Текст книги "Питер Брейн и его друзья"

Автор книги: Эдмунд Хилдик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Питер Брейн и его друзья

1. ПИТЕР БРЕЙН

– Как, Макбет? Ты ещё не кончил?

Мистер Добсон начинал терять терпение. Его розовый гладкий лоб сморщился от досады, а в голосе появилась визгливая нота – так взвизгивает электрическая пила, вдруг наткнувшись на сучок. Да и трудно было бы сохранить спокойствие! Последний день занятий, завтра начинаются каникулы, все учителя уже разошлись, а его ещё задерживают мальчишки, которые вызвались разобрать хлам, накопившийся за зиму в шкафах.

– Сейчас, сейчас, сэр, – ответил Энди Макбет, усердно копаясь в недрах шкафа. – Вот только…

– Быстрей, быстрей, – сказал учитель. Он уезжал на каникулы в Италию и хотел прийти домой пораньше, чтобы спокойно собраться. – Джонс, ну что ты стоишь сложа руки? Помоги ему!

Невысокий смуглый мальчуган, который наклонялся над спиной рывшегося в шкафу товарища, повернул голову, посмотрел на учителя и скорбно покачал головой.

– Я бы помог, сэр, честное слово, да только он не даёт, не хочет, сэр, ничего выбрасывать, совсем ничего, дурак такой!

Мистер Добсон взглянул на кучу старых коробок и растрёпанных книжек, а потом на свои часы и тяжело вздохнул. Выдохнул он через нос, и потому получилось что-то вроде сердитого хрюканья. Без двадцати четыре! А он-то рассчитывал в это время уже выйти из дому. И как это его угораздило дать такое поручение мальчику-шотландцу? Ведь скопидомная бережливость шотландцев вошла в поговорку!

– Можно, мы возьмём это себе, сэр? – спросил Энди, появляясь из шкафа. Физиономия у него была вся в пыли, рыжие вихры стояли дыбом, глаза за толстыми стёклами очков в роговой оправе растерянно мигали. Он показал учителю обломок рейсшины.

– Да, да, да! Только побыстрее!

Мистер Добсон был готов отдать им все школьные пособия и все коллекции из кабинета директора вместе со шкафами, лишь бы они кончили свою возню и он мог наконец запереть класс и уйти.

– Только зачем вам всё это нужно, не понимаю, – пробормотал он, когда Энди победоносно воткнул рейсшину в кучу хлама, точно альпинист, водружающий знамя на неприступной вершине.

Джонс улыбнулся, и выражение скорбного отчаяния почти исчезло с его лица.

– Видите ли, сэр, может, это и не так глупо, как кажется, – затараторил он без передышки. – То есть, я думаю, может, он и прав и Питеру будет интересно – Питеру Брейну, сэр, а то ведь он уже столько времени не встаёт с постели, ну, вот ему и будет чем заняться на каникулах. – Он повернулся к Энди – Только ты бы не хватал всё подряд, а то мама Питера, наверное…

– А можно, мы и это возьмём, сэр? – перебил Энди, снова выныривая из шкафа под громкий стук.

В руках у него была жестянка. Мистер Добсон нахмурился, вспоминая. Ах да! Морские камешки…

Он кивнул – да будь это хоть королевские бриллианты… Однако выражение его лица смягчилось.

– Питер Брейн! – повторил он. – Как он теперь себя чувствует?

Энди пристроил жестянку на куче.

– Ничего, сэр, – ответил он. – Мы из школы пойдём прямо к нему. Мы же с ним соседи и всегда заходим к нему по дороге домой. Ему всё это будет очень интересно.

– Правда, сэр… Только если ты не поторопишься, копуша… – это я Энди, сэр… то мы его не добудимся: ведь раньше полуночи тебе не управиться. Да пошевеливайся ты, олух! Уже звонок!

– И в самом деле! Ну же. Макбет, поторапливайся! – сказал мистер Добсон.

Он хотел было спросить, как Питер Брейн проведёт каникулы. Ведь в парке устраивают для детей всяческие игры и состязания. И, наверное, Питеру каникулы покажутся очень скучными – его друзья примут участие в играх и перестанут его навещать. Каково-то ему будет лежать весь день в одиночестве в его маленькой комнате! А оттого, что окна этой комнаты выходят в парк, ему, пожалуй, станет только грустнее.

Однако мальчикам предстояло разобрать ещё целую полку, и мистер Добсон решил не отвлекать их посторонними разговорами. Поэтому он сказал:

– Но как вы всё это унесёте? Тут, пожалуй, хватит на два грузовика!

