Текст книги "Под рябиной"
Автор книги: Эдна Барресс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
– Этот Джон. Как хорошо вы успели с ним сойтись?
– Поверенный?! – пораженная, я повернулась к нему.
– Следи за дорогой, – приказал Рикки.
– Не указывай! – вспылила я, затормозив у обочины.
Через десять минут мы будем в аэропорту. Я должна все выяснить.
– Итак… – начала я.
– Он приглашает тебя в ресторан. Как часто?
– Откуда ты?..
– Не важно. Я знаю, – его лицо вновь приняло обиженное выражение.
– Всего лишь раз он пригласил меня на чай, – ответила я, злясь на свое оправдание, объясняя то, что незачем было объяснять. – Мне нужно было с кем-нибудь поговорить. Чашка чая не говорит о неверности. Рик, ты должен лучше знать меня, ведь через неделю у нас свадьба!
Я смотрела, не отрываясь, на него, все еще не веря тому, что слышала. Взгляд его был обиженным, но холодным.
– Ты, наверное, такая же, как твоя мать. Одного мужчины тебе мало.
– Да как ты смеешь! – в гневе закричала я. – Убирайся! Поезжай к себе домой. Я не хочу за тебя замуж. Я не выйду за тебя замуж! – Я резко включила скорость, и мы помчались в аэропорт. – У тебя как раз есть время сесть в самолет, – горько сказала я. – И не возвращайся.
– Если ты так хочешь! – он схватил чемодан и выскочил из машины. Лицо его побледнело и было напряженным. – Я пришлю тебе деньги. Напишу.
– Ничего мне не надо. Я не хочу о тебе слышать. Убирайся!
И он уходил! Еще не веря этому, я смотрела, как он удаляется. Потом развернула машину и, как слепая, поехала по улицам, пока, наконец, не остановилась у ворот коттеджа. И, когда до меня дошла чудовищность ситуации, я заплакала.
Немного позже инстинкт самосохранения взял верх, я перестала рыдать и стала думать, что же мне делать. Все возможности, все шансы были слабыми. У меня будет ребенок, но теперь только у меня, и я с отчаянием понимала, что необходима помощь – это значило возвращение домой. Возвращение к жалости отца и Мхэр, к Шейле с ее: «Все мужчины бросают и уходят. Я тебя предупреждала». Но Рикки ведь другой, и мне так хотелось счастья для нас двоих, теперь уже троих. И вновь я почувствовала, как неимоверный страх охватил меня. Я любила Рикки. Он любил меня. Как могло все это случиться?
Марион поможет мне, если я решу остаться одна. Марион! Рикки изменился после того, как они с ней поговорили один на один на террасе вчера вечером! Полузабытые воспоминания о том дне, когда мне показалось, будто я видела Марион, следящую за мной из машины, когда Джон прощался со мной, вспыхнули в памяти. Должно быть, именно она напела Рикки, что я изменяю ему с Джоном! Но почему? Зачем?
Злость вытеснила горе. Я встречусь с ней. Я все ей скажу. Не сейчас – я увидела отражение распухших от слез глаз. Завтра. Сейчас я пойду в коттедж. Чувствовала я себя очень плохо. Надо поесть. Отдохнуть. Теперь я одна.
Глава 8
Это была самая отвратительная ночь в моей жизни. Когда злость растаяла и волнение улеглось, я почувствовала себя так одиноко, что невозможно представить.
Я старалась докопаться хоть до малейшей надежды. Завтра я все склею. Завтра я буду думать. А сейчас я чертовски устала.
Я уснула сном измученного человека. Мне снились сны, смешанные с кошмарами. Потом я проснулась, проснулась с угнетающим чувством присутствия чего-то зловещего. Атмосфера вокруг казалась напряженной – или это я сама? Да, это, должно быть, мое состояние, я старалась урезонить себя, борясь с паническим желанием встать и бежать из дома, даже сейчас – я включила свет и взглянула на часы – в два часа ночи.
