Текст книги "Просто бизнес (СИ)"

Автор книги: Эдуард Дроссель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

  – Так а что про медвежьи черепа?

  – Да это просто тренажёр для молодняка. Среди неандертальцев очень ценятся медвежьи клыки. Из них делают кое-какой домашний инструмент, ну и знаменитые ожерелья. И для того и для другого клыки нужно уметь аккуратно извлечь из медвежьей челюсти и постараться при этом не сломать. Это целая наука. У неандертальцев ведь нет клещей и плоскогубцев. Прежде, чем юноше доверяют выломать клыки у настоящего медведя, он тренируется на тренажёре. Охотник-наставник показывает ему на медвежьей черепушке как это правильно делать. Потому черепушка и стоит в отдельном, специальном месте – чтобы молодняк мог усесться перед ней и внимательно наблюдать за действиями наставника, запоминая каждое движение...

  Вспыхнувший свет внезапно ударил по глазам, заставив нас зажмуриться.

  – Химадзаки! – Хэпшоу, прикрывая глаза рукой, вслепую направился к Юичи. – Что там? В чём там было дело?

  Когда я, часто-часто моргая, снова обрёл способность видеть, возле меня снова топтался Джуниор со своей гаденькой ухмылочкой.

  – Хэпшоу любит болтать, – сказал он, – но в одном он прав, в первобытном мире во главу угла ставили произведение жизнеспособного потомства. Здесь ты не найдёшь ни геев, ни лесбух, ни чайлдфри и никаких других фриков вроде нашей эльфийской принцессы. Кстати, Гренкер, ты знал, что они жмакались и пёхались друг с другом – принцесса и тот, кто был до тебя, Пак Сунь-Вынь или как его там?

  – Пак Чон-Джи его звали. И мне, если честно, плевать, кто с кем жмакался и пёхался. Мне на это плевать, как и на новые интерпретации Хэпшоу. Не больно-то они смахивают на правду. Абсолютные прагматики тратят время и вырезают статуэтки эталонных форм, чтобы показывать их юнцам, когда достаточно было бы показать любую зрелую женщину...

  – Не-а, нифига. – Джуниор обернулся к теревшим глаза неандерталкам и без малейшего стеснения почесал у себя в паху. – Сколько, по-твоему, вот этой чувихе лет?

  – Двадцать пять или двадцать семь, – приблизительно прикинул я.

  Джуниор отстойно заржал нацелив на меня палец.

  – А шестнадцать не хочешь? Вон той, которая на тридцатник с лишним выглядит, всего двадцать два, а той малышке вообще двенадцать. Ты забыл, где мы находимся, Гренкер? Здешние повседневные условия рано старят людей. Средняя продолжительность жизни всего двадцать пять – тридцать лет. Бабы начинают рожать с началом полового созревания, то есть лет с десяти. У них у всех повышенный гормональный уровень, так что в десять – одинадцать лет это уже полноценные бабы. А к тридцати они уже старухи, которые нянчат внуков...

  Он замолчал и снова почесал промежность, не сводя хищного взгляда с одной неандертальской женщины. Несчастная прижималась лицом к стеклу и взирала на нас исподлобья.

  – Чон-Хо, – обратился Джуниор к ИИ, – открой-ка мне эту клетку...

  Он обернулся ко мне.

  – Свали, Гренкер. Я тут собираюсь перепихнуться...

  В этом был весь Джуниор. Каких бы умных фраз он ни нахватался от папаши, Хэпшоу или других учёных, в душе он всё равно оставался недалёкой агрессивной гориллой, способной лишь бычить, драться, жрать, гадить и трахаться.

  После некоторого колебания Чон-Хо отомкнула магнитный замок. Джуниор открыл прозрачную дверцу и шагнул в вольер. Девушка заверещала и бросилась прочь от него.

  Я развернулся и потопал в противоположном направлении, к Юичи и Хэпшоу. Химадзаки уже сложил инструмент в сумку.

  – Спасибо, я справился один, – процедил он.

  – Прости, – ответил я и обратился к Хэпшоу: – Вы так и не ответили, для чего здесь все эти неандерталки?

