Текст книги "Шагающий магазин игрушек"

Автор книги: Эдмунд Криспин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

ЭПИЗОД С НАЧИТАННЫМ ВОДИТЕЛЕМ

– «Фэн вмешивается…» – произнес Фэн. – «Возвращение Фэна», «Фэн бросает вызов смерти, или история Джерваса Фэна».

Кадогэн застонал и приоткрыл веки. К его изумлению темнота перед глазами не исчезла, лишь узор из зеленых и красных звезд померк, сменившись орнаментом из оранжевых теннисных мячей. Фэн по-прежнему оставался покрытым мраком. Кадогэн закрыл глаза. Мячики исчезли, а звезды появились вновь.

Он опять застонал. Рядом бубнил голос Фэна. Кадогэн постепенно начал ощущать свое бренное тело. Он попытался двигать отдельными членами, но не достиг в этом больших успехов, так как его руки и ноги были связаны. Тогда он потряс головой и почувствовал, что ему значительно легче. Кроме того, оказывается, он не ослеп, как подозревал, – слева наверху виднелась узкая полоска света.

– «Смерть крадется по университету». «Шаги убийцы». «Кровь на священных ступенях». «Фэн наносит ответный удар»…

– О чем это ты? – спросил Кадогэн слабым булькающим голосом.

– А, дорогой друг, как ты себя чувствуешь? Я придумываю заголовки для Криспина.

– Где мы?

– Думаю, что мы в шкафу в конце коридора, где на нас напали. Я, идиот, не принял мер предосторожности. Ты связан?

– Да.

– Я тоже. Но они должны были спешить, так что. наверное, будет не слишком трудно распутаться.

– Валяй, факир, покажи пример!

– Ладно, – обиженно сказал Фэн. – Придумай-ка, как выбраться отсюда.

– Шуми! Кричи!

– Я уже шумел на все лады. Беда в том, что здесь очень редко ходят, особенно во время ланча. Тут рядом комнаты Уилкса и Берроуза. но Уилкс глухой, а Берроуз вечно болтается в Лондоне. Мы просто должны ждать, пока кто-нибудь не пройдет мимо. Эта часть колледжа слишком изолирована, чтобы нас могли услышать.

– Я считаю, мы все же должны попытаться.

– Какой ты надоедливый… Ну, и что мы должны делать?

– Надо кричать «Помогите!» и стучать ногами в дверь.

Они стучали и кричали довольно долго, но безрезультатно.

– Пожалуй, стоит помолчать и не тратить зря силы, – наконец сказал Кадогэн. – Как ты думаешь, который теперь час?

– Без десяти или без пяти два, не больше. Я не отключался полностью ни на минуту и, может быть, не совсем четко, но осознавал все происходившее. Я окончательно пришел в себя, как только они засунули нас сюда.

– Что-то колет меня в зад.

– Понимаешь, это очень интересно, – в голосе Фэна зазвучали менторские нотки, – все указывает на то, что, если бы мы поймали девушку, она могла бы рассказать нам нечто очень важное, а Сцилла и Харибда, очевидно, должны были во что бы то ни стало помешать нам услышать это. И у меня есть еще нехорошее предчувствие, что они в данный момент заняты тем, чтобы заставить ее замолчать… – голос его умолк.

После небольшой паузы он продолжал:

– Это или Россетер, или тот поганец, который стукнул тебя по голове и натравил их на нас. Я лично поставил бы на последнего.

– Шерман?

– Нет, он не выходил из бара после того, как мы встретились с ним. Если бы он узнал тебя, он не говорил бы так откровенно. Шерман отпадает.

Последовало долгое унылое молчание. Неестественное скрюченное положение начало сказываться – все тело как будто кололи тысячи булавок. У Кадогэна болела голова, пересохло во рту и ему ужасно хотелось закурить.

– Давай играть в «Нечитабельные книги», – предложил он.

– Давай. «Улисс».

– Да. Рабле.

– Да. Тристам Шенди.

– Да. Гомер.

– Да. Вальтер Скотт.

– Нет. Я люблю его.

– О, боже! Тогда Радклиф.

– Да. Тит Ли…

– Tсс… помолчи, мне кажется, кто-то идет…

Действительно слышались шаги, легкие и неровные. Кто-то шел по каменным плитам коридора.

– Ну, теперь давай орать вместе, – торопливо сказал Фэн, – раз, два… три!

Они издали устрашающий, оглушительный вопль.

«Подобно ветру, – механически процитировал Фэн, – который завывает всю ночь на пустыре, куда никто не ходит…»

Шага замедлились, затем кто-то подошел ближе и остановился. В замке повернулся ключ, дверца шкафа открылась и хлынувший яркий дневной свет заставил находившихся в нем зажмуриться. Маленький, облаченный в мантию профессор, очень старый и глухой, заглянул в шкаф.

