Текст книги "Неаполь – город миллионеров"

Автор книги: Эдуардо де Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ДЖЕННАРО(приглашая всех занять места, сердечно). Проходите, проходите… Мой дом в вашем распоряжении.

Все располагаются с благодарностью. Из двери слева появляется Амалия, за ней – Мария Розария. На Амалии тоже богатая накидка из чернобурых лис. МарияРозария отходит в сторону.

АМАЛИЯ. Добрый вечер!

ВСЕ(с восхищением). Добрый вечер, донн'Ама…

ПЕППЕ(имея в виду наряд донны Амалии). Здорово!

АДЕЛАИДА. До чего же красива наша хозяйка!

Другие также выражают свое восхищение.

АМАЛИЯ(отчасти в силу своего характера, а отчасти потому, что немного взволнована оказанным ей приемом, хвастливо, с широким жестом). Ассу, скажи Иону, чтобы начинали подавать…

Ассунта делает знак в сторону правой двери.

(Всем.) Садитесь!

Присутствующие весело подходят к столу, садятся. Дженнаро, пораженный этой сценой, все с большей робостью смотрит на свою нарядную жену.

Аделаида. Дон Дженна, садитесь!

ДЖЕННАРО. Да, жизнь действительно – кинематограф! Я вижу себя среди вас и не верю своим глазам… (Садится.)

ЭРРИКО. Тем не менее это так…

ДЖЕННАРО. Потому что мы там страдали… И не так страшен был голод… не так страшна жажда, как моральные страдация… И потом… опасность смерти… (Приготовившись снова терпеливо рассказывать.) Представьте себе, спрятались мы в ров посреди поля, потому что кругом рвутся гранаты, пушки палят… И вдруг грузовик…

ЭРРИКО(словно вспомнив о важном деле). Кстати… Простите, дон Дженна, иначе я забуду… (К Федерико.) Федери, продается один грузовик… Пойди посмотри завтра… Имеется разрешение на поездку… Если тебя интересует…

ФЕДЕРИКО. Ну как же не интересует? Сейчас договоримся о свидании на завтра… Пеппе Домкрат тоже придет…

ЭРРИКО(как бы говоря: «Дело некрупное»). Речь идет о двухстах процентах…

ПЕППЕ. Ну что ж! Прогуляемся…

ДЖЕННАРО(слушал их в ожидании момента, когда можно будет возобновить свой рассказ, и сразу же врывается в паузу). Так вот… спрятались мы в ров, потому что вокруг рвутся гранаты…

ПЕППЕ(тем же тоном)….пушки палят…

ВСЕ(нетерпеливо, но доброжелательно). Дон Дженна…

ФЕДЕРИКО(со сковородой. Торжественно). А вот и козленок! (Ставит на стол напротив Амалии.)

ПЕППЕ. Вы нам отравите этого козленка!

АССУНТА. Так хочется покоя… Поберегите свое здоровье… Ведь все уже кончилось.

ДЖЕННАРО. Что вы говорите? Что кончилось?

ЭРРИКО. Ладно, воля ваша… Но давайте примемся за еду, не будем думать о неприятностях.

Амалия, откинув меховую накидку, начинает разрезать жаркое. Поп уходит в дверь справа. Все начинают есть, продолжая разговаривать и смеяться.

ДЖЕННАРО(наблюдает, раздумывает. Его охватывает тоска, которую он не может скрыть. Решительно встает). Ама, я побуду немного у Ритуччи… (Идет к двери налево.)

ЭРРИКО(удивленно). Дон Дженна, что вы? Уходите?

ВСЕ(разочарованно). Дон Дженна…

ДЖЕННАРО. Я побуду у малютки. У нее сильный жар.

АМАЛИЯ(не очень настойчиво). Я бы пошла к ней…

ДЖЕННАРО. Нет – нет… оставайся здесь… А я вовсе не голоден…Только устал… Оставайся за столом… (Подчеркнуто.) Так будет лучше… (Идет.)

МАРИЯ РОЗАРИЯ (встает и догоняет отца. Решительно). Я пойду с тобой, папа…

Дженнаро берет ее за руку.

АДЕЛАИДА(поднимаясь и тоже подходя к Дженнаро). Дон Дженни, нехорошо… Я понимаю, вы еще под впечатлением… Страх не прошел… Но успокойтесь… Ведь теперь у нас здесь тихо… Все кончилось…

ДЖЕННАРО(убежденно). Нет! Вы ошибаетесь… Война не кончилась… И ничего не кончилось! (Делает еще несколько шагов.)

