Текст книги "Просто бизнес (СИ)"

Автор книги: Эдуард Дроссель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

  С адвокатом мне весьма удачно и неожиданно повезло. Вряд ли я бы сам смог себе позволить защитника из элитнейшей конторы «Гринкруг, Гинзбург и Элькин», ведь эти ребята за час берут столько, сколько я зарабатываю в месяц, а то и больше. Однако миз Гинзбург, дочь одного из старших партнёров, как это видно по её фамилии, согласилась представлять мои интересы бесплатно. Двадцатишестилетняя Саманта Рут Гинзбург пошла по стопам отца, а всё, что нужно начинающей адвокатессе, это практика, много-много самой разной практики, чтобы копить бесценный опыт и учиться на собственных ошибках – никак иначе хорошим адвокатом не стать.

  Её папаня тоже участвовал в деле, только отмазывал рыбку покрупнее – самого мистера Томкинса, владельца и гендиректора «Далёких горизонтов», как считается, главного виновника чудовищной трагедии. Участь мистера Томкинса ожидала такая, что лишь кто-то уровня Гинзбурга-старшего смог бы хоть как-то на неё повлиять, а вашему покорному слуге хватило начинающей адвокатессы, которая сама была готова заплатить, лишь бы засветиться в подобном громком деле и заявить о себе. (Все адвокаты, даже хорошенькие молодые девушки, ужасные карьеристы.)

  В день слушаний я готов был предстать перед комиссией ООН во всей своей красе. Лично я не стыжусь выглядеть как типичнейший гик, потому что я и есть гик. Это не стиль и не гражданская позиция, это мой тип личности и мой образ жизни. Другим я уже не стану. Джинсы, кеды и майка с бегущими по ткани анимэ-гифками, это всё, что мне нужно, чтобы чувствовать себя комфортно. Вот только у чиновников, напомнила мне миз Гинзбург, может быть несколько иное мнение относительно внешности, приличествующей на слушаниях спецкомиссии ООН.

  Саманта Рут не поленилась и добыла мне напрокат строгий тёмный костюм. Глазомер у неё оказался отменным, костюм идеально сел на мою грузную бесформенную фигуру.

  – Ты второстепенный фигурант, – в который раз повторила мне миз Гинзбург. – К тебе по сути никаких претензий ни у кого быть не может, у тебя есть все шансы выйти сухим из воды и вдобавок потребовать приличную компенсацию. Главное всё не испортить, вызвав у спецкомиссии банальное отвращение своим неопрятным видом.

  Я во всём соглашался с Самантой Рут и потому впервые в жизни оделся как мажорик – впридачу к костюму миз Гинзбург раздобыла накрахмаленную рубашку, галстук и ботинки. Затем в сопровождении неулыбчивых церберов, приставленных ко мне с самого начала следствия, мы прошли к «Барби-Робби», парикмахерскому автомату в вестибюле, где я сделал себе аккуратную стрижку. Причёску, естественно, тоже выбрала мне миз Гинзбург. Она ещё хотела посадить меня к «Манни-Робби» и сделать мне маникюр, но это было уже слишком и я упёрся.

  Платила за всё то ли миз Гинзбург, то ли государство, я так и не понял. Своих средств у меня пока не было – когда грянул гром, всем фигурантам дела, даже второстепенным, заблокировали счета и ф-импы. Так что мистеру Томкинсу не помогли все его миллиарды в разных валютах. Ему даже скиммер не на что было заправить, чтобы скрыться на всем известных островах, откуда нет экстрадиции. Слишком уж громким получилось дело, слишком резонансным, такое на тормозах не спустишь. Общественность и политики решили, что «Далёкие горизонты» и её владелец должны сесть на скамью подсудимых, без вариантов и поблажек.

  Поскольку я не был главным фигурантом и вдобавок способствовал разоблачению преступления, меня на время следствия разместили не в обезьяннике, а в довольно приличном отеле, правда под охраной и с вживлённым под кожу дапом – датчиком позиционирования.