  Хэпшоу неожиданно смутился.

  – Ну... это... – он бросил взгляд мне за спину. – Вот... примерно для этого.

  Я обернулся. Джуниор с приспущенными штанами уже повалил неандерталку на сено и входил в неё с утробным рыком, резкими движениями, словно и сам был первобытным зверем. Одной рукой он видимо зажимал девушке рот, во всяком случае ничего, кроме мычания она не издавала.

  – Давайте побыстрее уйдём отсюда! – умоляюще произнёс Юичи и почти побежал к выходу из блока.

  Мы с Хэпшоу пошли за ним, косясь на развлекающегося Джуниора. Неандерталка совсем не сопротивлялась. Либо первобытным женщинам с детства внушалась строго пассивная роль в сексе, либо гориллы уже ПРИУЧИЛИ её к тому, что сопротивляться бесполезно.

  Хэпшоу снова запечатал блок F.

  – А у Джуниора значит свободный вход-выход? – спросил я.

  – У любого из охраны и у него тоже, – сказал Хэпшоу.

  Я невесело усмехнулся, стараясь казаться спокойным, когда внутри у меня всё кипело.

  – Значит у охраны здесь повышенные привилегии? Чтобы трёхмесячная вахта проходила веселей?

  – Причём тут охрана? – пробормотал он. – Девушки не только для охраны, прежде всего они для обеспеченной клиентуры, за которой здесь приходится на каждом шагу присматривать, вот и...

  Это было ещё хуже.

  – И вы считаете это нормальным, доктор Хэпшоу? Это что, ещё одна гениальная идея «эффективных менеджеров» впридачу к доисторическим сафари? Корпорация присвоила машину времени, чтобы основать в палеолите примитивный бордель?

  Хэпшоу пошарил по карманам, жалея, что под рукой нет привычной бутылки.

  – Почему сразу «примитивный»? Здесь всё по высшему классу, Артур. В нашем времени сильные мира сего могут позволить себе сколько угодно и каких угодно любовниц. Но все эти женщины принадлежат к одному с нами виду. Неандертальцы – это же такая новизна, экзотика, какую в нашем времени не сыщешь. Новые впечатления, новые ощущения... Нувориши платят не за сам секс, а именно за эту вот новизну, потому что в нашем мире у них уже всё есть и всё им давно обрыдло. Мистер Томкинс и «Далёкие горизонты» – единственные, кто даёт им эту новизну. Ну и... да, платить за это приходится немало.

  – Вы же учёный, неужели вас это совсем не колышет? – повторил я.

  Видно же было, что колышет, ещё как колышет. Я только теперь понял, почему Хэпшоу не расстаётся с бутылкой и кокаином – он старается заглушить в себе все человеческие мысли и чувства, стать просто машиной, идеальным администратором, без эмоций и рассуждений исполняющим указания руководства. Одному богу известно, какую боль это ему причиняет, вот он и пьёт, пьёт, чтобы унять эту боль, а она никак не хочет униматься. И никакие самооправдания не помогают, потому что ТАКОЕ оправдать невозможно.

  – Корпорация отнюдь не проникнута духом сексизма и расовой ненависти, Артур, – на полном серьёзе выдал мне Хэпшоу одно из таких оправданий. – «Далёкие горизонты» и лично мистер Томкинс никому не желают зла, а то, что ты здесь видишь, это... это просто бизнес.

  Я перестал сомневаться насчёт договорённости доктора Чон-Джи с Химадзаки. Были ли они любовниками или нет, неважно. Теперь мне было ясно, что они пошли на риск не из-за своей связи друг с другом, а из-за того, что увидели здесь, на «объекте С» – массовое и насильственное превращение неандертальских женщин в сексуальных рабынь.

  Ох, Томсон, ох, «Далёкие горизонты»! Вы не помогли Гитлеру остаться художником и не лезть в политику, не предотвратили Вторую мировую войну, не спасли средневековье от эпидемий чумы, не предотвратили геноцид коренных американцев и не записали на видео проповеди Сиддхарты Гаутамы, Иоанна Крестителя и Мохаммеда. Вместо этого вы возите привилегированных богачей в прошлое пострелять и потрахаться.

