Текст книги "Неаполь – город миллионеров"

Автор книги: Эдуардо де Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

В этот момент появляется Дженнаро. Он уже одет, на нем галстук, жилет; идет в глубь сцены за пиджаком, висящим па спинке стула.

(Подняв руку, чтобы произнести клятву перед изображением мадонны в переулке, словно придумывая, чем бы ей поклясться, после небольшого замешательства, увидев мужа, быстро восклицает.) Пусть она мне не даст больше взглянуть на моего мужа!

Дженнаро останавливается и некоторое время стоит окаменев в той позе, в которой его застала клятва. Затем, смиренно бормоча что-то непонятное, но явно недовольный клятвой, берет пиджак и возвращается в свою каморку. Между тем Амалия достает свертки из-под матраца и подает их Риккардо.

Вот. это сахар, что вы просили. Это шоколад. (Показывал третий сверток.) А в этом свертке – вермишель из белой муки… Все это стоит… (Делая вид, что считает и не может подсчитать в уме.) Подождите, у меня есть бумага, которую мне принес тот «человек»; он скоро придет за деньгами. (Шарит среди безделушек на комоде, берет развернутую бумажку, делает вид, что читает.) Два кило сахара… Кило какао… Десять пачек вермишели. Потом от прошлой недели осталось… (Сдержанно.) Итак, всего… ровным счетом три тысячи пятьсот лир!

РИККАРДО(услышав цифру, бледнеет; секунду стоит в нерешительности, затем овладевает собой и произносит елейным голосом). Видите ли, донна Ама… (Он смущен своей несостоятельностью и пытается изобразить добродушную улыбку.) В данный момент у меня нет наличных. У меня болела жена… И только я один знаю, сколько это мне стоило… С тремя детьми… (Мрачнея.) К концу месяца прямо седею… Жалованье все то же… Кое – какие сбережения, что были, с дороговизной исчезли как дым… и вы понимаете…

АМАЛИЯ(забирая свертки из рук Риккардо, без обиняков). Но ведь у вас есть недвижимость…

РИККАРДО. Есть у меня домик, где я живу. Я его купил в рассрочку; столько лет пришлось трудиться и во всем отказывать себе. И две квартирки в Маньокавалло. (Иронически.) У меня есть недвижимость! А знаете, по какой цене я их сдаю внаем? Одну за двести, а другую за триста лир в месяц. Продать их? Да как я осмелюсь лишить этого немногого моих детей? (Потирает рукой лоб и, словно решаясь на нечеловеческую жертву, достает из кармана маленький сверток в папиросной бумаге, перевязанный ленточкой; с нежностью развертывает его и показывает содержимое Амалии.) Я вот принес серьгу моей жены. Мне ее оценили в пять тысяч лир…

АМАЛИЯ(поправляя волосы, чтобы показать безразличие). Обе?

РИККАРДО(встревоженно). Нет. Только одну. Другую я заложил. (Стыдливо опускает глаза.)

АМАЛИЯ. Ну… оставьте мне ее… Я покажу тому «человеку». Возможно, ему будет достаточно.

РИККАРДО. С меня причитается три тысячи пятьсот… Остается тысяча пятьсот. Вы их припрячьте у себя…

АМАЛИЯ. Если останутся… (Берет сверточек и прячет на груди.)

РИККАРДО. А продукты мне соблаговолите выдать?

АМАЛИЯ(любезно передавая ему свертки). А как же… Вы хозяин… Да, завтра я должна получить телятину… Я отложу для вас килограммчик…

РИККАРДО. Тогда до завтра… (Прячет свертки в кожаный портфель, который он принес с собой, и прикрывает их сверху газетой.)

АМАЛИЯ. Свежие яйца нужны вам?

РИККАРДО. Если есть… Знаете, для детей…

АМАЛИЯ. Завтра постараюсь достать…

РИККАРДО. Спасибо и до свидания. (Уходит.)

