Текст книги "Сестра мисс Ладингтон (из сборника"Роковая женщина")"

Автор книги: Эдвард Белэми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Глава третья

Для того чтобы понять, какое впечатление на мисс Ладингтон произвело письмо Пола, нужно представить себе те времена, когда во время церковной службы еще не принято было говорить о воскрешении мертвых, а за пределами церкви – тем более. Можно представить себе, какое впечатление вышеизложенная доктрина могла произвести на сознание женщины, которая всю свою жизнь провела в безнадежной тоске и печали по пеплу столь дорогой ей личности. И все-таки ни в какие времена не существовало людей, которые бы полностью исключали веру в продолжение жизни после смерти в той или иной форме. Но если говорить о возможности воскрешения своего собственного «я» – ослепительно красивой девушки, по которой так тосковала мисс Ладингтон, которую оплакивала и о существовании которой, пусть и в некоем призрачном мире, даже не задумывалась, – то об этом мисс Ладингтон никогда не позволяла себе и мечтать.

Если же говорить об основах этих появившихся вдруг надежд, мисс Ладингтон не приходило на ум усомниться в них, или попытаться истолковать их по-другому, или – в конце концов – просто подвергнуть их более глубокому анализу. С первого же мгновения, когда до нее дошел смысл доказательств Пола, она приняла их за истину в последней инстанции, за некие откровения, в которых невозможно сомневаться, и только удивлялась, как это она сама не могла дойти до всего этого, – настолько естественным и неоспоримым казалось ей прочитанное.

И как выглянувшее из-за туч солнце превращает в мгновение ока унылые ноябрьские поля в сверкающий и радостный ландшафт, так внезапно ее печальная жизнь преобразилась и наполнилась светом благодаря этому открытию.

На протяжении всего дня она как в забытьи бродила по деревне и своему дому. Плача и смеясь, снова и снова перечитывала письмо Пола, и ее глаза блестели от несказанной радости.

Вечером она удалила трясущимися пальцами с рамы портрета Иды черный креп, которым та была покрыта в течение длительного времени. И когда совершала этот символический акт, старой даме показалось, будто глядящее на нее с портрета прекрасное лицо многозначительно улыбнулось ей.

– Прости меня! – прошептала она. – Как же я могла так долго считать тебя мертвой?

Только поздно вечером слуги напомнили ей, что она ничего не ела в течение целого дня. Лишь после многочисленных просьб мисс Ладингтон согласилась немного перекусить.

А вечером следующего дня вернулся домой Пол. У него были серьезные сомнения по поводу того, как мисс Ладингтон могла воспринять его доказательства бессмертия предыдущих стадий развития индивидуума.

Но уже первый взгляд на мисс Ладингтон – как она стояла в ожидании внизу у двери – устранил все его опасения. Было непривычно видеть ее улыбающейся. Как и прежде, она была одета во все черное, но теперь ее костюм дополнялся маленькими деталями светлых тонов.

Не говоря ни слова, она схватила его за руку и повела за собой в гостиную. Тем утром она посылала в Бруклин за бессмертниками, а затем провела полдня за украшением портрета Иды. В результате нежное девичье лицо, казалось, встречало входящих легкой улыбкой, выглядывая из-за гирлянды, сплетенной из белых цветов бессмертника.

В последующие дни мисс Ладингтон заметно преобразилась – настолько повлияло на нее обретение новой веры, осветившей всю ее жизнь. Сознание того, что прошлое не подвластно смерти и что ее блестящая молодость бессмертна, устранило из ее воспоминаний все неприятное и болезненное. И даже более того – мысленный взгляд в прошлое мог теперь доставлять ей удовольствие. Теперь она рассматривала свою юность не через призму унылых воспоминаний, а через розовые очки надежды. Еще бы – она вновь встретится с ней, со своей юностью! Разве она не растрогала своей печалью Господа Бога? Все ее тайные опасения, все старания сохранить воспоминания о прекрасном прошлом, уберечь их от повторной смерти в забвении стали теперь излишними. Оказывается, нужно только довериться Господу Богу, который возвратит ей это прошлое в своем вечном «настоящем», в первозданном блеске, не исказив при этом ни одной детали. И то обстоятельство, что она убрала свои темные траурные платья, было ярким знаком происходивших с нею перемен.