– Об этом, сэр, не беспокойтесь! – бодро воскликнул Энди.

– Вы не поверите, сколько он способен поднять, – вставил Морис Джонс, – раз всё это бесплатно.

В комнатке над парком доктор Да Сильва захлопнул свой чёрный чемоданчик.

– По-моему, это самый красивый вид во всём Эстонбери, – сказал он.

– Во всяком случае, самый интересный, – ответил Питер Брейн.

Он смотрел, как играют в футбол старшие ребята из его школы – его бывшей школы. Судья (учитель физкультуры) свистнул, и команда в алых майках приготовилась подавать угловой. Футболисты в жёлтых майках столпились перед воротами. На секунду и жёлтые и алые словно окаменели в напряжённом ожидании.

Питер в увлечении даже наклонился вперёд. Раздался второй свисток, игроки ожили, забегали, послышался звонкий удар, и мяч, описав оранжевую дугу, исчез за деревьями, которые заслоняли дальнюю половину поля.

– Надо бы их убрать, – сказал доктор.

– А? – рассеянно спросил Питер. – Простите, я…

Он был поглощён тем, что происходило на штрафной площадке жёлтых: вратарь что-то сердито втолковывал одному из защитников. Тем временем нападающие – и алые и жёлтые – один за другим скрывались из виду за деревьями.

– Деревья мешают смотреть, – объяснил доктор. – Каменные дубы – так они, по-моему, называются. И я подумал, что их следовало бы срубить…

– Нет! Не надо! – испуганно воскликнул Питер, в тревоге отворачиваясь от окна.

Он прекрасно знал, что доктор Да Сильва, когда дело касается его маленьких пациентов, умеет добиться чего угодно. Вот и у него, Питера, стоит на тумбочке телефон, а рядом пульт дистанционного управления телевизором – теперь он может включать его, выключать и менять программы, никого не беспокоя. А уж уговорить муниципальный совет срубить дубы доктор Да Сильва наверняка сумеет.

– Нет, правда! Не нужно их рубить! – упрашивал Питер. – Они мне очень нравятся. Ведь там птицы, и белки, и ребята на них лазят. А от ветра листья словно танцуют. Нет, доктор, они мне ни чуточки не мешают, честное слово. И ничего от меня не заслоняют. Хотите, я вам точно скажу, что сейчас делается на том конце поля? Ну, честное слово!

Доктор Да Сильва чуть-чуть поднял брови и улыбнулся. Худое носатое лицо мальчика порозовело от волнения. Тёмные вихры, которые недавно со столь плачевным результатом подстриг этот его приятель (этот Энди Макдуф?.. Макнаб?.. Макнит?.. Доктору Да Сильве никак не удавалось запомнить фамилию Энди), совсем встали дыбом. Даже серый кот, который до сих пор сладко спал в ногах больного, словно почувствовал его волнение и насторожённо покосился на доктора жёлтым глазом.

– Ты способен видеть сквозь эти деревья? – спросил доктор, показывая в улыбке крупные белые зубы. – У тебя в глазах рентгеновский аппарат? – Он поглядел на густую поросль дубов и каштанов, молодые листья которых колыхались на ветру, словно изящные зелёные платочки, а потом нагнулся за своим чемоданчиком. – Дай-ка я погляжу, что это у тебя за такие особенные глаза!

Но Питер не засмеялся вместе с ним.

– Нет, правда! – сказал он горячо. – Я знаю, что делается на том конце поля, потому что вижу, как ведут себя игроки на этом конце.

Брови доктора Да Сильвы поднялись ещё выше, и он улыбнулся так широко, что показал даже золотой зуб – самый дальний.

– Ах, вот так! – Доктор подошёл к окну. – Так что же делают те игроки, которых мы не видим? Ну-ка!

– Вот сейчас, в эту самую секунду, они перешли в нападение – по правому краю. Алые то есть. Видите, как левый защитник жёлтых бросился к боковой линии, а правый перешёл на середину? Это потому, что туда бежит центр алых и ждёт паса от своего правого крайнего… Вот они и тут, видите?

Доктор Да Сильва любил играть только в шахматы. Он не мог бы сказать, чем правый крайний отличается от прямого левой. Однако он понимающе закивал и исподтишка бросил на своего пациента очень довольный взгляд.

– Ну что же, мистер Шерлок Брейн, вы блестяще объяснили это загадочное происшествие. Придётся мне из доктора Да Сильвы стать доктором Уотсоном!

Он рассмеялся. «Ну почему он всегда так громко смеётся собственным шуткам?» – с досадой подумал.