  Не буду скрывать, что чем ближе наступал день слушаний, тем сильнее я мандражировал, так что миз Гинзбург выполняла ещё и роль психолога, успокаивая мои нервы. В утро судьбоносного дня у меня так дрожали руки, что я не мог застегнуть рубашку и завязать шнурки. Миз Гинзбург скормила мне две таблетки успокоительного и в сопровождении неизменных церберов мы уселись в скиммер.

  Громкое название «международной спецкомиссии» не говорило о том, что этих народов в ней всего четыре. Общий политический вес России, Китая и Индии в ООН настолько перевесил всех прочих, что даже США не смогли ни на что повлиять. Местом для проведения процесса, аналогичного Нюрнбергскому трибуналу, стала Россия, а именно регион, максимально недружелюбный к чему-либо и кому-либо с Запада – город Грозный. С-имп у меня работал, я запросил через него в Гугле перевод названия города, где будет решаться моя судьба, и оно показалось мне зловещим.

  Мы летели на скиммере мимо сверкающих небоскрёбов, готовых посоперничать с Дубаем и Сингапуром. У меня из головы не шли всякие мысли о том, какими будут следующие несколько часов, так что мне было не до любования красотами Грозного. Чего я не мог не заметить, так это огромной толпы, целого моря людских фигур, вокруг того небоскрёба, над крышей которого наш скиммер пошёл на посадку. Его фасад украшала огромная надпись по-чеченски, продублированная кириллицей и латиницей. Я успел заметить слова «Ахмат» и «боккха», остальное не разобрал.

  Посадочную площадку и весь небоскрёб в целом охраняли невозмутимые бородатые фигуры с фульгураторами наперевес. Я видел это дьявольское оружие в деле и теперь ни с чем его не спутаю. Головорезы Хайдена в «Далёких горизонтах» были вооружены точно так же...

  Вооружённые чеченцы образовали вокруг небоскрёба защитный контур, удерживая разъярённую толпу. Люди размахивали кулаками и палками, трясли плакатами и транспарантами с призывами линчевать персонал «Далёких горизонтов», обрушить на его головы десять казней египетских помноженные на Содом и Гоморру, содрать живьём шкуру, утопить заживо в чане с кислотой, пустить на фарш и скормить свиньям и всё в таком духе. Общие вопли сотен и тысяч глоток долетали даже сюда, на крышу. Страшно было наблюдать этот всплеск первобытной злобы и агрессии в конце XXI века, в эпоху, считавшуюся самой цивилизованной за всю историю человечества.

  Впрочем, толпа лишь шумела, до беспорядков дело не доходило. Собравшимся хватало ума понять, что чеченцы носят фульгураторы не для красоты, а стрелять они обучены с детства.

  Под заседание спецкомиссии был выделен огромный конференц-зал на сорок каком-то этаже. Остальные этажи и помещения небоскрёба кишели сотрудниками российских, китайских и индийских спецслужб, среди которых сиротливо затерялось несколько американских коллег. Сквозь эту армию не прошмыгнула бы даже мышь, чтобы сорвать «процесс века» (как его окрестили СМИ).

  Пока мы летели на скиммере, таблетки подействовали. Я почувствовал спокойную расслабленность и приготовился давать показания. Пока мы сидели в коридоре, ожидая своей очереди, я глазел на противоположную стену, на которой транслировалось какое-то телевизионное ток-шоу. Звука не было, однако я и так понимал, о чём там говорят и спорят – о том же, о чём говорили и спорили все, о нас, о «Далёких горизонтах» и о том чудовищном злодеянии, совершив которое Хайден переплюнул и Гитлера, и Чингиз-хана, и Аттилу, и Навуходоносора и всех прочих кровавых тиранов прошлого, стиравших с лица земли целые страны и народы.

