Текст книги "Час испытаний"

Автор книги: Эдуард Ростовцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Время было обеденное, но на эстраде ресторана уже играл оркестр, и пышнотелая, ярко накрашенная девица хрипло пела двусмысленные куплеты. Сидящие за столиками немецкие офицеры вяло аплодировали. Появление итальянцев было встречено настороженным любопытством. Видимо, тут уже знали о драке.

– Идемте в отдельный кабинет, – сказала Вильма. – Я не могу видеть эти самодовольные рожи.

Но все кабинеты были заняты.

– Не желаете ли пройти в Голубой зал? – на ломаном немецком языке предложил метрдотель. – Там мало посетителей.

В небольшом зале, окрашенном в лазурные тона, не было ни эстрады, ни декольтированных девиц, не было тут и немцев. Два румынских морских офицера сосредоточенно пили водку.

– Мамалыжники поминают свои корыта, – усмехнулся один из итальянцев.

– Я не понимаю твоей шутки, Гвидо, – заметил коренастый, крепко сбитый Анастазио. – Румыны – наши союзники, и гибель их транспортов – факт довольно печальный.

– Иди ты к богу со своими наставлениями, – огрызнулся тот.

– Друзья, перестаньте спорить, – вмешался старший по званию Фарино. – Мы не за этим сюда пришли.

– Как хочешь, Умберто, – пожал плечами Гвидо. – Но я считаю, что русская субмарина просто классически потопила эти лохани. Надо быть объективным.

– Я не уверен, что это была подводная лодка, – покачал головой Фарино. – Но прекратим этот разговор. С нами девушки, и мы можем показаться невежливыми.

Подошел официант.

– Мускат «Красный камень», как всегда?

– К дьяволу мускат! – встрепенулась притихшая было Вильма. – Галина, скажи ему, чтобы принес водку. Только холодную. Хочу напиться!

– Что с тобой? – удивился Фарино.

– Синьорина Мартинелли не может забыть эту историю с госпитальным судном, – вмешался Анастазио.

– Не у всех такая короткая память, как у тебя, – сердито буркнул Гвидо.

– Какие нежности! Слушая вас, можно подумать, что вы святоши, а не боевые моряки.

– Не много мы прибавили вчера к нашей боевой славе.

– Война есть война, – вмешался Фарино. – Пора примириться с тем, что на войне убивают.

– И с убийством раненых примириться тоже? – вспыхнула Вильма.

– То была ошибка.

– Когда встречаешься с врагом, у тебя нет времени спрашивать, залечил ли он прошлогоднюю рану, ты просто стреляешь, – хмыкнул Анастазио.

– Но топить госпитальное судно подло! – крикнула Вильма. – Неужели вы не понимаете?

– Мы не виноваты, – спокойно возразил Фарино, вытирая салфеткой бокал. – Немцы подвели нас. Однако хватит об этом. Синьорине Гале наскучил наш разговор.

Галка едва сдерживала негодование. Она старалась не глядеть на своих новых знакомых, чтобы не выдать себя. Еще полчаса назад они казались ей простыми, симпатичными парнями, ни в какое сравнение не идущими с гитлеровскими бандитами, но теперь она поняла, что эти «симпатичные» парни недалеко ушли от своих немецких союзников. Потопить госпитальное судно! Что может быть подлей, трусливей этого омерзительного преступления? Даже Вильма с ее застольным возмущением стала неприятна Галке. И все же девушка внимательно прислушивалась к отдельным репликам офицеров. Он еще не все понимала, но то, что она слышала, было чрезвычайно важно. Итальянский военно-морской отряд все больше и больше интересовал ее.

Однако разговор за столом не клеился. Было душно. Анастазио настойчиво ухаживал за Галкой. Фарино о чем-то тихо говорил с Вильмой. Гвидо сосредоточенно тянул вино. Четвертый офицер – чернявый лейтенант с франтовскими усиками – пытался рассказать какой-то анекдот, но его не слушали.