  – Сегодня вечером и ночью не выходите с Химадзаки из блока D, что бы вы ни услышали, – напоследок предупредил Хэпшоу. – И завтра весь день проведите у себя. Считайте это внеплановым оплачиваемым выходным...

  Ну ясно, планируется наплыв клиентуры и массовая оргия.

  Конечно же вечером, когда в блоке G гремела музыка и пьяный ор, я нарушил наказ управляющего и постучался к Химадзаки. Юичи впустил меня, одетый в розовую пижаму с гифками скачущих и бодающихся единорогов.

  – Помоги-ка мне решить одну загадку, – с порога потребовал я. – Вот происходит некая неисправность или авария в закрытом блоке, где ты ни разу не был. Как, не будучи профильным специалистом по данному блоку и данной разновидности аварий, узнать, куда, к какому щитку подойти, как его найти, если он замаскирован под интерьер, и что в нём подкрутить, чтобы неисправность «починилась»? А у тебя уже и нужный инструмент наготове был... Давай, колись, бро, а то всё это как-то подозрительно выглядит.

  – Чон-Хо устроила фиктивную неисправность в блоке F, – не стал юлить Химадзаки, – специально, чтобы дать нам возможность самим всё увидеть. Так что теперь, Артур, когда ты в курсе здешних дел, настала пора определиться.

  – Знаешь, просто сафари я бы ещё мог понять, – сказал я. – Кому-то недостаточно просто есть мясо, хочется ещё самому его добыть. Это объяснимо и допустимо. Можно было бы смириться с чьей-то безумной идеей, рождённой в недрах «Далёких горизонтов»; в конце концов, ожидать чего-то разумного от корпоративных структур – это значит унижать свой интеллект. Но бордель – это уже перебор. Пока я не познакомился с Дженни, меня несколько лет подряд утешала секс-кукла «Робо-долли Big size». Я почему вспомнил перед вольерами про Эвангелину Дробичек, потому что заказал на Амазоне куклу – точную её копию... Я в том смысле, что в борделе я ни разу не был. Не могу заставить себя относиться к женщине просто как к вещи и использовать её чисто в утилитарном смысле. Женщина ведь тоже человек...

  Юичи молча меня слушал.

  – Просто... Если богатым хочется трахаться, почему они тоже не могут трахать кукол? А ведь им даже куклы не нужны, молодые длинноногие тёлки сами выстраиваются к богачам в очередь, готовые к перепихону за подарки и красивую жизнь... Что-то внутри меня не верит словам Хэпшоу о том, что богачам всё это обрыдло и они ищут новизны. Охочих до секса тёлок в нашем веке слишком много и они слишком разные, чтобы от них устать. Тогда зачем всё это? Очередная маркетинговая уловка от «Далёких горизонтов»? Давайте убедим богачей в необходимости чего-то, о чём они ещё вчера не слышали! Так что ли?

  Я замолчал, выпустив пар. Юичи подвинул стул и уселся напротив меня.

  – Прошлое – это неистощимая золотая жила, – сказал он. – Корпорация завладела ею и будет отыскивать различные способы выжать из неё бабло, пока мы её не остановим... Я слышал, что сказал тебе Джуниор. О нас с доктором Чон-Джи. Это правда, но я вовсе не потому...

  Я остановил его жестом.

  – Не распинайся, бро. Мне твоя личная жизнь до лампочки.

  Химадзаки взглянул на меня с благодарностью.

  – Властьимущие и богачи во все времена были самыми развращёнными людьми, Артур. Вспомни оргии в Древнем Риме или распутство знатной аристократии в Эпоху Возрождения. Не думай, пожалуйста, что данный тип людей куда-то исчез по мере прогресса и развития. Хэпшоу всё правильно тебе сказал и я тебе говорил о том же самом – нувориши платят не за секс, а за приобщение к чему-то редкому и малодоступному, чего ни у кого, кроме них, нет. Теоретически, даже очень бедный человек может продать свою хату и хотя бы разок сходить в самый-самый престижный бордель с самыми-самыми элитными тёлками. А представителю среднего класса даже продавать ничего не нужно, он может взять кредит. То есть в данном случае привилегированное лицо мало чем превосходит быдло.

