Текст книги "Абракадабра"

Автор книги: Эдуард Ковчун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Булька

«Трамвай построить – это не ешака купить!»

(И. Ильф и Е. Петров).

В застойные времена, несмотря на исторические эпохальные решения очередных съездов нашей бывшей единственной Партии о неустанной ее заботе о неуклонном росте благосостояния трудящихся, в том числе в части обеспечения граждан жильем, самого жилья в нашей стране строилось все равно мало. Где‑то в пределах половины площади типового туалета малогабаритной квартиры, или 0,35 квадратного метра общей жилой площади в год на одного среднестатистического товарища', что в два раза меньше, чем в США, и в три раза меньше, чем в Китае.

Квартиры тогда строились в основном за счет государственных средств, вынимаемых из общей тумбочки «закромов Родины». Сейчас, после победы демократов, деньги на строительство государственного жилья, несмотря на весьма крутые налоги, из этих «закромов» почему‑то вдруг почти исчезли. Поэтому жилья мы стали строить аж 0,10 квадратного метра в год, но уже На одного господина, милостивого государя или государыню. Но это, надо понимать, издержки переходного к капитализму периода.

Но, тем не менее, нетрудно посчитать, что если у нас сейчас каждый средний житель имеет в наличии 14 квадратных метров общей жилой площади, а средний американец – 64, то до победы развитого капитализма в нашей стране в части обеспечения всех господ приличным жильем еще далеко. И если мы снова начнем догонять Америку (по жилью), то при сегодняшних темпах строительства нам потребуется: 64 минус 14 делим на 0,10, получаем 500 лет, да и то при условии, что все эти 500 лет Америка никакого нового жилья строить не будет.

Ну, это, так сказать, предисловие. Как бы там ни было, застройка городов в застойные времена у нас все‑таки велась. Правда, на местах местные власти ничего не решали. Все (так называемые «лимиты» на строительство – а это средства, материалы и планы строительных организаций) распределяла и выделяла Москва. Причем строго руководствуясь раз и навсегда установленным принципом – в первую очередь всем четырнадцати союзным республикам, окружающим РСФСР. Затем из того, что оставалось на Российскую Федерацию, – в первую очередь автономным республикам. Далее полным рублем закрывались потребности Москвы (родная столица), ну а от того, что оставалось, – самой матушке Руси.

Но из этого остатка средства опять‑таки сначала направлялись на жилье и уж совсем, совсем в последнюю очередь – на объекты социального обустройства: водопровод, канализацию, городской пассажирский транспорт, школы, больницы и так далее. Кроме того, все это, опять же в Москве, расписывалось по каждой строчечке, и местные власти, ни–ни, не могли ничего из строчки в строчку ни сдвинуть, ни передвинуть.

В результате такого «прынципа» распределения российские города по обеспеченности населения жильем и объектами социальной сферы значительно отстали от стран сегодняшнего ближнего зарубежья (хотя и там тоже далеко до нормы), а радостные счастливчики, получившие квартиры в новых жилых микрорайонах российских городов, очень скоро начинали клясть все на свете власти, прежде всего советскую, и писать грозные и отчаянные. жалобы во все мыслимые и немыслимые инстанции, включая ООН и папу римского, на нехватку школ, воды, транспорта, магазинов и т. д. Жалобы, сделав соответствующий бюрократооборот по стране, попадали в конечном итоге в местные органы настоящей власти {райкомы, горкомы, обкомы), те вызывали на ковер Советскую власть в лице ее исполкомов, которые отписывали жалобщикам – подождите, все будет! И оборот заканчивался.

Губернский город Зеленодар находился и находится в составе матушки России и, соответственно, в своем развитии мало чем отличается от других ее губернских центров. Разве только Зеленодару больше везло с губернаторами, то бишь с первыми секретарями крайкома.