– …Рейнгардт – старший по званию, и командир должен был подчиниться, – уловила Галка обрывок фразы. Фарино Пытался в чем-то убедить Вильму. Та молча слушала, поглядывая на графин с водкой.

– За честь знамени, за короля! – явно некстати поднял бокал четвертый офицер, имени которого Галка не запомнила.

Мужчины встали.

– Это девиз нашего отряда, – шепнул Галке Анастазио.

– К черту! О какой чести теперь говорить! – ударила кулаком по столу Вильма. – Ненавижу этих варваров, этих убийц стариков и детей! Они и нас сделали палачами! Какая может быть честь у палачей?

– Старший лейтенант Мартинелли! – надулся Анастазио. – Вы забываетесь! Я не позволю в моем присутствии…

– Пойди, донеси на меня в овра!note 3Note3
  Овра – итальянская фашистская охранка.


[Закрыть] – заорала Вильма.

— Вильма, ты сошла с ума, – попытался остановить ее Фарино. – Достаточно на сегодня и одного скандала. В соседнем зале немцы. Сейчас же замолчи! Тебя могут услышать.

– Пусть слышат! Жаль только, что никто из этих скотов не понимает по-итальянски!

– Простите, я не помешал? – на довольно сносном итальянском языке произнес кто-то за Галкиной спиной.

Все обернулись. Галка увидела черный мундир, перехваченный ремнем с портупеей, серебряные молнии на бархатных петлицах и свастику на рукаве.

– Позвольте представиться, – щелкнул каблуками гестаповец. – Штурмбаннфюрер Хюбе, или майор Хюбе – как будет угодно.

Итальянцы быстро переглянулись.

– Чем могу быть полезен, господин штурмбаннфюрер? – поднялся Фарино. Вид у капитан-лейтенанта был не особенно приветливый.

– Прежде всего, – не замечая недоброжелательных взглядов, продолжал Хюбе, – от имени полиции безопасности и командования СС я приношу вам, синьор капитан-лейтенант, и вам, синьоры, извинения. Офицеры, оскорбившие ваших дам, будут строго наказаны.

Штурмбаннфюрер, казалось, заискивал перед младшим по званию Фарино, и это, видимо, льстило тому.

– Я и мои друзья незлопамятны, – уже добродушно сказал итальянец. – Вашу руку, майор!

– Рад познакомиться, – улыбнулся Хюбе. – Я много слышал о вас, капитан-лейтенант, и даже имел честь присутствовать на церемонии вручения вам Рыцарского креста. Вы, безусловно, заслужили эту высокую награду. От души поздравляю!

Фарино, пряча самодовольную улыбку, представил штурмбаннфюреру своих товарищей. Когда очередь дошла до Вильмы, она демонстративно повернулась к Галке и заговорила о каких-то пустяках. Но гестаповца смутить было трудно.

– Синьорина Мартинелли, – обратился он как ни в чем не бывало, – вам и вашей подруге я приношу извинения особо. Я слышал мнение некоторых морских специалистов, что флот, в котором служит такая женщина, как вы, непобедим. Теперь я полностью разделяю это мнение. Любой моряк, встретясь с вами, должен сразу же признать себя побежденным. Если он, конечно, мужчина.

– Приберегите комплименты для девчонок из соседнего зала, – ответила Вильма, но в голосе ее уже не было злости. – К тому же вы не моряк, штурмбаннфюрер, и, следовательно, вам не грозит поражение, – смягчаясь, добавила она.

– Синьорина, я сегодня же подам рапорт о переводе на флот.

Вильма снисходительно улыбнулась.

– Если не ошибаюсь, – госпожа Ортынская? – вдруг по-русски обратился к Галке гестаповец.

У девушки екнуло сердце.

– Вы меня знаете?

Хюбе коротко рассмеялся.

– Как же мне не знать свою протеже? Правда, я рекомендовал вас полковнику Стадерини заочно, по просьбе нашей общей знакомой, но потом я интересовался вами.