Аделаида, немного смущенная, возвращается к столу. Дженнаро хочет сказать что-то дочери, но замечает, что она опустила взгляд. Одно мгновение он колеблется, по все еще ничего не подозревает. Инстинктивно чувствует что-то неладное, мрачнеет. Нежно привлекает девушку к себе и спрашивает у нее жестом: «Что с тобой?» Мария Розария отвечает: «Ничего». Выходят.

Поп торжественно вносит из двери справа две бутылки с вином.

Поп. А вот и вино!

Все очень обрадованы. Принимаются за еду, разговаривая о Дженнаро, покинувшем стол, о делах, о вкусных закусках.

Действие третье

На следующий день. Декорации те же, что и во втором акте. Поздний, вечер. Перед мадонной в переулке горят лампочки. Бригадир Чаппа сидит у стола в центре. Дженнаро ходит в глубине сцены и время от времени выглядывает в переулок.

ЧАППА(после паузы). С тех пор как я делал обыск в вашем доме, я всегда вспоминаю вас с некоторой симпатией. Пока вас не было, я несколько раз заходил сюда и справлялся о вас. Вот почему я пришел к вам. Мне жаль… У меня тоже дети: троих бог послал! Я тоже человек, как и все; вхожу в положение, понимаю, когда налицо обман – я когда имею дело с таким человеком, как вы…

ДЖЕННАРО(убежден в искренности Чаппы и благодарен ему; прерывает). Понимаю, бригадир, все понимаю и благодарю вас. То, что вы сказали мне о моем сыне Амедео, в другое время свело бы меня с ума, и кто знает, как бы я поступил. А теперь что я сделаю? Выгоню его из дома? А моя дочь? А моя жена? Моя жена не сумела быть им хорошей матерью…

ЧАППА. Но я еще не все сказал вам о вашем сыне… (С внезапной суровостью.) Сегодня вечером я должен буду арестовать его…

ДЖЕННАРО(покорно). Что ж! Если он того заслуживает…

ЧАППА. Еще бы! Уже давно мои люди не спускают глаз с него и с Пеппе Домкрата. Дон Дженна, ведь они черт знает что творят! Ни на минуту машину оставить нельзя. Чуть отвернулись– и ее уже нет… Этот Пеппе Домкрат такой ловкий: подлезет под машину и поднимет ее плечом. Как это он делает, не понимаю… Сначала отвертывают гайки, а потом, все так же поддерживая машину плечом, снимают резину. Сегодня вечером они займутся такой работенкой, но нам тоже удается узнавать кое-что… Они выследили одну машину в переулке Нэва Турретта… Если захвачу их с поличным, надену наручники на Пеппе Домкрата и на вашего сына…

ДЖЕННАРО(холодно, почти бесстрастно). И наденьте наручники…

ЧАППА(удивлен тоном Дженнаро). Арестовать его?

ДЖЕННАРО(тем же топом). Если застанете с поличным, арестуйте его.

Из двери слева показывается Ассунта.

АССУНТА(нетерпеливо). Вернулась донна Амалия?

ДЖЕННАРО. Нет.

АССУНТА(разочарованно). И Амедео еще нет?

ДЖЕННАРО. Нет.

АССУНТА. Когда же они вернутся? Тут доктор ждет.

Из двери слева входит доктор, за ним – Аделаида.

ДОКТОР(молод, из начинающих, он вежлив и учтив. Одежда скромная, немного поношенная, но опрятная). Никто не приходил?

ДЖЕННАРО. Пока никто, доктор.

ДОКТОР(нетерпеливо). Боже мой, я же вам говорил… Имейте в виду, состояние девочки действительно тяжелое…

АДЕЛАИДА(взывая к небу). Святая Анна!

АССУНТА(подходит к тетке и начинает в унисон с ней читать «Аве Мария», подражая классическому монашескому тону). Аve Maria, gratia plena, Dominus tecum, btntdicta tu in mulieribus…

Постепенно их чтение переходит в бормотание.

ДОКТОР(взглянув на обеих женщин). Действительно тяжелое! Прежде всего потому, что вы лишь в последний момент вспомнили о враче.

АДЕЛАИДА. Дева непорочная!

Ассунта начинает «Аве Мария» сначала.

ДОКТОР(со снисходительной жалостью к двум женщинам). Ну да, вот они, ваши проклятые обычаи. Я просто удивлен, как вы еще выживаете…

АССУНТА(чистосердечно). Разве вы не знаете, в чем дело? Ведь мы врачей считаем дурной приметой.

ДОКТОР(обиженно). Ну и умирайте! Но не впутывайте нас в последний момент в это дело! «Дурная примета»! Мне нравится, что вы говорите это мне в глаза! Между тем «дурная примета» знаешь что тебе скажет? Что с минуты па минуту это бедное создание на тот свет отправятся!

АДЕЛАИДА. Святой архангел Гавриил!