  Это стало подлинной сенсацией, чему я нисколько не удивлялся. Когда информация просочилась наружу, в том числе и благодаря вашему покорному слуге, молчать об этом было уже невозможно, настолько случившееся оказалось грандиозным и чудовищным по своим последствиям. Налицо было преступление, которое не укладывалось в голове. Принадлежность к «Далёким горизонтам» стала клеймом, от которого невозможно отмыться. В этом смысле, конечно, Хайден многим запорол жизнь и карьеру... Я и сам не до конца представлял, что буду делать, если меня оправдают. Память моего с-импа ежедневно забивалась спамом с предложениями от различных журналистов, издателей и блогеров опубликовать книгу о моих приключениях или записать интервью... В каком-то смысле этот мой рассказ является ответом всем желающим, потому что никакие книги и интервью меня не интересуют. Здесь я излагаю свою историю в том виде, в каком она и останется, потому что больше я к этой теме возвращаться не намерен.

  Наконец нас вызвали. Миз Гинзбург ободряюще мне улыбнулась, после чего церберы проводили нас к нашим местам. Конференц-зал оказался переполнен политиками, журналистами и общественными деятелями всех мастей. С разных сторон на нас нацелились объективы камер – слушания планировалось широко освещать в СМИ.

  Конференц-зал имел форму амфитеатра. Трибуна в самом низу изогнулась подковой, за которой восседали члены спецкомиссии. Напротив трибуны, чуть ниже неё (чтобы чиновники ООН могли взирать на фигурантов дела свысока) был установлен небольшой стол и два стула. Мы с миз Гинзбург заняли свои места. Церберы встали за нашими спинами.

  Я чувствовал сотни устремлённых на меня взоров, не враждебных, а скорее оценивающих и заинтересованных. Как-никак, если б не ваш покорный слуга, правда могла бы и не выплыть наружу.

  Члены спецкомиссии изо всех сил старались демонстрировать беспристрастность.

  Когда вскрылся факт чудовищного преступления, многие сочли, что Америка начнёт отмазывать «своих». Во времена Рузвельта или Буша так может и было бы, но времена изменились. Едва страны учредители ООН объявили о новом Нюрнберге, Россия, Индия и Китай начали активно действовать заодно, не считаясь ни с чьим мнением, и никто не посмел им возразить, в результате чего Америка осталась в гордом одиночестве. По сути три сверхдержавы договорились вершить трибунал втроём, пригласив для вида наблюдателей из государств Средней Азии, Закавказья и Ближнего Востока. Все протесты Америки разбивались об этот консенсус как волны о волнолом.

  Пресса логично ожидала присутствия на процессе представителей Евроимарата, на территории которого, собственно, и произошёл инцидент. Однако муфтият прислал в ООН официальное письмо с заявлением, что новым правоверным европейцам, занятым священным джихадом, недосуг участвовать в каких-то там следственных комиссиях, где и так присутствуют братья-мусульмане из Катара, Ирана и других исламских государств. Заодно муфтият одобрил выбор места для нового трибунала – город Грозный.

  В начале столетия в Европу прибыло около двух миллионов мигрантов с Востока, не считая тех, кто поселился там ещё раньше. За три поколения их численность увеличилась в десять раз, вдобавок мигранты продолжали прибывать, так что Евросоюз не успел опомниться, как стал Евроимаратом. Новое политическое образование сразу же столкнулось с рядом проблем, главнейшей из которых был зашкаливающий уровень преступности. Правоверные запросили помощи у собратьев в Иране, Бахрейне, Катаре, Йемене, Саудовской Аравии и Иордании. В эту же компанию изо всех сил рвалась и Турция, но ей вежливо отказали. Собратья-мусульмане учредили в Евроимарате муфтият, коллективный теократический орган, наделив его неограниченными полномочиями. Этот муфтият издал фетву под названием «Джихад!», однако джихад в ней подразумевался такой, какого никто не ожидал. Многие мигранты и их потомки, гласил документ, забыли закон и живут как скоты. Привыкнув к безнаказанности, они живут преступно, погрязнув в криминале. Привыкнув к тунеядству, они полагаются на государственные пособия. Никто из них не помнит, что это такое – вести достойную жизнь и зарабатывать честным трудом, радуя Аллаха своими добродетелями. Скоты погрязли в алкоголизме и наркомании, с лёгкостью готовы пойти на грабёж, убийство и изнасилование. Это уже даже не скоты, это сущие шайтаны. Зачем такие Евроимарату? Почему они должны осквернять своим присутствием землю? Доколе они будут творить мерзкое перед лицом Аллаха?

