Текст книги "Неаполь – город миллионеров"

Автор книги: Эдуардо де Филиппо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Эррико с силой обнимает ее, медленно приближает свои губы к ее и долго целует. В этот момент входит Поп, шарит по карманам жилета и направляется в сторону «дворика». Заметив влюбленных, останавливается, пораженный, затем возвращается назад и стоит у порога, повернувшись спиной к ним. Входит Неизвестный.

Неизвестный. Кофе!

Поп(грубо останавливает его, поворачивает кругом и говорит, подталкивая сзади). Торговля временно прекращена! Идите в дом на углу. Идите, ну!

Неизвестный, что-то бормоча, уходит. Амалия и Эррико, услышав голос Попа, в растерянности отходят друг от друга. Амалия исчезает в двери слева.

ЭРРИКО(недовольным и сердитым тоном). Тебе чего надо?

ПОП(все еще шаря по карманам жилета, как бы в подтверждение своих слов). Оставил спички во «дворике».

ЭРРИКО(грубо). Ну иди и возьми!

ПОП(с улыбкой, чтобы смягчить его). Да ну… Зачем они мне? (Видя, что не сумел рассеять мрачного настроения Эррико, решает.) Ладно… Пойду и возьму… (Выходит в дверь направо, глядя исподлобья на Эррико.)

Входит Амедео.

АМЕДЕО(к Эррико). Итак, вы сказали, что хотите со мной говорить?

ЭРРИКО (решительно). Слушай, парень, я родился на улице и знаю жизнь лучше тебя…

АМЕДЕО(растерянно). К чему это вы?

ЭРРИКО. К тому, что в один прекрасный момент тебе надо поставить точку и послушать того, кто умеет видеть и слышать… и понимать. Ты идешь по опасному пути…

АМЕДЕО. Какому пути?

ЭРРИКО. Тебе надо бросить дружбу с Пеппе Домкратом! Ты слишком молод и можешь натворить глупостей, которые будут стоить тебе свободы. Ты знаешь, почему его зовут Пеппе Домкрат?

АМЕДЕО(делая вид, что не знает). Почему?

ЭРРИКО(иронически). Не знаешь, да? Потому что он выслеживает автомашины, ночью вертится около них и, улучив удобный момент, поднимает, подсунув плечо под рессору… (Давая своим тоном понять, что не терпит возражений.) А ты снимаешь колесо!

АМЕДЕО(решительно отрицая). Я?!

ЭРРИКО. Не понял? Сейчас, сейчас я скажу яснее. (Амалии, входящей из двери слева.) Мы пойдем немного погуляем. (Берет Амедео за руку и почти насильно увлекает его на улицу.)

АМЕДЕО(пытаясь оправдаться). Дон Эрри, здесь какая-то ошибка!

ЭРРИКО. Иди – иди…

Выходят. Почти одновременно в глубине сцепы слева из переулка появляется МарияРозария. Она молча идет направо. Кладет на стол сумочку, бросает взгляд па мать, складывает руки и молча неподвижно стоит с презрительной и вызывающей миной. Из двери справа появляется Поп и уходит на улицу.

АМАЛИЯ(внимательно следит за поведением дочери. Чувствует, что произошло что-то необычное, и спрашивает с иронией). Эге… быстро вернулась. Что тебе жених сказал?

МАРИЯ РОЗАРИЯ(пренебрежительно). Жених уехал – и поминай как звали.

АМАЛИЯ(почти весело). Ах так? Ну тебе-то что, найдешь другого.

МАРИЯ РОЗАРИЯ(холодно). Найду кого хочу и кто мне нравится, поняли? Я сама найду. А вы занимайтесь своими делами!

АМАЛИЯ(шутливо). Эх, бедняжка! А ты только об этом и говорила! Путешествие! Америка… В Америке тебя только и ждали…

МАРИЯ РОЗАРИЯ. Меня ждало несчастье… И я не только говорила… Я сердце свое отдала… И вы могли бы получше смотреть за мной! А теперь напрасно кричите, все равно ничего не исправишь…

АМАЛИЯ(изумленно и не веря своим ушам). Ничего не исправишь? Говори, что ты наделала?

МАРИЯ РОЗАРИЯ(с трудом веря, что можно свалить на мать вину за случившееся, запальчиво). Нужно было раньше смотреть! Когда я по вечерам уходила с подружками, вы бы лучше, вместо того чтобы радоваться – ведь так вам было удобнее, – присматривали бы за мной… Вместо того чтобы думать о сделках, о деньгах… подумали бы обо мне!