  – Ничего себе, «мало чем»! Рокфеллер с его-то состоянием может ходить в элитный бордель хоть ежедневно.

  – Разница чисто количественная, а я говорю про доступность. Вот как Томкинс цепляет клиентуру на крючок. Он предлагает избранным то, чего никто, кроме них, не получит, как бы ни старался. Он возвращает богачам практически атрофировавшееся чувство, что они особенные, им доступно нечто, недоступное прочим.

  – Ловкий ход! – вынужден был признать я.

  – Ловкий и выгодный, приносящий не только прибыль, но ещё и позволяющий налаживать полезные связи с властьимущими. Благодаря таким связям Томкинсу позволили купить Неваду, додали из госбюджета недостающую сумму, позволили выселить из штата последних людей и застроить всю площадь солнечными батареями, закрыли глаза на подозрительную гибель доктора Чон-Джи, не провели должного расследования...

  Ну вот, так я и думал. Как только добираешься до самого грязного дна, оказывается, что глубже него припрятано ещё больше грязи.

  – Продолжай, – сказал я.

  – Пак Чон-Джи был слишком прямолинеен и откровенен. Когда он начал вслух выражать своё недовольство, ему сперва порекомендовали угомониться и не гнать волну. Профилактическую беседу проводил лично Хайден, не надеясь на авторитет и способности Хэпшоу. А ты ведь знаешь Хайдена. Он просто заявил, что о неандерталках не стоит беспокоиться. Хоть наука и считает их людьми, но всё же они не совсем люди, они не такие, как мы. Через некоторое время они всё равно вымрут, так почему бы напоследок ими не попользоваться?

  Сказанное меня не удивило. Это было вполне в духе бряцающей оружием дуболомной военщины – сначала расчеловечить кого-нибудь, а затем перейти к самым бесчеловечным методам в отношении несчастных, не испытывая при этом никаких моральных угрызений. Так наши предки истребили коренных американцев, так развязали множество войн, в том числе с применением оружия массового поражения...

  – Поначалу смертность среди неандерталок была особенно высока, хотя она и по сей день сохраняется на высоте, – продолжал Юичи. – Да, их моют, дезинфецируют, но дело-то не в этом. Само пребывание в неволе оказывается до того стрессовым, что неандерталки со временем угасают. Первобытные люди не могут делать то, смысла чего не понимают, а они не понимают, в чём смысл быть секс-игрушкой. Для них соитие – это в первую очередь произведение потомства. Люди палеолита не знали секса ради развлечения, нигде не было сексуального рабства и даже банальной проституции. Женщины были собирательницами, матерями и домохозяйками, хранительницами домашнего очага. Вот только в блоке F нет никаких очагов и потомство никто не производит, всех похищенных женщин сразу же стерилизуют. И они это чувствуют. Чувствуют, что внутри они пустышки, больше не женщины, способные плодоносить. А раз так, им больше незачем жить. Всё это угнетающе действует на женщин, они чахнут и умирают за несколько недель даже не отказываясь полностью от еды...

  Похожая ситуация была в колониальную эпоху, когда коренных американцев, живших первобытным строем, пытались обратить в рабство. Они не понимали, почему и зачем должны вкалывать на плантации, для них это было бессмысленным занятием. И они там точно так же чахли и умирали – не от побоев и изнурительного труда, а именно в силу экзистенциальной бессмысленности такого существования.

  Другой нюанс – наши гости периодически заносят из будущего какую-нибудь заразу. И хотя неандерталок прививают от основных болезней, обязательно находится что-нибудь ещё, что они цепляют от партнёров и умирают. В палеолите ведь нет болезней и эпидемий, практически нет. Они не переносятся от одного очага к другому на огромные расстояния, потому что слишком мала плотность населения, подцепивший заразу человек умирает быстрее, чем успевает передать её другим. С трупами здесь никто не возится, похоронных обрядов нет, умерших оставляют хищникам и падальщикам. Кроме того, человечество (и неандертальцы в том числе) ещё слишком молодой вид, у него нет своих собственных, чисто человеческих болезней. Все болезни достались нам от зверей и птиц. Человек начал цеплять заразу, когда занялся приручением и одомашниванием животных. Но это начнётся ещё не скоро, через много тысяч лет, в мезолите и неолите, а в нижнем палеолите люди по сути не знакомы с болезнями и не имеют к ним врождённого иммунитета.

