Текст книги "Великие посвященные.Очерк эзотеризма религий"
Автор книги: Эдуард Шюре
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)
Так образовалось человечество и началась эволюция рас среди различных земных катаклизмов. Но в чем же состоит вечная, мучительная загадка этого мира, который мы, рождаясь, принимаем за незыблемую основу вселенной, тогда как он сам несется, увлеченный в пространство? В чем загадка этих появляющихся со дна морей и снова исчезающих континентов, этих сменяющихся народов и разрушающихся цивилизаций?
Это – великая внутренняя тайна каждого и всех, это – проблема души, которая открывает в себе две бездны – и мрака, и света, которая созерцает себя поочередно то с восторгом, то с ужасом, и говорит себе: "Я не от мира сего, ибо мир не в силах меня объяснить. Я пришел не от земли и я иду в иное место. Но куда? Это – тайна Психеи, заключающая в себе всё остальные тайны".
Космогония видимого мира, говорил Пифагор, привела нас к истории земли, а последняя к тайне человеческой души. Этой тайной мы соприкасаемся с святая святых, с тайной тайн. Раз ее сознание пробудилось, душа становится для самой себя самым удивительным из всех зрелищ. Но самое сознание, это – не более, как освещенная поверхность её существа, в глубин которого таятся темные, и неизмеримые бездны. В непознанных своих глубинах божественная Психея созерцает очарованным взором все жизни и все миры: прошедшее, настоящее и будущее, которые сливаются в Вечности.
"Познай самого себя и ты познаешь вселенную". Такова тайна мудрых посвященных. Но, чтобы проникнуть через эту узкую дверь в необъятность невидимой вселенной, необходимо пробудить в себе непосредственное ведение очистившейся души и вооружиться светильником Разума, наукой начал и священных чисел.
Так переходил Пифагор от физической космогонии к космогонии духовной.
После эволюции земли он разъяснял эволюцию души на протяжении миров. Вне посвящения эта доктрина известна как переселения душ (трансмиграция). Ни одна часть оккультной доктрины не была так изменена, как эта, благодаря чему древняя и современная литература знают ее только в нелепых искажениях. Сам Платон, более всех философов способствовавший её популяризации, давал или из осторожности, или вследствие обета молчания, только фантастические и странные обрывки этого учения.
Немногие подозревают в наше время, что учение эта могло иметь для посвященных ценность научной истины, что оно открывало перед ними бесконечные перспективы и давало душе небесное утешение. Учение о восходящей жизни души через последовательный ряд земных существований принадлежит всем эзотерическим преданиям и представляет собой венец теософии. Прибавлю, что и для нас оно имеет первенствующее значение. Ибо современный человек с одинаковым презрением отбрасывает и отвлеченное туманное бессмертие философии и младенческое небо ортодоксальной религии. А между тем, сухость и пустота материализма приводят его в ужас. Невольно стремится он к сознанию органического бессмертия, которое отвечало бы и на запросы его разума, и на вечную потребность его души.
Не трудно понять, почему посвященные древних религий, зная эти истины, держали их втайне. Они недоступны для неразвитых умов и могут вызвать лишь смятение. Они тесно связаны с глубокими тайными духовного зарождения, с проблемой пола и телесного рождения, от которого зависят судьбы будущего человечества.
В виду всего этого можно понять, с каким трепетом ожидался этот важный час эзотерического откровения. Под влиянием силы Пифагоровой речи, как под непреодолимым действием чар, тяжелая материя как бы теряла свой вес, земные вещи делались прозрачными, а небесные становились видимыми для духа. Золотые и лазурные сферы, озаренные самой сущностью света, расширялись до бесконечности.
В этот час ученики, мужчины и женщины, окружавшие Учителя в подземной части храма Цереры, называвшейся гротом Прозерпины, слушали с глубоким волнением небесную повесть Психеи.
Что такое душа человеческая? Частица великой Мировой Души, искра божественного Духа, бессмертная Монада. Но если её возможное будущее открывается в бездонном сиянии божественного сознания, её таинственное рождение относится к началам организованной материи. Чтобы достигнуть своего настоящего состояния, она должна была пройти через все царства природы, подняться по всем ступеням лестницы существования, постепенно развиваясь путем бесчисленных существований.