ДЖЕННАРО(появляется из своей каморки. Он одет, берет шляпу с гвоздя на степе и чистит ее платком, сосредоточенно думая о чем-то. Затем садится на правой стороне сцены). Я понял одно, Ама… Напрасно ты мне рассказываешь сказки… Мы ведем жизнь, полную опасностей, ждем с минуты на минуту ареста вовсе не из-за какой-то чашки кофе… С утра до вечера я вижу в нашем доме посторонних… Масло, рис, белая мука, фасоль… Ама…

АМАЛИЯ(быстро, чтобы прервать разговор). Я уже тебе не раз говорила, что это все не мое… Мне приносят товар, и я оказываю услуги кое – каким знакомым…

ДЖЕННАРО. Так просто, ради прекрасных голубых глаз?

АМАЛИЯ(кричит). Я ничего не имею с этого!

ДЖЕННАРО(тем же тоном). Тогда как же мы сводим концы с концами? Объясни мне, что это за чудо. На карточки питаемся? Но кто тебе поверит? Только бесчестный человек может этому верить… Питаемся на карточки… Да мы бы уже превратились в высохшие скелеты. Я теперь ничего не зарабатываю, потому что понемногу остановили все трамваи… «Тройку» отменили, «пятерку» отменили… «шестнадцатый» отменили… (Имеет в виду номера трамваев.) Увольнения, ожидания… Уже больше половины трамвайщиков без работы…

АМАЛИЯ. Тогда что же нам делать?

ДЖЕННАРО. Да ты не даешь мне слова сказать. Я говорил, что понял одно… А сейчас не вспомню, что именно… (Останавливается, напряженно размышляя, потом вдруг.) Ах да… карточки… Если на карточки не проживешь… (Снова теряет нить; пытается вспомнить что-то, бормочет.) Святой покровитель моря, я понял… Понял, что именно нужно делать, чтобы жить достойно, не прибегая к этому проклятому черному рынку. (Находит нить.) Ага! Если на карточки нельзя прожить, тогда надо прибегать к черному рынку… Нужно жить в страхе, что тебя арестуют, что попадешь в тюрьму… (Не знает, куда далее уведут его доводы; уступая неизбежному, заявляет мягко, понимающе.) Ама, нам надо быть осторожными… (Встает, намереваясь уйти.)

АМАЛИЯ. Что ты собираешься делать, ты уходишь?

ДЖЕННАРО. Пойду поболтаю в переулке… Подышу немного воздухом… Сегодня ночью в убежище за два часа я продрог до мозга костей… да и сыро там… Если понадоблюсь, позовите меня…

ЭРРИКО(который следил за происходящим, останавливает Дженнаро в дверях). Нет, подождите, прошлой ночью я привез два центнера кофе…

ДЖЕННАРО(испуганно). Два центнера?

ЭРРИКО(выглянув в переулок). Да… А донна Амалия сделала мне одолжение и… (Жестом, как бы говоря: спрятала его.)

ДЖЕННАРО(укоризненно). Дон Эрри, да мы теперь пропадем. Вы меня засадите в тюрьму… Ведь в конце-то концов я… Вы одинокий, а у меня совсем другое положение. Нам нужно помогать друг другу в эти времена, хорошо, будем помогать… Но вы все тащите сюда… Раз, другой… Дон Эрри, я боюсь… Им ничего не стоит выслать, в тюрьму запрятать… Ведь они не разбирают, кто прав, кто виноват… (Имеет в виду власти. Пауза. Потирает лоб рукой и, осматриваясь кругом, к Амалии.) Куда ты его спрятала?

АМАЛИЯ(просто). В постель. Нижний матрац набит кофе.

ДЖЕННАРО(подходит к кровати, щупает матрац, восклицает). Да свершится воля мадонны! А под кроватью-то что… белая мука, масло, сыр… (Неожиданно, как бы вспомнив, к Эррико.) Дон Эрри, те круги сыра, что вы принесли… Нельзя ли их сбыть?.. Ведь ночью прямо дышать невозможно.