  Следуя фетве, собратья-мусульмане прислали в Евроимарат войска и начали массово резать, стрелять и вешать вчерашних сирийцев, марокканцев, алжирцев, нигерийцев, ливийцев, сомалийцев и прочих. Этот джихад продолжается до сих пор, но поскольку не выходит за пределы Евроимарата, другие сверхдержавы предпочитают не вмешиваться. Зато в самом имарате уровень преступности упал почти до нуля, экономика пошла вверх, а главное, до небывалой высоты вырос авторитет ислама. Те, кто ещё недавно считал себя католиком, протестантом или агностиком, становятся убеждёнными мусульманами, видя стремление нового порядка к справедливости и законности. Ислам стал модным трендом. Всё больше девушек и женщин теперь выходит на улицу в чадре и хиджабе...

  Я тряхнул головой и постарался сосредоточиться на собственных проблемах. Обратная сторона таблеток – стоит тебе расслабиться, как начинает неудержимо клонить в сон.

  Первой заговорила со мной женщина средних лет с короткой стрижкой и в очках с изящной тонкой оправой, восседавшая в центре «подковы».

  – Меня зовут Людмила Владимировна Савицкая, – представилась она. – Я возглавляю собравшуюся комиссию ООН и буду задавать вам вопросы после того, как вас приведут к присяге. Запомните, вы должны отвечать максимально правдиво, без утайки. Как вы желаете, чтобы вас привели к присяге – на международном светском законодательстве или на священном писании?

  Я выбрал светское законодательство и меня привели к присяге.

  – Представьтесь и расскажите, при каких обстоятельствах вы оказались в «Далёких горизонтах»? – начала свой допрос Людмила Савицкая. Её английский отличался правильным оксфордским произношением; за то, что она поймёт мою речь, уличный слэнг, гиковские словечки и выражения, я не волновался. При желании, к услугам этой женщины были все ИИ мира, они переведут что надо и как надо.

  В глубине души я боялся, что мой голос предательски дрогнет, когда я назову себя перед всеми этими людьми, однако таблетки хорошо делали своё дело, я был спокоен и невозмутим.

  – Меня зовут Артур Гандумбильдокер. Это имя не было дано мне при рождении, я его выбрал сам, по приколу, в день совершеннолетия, когда мы с друзьями напились, отмечая это дело...

  Вспомнив наставления миз Гинзбург – говорить лаконично и только по существу, не нести словесный понос, – я запнулся и продолжил.

  – Шесть лет назад я закончил Стенфорд по специальности программиста, кодировщика алгоритмов нейронных сетей и нелинейной оптимизации адаптивного управления.

  Я старался говорить проще, избегая сложных спецтерминов, которые комиссия всё равно не поймёт даже при наличии прямой связи через с-импы с ооновским ИИ, способным растолковать любое сложное понятие даже самому тупому барану.

  – После учёбы я накатал диссертацию, название и тема которой указаны в моём личном деле, и какое-то время ошивался в Силиконовой долине, фрилансил. Пахать на какую-нибудь корпорацию мне было влом, такие варианты я не искал и не рассматривал, но они сами меня нашли. Однажды со мной связались из «Далёких горизонтов» и предложили пройти собеседование. Я бы ни за что не поехал, да моя девушка, Дженни Монро, взяла меня на слабо. Пришлось тащиться, благо недалеко – головной офис «Горизонтов» располагался там же, в Силиконовой долине.

  – Кто проводил собеседование?

  – Лично мистер Томкинс... – Я поколебался и неуверенно добавил: – Мэм.

  У Савицкой непроизвольно дёрнулась голова и я понял, что с ней лучше не мэмкать.

  – Он говорил вам, чем занимается корпорация? – задала она следующий вопрос.