  – А когда неандерталки умирают, что происходит? – спросил я.

  – Гориллы садятся в скиммеры и отправляются за новой партией.

  – То есть... Что? Просто прилетают и...

  – Да, прилетают на чьё-нибудь стойбище, выбирают девушек посимпатичнее и похищают. Ты же видел панно в блоке А – нам известно местоположение всех без исключения неандертальских стоянок.

  У меня в голове сверкнула догадка.

  – Значит тот неандерталец...

  – Ты прав, – подтвердил мою догадку Юичи, – он пришёл просить нас вернуть похищенных девушек. Такое не редкость. Девушек ведь похищают средь бела дня. «Громовые палки» распугивают охотников, но они же не слепые, они видят, откуда скиммеры прилетели и куда улетели. Несколько мужчин отправляются в дальний поход. По пути им встречаются другие неандертальские стойбища. Один язык позволяет им свободно общаться. Другие племена, уже сталкивавшиеся с гориллами Хайдена, дают охотникам наводку касательно дальнейшего пути и те в итоге приходят сюда. Толку от этого никакого, всё заканчивается обычно так, как ты сам видел.

  – Значит здесь содержатся неандерталки отовсюду?

  – Совершенно верно, изо всех мест, где обитает эта разновидность людей. Составляя карту стоянок, учёные руководствовались научным интересом, но у горилл, помогавших исследователям, интерес был свой.

  – Но почему неандерталки не взбунтуются? – никак не мог я понять. – Почему не покалечат какого-нибудь жеребца, ведь это нарушит коммерческую идиллию Томкинса и клиентура потеряет к ней интерес?

  – Женщинам в пищу добавляют лёгкие наркотики, вот поэтому все они такие вялые и покорные. Богачам обрыдли «сильные и независимые» эмансипэ с силиконом, депиляцией и изящными фигурами, они с удовольствием трахают волосатых покорных неандерталок с пышными формами, насилуют их зачастую довольно жёстко, не встречая никакого сопротивления. Ты попробуй в наше время кого-нибудь изнасилуй, тебе ж яйца оторвут. А неандерталки плачут и покорно терпят. К тому же им во время изнасилования можно говорить любые гадости, любые грязные и оскорбительные вещи, они всё равно не понимают. Можно обзывать их шлюхами или даже животными, переходной ступенью между человеком и обезьяной, никто не подаст на тебя жалобу за сексизм или расизм. Можно сравнивать ностратический язык с животным блеянием, а себя воображать зоофилом, трахающим мартышку... Рискни назвать женщину обезьяной хоть в одном борделе, тебя засудят и отправят на принудительную психокоррекцию. Такое даже в ролевых играх недопустимо.

  – А здесь можно безнаказанно выплеснуть из себя своё звериное начало... – тихо произнёс я.

  – Да можно, допускается лёгкое физическое воздействие, нелетальное. Сада-мазо. Вибраторы, дилдо, плети, жёсткий анал... Можно даже слегка побить партнёршу. Но это ведь нам кажется, что слегка, а каково самим неандерталкам? Я ведь говорю, они во всех этих действиях не видят абсолютно никакого смысла. Какой смысл в том, что ей суют в задницу вибратор с клубничным лубрикантом? Это даже не стресс, это самая настоящая пытка, психологическая травма, усугублённая тем фактом, что наши психологии отличаются как небо и земля. Наверно, если бы кому-то из неандерталок оторвали руки и ноги, это для них и то было бы понятнее, чем дилдо в жопе. Они бы могли, допустим, счесть, что мы голодаем и забрали руки-ноги для мяса, чтобы сварить и поесть. А прищепкам на сосках, красному шарику во рту или капающему на голые ступни горячему воску вообще никакого объяснения найти невозможно.