ЭРРИКО. Дон Дженна, немножко терпения. С этой партией сыра я уже имел неприятности…

ДЖЕННАРО(решительно). Пусть даже вы что-нибудь на нем и потеряете… Зато лучше для здоровья… Вы знаете, теперь по вечерам становится свежо, а когда закрываешь двери, в комнате дышать нечем. Клянусь вам, что иногда ночью я, заслышав сирену, говорю: «Наконец-то пришло избавление!»

ЭРРИКО. Повторяю вам, немножко терпения.

ДЖЕННАРО(возвращаясь к начальной теме и снова показывая на кровать). Сахар, мука… свиное сало… (Почесывая. озабоченно затылок.) Да у нас тут оптовый склад… (Снова идет к выходу.)

ЭРРИКО(настойчиво). Поэтому вы бы не уходили далеко… А то ведь кто знает… (Делает жест, как бы говоря: надо будет прятать концы.)

ДЖЕННАРО. Ну что ж, придется опять предстать перед господом богом. Потрудимся… Но, дон Эрри, повторяю: заберите весь этот товар из моего дома… (Жене.) Я постою на углу… Если услышите сирену, тревогу… обо мне не думайте… Каждый за себя, один бог за всех. (Поворачиваясь к выходу.) А если, случится, явятся да найдут, беда будет… (Уходит.)

АМАЛИЯ. Сколько вам причитается с меня?

ЭРРИКО (поправляя галстук, галантно). Не беспокойтесь.

АМАЛИЯ (прищурившись, глядит на него). Это что такое? Вы мне их дарите? (Имеет в виду товары.)

ЭРРИКО. У меня еще нет возможности делать такие подарки… Я отдал бы вам свою жизнь… Но денег из ваших рук я не хочу брать. Когда все распродадите, вычтете себестоимость, а барыш ваш.

АМАЛИЯ(польщена больше вкрадчивым тоном, чем обещанием барыша). К чему это? Вам ведь причитается половина… (Достает сверточек с бриллиантом и показывает.) Посмотрите на эту сережку.

Эррико с видом знатока рассматривает камень на свет,

ЭРРИКО. Не плоха.

АМАЛИЯ. Сколько может стоить?

ЭРРИКО. Покажите мне другую.

АМАЛИЯ. Другой нет… она в ломбарде…

ЭРРИКО. Надо бы выкупить и посмотреть, одинаковые ли камни. Закладную квитанцию не можете мне достать?

АМАЛИЯ. Увы!.. Нет… Подождите, какой сегодня день?

ЭРРИКО. Понедельник.

АМАЛИЯ(уверенно). В четверг я вам ее достану.

ЭРРИКО. Вот и хорошо. Выкупим вещичку, и тогда можно будет установить стоимость… (Возвращает серьгу Амалии.)

АМАЛИЯ. Но четыре – пять тысяч лир стоит?

ЭРРИКО. Вполне. (Имея в виду кофе.) Вы его высыпали в нижний матрац?

АМАЛИЯ(подходя к кровати и поднимая край одеяла). Вот видите? Ничего не заметно… Пришлось потрудиться… В этот вот угол (показывает) я вшила две застежки «молнии», так что, когда мне нужно, достаю отсюда кило, два… Просовываешь руку…

Между тем Эррико подошел сзади и, нащупав руку Амалии, пожимает ее. Смущенная Амалия защищается, но не протестует.

…и достаешь. (Деликатно освобождается и водружает руку Эррико на место.)

ЭРРИКО(решительно). А затем просовываешь еще раз! (Обнимает женщину и пытается ее поцеловать.)

АМАЛИЯ(выскальзывая, но все еще с некоторым сочувствием, понимая возбужденное состояние мужчины). Ну ладно, дон Эрри… перестаньте… Раньше ведь вы никогда этого не делали…

ЭРРИКО(как бы возвращаясь к действительности, но не отпуская Амалию). Донна Ама, простите меня… Я не отпущу вас, пока вы меня не простите.

АМАЛИЯ(оправдывая его). Ну ладно, что там… С кем не бывает…

ЭРРИКО. Спасибо, донна Ама, спасибо… (Целует несколько раз ее руки.)

