Текст книги "Абракадабра"

Автор книги: Эдуард Ковчун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Абракадабра

«В стране Советов машина для начальства и его жены – это крайне необходимое средство передвижения, а для рядового гражданина – непозволительная и ненужная роскошь».

(Один из вариантов знаменитого изречения И. Ильфа и Е. Петрова, не опубликованного из‑за цензурных соображений).

В славные застойные времена в нашей великой стране было такое великое множество всевозможных руководящих, контролирующих, направляющих, распределяющих, объединяющих и просто непонятно что делающих контор, комиссий, министерств, главков, инспекций и прочих разных служб с такими порой длинными и труднопроизносимыми названиями, что если бы в деловой переписке употреблять эти названия полностью, то никакого количества бумаги (хотя мы и на первом месте по запасам леса) нам бы не хватило.

Поэтому в целях экономии бумаги, упрощения произношения, а также для того, чтобы рядовым гражданам было еще более непонятно, чем занимается та или иная контора, по всей стране были официально утверждены правительством сокращенные названия всех служб, или, говоря на импортном языке, внедрена их аббревиатура.

Но так как букв, как известно, в русском алфавите всего 33, а контор во много сотен раз больше, то всех букв алфавита на аббревиатуры всех контор и служб, естественно, хватить не могло. Посему волей–неволей или даже исходя из теории вероятности многие аббревиатуры разных по назначению организаций были вынуждены совпадать, что вызывало порой большие сложности и всевозможные неурядицы во взаимоотношениях граждан со своим государством и его службами, вплоть даже до конфликтных ситуаций.

Направляет, скажем, доктор педагогических наук профессор Н. письмо в родную АПН (Академию педагогических наук) с просьбой сообщить ему в конфиденциальном порядке, какие еще меры нужно принять к своему хаму и алкоголику сыну. Но послание попадает в другое АПН (агентство печати «Новости»), которое тут же публикует на всеобщее обозрение пространную статью о том, как может профессор Н. преподавать науку о воспитании других, когда своему сыну ума дать не может и вообще звание доктора наук ему присвоено незаконно.

Или, например, будущий секретарь райкома КПСС, изучая в Высшей партийной школе теорию и практику международного коммунистического движения, спрашивает преподавателя, почему в КПК (Коммунистической партии Китая) многие доктрины принципиально отличаются от наших. Вместо ответа нашего секретаря вызывают почему‑то в другой КПК (Комитет партийного контроля) и там популярно разъясняют что к чему.

Или опять же рядовой автолюбитель жалуется письменно в ГАИ (Государственную алкогольную инспекцию Министерства пищевой промышленности) на плохое качество водки, выпускаемой Зеленодарским винно–водочным заводом, так как после трех выпитых бутылок его сильно рвало – отравился. Но ему из другого ГАИ (Государственной автомобильной инспекции) приходит штраф за управление автомашиной в нетрезвом состоянии.

Ну а если наш гражданин еще и не очень грамотный, то ему вообще трудно отличить СЭВ от СЭС, МПС от МПП и 00«М» или 00«Ж» от ООН. А еще в «те времена», когда существовало НКВД, многие или совсем неграмотные, или несознательные граждане расшифровывали эту аббревиатуру как Народное Кладбище на Востоке Дальнем, что было совершенно неправильно, так как тогда больше «посылали» в Сибирь или еще куда подальше.

Но аббревиатуры все‑таки приживались. Народ к ним стал привыкать и даже сочинять их сам. Так, если гражданин сделал что‑то не так, то он употреблял сокращенное «ХС», что означало – Хреновиню Спорол–с! А если уж где‑то совсем прогорел, то употреблялось значение «ОБХС» – Очень Большую Хреновиню ^Спорол–с! Да и сегодня наш народ еще не отвык сочинять аббревиатуры – молодежь название Министерства обороны (МО) расшифровывает, как Места Отдаленные и ни в какую не желает защищать границы новых стран ближнего зарубежья, а то и совсем отказывается служить в МО и ударяется в бега.

В общем, к закату эпохи развитого социализма в нашей стране с этими самыми сокращениями было самое что ни есть УМ («Устлаться Можно», как говорят в народе), а вполне литературное понятие аббревиатуры во многом превратилось в другое вполне литературное понятие абракадабры.