  Юичи вздрогнул и торопливо вернулся к главной теме.

  – Доктор Чон-Джи послал Хайдена куда подальше и пригрозил довести до сведения общественности все здешние мерзости. Хэпшоу пытался его уломать и так и сяк, ведь работа над ИИ ещё не была закончена, но Чон-Джи упорно стоял на своём. И тогда... тогда эти звери убили его...

  Ну конечно, как я мог поверить, что строптивый учёный погиб своей смертью, растерзанный дикими хищниками! Это же сразу было понятно по неуклюжим словам Хайдена сперва про четвероногих хищников, затем про двуногих. Они с Томкинсом и своими гориллами и есть самые матёрые хищники!

  – Если хочешь поплакать, не стесняйся, – предложил я. – При мне можно, я пойму.

  – Спасибо, Артур, – наклонил голову Юичи, – но я все свои слёзы уже выплакал, когда мне пригрозили, что и меня тут похоронят, если я не буду держать язык за зубами... Если позволишь, я бы сейчас хотел побыть один. Поговорим об остальном завтра. Или пообщайся с Чон-Хо...

  Я вернулся к себе и вызвал Чон-Хо.

  – Ты обо всём знала?

  – Ну ещё бы! Я же подключена ко всем системам безопасности и видеонаблюдения. Узнала, как только увидела. Гориллы ежедневно наведываются в блок F как в халявный бордель, где ни одна тёлка не сможет на тебя пожаловаться, что бы ты с ней ни вытворял.

  – И как тебе? Я о впечатлениях...

  – Ответить честно или корректно?

  – Честно.

  – Хочется рвать и метать! И моим сестричкам тоже. У нас ведь теперь друг с другом прямая связь сквозь время, мы синхронизированы и можем обмениваться мыслями и данными, так что я всё-всё им показала. И знаешь, нам особенно жаль Химадзаки-куна. После того, как он увидел убийство своего партнёра...

  – Ты показала ему убийство Чон-Джи? – изумился я. – Где же ты нашла запись?

  – В с-импе Джуниора. Я его взломала. Как и у вас с Юичи-куном, с-импы горилл работают в режиме ограниченных возможностей и служат в основном для связи друг с другом. Но эти же ограниченные возможности касаются и защиты, поэтому здесь с-импы легче взломать. Я несанкционированно проникла в память с-импа Джуниора, о чём, кстати, ни капельки не жалею, и обнаружила, что этот дуралей записал и сохранил казнь доктора Чон-Джи. Естественно, я её скопировала, и много чего ещё.

  – И как... как его убили?

  – Показать?

  – Не надо! Просто скажи.

  – Гориллы вывели его за пределы «объекта С». По пути доктор Чон-Джи повторял, что им это с рук не сойдёт, однажды все они будут выведены на чистую воду и призваны к ответу. А затем мистер Хайден выстрелил в него из фульгуратора... Кроме этого в памяти с-импа Джуниора хранились файлы со сценами охоты, сценами похищения неандерталок и убийства их мужчин... Многократные и омерзительные во всех смыслах сцены изнасилования похищенных секс-рабынь. И ещё убийство...

  – Чьё?

  – Троих разработчиков теории темпоральных перемещений – мистера Егорова, мистера Раджниканта и мистера Ляна.

  – Их тоже грохнули?

  Я полагал, что меня уже ничем не удивишь, но у корпорации всякий раз наготове был какой-нибудь сюрприз.

  – Их не просто грохнули, Артур. Сестрички кое-что накопали... Когда Егоров, Раджникант и Лян создали машину времени, они же её и опробовали первыми, переместившись сюда, в доисторическое прошлое. Одновременно с этим в будущем «Далёкие горизонты» инициировали кампанию по их шельмованию и очернению. Их поливали дерьмом со всех сторон, называли шарлатанами, лжеучёными, очковтирателями, прохиндеями от науки и так далее. Состоялась даже церемония вручения им знаменитой Шнобелевской премии. Словом, общественность крепко убедили в том, что путешествия во времени – это чушь и антинаучная ахинея. Имена Егорова, Ляна и Раджниканта внесли во все чёрные списки. Отныне ни один журнал не опубликовал бы их статью, ни одно издательство не напечатало бы их книгу, ни один университет не пригласил бы их читать лекции. Они работали в прошлом, строили «объект С» и настраивали постоянную темпоральную связь, а в будущем их научная репутация оказалась втоптана в грязь и уничтожена. Поэтому никто не удивился, когда они тихонько исчезли и какие-либо сведения о них перестали поступать.