Ассунта снова бормочет слова молитвы.

(Прерывая молитву, доверительным тоном.) Святая Рита, святая Рита, она носит твое имя. (Читает с начала «Аве Мария» вместе с Ассунтой.)

ДОКТОР. Вы зря созываете весь рай. Это делает вам честь, что вы проявляете такие чувства. Вера – это великое дело. Но в данном случае, если не принесут лекарство, которое япрописал, малютка умрет.

АДЕЛАИДА (сердито). Доктор, да вы накличете еще беду на ангельскую душу!

АССУНТА. Вы видите, что мы были правы?

ДОКТОР(заканчивая ее фразу). Что мы, врачи, – дурная примета?

АДЕЛАИДА(пытаясь разуверить его). Нет… Но кто знает, иные говорят: «Будем надеяться. Последнее слово еще не сказано…»

ДОКТОР. Нет. Последнее слово сказано. И сказал его я, если вам угодно. Будем надеяться, конечно… Самое последнее дело потерять надежду. Если они найдут лекарство, девяносто девять процентов из ста, что девочка спасена.

АДЕЛАИДА. Святой Антоний из Пузиллеко!

Ассунта опять читает молитвы. Затем обе женщины выходят в дверь слева.

ДОКТОР(взглянув на часы). Подумать только, сколько времени прошло!

ЧАППА. А трудно найти это лекарство?

ДОКТОР. Гм… Трудно… Сейчас все трудно найти… Потом, в такой час… Да даже если бы был день… Лекарство теперь на вес золота… И если оно есть, то только на черном рынке. Ладно, подожду еще немного.

ДЖЕННАРО. Извините нас, доктор.

ДОКТОР. Ничего. Разрешите. (Уходит в дверь слева.)

ДЖЕННАРО(горько). Если есть, то только на черном рынке. Видели бы вы мать, когда доктор сказал: «Если не найдете лекарства, девочка умрет»… Она выбежала в чем была. И теперь бегает по всему Неаполю. Найдет ли? Кто знает? Доктор сказал: «Только на черном рынке сможете найти». Жена моя побледнела как смерть.

Амедео вбегает с улицы запыхавшись. Присутствие Чаппы приводит его в замешательство, но он берет себя в руки.

АМЕДЕО(к Дженнаро). Ничего нет. Открыты две – три аптеки, но в них этого лекарства нет. Я был в Фурчелле, в Паллунетто, в Кавоне. Спрашивал в каждом доме – ничего! Говорят: «Завтра… если попадется…»

Появляется Поп.

ПОП(у входа, запыхавшись). Дайте присесть. Ноги горят! (Садится на первый попавшийся стул.)

Из двери слева входит доктор.

Доктор(к вновь прибывшим). Ну как?

ПОП(подходит к доктору и показывает ему принесенные лекарства). Доктор, вот эти нашел, не обойдетесь ли…

ДОКТОР. Обойдусь, если это то, что мне необходимо… (Рассматривает лекарства.) Это от чесотки…

ПОП(с готовностью). Не подойдет?

ДОКТОР(недовольно). Послушайте, ваши глупости выводят меня из себя!

ПОП(подавая ему другую бутылочку). А вот это как, посмотрите-ка?

ДОКТОР(быстро взглянув па лекарство). Это помогает удерживать молоко у рожениц,

ПОП(в замешательстве). Да ну? (Подавая коробку.) А это?

ДОКТОР(отклоняя все). И это тоже не то. (Приходя в ярость.) Натащил неизвестно что! Святой бог, я же тебе написал на бумажке. Раз не то, что я написал, не носил бы…

ПОП(стараясь задобрить). Доктор, вы не сердитесь. Теперь совсем не так, как до войны, когда можно было все достать. Немножко доброй волн надо и со стороны докторов… (Упрямо.) Посмотрите, нельзя ли обойтись этим…

ДОКТОР. Парень, я сейчас тебя вышвырну на улицу, и покойной ночи! «Обойдитесь этим…». Да что ты думаешь, это тебе подметки подбивать, что ли? (Достает из кармана ручку и пишет в своем блокноте.) Попытайся еще… (Отрывает листок.) Иди к моему коллеге. Может, у него есть. Адрес я тебе тут сверху написал.

ПОП(берет листок). Это далеко?

ДОКТОР. За десять минут сможешь сбегать туда и обратно. Ненужное не тащи, не то я тебе все в лицо выплесну.

ПОП. Ладно. (Убегает.)

ДОКТОР. Всего хорошего. (Уходит в дверь слева.)