АМАЛИЯ(не совсем овладев собой, почти оправдываясь). И ты можешь говорить, что я не думала о тебе? Я убивалась ради детей, ради дома…

МАРИЯ РОЗАРИЯ(иронически). Вы? Да когда вам было думать обо мне? Когда? А о вашем Красавчике кто бы стал думать? Я?

АМАЛИЯ(еле сдерживая ярость). Нет, вы видали?.. Я тебе еще раз объясняю… Мы с Красавчиком составляем компанию но купле – продаже… И эти дела тебя не касаются! (Внезапно выходит из себя, зло.) А за собой я сама посмотрю, поняла? Ты лучше говори… выкладывай. (Идет в глубь сцены и прикрывает дверь.) Когда… Где?

МАРИЯ РОЗАРИЯ(обращаясь с матерью, как с равной, кричит, глядя ей в глаза). Тут!.. Я его приводила сюда!.. Когда вы вечером совершали прогулки и устраивали вечеринки с Красавчиком…

АМАЛИЯ(в изумлении). Здесь? В моем доме? Дрянь ты этакая! II тебе не стыдно говорить это матери в глаза?! Да ты недостойна называть меня матерью! Я тебя своими ногами растопчу… Я из тебя лепешку сделаю…

МАРИЯ РОЗАРИЯ (не сдается). Позовите Красавчика… Скажите ему, чтобы и он пришел бить меня… Все равно уж вы ему дали это право.

АМАЛИЯ(с трудом сдерживается, чтобы не услышали в переулке). Распутница! Да, распутница!

МАРИЯ РОЗАРИЯ(указывая пальцем па мать). Такая же, как и вы…

АМАЛИЯ(вне себя). Я убью тебя, слышишь ты? (Решительно идет к Марии Розарии, которая, увидев, какой оборот приняло дело, убегает направо, преследуемая матерью.)

За сценой ссора принимает еще более агрессивный характер. Слышно как МарияРозария увертывается от ударов. Между тем в переулке начинается движение: слышны голоса. Произошло что-то необычное. Различаются слова: «Ну да, это он!», «Привет…», «Наконец-то…», «Дон Дженни, здравствуйте!», «Вот он, дон Дженнаро». Голоса заполняют весь переулок, словно в праздничный день. Один голос заглушает остальные: «Дон Дженна, а мы все здесь думали, что вы умерли». Затем слышен взволнованный голос Дженнаро: «А я вот жив и вернулся!» Хор приветствий и восклицаний не умолкает, в это время с улицы входит Аделаида с видом человека, желающего сообщить нечто неожиданное и важное. Не видя никого, кричит.

АДЕЛАИДА. Донн'Ама, донн'Ама!

АМАЛИЯ(привлеченная голосами в переулке и необычным топом Аделаиды, входит из «дворика». С любопытством). Что случилось?

АДЕЛАИДА. Ваш муж!

Входит Дженнаро.

Дженнаро(приветствуя всех широким жестом направо и налево, а также вверх, в сторону балконов). Спасибо! Спасибо вам всем. Потом расскажу… Потом расскажу…

На нем рваная, засаленная одежда, фуражка итальянская, штаны американские, вместо пиджака – камуфляжная накидка немецкого солдата. Он очень похудел. Вид усталый, но лицо сияет радостью оттого, что он видит вновь свою семью и свой дом. За плечами у него нечто вроде вещмешка, набитого всяким тряпьем, в руке жестяная круглая банка с проволочной дужкой, служившая ему вместо котелка. Перешагнув порог, бегло осматривается. На лице – удивление, которое достигает высшей точки, когда он видит жену в роскошной одежде. Он ее не узнает, решает, что ошибся дверью, извиняется почтительно.

Простите, синьора… (Уходит.)

АДЕЛАИДА (догоняет Дженнаро и зовет его назад). Здесь, дон Дженна, входите. Это ваш дом… Жена ваша, видите?

Дженнаро не осмеливается войти, затем неуверенно входит. Осматривается, он подавлен роскошью в доме, его взгляд встречается со взглядом Амалии, в нем борются восхищение и страх. Амалия стоит окаменелая, не решается вымолвить ни слова. По внешнему виду мужа она сразу же поняла, сколько страданий он перенес.

АМАЛИЯ(едва слышным голосом). Дженнаро… (В тоне ее восклицание, удивление, ласка и простое человеческое понимание.)

ДЖЕННАРО(робко, как бы извиняясь перед женой за то, что не узнал ее сразу). Ама… Прости, но… (Делает несколько шагов к ней; его лицо искажено скорбью. Ему хочется говорить, плакать, ликовать, по он едва может выговорить имя.) Ама…

Муж и жена бросаются друг к другу и нежно обнимаются. Амалия невольно плачет.