Мария Розария входит справа и наблюдает, уперев руки в бока, с вызывающим видом. Эррико замечает девушку, быстро отстраняется от Амалии и принимает безразличную позу. Амалия, заметив внезапную перемену в поведении Эррико, инстинктивно поворачивается в сторону «дворика» и видит девушку. Сначала она растерянна, затем овладевает собой, приводит в порядок волосы и набрасывается на дочь.

АМАЛИЯ. Тебе чего надо?

МАРИЯ РОЗАРИЯ (холодно и иронически). Нужно положить головку чесноку в фасоль.

АМАЛИЯ. А сама ты не можешь?

МАРИЯ РОЗАРИЯ. Весь вышел.

АМАЛИЯ. Возьми у донны Джованнины.

МАРИЯ РОЗАРИЯ(идет медленно к выходу; дойдя до порога, останавливается, решительно). Сегодня вечером я иду в кино. (Уходит.)

АМАЛИЯ(к Эррико, с упреком). Видите? Девка теперь бог знает что подумала…

Из переулка раздается возбужденный голос Амедео:. «Да я ей рожу разобью!» Голос Аделаиды, успокаивающей молодого человека: «Ну ладно же, это пустяки…» Входит Амедео, за ним Аделаида, которая останавливается в дверях.

АМЕДЕО. Я вам покажу…

АМАЛИЯ. Что случилось, Амедео? Почему ты здесь, в такойчас?

АМЕДЕО. Племянник Паллючеллы… тот, что сбежал с дочерью дона Эджидио. сапожника… Мы с ним друзья. Он пришел ко мне и говорит, что час тому назад пошел выпить чашку кофе к донне Виченце… Немного спустя после ее ссоры с вами… Там была и донна Аделаида… Донна Адела, рассказывайте…

АДЕЛАИДА(подходя к Амалии, лицемерно, стараясь не обострять положения). Донна Виченца говорила… (Становится в центре сцены и голосом и жестами подражает Виченце, чтобы лучше передать происшедшее.) «Подумаешь! Что она, патент взяла? Только она одна может торговать кофе? Она такая… она сякая… Да если уж я не буду продавать кофе, так ей тоже больше не торговать… Такие знакомства, как у нее, у меня тоже имеются… Да не быть мне Виченцей Капече, если я ей сегодня же не подложу свинью!» Схватила шаль, заперла дом и ушла.

АМЕДЕО. Она, конечно, побежала доносить бригадиру карабинеров.

АМАЛИЯ(с внешним спокойствием). Ладно, ты сейчас сделай вот что… Когда придут с обыском, то они здесь увидят…

АМЕДЕО. Я знаю… Но я же вас предупредил?

АМАЛИЯ. II хорошо сделал. Иди позови отца. Он стоит на углу. Когда он нужен, его никогда не бывает.

АМЕДЕО(выбегает в переулок и кричит). Папа! (Замечает его и сопровождает слова жестом.) Идите! (Амалии.) Мышиный Хвост стоит около дома донны Фортунаты… Когда он закурит трубку, это значит, что карабинеры уже в переулке…

АМАЛИЯ. Ты не уходи из дома!

МАРИЯ РОЗАРИЯ(у двери) Вот головка чесноку за две лиры… (Показывает.)

АМАЛИЯ. Хорошо. А теперь распусти волосы и накройся своим шарфом… (Выдвигает ящик, достает черную шаль и набрасывает себе на плечи.)

МАРИЯ РОЗАРИЯ. Когда, сейчас?

АМАЛИЯ(резко). А когда же, завтра, что ли? Делай, что тебе говорят!

МАРИЯ РОЗАРИЯ(берет черный шарф и идет направо). Когда понадоблюсь, позовите меня. (Уходит.)

АМЕДЕО. Я буду там. (Показывает в переулок.) Если он закурит трубку (имеет в виду Мышиный Хвост), я скажу вам… (Выходит сторожить за дверью.)

Входит Дженнаро.

