивает обе стороны совершенно одинаково – и в самых масштабных действиях во время войны и мира, и при техническом столкновении при разработке новых вооружений и контрмер.

Сторона, успешно реагирующая на какую-либо новую угрозу, сама встает на восходящий путь к кульминационной точке – независимо от того, далека эта точка или близка; в любом случае это знаменует собою начало упадка успешной стороны.

Когда первая неожиданность оказывается преодолена, реакция на новую угрозу становится все более и более эффективной по мере того, как в решение задачи вкладывается все больше творческой изобретательности и ресурсов. С другой стороны, эти ресурсы и творческие энергии отвлекаются от какого-то иного действия, уже осуществляемого в данное время – зачастую против продуманной наступательной акции. В конце концов, если кульминационная точка успеха пройдена, то ресурсы, затраченные на встречу с новой угрозой, будут больше, чем заслуживал полученный результат. Иными словами, вследствие ослабления собственного позитивного действия можно потерять больше, чем выиграть вследствие ослабления новой угрозы со стороны противника. Например, баллистические ракеты – оружие весьма грозное, но, если они_не несут ядерных боеголовок, то представляют собою всего лишь очень дорогостоящие средства доставки скромных количеств обычных взрывчатых веществ, ненадежных химических боеголовок или еще менее надежных биологических агентов. Поэтому очень легко перейти за кульминационную точку эффективности, разрабатывая контрмеры против неядерных баллистических ракет: в конечном счете, лучшая защита от неэффективной угрозы – это полное отсутствие защиты, ибо на войне важен не драматизм, а итог.

Пока осуществляется ответная реакция, другая сторона, впервые прибегшая к новой угрозе, в свою очередь, тоже примется реагировать, чтобы оказать сопротивление возрастающему успеху контрмер; при этом у нее будет меньше возможностей, если угроза была узкоэффективной, и больше, если она таковой не была – но в любом случае начнется новый цикл динамического парадоксального процесса стратегии.

Энтузиасты, убежденные в мощи какого-либо нового вида оружия, всякий раз станут удивляться разнообразию реакций врага, которые сведут на нет успех, казавшийся столь верным. Но схожим образом и те, кто успешно реагирует на новое оружие, вполне могут проглядеть опасность перехода за кульминационную точку, принеся в жертву свои наступательные возможности. Так должно было произойти в ответ на изобретение противотанковой ракеты: и без того слишком высокая цена этого успеха прибавилась к тому, что уже пришлось заплатить за меры против угрозы неуправляемого кумулятивного заряда, которая ныне представлена большим разнообразием ручных ракет и безоткатного оружия, значительно превосходящего своих предшественников в годы Второй мировой войны. Танковые экипажи, которым ранее угрожали лишь другие танки и противотанковые пушки с высокой скоростью снаряда, которые сами по себе были дороги и немногочисленны, к 1943 году научились бояться всех мест, где солдаты, вооруженные ракетами с кумулятивным зарядом и безоткатными орудиями, могли дожидаться их подхода. А к концу Второй мировой войны, когда это оружие получило широкое распространение, любой проезд через лес или по узким улицам стал смертельно опасен для танков.

Однако очень скоро после появления первых образцов нового оружия обнаружилось, что их опасность можно снизить или даже устранить, если танки будет сопровождать пехота: окружающее пространство «прощупывалось» взглядами множества пехотинцев, их оружие, хоть и небольшое по размерам, способно было подавить врага, и они могли быстро реагировать на любую ситуацию. Но цена этой эффективной меры предосторожности также была очень высока, потому что танковые подразделения, нуждавшиеся в сопровождении пехотинцев, уже не могли рвануть вперед, чтобы совершить быстрое тактическое передвижение, полагаясь лишь на самих себя, и поэтому теряли изрядную долю натиска и наступательного порыва, который является подлинной силой атакующей бронетехники.

Появление противотанковой ракеты усугубило этот эффект. Артиллерийский огонь, который прежде приберегался для поражения определенных и кучных целей, теперь нужно было отвлекать на то, чтобы подавить ракетные расчеты, ведя огонь по любой укрытой поверхности, где они могут прятаться и где на деле их может оказаться мало – либо вовсе ни одного. Для подразделений моторизованной пехоты, продвигающихся бок о бок с танками, чтобы защищать их, требовались куда более сложные и дорогостоящие боевые машины, чем простые армейские грузовики, которых было достаточно, пока задача пехоты заключалась главным образом в том, чтобы прочесывать территорию за наступающими танками. Наконец, самим танковым подразделениям приходилось осуществлять усилия, отвлекающие их внимание и ресурсы от наступательных действий на меры самозащиты, используя как материальные усовершенствования (реактивную броню, дополнительные пулеметы и боеприпасы, даже минометы), так и более осторожную тактику. Бронетанковые войска благодаря их наступательной силе заслуживают затрат на свое содержание, но все, что делается для защиты танков от угрозы кумулятивных зарядов, снижает их ценность, даже если кульминационная точка, где в процессе теряется больше, чем приобретается, еще не достигнута. Например, ВМФ США утратил существенную ценность на последних этапах «холодной войны», когда группы его авианосцев все больше и больше сосредоточивались на самозащите от советских подводных лодок и морских бомбардировщиков в ущерб своей наступательной мощи.

Защита флота: чрезмерный успех

Когда несколько британских военных кораблей были потоплены аргентинскими истребителями-бомбардировщиками в ходе Фолклендской войны 1982 года, мир узнал, что бравые и искусные пилоты могут преодолеть любые материальные проблемы, от отсутствия возможности дозаправки в воздухе (что вынудило их действовать на пределах дальности полета, не имея никакого резерва) до отсутствия подходящего оружия (у них было всего пять эффективных противокорабельных ракет). К этому еще можно добавить некомпетентность техников, заведующих боеприпасами, которые отправили истребители в полет с бомбами, заряженными не так, как было бы нужно для атаки по морским целям. Другой урок этого эпизода заключался в том, что полагаться на зенитно-ракетные комплексы можно лишь в том случае, если они проходят частые испытания, – а это требование весьма непростое, потому что они очень дорогостоящи. Но в США потери Королевского ВМФ вызвали гораздо более широкие дебаты, ставшие отзвуком споров о торпедных катерах столетней давности. Снова дешевое оружие с ограниченной эффективностью – на сей раз запускаемая с воздуха противокорабельная ракета – оказалось смертельным для военных кораблей, стоящих в тысячи раз дороже; снова слышались требования резкой смены политики в области военно-морского дела, призванной прекратить разбазаривание общественных денег на постройку высокосложных военных кораблей, особенно авианосцев, которые, видимо, устарели, раз стали уязвимыми для ракет.

Однако на сей раз не пришлось дожидаться разработки контрмер. Прозвучало еще одно эхо из прошлого: своей эффективностью противокорабельные ракеты 1982 года были обязаны низкой неподготовленности британского ВМФ, который так же страшно запоздал с принятием широко использовавшихся контрмер, как и царский военный флот в 1905 году, когда ему пришлось столкнуться с торпедами. В действительности же к 1982 году противокорабельная ракета уже миновала Кульминационную точку своего успеха. Это произошло вследствие решительной реакции на ее более ранние варианты, начиная с середины Второй мировой войны, и их весьма значительной ролью в советских ВМФ, где на вооружении имелось несколько видов противокорабельных ракет, запускавшихся с надводных кораблей, подводных лодок, самолетов и даже с наземных передвижных ракетных установок, предназначенных для береговой охраны[40]40
  25 августа 1943 года немецкая противокорабельная управляемая ракета с зарядом Hs– 293 (Henschel 293) не справилась с британским шлюпом «Байдфорд» (HMS Bideford), но спустя два дня то же самое оружие сильно повредило канадский эсминец «Атабаскан» (HMCS Athabaskan) и потопило флагманский британский шлюп «Эгрет» (HMS Egret) – все это в Бискайском заливе. 8 сентября 1943 года итальянский флагманский линкор «Рома» (Roma), возглавлявший эскадру, которая шла в Тунис, чтобы сдаться союзникам, был потоплен немецкими управляемыми планирующими бомбами Fx (иначе PC 1400X); см.: Hinsley F. Н. ет al. British Intelligence in the Second World War («Британская разведка в годы Второй мировой войны», 1984), vol. 3, р. 220, 339–340; а также WW, vol. 16, р. 1754. Первая советская противокорабельная ракета, запускаемая с борта судна, П-15 (П-15М) «Термит» (по кодификации НАТО: SS-N-2 Styx) появилась в середине 1950-х годов; она была полностью готова к использованию к 1960 году. В том же 1960 году была принята на вооружение первая советская противокорабельная сверхзвуковая крылатая ракета класса «воздух-земля», Х-20М (по классификации МО США и НАТО – AS-3 Kangaroo): см. WW, vol. 22, р. 2419, и vol. 14, р. 1558. Но все эти предупреждения остались как будто бы тщетными, и 21 октября 1967 года израильский эсминец «Эйлат» был потоплен египетскими ракетами П-15М (Styx) неподалеку от Порт-Саида, что пробудило во всем мире интерес к противокорабельным ракетам и к мерам защиты от них. См. Luttwak, Edward N. & Horowitz, Dan. The Israeli Army(«Израильская армия»), 1975. P. 316.


[Закрыть].