ДЖЕННАРО(взволнованно). Целая вечность, Ама…

Амалия всхлипывает, он смахивает слезу.

Целая вечность… (Рыдает.)

Пауза.

Первая очнулась Амалия.

АМАЛИЯ(стараясь ободрить мужа). Ну хорошо… сядь, отдохни, расскажи мне… Где ты был?

ДЖЕННАРО(как бы переживая вновь свою страшную одиссею). Вот, Ама… Рассказать тебе так сразу? Да целого года не хватит, чтобы поведать все, что я видел, все, что я пережил. Горы бумаги нужно, чтобы описать всю историю этих тринадцати, четырнадцати месяцев, что мы были врозь… Стоит вот здесь, видишь, Ама… (Показывает на глаза.) Перед глазами… не выходит из головы… Я право не знаю, с чего и начать… (Добродушно улыбается.) Теперь кажется, что я все, все забыл… Наш дом… ты… переулок… друзья… (Потирает лоб рукой.) Тихо, тихо… (Неожиданно решительно и оживленно.) Лучше поговорим о вас, о доме… Как Амедео… Ритучча… Мария…

АМАЛИЯ. Ритучче нездоровится.

ДЖЕННАРО(озабоченно). Что с ней?

АМАЛИЯ(спокойно). Ничего… Небольшой жар… С детьми бывает…

ДЖЕННАРО. Дочка моя… (Амалии.) Она там? (После утвердительного кивка Амалии уходит в дверь слева.)

АДЕЛАИДА(которая до этого момента не спускала глаз с Дженнаро). Бедный дон Дженнаро… Как оп плохо выглядит… Боже! Боже! Я пойду, донн'Ама… Увидимся попозже… (Идет к выходу, обращается к изображению мадонны в переулке.) О мадонна! Простри над нами длани свои!

АМАЛИЯ(в сторону правой двери). Мария… Иди сюда… Отец вернулся!

Входит Мария Розария, вытирая глаза и поправляя волосы.

МАРИЯ РОЗАРИЯ (растерянно). Папа вернулся…

АМАЛИЯ(презрительно). Не показывайся в таком виде… И не говори ничего… Не то с ним, беднягой, плохо станет…

С улицы вбегает Амедео.

АМЕДЕО(взволнованно). Говорят, папа вернулся?

ДЖЕННАРО(входит пятясь, говорит в сторону комнаты слева). Ама, у нее сильный жар… Мне не нравится, как она дышит… (Поворачиваясь к Амалии, видит Амедео, и слова застревают у него в горле.)

АМЕДЕО. Папа!

Обнимаются.

ДЖЕННАРО. Амеде… (Прижимая к себе сына.) Это чудо!

АМЕДЕО. Как хорошо, что ты вернулся…

ДЖЕННАРО(замечает Марию, забившуюся в угол, словно в испуге; мгновение ждет, что дочь подбежит к нему; наконец говорит ей удивленным тоном, в котором звучит легкий упрек). Мари, разве ты не видишь отца?..

Мария Розария не выдерживает, бежит к нему и обнимает. Дженнаро, держа в объятиях двоих детей, переживает счастливые минуты. Он глубоко взволнован, его переполняет радость.

ДЖЕННАРО. Если бы вы знали, если бы знали… Потом расскажу… (Снимает фуражку, освобождается от мешка за плечами и идет к своей каморке, которую зритель видел в первом акте, чтобы положить там все. Не находя ее, останавливается в растерянности. Несколько недоволен; Амалии.) А где же моя комнатка?

АМАЛИЯ(как бы оправдываясь, но не без уважения к мужу). Комната, Дженна…

ДЖЕННАРО(имея в виду все изменения в доме). И ее выкинули тоже?

АМАЛИЯ(оправдываясь). Тебя не было…

ДЖЕННАРО. Верно, меня не было… (Невольно поглядывает в угол, в котором он спал раньше и который сейчас так изменился. Смирившись.) Мне жаль немного… (Долгая пауза. Внимательно осматривает все вещи и мебель, иногда бросая па Амалию одобрительный взгляд.) Конечно… Так гораздо красивее…

АМЕДЕО. Но… где ты был, папа?