ДЖЕННАРО(он еще ничего не знает). Что случилось, а?..

АМАЛИЯ (серьезно, тоном, не допускающим возражений). Приготовься!

ДЖЕННАРО(в испуге, сознавая драматичность положения). Да ну? Вот тебе на! (К Эррико.) Дон Эрри, я вам говорил… Кончим мы все в тюрьме! (Быстро направляется в свою каморку.)

АМАЛИЯ(очень взволнована, к Амедео). Позови и Паскуалино – маляра и Попа.

АМЕДЕО. Я по дороге сюда уже забежал к ним и позвал. Сейчас будут.

ЭРРИКО(он спокоен и знает, как нужно вести себя в подобных обстоятельствах. Амалии). Донна Ама, не волнуйтесь… (С пафосом.) Я не уйду! Ваша судьба – моя судьба. Я сяду здесь (указывает) и буду выдавать себя за родственника!

АМЕДЕО(заметив условный сигнал, решительно). Мышиный Хвост закурил трубку!

ДЖЕННАРО(высовываясь из-за перегородки своей каморки). Закурил трубку!

АМЕДЕО(имея в виду донну Виченцу). Эта мерзавка сдержала-таки свое слово! (Смотрит наружу, с облегчением.) Наконец-то! Идут Паскуалино – маляр и Поп.

Все в волнении готовятся к чему-то исключительному.

АМАЛИЯ(яростно, в сторону «дворика»). Мари, брось фасоль и беги скорее сюда!

Мария Розария входит и включается в приготовления.

Дженнаро, поторопись!

ДЖЕННАРО(выходит из своей каморки, суетится и как будто в спешке не может с чем-то справиться). Э… Э… Не будем поднимать паники! Позовите Паскуалино – маляра!

АМЕДЕО. Идет! И Поп тоже идет!

Входят две темные личности. Не говоря ни слова, они занимают места слева от кровати, лицом к публике. Прежде чем сесть, оба надевают большие белые передники и накрывают головы монашескими капюшонами, которые принесли с собой и спешно развернули. Их лица скрыты. между тем Амалия с помощью Марии Розарии, Амедео, Аделаиды и Эррико расставляет вокруг кровати четыре канделябра с зажженными свечами.

АМАЛИЯ(вновь торопя мужа). Дженнаро, да скоро ты там?

АДЕЛАИДА. Дон Дженна, поскорее!

ДЖЕННАРО(медленно появляется. На нем длинная белая ночная рубашка; большой белый платок, свернутый несколько раз наискось и завязанный двойным узлом на затылке, поддерживает подбородок, он надевает белые нитяные перчатки и подходит к кровати). Вот видите, что приходится делать, чтобы не умереть с голоду. (С отчаянием, Амалии и отчасти всем присутствующим, которые жестами торопят его.) А все ваше упрямство… все упрямство!

АДЕЛАИДА. Дон Дженна, сейчас не время…

АМАЛИЯ. Иди же скорее, ложись!

ДЖЕННАРО. Ух, я бы тебе разукрасил физиономию! (Показывоет, как бы она распухла от пощечин. Подходит к кровати и в смиренной позе ждет, когда завершат маскарад.)

Амалия пуховкой обильно пудрит ему лицо, затем помогает ему лечь в постель, а Мария Розария снимает со святого, что стоит на шифоньере, цветы и разбрасывает их по покрывалу над телом отца. Каждый занимает свое место, словно это было уже прорепетировано. Создается самая трагическая и безутешная картина. Амедео закрывает застекленную входную дверь и деревянные ставни, приводит в беспорядок волосы и бросается в драматической позе к изголовью кровати. Мария становится на колени рядом с матерью, слева, на переднем плане, прислонясь к кулисе. Аделаида остается справа в том же положении. Она сжимает в руках четки. Эррико без пиджака с платком в руках сидит в глубине сцены справа около входной двери. Дженнаро сидит в постели, в ожидании подмигивает присутствующим. Долгая пауза.

ДЖЕННАРО(озабоченно). Может, это ложная тревога?