Питер, который считал эту черту единственным недостатком доктора. А тот, откинув темноволосую голову, заливался смехом – казалось, что где-то рядом журчит и плещется фонтан. Кот Уильямсон спрыгнул с кровати и прошествовал к двери. Как большинство кошек, он не выносил смеха. «Наверное, кошки думают, что люди смеются над ними», – решил Литер, испугавшись, как бы доктор не обиделся на Уильямсона за такое невежливое поведение.

– Если я не выздоровею, – сказал он вслух, – то я знаю, кем стану. Спортивным комментатором и специализируюсь на матчах в туманные дни, когда можно разглядеть только ближний конец поля. А возить туда меня будут на хирургической каталке.

Фонтан смеха сразу перестал бить. Доктор замигал и энергично замотал головой.

– Об этом можешь не думать, – сказал он. – Ты непременно поправишься.

– Но для этого нужно много времени и терпения, – повторил Питер слова, которые ему часто приходилось слышать, и приуныл.

– Да, конечно, на это потребуется время. Ведь ничего…

– Несколько месяцев.

– Ну… да… Не меньше…

– А может, несколько лет?

– Не выдумывай! Об этом и речи быть не может!

– Ну так год?

– На такие вопросы я не отвечаю. Я тебе уже много раз объяснял…

– От года до двух лет?

– Я не отвечаю… Кис-кис!

Доктор нагнулся и погладил Уильямсона. Кот сердито дёрнул хвостом, словно говоря: «Уж меня-то, пожалуйста, не вмешивайте в ваши дела!»

– А в школу я когда-нибудь вернусь? Скажите хоть это!

Доктор облегчённо вздохнул – наконец-то он получил возможность сказать что-то утешительное.

– Ну конечно! Тебе же только двенадцать лет. И в школу ты вернёшься задолго до… Впрочем, нет! Я не должен отвечать на такие вопросы, а ты не должен их задавать.

– Но ведь мне уже почти тринадцать! – возразил Питер. – И…

Тут раздалось позвякивание посуды, и дверь отворилась. Уильямсон молниеносно шмыгнул вон из комнаты мимо миссис Брейн, которая вошла с подносом в руках.

– Я принесла чашку и для вас, доктор, – сказала она. – На случай, если вы захотите выпить чаю. Налить вам?

Доктор Да Сильва вздрогнул и широко открыл глаза. Настал его черёд испугаться. Он был родом с Цейлона, из страны чая, и при одной мысли о том, во что англичане умудряются превратить этот благородный напиток, ему делалось нехорошо.

– Большое спасибо, но, к сожалению, я тороплюсь, – поспешно сказал он. – Как-нибудь в другой раз.

И доктор Да Сильва исчез за дверью.

– Деревья мне не мешают! – крикнул ему вслед Питер отчаянным голосом.

– Ладно, ладно! – донёсся из коридора ответ. – Я зайду на той неделе.

Миссис Брейн налила чаю Питеру и себе.

– Времени-то уже сколько! – сказала она. – Пей скорее, они явятся с минуты на минуту.

При слове «они» насупленное лицо Питера сразу прояснилось.

– Вот и хорошо! – воскликнул он.

– Хорошо? – переспросила мать, сердито фыркнув в чашку, которую она поднесла к губам. – И что же тут хорошего? Что хорошего во всяких глупостях? Одни хлопоты, а он говорит – «хорошо!».

2. ДВУНОГАЯ МУСОРНАЯ СВАЛКА

Из парка донёсся длинный пронзительный свисток, возвестивший конец матча. Кто-то крикнул:

– Трижды поприветствуем победителей! Юп-юп…

– Яай! – вразнобой подхватили побеждённые жёлтые.

– Юп-юп…

– Яай!..

Не докричав, алые и жёлтые игроки побежали к павильону – длинному, низкому, недавно построенному зданию, которое от Питера скрывали кусты. Он понимал, что каждый думает больше о том, как бы первым захватить душевую кабинку, потому-то у них и не хватило терпения приветствовать победителей трижды, как принято.

Питер поглядел на часы. Уже без десяти четыре! Весенние каникулы начались!

– Целых три недели! – проворчала миссис Брейн, сердито рассматривая чаинки на дне своей чашки. Казалось, ей чудятся там всяческие шалости и проказы: разбитые окна, порванные штаны, следы грязных подошв на ковре.

Питер тоже нахмурился, но но другой причине.

– Не бойся, мама, – сказал он. – Во время этих каникул ребята тебе надоедать не будут.

– Гм! – произнесла миссис Брейн примерно с таким же жаром, с каким жёлтые футболисты приветствовали своих алых победителей. – С чего ты это взял?