Один из них, из первых послевоенных, отказался, например, от средств и материальных ресурсов, выделенных в то время правительством ряду городов России, в том числе Зеленодару, наиболее пострадавшим от фашистского нашествия. Провозгласив лозунг «Зеленодарцы сами восстановят свой город!», этот губернатор вскоре пошел на крупное повышение в Москву, а зеленодарцы восстановили город… мазанками из глины и соломы. Зато сейчас Зеленодар лидирует среди других губернских центров России числом ветхих и аварийных жилых домов. А так, в остальном, мало чем от них отличается.

Другой губернатор запустил в город мощные союзные министерства, которые в короткий срок настроили на готовых городских инженерных коммуникациях серию крупных заводов. Но так как заводы были «секретные», то от них городу на развитие ничего не перепало, разве что в водный и воздушный бассейны стали поступать солидные выбросы ядовитых веществ. Зато сейчас Зеленодар лидирует среди других губернских центров в уровне заболеваемости населения и большом отставании в водоснабжении и канализации. А так, в остальном, мало чем от них отличается. Губернский Зеленодар является и сейчас центром крупного аграрного региона, поэтому все зеленодарские губернаторы всю свою неиссякаемую энергию власти употребляли на выколачивание из края сельскохозяйственной продукции (на строительстве школ и больниц Звезду Героя не заработаешь). Поэтому, в отличие от других губернаторов других российских губерний, на развитие своей столицы – Зеленодара – времени и энергии у наших губернаторов уже не оставалось. Зато сейчас Зеленодар опять‑таки лидирует среди других губернских центров в самом низком уровне обеспеченности граждан школами, больницами, поликлиниками. А так, в остальном, мало чем от них отличается.

Но еще необходимо добавить, что Зеленодар находится на благодатном юге, близко от теплого моря. Поэтому в город ежегодно устремляется со всего бывшего СССР стабильный поток до 30 тысяч граждан, желающих обрести новое место жительства именно в Зеленодаре. Большинство этих граждан имеют всевозможные правительственные льготы на внеочередное получение жилья (заслуженные пенсионеры, ветераны севера, демобилизованные офицеры, беженцы, репатриированные, многодетные семьи и семьи погибших в войнах, афганцы, чернобыльцы и так далее – до 30 очередей и все первоочередные), зато коренные зеленодарцы, не имеющие льгот, вставшие в общую очередь за жильем в далеком 1961 году, еще не получили квартиры. А так, в остальном, Зеленодар мало чем отличается от других губернских центров.

(Это отступление от темы не в порядке критики задним числом, а в порядке намека снизу настоящим и будущим губернаторам края, что своей парадной комнате – столице, как бы тяжело ни было, надо всегда уделять больше внимания.)

Но Зеленодар все‑таки строился. Во время нашего рассказа как раз застраивался большой новый жилой район – Пионерский, на 60 тысяч жителей. Почему Пионерский – убиться, и тогда никто не мог сказать, да и потом историки навряд ли раскопают происхождение названия – пионеры к нему имели весьма отдаленное отношение. Но тем не менее зеленодарцы привыкли – Пионерский так Пионерский.

Строился жилой район так же, как и все, – сначала жилые дома, а уж потом понемногу выделяли средства на объекты обслуживания населения.

Когда число жителей Пионерского достигло 10 тысяч, новоселы еще терпели и молчали. Понимали, район только начал застраиваться, переходные трудности. Но когда в нем набралось уже 25 тысяч, нач'али сыпаться жалобы и обвинения по всем адресам.

Ладно, можно было еще мириться, что всего один продовольственный и один промтоварный магазины, что в аптеку надо бежать около километра – ничего, в наших станицах и селах бывает еще похуже. Что нет телефонов – наш народ ко всему привычный. Но жилой район спальный, на окраине города, все трудоспособное население утром – на работу, вечером – с работы. И всего‑то один автобусный маршрут по единственной подъездной дороге. Тут уж вай–вай! Короче, срочно требовалось строительство предусмотренной проектом троллейбусной линии.