Галке показалось, что в последней фразе крылся какой-то намек. Она насторожилась, но ответила с беспечной, даже немного кокетливой улыбкой:

– Я очень благодарна, господин майор, за ваше содействие.

– Это первая благодарность, полученная мною от русской девушки. Я рад, что заслужил вашу признательность.

Хюбе был сама вежливость.

– Тебе он нравится? – шепотом спросила Вильма, как только Анастазио отвлек гестаповца.

– Нет, – так же тихо ответила Галка.

– Тогда пошли его к черту.

Совет был неплохой, но, к сожалению, невыполнимый.

– Господин штурмбаннфюрер, – уговаривал немца Анастазио, – выпейте с нами. Вам не мешает освежиться.

– Я нахожусь при исполнении служебных обязанностей. Но ради нашего знакомства…

– За фюрера и дуче! – поднял бокал Анастазио.

Все выпили. Хюбе поблагодарил за угощение и откланялся.

– Друзья, вы не находите, что здесь душно? – поднялась и Вильма, к которой вернулось хорошее настроение. – Не пойти ли нам выкупаться?

Мужчины поддержали Вильму.

Для Галки предложение Вильмы было очень кстати, но она согласилась поддержать компанию только после длительных уговоров.

Был жаркий день. До войны в такую погоду на городском пляже трудно было найти свободное место Но теперь только одинокие фигуры лежали на прибрежном песке. Возле них, как часовые, стояли тяжелые сапоги с широкими голенищами. Солдатские сапоги на песке были красноречивее вывески у входа: «Только для военных».

Галка и Вильма отыскали единственную уцелевшую на пляже кабину и быстро переоделись. Их спутники уже стояли в воде. Галка не без интереса оглядела крепкие мускулистые – как на подбор – фигуры итальянских офицеров. «Должно быть, все четверо занимаются спортом», – мелькнула у нее мысль.

– Друзья, посмотрите, на горизонте появился малыш Равера.

Все оглянулись. Галка почувствовала, как вздрогнула стоящая рядом Вильма.

– Э-гей, Марио! – крикнул Фарино.

К ним подошел огромного роста сержант. Галка узнала его – он привозил медикаменты в пекарню. От нее не укрылось, что появление Марио смутило присутствующих. Сержант был невесел.

– Здравствуй, малыш! – приветствовал его Фарино. – Раздевайся и идем с нами полоскаться.

– Слушаюсь, капитан, – сухо ответил тот.

– Марио, дружище, зачем так? Ты отлично знаешь, что я для тебя – просто Умберто. И выбрось за борт все эти переживания. В том, что произошло вчера, ты не виноват.

– Оставь, Марио, – коснулась его руки Вильма. – Мы поговорим потом. А сейчас идем плавать.

– Хорошо, синьорина. – Сержант стянул с себя тужурку и бросил ее на песок.

– Внимание! – крикнул Анастазио. – Видите те боны, правее скал? До них не больше полумили. Победитель получает шампанское из общего пая. Девушки идут вне конкурса. Умберто дает форы. Сколько, Умберто?

Фарино окинул взглядом товарищей.

– Учитывая, что с вами Марио, – двести метров.

– Нахал! – рассмеялась Вильма и обернулась к Галке: – Ты хорошо плаваешь?

– Неплохо.

– Держись за мной, – покровительственно хлопнула ее по спине итальянка.

– На старт! – скомандовал Анастазио. – Приготовились. Пошли!