АМЕДЕО. Ну да еще!

Пауза.

ДЖЕННАРО. Вот увидишь, приготовили мы все это представление, а никто не придет!

АМЕДЕО(отвергая предположение отца). Ведь он… закурил трубку!

ДЖЕННАРО(допуская возможную ошибку Мышиного Хвоста, по вине которого, очевидно, он и раньше оказывался жертвой). Я на прошлой неделе полтора часа пролежал в кровати…

Все делают жест, как бы говоря: «Ну что ж поделаешь». Пауза.

АДЕЛАИДА(видя, что ожидание затянулось, начинает разговаривать). Я уже говорила, донна Ама…

Вдруг слышатся удары во входную дверь. Все взволнованы.

АМЕДЕО(едва слышно). Это они!

ДЖЕННАРО (в крайнем испуге, Амалии). У – у, шпионка проклятая!

АМАЛИЯ. Ложись!

Дженнаро вытягивается под покрывалом, как покойник. Аделаида начинает читать молитвы, устремив глаза в небо. Паскуалино – маляр и Поп бормочут какие-то нелепые слова, которые должны означать заупокойные молитвы. Остальные тихо плачут. Удары снаружи становятся все настойчивее. Эррико открывает дверь. Появляется бригадир Чаппа, за ним – два агента в штатском.

ЧАППА (как бы обращаясь к другим агентам, оставшимся на улице). Вы ожидайте на улице.

Чаппа – человек лет пятидесяти, в волосах у него седина, поступь тяжелая, взгляд острый. Он знает свое дело, жизнь и служба закалили его душу. Он прекрасно понимает, что в определенных случаях, особенно в Неаполе, нужно сделать вид, что «кое – чего» не замечаешь. Он входит, осматривается и, не снимая фуражки, говорит почти про себя, слегка усмехаясь.

Что это, а? (Поглаживает усы и, оглядевшись по сторонам, иронически.) Да это прямо эпидемия! Вчера – три покойника на Матердеи, два – в Фурчелле. А сегодня – пять в Поджореале… (Всем, как бы предлагая им прекратить маскарад.) Да не на кладбище в Поджореале… а в тюрьме Поджореале. (Официальным тоном.) Ну, хватит, ребята, я зла никому не желаю. (Ударяет сильно рукой по столу.) Но, проклятье Иуде, я не хочу, чтобы меня дурачили. (Затем к «покойнику».) Эй ты, Лазарь, воскресни, а не то я надену тебе наручники!

АМАЛИЯ(тоном убитого горем человека). Бригадир, ради святой мадонны… Это мой муж, он умер этой ночью в два часа тридцать пять минут…

ЧАППА. Ты и пять минут не забыла!

АМЕДЕО(плача в голос с сестрой). Папа, пала!

Обе «монахини» бормочут молитвы, которые похожи на ругательства.

АДЕЛАИДА(читает свои молитвы). Господь бог, господь бог, Допусти его в свой чертог…

Чаппа, прищурившись, присматривается к ней.

ЭРРИКО(при взгляде бригадира встает и указывает на кровать, как бы желая смягчить Чаппу). А человек-то был какой…

ЧАППА(покачивая головой). Человек-то был?.. (Неожиданно.) Прекратите наконец этот спектакль! (С отвращением.) Ну что за народ? Да вы что, за деревенских дураков считаете нас?

АДЕЛАИДА(настойчиво). Господь бог, господь бог, Допусти его в свой чертог…

ЧАППА(решительно). Ну хорошо! Тут лежит покойник. А я буду могильщиком. Подниму тебя сейчас с кровати! (Решительно идет к Дженнаро.)