  – Поначалу, во время собеседования, нет. Там же всё было наглухо засекречено. Мистер Томкинс ходил вокруг да около, распинался в общих чертах. Начал он с того, что похвалил мою диссертацию, якобы случайно попавшую ему в руки. По его словам, он и остальные спецы «Горизонтов» зачитали её до дыр, не могли оторваться. Потом в нём включился делец и он начал мне «продавать» своё предложение. Расписывал во всех красках грандиозные перспективы, которые озарят мою жизнь, если я сделаю правильный выбор. С его слов выходило, что мне и «Далёким горизонтам» обеспечено нехилое будущее, потому что вместе мы можем добиться того, чего не сможет больше никто. Бла-бла-бла, бла-бла-бла. Я тогда весь этот трёп пропустил мимо ушей, я же не знал, что у него есть машина времени...

  – А когда вы об этом узнали?

  – Когда меня зачислили на испытательный срок. Если бы мистер Томкинс сразу ляпнул про машину времени, я бы ему просто не поверил. Блин, да как в такое поверить? Я бы подумал, что мажорик меня просто разыгрывает. Мало ли какие у них причуды...

  Дженни заставила меня записать собеседование на с-имп и когда узнала, какую мистер Томкинс заломил зарплату... У-ух! Короче, проигнорить предложение я уже не мог, она бы мне тогда весь мозг вынесла. У Дженни, знаете, была мечта: чтобы нам с ней хватало моих доходов и ей не нужно было бы таскаться на работу.

  В общем, она присела мне на уши и я в итоге согласился. Не потому что вдруг проникся корпоративной темой, а чтобы угодить дорогому и любимому человеку. В конце концов, раз в жизни можно позволить себе пойти на такую жертву...

  Миз Гинзбург тихонько кашлянула, давая понять, что я отвлёкся от темы.

  – Как же вы узнали об истинной деятельности «Далёких горизонтов»? – спросила Савицкая.

  – После всей процедурной волокиты, когда служба безопасности «Горизонтов» пробивала по базе мою личность, изучала под микроскопом биографию и связи, меня пропустили через детектор лжи и взяли подписку о неразглашении. Я тогда не знал, насколько важное дело мне хотят поручить, и очень удивился тому, что мной занимался лично глава службы безопасности, мистер Хайден...

  * * *

  «Глава службы безопасности» – скорее фигуральное выражение. По факту Хайден возглавлял собственную ЧВК «Далёких горизонтов», армию модифицированных головорезов, принадлежавших лично Томкинсу.

  Когда в недалёком прошлом армия писак-фантастов кропала свои нетленки о будущем, она представляла себе модифицированных солдат чуть ли не как киборгов. На самом деле нет ничего глупее идеи киборгизации. Как ты заменишь костный скелет стальным, если костный мозг вырабатывает необходимые для жизни кровяные тельца – эритроциты, лимфоциты и прочие? Замени скелет и твой солдат не сможет жить, не сможет двигаться, дышать, у него исчезнет иммунитет. Получишь не солдата, а труп. И то же самое касается замены мышц, мозга и любого другого органа. Мозг – это не только ресурс для восприятия и обработки информации, это ещё и эндокринная железа. Какие гормоны и ферменты, необходимые для жизни, сможет вырабатывать кремниевый чип?

  В наше время физическое усиление и неуязвимость достигаются за счёт экзоскелета и демпферного бронекостюма. Основные модификации касаются прежде всего психики. Никакое оружие не поможет тебе эффективно сражаться, если в душе ты ссыкло. Современному солдату в башку вживляют всего один имплант, эндокринный, который искусственно усиливает выброс в кровь тестостерона и прочих веществ, делающих человека более агрессивным, снимающих с него всякие тормоза. Такой солдат сам рвётся в мясорубку, готовый крошить всех направо и налево, без раздумий и колебаний.

  Мистер Хайден и был таким воякой – резким, грубым, упрямым, недалёким, насмотревшимся всяких ужасов, проливавшим кровь, выпускавшим кишки и дробившим черепа. Заглянув в глаза этому человеку, вы понимали, что он в своей жизни видел всё – боль, кровь, смерть, мучительные страдания. У него была шкафообразная комплекция и огромные кулаки. Мистер Томкинс завербавал его сразу же, как Хайден вышел в отставку.