Сильно оттолкнувшись ногами, Галка «ласточкой» врезалась в воду. Она давно не плавала, но самоуверенность итальянцев разозлила ее. Она начала заплыв быстрым кролем. Но уже через полтораста метров стала ослабевать. Не оглядываясь назад, она перешла на плавный, с виду неторопливый брасс. Однако Галка проплыла еще метров двести и только тогда почувствовала, что ее догоняют. Она снова перешла на кроль, но – тщетно: еще через пятьдесят метров кто-то из итальянцев обогнал ее. Приближались еще трое. И вдруг Галка подумала, что она пришла сюда вовсе не затем, чтобы состязаться в плавании с офицерами. Она повернулась на бок, давая отдых утомленным мышцам. Теперь ей стали видны состязавшиеся. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что все они прекрасные пловцы. То, что она первые четыреста метров шла впереди, было неудивительно: итальянцы рассчитывали силы на длинную дистанцию и не «рвали» с места, как она. Галка плыла на боку, внимательно наблюдая за ними. Первым, оторвавшись от товарищей метров на сто, шел Марио, за ним – трое; немного отстав от них – Вильма, а позади всех неторопливо, как бы нехотя, плыл Умберто Фарино. Но вот Фарино увеличил скорость. Быстрее, быстрее, быстрее… Вот он уже обогнал Вильму, поравнялся с тройкой Впереди него был только Марио. Фарино сделал стремительный рывок и догнал сержанта. Однако Марио не сдавался, хотя было ясно, что Фарино намного «техничнее» его. Но за Марио была физическая сила. Бон они достигли одновременно. Вскоре туда подплыли остальные. Начался спор – кто победитель?

– Друзья! – поднял руку Фарино. – Ни я, ни Марио не заслужили награды. Победила синьорина Галя. От старта на протяжении четырехсот метров она вела заплыв. Вы замечательно плаваете, Галя. У вас есть что-то от большого класса. За полгода я берусь сделать из вас мировую рекордсменку.

– Синьорина Ортынская, соглашайтесь! – закричал Анастазио. – Вас будет тренировать чемпион мира по плаванию.

– Экс-чемпион, – поправил Фарино и рассмеялся. – Значит, договорились: как только кончится война, я начну с вами тренинг.

– Кажется, вам придется долго ждать этой счастливой минуты, синьорина, – усмехнулся Гвидо.

– Кто-то из наших вышел в море! – крикнул Анастазио, успевший забраться на боны.

Все оглянулись в сторону Зеленого мыса.

– Идут сюда.

– Нет. Мористее.

– Пошли на перехват!

От Зеленого мыса параллельно берегу, оставляя за кормой широкий хвост вспененных волн, быстро шел небольшой катер. Вместе со всеми Галка поплыла наперерез. Когда до катера оставалось метров сто, Фарино подпрыгнул и поднял скрещенные руки. На катере выключили мотор.

– Это ребята из группы МАС, – всматриваясь в людей на катере, сказал Анастазио. – Джузеппе и какой-то новенький.

Они подплыли к катеру.

– Эй, Джузеппе, – крикнул Фарино, – куда это вы собрались?

Рослый загорелый парень в майке перегнулся через борт.

– Салют, капитан. Здравствуйте, ребята. Нам командир разрешил прогуляться к скалам Корабельного поселка. Антонио утверждает, что видел там на дне бригантину семнадцатого века. Вот мы и решили немного понырять.

– У вас нет лишнего респиратора? – спросил Фарино.

– Если хотите с нами, я уступлю свой.

– Я с вами. – Фарино подтянулся на руках и ловко перелез через борт. – Анастазио! – крикнул он уже с катера. Захватишь мою одежду. Я оттуда – прямо на базу. Синьорина Галя, помните наш уговор!

Катер ушел, бросив на пловцов пенистую крутую волну.

Когда повернули назад, Галка заметила, что нет Вильмы. Она сказала об этом плывшему рядом Анастазио.

– Не беспокойтесь, не утонет, – отозвался тот.

У бон решили отдохнуть – состязание утомило всех.

Взобравшись на мокрые, ослизлые бревна, Галка подставила лицо солнцу. К ней подсел Анастазио и будто невзначай коснулся ее плеча. Галка стряхнула его руку, посмотрела сердито.

– У вас какие-то шальные глаза, – невольно отодвигаясь, казал Анастазио и тут же, пытаясь обратить все в шутку, стал рассказывать какую-то, по его мнению, забавную историю.