АМАЛИЯ(останавливает его, с жестом отчаяния). Нет, бригадир! (Обнимает его колени, душераздирающе рыдает. В этот момент артистка должна достичь необыкновенного драматизма, без всякого намека на карикатуру, во – первых, потому, что наш народ умеет притворяться, а во – вторых, потому, что опасность на самом деле велика.) К чему такие подозрения! Мой муж действительно умер! Мы не такие люди! Кто вам наговорил на нас, тот желает нам зла! (Встает и, становясь хозяйкой положения, широким жестом показывает Чаппе печальную картину.) Разве вы не видите горе этой семьи? Вам не жаль этих двоих детей, которые потеряли отца? (Пылко, с презрением.) Если вам не жаль их, если вы не сочувствуете несчастью, поразившему мой дом, подойдите, убедитесь, потрогайте покойника, если у вас хватит смелости! (Почти вызывающим тоном.) Совершите это святотатство, если вас не страшит отлучение от церкви! (Теперь она уже подталкивает бригадира к кровати, заметив, что Чаппа, поддавшись впечатлению, не решается шагнуть.) Подойдите… ну, идите же…

ЧАППА(пораженный как драматичностью сцены, так и великолепной выдержкой Дженнаро). Зачем мне подходить? Если он действительно умер, кто его тронет? Я ничего не знаю!

МАРИЯ РОЗАРИЯ (плача). Он умер, бригадир… Папа умер…

АДЕЛАИДА (видя, что Чаппа почти сдается, дерзко продолжает). Господь бог, господь бог, Допусти его в свой чертог…

Чаппа снова, прищурившись, оглядываете в нее, затем смотрит на Эррико, который встает, показывая на «умершего».

ЭРРИКО. А какой был человек…

ЧАППА. Да, черт побери, чего они тут голову морочат! (Не может смириться с мыслью, что его дурачат, и решает бросить вызов присутствующим, включившись в их игру.) Ну ладно, вы говорите, что он умер, я вам верю. И верю настолько, что мне захотелось немножко утешить вас. Я сяду, составлю вам компанию и уйду только тогда, когда унесут покойника! (С вызовом берет стул и садится в центре сцены у стола.)

АДЕЛАИДА(зло, с плохо скрываемой ненавистью смотрит на Чаппу). Господь бог, господь бог, Допусти его в свой чертог…

«Монахини» громче читают свои странные молитвы, остальные действующие лица продолжают игру, изредка переглядываясь украдкой, однако общее замешательство налицо. Слышится медленное причитание Аделаиды.

Кавалер креста,

Услышь наши голоса…

Ради твоего мучения

Подай знак освобождения…

Подай знак освобождения…

Последнюю строчку произносит подчеркнуто, ибо она соответствует обстановке.

Издали раздается мрачный и тревожный сигнал сирены, за которым следуют обычные в таких случаях беготня и крики в переулке. Все растерянно и вопросительно смотрят друг на друга. Каждый ждет от другого решения, что делать. «Монахини» «молятся». Шум снаружи растет. Слышатся отдельные голоса: «Наннина, неси детей!», «Не толкайтесь», «Спокойнее, спокойнее», «Бутылку с водой…», «Скорее!», «Откройте убежище!», «Где же хозяин дома?», «Чего вам? Вот я», «Синьор, не берите с собой собаку, сколько раз вам говорили». Между тем положенное число сигналов сирены прозвучало.

Следует напряженное молчаливое ожидание.

АМАЛИЯ(примирительно). Бригадир, у нас тут близко хорошее убежище… Не будем же из-за пустяков…

ЧАППА(закуривая сигарету, холодно). Если вам страшно, можете идти! Грех оставлять покойника одного. Я его покараулю! (С наслаждением курит.)

«Монахини» встают и прощаются женскими голосами.

ПОП. Мы уходим!

ПАСКУАЛИНО. Мы пошли!

Выбегают, не обращая внимания на то, что сзади у них видны залатанные брюки.

ЧАППА(заметивший это, продолжает игру, иронически). Монахини-то в штанах!

Слышны первые выстрелы зенитной артиллерии.

ЧАППА(к Дженнаро). Покойник, послушай меня: вставай и пойдем все вместе в убежище!

ПЕРВЫЙ АГЕНТ(поддавшись панике). Бригадир, не будем рисковать.

ЧАППА(упрямо). Если тебе страшно, иди!