АМЕДЕО(во время последующего диалога ходит по комнате, озабоченно посматривая то на Чаппу, то на отца, то на часы, то в переулок. Он взволнован и расстроен. Уйти не осмеливается, по все же что-то важное тянет его из дому. Наконец решается и полуулыбкой пытается оправдать свой уход). Возможно, что мама нашла. (Имеет в виду лекарство.) Она принесет. Немножко терпения… Папа, ты будешь здесь? Я сбегаю в переулок Турретта.

Чаппа украдкой посматривает на Дженнаро.

ДЖЕННАРО(невозмутимо). Ну что ж, если это тебе так необходимо…

АМЕДЕО(не понял душевного состояния отца; даже осмелел от его невозмутимого гона). Одно срочное дело. Но я быстро вернусь.

ДЖЕННАРО(уклончиво). И знаете, что я думаю, бригадир? Что вам в эти дни приходится постоянно быть на ногах при исполнении ваших обязанностей. (К Амедео.) Ты торопишься?

АМЕДЕО(неуверенно). Нет.

ДЖЕННАРО(Чаппе). Ну да. (Сыну.) Садись.

Амедео несколько поражен, машинально садится.

Потому что в этой неразберихе во время войны растет преступность. Контрабандисты, спекулянты, жулики… Езда с подделанными пропусками, фальшивые документы… Похитители автомобилей…

Амедео вздрагивает от неожиданности.

И я всегда вспоминаю, что вы мне сказали в тот день, когда я изображал покойника: «Но еще большее святотатство поднимать руку на такого живого, как ты». Некоторые вещи прощаются… И вы поэтому не надели тогда на меня наручники. Понятно… Это живые люди, живой народ, ему надо как-то защищаться. Жулику, если он сумел вывернутся, ты говоришь: «Ладно, ты меня в дураках оставил, но ты нашел средство к существованию». А иной, пожалуй, даже похвалит: «Ловкий парень». Нужны хитрость и смелость, чтобы разъезжать на грузовике с фальшивыми документами… И все же потом говорят: «Он проворный малый, напористый, наладил перевозку…» Сколько людей сыты благодаря этим грузовикам, которые снуют туда и обратно… К тому же он рискует шкурой, потому что где-нибудь в глуши его может настичь пуля… Проституция? Что ж, бригадир… А разве война не несет нищету? А нищета не несет голод? А голод к чему приводит? Вот и получается. Кто от нищеты, кто от голода, кто по невежеству, кто по доверчивости… Но потом это проходит, забывается… Так было во всех войнах… Мы расплачивались… За войну всем приходится расплачиваться… Но воры… Нет, это не прощается! Правда, бригадир?

Чаппа делает знак, как бы говоря: «Я с вами согласен».

Вором из-за войны не становятся. Конечно, все что угодно можно свалить на войну. Но вором родятся. И потом, нельзя говорить, что вор – неаполитанец. Или же римлянин, миланец. Англичанин. Француз. Немец. Американец… Вор это вор. У него нет матери, нет отца, нет семьи. У него нет национальности. Нет ему места в наших краях. Недаром до войны воры, чтобы разбогатеть, уезжали за океан…

АМЕДЕО (не подозревая, в недоумении). А почему ты мне говоришь это, папа?

ДЖЕННАРО(не желая ничем выдать план Чаппы, пытается в то же время вернуть сына на честный путь). Да потому…. Потому что у нашего города дурная слава… Что поделаешь? Это наше несчастье… Стоит услышать: «Неаполитанцы», – и уже настораживаются. И всегда так было. Когда происходит особенно ловкая кража совсем в другом городе или даже придумывают какой-нибудь случай смеха ради, то всегда говорят, что это произошло в Неаполе. (Подражает воображаемому сплетнику.) «Вы ничего не знаете? В Неаполе пропал пароход со всем грузом». А ведь это неправда, бригадир. Не может такого быть. Люди только притворяются, что верят этому. Да, кроме того, простите, как может пропасть пароход? Что это, кошелек? И потом, если это даже и правда, то я вам скажу такую вещь… Логически, если пароход пропал, это значит, что неаполитанский вор должен был войти в сделку с другим вором, не неаполитанцем… В противном случае как же пропадет этот пароход? Грузовики – да. Но это же грузовики. Говорят, их уже сотни исчезли… Поэтому (сыну) ты, пока молод, должен бы подавать хороший пример… Так, чтобы, когда услышишь, что говорят плохо о Неаполе, ты с чистой совестью мог сказать: «Да, там есть воры, но там есть и честные люди, как и во всех других городах света».

ЧАППА. Именно так.

АМЕДЕО(соглашается с теорией отца). Конечно… Хватит, папа, я ухожу…

ДЖЕННАРО(как бы говоря со скрытой горечью: «Ты этого заслуживаешь»). Иди!