Его трескотня не мешала Галке прислушиваться к разговорам других офицеров. Однако ничего интересного она не слышала – итальянцы болтали о пустяках; о потопленном госпитальном судне уже не вспоминали. Но вот до нее донесся голос Вильмы. Галка оглянулась. Вильма только выбралась из воды и сидела поодаль на бревнах рядом с сержантом Марио Раверой. Гигант что-то рассказывал ей.

– …Мы вышли в полночь на «Санта Марии», – разобрала Галка. – После той неудачной атаки самовзрывающихся катеров командир решил делать ставку на нашу группу…

Галка насторожилась Всплеск волны заглушил голос Раверы.

– Жарко. Пойду окунусь, – сказала Галка Анастазио и соскользнула в воду.

Но плавала она недолго, минуты через две девушка снова взобралась на боны, но уже левее того места, где сидела перед тем, ближе к Вильме и ее собеседнику.

Галка легла ничком на бревна. Казалось, она просто загорает. Во всяком случае ни Вильма, ни Равера не обратили на нее внимания. Они сидели метрах в десяти, и девушка слышала все, что говорил Марио.

– …»Санта Мария» шла все время под перископом, – рассказывал сержант. – Так приказал адмирал Рейнгардт. Ночь была лунная, и адмирал отчаянно трусил, хотя сам напросился в этот поход. Часа через два мы вошли в зону минных полей противника. Перед тем командир заглянул в минный отсек и сообщил, что лодка идет курсом на военно-морскую базу русских. Задача – атаковать стоящие на рейде корабли нашими «майяле», так как в виду сильной противолодочной охраны «Санта Мария» не сможет приблизиться к цели для нанесения обычного торпедного удара. Но дело было не в этом. Мы отлично понимали, что немецкий адмирал не зря увязался с нами. Он хотел посмотреть – это было ясно и ребенку – работу нашей группы.

Сержант замолчал, и Галка услышала, как лениво плещется волна о боны. Пахло водорослями, ослизлые хвосты которых спадали с бревен в воду.

– Мы пробирались через минное поле, – снова заговорил Марио. – Вдруг что-то царапнуло снаружи по левому борту. Видимо, лодка задела минрепnote 4Note4
  Минреп – трос с якорем, на котором крепятся подводные мины.


[Закрыть]. Командир резко отвернул вправо, и тут же какой-то предмет сильно ударил в правый борт. Возможно, то был затонувший корабль, а может, и подводный риф. Но все обошлось благополучно. В четыре тридцать командир вызвал меня и Гвидо в боевую рубку. Там же был этот Рейнгардт. Командир сказал, что примерно в десяти кабельтовых от нас на внешнем рейде стоит большой русский теплоход, который мы должны атаковать двумя «майяле». Гвидо спросил разрешения взглянуть в перископ. Когда он оторвался от трубы, лицо его было растерянным. «Командир, – сказал он, – это госпитальное судно». Адмирал Рейнгардт, видимо, понял его и стал кричать по-немецки на командира, что тот распустил своих подчиненных и позволяет им обсуждать боевой приказ. Командир сказал нам, что русские маскируют свой транспорт с авиабомбами под госпитальное судно и что об этом у адмирала имеются совершенно точные сведения. Когда командир говорил это, он не смотрел нам в глаза. Но мы поверили ему, как верили всегда. Я, Гвидо, Анастазио и Беллависта надели костюмы, респираторы и вышли через верхний люк. Когда мы осмотрели футляры на бортах, оказалось, что правый заклинило при ударе о риф. Извлечь из него «майяле» нам не удалось. Делать было нечего – я с Беллавистой пошел на второй «майяле», а Гвидо и Анастазио вернулись на лодку. Мне незачем рассказывать, вам, синьорина, как мы вышли на цель. Вы знаете, как это делается. Мы благополучно подобрались к русскому теплоходу, укрепили заряд на его боковом киле, включили часовой механизм. Разъединительная муфта не сработала. Мы решили оставить всю торпеду и возвращаться назад вплавь. Еще не достигли лодки, когда раздался сильный взрыв. Я всплыл и, чтобы лучше видеть, снял маску. Уже совсем рассвело, и мне было отлично видно гибнущее судно. Оно казалось совсем близко, хотя уже мы отплыли на пять-шесть кабельтовых. Я никогда не забуду этой минуты, синьорина. Я видел, ясно видел забинтованных, беспомощных людей на кренящейся палубе теплохода и других – в белых халатах, – которые тщетно пытались помочь раненым. Потом судно повернулось оверкиль.