Дух, работающий над мирами и сгущающий космическую матерью в громадные массы, проявляется с различной силой и все увеличивающейся энергией в различных последовательных царствах природы. Слепая и смутная в минерале, индивидуализированная в растении, поляризованная в чувствительности и в инстинкте животных, сила эта, на протяжении всего медленного процесса стремится к сознательной Монаде; что же касается элементарной монады, то она является уже в самом низшем животным.
Итак, душевный и духовный элемент существует во всех царствах, хотя в низших царствах он является в состоянии непробужденном. Души, существующие в состоянии зародышей в низших царствах, пребывают там в течение необъятных периодов, и переходят в высшее царство лишь после больших космических перемен и уже на другой планете. В течение жизни одной и той же планеты они могут подняться выше лишь на несколько видов.
Где начинается монада? Это так же трудно решить, как определить час образования туманности, или момент, в который солнце впервые начало светить. Как бы то ни было, то, что составляет сущность каждого человека, должно было развиваться в течение миллионов лет на протяжении планетной цепи, проходя через всё низшие царства и сохраняя во всех этих существованиях индивидуальное начало. Эта еще неясная, но неразрушимая индивидуальность является божественной печатью монады, в которой Бог хочет проявиться через сознание.
Чем выше поднимаются ряды организмов, тем более развивает монада дремлющие в ней начала. Поляризованная сила делается чувствительной, чувствительность становится инстинктом, а инстинкт – разумом. И по мере того, как зажигается колеблющийся факел сознания, душа делается все более независимой от тела, все более способной вести свободное существование.
Флюидическая и неполяризованная душа минералов и растений связана с элементами земли. Покинув труп, душа животных, сильно привлекаемая земным огнем, пребывает некоторое время в нем, а затем возвращается на поверхность земного шара, чтобы снова воплотиться в свой вид, не покидая никогда низших слоев космоса.{17} Эти слои населены элементами или животными душами, которые участвуют в жизни атмосферы и оказывают большое оккультное влияние на человека.
Только одна человеческая душа приходит из высших миров и после смерти возвращается туда же. Но в какую эпоху своего длинного космического существования элементарная душа стала человеческой? Через какое пламенное горнило, через какой эфирный огонь прошла она для этого? Преображение было возможно в между-планетарный период только при помощи уже совершенно сформированных человеческих душ, которые развивали в элементарной душе её духовное начало и наложили свой божественный прообраз, подобно огненной печати, на её пластическое вещество.{18}
Но сколько предстоит еще странствований, воплощений, сколько надо пройти циклов для того, чтобы душа сделалась тем человеком, каким мы знаем его!
По эзотерическим преданиям Индии и Египта, индивиды, составляющую нынешнее человечество, начали свое человеческое существование на других планетах, где материя гораздо менее плотная, чем на нашей. Тело человека было в то время почти прозрачное, а воплощения его были легкие. Его способности духовного восприятия были по видимому очень сильные и энергичные в этот первый человеческий фазис; зато разум и интеллект были в зачаточном состоянии. В этом полутелесном и полудуховном состоянии человек видел духов; все сияло в его глазах красотой и очарованием, все было музыкой для его слуха. Он слышал гармонию сфер. Он не думал и не размышлял, он едва умел хотеть. Он отдавался жизни, вбирая в себя звуки, формы и свет, витая подобно сновидению от жизни к смерти и от смерти к жизни. Такое состояние Орфики называли небом Сатурна. По учению Гермеса человек материализовался, воплощаясь на планетах все более и более плотных.
Воплощаясь в более плотной материи, человечество утеряло свое духовное сознание, но усиливающейся борьбой с внешним миром оно сильно развило свой разум, свой интеллект, свою волю. Земля есть последняя ступень этого спускания в матерью, которое Моисей называет "изгнанием из рая", а Орфей "падением в подлунный круг".
Отсюда человек, путем многих новых воплощений, может медленно подняться и свободным проявлением ума и воли снова обрести свои духовные чувства. Только тогда, говорят ученики Гермеса и Орфея, человек обретает собственной деятельностью сознание божественного; лишь тогда он становится Сыном Божьим. И те, которые назывались на земле этим именем, должны были, – раньше чем появиться среди нас – спуститься и снова подняться по этой трудной спирали.
Что же представляла из себя при своем рождении Психея? Преходящее дуновение, витающий зародыш, гонимая ветром птица, скитающаяся от жизни к жизни. И все же, переходя от крушения к крушению, через миллионы лет, она стала чадом Божьим и не признает иной родины, кроме неба! Вот почему греческая поэзия полная такого глубокого и светлого символизма, сравнивала душу с крылатым насекомым, которое то ползет по земле червяком, то возносится к небу бабочкой. Сколько раз она была гусеницей и сколько раз – бабочкой? Она этого никогда не узнает, но она чувствует, что у неё есть крылья.
Таково прошлое человеческой души. Оно объясняет нам его настоящее состояние и позволяет провидеть его будущее.
Каково же место, которое божественная Психея занимает в земной жизни? Если вдуматься, то нельзя вообразить себе более трагической судьбы. С тех пор, как она страдальчески пробудилась в тяжелой атмосфере земли, она стала пленницей плоти, она сдавлена в изгибах её. Она живет, дышит и думает только через нее; а между тем сама она не от плоти.
По мере того, как она развивается, она чувствует, как в ней загорается мерцающий свет, нечто невидимое и нематериальное, что она называет своим духом, своим сознанием.
Да, у человека есть врожденное чувство своей тройственной природы, ибо даже в речи своей он инстинктивно различает свое тело от души, и душу от духа.
Но плененная и терзаемая душа бьется между своими двумя спутниками, из которых один – змей, сжимающий ее в бесчисленных кольцах, а другой – невидимый гений, призывающий ее, присутствие которого она ощущает лишь по трепету его крыльев и по молниеносным зарницам, вспыхивающим в её глубине.
То отдается она плоти и живет одними её ощущениями и страстями, переходя от кровавых оргий гнева к тяжелому угару сладострастия, пока ее самою не ужаснет глубокое безмолвие невидимого спутника. То, привлеченная к нему, она теряется в такой высоте мысли, что забывает о существовали тела до того момента, когда оно властным призывом напомнит о себе. И все же внутренний голос говорит ей, что между нею и невидимым спутником связь – ненарушима, тогда как связь её с телом временна и кончается со смертью.
Но, разрываясь между ними, душа, в своей вечной борьбе тщетно ищет счастья и истины, тщетно ищет она себя в своих преходящих ощущениях, в своих сменяющихся мыслях, в том мире, который меняется, как мираж. Не находя ничего постоянного гонимая, как ветром оторванный лист, мятежная душа сомневается в себе самой и в божественном мире, который раскрывается для неё только в минуты неодолимого влечения к нему и в минуты скорби.
И знания раскрываются для неё тщетно, потому что, как бы обширны они ни были, рождение и смерть заключают человека между двумя роковыми границами. Это – две двери, ведущие во мрак, за которым он не видит ничего. Пламя его жизни загорается при вступлении в одну из них и потухает при выхода его через другую. Не то же ли самое и с душой? А если нет, то какова же её истинная судьба?
Ответ, даваемый философами на этот мучительный вопрос, весьма различен. Лишь ответ посвященных теософов всех времен один и тот же по существу. Он согласуется с интимным чувством каждой души и с сокровенным духом религии.
Но религии выражали истину лишь под покровом символов, которые в темном сознании толпы переходили в суеверия, тогда как эзотерическая доктрина, открывая гораздо более обширные перспективы, согласуется с законами мировой эволюции.
Вот что говорят человеку посвященные, знакомые с эзотерическим преданием, просветленные глубоким опытом души: то, что волнуется в тебе, что ты называешь своей душой, есть эфирный двойник тела, который заключает в себе бессмертный дух. Дух строить и ткет для себя силою своей собственной деятельности свое духовное тело. Пифагор называет это тело "тонкой колесницей души", потому что после смерти ему суждено удалить дух от праха земного. Это духовное тело есть орган духа, его чувствительная оболочка, его волевое орудие, через которое тело оживотворяется и без которого оно было бы безжизненно. Этот двойник делается видимым при появлении умирающих или умерших. Тонкость, могущество, совершенство духовного тела разнятся, смотря по качеству заключающегося в нем духа; а между субстанцией душ, сотканных из астральных лучей, но проникнутых невесомыми флюидами земли и неба, существует бтльшее различие, чем между всеми земными телами из весовой материи.
Хотя это тело гораздо тоньше и совершеннее земного тела, оно не бессмертно, как заключенная в нем монада. Оно изменяется и очищается соответственно той сред, через которую проходить.
Дух формует и неустанно преобразует его по образу своему, а затем, постепенно освобождаясь от него, облекается в еще более эфирные покровы.
Вот чему учил Пифагор, не признававший отвлеченной духовной сущности, бесформенной монады. Деятельный дух на небесах и на земле должен иметь орган; этот орган есть живая душа, животная или божественная, темная или лучезарная, но облеченная в человеческий образ, который есть подобие Божие.
Что происходит во время смерти? При приближении агонии, душа обыкновенно предчувствует свою скорую разлуку с телом. Она обозревает всю свою земную жизнь в сжатых, быстро сменяющихся и страшно ярких картинах. Когда весь свиток изжитой жизни развернулся таким образом, душа теряет сознание.
Если это святая и чистая душа, то её духовные чувства уже пробудились. Перед смертью у неё так или иначе, хотя бы проникновением в свою собственную глубину, уже появилось сознание иного мира. Под влиянием безмолвных призывов и занимающегося невидимого свита, земля уже потеряла свою власть над душой, и когда она наконец покидает холодный труп, восхищенная своим освобождением, она чувствует, как ее несет волна великого сияния к братьям по духу, к которым она принадлежит.
Но не так переживает смерть обыкновенный человек, жизнь которого делилась между материальными инстинктами и высшими стремлениями. Он пробуждается в полусознательном состоянии, как под гнетом кошмара. У него нет более ни рук, чтобы хватать, ни голоса, чтобы крикнуть, но он помнит, он страдает, он живет в области мрака и неведения. Единственное, что он там видит, это свой труп, с которым он более не связан, но к которому его тянет непреодолимое влечение. Ибо он жил с его помощью, а теперь – что же он такое? Он со страхом ищет себя в своем мозгу, в остановившейся крови своих жил и не находить себя. Умер он, или он жив? Он хотел бы видеть, схватиться за что-нибудь, но он ничего не видит и не за что ему схватиться. Мрак окружает его; вокруг него и в нем – один хаос. Он видит только одну вещь, и эта вещь и влечет его, и заставляет содрогаться… Это – зловещее мерцание его собственных останков, и – кошмар возобновляется снова.
Такое состояние может длиться месяцы и годы. Длительность его зависит от силы материальных инстинктов души. Но какова бы ни была эта душа, добрая или худая, темная или светлая, она постепенно приходит к самосознанию и осваивается с своим новым состоянием. Освобожденная от тела, она бросается в воздушные бездны земли, и электрически потоки подхватывают ее и начинают носить туда и сюда, и тогда она становится способной различать многообразных скитальцев, более или менее похожих на нее, выплывающих перед ней как бы из густого тумана.
Тогда начинается ожесточенная борьба еще угнетенной души, чтобы пробиться в высшие области, освободиться от земной тяги и достигнуть той сферы, которая принадлежит ей по праву и к которой ее могут направить только добрые руководители. Но иногда требуется много времени, чтобы душа увидела и услышала их.
Этот фазис жизни души носил различные именования в религиях и в мифологиях. Моисей называл его Хорив; Орфей – Эреб; христианство – чистилищем или долиной смерти. Греческие посвященные отождествляли его с теневым конусом, который земля влачит всегда за собой и который достигает до самой луны: поэтому они называли его "бездной Гекаты". По учению Орфиков и Пифагорейцев, в этом темном колодце кружатся души, делая отчаянные усилия, чтобы достигнуть лунного круга, но бурные порывы ветра отбрасывают их и во множестве кидают их снова на землю. Гомер и Вергилий сравнивали их с несущимися листьями, с роями обезумевших от бури птиц.
Луна играла большую роль в древнем эзотеризме. Считалось, что перед продолжением своего небесного восхождения, души очищали свое астральное тело на той части луны, которая была повернута к небу. На противоположной стороне пребывали известное время герои и гении, чтобы облечься в тело перед новым воплощением. Луне приписывалась сила как бы намагничивать душу для земного воплощения и размагничивать ее для неба. Вообще эти утверждения, которые для посвященных имели одновременно и реальное и символическое значение, – означали, что душа должна пройти через переходное состояние очищения и освободиться от земной нечистоты прежде, чем продолжать свой путь.
Но как описать возвращено чистой души в ее собственный мир? Земля исчезла как сновиденье. Новый сон, очаровательное забытье охватывает ее как ласка. Она не видит ничего, кроме своего окрыленного Руководителя, который уносит ее с быстротой молнии в глубины пространства. Как описать её пробуждение в долинах эфирного света, без земной атмосферы, где все: горы, цветы, растительность, все изящно, разумно и все звучит? И что сказать об этих лучезарных образах мужчин и женщин, которые окружают ее подобно священной процессии, чтобы посвятить ее в святую мистерию её новой жизни? Что это: боги или богини? Нет, это такие же души, как и она сама; и чудо в том, что все их сокровенные мысли отпечатываются на их лице, нежность, любовь, мудрость просвечивают сквозь их прозрачные тела целой гаммой сияющих красок.
Здесь тела и лица более не маски души, но сама душа является в своем истинном виде, сверкая чистотой своей правды. Психея снова обрела свою божественную родину. Ибо сокровенный свет, в котором она купается, который исходит из неё самой и возвращается к ней в улыбке возлюбленных, этот свет блаженства… это – Мировая Душа и здесь чувствуется присутствие Бога!
Нет более преград; она будет любить, знать и жить без иных границ, кроме границ собственной воли. И, странно, она чувствует себя соединенной со всеми своими спутницами глубоким сходством. Ибо в потусторонней жизни, только те, кто понимают друг друга, собираются вместе. С ними она будет праздновать божественные мистерии в храмах более прекрасных, в общении более совершенном. Это будут все новые живые поэмы, в которых каждая душа будет новой строфой и каждая снова переживет всю свою жизнь в жизни других.
Затем, трепещущая, она устремится к исходящему сверху свету на призыв Посланников, окрыленных Гениев, которых зовут Богами потому, что они освободились от круга рождений. Ведомая этими высшими существами, она силится прочесть великую поэму сокровенного Глагола и понять доступную для неё часть симфонии вселенной. Она воспримет иерархические ступени божественной Любви; она попытается увидеть то, что рассеивается животворящими Гениями в Мировом пространстве; она узрит славных Духов – живые лучи Бога Богов – и она не выдержит их ослепительного великолепия, которое заставляет бледнеть самое солнце… И когда она, устрашенная этим сверкающим полетом, вернется назад, она уже издали услышит призыв любимых голосов, и снова упадет на золотистые берега своего светила, под ласкающий покров убаюкивающего сна.
Такова небесная жизнь души, жизнь, которую с трудом представляет себе наше огрубевшее на земле сознание, но которую угадывают посвященные и переживают ясновидящие, и в действительности которой убеждает закон мировых аналогий.
Наши грубые образы и наш несовершенный язык тщетно пытаются передать ее, но каждая живая душа чувствует зародыш этой высшей жизни в своих сокровенных глубинах. Если в нашем настоящем состоянии мы не в силах понять ее, оккультная философия дает возможность формулировать психические условия этой жизни.
В древних эзотерических преданиях часто встречается представление об эфирных светилах, невидимых для нас, но составляющих часть нашей солнечной системы и ставших местопребыванием блаженных душ. Пифагор называет их антиподом земли, освященной центральным Огнем, т. е. божественным светом. В конце своего Федона Платон описывает подробно, хотя и не прямо, эту духовную землю. Он говорить, что она легка, как воздух, и окружена эфирной атмосферой.
Таким образом, в потусторонней жизни душа сохраняет всю свою индивидуальность. От своего земного существования она сохраняет только благородные следы, а остальное роняет в пучину забвения, которую поэты назвали волнами Леты. Освобожденная от нечистоты человеческая душа чувствует свое сознание как бы вывернутым наизнанку. Из внешнего покрова вселенной она вошла внутрь: Кибела-Майя, Мировая Душа, снова заключила ее в свое лоно.
Здесь Психея осуществит свою мечту, которая на земле ежечасно разбивается и снова возобновляется. Она осуществит ее в мере своих земных усилий и уже обретенного света, и при этом бесконечно расширит ее. Разбитые надежды расцветут в сиянии её божественной жизни; тусклые на земле солнечные закаты загорятся в ослепительные дни.
Да, если человек пережил всего лишь один час энтузиазма или самоотречения, эта единая чистая нота, вырванная из диссонансов его земной жизни, будет снова и снова повторяться в его загробной жизни в чудных изменениях, в дивных сочетаниях. Мимолетные радости, доставляемые нам музыкой, экстазы любви или восторги милосердии суть лишь отдельные ноты той симфонии, которую мы услышим там; значить ли это, что та жизнь будет лишь длинным сновидением, прекрасной галлюцинацией? Но что же может быть реальнее того, что душа чувствует в себе и понимает в своем божественном общении с другими душами?
Посвященные, которых можно назвать последовательными идеалистами, считали всегда, что единственно реальные и постоянные вещи на земле суть откровения духовной Красоты, Любви и Истины. И так как в загробной жизни не может быть ничего иного, кроме Истины, Любви и Красоты для тех, кто к ним стремился при жизни, то они убеждены, что небо будет гораздо реальнее земли.
Небесная жизнь души может длиться сотни и тысячи лет, смотря по степени её развития и по её силе. Но только самые совершенные, самые высокие души, только те, что переступили круг рождений, могут продлить ее до бесконечности. Эти души достигли не только временного отдохновения, но и бессмертного действия в истине; они создали себе крылья. Они неприкосновенны и они управляют мирами, ибо видят их скрытую сущность. Что же касается других душ, то неумолимый закон заставляет их снова воплощаться, чтобы пройти через новые испытания и подняться на более высокую ступень если победа будет за ними, или пасть, если они будут побеждены.
Как земная жизнь, так и духовная, имеет свое начало, свои расцвет и свой период упадка. Когда она вполне изжита, душа бывает охвачена тяжелым томлением и грустью. Непобедимая сила привлекает ее снова к земной борьбе и к земным страданиям. Это желание смешивается с страшной тревогой и с глубокой печалью, связанной с необходимостью оставить божественную жизнь. Но время настало, закон должен совершиться. Тяжесть увеличивается, свет погасает в душе. Своих светлых товарищей она начинает видеть сквозь покрывало, и этот все более сгущающийся покров наполняет ее предчувствием неминуемой разлуки. Она слышит их печальный прощальный привет; слезы блаженных орошают ее на подобие небесной росы, которая сохранится в её сердце как пламенная жажда неведомого счастья. И тогда она дает себе торжественный обет запомнить этот свет в мире мрака, эту истину в мире лжи, эту любовь в мире ненависти. И лишь этой ценой обретет она свидание и венец бессмертия.
Затем она просыпается в тяжелой атмосфере. Эфирное светило, прозрачные души, океаны света, все исчезло. Вот она снова на земле, в бездне рождения и смерти. Но все же она еще не утеряла небесного воспоминания и её крылатый Руководитель указывает ей на ту женщину, которая будет её матерью, которая уже понесла в себе зародыш дитяти. Но этот зародыш будет жить лишь в том случае, если дух оживотворит его. И тогда совершается самая непроницаемая тайна земной жизни – тайна воплощения и материнства.
Таинственное слияние происходить медленно, постепенно, орган за органом, фибра за фиброй. По мере того, как душа погружается в эти горячие недра, по мере того, как она чувствует себя захваченной в изгибы телесности, сознание её божественной жизни бледнеет и погасает. Ибо между ею и высшим светом возникают потоки крови и телесные ткани, которые сжимают ее и наполняют мраком.
Уже тот дальний свет стал слабым мерцанием. Наконец, ее охватывает страшная боль и сжимает как в тисках; мучительная конвульсия отрывает ее от материнской души и внедряет в трепещущее тело.
Рождение совершилось, появилось жалкое земное существо, кричащее от ужаса. Но небесное воспитание вошло в сокровенный глубины Бессознательного. Оно оживет лишь через познание или через скорбь, через любовь или смерть.
Так раскрывает перед нами закон воплощения и развоплощения истинный смысл жизни и смерти. Он составляет основную базу в эволюции души, и позволяет нам следить за нею в обоих направлениях до самых глубин природы и божества.
Ибо этот закон раскрывает ритм и меру, причину и цель бессмертия души. Из отвлеченного или фантастического понятия, он превращает эту идею в живую и понятную, указывая на соответствия жизни и смерти. Земное рождение есть смерть, а смерть есть воскресение с точки зрения духовной. Смена обеих жизней необходима для развития души и каждая из них есть одновременно и последствие, и объяснение другой. Тот, кто впитал в себя эти истины, находится в сердце тайн, в центре посвящения.
Но, скажут нам: что же докажет нам непрерывность души, монады, духовной сущности, через все эти воплощения, если она сама забывает о них? На это мы ответим другим вопросом: а что доказывает вам тождество вашей личности в состоянии бодрствующем и во время сна? Каждое утро вы выходите из состояния столь же странного и необъяснимого, как и смерть, вы воскресаете из этого ничто, а вечером снова в него погружаетесь. Перемена в физиологических условиях мозга видоизменила взаимодействия души и тела и переместила вашу психическую точку зрения. Вы были тем же индивидом, но вы были в другой среде и вели иную жизнь.
У людей замагнитизированных, у сомнамбул и ясновидящих, сон развивает новые способности, которые кажутся нам чудесными, но которые не что иное, как естественные способности души, освобожденной от тела. При пробуждении, такие ясновидящие совсем не помнят, что они видели, говорили и делали в своем зрячем сне; но во время сна они прекрасно вспоминают все, что было во время предыдущего сна и иногда с математической точностью предсказывают то, что будет в будущем сне. У них как бы два сознания, две сменяющиеся и совершенно различные жизни, из которых каждая имеет свое разумное продолжение и которые завертываются вокруг одной и той же индивидуальности, как разноцветные шнурки вокруг невидимой нити.
И так, глубокий смысл скрывался в названии, которое древние поэты посвященные давали сну; они называли его братом смерти. Ибо покрывало забвения отделяет сон от бодрствования, как рождение от смерти, и подобно тому, как наша земная жизнь делится на две постоянно сменяющиеся части, так и душа на протяжении своей космической эволюции переходить от воплощении к духовной жизни, от земли к небесам.
Этот сменяющийся переход от одной сферы вселенной к другой, это перемещение полюсов души, не менее нужны для её развития, чем чередование бодрствования и сна необходимы для физической жизни человека. Нам нужны воды Леты, чтобы перейти от одного существования к другому. Спасительный покров скрывает от нас наше прошлое и наше будущее.
Но забвение это не полное, и свет просвечивает сквозь покрывало. Врожденные идеи сами по себе уже доказывают предшествующее существование. Но есть нечто большее: мы рождаемся с целым сонмом неопределенных воспоминаний, непонятых стремлений, божественных предчувствий.
У детей кротких и спокойных родителей бывают порывы диких страстей, которые наследственность не может объяснить и которые идут из прежней жизни. Бывают иногда в самых скромных существованиях необъяснимые чувства и высокий идеализм. Не исходит ли он из обетов потусторонней жизни? Ибо оккультная память, сохранившаяся в душе, сильнее всех земных понятий. Она побеждает или изменяет, смотря по тому, верна она этому воспоминанию или нет.
Истинная вера и есть эта безмолвная верность души самой себе. Поэтому и Пифагор, подобно всем теософам, смотрел на земную жизнь, как на необходимую выработку воли, а на небесную – как на духовный рост и осуществление начатого на земле.
Жизни сменяются, непохожие одна на другую, но внутренне связанные неумолимой логикой. Если каждая из них имеет свой собственный закон и свою определенную судьбу, – весь последовательный ряд их управляется общим законом; который можно бы назвать отраженным действием жизней.{19}
По этому закону действия одной жизни отражаются роковым образом на следующей жизни. И человек родится не только с теми инстинктами и способностями, которые он развил в своем предшествующем воплощении, но самый характер его существования определяется, главным образом, тем употреблением, хорошим. или дурным, которое он сделал из своей свободы в предшествующей жизни.
Нет ни одного слова, ни одного действия, который не отразились бы в вечности, говорит древнее изречение. По эзотерическому учению, это изречение применяется буквально от жизни к жизни. Для Пифагора кажущиеся несправедливости судьбы, уродливости, несчастия, удары рока, бедствия всякого рода находят свое объяснение в том, что каждое отдельное существование есть или награда, или наказание предшествующего.
