Текст книги "Свободный полет одинокой блондинки"

Автор книги: Эдуард Тополь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

61

Заголовок занимал всю верхнюю часть газетной страницы:

ДЕНЬГИ ПАРТИИ УТЕКЛИ В АНТИБ СКРОМНЫЙ РУССКИЙ БУХГАЛТЕР НА ДЕНЬГИ КПСС СКУПАЕТ ВИЛЛЫ НА ЛАЗУРНОМ БЕРЕГУ

Под этим заголовком была огромная статья и фотографии виллы на мысе Антиб и Алексея Нечаева, переходящего улицу Массена.

– Ну? Как тебе? – гордо спросил Красавчик у Алены, сидя перед компьютером в своем гостиничном номере.

– Клево! – восхитилась Алена, глядя на экран, где красовалась эта газетная страница.

– А как подпишемся? Минкиным или Финштейном?

– Я бы подписалась сама – Алена Бочкарева!

– Нет, подпись должна быть мужской и знаменитой. Для солидности. Ладно, пишем: «Уважаемый господин Нечаев!..» – И Красавчик стал печатать на кейборде, следя за текстом, появляющимся на экране компьютера. – «Посылаю вам копию статьи, которую я готовлю к печати. Хотелось бы до публикации получить ваши комментарии по поводу изложенных фактов. С уважением, Алексей Финштейн». Так? Ну а теперь легким нажатием клавиши отправляем Нечаеву эту пилюлю по факсу…

И, выйдя курсором на команду «Послать факс», Красавчик нажал клавишу «Послать».

– Все! – заявил он, вставая и устало потягиваясь, как после длительной и тяжелой работы. – Операция входит в свою последнюю фазу. Шлите апельсины в бочках, готовьте складские помещения для крупной партии валюты!

Однако «последняя фаза» растянулась на три дня. И все эти три дня Алена и Красавчик, сторожа своего клиента, просидели в уличном кафе рядом с рестораном «Боккаччо». Красавчик читал «Монд», Алена пила кофе с пирожными и разглядывала прохожих. На третий день, когда из дома напротив вышел все тот же почтальон с сумкой, Алена привычно и буднично сообщила:

– Внимание, почтальон вышел!

Почтальон поставил свою сумку на трехколесную тележку и укатил ее к соседнему дому, Алена посмотрела на часы. Но «клиента» не было ни через минуту, ни через пять.

– Он уже третий день не выходит ни в «Руль», ни даже за почтой…

– Что ж, – философски заметил Красавчик, – это хорошо. Значит, он нервничает.

– Слушай, по-моему, ты должен на мне жениться. У нас вдвоем все клево получается.

– А по-моему, клиент созрел. Я пошел ему звонить. – Красавчик встал и улыбнулся. – Сколько просить? Пять миллионов или десять?

– С меня хватит и одного.

– Нет, – решительно сказал Красавчик. – Миллионом он не отделается. Времена Остапа Бендера прошли, доллар значительно обесценился. – И Красавчик пошел через улицу к уличному телефону-автомату.

Глядя ему вслед, Алена произнесла:

– А по-моему, я полная идиотка. Что я на него вешаюсь?

Красавчик перешел улицу, набрал номер на диске телефона-автомата и сказал в трубку:

– Алло, мсье Нечаев? Вас беспокоит Финштейн. Вы получили мой факс?

– Получил, спасибо. Слушаю вас, – спокойно ответил ему Долгорукий-Нечаев, стоя с телефонной трубкой в руке за тюлевой занавеской окна своей квартиры и в бинокль наблюдая за Красавчиком, стоявшим на другой стороне улицы под козырьком телефона-автомата.

Но Красавчик не подозревал об этой слежке и продолжал развязным тоном победителя:

– Знаете, Нечаев, у меня есть одна идея. Почему бы вам не купить у меня эту статью вместе со всеми дополнительными материалами, которые у меня имеются?

– Сколько? – по-деловому осведомился Долгорукий.

– О, копейки! Десять миллионов.

– Рублей?

Красавчик рассмеялся:

– А вы шутник! Вы мне нравитесь, Нечаев. Десять миллионов долларов – и я вам даю честное пионерское, что статья не будет напечатана. Идет?