ДЖЕННАРО(искренне). Не знаю. Если бы я хотел вам сказать, где был, я бы не смог… Садитесь-ка… (Кладет фуражку, сверток и жестянку на стул в глубине сцены и садится рядом с детьми напротив Амалии.) Так вот… Что вам сказать? Когда получили приказ об эвакуации прибрежной полосы на триста метров… За полтора часа вдруг: «Очистить!» (Амалии.) Ты помнишь? Народ с узлами, чемоданами…

АМАЛИЯ(вспоминая сцену). Как же…

ДЖЕННАРО. Я тогда проходил мимо тюрьмы. Возвращался из Фраттамаджоре, куда пошел забрать десять кило яблок и четыре кило хлеба… Четырнадцать километров с четырнадцатью кило на плечах… Что уж там говорить об усталости… (Как бы заключая.) Ладно! Па полпути я услышал, что будут бомбить с моря… «Бегите! В убежище!», «Бомбят с моря!», «Американские линкоры!», «Идите в убежище». Я подумал о тебе, о детях… Как мне идти в убежище? (С вызовом.) Пусть себе бомбят, думаю, откуда хотят… С моря, с неба, с земли, из-под земли… Я доберусь домой… Ну, я пошел… Четырнадцать кило за плечами… Не бросать же… Дорогу обстреливали со всех сторон… Это был ад кромешный. По крышам домов, через магазины, но водостокам… бежит народ… Пулеметы… Немцы… кругом валяются трупы… В этой суматохе меня кто-то саданул локтем. И я упал. Хлеб, яблоки – все рассыпалось. Ударился головой о землю, все здесь было содрано… (Показывает па затылок.) Помню, что эта рука была вся в крови… (Показывает левую руку, как будто она до сих пор в крови.) Слышу: все стреляют, тут я потерял сознание… (Вспомнив о своей ноше.) Не знаю уж, кто съел те яблоки… (Пауза.) Когда начал понимать, после того как пришел в сознание, почувствовал, будто кто-то придавил меня и душит, слышу голоса, люди кричат… Хочу пошевельнуться – и не могу… Ноги вроде есть, а не чувствую их… Думаю, может, я под развалинами убежища и на мне люди лежат… (Новое предположение вытесняет предыдущее.) Шум приближающегося поезда… Сначала далеко… Потом все ближе… А мое «убежище» куда-то мчится… Тогда я закрыл глаза, чтобы лучше слышать… Говорю: «Так, значит, это поезд?» Слышу шум колес… Поезд! Свет мелькнул и исчез, потом опять появился… Сколько времени это длилось… не знаю… Потом тишина… Понемногу становилось свободнее. Уже можно было пошевельнуться… Все светлее… все больше воздуха, можно дышать… Народ двигается… Сходит с поезда. И я сошел… Где я был? В какой стране? Понятия не имею! Перевязали мне рану в полевом лазарете, а через пару дней немецкий сержант спрашивает, что я умею делать… Я в страхе сразу подумал: «Если скажу, что я трамвайщик, он ответит… (пытаясь подражать сержанту, о котором говорит) здесь трамваев нет… Вы не нужны»… (Имитирует выстрел из автомата.) Та-та-та-та… и будь здоров…

АМЕДЕО (имея в виду нацистов). Они быстро разделываются!

ДЖЕННАРО. Огляделся я немного и говорю: «Я грузчик. Таскаю камни…» (Многозначительно, давая понять, какой тяжелой, изнурительной работой ему пришлось заниматься.) И потаскал же я камней, Ама… Без еды, без питья, под бомбежкой… Я ему поправился, он частенько подходил поговорить со мной… Я не понимал, что он мне говорил, и знай отвечал «да»… И так прошло три месяца… Потом я удрал вместе с несколькими неаполитанцами… Уговорились… Вдруг один оборачивается и говорит: «Святая мадонна, они в нас стреляют». «Пусть себе стреляют, говорю, лучше смерть!» Это была не жизнь, Ама!.. И так по ночам, поселок за поселком… (Замолкает, затем, как бы вспоминая про себя, устремив глаза в пространство.) И на телеге. И на подножках поездов… И пешком… Больше все пешком… Какое святотатство, Ама… Расстрелы, города разрушены, дети растеряны. А сколько убитых… И их и наших… И чего я только не повидал!.. (Он совсем поник, картины пережитого со всеми подробностями встают перед глазами.) А мертвые все одинаковы… (Пауза. Тоном все более взволнованным, как бы желая дать понять об изменении в его образе мыслей.) Ама… и вернулся я совсем другим. Ты помнишь, когда я пришел с той войны, что со мной было? Психом был, ссорился со всеми…

Амалия подтверждает.

ДЖЕННАРО. На этот раз – нет! Это, Ама, не война, это совсем другое… Это такое, чего мы не можем понять… Мне пятьдесят два года, но только теперь я чувствую себя по – настоящему мужчиной. (К Амедео, хлопая его по ноге.) С этой войны теперь возвращаются хорошими… не хотят никому причинять зла… (Затем Амалии, тоном предостережения.) Не будем делать зла, Амалия… не будем делать зла… (Все пережитое: возвращение домой, воспоминания, встреча с близкими, а больше всего сознание своего ничтожества в этой трагедии – вызывает в нем физический кризис; он рыдает.)

