Текст книги "В суровый край"

Автор книги: Эдуард Вильде

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Чего ты вертишься и виляешь, Март, – сказал Яан. В голове у него сразу прояснилось. – Скажи лучше прямо, что ты или, вернее, вы хотите спрятать у меня лошадь. А коли так, значит, дело не чистое. Никогда бы я не поверил, Март, что и ты такими делами занимаешься. Не знаю даже, что сказать, так ты меня ошарашил.

– Ну, брат, если ты меня так понял, бог с тобой, – ответил Март, поглаживая свою библейскую бороду. В глазах его снова отразилось беспокойство. Он внимательно посмотрел на мать, но та уже спала, – во всяком случае, глаза ее были закрыты и грудь мерно вздымалась. Затем он продолжал шепотом: – Если уж ты учуял, то нечего долго и разговаривать… Клади деньги в карман и держи язык за зубами! Удивляться тут нечего: у меня нужда в доме, а ведь голь на выдумки хитра. Не с радости пошел я на это. Да и ты, надеюсь, не из тех дураков, о которых мы сейчас говорили, которые не видят, как им жаркое само в рот лезет, или из трусости рот закрывают. Честное имя, дорогой мой, вещь хорошая, да из него супа не сваришь и шубы не сошьешь.

У Яана покраснели лицо и уши. Пестревшие на столе бумажки невольно приковывали к себе взгляд, но дрожащие пальцы нервно барабанили по столу, тихонько, вершок за вершком отталкивая деньги. Яан силился казаться спокойным и равнодушным, но голос его глухо задрожал от волнения:

– Откуда эта лошадь? Почему вы ее не сбыли с рук на ярмарке?

– Лошадь дальняя, очень дальняя, – опасливо, как и Март, зашептал Юку Кривая Шея, а потом добавил с некоторой гордостью:

– Если б ты знал, как ловко мы ее увели! Славное дело – погоди, я расскажу тебе…

Но Март сердито прервал его:

– Молчи, Юку, не трать время зря, надо сначала с Яаном договориться, поболтать успеем… Яан, друг ты наш, братец, теперь ты знаешь все. Лошадь эта хоть и издалека, но сбыть ее на нашей ярмарке не удалось, заминка вышла. Мы поручили приятелям, которых тут никто не знает, продать мерина. Но тут нам не повезло. Другие наши друзья дали знать, что появились люди из тех краев, откуда лошадь. Каарель Холостильщик успел даже шепнуть, будто на ярмарке видели хозяина лошади. Вот мы и улизнули поскорее.

– А почему вы заехали ко мне? – спросил Яан.

– А ты не догадываешься?

– Нет.

– Да потому, что тебя все знают как честного парня, – ответил Март.

– Значит, у меня не догадаются лошадь искать?

– Ну конечно.

– А почему вы решили, что я соглашусь спрятать ее?

– Мы просто подумали, что ты не такой дурак, чтобы отказаться от хорошего заработка.

– А почему бы мне не отказаться?

– Черт побери, ты рассуждаешь, как мальчишка! Ты что, в таком достатке живешь, что тебе пятерка – десятка рублей не нужна?

– И вы, значит, решили, что Яан, несчастный голодранец, пойдет на такое дело?

– Вот черт! А ты разве иначе думаешь?

– Да, иначе! – ответил Яан, резко оттолкнув от себя деньги. – Вельяотский Яан беден как церковная крыса, голодает вместе со всей семьей, это правда, но он не замарал себя воровством и никогда на это не пойдет. Спрячьте-ка подальше свои деньги, не тратьте попусту слов и убирайтесь со своим гнедым поскорее… Давайте поговорим о другом, а еще лучше – собирайтесь сейчас же, пока не рассвело, так и для вас самих будет вернее.

Март и Юку переглянулись, словно хотели убедиться, не ослышались ли они. Старик медленно отодвинулся от Яана, сняв руку с его плеча, а Юку Кривая Шея так и остался сидеть с разинутым ртом.

– Так, значит?

– Да.

– Хочешь десять рублей?

– Не хочу.

– В самом деле не хочешь?

– Скорее соглашусь, чтобы мне голову сняли. Лучше быть дураком, чем бесчестным, лучше голодать, чем прослыть вором.

Март случайно взглянул на койку и испугался: глаза матери были широко открыты, она жадно прислушивалась к разговору.

– Яан, подойди ко мне! – позвала она сына.

Яан подошел. Кай обеими руками схватила его за голову, нагнула к себе и что-то зашептала на ухо. Как ужаленный отскочил он от матери.

– Молчи, молчи! И не стыдно тебе, старой! – закричал Яан.

Гневно сверкая глазами, он повернулся к гостям:

– Разговор кончен. Можете не сомневаться, я никому ничего не скажу, но к вашей братии не пристану. Куда бы я делся от стыда! Хватит!

– А ты, как видно, из заячьей породы. Боишься, что в капкан попадешь? – начал было подтрунивать над ним Юку Кривая Шея. – Ей-богу, не думал, что ты такой трус… Ну да ладно! Если уж ты не согласен спрятать коня, побереги хотя бы мой мешок – он в хлеву под сеном.

– A-а, значит, и в нем такое, что надо прятать? Нет, брат, клади-ка лучше и его на дровни и проваливай подобру-поздорову.

– Это твое последнее слово?

– Последнее.

– Я прибавлю еще два рубля.

– К черту! – крикнул Яан, ударяя кулаком по столу. – Убирайтесь отсюда, а ну, скорее!

Март поднялся, за ним Юку Кривая Шея. Старик вплотную подошел к Яану и впился в него горящими глазами.

– Будешь молчать?

– Я уже сказал.

– Берегись, парень, коли не сдержишь слово! Не то что-нибудь с тобой случится…

Юку тоже сверкнул глазами и погрозил Яану кулаком:

– Береги свою шкуру! С нами шутки плохи!

Так закончилась веселая пирушка в лачуге Вельяотса. Оба гостя, спеша воспользоваться предрассветной темнотой, скрылись с лошадью и мешком, даже не простившись с хозяйкой. Только пустые бутылки да остатки еды на столе напоминали о ночных пришельцах.

V

Александер Тоотс, учитель волостной школы в Лехтсоо, посылал в эстонские газеты заметки о местных делах, за что получал «бесплатные экземпляры» газет. Он критиковал концерты и спектакли, писал о бродяжничестве, пьянстве и прочих проявлениях нравственного упадка в народе, особенно часто – о всевозможных преступлениях. Ибо преступления, как отмечал господин Тоотс в начале каждой статьи, «не сходят в этой местности с повестки дня», «к сожалению, все более распространяются», «переходят всякие границы» и «изнуряют население». Как опытный журналист, господин Тоотс вообще всегда пользовался теми оборотами речи и терминами, которые, повторяясь в газетах бесчисленное множество раз, вошли в обиход и получили признание как вполне пригодные для печати. Отчет о каждом празднике, концерте или спектакле он начинал словами: «По случаю хорошей погоды собралось много народу» или: «По случаю плохой погоды собралось мало народу» – в зависимости от того, как было дело в действительности, ибо господин Тоотс писал только правду. Воров он обычно называл «слугами дьявола», «исчадием тьмы» или «кандидатами черной магии». В то же время он был твердо уверен, что все преступления являются «плодом алкоголизма» или «неизбежным результатом лени и распущенности». Как знаток народной жизни, он мог посоветовать и хорошее средство для «сокращения числа преступлений»: в конце статьи он настоятельно рекомендовал волостному правлению «изгонять безнравственных членов общества» и призывал «всех честных людей» не терпеть в своей среде «подозрительных личностей» и не давать им пристанища. «Исторгнем из своей среды всех падших, – призывал Александер Тоотс, – предадим их в руки правосудия, вышлем их в суровый край – тогда и только тогда повысится моральный уровень нашего народа и мир и счастье воцарятся в наших домах».

Господин Тоотс говорил чистейшую правду, утверждая, что преступления в здешних местах «страшно участились». «Не проходит и дня, чтобы где-нибудь не увели лошадь, не взломали амбар, не ограбили кого-нибудь на дороге и т. п.». «Средь бела дня слуги дьявола вломились на хутор и уже начали было выгонять из хлева коров и свиней…» Порой господин Тоотс посылал даже по два письма в неделю – в Тарту и Таллин – и потом с чувством глубокого удовлетворения, которое испытывает каждый труженик при виде дела рук своих, читал свои писания в напечатанном виде.

Принципы и взгляды волостного старшины Андреса Вади целиком совпадали со взглядами учителя Тоотса. Они были единодушны в том, что касалось преступлений, их причин, а также средств, необходимых для их пресечения. Волостной старшина тоже был мастер разоблачать преступления и всегда с готовностью «исторгал» из общества недостойных. За это господин Тоотс часто расхваливал Андреса в газетах, ставя его в пример другим волостным старшинам. Кроме того, Андрес Вади на своих духовных беседах яростно боролся с людскими пороками, страстями и тому подобным злом – об этом мы уже имели честь сообщить.

Однако число преступлений не уменьшалось; напротив, как констатировал господин Тоотс, возрастало и становилось все более угрожающим. Так, у одного крестьянина из Лехтсоо угнали двух лошадей, у другого очистили амбар, у третьего по дороге вытащили кошелек, а самого ранили ножом в голову. На днях был совершен взлом амбара, и полиция разыскивала воров. В волости и ближайших местностях усердно производили обыски. Обыскали и лачугу Яана – сюда внезапно нагрянул урядник в сопровождении волостного старшины и его помощника.

Молодой бобыль как раз собирал во дворе остатки хвороста, когда на улице появились блюстители закона. Он уже слышал о том, что где-то по соседству совершена кража, и не удивился при виде торопливо подходивших к его дому людей, полагая, что они хотят разузнать, не видел и не слыхал ли он чего. Других намерений у них быть не могло.

Представители власти были, как водится, преисполнены важности и держались весьма официально. Особенно сурово выглядел волостной старшина – хозяин лачуги, в которой жил Яан. Парень подошел к ним и вежливо поздоровался. Ответа на свое приветствие он не расслышал. Яана поразил холодный, строгий вид этих людей, на него словно ледяным ветром подуло.

– Ступай и покажи нам свой дом, – приказал Яану урядник.

Яан сразу даже не понял.

– Мой дом? – переспросил он.

– Да побыстрее, нам некогда.

– Значит, вы пришли, чтобы… – забормотал Яан.

– Нечего прикидываться, – резко перебил его старшина, – сам знаешь, зачем мы пришли.

– Вы хотите в моем доме искать краденое? – весь задрожав, закричал молодой бобыль.

– Так точно! – смеясь, подтвердил помощник старшины.

Яан долго не мог вымолвить ни слова. Кровь горячей волной прилила к его лицу, но сразу же отхлынула, и парень стал белее снега.

– Хотите искать у меня краденое? У меня? – повторил он, не сходя с места.

– Скажи пожалуйста! А почему же у тебя нельзя искать краденое? – спросил Андрес Вади и хотел что-то добавить, но Яан закричал как помешанный:

– Кто вас сюда послал? Кто посмел сказать, что здесь живут воры? Какой негодяй меня опозорил?! Скажите, я вырву у него язык!

Яан обезумел от ярости; пена выступила у него на губах, глаза, того гляди, выскочат из орбит.

Представители власти переглянулись. Они, видно, удивились, как ловко прикидывается человек. В том, что этот припадок ярости был лишь комедией, они не сомневались: если бы парень знал, что ни он, ни его домашние ни в чем не повинны, он без лишних слов дал бы обыскать свой дом.

– Кто нас сюда направил? А нам указчики не нужны, – сказал урядник. – Мы заходим туда, куда считаем нужным, ни у кого совета не спрашиваем.

– И решили прийти ко мне? – вскричал Яан. – И ты, Андрес, ты… хочешь искать у меня краденое! Разве ты меня не знаешь? Я ведь с малых лет тебе служу. Украл ли я у тебя хоть булавку? И вот теперь ты хочешь опозорить меня… ты… ты…

Виргуский Андрес хранил невозмутимое спокойствие.

– Сын мой, – сказал он наставительно и вкрадчиво, – радость моя была бы безгранична, если бы твоя душа и твой дом оказались чистыми. Но ты внушаешь нам подозрение своей заносчивостью и кичливостью. Ты даже не понимаешь, как обстоит дело. Ведь никто из нас еще не сказал, что ты вор. Мы пришли только осмотреть твой дом, и больше ничего.

– Но ведь вы ищете краденое.

– Да, но если мы ничего не найдем, значит, ты не вор.

– Но почему же вы вздумали искать как раз у меня? Разве я когда-нибудь воровал или укрывал краденое? Почему вы не стали обыскивать рейнского Ааду и кадакского Юри – вы же как раз проходили мимо.

– Так они же хозяева, богатые люди, – ответил Андрес.

– Ага, вот почему вы пришли ко мне… Потому, что я бедный бобыль, – зло усмехнулся Яан.

– Ну да, мы уже обыскали несколько хибарок и еще будем обыскивать. Это наш долг, ты сам прекрасно знаешь.

– Что ж, по-твоему, Андрес, каждый бобыль – вор и мошенник?! – хрипло спросил Яан; глаза его горели злобой. – И обо мне ты тоже так думаешь? Скажи мне, с чего ты взял это, какие у тебя догадки? Должна ведь быть какая-то причина, нельзя же так, наобум, рыться в чужом доме.

– Не отнимай у нас время понапрасну, – прервал его виргуский хозяин, медленно поглаживая свою мясистую щеку. – Каждому ребенку ясно, что краденое надо искать скорее у бедных, чем у богатых, скорее у бобылей, чем у хозяев. Все знают, что у тебя большая семья, а на какие деньги ты ее кормишь и одеваешь – это никому не известно. Разве не ясно, что мы, волостные и полицейские власти, в случае кражи должны в первую очередь обыскивать дома бедняков вроде тебя. Я уже сказал, что ты не единственный, к кому мы заглянули и еще заглянем.

В это время в дверях лачуги показалось испуганное лицо матери – громкий разговор привлек ее внимание. Увидев урядника в мундире и с саблей и волостное начальство, она так и замерла, прижавшись к косяку. Яан заметил ее и с горькой усмешкой крикнул:

– Мать, к нам пришли с обыском! Хозяин говорит, что все бедняки – воры, вот и пришли в Вельяотсу краденое искать! Спрячь скорее все награбленное! Сама знаешь, как много у нас этого добра. Чем же нам жить, как не воровством!

– Попридержи язык, парень, – прикрикнул на него урядник, – не то пожалеешь. – И, повернувшись к волостному старшине, спросил тихо: – Начнем, что ли?

Кай робко подошла к ним. На ее пожелтевшем лице отражались испуг, изумление и любопытство. Она глядела то на одного, то на другого, потом ее умоляющий взгляд остановился на багровом лице хозяина.

– О какой краже вы говорите? – спросила она наконец. – Не вас ли обокрали, хозяин? Господи, как испоганились люди-то, только и слышишь – воровство да разбой…

– Ты пойми, мать: это мы с тобой воры! – крикнул Яан. – Это к нам-то хозяин явился искать краденое.

– Мы – воры? – Мать всплеснула руками. – Боже милостивый! В первый раз такое слышу. Да хоть все переройте, ничего у нас нет чужого, ни хворостинки, ни соломинки…

– Пора кончать разговоры, – сказал Андрес, проходя мимо матери и сына. – Из-за пустяка такой шум подняли, будто мы палачи какие-то, казнить их пришли! Осмотрим дом – и все! Давайте начинать!

– С богом! – усмехнулся Яан, уступая им дорогу. Потом он схватил мать за холодную, дрожащую руку и подтолкнул к дверям, а сам уселся на пороге. – Если хочешь, покажи им, что у нас есть, на это много времени не понадобится.

Лачугу быстро обыскали, но не нашли в ней ничего подозрительного. Андрес знал в лачуге каждую щель, так что обыск оказался делом несложным. Попадавшийся им под руку домашний скарб был таким убогим и все так хорошо знали, что он принадлежит бобылям, что никаких сомнений ни у кого не возникло. Осталось еще обыскать хлев и картофельные ямы.

Пока шел обыск, Яан, подперев рукой щеку, сидел на пороге. Дикая ярость сменилась в нем тупым равнодушием. Он напряженно думал. Его все еще мучил вопрос – почему они пришли именно к нему; он ведь так дорожит своей честью, это его единственное сокровище, на которое никто не смеет посягать… Может быть, они пронюхали о ночном посещении Юку Кривой Шеи и Марта? Да, это, конечно, могло навести на подозрения. Пожалуй, это единственный повод. Но почему они об этом ни слова не сказали? Почему не сослались на такую причину? То было бы веским доводом, и никакого спора не возникло бы. Если виргуский Андрес хотя бы намекнул на это… Но никакого намека он не высказал; значит, о посещении воров ничего не знают. Стало быть, пришли без всякого повода, считая, что люди, подобные обитателям лачуги Вельяотса, не могут жить без воровства, – у бедняков ведь нет ни чести, ни совести. Эта мысль тупым, зазубренным ножом вошла в сознание Яана.

Он вскочил и прошел в дом. Ему хотелось, по крайней мере, увидеть, как вытянется лицо у Андреса, – ведь обыск не дал никаких результатов.

Представители власти, по-видимому, уже закончили свое дело. Они стояли посреди комнаты и о чем-то тихо совещались. Мать сидела в углу и успокаивала плачущего ребенка. Она робко посматривала на мужчин, словно ожидая от них какой-то беды.

Не успел Яан войти в лачугу, как в дверях показался еще кто-то. Сначала в дверь просунулась русая женская голова в большом платке, широко раскрытые глаза оглядели комнату, затем появилась и вся фигура. В комнату вошла виргуская Анни.

Отец удивленно уставился на нее; прошло несколько секунд, прежде чем он воскликнул:

– Тебе-то что здесь надо?!

– А тебе?

Этот встречный вопрос был задан таким тоном, что Андрес не сразу нашелся, что сказать. Он шагнул к девушке:

– Тебя послали за мной из дому?

– Нет!

– Чего ж тебе надо?

– Я пришла напомнить, что вам приказано было обыскать хибары на хуторах Йоости и Мядасоо, а не эту… Здесь вы ничего не найдете…

Андрес разинул рот, выпучил глаза, но так и не смог выговорить ни слова. Он шагнул к дочери. Анни не тронулась с места. Глядя отцу в глаза, она сказала:

– Я не понимаю, почему ты ослушался приказа и оказался здесь? Ведь Мядасоо и Йоости находятся на другом конце деревни. Обычно ты не любишь лишней работы, а сюда не поленился прийти, даже других за собой потащил. А если настоящие воры пронюхают, что вы с самого начала пошли по ложному следу…

– Молчать! – крикнул Андрес громовым голосом, словно выпалил из ружья. Его мясистое лицо посинело, глаза налились кровью. Он протянул было руку, чтобы схватить Анни за плечо, но та спокойно отстранилась.

– Старшина, старшина, – стал успокаивать Андреса урядник и взял его под руку. – Пойдем. С дочерью дома поговорите.

У Андреса хватило сил подавить гнев. Он смерил дочь грозным взглядом и указал ей рукой на дверь.

Но девушка не ушла. Она сделала вид, что не замечает жеста отца. Подойдя к хозяйке, она поздоровалась с ней за руку и стала гладить по головке маленькую Лийзи. Это было явным вызовом отцу, и рука Андреса судорожно дернулась. Но ничего не произошло.

– Пойдемте, – бросил старик и быстро направился к двери. Взгляд, которым он наградил дочь, не предвещал ничего хорошего.

Урядник и его спутники даже забыли обыскать хлев и двор. Яан видел из окна, как они направились прямо к выгону и оттуда свернули на дорогу, ведущую к другому концу деревни, к лачугам Мядасоо и Йоости.

В вельяотской хибарке воцарилось долгое молчание.

Кай глядела на Анни и удивлялась, как она бледна, как дрожат ее пальцы. Яан понуро сидел на лавке у окна и мрачно смотрел себе под ноги.

Наконец Анни подошла к нему и ласково провела рукой по волосам:

– Не печалься!

Яан молча покачал головой.

– Это все проделки отца, – продолжала Анни. – Он хотел тебя очернить. Он давно уже это задумал. Ему давно не терпелось устроить обыск. Потому и пошел сюда и чуть не силой потащил за собой остальных. Никто не велел ему идти к вам. Он решил: найду – хорошо, не найду – все-таки осрамлю. Пусть, мол, все видят, за кого Яана принимают… Авось и дочь образумится… Он, конечно, ошибся.

Яан посмотрел в глаза Анни. Он взял ее руку в свои. Он не произносил ни слова. Мать, стоя у койки, глядела на них, и по ее печальному лицу временами словно пробегал солнечный луч.

– А ты почему сюда пришла? – пробормотал наконец Яан. – Ты ведь знала, что отец здесь, сама говоришь.

– Знала, потому и пришла.

– Как ты решилась? Ведь ты как будто пришла, чтобы прогнать его.

– И прогнала. Хоть и не надеялась, что он уйдет.

– Что он теперь с тобой сделает?

Невеселая усмешка искривила губы девушки.

– А что он может мне сделать? – сказала она, задумчиво глядя на Яана. – Он человек благочестивый – убить не посмеет. А к поучениям я привыкла. – И Анни улыбнулась.

– Ты сказала отцу, что никто ему не приказывал обыскивать мою лачугу. Откуда ты это узнала?

– Я случайно слышала, что ему говорил урядник. Но у отца план был давно готов; он стал уверять, будто здесь кое-что можно найти; он якобы что-то заметил, нашел какие-то следы, и бог знает что еще. Он доказал остальным, что если они пойдут обыскивать другие лачуги, то потеряют время и ты успеешь припрятать краденое. Урядник в конце концов уступил, и они первым делом направились сюда.

– Но ведь твой отец сказал, что они уже побывали в других хибарках.

– Это неправда, они начали с вас… А честно говоря, знаешь, почему я сюда прибежала вслед за отцом? Я боялась за тебя. Боялась, что ты станешь с ним спорить, будешь сопротивляться и в запальчивости бог знает чего наделаешь. Я ведь знаю, как резок отец, как он умеет обидеть человека, вывести из себя, знаю и тебя… когда дело касается твоей чести, – вот я и испугалась, прибежала сюда. Я хотела припугнуть отца, напомнить ему о приказе начальника полиции. Слава богу, все обошлось… Не печалься, им ведь не удалось отнять у тебя честь.

– Не удалось отнять у меня честь? – переспросил Яан, глядя в землю. – Может быть. Но что-то они все же отняли. Я не знаю что, но чувствую – что-то они унесли с собой.

Его рука сжалась в кулак, и во взгляде, который он, встав со скамьи, бросил на снежную равнину за окном, что-то вспыхнуло и погасло.