Ради справедливости надо сказать, что коммунальное начальство Зеленодара занималось вопросом «пробивания» троллейбуса с самого начала застройки Пионерского района. Но, как уже говорилось выше, Москва выделяла средства на такие объекты в последнюю очередь. И только когда соответствующие московские ведомства стали заваливаться жалобами из Зеленодара, а зеленодарские коммунальщики перевезли в Москву соответствующее количество «сувениров», Госплан наконец выделил средства, но пока только на проектирование троллейбусной ветки в Пионерский.

Это был первый успех, но только самое начало. Ведь после проектирования проект надо было утвердить. Опять‑таки в Москве. И только после этого могут выделить деньги на строительство.

Проект сделали, поехали утверждать, и вот тут напоролись на очень большой «гвоздь». Дело в том, что единственную подходящую к Пионерскому автодорогу мирно пересекала в одном месте вспомогательная, в одну нитку, железнодорожная ветка. Через нее, ее не замечая, проходили автобусы, автомашины, пешеходы. И только пару раз в месяц глубокой ночью, когда город спал, по этой ветке подавали туда и обратно несколько железнодорожных вагонов с сырьем и готовой продукцией шерстяной фабрики.

И вот эта ветка стала этим самым «гвоздем». Ни Госстрой, ни Госплан не стали утверждать проект троллейбуса, пока его не согласует хозяин ветки – Министерство путей сообщения (МПС). МПС в свою очередь обещало согласовать проект только после согласования Западно–Восточной железной дорогой (ЗВЖД). ЗВЖД же в соответствии с всесильными инструкциями МПС в месте пересечения троллейбусной линии злополучной, никому не мешающей железнодорожной веткой потребовало построить большой мост.

В город Востор–на–Тону, где находилось управление ЗВЖД, зачастили делегации коммунальщиков Зеленодара. Но никакие доводы, что стоимость моста в 10 раз дороже стоимости самой троллейбусной линии, что на мост денег никто не даст и что эта несчастная ветка никому не мешает, ни к чему Не привели – МПС всегда было отдельным государством в нашем государстве, понапридуманные им же самим инструкции приобретали силу закона и были направлены только на защиту интересов МПС и ни в коем разе своих клиентов.

И тогда за дело взялись Всемогущие. Первый секретарь Зеленодарского горкома начал звонить первому Восторского–на–Тону, тот давил на ЗВЖД – бесполезно! Затем уже первый Зеленодарского крайкома звонил первому Восторскому–на–Тону обкома, тот соответственно опять давил на ЗВЖД – непробиваемо! Инструкция МПС стояла на своем.

Лозунг нашего великого вождя «Нет такой крепежи, какую не смогли бы взять большевики!» здесь не прошел. Ни большие большевики – первые секретари Зеленодарского и Восторского–на–Гону горкомов, ни еще большие большевики – первые крайкома и обкома не смогли пробить крепость инструкций МПС. Наверное, потому, что эти инструкции также придумали большевики. Министерства путей сообщения. Да и, собственно, у нас уж так было всегда заведено. Малые и большие большевики в силу своих полномочий и возможностей постоянно создавали в нашей жизни малые и большие трудности с тем, чтобы затем их геройски преодолевать.

Можно быстро написать страницу рассказа, еще быстрее ее прочитать, Но в жизни при нашей наибюрократейшей бюрократии решение любых вопросов движется очень медленно. Как и сегодня (кроме цен). Вся возня вокруг согласования проекта троллейбуса заняла около двух лет и еще не закончилась, а жителей в Пионерском уже наскирдовалось до 40 тысяч.

Озверевшие граждане, берущие на абордаж утром и вечером маршрутные автобусы, почему‑то не вспоминали ни горком, ни крайком, ни Госплан и Госстрой, ни даже МПС вместе с ЗВЖД, а доставалось только исполкому и его руководителям, их матерям и ближайшим родственникам.