Поэтому одним из великих завоеваний нашей демократической революции августа 91–го года явилось освобождение народа от тягла большинства этих самых аббревиатур и абракадабр. Чтобы народ не путался в названиях, напрочь ликвидированы два СХ – Союз художников и Сельское хозяйство, два КГБ – Комитет государственной безопасности и Контора глубокого бурения нефтяников. Бывшие СП (Союз писателей и Собрание Постановлений, теперь заменили новые СП (совместные предприятия). Старое СЗ (Собрание Законов) сейчас заменило другое СЗ (суженное заседание малого Совета). Ликвидировано МЭ (Министерство энергетики), а вместо него создано более необходимое народу МЭ (Министерство экономики). Вместо КП (Коммунистические партии Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии и т. д.) появились другие КП (Контрольные пункты таможни).

В результате всех этих сокращений, ликвидаций и переименований наш народ обрел впервые новый вид свободы – свободу никуда не писать и новое право – ни на кого не жаловаться. Так как теперь просто писать и жаловаться стало некуда и некому. Раньше, бывало, заплюет жилец окурками и шелухой семечек свою лестничную клетку и потом жалуется министру жилищно-коммунального хозяйства, что ЖЭК эту клетку не убирает. Теперь все, министра нет, жаловаться на ЖЭК некому – как заплевал свой подъезд, так теперь сам и убирай!

Но главное не в этом. Главной целью сокращения аббревиатурных контор было, очевидно, сокращение аппарата чиновников. Но, скажем прямо, эта цель пока не достигнута, или она была рассчитана на более поздний срок. Ведь, как показывает практика, при любом строе, любой демократии каждое сокращение чиновников вызывает парадокс – их увеличение, как в известной притче о воронах. Стрельни в стаю ворон, спугни их с дерева. Они полетают, полетают, погомонят, а когда сядут обратно, то их окажется больше, чем до того. Так и тут. Большинство зеленодарцев знают два огромных вековых платана, растущих на улице Зеленой прямо перед зданием бывшего Зеленодарского крайисполкома, на которых осенью всегда скапливается масса грачей. Эти грачи в застойные времена отмечали своим пометом примерно каждого пятого горожанина, проходившего под платанами. Сейчас же, как показала прошедшая осень, число грачей значительно выросло и бомбардировка пометом достигает уже каждого третьего прохожего. А ведь аппарат администрации края занимает уже не только здание бывшего крайисполкома, но и ряд других, возле которых на деревьях также сидят грачи. Но это, надо понимать, явление» временное и рассчитанное на период становления новой власти, со временем птичьего помета должно быть значительно меньше.

Но вернемся к нашей аббревиатуре в старые времена. Однажды начальник ГАИ края (автомобильной, не алкогольной) полковник Александр Васенко пришел к своему бывшему однокласснику зампредгорисполкома Зеленодара Георгию Ковальчуку.

– Привет, Георгий! Надо посоветоваться! Есть возможность решить проблему подготовки кадров ГАИ. Только что я приехал из Москвы, был у начальник ГАИ СССР. Так вот ему поручено директивными органами (под этим псевдонимом в застойные времена скрывалось название ЦК КПСС) срочно организовать несколько школ ГАИ по стране. Поэтому какой край или область быстро найдет готовое помещение, то там и будут организованы эти школы в первую очередь. Учитывая, что наш край по численности населения на втором месте после Москвы и Московской области среди всех областей и краев России и на четвертом даже среди союзных республик, еще не считая 12 миллионов ежегодно приезжающих к нам курортников, то такая школа очень бы была к месту! Так вот, может, есть какие‑нибудь соображения насчет помещения?

Ковальчук почесал левой рукой затылок.

– А что? Есть! Два года назад по поручению первого секретаря крайкома за счет средств местных Советов в Зеленодаре построили мощный, огороженный высоким кирпичным забором сборный пункт крайвоенкомата с санпропускником, казармами, столовой, кинозалом, баней и вообще с полным комплексом всех удовольствий для призывников. Конечно, за эти деньги лучше было бы построить большую детскую больницу, которой так не хватает в городе. Но команды крайкома не обсуждаются! Вот и построили сборный пункт. Но он уже два года стоит пустой и потихоньку разворовывается. Крайвоенкомат не хвчет брать его на баланс и обслуживание: призыв в армию всего два раза в год, весной и осенью, а десять месяцев содержать пункт он не намерен. Вот тебе готовая школа ГАИ, тем более что она очень тебе нужна. Я тоже так считаю, может, эта школа научит наших водителей культуре вождения через своих выпускников, а также научит наших гаишников более культурно отнимать деньги у водителей. А то сейчас у них практически один способ: «Товарищ водитель! Пять рублей давай». – «За что? Я же не нарушил!» – «Ты что? Жена не работает, детишек двое, и я буду ждать, пока ты нарушишь?»