Изредка вдали слышны глухие взрывы бомб, падающих на город. Амалия в панике прижалась к левой стене, обнимая детей, как бы защищая их. Эррико и Аделаида тоже прижались к степе.

ПЕРВЫЙ АГЕНТ(после сильного взрыва). Бригадир… (Решительно.) Я ухожу! (Убегает, за ним – второй агент.)

ЧАППА(по мере приближения взрывов, обращаясь к Дженнаро с внешним спокойствием). Эта бомба, пожалуй, поближе… Уже слышны и самолеты… А это вот пулеметы…

Еще один взрыв, ближе и сильнее.

Ага! Ага! Ну, если бомба упадет на нас, нам крышка. Это же не дом, а так, игрушка!

Бомбежка усиливается. Взрывы следуют все чаще, иногда стекла входной двери дрожат. Бригадир остается тверд и невозмутим и не спускает глаз с Дженнаро. «Покойник» еще более невозмутим и недвижим, чем он. Зенитные орудия постепенно затихают. Взрывы слышатся все реже и дальше. Наконец наступает тишина, опасность миновала.

(С чувством облегчения обращается к Дженнаро.) Выходит, ты умер взаправду: бомбы на тебя, как на мертвого, не производят впечатления…

Дженнаро и глазом не моргнет.

А ты упрямый покойник! (Встает со своего стула, подходит к спинке кровати и, опершись на нее, как на подоконник, говорит, обращаясь к «покойнику».) Встань! Послушайся меня, встань, для тебя же лучше будет! (На мгновение выходит из себя и трясет спинку кровати обеими руками.) Тебе говорят или нет: встань!

Дженнаро не подает признаков жизни.

(Обходит вокруг кровати и палкой поднимает край одеяла, обнаруживая под ним запасы всяких продуктов.) Смотрите-ка, сколько здесь добра-то всякого!

После паузы слышен протяжный сигнал сирены: «Отбой». В переулке возобновляются беготня и шум: «Кончилось!», «Где же Нанничелла?», «Дайте дорогу, что это за хамство?!», «Дженнарино!», «Чья это туфелька?», «Пожар вон там, внизу», «В соседнем переулке в дом попало», «Пожарные!». Слышна сирена пожарной автомашины.

(Смотрит на Дженнаро уже с восхищением. Почти забавляется.) Браво! Браво! Ты не умер, я же знаю. Я в этом уверен. Держишь под кроватью контрабанду. Но я тебя не арестую. Святотатство трогать покойника, но еще большее святотатство – поднимать руку на такого живого, как ты! Не арестую я тебя! (Пауза.) Ну доставь мне удовольствие, пошевелись… Я даже обыск не буду делать…

Дженнаро, очевидно, не верит этим лестным обещаниям.

(Продолжает.) Если ты пошевелишься, я тебя не арестую… Честное слово!

Для Дженнаро честного слова было бы достаточно, но он ожидает другого обещания.

(Догадывается и серьезным, решительным тоном тотчас же говорит.) И обыск не буду делать. Честное слово!

ДЖЕННАРО(уступая, все же предупреждает Чаппу). А если арестуете, то вы последний мерзавец!

ЧАППА(довольный тем, что не ошибся и разгадал игру с самого начала, сдерживает свое слово). Даю слово, не арестую. Но помните, что я не дурак!

ДЖЕННАРО(усаживаясь в кровати, удовлетворенно). И я тоже, бригадир!

ЧАППА(широким жестом, великодушно, по – испански раскланиваясь). Синьоры, до свидания. (Идет к выходу.)

ВСЕ(отбросив притворство, с большим уважением прощаются с великодушным бригадиром, который оказывается «не дурак»; все искренне выражают ему свое восхищение). Всего хорошего!

АМАЛИЯ. Всегда к вашим услугам, бригадир… Чашечку кофе?

ЧАППА. Нет, спасибо, я уже пил.

Между тем Дженнаро слез с кровати и присоединился к хору приветствий; вместе со всеми он провожает бригадира к выходу в переулок.