Чаппа хочет вмешаться, но потом сдерживается. Амедео идет.

Платок у тебя есть?

АМЕДЕО(шарит в кармане, находит). Да, папа.

ДЖЕННАРО. И… надень пальто.

АМЕДЕО(все более удивляясь). Но зачем, папа?

ДЖЕННАРО. Затем, что вечером становится холодно. Возможно, что ты задержишься.

АМЕДЕО. Нет, я не задержусь. Но если тебе хочется… (Берет со стула у комода пальто и вешает его на руку.) Я скоро приду, папа. (Уходит.)

ДЖЕННАРО(после долгой паузы, мрачный и подавленный). Будьте здоровы, бригадир. И спасибо…

ЧАППА(поднимаясь). Прощайте, дон Дженна. Желаю выздоровления девочке. (Медленно уходит, как бы следуя за Амедео.)

Пауза Дженнаро погружен в мрачные мысли, его терзают печальные предчувствия. В дверь слева входит Мария Розария. Она стала совсем другая: одета скромно, лицо серьезное, идет к комоду, берет чашечку с питьем и молча уходит. Дженнаро смотрит па нее с выражением скорби и нежности. Между тем с улицы медленно и осторожно входит Пеппе Домкрат, спокойно покуривая сигарету. Осматривается, кого-то ищет, замечает Дженнаро.

ПЕППЕ. Добрый вечер, дон Дженнаро!

Дженнаро не отвечает.

Амедео дома?

Дженнаро(холодно). Только что ушел.

ПЕППЕ. Это он на свидание со мной! (Смотрит на часы, затем про себя.) Отправился немного рановато. (Другим тоном.) Как малютка?

ДЖЕННАРО. Как бог даст!

ПЕППЕ. Я тоже не очень хорошо себя чувствую… Дон Дженнаро, дорогой мой, у меня так болит вот это плечо, что не могу им пошевельнуть… (С трудом двигает правым плечом.)

ДЖЕННАРО (делает вид, что заинтересован.) Правое плечо?

ПЕППЕ. Точно.

ДЖЕННАРО(быстро). Это автомобиль.

ПЕППЕ (поражен, но полагает, что ослышался). Как?

ДЖЕННАРО. У вас болит плечо?

ПЕППЕ. Ага!

ДЖЕННАРО. Правое плечо?

ПЕППЕ. Так точно.

ДЖЕННАРО. Это автомобиль.

ПЕППЕ(весьма озабочен). Значит, я правильно понял! Но, простите, при чем тут автомобиль?

ДЖЕННАРО(бросает многозначительный взгляд, маскируя его намеренной двусмысленностью, что еще больше беспокоит Пеппе. Игра длится мгновение). Вы, возможно, управляете автомобилем и во время езды открываете окно справа.

ПЕППЕ(облегченно). Ах! Нет – нет – нет – нет. Не это. Тут вопрос в… Дон Дженнаро, знаете, деньги зарабатываешь… труд тяжелый. Я состою в компании с вашим сыном, но сегодня вечером скажу, что нам надо немного отдохнуть.

ДЖЕННАРО. Ну да! Отдых нужен… (Многозначительно.) На пару лет.

ПЕППЕ. Э! На пару лет? Пожалуй, да. Нормальное дело. Видите ли, дон Дженнаро (мечтательно), я желал бы пожить в уединенном месте…

Одобрительный жест Дженнаро.

Где никого не видно и не слышно… Как вам объяснить? Ну, как у францисканских монахов…

ДЖЕННАРО. Вот – вот… нечто вроде монастыря…

ПЕППЕ. Правильно! Без роскоши, скромно: пусть даже в одной комнате, в каморке…

ДЖЕННАРО(дополняя)….в келье!

ПЕППЕ. Вот именно: в келье. (Предвкушая радость одиночества.) Чтобы кто-нибудь за тобой ухаживал, приносил еду…

ДЖЕННАРО….всегда в одни и тот же час. Без забот, без хлопот, не надо думать: «Что я буду есть завтра?» Там найдутся люди, которые об этом позаботятся. Есть надежный человек.

ПЕППЕ. Пусть даже за плату…

ДЖЕННАРО. Совсем не требуется. Это хорошо, когда без корысти. Прочное окошко с решеткой…

ПЕППЕ(смутившись). Нет. Решетка мне не нравится.

ДЖЕННАРО. Но требуется!

ПЕППЕ. А почему это требуется?

ДЖЕННАРО. Простите, вы сказали, что хотите жить в уединенном месте…

Пеппе утвердительно кивает.

А в такие времена, когда такая преступность, разве вы знаете, кто вам желает добра, а кто зла? Вам нужно быть там в полной безопасности. И потом эти францисканские кельи… Они, собственно, хороши с решетками, если я правильно понял, куда вы собираетесь…

ПЕППЕ. Вы правильно поняли.