Но дело было не во мне. Атмосфера в доме изменилась. Она никогда не была дружелюбной, только беспристрастной, а сейчас стала угрожающей, опасной для меня. Казалось, будто тетя Эмма уже знала о ребенке и не одобряла меня. Нет, это слово не слишком сильно отражает то, что чувствовала Марион, пожалуй, ужас – вот это слово. Но почему?
Шепот ветерка с моря, раздувая шторы, шелестел в комнате, как тихое, угрожающее ворчание.
– Ну, хорошо, – с горечью произнесла я. – Хорошо, завтра я уеду отсюда.
Какое значение все это имело теперь? Рикки меня бросил. Я почувствовала, как вновь закипают слезы, а бороться с ними нет сил. Вволю наплакавшись, я уснула, все еще всхлипывая. И ощутила присутствие кого-то или чего-то, что, затаившись, слушало меня.
Я проснулась от яркого солнечного света, медленно выходя из ночного кошмара: у меня пять месяцев беременности, я поссорилась и рассталась с человеком, которого люблю, и теперь в одиночестве должна справиться со всеми проблемами. Потом я тяжело повернулась на бок и проснулась совсем, сознавая невероятную правду, что все это было не кошмарным сном, а реальностью, в которой я жила.
Солнечно-яркий коттедж уже не был угрожающим, и все же я чувствовала присутствие тети Эммы везде – пока я наполняла водой маленький чайник, выставляла цветастую чашку для кофе. После кофе я буду думать.
Чашка еще была зажата у меня в руке, когда я услышала стук письма, упавшего на коврик. Письмо! Должно быть, от Мхэр, Шейла никогда не писала писем. Я уныло поплелась к двери, чтобы подобрать его. На конверте был почерк Рикки! Как это возможно!
Я разорвала конверт.
«Дорогая…» Оно было нацарапано в большой спешке. Мои глаза пролетали по словам, и меня охватили облегчение и счастье.
«Прости, прости меня. Мой гнев привел меня в Здание аэропорта, а ты уже отъезжала. Я ощущал, чувствовал, что вижу, как ты уходила из моей жизни, а я не знал, куда. Я попросил кого-то послать это письмо. Пожалуйста, позвони мне в четыре часа. Я буду на месте. Я люблю тебя. Прости меня.
Рикки».
Реакция вызвала в душе противоречивые эмоции: любовь к нему, остатки шока от того, как легко он становился ревнивым, осознание, что под счастливой, беззаботной внешностью повесы скрывалась эмоционально неустойчивая натура – я помнила его странное поведение в отношении стирки. В действительности, я его совсем не знаю. Но узнаю. И триумфом над всем – огромная радость. Он любит меня, я люблю его, и этого достаточно.
Я снова вернулась в гостиную, радость включила мой мозг. Мне нужно одеться, у меня много дел, теперь время просто испарится.
Стук в дверь, и мои расшатанные нервы заставили меня подпрыгнуть. О, боже, кто это! Я запахнулась в халат.
Это была Марион. Какой-то момент я стояла и смотрела на нее. Черные глаза с тревогой искали мои.
– Лорна, – сказала она. – Я почувствовала, что должна заехать и проверить, все ли у тебя в порядке. Извини, что так рано, но мне надо уехать на целый день. Я боялась, что ты будешь одинокой, брошенной, после расставания с Рикки.
Но ведь именно она пыталась разъединить нас!
– Кофе? – спросила я, когда Марион последовала за мной. Я посмотрела на свое отражение в овальном зеркале в угловом шкафу – круги под глазами, бледная.
– У меня уже все в порядке, – спокойно начала я, вынимая еще одну чашку. – У меня была кошмарная ночь, Марион, – я решила действовать напрямую. – Что вы сказали Рикки обо мне и поверенном, Джоне, когда вчера вечером беседовали одни?
Она открыла рот от изумления на мою необъявленную, неожиданную атаку.
– Возможно, я упомянула что-то, – сказала она. – Я случайно видела вас в городе тогда днем. А что?
– Больше, чем упомянула, – обвиняла я. – Вы, практически, сказали ему, что у нас любовная связь. Мы крупно поссорились, и он бросил меня.
Марион казалась сокрушенной.
– О, нет! – запричитала она. – Лорна, что я могу сказать? Это было просто невинное замечание. Как он мог так все неверно истолковать? Что же теперь тебе делать? Разреши нам помочь тебе.
– Нет, не надо, – пресекла я ее вопросы. – Сейчас все уже хорошо. Рикки передал мне письмо, прежде чем сел в самолет. Думаю, в какой-то степени это дало нам возможность лучше понять друг друга, – добавила я с мстительным удовлетворением.
Марион читала молча. Затем она взглянула на меня с улыбкой.
– Я так рада. Если бы хоть на секунду я задумалась, что смогла быть причиной…
Во мне зашевелилось раскаяние. Какая же я свинья! Зачем ей сеять раздор между нами?
– Не волнуйся, Марион. Я просто устала, плохо спала, – в порыве я наклонилась и поцеловала ее. Она ответила тем же.
– Ночь, наверное, была ужасной. Я так тебя полюбила, Лорна. Верю, мы станем хорошими друзьями.
Она не знала всей драмы прошлой ночи, но в свете нашего нового взаимопонимания мне не хотелось приносить – думаю, это единственно подходящее слово – привидение тети Эммы на сцену. Скоро мне уезжать, совсем немного осталось, а когда вернусь, то буду уже с Рикки, и мы будем женаты.
– Тебе здесь просто необходим телефон. Приморский бульвар слишком далеко, – торопливо говорила она, беря в руки сумочку. – Нельзя жить так изолированно. Позвонишь мне, если будешь плохо себя чувствовать, да и мало ли что? Я быстро приеду. С этого дня ты будешь под моим наблюдением. Правда, исключая медовый месяц, – добавила она, лукаво смеясь.
Я рассмеялась вместе с ней и была довольна, что мы расстались на дружеской, веселой ноте. Все будет хорошо. Все должно быть хорошо.
Глава 9
Скоро мы будем там. На секунду я закрыла глаза. Я – невеста, торопящаяся навстречу медовому месяцу рядом с мужем. Не правда ли, жизнь прекрасна! Правда, у меня пять месяцев беременности, и первую ночь медового месяца мы провели в двадцати милях от города, навестив Мхэр, так как она не присутствовала на свадьбе. И сделали плохой выбор – отель был шумный, честность заставила меня признать факт, – но жизнь все-таки удивительна!
– Устала? – голос Рикки прервал мои мысли.
– Угу, – кивнула я. Последняя лихорадочная неделя сливалась сейчас в калейдоскоп впечатлений, моих стараний в коттедже, возвращения домой и сборов и подготовки к свадьбе в последнюю минуту.
– Они не рассчитывают, что мы останемся надолго? – спрашивал Рикки.
– Надеюсь, нет.
Мы договорились, что заедем пообедать на обратном пути к Марион и Стивену. Приветствия, поздравления, напутствия – так уж и быть, отобедаем у них. А затем, наконец, останемся одни, будем гулять у скал, исследовать заводи на пляже, и, наконец, я впервые буду готовить для двоих в коттедже тети Эммы.
Когда закончится медовый месяц и Рикки вернется в кемпинг, чтобы закончить работу, всего на несколько недель, нужно будет многое сделать. Мне придется приготовить, убрать квартиру, которую мы сняли, – часть медового месяца будет посвящена завершающим штрихам, и мне все чаще придется посещать предродовые занятия в больнице, готовиться к рождению ребенка. Мне надо будет заполнить больничный лист…
«Прекрати», – приказала я себе. Стоп! Медовый месяц будет спокойным промежутком, отдыхом и выполнит естественное назначение медового месяца. Мы с Рикки лучше узнаем друг друга – и в данном случае у Рикки появятся хорошие воспоминания о Шангри-Ла и не останется больше черных теней.
Дом Марион и Стивена был большой, с красивой мебелью. Не особо радушный, будто он принимал посетителей, но даже и не пытался казаться гостеприимным. Марион и Стивен явно преуспевали и жили удобно, атмосфера умеренного процветания уничтожила мои страхи, что они домогались какой-либо собственности тети Эммы.
Марион была экспансивна – нет, это слово совершенно не подходит, – очень счастлива видеть нас. Стивен был спокоен, как обычно. Их сын, Стюарт, медленно вплыл в комнату и был нам представлен. Да, он очень походил на своего отца, теперь я лучше поняла, почему Марион бывает такой резкой и холодной – мужчины в семье явно не были на высоте. Я могла представить, что их дочь, Шарон, – ее в данный момент не было дома – из другого теста.
Стюарт, наверное, посещал коттедж и играл с Рикки в детстве. Они были почти ровесники. Я хотела спросить, но, мне показалось, они не узнали друг друга. И вообще, было чувство, что Стюарт не был наслышан о Рикки.
Мы ели ветчину, салат и разговаривали. Да, свадьба прошла прекрасно.
Рикки улыбнулся мне. Я кивнула. Сюда подошло бы выражение «как и ожидалось».
Во время небольшого приема в доме Шейлы был один момент, один магический момент, когда мы с Рикки встретились глазами, и все в мире, кроме нас двоих, перестали существовать, и ничего не существовало вокруг, кроме нашего будущего. Затем Шейла, плаксивая и сентиментальная во хмелю, обняла меня нетвердой рукой:
– Только послушай, что говорит Лэрри. О, какой он гадкий. Хватит, Лэрри! – И усмехающееся лицо Лэрри оказалось передо мной и отцом. Отец слушал вежливо бесконечную болтовню тети Грэйс, напряжение проявилось в строгой складке вокруг рта. Ему безнадежно хотелось уйти, исчезнуть, назад домой, к Мхэр, но он не хотел, чтобы я чувствовала себя отверженной и забытой.
А я выполнила свой долг и, наверняка, теперь могу уйти. Встретившись глазами друг с другом, мы с Рикки попрощались со всеми и ушли вместе с отцом, чтобы навестить Мхэр.
Я вернулась в настоящее с тревогой.
– Это было бы прекрасно, не так ли, Стив? – говорила Марион.
Что было бы прекрасно?
– К концу следующей недели. Мы позвоним вам, – ответил Рикки.
– Я никогда не делала это сама, но Стиву очень нравилось, – глаза Марион сияли. – Он хранил кое-что из оснащения. У тебя еще оно есть, Стив?
Подводное плавание! Стивен! Я пыталась представить Стивена с огромными баллонами воздуха, закрепленными на спине, ныряющего в воду, кувыркаясь, как это делал Рикки на Крите.
– Мы посвятим этому целый день, устроим пикник. Стивен знает хорошее место.
Но побережье Девона – не Средиземноморье. Хотя Рикки и профессионал, но он не знает ни течений, ни их скорости. Я улыбнулась, подавляя страх. Единственное, чего бы не хотелось – это перевозбужденный напарник, а этот вид спорта, в конце концов, его хлеб. Тем более, что Рикки любит показать себя.
– Было бы просто здорово, – подхватила я с энтузиазмом.
Наконец я скользнула в огромную двуспальную кровать тети Эммы. В первый раз. Странно, что оставаясь старой девой, она сохранила семейную двуспальную кровать.
– Так что же ты чувствуешь здесь, сейчас, ночью в этом коттедже? Ты помнишь те ночи? – зачем-то по глупости спросила я. И почувствовала, как Рикки вздрогнул, как бы стряхивая с себя этот вопрос.
– Устал, – сказал он. – Но не слишком и не для всего. – Я повернулась к нему, в его объятия.
Я просыпалась, выходя из сна с чувством тревоги, неясной, но настойчивой. Было еще темно и, должно быть, очень рано. Протянув руку, я не нашла мужа.
– Рикки! – я села. Страх пронизывал меня. – Где ты? – Я выскочила из постели, нащупала шлепанцы, не думая о халате.
Рикки был внизу. Я подошла к нему: темная, неподвижная фигура, почему-то стоящая на коленях на высоком стуле у окна черного входа. Он смотрел в сад, не отрываясь.
– Рикки, что там? – я потрогала его за руку. Вот сейчас, если он что-то вспомнил, прямо сейчас, если бы он сказал мне, мы могли бы избавиться от привидения.
Казалось, он даже не почувствовал моего прикосновения. Все, как в последний раз, в маленькой комнате. Нет, она не выиграет!
– Оставь его в покое! – я трясла его, чувствуя, как мой голос поднимается до визга. Он что, лунатик? Может, она вот так же обнаружила его ночью, была сурова с ним, испугала его? Или еще хуже, жестоко с ним обращалась, может, «эксцентричная» эвфемизм слова «извращенка»?
Но Рикки не был лунатиком и вовсе не спал. Он смотрел на меня, его лицо овалом белело в обрамлении черных волос.
– Нет! – выдохнул он мучительным шепотом. – Нет!
– Пойдем в постель, Рикки, – твердо сказала я, стараясь придать голосу спокойный тон. – Тебе что-то приснилось.
– Нет! – выдохнул он снова. – Нет! – но обращался он не ко мне.
Хорошо! Мои нервы сдают. Завтра мы уезжаем отсюда, найдем отель. Я больше так не могу.
– В чем дело? – взмолилась я.
Потом он и в самом деле очнулся.
– Привет, – потряс он головой. – Что-то нехорошо в животе, должно быть, этот омар у Марион. У тебя все в порядке?
Я успокоилась. Да, Марион настойчиво угощала, но я не люблю блюда из рыбы, крабов, моллюсков. Нет, я не лопаю все подряд, как поросенок, не то что некоторые! Я с благодарностью возвращалась в нормальное состояние.
На следующий день в ярком свете солнечных лучей, слушая, как Рикки весело насвистывает в ванной, я могла – почти – посмеяться над ночными страхами. Рикки сказал, что не помнит ничего до слова «Привет!», а я не стала настаивать. Но потом…
– Что, если нам отправиться в небольшое путешествие на несколько дней? – предложил он. – Осмотрим окрестности.
Я с радостью ухватилась за эту идею. И это не выглядело, будто мы отступили перед тетей Эммой!
И мы путешествовали, это были незабываемые несколько дней. Местность предстала в лучшем свете. Мы лентяйничали, ели, Рикки купался. Мы останавливались на фермах, в отелях, маленьких гостиницах. Вдали от коттеджа я чувствовала себя в безопасности, избавленная от присутствия тети Эммы. Можно было, конечно, и не возвращаться в коттедж. Жизнь могла бы устроиться так, что мы жили бы в другой стране. И все же, к несчастью, я узнала, что это не ответ на проблемы. Ты можешь похоронить неудачный опыт, но это не уничтожит саму проблему.
Потом мы вернулись. На следующий день должен был состояться пикник с Марион и Стивеном. А совсем скоро вернется во Францию Рикки, и за оставшееся время мы должны завершить подготовку к переселению в нашу новую квартиру. Медовый месяц, с грустью чувствовала я, подходил к концу, а неопределенность, даже опасность – непрошенная мысль ворвалась в мозг – лежала впереди. Не будь глупой, сказала я себе, впереди только лучшее; но, стоя здесь, в темной кухне тети Эммы, взявшись одной рукой за дверцу буфета, я чувствовала, что это ощущение опасности не уходит.
– С тобой все в порядке? – голос Рикки прогнал неспокойные мысли.
– Конечно. Ужин почти готов, – я коснулась кнопки транзистора. – Надо послушать прогноз погоды на завтра.
День начался хорошо, не предвещая трагедии. Стивен и Марион отыскали тихую бухточку. К ней трудно было спускаться по крутой тропинке с отвесной скалы, и песка было мало, именно поэтому отдыхающие обделили вниманием это место. Оно полностью принадлежало нам. Я решила немного окунуться в море, а Рикки, лениво плавая вокруг меня, смеялся над моими судорожными вскриками, что вода холодная.
– Ты сама сделала выбор. Вместо этого, могла бы купаться в теплой Адриатике.
– На следующий год, – пообещала я. У меня еще оставались планы на этот год. Я отметила холодное сомнение в том, что дни уходили, а до сих пор не было ясно, чем вызваны подсознательные страхи, которые мучают кошмарами Рикки, уже взрослого мужчину. Но ему здесь нравится, а это уже полдела.
– А ведь у тебя есть гидрокостюм, – напомнила я, когда он вновь подплыл ко мне.
Мы начали пикник. Стоял прекрасный день уходящего лета. Марион была чрезвычайно разговорчива, усиленно нас кормила. Мне хотелось посмеяться над моими недавними страхами, когда Рикки надевал оснащение для подводного плавания, а Стивен ему помогал. Стивен был в очень странном настроении – чрезвычайно возбужден, дрожащими пальцами он помогал регулировать клапаны баллонов с воздухом. Возможно, печальные воспоминания зашевелились в душе.
Ах, как болтала Марион. Я откинулась на песок, слушая ее в полудреме. Казалось, она взяла на себя обязательство говорить. Несколько слов внезапно вернули мое внимание.
– Такие пикники – просто удовольствие. – Но говорила она не о том времени, которое меня интересовало, а вернулась в свое детство.
Рикки давно уже не показывался на поверхности. Я приподнялась на локте и взглянула на часы. Стивен ходил взад и вперед. Я первый раз видела человека, который так много расхаживал, он просто не умел расслабляться.
– Разве Рикки не пора вынырнуть снова? – я остановила Стивена рядом с собой.
– Скоро уже, – ответил он.
Я нахмурилась. Не потому ли Стивен расхаживал туда-сюда, что был обеспокоен? Тревожные линии залегли вокруг рта. Он действительно беспокоился. Я вскочила.
– Он под водой уже давно, слишком даже? – потребовала я ответа.
Марион схватила меня за запястье.
– Рикки знает, что делает, – заверила она.
Все неясные тревоги вылились в волну страха. Ведь он не знал побережья, и – ледяная мысль довела страх до бесконечного ужаса – неужели она, наконец, настигла его даже здесь, даже сейчас!
– Рикки! – с отчаянием звала я, подбегая к кромке воды.
Покрытое рябью море пенилось у скал и уже было не голубым под летним небом, а серым, серым, как камень.
Стивен и Марион по обе стороны от меня, уговаривая, тянули меня назад. Но я не позволяла уговаривать себя, и, перед лицом надвигающейся истерики, Стивен признал, что да, он и вправду немного волнуется.
– Иди, поищи его, Стивен, – сказала Марион.
Стивен кивнул и стал снимать ботинки.
– Но нам нужна помощь! – я повернулась и смерила взглядом крутой обрыв.
– Иди ты, – сказала Марион. – Ты – быстрее.
Я уставилась на нее. Я была моложе, но более неуклюжая из-за беременности. Неужели она забыла! Она была слишком взволнована, слишком обеспокоена, чтобы ясно все осознавать, подумала я с еще большей тревогой.
Я бросилась к скале, карабкаясь вверх по тропке. Под ребрами появилось тянущее чувство, но сейчас ничего не имело значения, ничего, только Рикки. Я оглянулась с удобной для меня точки почти на полпути – и мое сердце сильно забилось от облегчения. Там, далеко, шатаясь, вышел на пляж Рикки и упал на песок.
Марион и Стивен не видели его. Стивен все еще стоял у воды. Я закричала им и указывала направление, пока скользила вниз с обрыва. Затем мы стаскивали маску, Стивен делал искусственное дыхание, а я плакала от облегчения, когда черные глаза открылись и удивленно замигали от солнечного света.
Он восстанавливался быстрее, чем я. Марион была очень обеспокоена моим состоянием, ругая себя за то, что заставила меня карабкаться наверх.
– Я не подумала, – говорила она голосом, полным раскаяния. – Поедемте к нам, Стивен подыщет тебе что-нибудь.
Нет, хоть Стивен и был аптекарем. Я скептически относилась к лекарствам, столько разных случаев…
Рикки качал головой, пока они со Стивеном снова проверяли клапаны на баллонах с воздухом.
– Странно, – бормотал он. – Мы ведь оба их проверили.
Нет, совсем даже не странно. Злой дух тети Эммы угрожал его жизни. Рикки смог избежать опасности в детстве, и она еще была жива, а сейчас, мертвая, она вновь грозила опасностью. Я вздрогнула.
– Ты замерзла. – Рикки смотрел на меня с улыбкой. – Едем домой!
Но только не в коттедж. Мы отыщем отель. Я посмотрела в веселые черные глаза. Я так его любила и сама же навлекла беду. Но он жив, старалась успокоиться я. И она ошибается, она проиграла, и если она смогла добраться до него здесь, то что изменит ночь в отеле? Возможно, его лучшая защита – неведение. Я не должна вызвать его подозрений.
Мы провели в коттедже еще три дня. Очень мирные, счастливые дни; оформили все документы на снимаемую нами квартиру без мебели. Затем я оставила Рикки в аэропорту. Ему надо возвращаться во Францию, чтобы закончить тренировки в кемпинге. Он хотел, чтобы я ехала с ним, но мне надо было домой, я обещала навестить отца и Мхэр, друзей, упаковать свои вещи и перевезти их в квартиру. Затем мне хотелось найти мебель, повесить занавески, успеть это все до того, как стану совсем неуклюжей и слишком занятой, посещая больницу и предродовые занятия, и до возвращения Рикки, его новой работы в октябре.
Я поняла, что пока живу на два лагеря: в городе и здесь, на юго-западе Англии. Но я знаю, что именно здесь я рисую образ моего дома, по крайней мере, моего первого дома. Марион обещала свою помощь.
– Мы будем рядом, – сказала она в тот вечер, когда я уезжала домой. – Я с нетерпением жду, это мы можем сделать вместе. Ты ведь чувствуешь себя лучше, не так ли? Думаю, тебе понравилось пребывание в коттедже. Такое предприятие имело успех благодаря твоей смелости.
Она и правда очень милая. Я улыбнулась, испытывая вдруг желание поведать ей о моих страхах.
– Думаю, я буду счастливее, когда коттедж будет продан, – сказала я осторожно. – Или если он упадет совсем, или если кто-то перестроит его полностью.
К своему удивлению я увидела в ее глазах то, что можно назвать только страхом.
– Вы ведь не надумаете продавать его? Не имеет смысла делать это до весны!
– Полагаю, нет, – автоматически вылетело у меня. Что связывает коттедж с Марион и Стивеном? Им он не нужен. Вряд ли у них остались о нем приятные воспоминания. И что за причина страха, который уже не раз внезапно вспыхивает в глазах Марион? Неужели старуха и им причинила зло? Возможно, в один прекрасный день мы с Марион сможем свободно и честно поговорить обо всем. Я чувствовала, что она о многом умалчивает. Но еще не время, и мне пора идти.