  Этот дуболом словно сошёл с карикатурных антимилитаристских плакатов или с экранов пропагандистских фильмов времён Холодной войны. В конце XXI века он на полном серьёзе звал технарей и учёных «яйцеголовыми» и безбожно коверкал их имена, а свободный стиль одежды и внешний вид вызывали у него на лице такую гримасу, словно его одолевали острейшие приступы изжоги. Такие парни, как я, ему не нравились лишь по одной причине: мы, якобы, не были похожи на «настоящих мужиков». А раз мы не были «настоящими мужиками», значит можно было считать нас за говно.

  Головорезы, словно нарочно набранные из таких же дуболомов, целиком и полностью разделяли воззрения мистера Хайдена. Мы для них были ходячим двуногим мусором. Они об этом так и не догадались, но мы, вообще-то, воспринимали их аналогично, только они демонстрировали своё к нам отношение открыто и без стеснений, а нам приходилось делать то же самое у них за спиной. Но поскольку в плане интеллекта мы превосходили их на порядок, нам это не составляло труда. Они думали, что мы их боимся и уважаем, а мы за глаза угорали над ними и сочиняли про них такое, что у них наверняка бы пердак подгорел, узнай они правду.

  Хайден вероятно решил, что после всех проверок и тесного общения со мной сумел напугать меня своими шкафообразными телесами и я теперь буду смирным, как овечка. Он только не учёл, что с дуболомами мы имеем дело с детства, нас этим не проймёшь. Я какой есть, таким и останусь, хоть тресни.

  Когда все формальности остались позади, у меня взяли образец ДНК и отсканировали сетчатку. Данные внесли в базу, а мне вручили пропуск. Точнее, это был просто бэйдж с именем и гифкой вашего покорного слуги, а пропуском являлось само моё тело. Стоило мне заглянуть в сканер или приложить ладонь к замочной панели, система меня распознавала и впускала туда, куда у меня был допуск, а если куда-то не впускала, значит допуска не было. Поскольку клонирования так и не случилось (в этом смысле фантасты тоже сели в лужу), можно было не бояться, что какие-то злоумышленники проникнут в «Горизонты» с точной копией меня и что-то похитят или уничтожат.

  Управлял всеми системами корпорации искусственный интеллект, такая же нейронная сеть, для работы с которыми меня предположительно наняли.

  Так я думал примерно до тех пор, пока в мой первый рабочий день меня не встретил в вестибюле парень... или девушка... с первого взгляда было не разобрать. Небольшой рост, андрогинное телосложение, азиатская внешность с кукольным личиком поп-идола, выкрашенные в бело-синий цвет волосы, торчащие иглами во все стороны, обильный макияж и пирсинг на лице, обилие цацек на руках и на шее... Одежда – винтажный камзол, украшенный оккультной символикой, кружевные манжеты и шейный платок, тесные лосины, заправленные в тяжёлые говнодавы, и что-то среднее между просторными шортами и мини-юбкой. Словом, типичный представитель (или представительница) набравшей популярность в Японии субкультуры J-goth.

  – Химадзаки Юичи, – представился парень (всё-таки парень!). – Пойдём, введу тебя в курс дела. Ты офигеешь так, как ни разу в жизни не фигел.

  – Да прям конечно! – скривился я. – Я тут чисто из-за денег. Накоплю на красивую жизнь и свалю при первой возможности.

  – Это ты сейчас так говоришь, – загадочно усмехнулся Юичи. – Скоро ты заговоришь по-другому и захочешь состариться и умереть в «Далёких горизонтах».

  – Ну-ну... – Я естественно не поверил.

  Из вестибюля мы прошли в длинный переход, ведущий из главного корпуса в остальные корпуса «Горизонтов». Их было несколько, они кишели людьми и чем занимаются все эти люди, я не представлял. Насколько мне было известно, на рынке прорывных технологий «Далёкие горизонты» пока не отметились чем-то особенным. Корпорация мастерила нейронные сети на любой вкус и для любых нужд; этим вся её деятельность вроде бы и ограничивалась.