И весь дом, начиная с кухонной судомойки и кончая кучером, почувствовал на себе благотворное влияние ее радостного настроения. Кругом можно было слышать веселый смех слуг. И дети садовника, которых прежде отсылали в самые отдаленные части поселения, теперь играли, не опасаясь упреков и замечаний, на священной для хозяйки улице деревни.

Что же касается Пола, то его любовь окрасилась в живые тона действительности и чувства реальности, чего никогда не было прежде, до того, как он смог доказать себе и другим, что его любовь является не отблеском давно и навсегда прошедшей жизни, а что ей суждено жить вечно и он даже однажды повстречает ее. Это откровение содержало в себе все то, что нужно для человека, любящего реальную девушку, во плоти и крови, когда он рассчитывает оказаться рядом с нею. А сознание того, что она уже теперь находится в их деревне, наполняло для него сам воздух волшебством и блаженством. В конце концов, это поселение было посвящено ей, и Пол вдыхал его воздух как аромат святыни.

Он не считал, что ему придется ждать многие годы, возможно – до самой смерти, пока он наконец сможет увидеться с нею. Как только его более позднее «я» перейдет в новую оболочку, которая наследует его сегодняшнюю личность, он объединится с нею. «Я» его детства уже приветствует ее. А она берет маленького Пола, еще ребенка, к себе на руки и знает, что он и двадцать лет тому назад протягивал свои детские ручонки к ней.

Большинству молодых людей его мечты показались бы, вне всякого сомнения, весьма странным проявлением страсти – ну как можно влюбиться в дух девушки, пусть и очень красивой в свое время? Но Пол со своей стороны рассматривал все способы сближения, которые другие называли любовью, как что-то, едва ли имеющее право называться иначе чем похотью. За время своего отсутствия дома он ни одного раза не видел женского лица, которое бы сравнилось по красоте с портретом Иды. Будучи застенчивым и привередливым, он не находил удовольствия в дамском обществе, а болтовню своих соучеников о любовных похождениях и различные непристойности выслушивал с тайным презрением. «Ну что они знают о любви? – думал он. – Что общего имеют их грубые и чувственные идеи с той нежной страстью, которой посвящено мое сердце, с любовью, которая не ожидает награды и не надеется на нее, а довольствуется лишь самой собою?»

Он провел дома лишь пару недель, когда мисс Ладингтон завела с ним серьезный разговор о продолжении учебы с целью приобретения какой-нибудь профессии. Ее предложение несколько удивило Пола, поскольку он полагал, что она будет очень рада в течение некоторого времени видеть его дома, и особенно теперь, после завершения им обучения в колледже. Как раз сейчас ему была более чем неприятна сама мысль о перспективе отъезда из деревни, а потому Полу было достаточно просто найти целую кучу отговорок, дабы отодвинуть на будущее поступок, на который ему действительно было трудно решиться.

Он был наследником мисс Ладингтон, а потому получение какой-либо специальности имело смысл разве что из соображений престижа. Когда мисс Ладингтон поняла, что у него нет ни малейшего желания следовать ее плану, она предложила Полу отправиться на несколько месяцев в зарубежное путешествие, чтобы там каким-то образом завершить полученное академическое образование. Несмотря на привлекательность этого плана, Пол тем не менее не был особенно воодушевлен им. А когда она стала проявлять настойчивость, он не удержался:

– Знаешь ли, тетушка, такое впечатление, что тебе не терпится побыстрее вновь избавиться от меня. Разве нам плохо жить вместе? Неужели тебе стало неприятным мое присутствие? Со своей стороны, могу заверить, что чувствую себя тут очень хорошо. Мне тут уютно. И у меня нет никакой потребности в иных занятиях. К тому же мне совсем не хочется отправляться куда бы то ни было. Ну скажи, почему тебе нужно, чтобы я уехал из дому?