– Мсье Финштейн, а вы откуда звоните? – вдруг поинтересовался Долгорукий.

– Из Москвы, конечно, – отвечал Красавчик. – Но ради такого приятного знакомства я могу хоть завтра подлететь на Лазурный берег. Я люблю, когда люди шутя расстаются с деньгами.

– Я тоже. А вы читали вчерашние газеты?

– Газеты? Какие газеты? При чем тут?..

– Московские. Давайте так поступим, Финштейн. Вы прочтите вчерашние газеты и перезвоните мне. Пока! – И Долгорукий дал отбой.

Из окна ему было видно, как Красавчик озадаченно вышел из телефонной будки, подошел к Алене и как они вдвоем пошли по улице в сторону моря и магазина «Мезонпресс». Усмехнувшись, Долгорукий погладил кошку, запрыгнувшую на подоконник, и налил себе рюмку «Хеннесси»…

Тем временем Красавчик купил в «Мезонпресс» вчерашние «Известия», «Комсомольскую правду» и «МК», вышел с ними на улицу и на первой же странице «Комсомольской правды» обнаружил крупный заголовок:

УБИТ ЖУРНАЛИСТ ФИНШТЕЙН

Остолбенев, Красавчик застыл на тротуаре рядом с уличным стендом, на котором Алена рассматривала журналы мод.

И вдруг…

Алена, закрывая журнал мод, увидела джип «Чироки», влетевший левыми колесами на тротуар и несущийся прямо на Красавчика.

– Принц!!! – закричала Алена.

Красавчик поднял голову от газеты, но у него уже не было времени избежать смертельного удара, он успел лишь чуть-чуть уклониться, и джип ударил его правым крылом. Перевернувшись несколько раз, Красавчик покатился по мостовой.

Прохожие замерли, какая-то женщина закричала, еще одна в ужасе закрыла глаза руками. Алена бросилась к Красавчику, а продавец в «Мезонпресс» стал звонить в полицию.

Джип «Чироки» на огромной скорости унесся по улице.

62

Спустя неделю кабина больничного лифта подняла Долгорукого на четвертый этаж местного госпиталя. Держа в руке увесистый пластиковый пакет с фруктами, он вышел из лифта и обратился к молоденькой медсестре, проходившей мимо:

– Мадемуазель, палата сорок пять?

– Это сюда, – показала медсестра.

Долгорукий прошел по больничному коридору, читая номера палат. У номера 45 он остановился.

Лежа в одиночной палате, Красавчик – еще перебинтованный, с пластырями на лбу и на плече – повернулся на звук открывшейся двери и расширившимися от ужаса и изумления глазами уставился на вошедшего Долгорукого.

Долгорукий закрыл за собой дверь, положил на тумбочку пакет с фруктами и с улыбкой присел у кровати Красавчика.

– Здравствуйте, мсье Финштейн. Как самочувствие? Идем на поправку?

Красавчик молчал.

Долгорукий продолжил с той же улыбкой:

– Я по поводу вашей статьи. Надеюсь, вы понимаете, что печатать ее не стоит. Кстати, Финштейн – это ведь псевдоним, правда? А ваша настоящая фамилия Орловский. Игорь Алексеевич Орловский, сорок два года, русский и так далее, у нас полная информация вплоть до места жительства вашей матери и всех остальных родственников. Пожалуйста, имейте это в виду на всякий случай. А то с настоящим Финштейном мои товарищи в Москве несколько поторопились…

Красавчик молчал.

Долгорукий легонько хлопнул себя по коленям:

– Ну и ладушки! Я думаю, вы меня поняли. Желаю полного выздоровления. – Он встал и кивнул на принесенные фрукты: – А фрукты можете есть, они не отравлены.

Долгорукий подошел к двери, открыл ее, собираясь выйти, но, спохватившись, добавил:

– Да, совсем забыл! Спасибо вам за японку. Чудная девочка!

И вышел, бережно закрыв за собой дверь.

Именно в эту минуту в вестибюле больницы, переполненном посетителями и медсестрами, молодой врач перехватил Алену, спешившую к лифту:

– Бонжур, Элен! Как ваш друг?

– Мерси, мсье, он уже поправляется. Завтра его выписывают.

– А вы знаете, что сегодня ночью начинается фестиваль фейерверков?