  В переходе нас ждал двуместный электрокар с крошечными неудобными сидениями. Щуплая задница Юичи на них прекрасно помещалась, а вот мне было тесновато.

  Переход почти целиком был выполнен из небьющегося стекла – кроме пола. Я увидел, что снаружи он последним своим изгибом примыкает к невысокой узкой башне, к которой сходились кабели сразу от нескольких ЛЭП. Значит там располагалось нечто, жрущее уйму энергии. Я тут же вспомнил о длительных дрязгах «Горизонтов» с госчиновниками за право построить собственную электростанцию. Разрешения Томкинсу, разумеется, никто так и не выдал.

  Мимо нас на своих двоих прошагала группа головорезов в «умных» комбезах-хамелеонах. Рожи у всех были как у потомственных убийц. Проводив взглядом Юичи, они отпустили ему вслед порцию расистских и гомофобных замечаний.

  – Козлы тупорылые! – прошипел себе под нос Юичи. – Гориллы с одной извилиной!

  Сделав вид, что ничего особенного не произошло, он повернулся ко мне:

  – Слышал что-нибудь о теории темпоральных перемещений?

  – В Стенфорде об этом ходили разговоры. – Я пожал плечами. – Вроде какой-то парень вывел некие уравнения, а потом всё заглохло и парня этого никто больше не видел.

  – Ничего не заглохло, – возразил Юичи. – И парней на самом деле было трое: русский, индус и китаец. Мистер Егоров, мистер Раджникант и мистер Лян. Произведя вычисления, они обнаружили, что путешествия во времени возможны, причём в обоих направлениях. Фактически каждый из них допетрил только до части уравнений, но когда эти части соединились в целое...

  Юичи покачал головой, не найдя слов, чтобы выразить переполнявшее его восхищение.

  – Вроде же доказано, что время одномерно? – заметил я. – Перемещаться по нему можно только в одну сторону, из прошлого в будущее.

  – Одномерность времени понималась неправильно! – тут же заявил Юичи. – Оптоволоконный кабель тоже одномерен, но информацию по нему можно спокойно транслировать в обоих направлениях. Со временем такая же фигня, перемещаться можно с одинаковым успехом как в прошлое, так и в будущее.

  Электрокар привёз нас к тому самому повороту, ведущему в энергоёмкую башню. Меня охватило странное предчувствие, аж мурашки по спине побежали. К чему японец завёл речь о темпоральных перемещениях?

  Раздвижные автоматические створки перед нами пестрели запрещающими эмблемами. Мы вылезли из электрокара, Юичи заглянул в сканер и створки разошлись в стороны. За ними оказалась кабина лифта. Что бы ни находилось в энергоёмкой башне, оно располагалось где-то под землёй.

  – Значит, «гориллы»? – спросил я, пока лифт уносил нас вниз.

  – Ага. Натуральные гориллы. Большие мышцы, куцые мозги.

  – У нас таких зовут «дуболомами», но «гориллы» тоже ничего.

  Мы с Юичи обменялись понимающими взглядами, признав друг в друге родственную душу.

  Лифт остановился, створки открылись в кромешную тьму. Через секунду включилось освещение. Приятный женский голос произнёс:

  – Добро пожаловать, Юичи-кун.

  – Это Чон-Су, наш здешний ИИ, – сказал мне Химадзаки. – Во время формирования ИИ-личности из зародыша, она самоопределилась как кореянка Чон-Су.

  Он повернулся и произнёс в пустоту:

  – Чон-Су, это Артур, наш новый сотрудник.

  – Рада с вами познакомиться, мистер Гандумбильдокер. Вы уже занесены в систему, так что мне приятно вас видеть.

  Я почувствовал смущение.

  – Слушай, Чон-Су, Томкинса зови «мистером», ладно? Или Хайдена. А я просто Артур. И я тоже рад с тобой познакомиться. Будем работать вместе, да? Тогда рассчитываю на твою поддержку. Уверен, однажды мы станем настолько близки, что ты позволишь мне взглянуть на свой алгоритм.