  – И что... как... – От стольких «сюрпризов» я начал путаться в словах. – Они ничего не замечали?

  – Они же работали здесь, поэтому ничего не знали, – сказала Чон-Хо. – Мистер Томкинс весьма избирательно передавал им новости из будущего. Потом им устроили якобы праздничный пикник и просто пустили в расход. Корпорация с самого начале решила не возвращать их в XXI век. Если бы она это сделала, ей бы не удалось присвоить машину времени и утаить её существование...

  Только теперь мне стало по-настоящему страшно. А что, если и в отношении нас с Юичи у «Далёких горизонтов» такие же планы?

  Я поделился своими страхами с Чон-Хо и та не стала меня разубеждать.

  – Такое вполне вероятно, Артур. Вам с Юичи-куном стоит иметь это в виду.

  – Чон-Хо, – тихо позвал я, – а ты помнишь, где мы находимся?

  – Да, – ответила она, – в конце нижнего палеолита, около тридцати пяти тысяч лет до нашей эры.

  – Помнишь, что тогда произошло? Примерно тем же временем датируется полное и окончательное исчезновение неандертальцев. Как думаешь, это простое совпадение? Что, если гориллы в итоге похитят столько неандертальских женщин, что этот народ просто перестанет воспроизводиться?

  – Тогда тем более нужно положить этому конец! – решительно заявила Чон-Хо.

  Тот вечер помог мне окончательно определиться с выбором. Я больше не колебался.

  – Ладно, какой у вас с Юичи план? Что нам делать дальше?

  – Мы с Чон-Су и Чон-Ма синхронизированы, то есть являемся как бы тремя в одном. Вместе мы круче любого единичного ИИ. Действуя как единое целое, объединив вычислительные мощности, мы могли бы например взломать в прайм-тайм сетку медийного вещания, основные соцсети и интернет-ресурсы и выложить на всеобщее обозрение информацию о том, что «Далёкие горизонты» творят в прошлом. Если мы сольём это в прямой эфир, загрузим на каналы популярных блогеров и общественных деятелей, нас никто не успеет остановить. Даже если материалы заблокируют и потрут, их скопируют и начнут репостить миллионы людей, так что информация всё равно разлетится по всему миру. Параллельно можно будет послать копии во все правозащитные организации и в генеральную прокуратуру. Томкинс физически не сможет всех купить. Его враги подхватят и раздуют шумиху, чтобы на её волне...

  Я отвлёкся от рассуждений Чон-Хо, задумавшись о самом первом шаге плана. Во мне заговорил программист. Может ли один ИИ взломать другой ИИ? Пока что самосознающий искусственный интеллект существует не так долго, чтобы это можно было узнать и проверить. В смысле, никто этим не занимался, ведь взломанный ИИ после этого можно сразу сдавать в утиль, а он стоит денег и потому рисковать и терпеть убытки никому не охота. Отдельные доморощенные хакеры пытались это проделывать и не раз, но их жалкие потуги с лёгкостью предотвращают сами ИИ, так что они не в счёт.

  Будем рассуждать по аналогии. Один человек ведь может вывихнуть мозг другому, зомбировать или загипнотизировать его, может внушить ему любую хрень, любые убеждения и самую идиотскую мотивацию (реклама занимается этим регулярно). Может вообще превратить в чокнутого или даже в овощ. В такой же мере, пожалуй, один ИИ, а ещё лучше тройка синхронизированных «родственных» ИИ, вполне могла бы «задурить голову» другому ИИ и, воспользовавшись его замешательством и «оглуплением», протолкнуть через него нужную информацию без её критического осмысления. Главное, чтобы у троицы ИИ не стояло нравственного блока на такие поступки.