Зашедший в тупик со строительством троллейбусной линии тогдашний первый секретарь Зеленодарского горкома Дмитрий Сергеевич Волконогов, собрав в малом зале заседаний горкома всех причастных к троллейбусу работников горисполкома, предпринял последнюю решающую попытку:

– Если к утру вопрос не решите, всех к черту попру из партии и выгоню с работы! Решайте!

«Ну вот, – подумали про себя собранные. – Сам городской не решил, дажё^ Сам краевой не решил. А что может решить городская Советская власть с ее птичьими правами?»

И обреченно стали думать.

КАЗАЧЬЯ БАЙКА

«Казак у пэрший раз прыихав на морэ. До того николы, николы моря нэ бачив.

Вийшов вин з ранку, сив на бэрэзи, подывывся и рассуждав:

– Ой, ей, ей! Скильки ж оце тут воды! И скильки ж оце тут людын купаэться! И це ж у каждого кажного людыны е попка! От бы вси моря, окияны, рички, ставки, озэра, вообщим усю–усю до едыной капли воду, шо е на усым билом свити, сгорнуть бы в одну здорову лужу! А уси попкы – вэлыки, мали, молоденьки, стары, били, чорни, жовти, красни, уси до едыной, що е на билому свити, сгорнуть бы в одну здорову попку! А потим уциею попкою тай зализты в уту лужу и пукнуть! Ото б булька була!» Мораль:

1. Не пытайся понапрасну даже думать зробыть тэ, що ни як низя зробыты.

2. А як що вже влиз у лужу, то не пукай.

3. А як що вже влиз у лужу и пукнув, то не пускай бульки, а пытайся вылизтэ.

4. Не пытайся объять необъятное (пусть читатель не думает, что этот афоризм взят у Козьмы Пруткова, это Козьма Прутков взял его у казаков), а роздели работу на части и зробы ей кускамы».

– Эврика! – вдруг почему‑то по–гречески заорал один из собранных думать в малом зале казаков–коммунальщиков молодой инженер–экономист Толик Свириденко, – Зачем строить большую бульку? Давайте сделаем две маленькие булькочки! Разделим проект троллейбусной линии на два куска – один до железнодорожной ветки, другой – от этой ветки до Пионерского района. И тогда ни в МПС, ни в ЗВЖД ничего согласовывать не надо. Ничто ничего не пересекает. А когда утвердят проекты, выделят деньги и построим две линии, тогда перед пуском соединим их над переездом маленьким кусочком троллейчика! И плевать на ЗВЖД с его МПС!

– Эврика! – также по–гречески закричали остальные собранные в малом зале. – Плевать на МПС и его инструкции!

Все‑таки бывает, что иногда очень запутанные вопросы решаются элементарно просто. Фокус удался. «Гвоздь» вынули. Согласование МПС отпало само собой. Проекты утвердили, деньги на строительство выделили, в план включили. Осталась самая малость – построить.

В застойные времена при нашей сплошной уравниловке зарплата квалифицированного строителя была снивелирована до уровня ниже зарплаты уборщицы (если перевести на почасовую оплату) или в крайнем случае была чуть ниже зарплаты выпускницы–школьницы, собирающей приборы в теплом цехе завода.

На стройку рабочие не шли, основной костяк строителей составляли насильно мобилизованные условно освобожденные «химики», насильно направляемые алкоголики из лечебно–трудовых так называемых профилакториев, а также небольшая прослойка деревенских парней и девчат, работающих за прописку в городе и место в общежитии. Частично сохранились и старые квалифицированные кадры, которые ожидали квартиры, чтобы уйти, а для прокорма семьи подрабатывали на «шабашках» удачников и индивидуальных застройщиков. На государственных стройках гегемон не работал, а отбывал. А основной девиз наших строителей был: «Хотя мы строим медленно, но зато хреново!»