АМАЛИЯ(обеспокоена и против своей воли взволнована). Ну хорошо, Дженнаро…

АМЕДЕО(утешая). Папа…

ДЖЕННАРО(устыдившись своей слабости, оживляется, па его лице появляется легкая улыбка). Что поделаешь… (Как бы возвращаясь к рассказу.) Потом… (Переживаний так много, что он не может пи обобщить, ни проанализировать наиболее важные из них.) Теперь… (Нерешительно.) В голове какая-то пустота… Опять село за селом… (Схватывая пить воспоминаний.) Познакомился я с одним человеком… Ну так вот… Слушайте… Вместе с ним мы спали в заброшенном хлеву… Утром я отправлялся подработать, где мог и как мог, а вечером возвращался в этот хлев… Я заметил, что он никогда не выходил… сделал себе нору в старом хворосте… По ночам говорил во сне… (Подражая хриплому и испуганному голосу товарища.) «Вот они! На помощь! Оставьте меня! Оставьте!» Он заставлял меня вздрагивать… Ама, он был еврей…

АМАЛИЯ(с участием). Бедняжка!

ДЖЕННАРО. Этот бедняжка был еврей. Он сознался мне через два месяца после того, как мы с ним поселились в хлеву… Вечером я приходил. Приносил хлеб и сыр, пли хлеб и фрукты, или только фрукты… Ели вместе… Мы стали как братья… (Улыбается, вспоминая одну из подробностей этой странной жизни.) Самое страшное началось, когда он вбил себе в голову, что я его выдам… (Снова серьезно.) Он стал таким… (показывает палец), бледный, глаза навыкате, красные… Мне он казался сумасшедшим… Однажды утром схватил меня за грудь… (Показывает левой рукой, а правой угрожает воображаемому собеседнику.) «Ты меня выдашь!» (Искренне.) «Да не выдам я тебя». (Снова с еврейской интонацией, с тем же жестом.) «Ты собираешься продать мою шкуру…» (Немного нетерпеливо.) «Мне и в голову не приходило… Я хочу вернуться домой…». (Умоляющим голосом еврея.) «Не выдавай… не выдавай меня…». И он плакал… (Серьезно.) Ама, если бы ты видела, как он плакал… Здоровый такой мужчина, с седыми волосами… дети взрослые… Фотографии мне показывал… Какое варварство… До чего дошли… За такие дела придется расплачиваться, Ама… Он все еще у меня перед глазами… Хватает мои руки… целует их… (Снова подражай еврею.) «Не выдавай меня…». (Как бы отвечая товарищу.) «Неужели ты думаешь, что я способен…». (Амалии.) Я его хотел убедить… (Как бы обращаясь к еврею.) «Прежде всего, я честный человек, и если мадонна смилостивится и ты уцелеешь и попадешь в Неаполь, можешь справиться». Но все было бесполезно. Он вбил себе в голову… Потом опять село за селом… Перешли фронт, сами не знаем как… Узнали об этом, только когда увидели солдат, одетых в другую форму… Не могу тебе передать, как мы обрадовались. Обнялись, расцеловались… Как родные братья… Я ему свой адрес дал, говорю: «Что бы ни случилось…» (делает жест, означающий: «Располагай мною»).

АМАЛИЯ(вспомнив о письме, полученном на имя Дженнаро, о котором она говорила Эррико; мужу). Может, это от него пришло письмо… (Берет письмо со стола, где оставила его раньше, и подает Дженнаро.)

ДЖЕННАРО(рассматривает письмо, находит внизу подпись и радостно восклицает). Ну конечно… Он… (С чувством человеческой солидарности.) Слава богу! II он цел и невредим… (Читает.) «Любезный синьор Дженнаро. Думаю, что наконец-то вы вернулись к своим. Шлю вам свой привет и горячо поздравляю». (Жене.) Не забыл… (Читает.) «Ваша жена и ваши дети, какова бы ни была их судьба, будут, я уверен, достойны вас и ваших страданий…».

Амалию охватывает волнение, которое она с трудом скрывает, поправляя волосы.

«Желаю вам, чтобы радость встречи с ними вознаградила вас за все ваши тревоги. Я чувствую себя хорошо…».

АМЕДЕО(понимая, что письмо идет к концу, обрывает нетерпеливо). В общем, папа, тебе досталось…

ДЖЕННАРО. Не говори… Не говори… Я еще вам ничего не рассказал… Это еще пустяки…

АМЕДЕО. Теперь ты здесь, с нами… Не думай больше об этом.