ДЖЕННАРО. Тогда решетки нужны.

ПЕППЕ. Ну, пусть будут решетки.

ДЖЕННАРО. Конечно.

ПЕППЕ(поднимаясь, чтобы идти, хватается левой рукой за правое плечо). Иисусе, да я и взаправду не могу двинуть этим плечом. (Решительно.) Сегодня вечером скажу об этом Амедео.

ДЖЕННАРО. Сделайте это последнее усилие, и с этой ночи начнется отдых.

ПЕППЕ. Точно. Будьте здоровы, дон Дженна. (Идет к выходу.)

ДЖЕННАРО. Я буду вас навещать, когда вы попадете в келью.

ПЕППЕ(в тон Дженнаро, который показался ему добродушным). Я за решеткой, а вы на улице…

ДЖЕННАРО. Я буду носить вам апельсины и сигареты.

ПЕППЕ. А я буду ожидать вас.

ДЖЕННАРО. Все равно придется ходить к сыну, зайду и к вам.

Пеппе уходит. Пауза. С противоположной стороны переулка входит Эррико.

ЭРРИКО(немного устал и взволнован. Заметив Дженнаро, обращается к нему с искренним участием). Добрый вечер. Как здоровье Ритуччи?

Дженнаро не отвечает.

Я встретил Попа. Он сказал мне, что у нее по – прежнему жар…

Дженнаро остается невозмутимым.

Я искал это лекарство. (Показывает записку.) Вот здесь у меня записано, но не смог найти. Может, завтра… (Поведение Дженнаро удивляет его. Он не знает, что сказать, наконец овладевает собой. Медленно садится у противоположного края стола, напротив Дженнаро, который не удостаивает его даже взглядом. Пауза.) Нехорошо получилось… В особенности если подумаешь, что вы… возвратились… А донна Амалия не то чтобы забросила… Но знаете, как бывает? Говорят, с детьми это часто случается… Не надо слишком беспокоиться. Ведь это ребенок, может статься, что внезапно все разрешится к лучшему. (Снова тишина.) Донна Амалия к тому же не заслуживает этого. Она жизни не пожалеет ради семьи. (Пауза.) За время, пока вас не было, мы все убедились в том, как она к этому относится. А если кто-нибудь и отзывается дурно о донне Амалии, то это мерзавец. И вы его не слушайте. Я ваш друг и могу вам это сказать.

Дженнаро смотрит вверх, стараясь овладеть собой.

Я иногда позволял себе делать отеческие наставления вашему сыну. И делал это от всей души. Нас не было. (Молчание Дженнаро приводит его в отчаяние. Голос его становится взволнованным. Он уже говорит не со своим собеседником, а с самим собой, словно исповедуясь перед своей совестью.) Женщина одна в доме. Без мужчины. Конечно, знаете как… Меня видели, я часто приходил, и понятно, что могли подумать… (Искренне и с достоинством.) Но я даю вам честное слово, что донна Амалия уважала и уважает вас. (Пауза.) Вы и утром сегодня со мной обошлись холодно. Я это заметил. И нарочно вернулся, чтобы увидеться и поговорить с вами. Мужчины мы или дети? Дон Дженнаро, если кто и должен просить у вас извинения, так это я. Но в отношении Амалии вы должны быть спокойны.

Это и хотел сказать Эррико Красавчик. Теперь у него стало легче на душе. Пауза.

Поскольку этой ночью я еду в Калабрию… а когда едешь ночью и порой не знаешь, вернешься живым или нет… я хотел… имея в виду ваше поведение сегодня утром… (Видя, что Дженнаро не намерен примириться с ним, встает, готовясь уйти.) Если могу вам оказаться полезным в чем-нибудь… (Идет.) Очень вам желаю, чтобы выздоровела девочка… и доброй ночи… (Делает еще несколько шагов и. не поворачиваясь, почти растроганным голосом.) Еще раз, дон Дженна… (Уходит в переулок налево.)

После паузы входит Поп.

ПОП(идет в дверь слева). Дон Дженна, ничего! Вот нашел эту коробочку пилюль. (Показывает. Имея в виду врача.) Сейчас покажу ему. (Уходит.)

Входит Амалия. Измученная, убитая горем, она очень изменилась. Впервые она предстает перед нами как мать. Она даже как будто постарела. Не хочет и не может больше притворяться; ей нечего больше скрывать. Безутешная, садится у стола в центре.