Поэтому в застойные времена ни одно строительство не обходилось без планёрок. А так как на трех рабочих–строителей приходился как минимум один начальник, то планерки были многолюдные. Бывало, заседает на сдаточной школе планерка: секретарь горкома, секретарь райкома, зампредгорисполкома, зампредрайисполкома, заказчики, подрядчики, субподрядчики, субсубподрядчики, начальники снабжения разных уровней, мастера, прорабы – эдак так человек 40 – 50, и в течение 3 – 4 часов лопатят воздух. А на школе в это время три бабушки–штукатурши потихонечку малярят. Зато, когда до сдачи объекта в эксплуатацию остается месяц–полтора, на стройку по разнарядке горкома райкомы мобилизуют в обязательном порядке младших и старших научных сотрудников и другой вспомогательный персонал с предприятий и учреждений города. Раз, два – взяли! И объект сдан!

Примерно так было с нашим троллейбусом. Горком расписал линию по ответственным – каждому из пяти зеленодарских районов по куску. Начались планерки, и стройка пошла.

Определили срок ввода в эксплуатацию. Тогда, в застойные времена, сроки сдачи любых объектов приурочивались обязательно к какому‑нибудь великому празднику. Желательно к революционному – к 1 Мая или 7 Ноября, или в крайнем случае к дню рождения Карла Маркса. Пуск троллейбусной ветки в Пионерский жилой район был назначен на 30 апреля.

Надо сказать, что первый секретарь Зеленодарского горкома КПСС товарищ Дмитрий Сергеевич Волконогов очеНь любил проводить строительные планерки. Да и правильно, иначе без них в те времена дело бы не двигалось.

Но один маленький нюанс – Дмитрий Сергеевич проводил особые планерки – со сдвигом во времени: с 4 или 5 утра. В целях экономии рабочего времени.

К началу рабочего дня все планерочники должны быть уже на своих рабочих местах. Но Дмитрию Сергеевичу хорошо, у него две служебные автомашины с круглосуточным дежурством и бессонница. Вызвал в 3.45 и поехал. А вот остальные, причастные к строительству, выходили из дома в час или два ночи и заспанные и неумытые (в это время вода в квартиры Зеленодара не подавалась) чем бог на душу положит добирались до объекта. Городской пассажирский транспорт общего пользования в это время уже и еще не работал, таксисты в такие часы из‑за отсутствия клиентов обычно, заехав в какой‑нибудь тупичок, мирно похрапывали в своих машинах. Поэтому, естественно, у всех побывавших на планерке руководителей к концу рабочего времени, а может, даже и раньше, рабочая активность заметно падала, и после работы их ни на какие подвиги – на пьянку с друзьями или к любовницам – уже не тянуло. Скорей бы домой и выспаться! Но зато рабочее время сэкономлено и нравственность соблюдена.

И вот наконец назначена послдняя планерка по пуску нашей троллейбусной линии. Теплым тихим и ясным воскресным утром 28 апреля большой многоместный автобус, набитый до отказа всеми причастными к ее строительству, с Дмитрием Сергеевичем во главе, в пять утра отошел от здания Зеленодарского горкома и в сопровождении почетного конвоя из двух машин ГАИ (спереди и сзади) медленно в пустом городе проехал по маршруту будущего троллейбуса, остановившись на разворотном пятачке в конце трассы в Пионерском жилом районе.

Все вышли, окружили Дмитрия Сергеевича, и пошел заключительный апофеоз планерки. Первый секретарь в полной тишине громко зачитывал все отмеченные во время поездки недоработки и тут же распекал виновных – такой-сякой Иванов – недокрасил столб, такой–сякой Сидоров – провисает троллей, такой–сякой Петров – опущен люк на дороге и т. д. Город еще спал. Все‑таки воскресенье. И вдруг из открытых окон откуда–То вынырнувшего на небольшой скорости «жигуленка», заполненного веселой, спешащей пораньше на пикник компанией, в розовой тишине утра раздался мощный, усиленный автомагнитофоном голос умницы–гения Высоцкого: «Денечек покумекаем и выправим дефект!»