ДЖЕННАРО. Не думать больше? Легко сказать. Кто это может забыть…

АМЕДЕО(легкомысленно). Ладно, папа, у нас уже все это кончилось…

ДЖЕННАРО(уверенно). Нет. Ты ошибаешься. Ты не видел того, что видел я… Война не кончилась…

АМЕДЕО. Папа, здесь мы уже живем спокойно.

ДЖЕННАРО(удовлетворенно). Вижу, вижу… Сколько раз я чудом избегал смерти! Ама, прямо на волосок был… Я должен поставить свечу мадонне в Помпеях… (Встает, осматривается вокруг, удовлетворенно.) Вот умри я, не видать бы мне ни этой красивой, заново отделанной квартиры, ни этой новой мебели и Марии Розарии, такой элегантной… И Амедео… А ты в этом красивом платье… прямо как настоящая синьора… (Заметив серьги, золотые украшения и кольца Амалии, на мгновение задумывается. Амалия невольно старается куда-нибудь спрятать свои драгоценности.) Но покажи, Амалия… (Удивленно.) Неужели это бриллианты?

АМАЛИЯ(стараясь приуменьшить их ценность). Да… Бриллианты…

ДЖЕННАРО(мрачнеет, в его мозгу тысяча предположений, он пытается отбросить особенно навязчивые. Длинная пауза. Невольно посматривает с подозрением на Марию Розарию. Девушка слегка потупляет взгляд. Говорит серьезным и испытывающим тоном). Э… объясни мне кое-что, Амалия…

АМАЛИЯ(с деланной улыбкой). Что ты хочешь знать, Дженнаро? Мы немножко встали на ноги… Амедео работает, зарабатывает хорошо… Я понемножку торгую…

ДЖЕННАРО(тревожно). Опять мне придется быть покойником?

АМАЛИЯ(пользуется случаем, чтобы направить разговор в другое русло, смеется над остротой мужа больше, чем следует). Нет… Что ты говоришь, Дженнаро.

ДЖЕННАРО(протягивая руки перед собой). Не заставляйте меня быть покойником, это, по-моему, дурная примета… (Вспоминая.) В самые опасные моменты я всегда видел себя окруженным четырьмя свечами… «Это, говорил я, и принесло мне несчастье…».

АМАЛИЯ(успокаивая). При чем тут это? Теперь все по – другому… Англичане, американцы…

ДЖЕННАРО(сразу смягчается при мысли, что обещания, данные англо – американцами во время войны, превратились в действительность). Понимаю… Помогают нам… Они же говорили, что помогут. Значит, сдержали слово… (Другим тоном.) А эта твоя торговля в чем состоит?

АМЕДЕО. Они организовали компанию с Красавчиком.

АМАЛИЯ(недовольна, застигнута врасплох). Да… Мы организовали общество… Он ездит на грузовиках… Перевозит…

ДЖЕННАРО(понимающе). Перевозки… Транспортное общество… Ого, и, конечно, грузовики вам дают американцы…

АМАЛИЯ(горько). Да – а… (С легкой иронией.) Идешь к ним и говоришь: «Мне бы один или два грузовика», – и они дают…

ДЖЕННАРО(укрепляясь в своем убеждении). Сдержали слово. Да… Как говорится… Быка узнают по рогам, а честного человека по тому, как слово держит… (К Амедео, чтобы узнать, чем он занимается.) Амедео, а ты?

АМЕДЕО (скупо). Я… занимаюсь автомашинами… (Польщен интересом отца к его словам.) Когда вижу машину… в хорошем состоянии… покупаю… Купля – продажа.

Дженнаро не очень удовлетворен этими объяснениями, Амедео переводит разговор на сестру.

(Улыбаясь.) Мария Розария вам сделала сюрприз… Едет в Америку. Выходит за американского солдата.

Мария Розария по – прежнему угрюмо молчит, не смея взглянуть на отца. Амалия стоит как на иголках.

ДЖЕННАРО(удивлен, восхищен, опечален). Ты? Покинешь меня? Да не может быть того… Без одного глаза жить можно, но без отца… (Нежно обнимает дочь, которая разражается рыданиями, закрыв лицо руками. Дженнаро приписывает ее слезы, тому, что Мария Розария вынуждена покинуть семью.) Ну не плачь, я с тобой… Я тебя не отпущу… Папа тебя выдаст за неаполитанца… За твоего земляка…

Поспешно входит Эррико.

ЭРРИКО. Ама… (Замечает Дженнаро, быстро соображает, старается найти верный тон.) Ах… Да… да тут и дон Дженнаро?! (Не верит своим глазам.)

ДЖЕННАРО. (обрадованный встречей со старым приятелем). Привет, Красавчик…

Обнимаются.

Прибыл полчаса назад… Потом расскажу… Потом я вам все расскажу…

ЭРРИКО. Где вы были?

ДЖЕННАРО. Не знаю даже, что сказать… Целый роман… Я узнал, что вы организовали с моей женой транспортное общество… что дела идут хорошо, и хочу поздравить вас…

ЭРРИКО(в некотором замешательстве смотрит на Амалию). Ну к чему это? А донна Амалия говорила мне недавно о вас… Что вы все время перед ее глазами и что она ждет с часу на час… А вы явились удачно… Потому что сегодня вечером мы празднуем мой день рождения, и донна Амалия, зная, что я одинок, сделала мне честь, пригласив сюда… И мы среди своих отметим событие…

ДЖЕННАРО(одобрительно). Ну что ж… И хорошо сделали… Вы одиноки… В такие мрачные времена неплохо собраться, побыть вместе, поболтать друг с другом… Время теперь тяжелое… В тех краях, где я был, еще пушки грохочут… постоянные бомбежки… Клянусь вам, когда я слышу, как хлопают дверью, у меня кровь леденеет в жилах. И попал я…

ЭРРИКО(прерывая). Полно, дон Дженнаро, не думайте об этом больше… (Имея в виду предстоящий ужин.) Сейчас придут друзья, и мы немножко развлечемся…

ДЖЕННАРО. Развлечемся? Вы шутите? (Как бы призывая к действительности всех присутствующих.) Война не кончилась…

ЭРРИКО. Как вам нравится квартира после ремонта?

ДЖЕННАРО(неуверенно). Красиво, красиво…

Мария Розария уходит в дверь налево.

С улицы входит Поп с большой сковородкой, покрытой белой салфеткой.

ПОП(с большим почтением) Вот он, козленок! (Видит Дженнаро, изумляется.) Дон Дженнаро… Как вы себя чувствуете?

ДЖЕННАРО(в порыве большой радости). Поп! И ты тоже уцелел! А я всегда думал: «Как-то там поживает Поп?»

ПОП. Уцелели и мы, видите? Чудом…

ЭРРИКО(показывая на сковороду). Дон Дженна, это жареный козленок с картошкой для пирушки, о которой я вам говорил…

ДЖЕННАРО(вдыхая запах вкусного блюда). Ах, черт, жареный козленок, с картошкой… (Вспоминая.) Да ведь там, на севере, из-за такого угощения мы перегрызли им друг другу глотки… (Пытается перевести разговор на столь дорогую ему тему.) Какие времена… Какие времена… Представьте себе: спрятались мы в ров посреди поля, потому что крутом рвутся гранаты, пушки палят… настоящий ад, дон Эррико… Сидим три дня без еды, без питья, семь человек с двумя мертвецами, убитыми осколками… (Загораясь.) И вот вдруг…

Поп(который остался у двери, чтобы наблюдать за переулком). А вот и сковорода со сладким перцем и пармезан с баклажанами!

Входит человек с двумя сковородами.

Иди за мной!

Проходят в дверь направо.

ДЖЕННАРО. Скажите пожалуйста! Полный обед! (Возобновляя разговор.) 'Гак вот, я говорил… Спрятались в ров, потому что вокруг рвались гранаты, пушки палили…

Амалия как на иголках, Амедео поглядывает на часы. Только Эррико делает вид, что слушает, хотя явно думает о другом.

И вот вдруг…

АМАЛИЯ(с неестественной нежностью). Подожди. Дженнаро… Ты нам расскажешь потом, попозже… Теперь надо накрывать на стол…

ДЖЕННАРО. Да это недолго…

АМАЛИЯ. После ужина… Сейчас придут люди…

ЭРРИКО. Соберутся друзья…

ДЖЕННАРО. Ну тогда я пойду немного умоюсь, я весь в пыли.

ЭРРИКО. Правильно!

ДЖЕННАРО(направляясь в дверь налево). А потом вам расскажу… Дон Эрри… волосы могут встать дыбом от того, что мои глаза видели… Прошлая война была шуткой… (Уходит.)

Амалия не осмеливается взглянуть на Эррико, который выходит и садится за дверью. Появляется Ассунта.

АССУНТА(в дверях, Амалии, с готовностью). Донн'Ама, может, помочь вам?..

АМАЛИЯ(одобрительно). Да… Хорошо бы… А то у меня просто голова кругом идет… Нужно накрывать на стол…

АССУНТА(услужливо). Слушаю вас…

Амалия достает из ящика скатерть и подает Ассунте, которая готовится накрывать на стол. Амедео помогает ей. Чтобы удлинить стол, они приставляют к нему еще один столик, который плохо подходит.

И тетя готовится. Надела новое красивое платье. Она ведь тоже кучу денег зарабатывает… Умеет устроиться… А я не буду переодеваться… Я в трауре… останусь так…

Амедео выходит в дверь направо, чтобы принести что-то.

(Тоном предостережения.) Донн'Ама, говорят, дон Дженнаро вернулся, это правда? Мне тетя сказала… Говорит, что он очень похудел. Мы и подумали с тетей… Как теперь будет донна Амалия… А когда узнает Красавчик… (Делает жест, означающий: «Что тогда произойдет!») Потому что он теперь, конечно, не будет больше…

ЭРРИКО(прерывая ее резко). Что – не будет?

АССУНТА(застигнута врасплох). Ничего…

ЭРРИКО(сжав зубы, со злостью). Вечно ты лезешь в мои дела.

АССУНТА(раскаиваясь). Ну что я могу поделать…

Входит Амедео с посудой и вместе с Ассунтой начинает накрывать на стол. Амалия, огорченная промахом Ассунты, уходит в дверь налево. Входят Пеппе и Федерико, за ними другие мужчины и женщины, приглашенные на ужин. Вновь пришедшие останавливаются около Эррико и горячо его поздравляют. Мужчины в темных костюмах, на женщинах роскошные меховые накидки, прямо сверх помятых будничных платьев. Все с ног до головы увешаны драгоценностями, которые всячески выставляются напоказ. Некоторое время спустя входит Аделаида в праздничном платье. Кое-кто принес букеты или корзины цветов и другие подарки. Появляется Поп, расставляет подарки, украшая помещение. Создается праздничная атмосфера вокруг «героя дня», Красавчика, который обменивается со всеми улыбками и благодарит со свойственным ему сознанием собственного превосходства. В комнате царит оживление.

ПЕППЕ. Мы все собрались здесь, чтобы поздравить вас, как полагается.

ЭРРИКО. Спасибо. Но это торжество не по случаю моего дня рождения. Нам пришлось изменить все. Это торжество в честь дона Дженнаро, который вернулся…

ФЕДЕРИКО. Да, я уже слышал…

ПЕППЕ(увидев Дженнаро, входящего из двери слева). Вот он, смотрите. (Идет ему навстречу с распростертыми объятиями.) Дон Дженна, привет…

ДЖЕННАРО. Привет, Пеппе… (Идет к группе приглашенных, которые его горячо приветствуют. Пожатия рук, объятия.)

ПЕППЕ. Что вы делали все это время?

ДЖЕННАРО. Не будем говорить сейчас. Я дома. Это кажется чудом, но я дома… (Замечает роскошные наряды приглашенных и невольно трогает свою куртку, которая кажется ему еще более ужасной в сравнении с нарядами остальных присутствующих. Это убивает его, связывает, внушает ему робость. Как бы оправдываясь.) Черт побери! Какая роскошь! Мне жаль только, что я плохо одет и недостоин вашего общества… Это вот, видите (показывает на свою одежду), это как бы славное полковое знамя… И если бы оно могло говорить… (Располагается рассказывать.) Представьте себе, спрятались мы в ров посреди поля, потому что вокруг падают гранаты, пушки палят… (Останавливается, как бы ожидая проявления интереса к своим словам, но не находит его: слушатели кажутся рассеянными, кроме нескольких человек, которые, кивая головой, делают вид, что заинтересованы.) Сидим три дня без еды, без глотка воды, семь живых с двумя мертвецами… И вот вдруг…

ФЕДЕРИКО. Ладно, дон Дженна, не думайте о печальных вещах… Теперь вы среди нас, и мы поможем вам забыть все…

АДЕЛАИДА. Вам нужно есть, пить, чтобы поправиться немного, потому что вы очень похудели…

ФЕДЕРИКО(одобрительно). Правильно! Именно так!.. (Шутливо.) Дон Дженна, это новый проект закона…

Вес смеются. Поп уходит.

ПЕППЕ(отделяется от группы, которая продолжает поздравлять Дженнаро, и, взяв за руку Амедео, закончившего накрывать на стол, отводит его влево, почти к просцениуму, с оглядкой). Ну как?

АМЕДЕО. Так, ничего!

Пеппе (удивлен). Как это…

АМЕДЕО. Я не хочу попасть в тюрьму. Красавчик прочел мне нотацию. Теперь и отец вернулся…

ПЕППЕ(пытаясь уговорить). Но как же… Это как раз самая легкая операция. Инженер по вечерам оставляет машину в переулке Нэва, на спуске. С парнем, который караулит машину, я сговорился: его найдут связанным и с платком во рту… (Продолжает говорить вполголоса.)