  – Фу, Артур, как тебе не стыдно! – с притворным негодованием воскликнула Чон-Су.

  В конце XXI века нейронные сети оставили далеко позади знаменитый тест Тьюринга. Исчезла заметная разница в общении с человеком или ИИ, поэтому и отношение к «машинам» изменилось – во всяком случае у нас, программистов, писавших машинные алгоритмы зародышей и наблюдавших за их дальнейшим развитием. Мы общались с ИИ на равных, это касалось и воображаемого флирта с непристойными шуточками. Предложить ИИ показать базовый алгоритм – это на нашем слэнге то же самое, что попросить живую девушку снять нижнее бельё. Чон-Су была настоящей самосознающей личностью, хоть и не из плоти и крови. Так почему не говорить с ней так, как с живым человеком?

  Кукольное личико Юичи повернулось ко мне.

  – Здесь на каждом шагу камеры, даже в сортирах. Чон-Су видит всё – как ты чешешь яйца, ковыряешь в носу, ходишь по-маленькому и по-большому, принимаешь душ, мастурбируешь... Не обязательно спрашивать у неё разрешение заглянуть в алгоритм.

  – Фу, Юичи-кун, как не стыдно! – Я постарался скопировать интонации Чон-Су, на что она отозвалась звонким смехом.

  – Не важно, что Чон-Су видит, – сказал я. – Как-то в колледже я набрался смелости и попробовал без спросу залезть одной подруге в трусы. На этом наши отношения закончились, так что с девчонками надо аккуратнее...

  – О, Артур! – проворковала Чон-Су. – Ты такой милый!

  – Видишь? – я победно воззрился на низкорослого Юичи сверху вниз. – Я милый.

  Химадзаки молча прошагал через предбанник перед лифтом и открыл ещё одни створки. За ними я увидел небольшой зал, загромождённый приборными панелями, компьютерной техникой и экранами. На всём лежала печать запустения и толстый слой пыли. Спёртый воздух пах старой изоляцией.

  В дальней стене зала было проделано большое окно овальной формы. За ним чернела непроницаемая тьма.

  Юичи пошёл в ту сторону и я направился за ним, спросив как бы невзначай:

  – Какое отношение имеют «Горизонты» к темпоральным уравнениям? Ты ведь не просто так о них заговорил?

  – Отношение самое прямое. – Химадзаки встал перед овальным окном. – Томкинс финансировал все исследования. Он не просто акула бизнеса, в прошлом он физик-недоучка. Когда Егоров, Раджникант и Лян начали выкладывать в сеть свои формулы, Томкинсу хватило мозгов оценить их потенциал. Он помог ребятам воплотить их уравнения...

  Меня пронзила догадка.

  – А потом присвоил себе результат?

  Юичи медленно кивнул.

  – Он же, как-никак, акула бизнеса. Где среди них бессеребренники? Если корпорация финансирует твои исследования, их результаты никогда уже не будут принадлежать тебе, они становятся собственностью и бизнес-активом корпорации. Если повезёт, тебе от щедрот кинут подачку. Ребятам вот не повезло, Томкинс ничего им не кинул. Они где-то так и сгинули после того, как «Горизонты» присвоили их изобретение.

  – Юичи-кун! – с упрёком произнесла Чон-Су. – Нехорошо так говорить.

  Химадзаки недовольно фыркнул и постучал по стеклу.

  – Дай лучше свет, пусть Артур увидит материальное воплощение темпоральных уравнений.

  – Материальное воплощение? – Я прижался лицом к грязному стеклу.

  Пространство за ним озарилось и я увидел причудливую конструкцию из выгибающихся и пересекающихся арок, балок, ферм, контрфорсов и кронштейнов. По самой конструкции и вокруг неё по стенам, полу и потолку змеились толстые жилы кабелей и трубки с охлаждающим фреоном. Величиной конструкция была примерно с большой грузовик.

  – Это что такое? – изумлённо выдохнул я, уже предвидя ответ.

  – Это машина времени, – отозвался Юичи. – Самая первая, экспериментальная версия. Сейчас она в нерабочем состоянии, но есть и та, которая в рабочем.