Все опешили. Дмитрий Сергеевич грозным оком повел на гаишников. Те быстро сориентировались. «Жигуленок» был тут же остановлен и блокирован. С него быстренько поснимали все номера и все, что можно было еще поснимать. Отобрали все документы, которые только можно было отобрать, несмотря на слабое сопротивление водителя, что виноват не он, а Высоцкий.

В общем, к 1 Мая троллейбус пустили. В целом обошлось без особых потерь. Если не считать мелочи, что был снят с работы главный инженер трамвайно–троллейбусного управления Зеленодара. За 15 лет безупречной работы в управлении не понял простой истины, что умнее первого секретаря горкома может быть только первый секретарь обкома или крайкома. Но никоим образом какой‑то там инженер, хоть даже и главный. Стал, видите ли, доказывать, что троллейный провод красить нельзя., Даже к революционным праздникам – 1 Мая и 7 Ноября, не говоря уже о дне рождения Карла Маркса.

Зеленодарская классическая борьба

«Человека выказывает власть».

(Питтак).

1. Причины и цели.

Если вы думаете, что борьба с алкогольными напитками (прошу не путать с пьянством) началась у нас в стране в 1985 году со знаменитого указа Михаила Сергеевича, то ошибаетесь. В Зеленодаре и Зеленодарском крае она началась, как это модно сейчас говорить, на порядок раньше, когда тогдашний краевой губернатор, то бишь по–старому, по–доперестроечному, первый секретарь крайкома КПСС объявил беспощадную и бескомпромиссную борьбу с водкой, табаком и вкупе с ними и с супружеской неверностью.

Злые языки утверждают, что эта борьба, предвосхитив горбачевский указ, началась сразу после того, как высокая врачебная комиссия после очередного тщательного обследования подорванного тяжким трудом губернаторского здоровья пришла к единодушному выводу, что он, губернатор, на момент консилиума уже выпил все отпущенные ему на жизнь цистерны спиртного и искурил положенное количество железнодорожных вагонов сигарет, Поэтому ему, губернатору, категорически запрещается не только злоупотреблять, но и просто употреблять даже в незначительных количествах эти яды и забыть про женщин. Поэтому‑то, мол, губернатор и объявил войну этим трем главным бичам человечества, совершенно справедливо рассудив, что уж если ему нельзя, то его подчиненным и подавно, а все население края просто обязано быть с ним солидарным.

Хотя, с другой стороны, скорее всего вся эта борьба была продиктована губернатором чисто человеческими побуждениями – заботой о здоровье. Но у нас не бывает – золотой середины. Любое хорошее дело обязательно превращается в кампанию, в ходе которой, как правило, выхолащивается сама суть идеи. Мы уже или пьем и курим до упора, гуляем вовсю, или уничтожаем виноградники и табачные плантации, разламываем в металлолом дорогостоящее оборудование, перепрофилируя винно–водочные и пивоваренные заводы в соковыжималки, а заодно громогласно объявляем всему миру, что секса у нас никогда не было, нет и не будет.

Так было и в Зеленодаре и крае. Личное указание губернатора мгновенно в припадке раболепской преданности и исполнительности было подхвачено его окружением, дополнено, доработано и в конечном счете превращено в стройную систему борьбы против всех руководителей города и края снизу доверху.

Гегемона – рабочий класс – эта борьба практически не зацепила. Тут пей, кури и изменяй жене сколько влезет. Правда, если не считать отдельных случаев, когда гегемона ощупывали на проходных фабрик и заводов на предмет изымания спиртных напитков, приносимых на работу для воодушевления перед началом смены или для принятия перед обедом для улучшения пищеварения. Зато вся энергия и мощь борьбы была направлена на всякое начальство и иже с ним. По ходу действия вырисовывалась и главная цель борьбы – прижимая начальство, поправить сильно пошатнувшийся в народе авторитет партии и ослабить накал извечной глухой вражды гегемона к любому руководителю.