– А игры? «– сказал Питер, – Ведь на этих каникулах в парке будут устроены всякие игры и состязания, О них писали в городской газете. Ты же сама мне прочла.

– Ах, ты об этом! – с сомнением ответила миссис Брейн.

– Будет устроен конкурс талантов, – продолжал Дитер. – И конкурс маскарадных костюмов для девочек младшего возраста. И ещё соревнования на батуте. И выставка четвероногих друзей. И кукольный театр. И состязание любителей мороженого. И поиски клада; победитель тут получит самый лучший первый приз – любой образчик продукции «Юго-Восточной электронной компании» по его выбору. Я бы взял транзистор!

Питер всё больше увлекался, но голос его становился всё грустнее.

Миссис Брейн, собиравшая чашки и блюдца, внимательно посмотрела на сына, а потом улыбнулась:

– Не беспокойся! Все эти игры им скоро надоедят, И на улицах опять будет полно мальчишек. А уж в эту комнату они набьются, как сельди в бочку.

Она встала и наклонила голову набок, прислушиваясь, В парке уже собралась ватага ребятишек. Они боролись на траве, кувыркались, разгуливали спиной вперёд, прыгали на одной ножке и через верёвочку, ходили колесом, карабкались на деревья, подтягивались на ветках, стреляли из воображаемых автоматов и чинно катили по дорожкам воображаемые детские колясочки.

Миссис Брейн спрятала улыбку.

– Но, пожалуйста, запомни одно! – сказала она строго, беря поднос. – Если Энди Макбет опять притащит сюда эту старую лохань, вам всем не поздоровится.

Питер отвернулся к окну, сдерживая смех.

– Он ведь только хотел развлечь меня, мама. Он только устроил показательный морской бой между игрушечными кораблями.

– Может быть, может быть, – ответила миссис Брейн. – Но мне от этого не легче. И зачем Морису Джонсу понадобилось притаскивать фен из их парикмахерской? И разбрызгивать воду по всей комнате? Вон как обои испорчены!

– Мама, это он для правдоподобия. Ураган на море.

– Ураган на море, скажите пожалуйста! А почему это ваше море текло? Потолок в столовой весь в мокрых разводах. Уж не знаю, когда они высохнут, и… Это ещё что?

Снизу донёсся стук. Стучали во входную дверь. Сначала раздались мерные глухие удары, словно в филёнку били коленом. Потом послышался жестяной грохот, как будто рассыпались консервные банки, сердитый вопль: «Осторожней ты, олух!» – и тихие невнятные возражения. Затем они различили дробное позвякивание, точно в жестяную банку ссыпали мелкие камешки, и тяжёлое пыхтенье.

Миссис Брейн поджала губы и досадливо кивнула.

– Это они! – объявила она. – Твой Энди Макбет и твой Морис Джонс. Прямо в воздухе чувствуется. Сразу как-то душно стало… Да хватит вам!.. – добавила она, когда стук в дверь возобновился. – Входите же! Дверь не заперта! – крикнула она, выйдя на лестничную площадку.

– Не могу-у-у! – донёсся снизу приглушённый голос, – Морис, ну что ты стоишь столбом?

Внезапно входная дверь скрипнула и распахнулась под новый стук и треск.

– Осторожнее! – воскликнула миссис Брейн. – Смотрите под но… Батюшки, это ещё что такое?

Питер, которому в дверную щель было видно лицо матери, не мог понять, почему вдруг она вытаращила глаза и открыла рот.

Но тут на площадке появилась невообразимая фигура, которая, пошатываясь, прошествовала мимо миссис Брейн, и глаза Питера тоже вылезли на лоб.

То, что, грохоча и позванивая, вошло в его спальню, трудно было назвать человеком. Нет, это была куча хлама без малого в два метра высотой, скреплённая невидимыми верёвками. Питер чуть было не решил, что перед ним робот, которого соорудил сумасшедший учёный из материалов, добытых на свалке. Голову фигуре заменяла большая облупившаяся жестянка из-под леденцов. Голова эта опиралась на жестяную же квадратную коробку, из-за которой выглядывал единственный растерянный глаз в роговой оправе. Тело фигуры состояло из множества больших, насквозь пропылённых картонных коробок. Из верхней коробки то и дело выпадали маленькие карточки с чёрными печатными буквами. Очевидно, по замыслу профессора, его робот таким способом должен был разговаривать – печатать нужные слова на этих карточках. Однако механизм как будто разладился, потому что все слова были какие-то бессмысленные. Питер свесился с кровати и прочёл: «ПО НА КА СЕ».

Чудовищный робот, пошатываясь, направился к нему, а вслед за ним в комнату проскользнул Морис Джонс. Вид у него был не очень счастливый.