АМАЛИЯ. Нигде! Нигде! Нигде! Я спрашивала у всех! Весь Неаполь обошла! Невозможно найти! У кого есть, те припрятали. (В отчаянии.) Какую же совесть надо иметь? Спекулируют лекарством! Лекарством, которое может спасти человека! (С криком боли.) Что же, значит, дочка моя должна умереть?! (С негодованием.) Они его припрятали, чтобы набить цену! Ну разве это не подлость? (Не ожидая ответа, встает и уходит в дверь слева.)

Дженнаро следит за ней взглядом. С улицы входит Риккардо.

РИККАРДО(он в темном плаще, из-под которого видна ночная пижама. Участливо). Разрешите? Добрый вечер. (К Дженнаро.) Мне сказали, что вам нужно лекарство для вашей девочки. Мне кажется, что оно у меня есть. (Показывает маленькую коробочку.) Это?

ДЖЕННАРО(взволнованно). Садитесь, пожалуйста. (Встает и говорит в дверь слева.) Доктор, подите сюда на минутку.

ДОКТОР(за сценой). Сейчас. (Входит.) Что такое?

ДЖЕННАРО. Этот синьор живет тут рядом с нами. Он говорит, что у него есть лекарство, которое вы спрашивали. Посмотрите, оно ли.

ДОКТОР(к Риккардо). Покажите. (Осматривая коробочку.) Оно самое. Именно оно.

РИККАРДО. Оно у меня случайно осталось. Шесть месяцев назад у меня заболела дочка такой же болезнью.

ДОКТОР. Нам просто повезло. Давайте лекарство.

РИККАРДО(отказываясь передать коробочку). Нет, я хотел бы передать его синьоре Амалии.

ДЖЕННАРО(нерешительно переглянувшись с доктором). Амалия! Иди-ка на минутку сюда. Бухгалтер желает видеть тебя.

Амалия входит, за ней – Поп, который останавливается и вопросительно смотрит на собравшихся. Пауза.

РИККАРДО(Амалии, бесстрастно, без тени злорадства или мести в голосе). Донна Амалия, лекарство, которое доктор прописал вашей дочке, у меня есть. (Показывает.) Вот оно.

АМАЛИЯ(поражена, но не сдается). Сколько хотите?

РИККАРДО(сочувственно, без злобы). Что вы мне желаете возвратить?

Амалия выжидающе смотрит на него.

Все, что у меня было, теперь принадлежит вам. Вы все у меня отняли… недвижимость, вещи моей жены, белье… семейные ценности…

Амалия опускает голову.

За тысячи лир я вымаливал у вас немного риса для моих детей… Теперь речь идет о вашей дочери…

АМАЛИЯ(как бы призывая его к гуманности, почти тоном упрека). Но это же лекарство…

Дженнаро медленно идет в глубь сиены и поворачивается к ним спиной, словно стараясь спрятаться от них. Доктор следит за диалогом, переводя взгляд то на Амалию, то на Риккардо. Поп безучастен: он ищет что-то в карманах жилета и брюк, стараясь показать, что чем-то занят.

РИККАРДО. Согласен. И вы правильно говорите, без лекарства иногда умирают. А без еды, по – вашему, донна Амалия, живут?

Амалия неподвижна, не осмеливается что-либо сказать.

Если бы я не снял с себя последнюю рубашку, мои дети разве не умерли бы с голоду? Как видите, рано или поздно каждому приходится стучаться в дверь к соседу. Да, я знаю, в этот момент вы дадите мне все, что я пожелаю… Донна Амалия, если бы я хотел потешиться и посмотреть, как вы бегаете по всему Неаполю, как это делал я, чтобы найти немного манной крупы, когда у меня заболел малыш…

Амалия вздрагивает.

Если бы я вам сказал: «Побегайте, донна Амалия, походите-ка из подъезда в подъезд, из дома в дом…» Но я этого не сделаю! Мне хотелось только заставить вас понять, что бывают случаи, когда мы должны протянуть друг другу руку… (Подавая коробочку доктору.) Вот вам, доктор. И будем надеяться, что донна Амалия поняла. Желаю девочке выздоровления. Доброй ночи. (Уходит.)

Амалия сразу же решительным жестом заставляет доктора пойти в комнату, где лежит больная.

Поп(слегка почесывая затылок). Вот это да!

ДЖЕННАРО(явно растроган, так что не может удержаться. Пытается говорить о другом). А ты? Ты не занимался спекуляцией? Сколько миллионов у тебя?