– Правда? Спасибо, что сказали.

– Я хочу пригласить вас на свою яхту. С моря это совершенно фантастическое зрелище!

– Спасибо, мсье доктор. Боюсь, что я занята.

– Очень жаль… Оч-чень… – Он оглядел ее с головы до ног. – Но если передумаете, позвоните мне. Хорошо?

Алена хотела ответить, но вдруг застыла с расширившимися от ужаса глазами – за спиной врача она увидела Долгорукого, выходившего из лифта.

Несколько мгновений она переводила взгляд с Долгорукого, идущего к выходу из больницы, на кабину лифта, в которую заходили посетители больницы и медсестры, и обратно на Долгорукого и гадала, что же ей делать – бежать и хватать этого Долгорукого или мчаться спасать Красавчика? А затем сорвалась с места и ринулась к лифту, в последнюю долю секунды запрыгнула в кабину.

Молодой врач с изумлением посмотрел ей вслед.

Но двери лифта уже закрыли от него Алену.

А в лифте Алена, к изумлению всех, кто в нем был, стала лихорадочно жать и стучать по кнопке четвертого этажа. Но это, конечно, не ускорило движение кабины, которая плыла вверх со скоростью черепахи в аквариуме. Глядя на зажигающиеся над дверью цифры, Алена от нетерпения стала стучать по стенке кабины…

Наконец зажглась цифра «4», Алена, разжав дверные створки лифта, выскочила на четвертом этаже и стремглав полетела по коридору. И, только ворвавшись в палату Красавчика и увидев его целым и невредимым, успокоенно прислонилась к двери, закрыла глаза.

– Слава Богу… Он был у тебя? Что он здесь делал? – Тут она увидела фрукты на тумбочке и прошептала в ужасе: – Это… это он принес? – И медленно, как к мине, стала подкрадываться к этим фруктам.

– Перестань, – сказал Красавчик. – Не сходи с ума.

Алена, не слушая, продолжала двигаться к фруктам с таким видом, словно они сейчас взорвутся.

Красавчик смотрел на нее.

Подойдя к тумбочке, Алена осторожно, как сапер, открыла пакет, достала одно яблоко, второе, третье… Затем – по очереди – еще три апельсина…

Устало перевела дух, села на стул и закрыла глаза. Но тут же вскочила.

– Все, мы уходим! – Она распахнула стенной шкаф, сняла с вешалки одежду Красавчика. – Вставай! Мы уходим!

– Ты с ума сошла! С чего вдруг? Куда?

– Ага! Я сошла с ума?! Они тебя тут убьют! Сегодня же! Ночью! Ты что, не понимаешь? Он приходил посмотреть обстановку. Этих людей нельзя было трогать! Вставай!

Красавчик, поднимаясь, вздохнул:

– Н-да… Осечка вышла…

63

В тот же вечер недорогой голубой «фиат» с наклейкой «Rent-a-car» прокатил по Променад-дез-Англе и выехал из Ниццы на восток, в сторону Италии. Алена сидела за рулем, а Красавчик располагался рядом, на пассажирском сиденье. За ними в Ницце начинался фестиваль фейерверков – там взлетали в небо многоцветные огненные шары, петарды, ракеты и шутихи…

Но Алена и Красавчик катили все дальше и дальше от этого праздника жизни.

Затем их машина остановилась у придорожного отеля.

Алена вышла и помогла выйти Красавчику. Опираясь на ее плечо, он, прихрамывая, зашел с ней в отель.

Позади них, над морем и Лазурным берегом, все небо было в ярких сполохах фейерверка, который продолжался в Ницце всю ночь. И всю ночь эти сполохи, пробиваясь сквозь шторы, освещали небольшой гостиничный номер, их постель и долгожданное счастье Алены, ее юное тело, трепещущее от любви и страсти. Под отзвуки далеких залпов и голос незримой Патрисии Каас оно сгибалось, взлетало и опадало, как параболы огней, которые ритмично возносились над ночной Ниццей, а затем опадали в море каскадом огненных шаров и тюльпанов…

Как сказал граф Толстой в «Анне Карениной», «то, что почти целый год составляло исключительно одно желание ее жизни… то, что было для нее невозможною, ужасною и тем более обворожительною мечтою счастия, – это желание было удовлетворено».