Миссис Брейн осталась в дверях, мрачно покачивая головой.

– Что это ещё вы сюда притащили? – с недоумением спросила она.

– Я говорил ему, миссис Брейн, да разве он послушает! – пожаловался Морис, стараясь держаться от кучи как можно дальше.

– Ох! – простонала куча. – Чем болтать зря, ты бы лучше снял эти жестянки, пока они снова не свалились!

Морис Джонс с брезгливым видом исполнил распоряжение робота, и Питер увидел румяные щёки, роговые очки и рыжие вихры Энди Макбета.

– Спасибо! – с трудом выговорил Энди, улыбнулся Питеру сияющей улыбкой и свалил картонки на ковёр. Над ними поднялся столб пыли. – Это всё законная добыча, миссис Брейн, – объяснил он затем. – Я подумал, что Питеру будет интересно.

– Добыча?! – вскричала миссис Брейн.

– Ну, не совсем, – с сожалением признался Энди. – Устаревшие учебные пособия, говоря точнее. Старик Добсон дал их мне за то, что я помог ему разобрать шкафы перед каникулами. Весенняя уборка! – Он порылся в картонках. – Вот поглядите! «История какао»!

Энди поднял грязную дощечку, к которой были приклеены не менее грязные пробирки. Под каждой был наклеен ярлычок с надписью, и Питер сообразил, что когда-то в них содержались бобы и порошок какао на разных стадиях его изготовления. Но теперь в пробирках, казалось, не было ничего, кроме комочков той же серой пыли, которая тучами поднималась над картонками, едва Энди касался какой-нибудь из них.

– Аэроплан!.. – объявил он, распрямляясь и подбрасывая к потолку облезлую модель самолёта. – Усталость металла, – добавил он в пояснение, когда единственное уцелевшее крыло обломилось и модель, круто спикировав на постель Питера, ударилась носом в то самое место, с которого только что спрыгнул предусмотрительный Уильямсон.

– Осторожнее! – взмолилась миссис Брейн.

– Извините, – ответил Энди и снова наклонился над картонками.

Миссис Брейн нахмурилась, но ничего больше не сказала: она почти с таким же любопытством, как Питер, ожидала, какой новый ужас извлечёт из мусорной кучи рыжий мальчишка. Даже Морис придвинулся к нему поближе.

Камешки! – сообщил Энди и встряхнул жестяную коробку. – И все разного цвета. Можно устроить соревнование – кто точнее забросит свои камешки назад в коробку.

– В такие игры вы играть не будете – объявила миссис Брейн. – Зарубите это себе на носу.

Она всё ещё стояла в дверях с подносом в руке. Дверь внизу открылась и захлопнулась, но она даже не оглянулась, а вместе с Питером и Морисом продолжала следить за действиями Энди.

– Сломанные перья и всякое такое, – сказал Энди, сняв крышку с большой жестянки и встряхнув ее. – Включая сломанный свисток. – Он взял свисток и дунул в него, однако безрезультатно. – Треснул… а может, засорился.

Он поскрёб в свистке сломанным пёрышком, потом снова дунул в него, и раздался такой пронзительный свист, что миссис Брейн подскочила, чуть было не уронив поднос с посудой.

– Ну да, засорился, – задумчиво сказал Энди. – Видите ли, тут многое нуждается в починке или в чистке.

– Мама, что случилось?

В комнату вбежала высокая девочка лет десяти. Она была очень похожа на Питера, но не такая худая и бледная, а волосы у неё были гладко причёсаны и подстрижены чёлкой.

– А, Ева, – весело приветствовал её Энди. – Ты пришла как раз вовремя. Я принёс тебе ручного паучка. Тарантула!

И он бросил девочке что-то огромное, мохнатое, чёрное, с красными глазами и множеством ног. Она с воплем отпрыгнула к матери, и чашки снова чуть было не слетели с подноса.

– Да он игрушечный! – засмеялся Энди. – Старик Добсон отобрал его у кого-то на уроке и забыл у кого.

– Ну, довольно! – объявила миссис Брейн —

Ещё…

– Простите, миссис Брейн, – глаза Энди за толстыми стёклами очков виновато заморгали, и он улыбнулся матери Питера самой своей кроткой и чарующей улыбкой, – там остались только книжки в вот эти карточки для игры в слова. Уж они-то совсем безвредные!

– Ну, только не в твоих руках, – ответила миссис Брейн, но тут с улицы донёсся пронзительный детский плач и она вышла на лестничную площадку. – Это Руфь. Что ещё с ней могло случиться?