ПОП. Ого… Э – э… Откуда у меня миллионы! (Вспоминая только что разыгравшуюся сцену и словно доказывая самому себе свою добропорядочность.) Я, когда съем помидор с хлебом, чувствую себя королем! Да, я кое-что пытался сделать, кое – какое дельце, но пришлось отказаться… (С чувством неверия в себя и в свое счастье.) Однажды я и Паскуалино – маляр купили пятьдесят кило сушеного инжира. Говорим: «Подождем немного: когда цены поднимутся, продадим его…» Дон Дженнаро, дорогой мой, он у нас весь зачервивел. Промыли его, выставили просохнуть – половину съели мыши, а остальное сгнило. Конечно, можно было бы найти дело… Но к чему мне это? В особенности сейчас. Жена моя погибла от бомбежки… Дон Дженнаро, это было страшно… (Вспоминая ужасную сцену.) Были мы в убежище, стояли, вот как сейчас мы с вами. На улице бомбы падали, а мы ссорились. «Да замолчи ты, говорю, люди слышат!» А она… (подчеркивая неудержимое красноречие жены) тра – та – та… тра – та – та. Вдруг в тот самый момент падает стена с той стороны, где стояла она… Один миг, дон Дженнаро. Жена только успела сказать: «Вот выйду отсюда, поговорим!» Но, к счастью, умерла сразу, даже ничуть не мучилась. Хорошая смерть,

АССУНТА. Доброй ночи.

Тетка и племянница молча уходят. Поп усаживается в переулке за дверью. Дженнаро стоит, устремив осуждающий взгляд на жену. Амалия чувствует этот взгляд: она раздосадована. Наконец, не выдержав, сама нарушает тишину, почти злобно.

АМАЛИЯ. Что ты так смотришь? Я делала то, что и другие. Я защищалась, ловчила… Ну почему ты на меня уставился и ничего не говоришь? С самого утра ты смотришь на меня и молчишь. В чем ты меня обвиняешь? Что тебе наговорили?

ДЖЕННАРО(который любой ценой желал бы избежать объяснения). Почему я молчу? Ты хочешь, чтобы я говорил? Я скажу. (Попу.) Поп, будь добр, иди, завтра утром увидимся.

ПОП(встает и ставит стул на место). Доброй ночи. (Идет.)

ДЖЕННАРО. Не забудь о моем поручении.

ПОП(из переулка). Ладно. (Уходит.)

ДЖЕННАРО(закрывает застекленную дверь и медленно подходит к жене. Не знает, с чего начать; смотрит па дверь в комнату больной девочки, наконец решается). Амалия, не знаю почему, но этот ребенок, что лежит там, заставляет меня думать о всей нашей стране. Я вернулся, ожидая найти свою семью или уничтоженной, или спасшейся, живущей честно. Почему я так думал?.. Потому что я возвращался с войны… А тут, оказывается, никто не хочет слышать о ней. Когда я вернулся с прошлой войны, все меня зазывали: один туда, другой сюда. Чтобы узнать, чтобы послушать о боевых эпизодах, о героических подвигах… До того ведь доходило, что, когда мне нечего стало говорить, помню, чтобы отвязаться, я выдумывал, рассказывал о случаях, которых не было или же были, но с другими солдатами… Потому что собиралась толпа, народ хотел слушать… ребятишки… (Вспоминая энтузиазм слушателей тех времен.) «Солдат! Расскажи нам! Дайте ему выпить! Итальянский солдат!» А теперь почему никто не хочет и слышать об этом? Прежде всего потому, что… это не твоя вина, ведь не ты затеяла эту войну… Затем потому, что деньги кружат голову… (Понимающе.) Сначала ты видела их понемногу, потом сотнями тысяч, миллионами… Ты уже больше ничего другого не понимала… (Открывает ящик комода, достает два – три пакета с оккупационными кредитками по тысяче лир. Показывает их Амалии.) Смотри, вот… Они производят на тебя впечатление, потому что ты их видела понемногу и не успела понять то, что понимаю я, который вернулся и увидел их сразу все вместе… Вся эта масса тысячных бумажек кажется мне какой-то шуткой, безумством. (Рассыпает банковские билеты по столу перед Амалией.) Заметь, Амалия, я прикасаюсь к ним, и у меня не бьется сердце… А оно должно биться чаще, когда берут в руки тысячные бумажки. (Пауза.) Что тебе сказать? Останься я здесь, возможно, и я потерял бы голову… А что я должен делать с дочерью, которая вчера вечером у кровати больной сестренки покаялась мне во всем? Взять ее за руку, вывести на улицу и сказать: «Иди в проститутки»? И сколько таких отцов, которым пришлось бы выгнать своих дочерей? И не только в Неаполе. Во всех странах света. А что мне делать с тобой, Амалия, раз ты не сумела быть хорошей матерью? Убить тебя? Разыграть трагедию? (Все более взволнованно и мудро.) Но не достаточно ли трагедий, что разыгрываются по всему свету, не достаточно ли траура, который у всех нас на душе… А Амедео? Амедео, который стал вором?