Текст книги "Час испытаний"

Автор книги: Эдуард Ростовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Облава кончилась, но улицы по-прежнему оставались безлюдными – жители не решались выходить из домов. Ждет ли Гордеев в сквере? Она уже опаздывает на полчаса. Галка ускорила шаг. Туфли вязли в расплавленном асфальте. Над морем собирались низкие серые облака, обещая дождь.

– Галочка, погодите!

Кулагин? Что ему надо?

– Галочка, нам с вами по пути. Разрешите, как говорят в вашем городе, пришвартоваться?

Он бесцеремонно взял ее об руку.

– Если вам не трудно, называйте меня Галиной Алексеевной, – отстранилась Галка.

– Простите, – опешил Кулагин. – Если те несколько советов, что я дал на репетиции, обидели вас, то я обещаю впредь воздерживаться от каких бы то ни было наставлений.

– Возможно, ваши замечания были уместны. Однако это не основание для фамильярности.

– Ах, в-о-он оно что-о! – протянул Кулагин. – Я совсем забыл, что имею честь говорить с дворянкой земли русской! Простите великодушно. Я человек простой и не обучен благородным манерам.

– Не обязательно быть дворянином. Достаточно не быть хамом! – вспыхнула Галка.

– «Она обожгла его негодующим взглядом и удалилась, гордо подняв голову», – наигранно продекламировал он.

– Не будьте идиотом, Кулагин.

– Постараюсь. Что еще прикажете?

– Еще постарайтесь подбирать выражения, когда разговариваете с девушкой.

– С девушкой из театрализованного кабаре, – разозлился Кулагин.

Галка не выдержала. Повернувшись к тенору, она ударила его по щеке. Второй раз ударить не удалось: Кулагин перехватил ее руки сильно сжал их в запястьях.

– Я не люблю, когда мне делают больно, – неожиданно спокойно сказал он.

Но Галка уже не могла остановиться.

– Слушайте вы, примадонна в брюках! Женщину можно сделать потаскухой, но холуями бывают только мужчины. Такие, как вы!

– Галина, успокойтесь. Мы на улице.

– Отпустите сейчас же мои руки и убирайтесь!

– Отпущу, но обещайте выслушать меня.

– Не хочу слушать ваши оправдания!

– А я не собираюсь оправдываться.

– Вот как? Тогда я могу подумать, что вы решили извиниться передо мной. Не роняйте остатки самолюбия. Перед кем извиняться? Перед девкой из кабаре.

– Галина, еще одно слово, и я отколочу вас.

– Холуй! Ну что же ты не бьешь меня?

Она видела, как дрогнули, опустились книзу уголки его рта, как вздулась и лихорадочно забилась синяя жилка на виске. «Сейчас ударит», – подумала Галка и невольно отшатнулась. Но Кулагин только слабо усмехнулся и отпустил ее руки.

– Предположим, вы правы: я малодушный человек, у меня не достало мужества сдохнуть от голода в чужом городе. Но вы стреляете из пушки по воробью. Я пошел в театр из-за хлеба, я только артист. На тему о холуйстве вам лучше поговорить с господином Логуновым.

Он резко повернулся и, не простясь, зашагал прочь. Галка недоуменно посмотрела ему вслед, но тут же улыбнулась. «Это хорошо, что он обиделся. Значит, совесть заговорила», – подумала она, довольная тем, что сумела задеть его за живое.

В тот же день у нее были еще две встречи: одна – в сквере на Пушкинской улице с Гордеевым, другая – с итальянским капитаном первого ранга дель Сарто, который явился к Ортынским в сопровождении Вильмы и своего нового адъютанта – сержанта Марио Раверы.

За Валерией Александровной замечался один грешок: она была неравнодушна к титулованным особам. Не жизненные наблюдения – в молодости она знавала немало прощелыг дворянского происхождения, – а любимые ею романы Дюма внушили ей уважение к отживавшей свой век герольдической мишуре. Поэтому, несмотря на свое неприязненное отношение к оккупантам, Валерия Александровна была польщена визитом князя.