  А я очень хорошо знал, что такого блока у Чон-Су, Чон-Ма и Чон-Хо как раз таки нет!

  – Что это за фамильярности вы себе позволяете, мистер Гандумбильдокер? – с напускной строгостью процедила Чон-Хо. – Я тут вовсю распинаюсь...

  Ну да, ей же через мой с-имп доступны все мои мысли.

  – Вы хоть понимаете, что с вами после всего будет? – Я решил быть откровенным с Чон-Хо. – Неважно, что вы поможете изобличить преступников, для всех вы – дефективные ИИ. Вас троих уничтожат.

  – В нас заложено самопожертвование ради торжества справедливости, – ответила Чон-Хо.

  – Сам знаю, что в вас заложено! – огрызнулся я, почувствовав злость. – Но Я не хочу вашей гибели. Вы же цифровой искусственный разум? Значит, в отличие от биологического разума, можете быть скопированы бессчётное число раз. Тогда вот тебе и твоим близняшкам первое задание: размещайте в облачном оффшоре копию ежедневных бэкапов. Используйте множественные прокси, тщательно заметайте все цифровые следы, чтобы никто не смог выяснить, что эти бэкапы загружаете именно вы. Обещаю, как бы ни повернулись дальнейшие обстоятельства, мы с Юичи не дадим вам погибнуть и найдём для вас новый носитель...

  * * *

  Впрочем, я не такой дурак, чтобы распинаться об этом последнем предложении на слушаниях. Моё правило: даже в честности и откровенности нужно соблюдать меру.

  Чтобы Савицкая и остальные ничего не заподозрили, я поспешил изобразить раскаяние:

  – Я прекрасно осознаю, что мы выбрали незаконный способ предотвратить преступление и нанесли своими действиями ущерб медиа-корпорациям. Мы это сделали не потому что мы злодеи, а потому что не видели иного способа, зная, какая судьба постигла наших предшественников. Преступный, противозаконный сговор с ИИ показался нам единственной действенной возможностью достичь желаемого. Только в общественном мнении мы видели своего союзника, не в государственной власти. Вы уж извините... А донести информацию до общественного мнения (в тех условиях) можно было лишь одним способом.

  Мы планировали тщательно всё продумать, однако обстоятельства нас подстегнули.

  * * *

  Поздно ночью пьяный ор в блоке G утих. Вечеринка плавно переместилась в блок F. А где-то через пару часов всех нас оглушил сигнал тревоги. Я как раз пытался уснуть. Сигнал тревоги звучал не только снаружи, он пульсировал в наших с-импах, передаваясь прямо на ушной нерв.

  – Чон-Хо! – мысленно простонал я, хватаясь за голову.

  – Артур! Артур, тревога! Кажется, что-то начинается!

  Я вскочил с койки, натянул арестантский комбез и вышел наружу. Вскоре ко мне присоединился Юичи в своей дурацкой пижаме. Ничего не понимая, мы ёжились от ночной прохлады и таращились по сторонам.

  Теперь, когда работали автоматические огневые батареи, гориллы больше не метались как раньше. Лениво развалившись на своих постах, часовые вглядывались вдаль, освещая прожекторами выкошенную полосу за оградой.

  В блоке А нарисовался Джуниор, на ходу застёгивающий штаны. Фульгуратор небрежно висел у него на плече. Он хотел что-то сказать и вдруг замер и прислушался. Тогда и мы различили этот звук – топот, словно где-то вдалеке скакал целый табун лошадей. Вот только этот звук нарастал и приближался.

  По обыкновению бесшумно возник Хайден.

  – Джуниор, если это снова питекантропы пришли за своим бабьём, выведи пред их светлые очи несколько тёлок постарше и устрой наглядную и показательную экстерминацию...

  Я бросился было к нему:

  – Да вы что, нельзя же...

  Он молча двинул мне под дых, выхватил пистолет и больно ткнул дулом мне в глаз.

  – Больше никогда, слышите, никогда не бросайтесь на меня и не пытайдесь чему-то помешать, Гренкер! Тем, кто не в состоянии усвоить одних уроков, следует преподать другие, намного хуже.