В результате мисс Ладингтон не оставалось ничего иного, как забыть о своем предложении. Но, по правде говоря, ей и на самом деле было бы приятнее, если бы он уехал на некоторое время. И дело тут было не в ней – мисс Ладингтон думала о его благе.

Когда однажды после возвращения Пола из университета она прибирала в его комнате, то случайно нашла листок бумаги, на котором были записаны стихи с посвящением Иде. У Пола оказался незаурядный талант стихотворца. У мисс Ладингтон навернулись на глаза слезы, когда она пробежала эти строки. Пол явно намеревался написать сонет. Пронизывающая его страсть потрясала читающего, а некоторые из его намеков были столь мистичны, что мисс Ладингтон могла понимать их лишь благодаря тому, что знала об обожании Полом Иды. И когда она задумывалась о том воздействии, которое могло оказать это обожание на других, учитывая его – Пола – мечтательный характер и чрезмерную склонность к идеализму, то ей становилось за него страшно. Уже не имело никакого значения то, что она сама посвятила свою собственную, как ей казалось – бесполезную и замкнутую, – жизнь культу прошлого, хотя теперь она отдавала себе отчет в том, насколько была прежде не права. Более того – она даже сожалела о собственном заблуждении. Но вот допустить, чтобы жизнь Пола была омрачена теми же чувствами и заблуждениями, что и ее собственная?! Этого она никак не могла позволить. Так что необходимо было или на некоторое время удалить его из дому, или по крайней мере попытаться отвлечь его мысли от Иды и направить их в другую сторону. Но ее старания привлечь его к какому-нибудь плану, который бы потребовал отъезда Пола из деревни, оказались напрасными, что весьма беспокоило ее.

Глава четвертая

Приблизительно в это время мисс Ладингтон как-то пришлось отправиться в Бруклин, чтобы сделать некоторые неотложные покупки. Она стояла у прилавка магазина, выбирая товары, когда заметила, что является объектом наблюдения дамы, стоявшей у другого конца прилавка. Эта дама была приблизительно ее роста и скорее всего ее возраста. Ее волосы были почти так же седы, как и волосы мисс Ладингтон. Но, судя по более резким чертам лица и почти что бедному платью, жизнь этой дамы протекала не так легко, как ее собственная.

Когда их взгляды встретились, дама улыбнулась мисс Ладингтон и, приблизившись к ней, протянула руку.

– Ты – Ида Ладингтон, – сказала она. – Не узнаешь меня?

Мисс Ладингтон внимательно вгляделась в черты лица приветствовавшей ее женщины и вдруг, схватив протянутую руку, удивленно воскликнула:

– Неужели? Это ты, Сара Гобб? Откуда ты появилась тут?

Полностью забыв о продавцах, готовых помочь им при выборе покупок, обе дамы тут же углубились в живейшую беседу. При этом они не обращали ни малейшего внимания на толпящихся вокруг покупателей. Приблизительно сорок пять лет тому назад они были в Хилтоне школьными подругами. Однако после отъезда мисс Ладингтон из деревни им уже не приходилось более встречаться, а потому, естественно, женщинам было что рассказать друг другу.

– Знаешь, уже более тридцати лет я не встречала никого из Хилтона, – наконец заметила мисс Ладингтон. – А потому не рассчитывай, что я так просто отпущу тебя. Тебе придется составить мне компанию и поехать ко мне домой. Ты переночуешь у меня; а потом мы от души наговоримся с тобою о старых добрых временах. Ни за что на свете не хотела бы расстаться теперь с тобою.

Как выяснилось, Сара Гобб носила теперь фамилию Слэйтер и жила в Нью-Йорке, куда переселилась несколько лет тому назад из Хилтона. Судя по всему, она не была особенно расположена принимать приглашение мисс Ладингтон, а потому они оговорили, что мисс Ладингтон вышлет в один из ближайших дней экипаж к парому в Бруклине. Собственно, мисс Ладингтон предложила послать экипаж в Нью-Йорк, однако миссис Слэйтер отклонила эту идею, заметив, что ей не менее приятно будет, если ее станут ожидать не у дверей ее дома, а у паромной переправы.

После повторных напоминаний и обещаний не забыть о договоренности мисс Ладингтон попрощалась со своей школьной подругой и в приподнятом настроении от ожидаемого визита отправилась домой.

За чаем мисс Ладингтон рассказала Полу о встрече и затем живо обрисовала ему семью Гобб в целом и особенно подробно – Сару Гобб. Она знала Сару с тех времен, когда обе еще учились ходить без посторонней помощи. А в школьные годы они были просто неразлучны. В результате соученицы прозвали их даже «близняшками», поскольку они постоянно проводили время вместе, а к тому же и внешне были весьма похожи одна на другую. Естественно, у них не было и никаких секретов друг от друга.

На следующий вечер мисс Ладингтон сама уселась в экипаж, дабы встретить подругу уже у паромной переправы. Она хотела присутствовать при въезде Сары в выстроенную ею копию старого Хилтона, чтобы иметь возможность и удовольствие лично наблюдать удивление подруги. И нужно сказать, что ее ожидания в этом плане полностью оправдались.

Дома были расположены таким образом, что от любопытных взглядов проезжающих по сельской дороге их полностью защищал высокий забор из плотно сколоченных досок. Въезд в деревню находился в одном из углов забора, поэтому при открытых воротах можно было увидеть лишь весьма незначительную часть огороженного поселения. Посыпанная песком и мелкой галькой дорога непосредственно после въезда в поселение делала резкий поворот у домика садовника, который одновременно являлся и жильем привратника, в обязанности которого входило охранять ворота. И там, где дорогу нельзя было видеть с шоссе, она превращалась в обычную деревенскую улицу с широкими, поросшими травой обочинами и прижимающимися к заборам пешеходными тропинками. За забором находилась тихая деревня с коричневым зданием школы по одну сторону луга. Школа была одноэтажной и состояла из одной-единственной комнаты. По другую сторону луга можно было видеть небольшое белое помещение молитвенного дома с его позолоченным флюгером.

Когда этот вид открылся миссис Слэйтер, было действительно забавно наблюдать, как она от удивления абсолютно опешила. В течение нескольких мгновений могло показаться, что она считает себя жертвой чародейства и подозревает свою подругу в колдовстве. Когда же ее несколько успокоили данные смеющейся мисс Ладингтон объяснения, озадаченность уступила место интересу и любопытству. Вскоре мисс Ладингтон распорядилась остановить экипаж и отправить его в каретный сарай. Подруги же решили пройти пешком по деревне. Во время прогулки каждый дом, каждый поворот изгороди, каждый куст сирени, каждая поросль диких роз, посадки смородины в саду и чуть ли не каждый камень на дороге вызывали то или иное воспоминание. Шедшие по улице старые дамы одновременно смеялись и плакали от переполнявших их чувств. Они останавливались перед каждым домом и молча стояли некоторое время, а затем, помедлив, шли дальше, вспоминая прошлое. Вся их беседа состояла из беспрестанно повторявшихся: «А ты это помнишь?» или «А ты еще не забыла об этом?»

Поскольку миссис Слэйтер переехала из Хилтона относительно недавно, она могла еще достаточно подробно рассказать о том, что именно было снесено, что достроено или изменено после отъезда мисс Ладингтон из родных мест.

– А вообще-то, – заметила миссис Слэйтер, – внешний вид старой улицы остался практически тем же, что и в старые годы. И это несмотря на все изменения, которые вынудили тебя покинуть деревню. Конечно, были проложены новые улицы, население увеличилось по крайней мере втрое и основательно пополнилось чужаками…

Медленно продвигаясь вперед, они вскоре оказались у здания школы.

Дверь была широко открыта. Как две школьницы, опоздавшие на занятия, обе дамы вошли внутрь на цыпочках. У входа на стене висел ряд деревянных крючков. Не сговариваясь, обменявшись лишь понимающими взглядами, каждая из них повесила свою шляпку на тот крючок, который использовала в школьные годы. Потом они прошли через открытую дверь в классную комнату и уселись там на те самые скамьи, на которых почти полвека тому назад царственно восседали две прелестные девушки, так не похожие на этих пожилых дам, но вместе с тем неразрывно связанные с ними странными и нежными узами. Сдавленными голосами, с влажными от слез глазами и с лицами, сияющими от нахлынувших воспоминаний о прошедших днях, обе седые дамы беседовали о событиях, которые разыгрывались в скромной комнате, – о давно умолкнувших голосах и смехе веселой юности, которые отдавались некогда эхом в этих стенах и которые никогда более не будут звучать на этом свете.

В помещении стояла в углу большая кованая печь, точная копия той печи, у красных, раскаленных боковин которой собирались в холодные зимние утра промерзшие в своих коротких платьицах девочки. На стенах висели чистенькие, хотя и устаревшие теперь географические карты из того времени, когда они пришли на свое первое занятие по географии, и большая черная классная доска из дерева, на которой они частенько имели «удовольствие», к вящей «радости» своего учителя, демонстрировать отсутствие знаний по алгебре и геометрии. Позади скамей, на которых они теперь сидели, располагался еще ряд скамей, предназначавшийся для повторения уроков отстающими. Они помнили многие испытания, через которые пришлось пройти в их бытность школьницами.

– А ты никогда не задумывалась над тем, где те девушки, на местах которых мы теперь сидим с тобою? – задумчиво спросила миссис Слэйтер. – Более или менее отчетливо я могу припомнить себя школьницей. И эти воспоминания делают меня несколько сентиментальной. Но что странно – мне иногда кажется, что я не могла быть той девочкой… Мне трудно передать это чувство.

– Конечно, трудно. Да и как ты можешь представить себе то, чего не было? – ответила мисс Ладингтон.

– Но я же была и остаюсь ею, – возразила миссис Слэйтер.

Бросив на нее беглый взгляд, мисс Ладингтон улыбнулась.

– Ты на удивление хорошо сохранилась, – заметила она. – Ты не знаешь, что это такое – когда сразу изменяется твой внешний вид, как это произошло со мной. Но разве не будет большой дерзостью утверждать, что ты являешься все той же юной девушкой семнадцати лет?

Миссис Слэйтер улыбнулась.

– И все-таки когда-то я была ею, – сказала она. – И этого ты никак не можешь оспаривать.

– Вот именно с этим-то я как раз и хотела бы поспорить, с твоего позволения, – возразила мисс Ладингтон. – Я очень хорошо помню ту молодую девушку. И должна тебе заметить, что она очень мало была похожа на пожилую даму, что я вижу перед собой. Так же мало, как ты похожа на ту молоденькую девушку.

Миссис Слэйтер снова улыбнулась.

– До чего же ты остроумна, моя дорогая, – несколько растерянно заметила она. – Ты весьма точно обрисовала ситуацию, а потому я должна признать, что мой внешний вид действительно изменился за последние сумасшедшие сорок лет, после того как мы окончили школу в Хилтоне. Но все же я настаиваю, что мой характер, мое внутреннее «я» изменились существенно меньше, чем лицо той девушки, которой я была. Но в любом случае, как бы я ни изменилась, продолжаю оставаться – я уверена в этом – все тем же человеком.

– Как же прикажешь тебя понимать? – прервала ее мисс Ладингтон. – Сейчас ты на одном дыхании сказала, что ты одновременно и одно и то же существо с несуществующей уже девушкой, и родственное ей лицо. Но если ты состоишь с ней в родственных отношениях, тогда ты не можешь быть ею, а если остаешься ею, то ты не можешь состоять с ней в родственных отношениях.

– Подожди-ка! Никак не пойму, к чему ты клонишь, – спокойно возразила миссис Слэйтер. – Мне кажется, мы с тобой спорим не более чем о словах.

– Э нет, как раз не о словах! Речь идет о гораздо более важном, чем просто слова, – воскликнула мисс Ладингтон. – Ты уверяешь, что мы с тобою – две старые женщины – и обе юные девушки, которые сорок или даже больше чем сорок лет тому назад сидели на этих местах, являемся одними и теми же людьми, несмотря на то, что за прошедшие годы столь существенно изменились как внутренне, так и внешне. Я же утверждаю, что мы не являемся ими. И Господу известно, да будет с нами его милость, что мы не являемся ими. Так что, как видишь, мы спорим с тобою как раз не о словах.

– Но послушай! Если мы не те молодые девушки, то куда они подевались и что с ними стало? – распахнув глаза, спросила миссис Слэйтер.

– Правильнее было бы поинтересоваться, что с ними могло произойти, если ты собиралась искать их в нас. И я попытаюсь ответить тебе на этот вопрос, Сара. С ними произошло то же, что произойдет с нами, когда подойдет наш черед исчезнуть из этого мира, чтобы никогда более не появляться в знакомых нам местах… Они бессмертны в Боге, и однажды нам суждено повстречаться с ними там, наверху.

– Ну что за странная идея! – воскликнула миссис Слэйтер, с удивлением глядя на свою подругу.

Слегка покраснев, мисс Ладингтон возразила:

– Ну а мне она не кажется такой уж странной. И по крайней мере она не так отвратительна, как твои представления, будто мы, старые женщины, являемся чем-то вроде мумий тех юных девушек, которыми когда-то были. В любом случае мне легче и приятнее думать, будто наше юношеское «я» пребывает уже теперь где-то в бессмертии, чем представить себе, как оно увядает, ссыхается и сморщивается в нас по мере того, как мы превращаемся в старух. Нет-нет, моя милая, рай наверняка не может быть садом, в котором произрастают лишь одни увядшие цветы! В свое время мы – я не сомневаюсь в этом – обнаружим в нем все розы и лилии нашей жизни в полном расцвете.

Как-то совсем незаметно за разговором пролетели часы, и только становящиеся все более длинными тени, пересекавшие классную комнату, наконец обратили на себя внимание мисс Ладингтон, вернули ее к действительности и напомнили об обязанностях хозяйки.

Когда несколько позже они медленно направлялись через лужайку к дому, мисс Ладингтон самым подробным образом рассказала подруге о своей вере в бессмертие тех личностей, которыми они некогда были, а также о том, как ей удалось прийти к этой вере. При этом она подчеркнула, что только благодаря этой обретенной ею вере она смогла избавиться от постоянного состояния угнетенности, когда она не могла ни о чем думать, кроме как о прошедших годах прекрасной молодости. Все это миссис Слэйтер выслушала молча.

– Послушай! Откуда у тебя эта картина? – удивленно поинтересовалась она, когда после чаепития они завершили свою экскурсию по дому, придя в гостиную.

– И кого тебе напоминает этот портрет? – не без торжества в голосе поинтересовалась мисс Ладингтон.

– Я знаю, кого он мне напоминает, – ответила миссис Слэйтер. – Вот только я никак не возьму в толк, откуда это у тебя тут?!

– Я так и думала, что ты обратишь на портрет внимание, – удовлетворенно констатировала мисс Ладингтон. – А что касается изображенного на портрете лица, то едва ли ты удивилась бы, если бы никогда прежде не видела его.

– Естественно, поэтому я и удивляюсь, – признала миссис Слэйтер.

– Ну вот видишь, – принялась за объяснения мисс Ладингтон, – я поручила написать портрет лишь после своего отъезда из Хилтона. Ты, без сомнения, помнишь тот маленький портретик на слоновой кости, где была запечатлена семнадцатилетняя Ида Ладингтон, который так много значил для меня, когда я столь сильно изменилась после болезни. Так вот, это его увеличенная копия. Я всегда полагала, что портрет написан очень похоже. Но если бы ты только знала, как я рада, что ты мгновенно узнала меня на нем!

За чаем появился Пол. Он был представлен миссис Слэйтер, которая с видимым интересом рассматривала его. Ей уже было известно, что он – воспитываемый в доме родственник и наследник мисс Ладингтон. Хозяйка дома сообщила ей также о том необычном романтическом почтении, с которым Пол относится к изображенной на картине Иде.

Вскоре после представления Пол, которому практически все было известно обо всех жителях и достопримечательностях старого Хилтона, уже принимал в беседе обеих дам самое живое участие. А после чая он сопровождал их во время прогулки по тем местам деревни, где они еще не успели побывать.

Когда они вернулись домой, было почти темно. К тому времени в гостиной уже горел свет и на столе стояли освежающие напитки. Во время беседы взгляды миссис Слэйтер часто обращались к портрету. В конечном итоге одно из ее замечаний по поводу бессмертников, обрамлявших картину над камином, направило разговор к теме, обсуждению которой обе дамы посвятили так много времени в помещении школы.

Из разговора можно было сделать вывод, что, хотя миссис Слэйтер и не получила хорошего образования, она отличалась необычной силой характера и удивительной понятливостью. При этом она весьма заинтересовалась идеей бессмертия предыдущих «я», или стадий превращения индивидуума, однако было заметно, что ее отношение к этой теории было чрезвычайно скептическим. В завязавшемся споре Пол весьма убедительно защищал истинность своей идеи и настаивал на том, что она с точки зрения логики действительно является единственно доступной пониманию теорией бессмертия.

– Вам почти что удалось убедить меня, – наконец заявила миссис Слэйтер. – Но вот только мне пока еще никогда не приходилось слышать, чтобы кому-нибудь явился призрак его собственного «я». Если существуют духи наших прежних «я», то почему они до сего дня никогда не давали о себе знать? Мне кажется, что никому еще не приходилось слышать о том, как во время спиритического сеанса человеку явился призрак его прошлого «я».

– Все дело в том, – возразил Пол, – что это обстоятельство является просто лишним доказательством несостоятельности спиритизма. Он не более чем надувательство. Просто медиумы следуют укоренившимся в сознании людей представлениям о духах, которых они якобы цитируют.

– Очень может быть, что вы и правы, – согласилась миссис Слэйтер. – По правде говоря, мне тоже кажется, что в этом что-то есть. И все-таки, знаете, что бы я сделала, если б верила в вашу теорию так же непоколебимо, как верите вы? Отправилась бы в Нью-Йорк к какому-нибудь известному спиритическому медиуму, о котором газеты пишут наиболее невероятные отчеты, и договорилась бы о материализации во время сеанса духа моей собственной юности. Может быть, материализация не удалась бы, а может быть – и да. И если бы я лицом к лицу столкнулась с духом своей прожитой молодости, тогда бы наверняка поверила, что он может существовать независимо от меня. Ну, а в противном случае, мне едва ли удастся поверить в него.

– Но ведь в большинстве случаев медиумами объявляют себя обманщики! – воскликнул Пол и тут же добавил: – О, прошу прощения! Может быть, Вы тоже спиритистка…

– Не нужно извиняться, – весело ободрила его миссис Слэйтер. – Я не какая-нибудь бездумная спиритистка… вообще-то совсем недавно… Короче говоря, не исключается, что во всем этом и есть что-то. Хотя допускаю, что на одну долю правды тут приходится сто долей обмана. Нет, право, я не могу себе представить, чтобы во всем этом было что-то большее. Ну а так как вы считаете медиумов не более чем обманщиками – а я убеждена, что в большинстве случаев так оно и есть, – то вы ничего не потеряете, если их опыты с материализацией не увенчаются успехом… Это не поколеблет вашу веру в вашу теорию, и все сведется лишь к потере вечера и не слишком высокого гонорара. Ну, а в противном случае, можно было бы рассчитывать на очень маленькую возможность – увы, я не думаю, чтобы речь могла идти о большем, – на возможность, прямо скажем, ничтожную, что вы увидите ту, которой с нами уже нет. – И миссис Слэйтер указала глазами на портрет.

Пол побледнел.

– Неужели ты полагаешь, Сара, – возбужденно воскликнула мисс Ладингтон, – что, существуй хоть намек на возможность этого, меня остановили бы какие бы то ни было затраты средств и времени?

– Тебя, я думаю, нет, – ответила миссис Слэйтер. – Но что касается меня, то я наверняка задумалась бы о стоимости такого мероприятия. Медиумы, обладающие наибольшими способностями материализации духов, запрашивают весьма высокие цены. Так, например, миссис Легран, которую, как я полагаю, сейчас считают наиболее яркой звездой в этом бизнесе, за частный сеанс берет 50 долларов. Ну, для тебя это скорее всего не такая уж существенная сумма, но для такой бедной женщины, как я, эти деньги были бы весьма существенной тратой. И все-таки, несмотря на все, если бы я только могла надеяться, что из миллионов случаев удастся хотя бы один-единственный, я начала бы питаться объедками из сточных канав, чтобы скопить нужное количество денег на частный сеанс.

Между тем Пол поднялся со стула и, нервно пройдя пару раз по комнате, остановился, опершись рукой на каминную полку. Помолчав, он откашлялся, чтобы голос звучал более четко, и сказал:

– А вам самой приходилось когда-нибудь встречаться с этой миссис Легран? Я имею в виду, вы когда-нибудь принимали участие в одном из ее спиритических сеансов?

– Сама я – нет, – ответила миссис Слэйтер. – Да и вообще я знаю о ней благодаря случайности. Дело в том, что у меня есть подруга, некая миссис Райнхарт, недавно лишившаяся своего супруга. Вот ей-то как раз и пришла мысль отправиться к миссис Легран, чтобы та вызвала дух покойного мужа. И однажды она попросила меня проводить ее на сеанс.

В течение некоторого времени Пол и мисс Ладингтон напряженно ожидали, что миссис Слэйтер скажет дальше. И когда они поняли, что та не намерена продолжать свое повествование, не сговариваясь, одновременно воскликнули:

– Так вы там все-таки что-то видели?

– Мы увидели, как появился образ интересного мужчины, – ответила миссис Слэйтер. – Мы могли четко разглядеть черты его лица, да и его выражение тоже. Казалось, он узнал мою подругу. Она тоже сказала потом, будто это был ее муж. Собственно, я сама ничего не могу сказать по этому поводу, поскольку мне никогда прежде не приходилось видеть этого человека. Конечно, это могло быть каким-то трюком, надувательством, на что я и настроилась с самого начала. Но в то же время в этой истории было и нечто необычное. Впечатление, которое произвел на меня тот сеанс, я не могу забыть и по сей день. Я вообще не склонна верить во что бы то ни было сверхъестественное или претендующее на то, чтобы казаться сверхъестественным. Но в любом случае, повторяю, увиденное мною в ту ночь было абсолютно необычным…

Помолчав мгновение, миссис Слэйтер продолжила:

– И что касается моей подруги, то у меня сложилось впечатление, что увиденное – было ли оно тонким обманом или нет – утешило ее в гораздо большей степени, чем могли бы это сделать все существующие религии и философии, вместе взятые.