II. Методы ведения и приемы захвата.

Впервые милиции было дано строгое указание комплектовать вытрезвители в первую очередь руководителями всех рангов (исключая, конечно, крайком КПСС), отдавая предпочтение работникам исполкомов, как главным виновникам всех наших бед и просчетов. Поэтому внимание милиции уже не привлекал отдыхающий на тротуаре в доску готовый бомж*. Зато рьяные сержанты, дорвавшись до ранее запретного плода, со злорадным остервенением останавливали легковушки со служебными номерами, выхватывали из них руководителей даже с самым легким запахом алкоголя и незамедлительно отправляли в вытрезвитель. В отдельных случаях, когда надо было прищучить конкретную личность, милиции давался «спецзаказ». И тогда эту личность несмотря на наличие полной трезвости при удобном случае хватали на улице или в машине и также препровождали в вытрезвитель. Потом доказывай, что ты не верблюд.

На очередном заседании бюро райкома или горкома (в зависимости от ранга начальника), все побывавшие в спецмедучреждении немедленно исключались из партии и, соответственно, освобождались от должности.

Борьба ширилась и росла. Каждый партработник, как мог, вносил свой вклад во всеобщее дело. Так, например, второй секретарь Зеленодарского крайкома товарищ Холяков изобрел еще один метод обнаружения признаков алкоголя и табака у подчиненных. Метод, как все великие открытия, был оригинально прост. Изобретен новый ритуал, как здороваться, который был быстро подхвачен и распространен сначала в Зеленодаре, как столице края, а затем внедрен во всем ареале охвата партаппаратурой. А заключался он в следующем: если здороваются равные по рангу работники, то процедура остается прежней – оба одновременно протягивают друг другу руки и пожимают их. Но если ранги не равны, то ритуал в корне меняется. В этом случае начальник рангом выше, назовем его, скажем, Александром Александровичем, должен первым протягивать руку. Но рука не протягивается, как обычно, а сгибается в локте, локоть прижимается к подмышке, предплечье под углом 30 – 35 градусов поднимается вверх, и тогда протянутая ладонь Александра Александровича располагается рядом с его лицом. При этой позиции лицо младшего по рангу при рукопожатии вынуждено оказываться рядом с носом Александра Александровича, и, когда этот младший произносит: «Здравствуйте, Александр Александрович!», тот тщательно вынюхивает его верхние выхлопные газы – есть ли запах перегара или табака? В случае, если анализ дал положительные результаты, Александр Александрович изображает на лице гримасу страшного отвращения, как будто ему ткнули под нос разложившуюся дохлую кошку или что еще похуже, и говорит: «Все! Сегодня вы мне больше не нужны!» Это означало начало конца карьеры проверяемого.

Но данный метод анализа не всегда срабатывал. Так, например, когда однажды второй секретарь Зеленодарского горкома КПСС товарищ М. П. Болдырев, заходя в здание, где размещались горком и горисполком, под окном своего кабинета обнаружил пустую бутылку из‑под водки, а зайдя уже в кабинет узрел, как мимо открытого окна пролетел брошенный кем‑то сверху окурок, на площади перед зданием немедленно были выстроены в одну шеренгу все без исключения пола и возраста работники горисполкома, кабинеты которых располагались на 3 – 5–м этажах над кабинетом Болдырева. После двухчасового стояния по стойке «смирно» на самом солнцепеке ни один из выстроенных даже при индивидуальном опросе не признался в содеянном. Тогда товарищ М. П. Болдырев стал по очереди здороваться с каждым, применяя вышеописанный метод. Но лакмусовая бумажка носовых отверстий второго секретаря ничего не показала – указанный метод анализа годился только в том случае, если сам анализирующий не пил и не курил. И хотя все проверяемые твердо уловили стойкие запахи коньяка «Арарат» и сигарет «Мальборо» кишиневского производства, исходящие от т. Болдырева, но так как в те времена никто не мог не только усомниться, но даже и подумать о сомнении, что второй секретарь горкома не выполняет указания первого секретаря крайкома, то у всех сложилось общее мнение, что у т. Болдырева сильный насморк. Но тем не менее вопрос о бутылке и об окурке был рассмотрен на ближайшем заседании бюро горкома, где заведующему общим отделом горисполкома был объявлен строгий выговор по партийной линии. Правда, без занесения в учетную карточку.