Поэтому командующие ВМФ США без особого труда выиграли в этих дебатах. Они разъяснили, что авианосец должен действовать не в одиночку, но лишь в «боевых доспехах», состоящих из сопровождения эсминцев и крейсеров, занятых почти исключительно защитой авианосцев от противокорабельных ракет, а также от подводных лодок. Дипольные отражатели, сбивающие с толку радары противника, импульсы корабельных ракет в инфракрасном диапазоне и преднамеренные электронные помехи – все это будет отклонять от курса противокорабельные ракеты, нацеленные на авианосцы, в то время как зенитные ракеты и пушки корабле и сопровождения будут сбивать остальные ракеты, а также самолеты, которые рискнут подлететь слишком близко, чтобы их выпустить. И это, как указали командующие ВМФ, был лишь средний слой обороны. 24 истребителя-перехватчика дальнего действия на каждом авианосце с четырьмя самолетами, снабженными радарами дальнего предупреждения, и данные им в помощь четыре самолета РЭБ для производства помех должны будут обеспечить внешний слой обороны, тогда как четыре самолета-заправщика обеспечат их дозаправку на дальних расстояниях. Наконец, был еще и внутренний слой обороны: радары, контрмеры, зенитные ракеты и пушки на каждом корабле, включая и особые автоматические зенитки, предназначенные единственно для этой цели.

Этот ответ энтузиастам противокорабельных ракет 1982 года был столь сокрушителен, что другая сторона медали не привлекла к себе почти никакого внимания. Если подсчитать все, что требуется для успешного реагирования на противокорабельные ракеты, станет ясно, что помимо исключительно высокой стоимости кораблей сопровождения значительная часть боевой мощи самого авианосца оказывается поглощена задачей защиты от атаки противокорабельными ракетами: для этого используется примерно 36 самолетов из 90 или около того.

Случилось так, что в ходе Фолклендской войны ни одной аргентинской подводной лодке не удалось потопить ни один британский военный корабль. Если бы это произошло и вызвало дебаты об уязвимости американских военных кораблей в столкновении с современными подводными лодками, то командующие ВМФ США, несомненно, перечислили бы состав целой противолодочной рати, тоже призванной защищать авианосец. В нее входила бы атакующая подводная лодка в качестве подводного сопровождения, а также 16 самолетов из 90 (примерно) на каждом тяжелом авианосце, снабженных оборудованием для обнаружения подлодок и с глубинными бомбами; сюда же относилось оружие и датчики на эсминцах и крейсерах сопровождения. С прибавлением этих дополнительных средств самозащиты оказалось, что вся группа поддержки авианосца с несколькими эсминцами и одним крейсером, подводной лодкой сопровождения и несколькими судами снабжения, с экипажем, насчитывающим в целом почти 10 000 человек, могла предоставить для наступательных действий всего лишь 34 самолета, а также дюжину пушек среднего калибра и различные крылатые ракеты.

Замкнутые в четком контрасте между морем и небом, не способные укрыться на местности, как сухопутные войска, не способные передвигаться со скоростью самолета, надводные военные корабли подвергались все большей опасности в силу новых научных разработок, позволяющих производить наблюдение с дальнего расстояния и разнообразно атаковать. Чтобы состязаться с различными направлениями технической мысли, подстегиваемыми общим прогрессом науки в целом, все больше и больше средств и творческой изобретательности затрачивалось на самозащиту. Чистая уязвимость ВМФ США увеличилась лишь незначительно с 1960-х до 1990-х годов, пока росла наступательная сила советского ВМФ (до перехода советских вооруженных сил в новые руки), но в то же время военно-морская мощь США все меньше и меньше служила интересам страны, все больше поглощаясь самозащитой.

В исторической ретроспективе последовательность действия динамического парадокса начинается с превосходства американских авианосных групп, изначально построенных для борьбы с Императорским флотом Японии; после 1945 года их перенацелили на СССР, который был силен только на суше. Чтобы сохранить в целости эти авианосные группировки, послевоенные командующие ВМФ США подчеркивали наступательный потенциал авианосцев, способных поражать наземные цели, в том числе и ядерным оружием. С огромными усилиями быстро изготовили реактивные бомбардировщики, достаточно маленькие для того, чтобы взлетать с палубы авианосца, но при этом способные наносить удары с дальних расстояний. Но тут началась ответная реакция СССР. Советские войска береговой обороны, авиация, подводные лодки и сухопутные войска год за годом росли в численности и мощи, и именно СССР впервые разработал действительно эффективные противокорабельные ракеты.

Результаты становились все более впечатляющими, и советский ВМФ достиг бы кульминационной точки своего превосходства в обороне, если бы его усилиям не сопротивлялись. Ведь ВМФ США реагировал на это, снаряжая свои военные корабли все более и более эффективным противовоздушным и противолодочным оружием, значительно развивая технологии как радарного, так и сонарного обнаружения, а также размещая сети сонаров на океанском дне, постоянно преобразуя имеющуюся на борту авиацию для использования в оборонительных целях и проявляя крепнущую склонность оставаться подальше от опасных морей, примыкающих к советским базам. Столкнувшись со столь энергичной реакцией, советская контругроза авианосцам ВМФ США начала скатываться вниз по кривой, к поражению, так что к тому времени, когда Фолклендская война напомнила миру о морских сражениях, американские авианосные группы были защищены очень хорошо – но лишь ценой очень больших затрат и с изрядными потерями наступательной силы.