В узком офицерском мундире рядом с огромным Раверой дель Сарто выглядел не таким большим, каким показался Галке в порту. Ничто не выдавало в нем южанина: правильные черты лица, прямые, тщательно зачесанные волосы, скупые размеренные жесты скорее делали его похожим на англичанина. Впрочем, это было только первое впечатление…

Галка вошла, когда дель Сарто рассматривал альбом семейных фотографий, Вильма шепталась с бабушкой, а Марио был всецело поглощен изучением такелажа миниатюрного фрегата, украшавшего старый буфет. Завидев внучку, Валерия Александровна смутилась.

– Галя, вот познакомься с синьором капитаном. Он просит сдать комнату.

– Мы почти знакомы. Синьор капитан выручил меня сегодня, за что я ему очень благодарна.

– Вы просто обезоруживаете меня, – улыбнулся дель Сарто. – Мне бы не хотелось злоупотреблять благодарностью А я, как вы уже слышали, пришел просить о большой услуге.

– В России говорят: долг платежом красен.

– А если бы не этот случай в порту?

– У нас большая квартира. Все равно кого-нибудь поселили бы, – уклончиво ответила Галка.

– Я думаю, мы уступим синьору кабинет, – вмешалась Валерия Александровна, но тут же осеклась и виновато посмотрела на внучку.

Девушка нахмурилась. Кабинет считался в доме заветной комнатой – там жил дедушка, а потом отец.

– Синьору капитану будет удобнее наверху, в мезонине, – сухо сказала Галка.

– Мезонин мне подходит, – неожиданно по-русски сказав итальянец. – Мы, моряки, народ непритязательный.

– Вы неплохо говорите по-русски, – заметила Галя.

– Одно время я работал помощником нашего военно-морского атташе в Москве.

Когда итальянцы ушли, договорившись, что дель Сарто завтра же переедет к Ортынским, Валерия Александровна сказала внучке:

– Я боюсь ошибиться, но этот князь не похож на фашиста. Когда он говорит приятное, веришь, что это у него не только от хорошего воспитания. В наше время его можно назвать странным человеком.

Просторный кабинет, казалось, едва вмещал огромную тушу бригаденфюрера Макса Клоцше. Это впечатление усиливалось, когда Клоцше начинал метаться от стены к стене, сотрясая воздух отборными ругательствами. Хюбе, как заводная игрушка, поворачивался то в одну, то в другую сторону, стараясь все время стоять лицом к шефу. Было хуже, когда Клоцше забегал ему за спину, при повороте кругом Хюбе ощущал резкую боль в бедре – прошлогодняя рана еще напоминала о себе.

Толстая, начинающаяся чуть ли не от лысеющей макушки шея бригаденфюрера из розовой стала багровой. Хюбе покосился на стенные часы. Клоцше бесновался уже семнадцать половиной минут. Хюбе забеспокоился, хотя его приятное, чисто выбритое лицо по-прежнему не выражало ничего, кроме уставного внимания. Этот Думмеоксnote 5Note5
  Der Dummeoks(нем.) – глупый бык.


[Закрыть], как тайком называют Клоцше его подчиненные, сегодня, пожалуй, может осуществить свои угрозы. Одного его росчерка достаточно, чтобы от человека остался только послужной список в архивном отделе. С бригаденфюрером Клоцше надо быть чрезвычайно осторожным. Его власть почти так же беспредельна, как и его глупость. Говорят, что еще в двадцатые годы он состоял в личной охране Гитлера и что именно фюрер как-то в шутку дал своему телохранителю ту не особенно лестную кличку, которая так прочно пристала к Клоцше. Думмеокс! Действительно, он сейчас напоминает взбесившегося быка.

Устав, Клоцше тяжело плюхнулся в кресло.

– Что мне с тобой делать? – почти нормальным голосом спросил он Хюбе. – Нет, ты скажи, что с тобой делать?! – снова заревел он, но это уже были последние раскаты проходящей грозы.

Хюбе понял, что опасения были напрасны. «Ну, конечно, – подумал он, – если б Клоцше собирался расправиться со мной, он не прилетел бы сюда специальным самолетом».

Хюбе шагнул вперед, скупым, рассчитанным движением выдернул из кармана и протянул бригаденфюреру аккуратно сложенный листок бумаги.

– Прошу откомандировать меня на фронт. Вот рапорт. Это был рискованный ход, но Хюбе не пожалел, что сделал его.

Квадратная челюсть Клоцше отвисла, отворяя длинную щель рта, глаза его полезли из орбит.

– Ты что, спятил? – тихо, почти испуганно спросил он, но тут же вскочил, подбежал к Хюбе и заглянул ему в лицо. Клоцше был близорук. – Я понимаю тебя, мой мальчик, – с неожиданным надрывом заговорил он. – Ты хочешь быть там, где в горниле очистительной войны утверждается величие третьего рейха, где куется история новой цивилизации, где…

Около пяти минут он без передышки сыпал газетными фразами, а потом доверительно сообщил:

– Весной я был на приеме у фюрера. Он вызвал к себе всех руководителей полиции безопасности и СД. Речь шла о борьбе с партизанами. Ох, и досталось же нам от него! Я-то хорошо знаю Адольфа, но таким его никогда не видел. Потом Гитлер подошел ко мне и взял меня под руку. Вот так! – Клоцше схватил Хюбе за рукав и показал, как его взял фюрер. – «Мой старый товарищ, – сказал мне Адольф, – я знаю, как вам тяжело там. Но мне здесь еще труднее». – Клоцше потрогал пальцем вертикальную полоску своих усов и сокрушенно вздохнул. – Вот и я говорю сейчас: трудно тебе, мой мальчик, знаю. Но мне не легче.

Хюбе понимающе наклонил голову, а про себя подумал: «Ну, конечно, сейчас тебе трудно. Месяц назад, когда ты готовил для Берлина доклад о ликвидации диверсионной группы Георгиоса и аресте Адамовой, тебе было гораздо легче, – ты просто скопировал мое донесение и поставил под ним свою подпись. Обо мне ты даже не упомянул. А теперь, когда в порту снова взрываются транспорты, когда Адамова покончила с собой, не выдав ни одного человека, ты не знаешь, как выпутаться из этой истории».

– Необходимо принять самые решительные меры, – говори Клоцше. – Никакой жалости! Ты слышишь, мой мальчик, это говорю тебе я, а мне сказал фюрер! Надо взять за горло это славянское отребье и крепко сжать пальцы. Вот так! – Он показал, как надо сжать пальцы. – Вокруг порта создать мертвую зону! Береговой концлагерь ликвидировать! Всех, кто содержится в нем, – уничтожить: погрузить на баржи, вывести в море и утопить. Как котят! Тебе нравится такой план?

– План неплохой, – отозвался Хюбе. – Но кто будет работать на строительстве береговых укреплений, в доках, на разгрузке судов?

Клоцше недоуменно посмотрел на него – видимо, этот вопрос застал его врасплох.

– Кх-гм! – он сморщил низкий лоб и потер переносицу. – Мобилизуйте население, – неуверенно сказал он. – Неужели в городе нельзя набрать три—четыре тысячи работоспособных единиц?

– Сомневаюсь. Но если мы и сможем это сделать, то такая замена надолго приостановит работы в порту.

Клоцше длинно выругался.

– Тогда расстреляйте в лагере каждого второго!

– Думаю, что и это не даст ничего, кроме тех затруднений, о которых я уже сказал, – снова возразил Хюбе. – К тому же практика показала, что среди тысячи взятых наугад заложников попадается не более пяти—шести активных деятелей.

– Что же ты предлагаешь, черт возьми!

– Я просил отпустить меня на фронт. – Хюбе понимал, что он нужен бригаденфюреру, и набивал себе цену.

– Дезертир! – взвизгнул Клоцше. – Ты хочешь сбежать отсюда в момент, когда здесь куется успех решающего наступления нашей армии! Ты хочешь оголить ее тыл! Именем фюрера!.. – Он осекся, видимо не зная, что же сказать дальше, и беспомощно заморгав белесыми ресницами, вдруг примирительно заворчал: – Ну, ну, оставим это. Я прошу тебя помочь мне. Скажи, что тут можно сделать?

Хюбе едва сдержал самодовольную улыбку. Теперь он мог уже не тянуться перед шефом. С удовольствием сгибая и разгибая задеревеневшие ноги, Хюбе прошелся по комнате, не спеша открыл застекленный до половины шкаф и достал бутылку с яркой этикеткой.

– Хотите коньяку, господин бригаденфюрер?

– Ты пьешь эту клоповную настойку? – фыркнул Клоцше.

– Это настоящий «мартель»! Мне прислал брат из Франции.

– Ерунда! Лучше русской водки ничего нет! Ну, ну, не убирай! Так и быть, выпью!

Когда Клоцше допивал вторую рюмку, Хюбе заговорил;

– Я склонен думать, что местные партизаны и так называемый подпольный городской комитет большевиков непричастны к диверсиям в порту. Тщательное исследование одежды, подложных документов и оружия диверсантов, которые попали в засаду в кофейне «Веселая пучина», позволяет утверждать, что эти люди были заброшены сюда русской армейской разведкой. Это обстоятельство, а также некоторые выводы наших морских специалистов убедили меня в том, что мы имеем дело с особой, самостоятельно действующей группой водолазов-подрывников.

– Но при чем тут эта проклятая кофейня?!

– Она, видимо, служила диверсантам для связи, – ответил Хюбе. – Во всяком случае, их база была где-то в другом месте.

– «Была»! – яростно хмыкнул Клоцше. – Лучше скажи «есть»! Но где? Не знаешь? А как они пролазят в порт, тоже не знаешь?!

– Скорее всего со стороны моря, через какой-нибудь подводный лаз в молу.

– Так почему же ты до си, пор не отыскал эту дыру?

– Это не так просто. Штаб подводного флота выслал сюда специальных водолазов с автономным снаряжением. Они исследуют всю гавань, в том числе и молы.

– А почему ты не используешь итальянцев из отряда МАС? Они, насколько мне известно, имеют это самое автономное снаряжение.

– Мы привлекали их к обследованию взорванных кораблей. Но, откровенно говоря, я не очень-то доверяю им.

– Значит, ты будешь сидеть и ждать, когда приедут наши водолазы?

– С сегодняшнего дня принимаются все меры к охране судов, становящихся на внутреннем рейде Помимо заградительных сетей, установки подводных прожекторов и периодического обследования корабельных днищ, я посоветовал вице-адмиралу Рейнгардту дать приказ сторожевым кораблям время от времени сбрасывать глубинные бомбы.

– Глубинные бомбы? – переспросил Клоцше. – Это неплохая мысль.

Он вылил в граненый стакан остатки коньяку, понюхал, сморщился и одним глотком выпил все.

– Глубинные бомбы – это хорошо, – повторил он, вытирая платком рот. – У тебя еще есть коньяк? Давай. – Он закурил сигарету и, щурясь от едкого дыма, одним глазом посмотрел на Хюбе. – Ну, а что ты будешь делать с мерзавцами из берегового концлагеря?

– Я приказал не трогать их.

– Чт-о-о?!

– Группа, которую мы обнаружили, является только частью нелегальной организации. Многое нам еще неясно, – спокойно сказал Хюбе.

– Разве ты не умеешь развязывать языки?

– Умею. Но преждевременные аресты насторожат всю организацию. Это может испортить дело. Ведь у них звеньевая структура: Иванов знает Петрова, но не знает Сидорова, который связан с Петровым, и так далее. В общем, если мы поторопимся, вместо всей цепи у нас в руках окажется всего лишь несколько звеньев.

– Что же ты предлагаешь?

– Нащупать их связного. Не просто перехватить, а проследить за ним, и, если удастся, завербовать. Это надо сделать очень осторожно.

– Ты уже, насколько я помню, пытался это сделать, – хмыкнул Клоцше.

– Вы имеете в виду Плющева?

– Я не знаю, как его звали, знаю только, что эти мерзавцы быстро раскусили его.

– Не надо было торопиться с арестом Адамовой. Я же говорил тогда…

– «Не надо, не надо», – передразнил его Клоцше. – Теперь вы все умные! Ну да ладно, выкладывай остальное.

– Лагерная организация была связана с городским подпольем. После ареста Адамовой эта связь оборвалась. Но, оборвав цепь, мы потеряли ее. Теперь надо все начинать сначала. Одна ко, как говорят сами русские, нет худа без добра. В настоящее время как лагерные заговорщики, так и городские подпольщики всеми силами стараются восстановить связь между собой. Причем характерно, что связные подполья сейчас пытаются непосредственно проникнуть в порт, тогда как раньше их связь осуществлялась через фильтрующую явку на Дмитриевской улице. Если нам теперь удастся проследить их связного, то мы уже сумеем добраться и до руководящего ядра лагерных смутьянов и до самого подпольного горкома. Кое-что я уже предпринял в этом направлении. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что после ряда неудач главари подполья решили послать в порт одного из своих наиболее ловких и, я бы сказал, наиболее удачливых агентов.

– Они собираются сделать ход конем? – заинтересовался Клоцше.

– Думаю, что королевой, – усмехнулся Хюбе.

– Ты говоришь так, словно лично знаком с этим агентом.

– Боюсь, что я действительно хорошо знаком с ним.

Клоцше даже привстал.

– Мой мальчик, ты идешь по правильному пути. Я не стану вмешиваться – делай как знаешь. Я даже не буду больше задавать вопросов…

«Чтобы в случае неудачи всю вину свалить на меня», – подумал Хюбе.

– …Только скажу, – продолжал Клоцше, – что если ты провернешь это дело, твоя карьера будет обеспечена. Поверь мне – Максу Клоцше, которого фюрер называет своим быком.

«Положим, не своим, а глупым», – мысленно поправил его Хюбе, а вслух сказал:

– Я постараюсь оправдать ваши надежды, господин бригаденфюрер.

– Не сомневаюсь, что ты оправдаешь их, – осклабился Клоцше и своей громадной ручищей хлопнул Хюбе по плечу. – Ну, хватит на сегодня. У меня уже голова трещит от всего этого. Надо отдохнуть и немного развлечься. Надеюсь, ты познакомишь меня со своими девочками.

– У меня их нет, господин бригаденфюрер.

– Та-та-та, так я тебе и поверил. Можешь не стесняться, я не святоша.

– Я не стесняюсь, господин бригаденфюрер. У меня действительно здесь никого нет. Но вам я могу дать адрес одной дамы…

– Почему – одной? А как же ты? Нет, нет! Мы поедем вместе. Макс Клоцше любит компанию.

– Я плохой компаньон для такого дела. Может, это покажется странным, но я до сих пор верен своей жене.

– Не говори глупости! – рассердился Клоцше. – Верным можно быть только фюреру! Поехали!

– Странный, говоришь? – Гордеев достал трубку и не спеша раскурил ее. – Что же в нем странного?

– Многое.

– Например?..

– Хотя бы его появление в порту.

– Не вижу ничего особенного в том, что человека с погибшего судна подобрало другое судно.

– Его подобрали почти у самого берега, тогда как транспорт, на котором он находился, был потоплен миль на пятнадцать мористее.

– Ты же сказала, что он хороший пловец.

– Но он словно предвидел, что будет тонуть: документы в резиновом бумажнике хранил.

– Моряк на войне должен быть готовым ко всему.

– Однако все это…

– Все это не должно морочить тебе голову. Сейчас не время для фантазий. То, что дель Сарто живет у вас, – хорошо. Меньше подозрений. Но особо заниматься его персоной нет нужды.

– А масовцы?

– С ними все ясно. Сейчас у нас с тобой другая задача. Товарищи, действующие в порту, сообщили, что сведения, которые уже давно интересуют наше командование, они смогут раздобыть в конце месяца. Кстати, об этом они сообщили в эстафете, которую доставила ты. Как видишь, вся связь с портом зависит теперь от тебя. В общем, через две недели ты должна снова увидеться с сапожником. Знаю, что второй раз тебе будет трудно проникнуть в порт. И все же у тебя больше шансов на удачу, чем у других.

Галка вспомнила свою последнюю встречу с Хюбе и зябко повела плечами. Но тут же на память пришло другое: погоня на Второй Якорной улице, длинная, захлебывающаяся автоматная очередь и упавший на мостовую связной. Да, у нее было больше шансов на успех, чем даже у того отчаянного парня. И Галка не рассказала Леониду Борисовичу о своем столкновении с штурмбаннфюрером Хюбе у портовых ворот. Она боялась быть неправильно понятой, боялась, как бы Леонид Борисович не подумал, что она струсила.

Гордеев вышел на кухню. Вернулся он с тарелкой, на которой лежали румяные, вкусно пахнущие пирожки.

– Угощайся. С яблоками. Еще свежие. Недавно принесли.

Галка не хотела есть, но для приличия взяла один пирожок. Скользнув взглядом по портретам усатых фельдфебелей царской службы, она принялась разглядывать икону в углу комнаты. И вдруг спросила:

– Дядя Леня, что слышно о румыне, который тогда вырвался из «Веселой пучины»?

– Ничего. Как в воду канул. А почему ты спрашиваешь?

Девушка смутилась.

– Да нет, это я просто так поинтересовалась…

Галка не просто уважала Гордеева. После гибели отца он стал для нее, пожалуй, самым близким человеком. Он был другом отца, его сослуживцем, его соратником. Порой, слушая Леонида Борисовича, она невольно сравнивала его с отцом. Внешне разные, они были людьми одного склада, одной соленой морской закалки, одной веры – гордой веры в свой народ.

Слово Гордеева было для Галки законом. Но на этот раз она ослушалась Леонида Борисовича. Она не могла согласиться с тем, что итальянский капитан первого ранга не представляет собой интереса для подполья. «Леонид Борисович не прав, – думала она, – дель Сарто – необычная среди оккупантов фигура».

Вот уже больше недели дель Сарто живет у Ортынских наверху, в комнате со стеклянной дверью, выходящей на балкон. По вечерам к нему приходят офицеры из отряда, и дель Сарто играет с ними в бильярд, который он купил на следующий день своего пребывания в городе. Бильярд с разрешения Валерии Александровны установили за домом в саду. Там же соорудили небольшую, но изящную беседку, где дель Сарто угощает своих гостей вином и кофе, который готовит собственноручно. Порой его навещают какие-то важные чиновники из рейхскомиссариата, приехавшие в город на недельку—другую подышать морским воздухом. Тогда дель Сарто просит Валерию Александровну приготовить настоящий итальянский обед с неизменными спагетти. Обед подается, конечно, в столовую, где гости, неумело выуживая из тарелок длинные макароны, ведут неторопливые разговоры о довольно мирных вещах: акциях, кредите, конъюнктуре. Обедом обычно кончаются хлопоты Валерии Александровны: приезжие гости предпочитают рестораны и загородные прогулки, куда они отправляются вместе с дель Сарто на комфортабельных машинах. Вообще князь ведет себя так, словно приехал на отдых. Восстанавливая свой гардероб, он шьет костюмы одновременно у трех портных. Комната в мезонине очень скоро стала напоминать магазин ковров и антикварных безделушек.

Однако за всем этим барством Галка очень скоро разглядела в дель Сарто неглупого и, пожалуй, осторожного человека. А однажды ей пришлось убедиться, что капитан первого ранга находится в курсе многих событий, происшедших в городе и порту за последние полгода.

Как-то под вечер, когда Галка поливала цветы перед домом, в калитку вошел сержант Марио Равера. Хмуро поздоровавшись, гигант спросил о дель Сарто.

– В саду, – кивнула Галка, не опуская лейки.

– С кем он?

– Один. Играет в бильярд.

Равера направился в сад. Галка поставила лейку. По одному только виду Раверы можно было догадаться, что в отряде что-то произошло. Соблазн подслушать его разговор с дель Сарто был настолько велик, что Галка, не задумываясь, быстро вошла в дом и проскользнула в отцовский кабинет. Из кабинета в сад выходило окно, обрамленное снаружи диким виноградом. Прижимаясь к стене так, чтобы ее не заметили, девушка осторожно подняла шпингалеты и приоткрыла окно. Она услышала неторопливый стук бильярдных шаров и взволнованный голос Раверы. Подавшись немного вперед, Галка увидела дель Сарто, целившегося в шар. Казалось, князь не слушал, что говорил ему адъютант.

– …они натолкнулись на противоторпедные сети, – докладывал Равера. – Атака сорвалась. Я уверен, что русские осведомлены о наших «майяле».

Дель Сарто послал шар в угол, но не попал.

– Этого следовало ожидать, – заметил он, начищая кий ли лом. – Сыграем партию?

Равера вспыхнул.

– Простите, экселенц, но мне не до игры.

Дель Сарто собрал шары в деревянный треугольник.

– Не пойму, Марио, чем вы расстроены? Все наши вернулись на базу.

– Их забросали глубинными бомбами. Двое контужены. Но не в этом дело. Люди начинают сомневаться в эффективности штурмовых средств. Два месяца назад русские расстреляли группу самовзрывающихся катеров, а теперь они знают, как бороться с управляемыми торпедами.

Дель Сарто удачно разбил пирамиду – левый крайний шар упал в лузу.

– Дорогой Марио, вы переоценили наши возможности и, что хуже, – недооценили русских. Мы имеем дело с очень серьезным противником. Будьте готовы и к противоторпедным заграждениям с электрической сигнализацией, и к глубинным бомбам. Кстати, те два русских водолаза, чьи трупы обнаружили на дне были убиты глубинными бомбами?

– Да.

Дель Сарто забил еще один шар.

– Когда это произошло? – спросил он.

– Месяца полтора назад. За день до этого в порту был по дорван сухогрузный транспорт. Взрыв второго корабля кое-кому показался странным. Адмирал Рейнгардт приказал нашему командиру обследовать потопленные корабли. Характер пробоин и место их расположения натолкнули нас на мысль, что корабли были подорваны подвесными зарядами с часовым механизмом. Я сам спускался на дно и в полкабельтовых к норд-весту от места гибели танкера натолкнулся на трупы, облаченные в легководолазные костюмы.

Дель Сарто отложил кий и взял адъютанта под руку.

– Нам предстоит обследовать останки еще одного судна. Речь идет о немецком пакетботе, пущенном ко дну на прошлой неделе. Я должен это сделать, чтобы не показаться неблагодарным – как-никак этот самый пакетбот подобрал меня в море.

– Слушаюсь, экселенц! Кого прикажете готовить к спуску?

– Никого. Мы пойдем с вами вдвоем. На завтра синоптики обещают полный штиль.

– Но завтра в тринадцать тридцать – поход.

– Надо успеть до полудня. Адмирал Рейнгардт лично просил меня об этом.

– Адмирал считает, что пакетбот подорван водолазами? – спросил Равера.

– А вы как думаете?

– Перед тем как я обнаружил трупы русских водолазов, немецкие контрразведчики выследили человека, который подавал сигналы в сторону моря. Это был грек – хозяин одной из здешних кофеен. Он наводил водолазов на цель направленными световыми сигналами – они действовали ночью. Немцы убили грека. Водолазы, как я вам уже говорил, погибли в тот же день. После этого взрывы в порту прекратились. Однако спустя некоторое время в кофейню того грека явились трое неизвестных. Они, видимо, ничего не знали о случившемся и наскочили на засаду. Двое из них были убиты, но третий ушел.

– Пока не вижу связи между вашим рассказом и взрывом пакетбота, – улыбнулся дель Сарто. – Русские водолазы – подрывники и их сигналист-корректировщик погибли задолго до прихода немецкого пакетбота.

– Погибли не все.

– Вы имеете в виду одного из румын, который ушел от немецких контрразведчиков?

– Он ушел от погони, но не ушел из города.

– Полагаете, что один человек без чьей-либо помощи способен проникнуть в тщательно охраняемый порт, спуститься на дно и минировать подводную часть судна?

– Тот человек, который ушел от погони, способен на многое, экселенц.

– Вы судите по тому, что он убивает ножом на расстоянии?

– Так вы уже знаете о нем?

– Кое-что.

Чтобы лучше слышать, Галка подалась вперед. Оконная рама предательски скрипнула. Дель Сарто повернул голову и, прежде чем Галка успела отпрянуть в глубь комнаты, встретился с ней взглядом. Она инстинктивно бросилась прочь из кабинета, но уже в дверях овладела собой.

«Спокойнее, – говорила она себе. – Дель Сарто уже не видит меня. Спокойнее. Кажется, я сделала очередную глупость, не следовало высовываться из окна. Но сейчас уже поздно об этом говорить. Надо что-то придумать. В конце концов я у себя дома, а капитан первого ранга – мой квартирант. Частная квартира не место для служебных разговоров. Да, я любопытна. Это некрасиво? У каждого свои пороки. Кроме того, рассказ сержанта Раверы очень заинтересовал меня. Весь город только и говорит об этих таинственных взрывах в порту…»

Они встретились в столовой. На князе был новый форменный костюм. Он стоял у буфета, пытаясь рассмотреть себя в небольшое зеркало.