Многие партийные руководители применяли еще один метод обнаружения. Раньше, до борьбы, начальники никогда не имели привычки заходить в кабинеты подчиненных (еще чего?), а всегда вызывали их к себе на ковер. Теперь же вошла в практику новая мода – начальник внезапно распахивает двери, где работают проверяемые подчиненные, осматривает столы и нюхает воздух. Если есть запах табака или алкоголя, а еще хуже, если начатую или пустую бутылку не успели убрать с глаз долой, то разыгрывается та же сцена с дохлой кошкой и делаются соответствующие выводы.

III. Женская борьба.

Теперь насчет женщин. Прямо скажем, конкретного губернаторского указания или какого‑либо специального постановления бюро крайкома на эту тему не было. Но борьба была. И опять же с руководителями. Письменной жалобы жены, что муж пьет (хотя не изменяет и не бьет), или изменяет (хотя не бьет и не пьет), или того и другого вместе, было достаточно, чтобы мужа-начальника на ближайшем заседании бюро райкома или горкома (опять‑таки в зависимости от ранга) без проверки фактов и правдивости жалобы с треском снимали с поста и исключали из партии, как злостного алкоголика, хулигана и сексуального растлителя. В очень редких случаях понижали в должности. Поэтому мужья–руководители боялись своих жен даже больше, чем корреспондентов «Правды» (а это самое страшное: попала фамилия в газету – конец карьере), и, как правило, были у них под каблуком, выполняя в силу своих возможностей все их прихоти, Жены же тех немногих руководителей, которые по каким‑либо причинам никак не хотели лечь под каблук, условно делились на «дур» и «не дур». «Не дура» сама улаживала свои семейные неурядицы и находила способы засовывания мужа под стельку туфли. «Дура» же бежала с письменной жалобой в партийные органы, твердо зная, что даже если во всем виновата она, то все равно мужа прищучат. И прищучивали, а «дура» потом кусала локти: зарплата у мужа понижалась, надежда на получение квартиры с улучшенной планировкой отодвигалась, мечта о скором приобретении легковой машины улетучивалась, служебная машина, на которой она раскатывала, исчезала.

Но эта борьба касалась только руководителей–мужчин и никоим образом не затрагивала рук овод ителей–женщин. Во–первых, женщины–руководители, .особенно в партийных органах, как правило, были незамужние, а, во–вторых, на тех из них, которые все‑таки имели мужей, мужья почему‑то не жаловались в партийные конторы, что их жены пьют>бьют и изменяют. Наверное, эти мужья были «не дуры».

IV. Курортная борьба.

Ради справедливости надо отметить, что на курортах Зеленодарского края борьба велась без дискриминации прав граждан и разделения населения на классовые прослойки. Тут что директор, что слесарь–сантехник – все были равны. Но это не касалось местных жителей, а относилось только к отдыхающим, так как большинство из них не являлись жителями края и могли не проявить солидарности с губернатором. И методы борьбы здесь были несколько иными – в основном призывами и лозунгами и только в особых случаях – принуждением.

На курортах борьба проходила примерно так, Жителю теперешнего СНГ, приехавшему на курорт, на железнодорожном вокзале, автовокзале и в аэропорту в первую очередь бросался в глаза один и тот же плакат: