Текст книги "Питер Брейн и его друзья"

Автор книги: Эдмунд Хилдик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

11. ВЕЛИКОЕ СРАЖЕНИЕ ЛЮБИТЕЛЕЙ МОРОЖЕНОГО

Состязание любителей мороженого происходило на открытом воздухе. По слухам, на этом настоял отец Эрни, не желавший устраивать перестановку в павильоне «из-за всяких там глупостей». Кое-кто даже утверждал, что в случае плохой погоды состязание вообще отменят. И всё из-за того, что у Эрни такой упрямый отец. Но остальные полагали, что решать будут распорядители, и если они сочтут нужным устроить состязание в павильоне, отцу Эрни придётся всё-таки вытащить из зала половину стульев и расставить там столы.

Впрочем, день выдался по-весеннему солнечный и тёплый, и всё устроилось само собой. На траве были расставлены длинные дощатые столы на козлах и стулья, а на столах красовались блюдечки и ложечки по числу состязающихся. Но и не говоря о солнце и свежем воздухе, выбранное место особенно подходи до для подобного сражения. Это был небольшой пологий пригорок, похожий на перевёрнутое блюдце, вокруг которого могла удобно расположиться толпа болельщиков. На этом пригорке за качелями, за теннисным кортом и крокетной площадкой обычно играл городской оркестр. Пригорок был открыт со всех сторон, и головы зрителей ничуть не закрывали столы от Мориса, который разговаривал с Питером из телефонной будки у входа. Он даже без труда различал состязающихся, чьи склонённые над блюдечками головы ритмично подпрыгивали. Иногда их заслонял распорядитель в белом переднике, который спешил к столу с новой порцией, взятой из мороженицы, очень похожей на стиральную машину с двумя баками. Но он тотчас отходил, и Морис не пропускал почти ни единого движения рыжей головы Энди Макбета, который сидел третьим справа. Шло состязание любителей мороженого от двенадцати до пятнадцати лет.

– Он уже начал? – спросил в трубке голос Питера в ту минуту, когда Морис обеспокоенно оглянулся, проверяя, стоит ли его связная Руфь возле будки, как ей было велено. Он заметил, что она всё чаще бросает тоскливые взгляды в сторону тележки мороженщика, который вёл возле пригорка бойкую торговлю, ибо многие зрители были не прочь неофициально померяться силами с состязающимися.

– Да, – ответил Морис, с радостью убедившись, что Руфь его ещё не покинула. – Он начал третий… то есть третий шарик. Мороженое им дают в шариках, чтобы порции были одинаковыми. Да, третий…

– Четвёртый! – поправила Руфь, внимательно глядевшая на столы.

– А? Ох, верно. Прошу прощения – четвёртый, ему только что положили ещё шарик.

– Но он не может переменить? – спросил Питер. – Передай ему, чтобы он попросил ванильного, как мы условились. Немедленно. Тут же. Сразу!

– Нельзя. Я ведь уже сказал ему, чтобы он просил ванильного. Сразу сказал, как только увидел. То есть я сказал Руфи, чтобы она сказала Еве, чтобы она сказала ему. Но ничего не вышло. Видишь ли, главный судья, то есть старший распорядитель, сказал, что менять ничего нельзя…

– Ох! – простонал Питер.

– Да, конечно, ох. Я так и сказал. Ты же знаешь, как он обожает пломбир – малиновый или клубничный, значения не имеет. Просто голову теряет!

– Шестой! – объявила Руфь, с завистью посасывая большой палец.

– Ой! – возопил Морис. – Ну вот! Ты слышал, Питер? Уже шестой. Слишком быстро, чересчур быстро, он скоро отвалится…

– Беда не только в том, что он его любит. Пломбир такой тяжёлый, что…

– Седьмой! – вздохнула Руфь.

– Как? – ахнул Морис.

Питер услышал его вопль и понял, что он означает.

– Скажи ему, чтобы он притормозил, Морис. Пусть считает до пяти перед каждым глотком и берёт мороженое на самый кончик ложечки. Это же ведь не соревнование, кто быстрее! Так ему и скажи.

Морис передал инструкцию дальше. Руфь со всех ног кинулась к пригорку. Ева встретила её на пол-пути. Руфь, запыхавшись, повторила то, что было ей поручено. Ева кивнула, протолкалась сквозь толпу и поднялась к столу. Рыжая голова перестала подпрыгивать. Потом она закивала. Солнце заиграло на очках Энди – он повернулся в сторону телефонной будки и бодро помахал рукой. Потом вновь наклонился над блюдечком, и Морис облегчённо перевёл дух – рыжая голова подпрыгивала уже гораздо реже.

– Ну. это он как будто усвоил, – сообщил Морис Питеру. – И я, пожалуй, могу начать настоящую передачу со стадиона Эстонберийского парка… В Эстонберийском парке, дорогие радиослушатели, погода сегодня прекрасная и вокруг ринга собралась огромная толпа, аншлаговая толпа, следовало бы мне сказать. А за столом в один ряд, мелькая ложками, которые сверкают в лучах великолепного весеннего солнца, сидят… как их там, игроки, что ли?., эти… эти… ну, состязатели. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять состязателей… Нет, девять! Один встал, он удаляется от стола, прижимая руку к животу. Вот он проходит через расступившуюся толпу зрителей…

– А? Кто это? Энди?!

– Вот он направляется к медпункту за теннисным кортом в сопровождении своего секунданта…

– Энди!

– Да нет же. Жирняга Питерсон. Он…

– А-а-а… Ну, а Энди?

– Энди держится прекрасно. Он точно следует указаниям тренера, выматывает противников, размеренно и неторопливо, хотя, быть может… Вот ещё один состязатель покидает ринг, весь бледный, прижимая носовой платок к щеке… Это Кевин О’Лири, с его-то зубами… Э-эй! Энди остановился. Он оглядывается. Он что-то говорит подающим…

– Что? Что он говорит?

– Мне же не…

– Ну так узнай! Пошли…

– Уже послал. Я уже послал Руфь. К ней подходит Ева. Она качает головой… А? И подающий тоже качает головой, а Энди пожимает плечами. Он не побледнел и вообще выглядит нормально… Вот бежит Руфь…

Морис распахнул дверцу будки, придержал её ногой и наклонился к девочке. Руфь, задыхаясь, доложила:

– Она говорит… Ева… она говорит, что он… что он спрашивал шоколадный соус… к мороженому… так вкуснее…

Испуганно вытаращив глаза, Морис передал это известие Питеру, а потом добавил:

– Но подающий так замотал головой, что соуса им, наверное, не полагается.

– Ещё бы!

– И я так думаю… Ого! Здорово! Ещё двое встают. Соседи Энди слева и справа. Джонни Лейн и какой-то худой верзила, я его не знаю. Неужели… Да! Энди трясётся от смеха, тычет в них пальцем и что-то говорит Еве. Она тоже начинает смеяться и отходит от стола… Руфь, сбегай узнай, что ей нужно. Так-так-так, интересно бы узнать, что там случилось…

Ждать ответа на этот вопрос Морису пришлось недолго.

К будке бегом вернулась Руфь и, выслушав её, Морис с хохотом сообщил Питеру:

– Так я и думал… Ха-ха-ха! Это на него похоже) Тактический расчёт. Он попросил шоколадного соуса нарочно, чтобы они его услышали – Джонни Лейн и верзила. Они замедляли темп, и Энди решил совсем их сбить… Теперь их осталось только шесть. Энди и… Нет, погодите-ка… Ещё двое сдались, разлетаются, как мухи, и осталось только четверо. А Энди смеётся и работает ложкой, как заведённый, чувствует, что финиш близко… Вверх – в рот – черпает; вверх – в рот – черпает… По-настоящему вошёл в темп…

– Скажи ему, чтобы он тянул время, – распорядился Питер. – Если он не будет торопиться и убыстрять темп, то выиграет наверняка. Скажи, чтобы он тянул время.

Морис кивнул и поманил Руфь к будке.

Руфи надоело быть связной. Она устала бегать взад и вперёд. А кроме того, ей нестерпимо хотелось есть – есть мороженое. Каково ей было смотреть, как все эти белые, розовые, шоколадные шарики исчезают в чужих ртах!

Поэтому она сильно сократила распоряжение Питера, когда передавала его Еве.

– Скажи ему время, – объявила она. – А я хочу мороженого.

– Что? Что надо ему сказать?

– Скажи ему время.

– Время? Но при чём тут время?

– Так сказал Морис. Кажется. Можно, я пойду куплю мороженого?

Ева поглядела в сторону телефонной будки. Морис отчаянно махал рукой, торопя её.

– Я куплю две штуки. Ладно? – говорила Руфь. – Одну мне, другую тебе.

Морис продолжал махать. Ева была совсем сбита с толку.

– А?.. Две?.. Хорошо, – пробормотала она. – Сказать ему время? Руфь, наверное, перепутала… Руфь!

Но Руфи и след простыл. Ева хотела было добежать до будки и спросить сама, но Морис махал так, что казалось, у него вот-вот оторвётся рука.

– Две… Чего две? – недоумевала Ева. – Две… Ага! Две одновременно! Наверное, так.

Она пробралась через толпу к Энди.

– Он говорит – две одновременно!

Энди заморгал. Вид у него был блаженный, хотя и несколько осоловелый, губы перемазаны мороженым, но он не обращал на это никакого внимания.

– Как – две? Нам же дали только по одной ложке.

– Так он говорит.

– Наверное, две порции сразу, – догадался Энди, соскрёб с блюдечка остатки не то одиннадцатого, не то двенадцатого шарика и помахал, чтобы ему дали ещё.

К нему подошёл подающий.

– Два шарика, пожалуйста, – сказал Энди.

– К сожалению, по правилам больше одного шарика не полагается. Иначе мы собьёмся со счёта.

Ева нахмурилась.

– Наверное, – сказала она, – Питер имел в виду, чтобы ты начал есть быстрее.

Энди просиял. Нагибаясь к своему вновь наполненному блюдечку, он сказал:

– Вот это дело! Такой команды я давно жду. Теперь-то я уж отведу душу!

И, поправив пальцем розовую горку на ложке, он принялся отводить душу.

В телефонной будке Морис чуть не укусил трубку.

– Да что он – с ума сошёл, что ли? Он убыстряет темп!

– Как? – ахнул Питер, который уже успел сообщить матери и доктору Да Сильве, что Энди наверняка займёт первое место. – А ты передал ему то, что я сказал?

– Конечно! Ева только что отошла от него, я следил за ними и… Ай! Он уже требует новую порцию! Подающий положил ему шарик, а Энди… Энди прямо с блюдца опрокинул его в рот, подпихнул ложкой и просит новую порцию!

– Останови его! Что ты тратишь время на болтовню? Останови его!

– Не могу! Руфь куда-то девалась, она… Руфь! Руфь!.. Она покупает мороженое, а он… ой-ой-ой… он опять проглотил шарик целиком и… Ай!

– Что? Что случилось?

– Всё!

– ЧТО???

– Он отодвинул блюдце, встал, он шатается, схватился за живот… Всё кончено. А ведь он чуть было не победил!

12. ШЕСТЬ ПОДСКАЗОК

– Ну, во всяком случае, остаются ещё поиски клада. А они важнее всего остального.

Это сказал бледный, осунувшийся Энди. Хотя с тех пор, как он бесславно объелся мороженым, прошёл уже целый день, его лицо всё ещё было таким белым, что веснушки на нём выделялись, точно крошки печенья на ванильном пломбире.

– Нет, вы только подумайте, как будет интересно, когда мы обзаведёмся портативным радиотелефоном! – продолжал он, стараясь воодушевить остальных искальцев картиной радужного будущего и отвлечь их от позорного прошлого.

Но это ему не удалось.

– Да, конечно, – проворчал Питер, – радиотелефон – вещь хорошая. Будь он у нас, я мог бы давать распоряжения прямо Энди. – И он с горькой укоризной поглядел на Мориса.

– Послушай, нечего валить всё на меня, – запротестовал тот. – Я всё передавал точно, и я не виноват, если кому-то захотелось моро…

– Не надо… – застонал Энди. – Не произносите этого слова. Я его слышать не могу.

– И я не виновата, – заявила Ева. – Я ведь передала только то, что мне сказали.

– И я тоже, – сказала Руфь.

Надо отдать ей справедливость, она сказала это шёпотом, не поднимая взгляда от ушей Лимбо, которого гладила по голове.

И всё-таки остальные не стерпели.

– ТЫ!!! – возопили они хором с таким негодованием, что Лимбо метнулся за дверь, а Уильямсов прижал уши, зашипел и спрыгнул с кровати прямо как спал – клубочком.

– Ты-то уж помолчала бы! – сказал Питер.

– И вообще ты исключена! рявкнул Энди. – Из искальцев. Раз и навсегда. С этой самой минуты.

– Нет, не исключена! – огрызнулась Руфь.

– Исключена!

– Не-е-ет!

– И не визжи так, пожалуйста, – сказала Ева. – Сколько раз тебе мама говорила, что нельзя визжать!

– Нет, можно, мо-ожно, мо-о-ожно!!!

В этих «мо-о-ожно!» Энди почудилось неприятное сходство с ненавистным «мороженое», и на лбу у него выступил холодный пот.

– Ох, да замолчи же! – сдался он. – Мы оставим тебя условно, до нового нарушения.

– Попробуй только не оставить! – заявила Руфь, всегда умевшая распознать слабое место врага. – Не то я…

– Ну ладно, ладно!

Наступило долгое угрюмое молчание.

Наконец его нарушил Питер.

– Во всяком случае, Энди прав – поиски клада важнее всего, – сказал он. – И похоже, что кое-кто уже идёт по следу.

Он указал в сторону окна. Там в парке, как обычно, ребята играли в футбол и бейсбол, соревновались в прыжках на батуте, но теперь повсюду можно было заметить фигуры, как будто бесцельно бродящие между деревьев. Однако стоило к ним присмотреться, и становилось ясно, что все они заняты какими-то поисками.

Некоторые искали в одиночку, другие парами или небольшими компаниями. Одни то и дело поглядывали на зажатые в руке листы бумаги. Другие тыкали ложками в дёрн – старыми, погнутыми ложками. Однако Питер с облегчением убедился, что никто из них, по-видимому, не знает, куда, собственно, идти и где ковырять дёрн.

Он оглянулся на Мориса.

Дай-ка я ещё раз прочту эти подсказки.

Морис, который, сосредоточенно сдвинув брови, наклонялся над листком, передал его Питеру, но продолжал морщить лоб. Хотя с тех пор, как распорядители начали раздавать эти листки, не прошло и получаса, листок, который взял Питер, был потрёпан и захватан пальцами, точно юмористический журнал месячной давности, который много раз переходил из рук в руки.

Питер в четвёртый раз принялся перечитывать бледные, отпечатанные на стеклографе строки:

Каникулярные игры в Эстонберийском парке.

ПОИСКИ КЛАДА.

Подсказок всего шесть.

(«Всего!» – пробормотал Питер.)

В некоторых разобраться легко, другие окажутся потруднее.

(«Что правда, то правда!»)

Каждая подсказка поможет вам найти место, где спрятано одно слово из сообщения в шесть слов. Разыскивать эти слова можно в любом порядке. Когда все шесть будут найдены, и надо расположить так, чтобы можно было прочесть сообщение. Первый, кто представит жюри правильное сообщение, получит главный приз. Искать можно в одиночку и группами детям не старше пятнадцати лет. Вот подсказки:

 
Кипятили чай на нас,
Дули так, что мы краснели.
А теперь все разошлись,
И совсем мы поседели.
 

– А! – воскликнул Питер, которого внезапно осенила какая-то мысль.

– Что? – спросил Морис.

– Потом, потом, – ответил Питер и прочёл вторую подсказку:

 
С юга кажется ужасным,
Ну, а с севера – прекрасным.
 

Питер покачал головой и перешёл к следующей подсказке, которая представляла собой рисунок:

Под ним была подпись:

Вычти из меня четыре – и я тебе всё позволю.

«Птицы? – недоумевал Питер. – Два птенца в прямоугольном гнезде? И что вычитать?» Он пожал плечами и продолжал читать.

 
Меня ты узнаешь
По белой разметке,
По сеткам вокруг
И по внутренней сетке.
Шагай-ка от вышки
Вперёд и направо,
На пятом шагу
Всё откроет канава.
 

«И они считают, что я способен разгадать вот это?» – подумал Питер. Он поглядел на следующий стишок:

 
Вверх-вниз, вверх-вниз!
Все, дивясь, подходят ближе.
Вверх-вниз, вверх-вниз!
Но меня найдёшь ты ниже
 

– Понятно, почему у всех тех, кто сейчас ищет в парке, такой растерянный вид, – пробурчал Питер и поглядел последнюю подсказку:

Входят очень длинными в меня,

Из меня короткими идут.

Слово у меня на голове.

«Porte» меня во Франции зовут.

– Ну, это-то нетрудно, – сказал он. – Французское слово «порте»…

– Значит «дверь», само собой! Я это уже полчаса назад сказал, старина, только произносить надо не «порте», а «порт». Ведь моя мама француженка, и она точно знает. Да что толку? Какая дверь, тут ведь не сказано, а в этом-то и вся загвоздка.

– Ну, во всяком случае, эта дверь где-то в парке, – заметила Ева. – Ведь в правилах говорится, что всё нужно искать только в парке.

– А парк очень большой! – вздохнул Энди.

Питер пробежал глазами правила поисков: слова либо напечатаны на картонных карточках, либо написаны мелом в потайных местах; некоторые карточки закопаны, а некоторые просто спрятаны; закапывались карточки совсем неглубоко, так что ни лопатами, ни тем более кирками пользоваться не разрешается – копать можно только старыми ложками; найденную карточку следует оставить на прежнем месте, а к составленной фразе необходимо для проверки приложить список всех мест, где были найдены слова.

– В парке, наверное, много дверей: и тут, и там, и направо, и налево, – предположил Морис. – Десятки и сотни. В павильоне, и в садовых сараях, и в раздевалке при теннисном корте, и… Просто непонятно, с чего начать.

– «Входят очень длинными в меня, из меня короткими идут», – пробормотал Питер. – Скажем, если это столярная мастерская, в неё вносят длинные доски, и… Нет, не подходит.

– А почему ты сказал «а», когда начал читать подсказки? – спросил Морис. – Ты что-то отгадал?

Питер снова пробежал глазами список.

– В первой было что-то… да-да! – перебил он сам себя. – Ну конечно! Костёр! То есть я сразу понял, что речь идёт о костре, но не догадался о каком. А теперь я знаю.

Он с беспокойством взглянул на деревья у ограды парка. Около того места, о. котором он подумал, уже расхаживали какие-то ребята – отгибали пучки пожухлой травы, перечитывали подсказки.

– Слушайте! – таинственным шёпотом сказал Питер, словно опасаясь, что соперники за окном могут его услышать.

Остальные искальцы наклонились к нему.

13. ПЕРВЫЕ ТРИ СЛОВА

– Мы знаем, что речь идёт о костре… На угли дуют, чтобы они разгорелись, – начал Питер. – А теперь они поседели…

– Покрылись пеплом, – сказал Энди. – Верно, но…

…но какой это костёр? В том-то и штука, – продолжал Питер. – Ведь в парке всегда жгут костры, когда убирают мусор и рубят засохшие деревья. Я чуть ли не каждый день вижу дым костров. Но ведь на них не стряпают, не кипятят чай…

– Верно! Туристский костёр, пикник, палатка, вон там, я понял, про что ты, старина, ну конечно, и как это мы сразу не догадались? – взволнованно тараторил Морис, и слова бурлили у него во рту, точно вода в котелке над костром.

Энди уже бросился к двери.

– Так чего же мы ждём? – крикнул он, и впервые за этот день краска вернулась на его щёки.

– Постой!. – скомандовал Питер, нахмурившись. – Не мчись очертя голову. Ты разве забыл, сколько народу ищет эти слова? – Он махнул рукой в сторону деревьев, где по-прежнему бродили искатели клада. – Придумайте что-нибудь.

– Можешь на нас положиться! – засмеялся Энди. – Уж это мы сделаем так, что комар носа не подточит!..

И комар действительно не подточил носа, как вскоре признал Питер, тревожно следивший за действиями искальцев. Едва выйдя в парк, они сделала вид, что играют в салки. Они гонялись друг за другом среди деревьев: очки Энди сверкали, Морис журчал, Ева что-то тихо говорила, Руфь визжала. Так они и бежали по траве между деревьями, между ребятами, занятыми поисками клада. Один раз Энди, которого догоняла Ева, даже укрылся за одним мальчиком и ухватился за его куртку, чтобы не упасть.

Искальцы вели себя очень естественно, и Питер решил было, что они вообще позабыли, зачем вышли в парк, и увлеклись игрой. Но тут же он заметил, что, догоняя, ускользая, саля, увёртываясь, они неуклонно приближаются к туристскому лагерю. Где же кострище? Питер смотрел во все глаза, но трава заслоняла от него это место.

И, словно отвечая ему, Энди, который в эту минуту водил, кинулся на Мориса, а тот, делая вид, что увёртывается, споткнулся и упал. Над ними поднялось облако серой пыли.

– А! – прошептал Питер. – Вот где!

Энди и Морис катались по земле, боролись, поднимая всё новые и новые клубы пыли. Свитер Энди был весь в золе, а лицо Мориса совсем почернело. Ева и Руфь стояли над ними и что-то кричали. Никто вокруг не обращал на дерущихся никакого внимания. Тех, кто искал клад, эта глупая возня нисколько не интересовала.

Вот Энди уселся Морису на спину и, видимо, спрашивал, сдаётся ли он. Но Питер, потянувшись к окну, разглядел, что руки Мориса быстро и ритмично движутся – он, несомненно, разгребал золу. Потом Морис внезапно замер, Энди пригнулся к самой его голове, Руфь бросилась к ним, и Ева едва успела её перехватить. Когда несколько секунд спустя Морис и Энди вскочили с земли и, задыхаясь, принялись отряхиваться, Питер по их лицам сразу понял, что первое слово они нашли.

– «Приз»! – возопил Энди, врываясь в комнату.

– А вы не могли ошибиться? – спросил Питер, беря записную книжку и карандаш.

– Ну уж нет!

– Проверено и перепроверено, старина, только, зачем этот олух тыкал меня носом в золу так, что я все глаза засорил? Дурак!

Питер записал найденное слово.

– Здорово! – сказал он. – Однако не рассиживайтесь тут! Вам придётся тотчас отправиться за вторым словом. И за третьим. – Он взял лист с подсказками. – К двери и к прекрасному-ужасному.

Все раскрыли рты.

– Ты… ты отгадал их? – спросил Энди, удивлённо моргая.

– Так уж у меня голова устроена, – объяснил Питер. – Раскачиваюсь я медленно, но уж если пошло, то – вззз!

Ева презрительно сморщила нос.

– Питер Брейн! – объявила она. – Ты самый главный воображала. Давай спорить, что ты что-нибудь да напутал.

– Нет, пусть он скажет, – перебил её Энди. – Тут ведь всё дело в отдыхе. Если бы я весь день напролёт лежал в постели, то уж наверное давно бы всё отгадал.

– Вношу поправку, – сухо сказала Ева. – Ты самый главный воображала после Энди Макбета.

– Так что же ты хотел сказать про дверь? – спросил Морис. – Ну говори же! Какая дверь?

– Либо…

– Ну, что? – торжествующе вскричала Ева. – «Либо»! Я же сказала, что он ничего толком не отгадал.

– Либо дверь павильона, – продолжал Питер, не обращая внимания на сестру, – либо дверь одной из раздевалок. Слово, наверное, написано мелом по её верху. Вам придётся подтянуться на ней или захватить с собой стул.

– Ага! – воскликнул Энди, стараясь придать себе многозначительный вид, точно он всё знал заранее и только проверял Питера. – Но почему именно эта дверь?

Питер указал карандашом в окно – на этот раз на ватагу мальчишек, которые гоняли мяч по футбольному полю.

– «Входят очень длинными в меня», – процитировал он. – «Из меня короткими идут». Если бы вы сидели тут целыми днями, как я, и смотрели бы на них, когда они входят в павильон и выходят из него, вы сразу бы всё поняли.

– Это ты про гномов? – ошеломлённо спросила Руфь. – Про волшебников? Входят великаны, а выходят карлики?

Остальные зашипели на неё, а Питер объяснил:

– Длинные брюки… Короткие трусы… Футболисты. Они же там переодеваются!

– Правильно! – всё так же многозначительно сказал Энди.

Ева промолчала.

Морис кивнул.

– Похоже, ты прав, старина, похоже, ты прав, только это жульническая подсказка, если хорошенько подумать. Ведь после игры они входят короткими, а выходят длинными. А потому…

– За подсказки я не отвечаю, не я их придумывал! – обиженно огрызнулся Питер, чувствуя, что его догадливость не была оценена по достоинству. – Ну, это про дверь. А вторую я решил сразу, едва поглядел на футбольное поле. Меня тут же осенило.

– Что? Ужасное-прекрасное? – ахнул Энди, который был настолько поражён, что на этот раз даже не подумал притворяться, будто отгадал всё раньше Питера. – При чём тут футбол?

А вот при чём. С юга, – Питер указал в окне налево, – это место может казаться ужасным. А севера– прекрасным. Совершенно верно! Вот сам поглядите.

Все столпились у кровати, глядя в окно.

– Где?

– Я не вижу никакого места… ну ничегошеньки.

– Он просто выдумывает!

– Дайте я посмотрю!

Питер обвёл их всех торжествующим взглядом.

– Вон там, на футбольном поле. Прямо у вас под носом. Перед воротами слева. Точнее говоря, в одиннадцати метрах перед ними.

– Аа-а! – вскричал Энди. – Так ты про это… это самое… как же оно называется? Ну, да ты понимаешь.

– Отметка для штрафного одиннадцатиметрового удара без защиты, – улыбаясь, сказал Питер.—

Когда на неё кладут мяч, она кажется ужасной с юга вратарю и прекрасной с севера – команде, которая будет бить одиннадцатиметровый.

Вот так в первый день поисков искальцы нашли три из шести слов: «ПРИЗ» в золе костра, «ПЕРВЫЙ» в павильоне (правильным оказалось первое предположение Питера – слово было написано мелом по верху входной двери) и «ВЫИГРАН» под дёрном у отметки для одиннадцатиметрового удара.

Однако на следующее утро, когда искалъцы вновь сошлись в комнате Питера, зловещие слухи о том, что несколько человек нашли уже четыре слова, а один мальчик так даже целых пять, скоро согнали самодовольную ухмылку с его физиономии.