— Тебя обманули, Марио, – тихо сказала Вильма, – ты не виноват.

– Нет, синьорина, я виноват.

– Успокойся, Марио. Успокойся, мальчик. Скоро прибудет новый командир отряда. Я слышала, что он очень влиятельный человек. Увидишь, он разберется во всей этой истории.

Марио не ответил.

К Галке подошел Анастазио.

– Синьорина Галя, проснитесь. Вы обожжете спину…

Вскоре все поплыли к берегу. Полежав еще немного на пляже – поспешный уход мог вызвать недоумение, – Галка стала жаловаться на головную боль. Анастазио вызвался проводить ее. По дороге она рассеянно слушала его болтовню и морщилась от его прикосновений. Вероятно, поэтому итальянец решил, что она не на шутку заболела. Он даже хотел вернуться за Вильмой – как-никак та была врачом. Но Галка удержала его. Только около дома ей удалось избавиться от не в меру заботливого провожатого. Едва за ним закрылась калитка, Галка стремглав бросилась в дом.

Среди своих платьев девушка отыскала простенькое ситцевое, в котором ходила еще в школу. Сбросив модные босоножки, одела поношенные туфли на низких, стоптанных каблуках, сняла золотой браслет, кольцо и спрятала в шкатулку. Быстро выдернув шпильки, разрушила хитроумную прическу, смочила волосы водой и расчесала их на скромный пробор. Оглядев себя в зеркале, она решила, что в таком виде не вызовет излишнего любопытства на окраинной Михайловской улице.

Уже собираясь уходить, Галка заметила на тумбочке около Кровати большой синий конверт с витиеватым штампом внизу.

– Канцелярия бургомистра? Интересно.

Она вскрыла пакет. Это была записка от Логунова.

«Уважаемая Галина Алексеевна! – писал бургомистр. – Буду рад видеть вас у себя в воскресенье между десятью и одиннадцатью часами дня. У меня есть для вас интересное предложение. Какое – не буду пока говорить. Скажу только, что ваша давнишняя мечта скоро воплотится в жизнь».

Галка усмехнулась. Вот уж действительно «загадка»! Весь город знает о том, что Логунов лезет вон из кожи, чтобы открыть городской театр для тех господ офицеров, которым надоели безголосые певички из ресторанов. Уже полмесяца висят афиши о предстоящем большом концерте оперной музыки. Однако в стремлении угодить оккупационным властям бывший директор театра явно переоценил свои возможности. Большинство вокалистов эвакуировалось из города, а из тех, кто остался, едва можно было составить хор средней руки. Логунов лихорадочно искал солистов. Всей его широко разрекламированной затее грозил скандальный провал.

«Неужели он думает, что я буду петь в его „Новом театре“? – Эта мысль показалась Галке нелепой.

Надо было торопиться. До наступления комендантского часа она должна успеть вернуться домой. Ее пропуск действителен только в итальянском секторе, а Михайловская улица находилась в противоположном конце города.

Девушка почти бежала. Скорее! Надо обязательно успеть. То, что она узнала сегодня, – очень важно. Настолько важно, что она не задумываясь пошла на конспиративную квартиру, куда могла явиться только в крайнем случае.

Но в доме номер семьдесят один на Михайловской улице не было никакого гравера…