Полковник Васенко тут же бегом бежит к первому секретарю крайкома товарищу Видунову, тот дает согласие на передачу сборного пункта под школу ГАИ, о чем и сообщает начальнику ГАИ СССР.

Но тут вдруг очень заволновался крайвоенкомат. Приемный пункт внезапно ему позарез понадобился. Крайвоенком бегом бежит в крайком и умоляет товарища Видунова не отдавать объект, так как без него крайвоенкомат просто не мыслит своего дальнейшего существования.

Но товарищ Видунов уже дал согласие начальнику ГАИ страны, поэтому он решает по–соломоновски – приказывает разделить объект на две части: одну половину зданий оставить за военкоматом, а другую отдать под школу.

Такова история рождения школы ГАИ в Зеленодаре.

Ну, а теперь, после того, как аппарат ГАИ в крае и городе значительно возрос, возросли и ужесточились требования директивных органов края к этому аппарату, соответственно, и аппарат развернул бурную активность.

В первую очередь всем служебным легковым машинам партаппарата были навешены спецномера, начинающиеся на 66: машине первого секретаря крайкома 66–01 и так далее по рангам подчиненности всему спецгаражу машин крайкома. Машины с такими номерами были неприкасаемыми. Им было все можно. Можно было в трезвом или нетрезвом виде проезжать под любой знак, и если при этом окажется работник ГАИ, то он должен отдать номерам честь, независимо, есть ли кто в машине, кроме шофера, или нет. Можно было ездить «против шерсти» по улицам с односторонним движением. Каждая такая машина имела спецсирену, как у «скорой помощи» или у милиции. Эти машины ни под каким предлогом нельзя было останавливать, а тем более, Боже упаси, пробовать обгонять.

Один на личных «Жигулях» как‑то попробовал. На трассе к морю в выходной день обогнал машину 66–01. Товарищ Видунов дает команду своему водителю нагнать. Тот нажимает. Скорость за 120. Обгоняет «Жигуленка». Тот не сдается. Нажимает за 140. Опять обгоняет 66–01. Тогда товарищ Видунов по рации >13 автомобиля вызывает на трассу почти весь состав краевого гаишного начальства, сообщает им номер машины рискнувшего его обогнать смельчака. Смельчака тут же догоняют с ревом сирен, останавливают, отбирают навечно права на вождение (он потом 42 раза пытался пересдать экзамен и, наверное, пересдает до сих пор) и популярно объясняют, что в соответствии с автомобиль–ной статистикой по глупости перебегания дороги перед движущимся автомобилем первое место занимает курица, второе – бабушка, на третьем месте – собака. А он, видите ли, сумел даже опередить курицу – посмел обогнать машину первого секретаря. С таким уровнем глупости сидеть за рулем категорически противопоказано.

Была резко активизирована работа ГАИ и в наглядной агитации. Зеленодар настолько завесили запрещающими знаками Правил уличного движения (аббревиатура ПУД), что, если эти знаки все собрать и взвесить, металла будет не один ПУД, а этак тонн двести. Таким образом в городе была создана крайне благоприятная обстановка для взимания штрафов практически на каждом углу с владельцев «средств роскоши». А центральная улица Зеленодара Зеленая закрыта для проезда «проклятыми частниками» и до сих пор. А иногородний водитель, чтобы проехать через город, нанимал за плату местного лоцмана, так как эта плата была значительно ниже, чем штрафы ГАИ, если бы он рискнул поехать сам. Не говоря уже о дырках в техталоне.

Тонн около десяти запрещающих знаков ПУД было размещено на просторных площадях и улицах возле зданий крайкома и горкома КПСС. Заезжать на эти площади и улицы могли только автомобили с номерами 66, и больше никто. Даже в Москве все‑таки можно было хоть проехать мимо здания самого ЦК КПСС, а в Зеленодаре мимо крайкома… Да вы что? Ни–ни! Здесь не должно быть никаких машин, никаких стоянок, площади и улицы стояли пустые, а водители рядовых машин (т. е. всех остальных, кроме крайкома) старались объезжать эти места подальше от греха.