– Кажется, неплохо. Как вы считаете? – спросил он Галку. – Портной не внушал мне доверия – я имел неосторожность после первой примерки дать ему бутылку рому. Потом думал, что примеркам не будет конца.

Галка вежливо улыбнулась. Она демонстративно вертела в руках садовые ножницы.

– В кабинете все окно заросло виноградом, – смело начала она. – Я хотела подрезать ветки…

– Разрешите, я помогу.

Это было так неожиданно, что Галка совершенно машинально протянула ему ножницы.

В кабинете дель Сарто сбросил тужурку и полез на окно, заявив, что все палаццо его отца оплетено диким виноградом; в детстве он всегда помогал садовникам стричь виноград, это было его любимое занятие. Через минуту подоконник и пол у окна были усыпаны листьями и ветками, а еще через минуту дель Сарто упавшим голосом сказал, что он, кажется, перерезал ту ветку, от которой все начинается. Сконфузившись, он спрыгнул на пол. Галке стало весело. Князь напоминал напроказившего мальчишку, но главное было то, что он не придал никакого значения ее появлению в окне. А может, он просто не заметил ее?

– Я должен возместить, причиненный мною ущерб, – между тем говорил дель Сарто. – Во что вы оцениваете этот виноград?

– Если вы имеете в виду деньги, то этот виноград нам ничего не стоил. Его посадил и вырастил мой дед.

– В таком случае, как же мне искупить вину?

– А разве вину искупают деньгами?

– Я готов понести любое другое наказание, – улыбнулся он.

– Оставим это, князь, – нахмурилась девушка.

– Галина Алексеевна, не называйте меня князем, – уже серьезно попросил он. – Хорошо?

– Почему? Вам неприятен ваш титул?

– В наше время мало кто принимает его всерьез. Даже в королевской Италии прежде всего интересуются не вашим титулом, а вашим текущим счетом в банке. Учтите это на всякий случай.

– Поверьте, синьор дель Сарто, ваш счет меня не интересует.

– А вдруг я окажусь банкротом и не смогу расплатиться за квартиру?

– Я не обеднею.

– О, даже так! Стало быть, работа в театре приносит вам немалый доход.

Галка искоса посмотрела на него – шутит или говорит всерьез? Его трудно было понять.

– Я пошла в театр не ради денег, – уклончиво ответила она.

– Понимаю. Я тоже люблю театр, особенно оперу. Кстати, говорят, ваш театр ставит «Паяцы»? Любопытно послушать.

– Не думаю, что вы получите большое удовольствие. После «Ла Скала» наш театр покажется вам жалкой самодеятельностью.

– Не говорите так, – живо возразил он. – Однажды мне довелось слушать самодеятельную труппу, которой позавидовала бы и парижская Гранд-Оперeq o (а;ґ).

– В таком случае наш театр следует сравнить с третьесортным кабаре. – Галка вспомнила недавний разговор с Кулагиным.

Дель Сарто рассмеялся.

– Представляю, что у вас сделали с «Паяцами». Неда, вероятно, выходит в одних чулках и поет шансонетки…

– Партию Неды пою я.

– Простите. Я не хотел обидеть вас.

– Пустяки. Мне не привыкать к обидам.

– Черт побери! Я же повторяю, что вовсе не имел в виду вас! Можете считать меня идиотом, но…

– Не надо ругаться, синьор дель Сарто, – остановила его Галка. – С меня достаточно той брани, которую я ежедневно выслушиваю в театре.

– Простите еще раз. Мы, моряки, привыкли к крепким словам. Они нам кажутся убедительнее.

– Почему вы стали моряком? – спросила Галка, чтобы переменить тему разговора.

– Надо же было кем-то стать. Если бы я был летчиком или танкистом, вы, вероятно, задали бы тот же вопрос.

– Но есть и мирные профессии.

– В наши дни нет мирных профессий, – покачал головой итальянец.

– А что вы будете делать после войны?

– Если останусь жив, займусь выращиванием дикого винограда. – Дель Сарто как-то странно посмотрел на Галку. – Однако мне пора. Иногда надо и работать. Передайте Валерии Александровне, что я буду отсутствовать два дня. Прощайте.