Под утро, устав от любви, Алена прильнула головой к плечу Красавчика и сказала с горечью:

– Да, ты уже здоров. Это ужасно.

– Почему? – удивился он.

– Потому что пока ты болел, ты принадлежал мне. А теперь… Ты опять сбежишь.

– Не говори глупостей!

– Правда? – спросила она с надеждой. – Мы будем вместе?

– Да, конечно.

– Всегда-всегда?

– Всегда. – Он обнял ее, и она прижалась к нему всем телом.

– И ты не будешь мстить этому Долгорукому?

– Нет. Нас занесло слишком высоко. В гибельные выси…

– И теперь мы поедем домой, в Россию?

– Поедем…

– И будем жить как все?

– Да, дорогая.

– Обещаешь?

– Обещаю…

– Я люблю тебя! – Она поцеловала Красавчика и уснула в ту же минуту.

Ей снились Патрисия Каас, желтые поля клевера вокруг Долгих Криков и паром, плывущий по солнечной зыби ее родной речки Тверцы…

Утром, проснувшись, она открыла глаза, повела ими из стороны в сторону и увидела, что постель рядом с ней пуста.

Она вскочила, наспех оделась, выбежала из номера и поспешила к стойке портье.

– Бонжур, мсье. Вы не видели моего друга?

– О, мадемуазель, он только что уехал.

– Уехал? На чем?

– На машине. Но вы не беспокойтесь, он оплатил ваш номер на неделю вперед.

Алена, горестно усмехнувшись, медленно вышла из отеля и спустилась к морю. С пустого пляжа были видны удаляющиеся в море шхуны французских рыбаков и шоссе Ницца – Монте-Карло – Милан, по которому все выше и выше в гору уносилась маленькая точка голубого «фиата».

Часть шестая
Вилла «Марго»

64

Франция, Лазурный берег.

По дороге, которая с гор спускается к морю, катят «роллсройс» с затененными стеклами и несколько легковых машин. Они движутся вдоль виноградников и кипарисовых рощ, все ниже и ниже, к маленькому прибрежному городку Вильфраншсюр-Мер, красивому, как гриновский Зурбаган.

Неожиданно «роллс-ройс» останавливается, водитель стремительно выскакивает из машины, услужливо открывает заднюю дверцу, и из машины выкатывается энергичный толстячок – японец Окада-сан, миллиардер и бизнесмен. И тут же из машин, сопровождавших Окаду-сан, высыпают его японские советники и французские агенты по торговле недвижимостью.

Окада-сан, улыбаясь, тычет пальцем на окружающие холмы и небольшие виллы, которые прячутся здесь среди садов и цветочных оранжерей, и что-то говорит своим советникам по-японски. Те кивают, записывают, фотографируют указанные пейзажи и снимают их видеокамерами. Секретарь Окады переводит французским агентам:

– Господину Окаде-сан нравится это место. Отсюда досюда. Здесь он построит комплекс курортных отелей-люкс.

– Гм… – осторожно замечает Жискар, молодой маклер и адвокат. – Городские власти вряд ли это разрешат. Тут зона сложившейся исторической застройки. Это все-таки Вильфранш-сюр-Мер, городу семьсот лет.

Секретарь переводит Окаде его замечание.

Окада-сан, улыбаясь, отвечает через секретаря:

– С мэрией мы этот вопрос сами решим.

– А с владельцами вилл? – интересуется Жискар.

Окада-сан снова улыбается:

– А этот вопрос решите вы.

– В какие сроки?

– Три месяца, – сообщает секретарь ответ Окады. – Осенью начнется строительство.

– Какой бюджет? – деловито спрашивает Жан-Клод, брат и партнер Жискара.

– Бюджет вы обсудите с нашим финансовым директором, – говорит секретарь. – А сегодня вы получите аванс – пять миллионов долларов. И сразу – за работу, сразу! Окада-сан любит точность! В ноябре мы начинаем строительство.

65

В кассе «Аэрофлота» не было никакой очереди, и кассирша говорила по-русски.

– Билет до Москвы? На когда?

– Да хоть на завтра, – ответила Алена. – Мне чем скорей, тем лучше.

– На завтра – три тысячи двести франков.

– Три тысячи?! – ужаснулась Алена.

– Это «раунд-трип», туда и обратно.

– А-а! – У Алены отлегло от сердца. – Мне не нужно обратно, мне только в Москву.

– Девушка, в одну сторону дороже. Лучше берите «раунд-трип», сэкономите.

Алена изумилась:

– В одну сторону дороже, чем в две?

– Такие правила. В две стороны – это чартер, со скидкой. А в одну сторону – без скидок.

– И дешевле ничего нет?

– Дешевле только пешком.

– Спасибо…

Вздохнув и выйдя из кассы на бульвар Променад-дез-Англе, Алена понуро побрела по набережной.

Вокруг была Ницца с ее беспрерывным праздником жизни и потоком веселых и богатых туристов со всего мира, но Алене на этом празднике уже не было места. От денег, которые были заработаны до встречи с Красавчиком стоянием статуей на рю Массена, не осталось и следа, и даже взять напрокат золотистое платье Нефертити было уже не на что.

Но вдруг… Увидев ювелирный магазин, Алена нахмурилась, вспомнила что-то, остановилась и стала лихорадочно рыться в своей сумке, а потом присела и – под изумленными взглядами прохожих – просто вытряхнула все содержимое этой сумки на тротуар. Вместе со всякой ерундой – косметикой, помятой открыткой, плейером и двумя кассетами – из сумки выпал монгольский тугрик и покатился к решетке канализационного люка.

Алена испуганно ринулась за ним, настигла буквально в миллиметре от решетки, прижала ступней и облегченно перевела дух. Собрала с тротуара в сумку свои манатки, зажала в руке тугрик и под дзиньканье дверного колокольчика вошла в ювелирный магазин.

– Бонжур, мадемуазель, – приветствовал ее из-за стойки старик ювелир. – Чем могу помочь?

– Бонжур, мсье. Я хотела бы продать… – Алена положила на стойку свой тугрик. – Бабушка говорила, что это золото.

– Одну минуту, мадемуазель.

Старик вооружился лупой и стал рассматривать тугрик, потом чуть поскреб его и взвесил на весах.

– Пятьсот франков, мадемуазель.

– Всего? Меньше ста долларов?

– Золото упало в цене, – развел руками старик. – Но вы не отчаивайтесь, мадемуазель. Это старая монета. То есть это тот редкий случай, когда за старость платят больше, чем за молодость. Вы меня понимаете?

– Нет…

Он улыбнулся:

– Сходите к нумизмату, это здесь рядом. – И прибавил по-русски: – Будтэ здорови! – И снова по-французски: – Правильно? Ой, я уже столько лет из Киева, что все забыл.

Алена, воспарив духом, отправилась в лавку к нумизмату. Там, пока дюжий, как гренадер, нумизмат рассматривал ее тугрик в микроскоп, она загляделась на выставленные в витринах старинные медали, гербы, медальоны, монеты и древние денежные купюры разных стран.

– Мадемуазель, – сказал наконец нумизмат, – вам придется оставить эту монету до завтра. Я должен отправить ее на экспертизу. Я не уверен, что это настоящий тугрик.

– О, мсье, абсолютно настоящий! Мой дедушка привез его из Монголии еще до революции!

Нумизмат сдвинул брови в недоумении.

Алена смутилась:

– О, мсье! Я имею в виду нашу революцию, русскую… – И тут же попросила: – Понимаете, мсье, мне срочно нужны деньги. Три тысячи франков. На билет домой. Пожалуйста!

Нумизмат, однако, был непоколебим.

– Мадемуазель, без экспертизы я не могу вам дать ни сантима. Впрочем, если окажется, что это действительно монгольский тугрик, вы завтра же получите три тысячи франков, я обещаю. Оставляете? Я выпишу квитанцию…

– Оставляю, мсье, – согласилась Алена и уточнила: – Мне нужно три тысячи двести франков. Хорошо?

66

Рано утром, когда нагулявшиеся за ночь туристы спят в своих отелях и на яхтах, уличные уборщики моют и пылесосят Променад-дез-Англе и прилегающие к нему рю и авеню. А грузчики загружают магазинные полки и кладовые ресторанов и кафе свежей выпечкой, свежими фруктами, свежими устрицами и всеми остальными свежими продуктами земли и моря. В семь утра вы уже можете, сидя в кафе, читать свежую газету и пить кофе или «ти ситрен» с ароматным и теплым еще круассаном…

Но в семь утра заходят в кафе только те туристы, которые гуляли всю ночь и, позавтракав, отправятся спать. А для всей остальной публики рестораны и магазины открываются не раньше девяти, и потому, запарковав у тротуара свой «ягуар» в 8.30, нумизмат с изумлением обнаружил перед своей лавкой вчерашнюю посетительницу, хозяйку монгольского тугрика. Вид у нее был помятый, из чего нумизмат не без проницательности заключил, что скорее всего она провела эту ночь на соседней бульварной скамейке.

Впрочем, она улыбнулась:

– Бонжур, мсье…

Но и улыбка ее была заискивающей, как у нищих.

Нумизмат, не отвечая, открыл замки на стальных жалюзи-решетках своей лавки и с грохотом поднял эти решетки, представляя витрину на обозрение публики. А затем вошел в магазин, так и не удостоив Алену даже стандартным «бонжур».

Алена тем не менее вошла в магазин следом и положила на прилавок квитанцию.

Но нумизмат, схватив квитанцию, тут же порвал ее с выражением негодования на лице, бросил обрывки в корзину, достал из ящика тугрик и гневно швырнул его на прилавок перед Аленой.

– Это фальшивая монета! Как вам не стыдно!

– Как фальшивая? – испугалась Алена. – Что вы, мсье!

– Я ее проверил, это подделка!

– Да это настоящий тугрик, клянусь! – Алена разглядывала свой тугрик. – А почему он такой блестящий?

– Потому что я его очистил. Оказалось, что это не золото, а медный сплав. Увы, мадемуазель, вы хотели всучить мне фальшивку. Оревуар! Убирайтесь в свою Россию! Идите, идите, пока я не вызвал полицию!

Алена, потрясенная, вышла из лавки.

Но полчаса спустя, когда открылся ювелирный магазин, старик ювелир, рассматривая в лупу Аленин тугрик, открыл ей глаза:

– Детка, это же совсем не та монета, которую вы мне показывали вчера!

– Как не та?

– Та была-таки золотая! Больше того, я проверил по каталогам: она таки очень дорогая. Очень! Двенадцатый век! Вы знаете, сколько она стоит? Я даже боюсь вам сказать. Там написано: пять тысяч долларов!

– Ско… сколько?! – ахнула Алена.

– Да, да! Пять тысяч! По каталогу. Ах, я дурак, не купил у вас! Старый дурак! А нумизмат – он, конечно, подменил ваш тугрик. Какой негодяй! Теперь вы видите, мадемуазель, среди кого нам приходится жить?! И я здесь с двадцать седьмого года! Боже мой, как я выдерживаю?!

Алена чуть не плакала:

– Что же мне делать?

– Что делать! Что делать! Тебя обокрали, ты должна заявить в полицию! Я буду на твоей стороне!

– Я не могу идти в полицию, мсье, у меня виза кончилась.

– Что?! – Старик изменился в лице. – Нелегалка? Тогда пардон, мадемуазель, я в это не вмешиваюсь! Гуд бай! До побачення! – И он почти вытолкал Алену из своей лавки.

Алена, однако, не могла примириться с грабежом. Конечно, будь с ней Красавчик или хотя бы Андрей, этот мерзавец нумизмат дорого бы заплатил за свою наглость! Но ладно, она и сама справится!

Шумно распахнув дверь, Алена решительной пантерой вошла в лавку нумизмата. Нумизмат, стоя за прилавком, поднял на нее глаза.

– Мсье, – сказала Алена ледяным тоном, – вы меня обокрали. Вы подменили мой тугрик.

Он усмехнулся:

– Мадемуазель, какой тугрик? Вы что-то путаете. Я вижу вас первый раз в жизни.

Такого поворота Алена не ожидала.

– Мерзавец! – только и нашлась она. – Ты за это заплатишь! – И достала из сумки пустую бутылку.

Но нумизмат уже снял телефонную трубку.

– Алло! Полиция…

Алена все поняла и стремглав выскочила из лавки.