Кстати, о дорогах и улицах. Ко времени рассказа в Зеленодаре общая протяженность городских улиц и магистралей достигла 858 километров, из которых 352 километра не имели никакого дорожного покрытия и ничем не отличались от обычных сельских хуторских улиц, полузаросших бурьяном с продавленной грузовиками в черноземе колеей.

А вот для своевременной уборки и содержания в надлежащем санитарном состоянии 506 километров замощенных и заасфальтированных улиц (плюс еще площади и тротуары) Зеленодару по нормативам полагалось иметь 307 специальных подметалоуборочных машин. В натуре в коммунальном спецавтохозяйстве по уборке города (аббревиатура САХ) имелось 23 таких спецмашины, из которых 8–10 были постоянно на приколе, то есть ремонтировались или просто стояли, ожидая, когда снабженцы раздобудут запчасти и резину.

Так что в боевом строю находилось где‑то максимум машин 15. Да, да! Всего 15, что составляло около пяти процентов к норме. Больше Москва держать не разрешала, так как МФ (Министерство финансов, просьба не путать с другим МФ – Министерством флота) больше средств в Зеленодарском городском бюджете не предусматривало. Тем более что распределяющие и выделяющие московские органы считали зеленодарский климат чуть ли не тропическим, а зеленодарцев – самыми воспитанными и культурными жителями планеты, которые никогда не только не насорят, но даже и не позволят себе плюнуть на улице, Поэтому подметать и убирать улицы в Зеленодаре не надо, и уж в крайнем случае на всю уборку города пятнадцать машин должно хватать с избытком.

Но зеленодарские горожане, будучи с рождения отчаянными патриотами своего города, назло и в пику Москве, с радостью усиленно засоряли и смачно заплевывали окурками и семечковой шелухой улицы и площади родного Зеленодара, а затем дружно писали в центральные московские органы и местную прессу многочисленные жалобы на председателя Зеленодарского горисполкома, пять председателей райисполкомов города и на всех их заместителей, что они крайне неудовлетворительно очищают город от мусора.

В пику Москве морозы и снегопады в Зеленодаре также бывали. Хоть и не такие, как, допустим, в Норильске или Магадане, но бывает так завалит, что будь здоров! А с точки зрения проезда транспорта, так ночью снег упал, днем подтаял, следующей ночью заморозило, и на дорогах такой гололед, какой никакому там Норильску или Магадану и не снился!

Поэтому когда в Зеленодаре снегопад, то это событие городскими властями оценивалось как стихийное бедствие, по значимости почти такое же, как и приезд секретаря ЦК или члена Политбюро. Тут же начинал круглосуточно работать городской чрезвычайный штаб по уборке города по заранее определенным программе и графикам.

По этой программе абсолютно вся наличная уборочная техника направлялась в боевом порядке в первую очередь на расчистку площадей перед зданием крайкома партии и прилегающих улиц (по которым, как отмечалось выше, никто никогда не ездит). Затем машины строем перемещались на расчистку площади перед зданием горкома партии (по которой, как также отмечалось выше, никто ездить не имеет права). И только после этого техника начинала приступать к расчистке главных городских магистралей, по которым двигался муниципальный пассажирский транспорт.

Но К тому моменту необходимость расчистки этих магистралей теряла свою актуальность. Опаздывающие на работу зеленодарцы уже вдоволь наштурмовали буксующие троллейбусы и автобусы, всласть наматюкали все городские и районные власти, а выпавший снег был уже так хорошо укатан на дорогах городским транспортом, что улицы были отлично подготовлены к ночному морозу и соответственно качественному гололеду на следующее утро. Так, чтобы уже никакой транспорт проехать не смог. Даже на шипованной резине служебных автомашин из гаража крайкома КПСС. Но зато площади перед зданиями крайкома и горкома КПСС были расчищены полностью.

И вот однажды утром, после того, как ночью в Зеленодаре выпал снег, машина первого секретаря крайкома КПСС товарища Видунова, подъезжая к зданию крайкома, нос к носу (или бампер к бамперу, как читателю будет угодно) столкнулась с идущей навстречу по левой стороне улицы убирающей снег спецавтомашиной САХ. На требование водителя машины товарища Видунова отступить назад водитель спецавтомашины ответил аббревиатурой на три буквы, что в расшифровке означало: у него такая технология уборки снега по графику, и что никуда он отступать не собирается – и продолжал движение вперед.

А так как масса легковой машины товарища Видунова была намного меньше массы грузовой спецмашины САХ, то согласно законам физики машина товарища Видунова была вынуждена пятиться назад до перекрестка и только затем подъехать к крайкому. В результате товарищ Видунов потерял целых двенадцать минут драгоценного, предназначенного для руководящих поручений и ценных указаний, времени.

Такое хамское обращение с уважаемыми машинами первых секретарей, а тем более крайкома, в славные застойные времена никому из соответствующих подчиненных служб даром пройти просто не могло и ничего хорошего руководителям этих служб не сулило.

Крайне раздраженный товарищ Видунов, зашедши в кабинет и дав указание помощнику, чтобы собранные в приемной на совещание человек сорок краевых руководителей пока подождали, приказал немедленно доставить к нему лично начальника жилищно–коммунального управления Зеленодарского горисполкома Юрия Григорьевича Налия, в подчинении которого было злополучное САХ.

И если на «проработку» в чем‑то провинившегося секретаря какого‑либо горкома или райкома Зеленодарского края товарищу Видунову хватало где‑то четырех или пяти минут, то на воспитание у Ю. Г. Налия чувства ответственности и глубокого уважения к машине первого секретаря крайкома и вообще ко всем служебным машинам партийных работников товарищ Видунов, при всей крайней занятости делами чрезвычайной государственной важности, счел необходимым потратить целых 42 минуты первосекретарского времени. И только уникальные дипломатические способности Юрия Григорьевича Налия, развитые и отработанные на практике благодаря постоянным «накачкам» со стороны вышестоящих городских и краевых начальников, позволили ему в данном случае уйти от наказания.

Были использованы все попавшие под руку в данный момент аргументы: и что водитель спецавтомашины САХ с детства близорукий и не разглядел номер первосекретарской машины; и что даже если бы он этот номер разглядел, то он все равно бы его не знал, так как в силу своего слабого интеллекта он бы просто его не запомнил; и что еще на улице было довольно темно – еще не до конца рассвело; и что вообще водители в САХе из‑за низкой зарплаты самые ненадежные и держатся на работе только надеждой на получение служебной квартиры; и что дальше таких случаев никогда и ни за что допускаться не будет; и что все водители не только САХа, но всех коммунальных служб города будут проэкзаменованы на четкое знание всех номеров всех машин из крайкомовского гаража; и, чтобы больше такого не случилось, Ю. Г. Налий будет лично находиться возле здания крайкома все время, пока возле него работают уборочные машины, и так далее и тому подобное.

Поэтому Ю. Г. Налий был отпущен с миром,, но товарищ Видунов строго ему наказал, чтобы он обязательно строго наказал начальника САХа и провинившегося водителя и чтобы у Ю. Г. Налия хватило ума придумать веские причины наказания и не вздумать сказать, что они наказываются по указанию товарища Видунова.

Приехав к себе в контору, Ю. Г. Налий тут же вызвал к себе начальника САХа, рассказал ему о случившемся инциденте и передал «привет» от товарища Видунова. Они тут же вместе составили приказ, в котором начальник САХа т. В. И. Подопригора наказывался строгим выговором «за неудовлетворительный полив зеленых насаждений в сквере возле здания крайкома в осеннелетний период».

В. И. Подопригора в свою очередь, приехав в свою контору, срочно вызвал к себе П. П. Ткачука, майора в отставке (он же штатный начальник отдела кадров, он же нештатный осведомитель районного ОБХСС и он же неосвобожденный парторг САХа):

– Петр Петрович! У вас есть какой‑нибудь свежий компромат на водителя автомашины 57–61 Сердюкова?

– Да вот свежего вроде нет! Дайте подумать! Во, вспомнил! Сердюкова как-то летом, а точнее, сейчас загляну в записную книжку, вот, нашел, точно, 21 августа, застали на складе запчастей с кладовщицей Пономаревой в самый, этот самый момент! Он женатый, она замужем!

– Вот! Пиши, Петр Петрович! Приказ: «За недостойное поведение 21 августа с. г., позорящее высокое звание советского водителя и славный краснознаменный коллектив САХа, водителя а/м 57–61 В. В. Сердюкова лишить квартальной премии, снять с машины и перевести на один месяц на склад подсобным рабочим к кладовщице Пономаревой. Начальник САХа В. И. Подопригора». Подпись! Все!

Вызванный на следующий день для ознакомления с приказом В. В. Сердюков особых эмоций не проявил. И даже выразил некоторую радость, узнав, что его переводят на склад. Наверно, потому, что его очередь на получение /служебной квартиры была уже близко.