– Крыса, – проскрипел он. – Крыса за шпалерами. – Он сделал движение, как бы пронзая их мечом, и это взбесило Фэна.

– Уилкс, – рявкнул он, – ради бога, не дурачьтесь и выпустите нас отсюда.

– Что это вы придумали? – спросил Уилкс.

– Развяжите нас, глупый старик! – заорал Фэн.

– Что за детские проказы, – невозмутимо продолжал Уилкс. – Хе-хе. Ладно. Надо же кому-то спасать вас от последствий ваших глупостей.

Он решительно атаковал своими дрожащими пальцами узел носового платка, стягивающего кисти рук Фэна.

– А все ваши детективные истории! Вот! Люди, играющие с огнем, непременно обжигаются! Хе-хе.

– Завел волынку, – проворчал Фэн, развязывая веревку на ногах и с трудом вылезая из шкафа. – Который час, Уилкс?

– Половина послепоцелуйного, – сказал Уилкс. – Пора опять целоваться.

Он освободил кисти Кадогэна. Часы на башне колледжа захрипели и пробили два. Кадогэн распутал ноги и выпрямился, чувствуя сильную слабость.

– Теперь слушайте, Уилкс, – сказал Фэн очень серьезно, – потому что это крайне важно…

– Ни слова не слышу.

– Я говорю, что это очень важно.

– Что важно?

– Я еще не сказал вам.

– Я знаю, что не сказали, потому и спрашиваю. Хе-хе, – Уилкс потер руки от удовольствия и выкинул замысловатое коленце. – Но вы не воображайте, что я не знаю. Это насчет той девушки, за которой вы охотились. Я вас видел!

– Да, да! Вы ее видели?

– Прямо Казанова! Хе-хе. Я видел ее, когда шел сюда.

– Ну?

– Ее утащили привидения.

– Нет, серьезно, Уилкс. Это очень важно и срочно…

– Хе-хе, – сказал Уилкс. – Срочно? Не верю ни одному вашему слову, но, так или иначе, она была во дворе, когда я шел сюда, и разговаривала с парочкой головорезов. Они, кажется, очень торопились увезти ее…

Ему не пришлось закончить своей речи, так как Фэн и Кадогэн исчезли. Они промчались по гулкому, выложенному каменными плитами коридору под готическими арками и выскочили во двор, где находился попорченный временем бюст основателя колледжа, и Кадогэн, отдуваясь, позавидовал неожиданным легкоатлетическим способностям Фэна. Студенты, позавтракав, расходились но своим комнатам, но никого постороннего видно не было.

Они совершили мощный рывок и оказались у ворот. На другой стороне улицы они увидели, как девушка, собака и два молодчика в темных костюмах усаживались в большой закрытый «хамбер». Фэн и Кадогэн выскочили на дорогу, крича и размахивая руками, но это только ускорило события. Дверцы поспешно захлопнулись, мотор взревел и громадина двинулась вверх по Банбери-роуд.

– «Лили Кристин»! – воскликнул Фэн голосом заклинателя, вызывающего джинна. – Где «Лили Кристин»? – повторил он более настойчиво, не видя поблизости своей машины.

– Ты ее оставил около «Жезла и Скипетра», – напомнил ему Кадогэн.

– О, мои лапки! – огорченно воскликнул Фэн.

Он оглядел улицу в обоих направлениях. Если бы там стояла чья-нибудь машина, он, несомненно, украл бы ее, но, увы, машины не было. Единственным транспортом, едущим в направлении Банбери-роуд, был огромный четырехтонный грузовик. Фэн все же помахал ему и, к удивлению, тот остановился.

– Привет, – сказал водитель Кадогэну. – Вы тот псих, которого я вчера подвозил. – И он рассмеялся сочным добродушным смехом.

– Привет, – сказал Кадогэн. – Нам надо догнать тот черный «хамбер», смотри, вон, его еще видно!

Водитель взглянул.

– Господи, боже мой! – сказал он. – Вы, что же думаете, что моя машина – ураган «Флора»? Нет, конечно, кое-что она может, – добавил он скромно, – если вы не возражаете порастрясти свои косточки.

Кадогэн с отчаянием оглядел улицу, но ничего более подходящего не увидел. Вдруг он заметил, что Фэн занят перебранкой со старым Уилксом, который только что приплелся за ними:

– Нет, нет, Уилкс, – возражал он, – вы будете ужасно мешать нам. Идите к себе. Кыш-ш! – Он похлопал в ладоши, прогоняя его. – Ради бога, поехали, – сказал он, – или вообще незачем будет ехать.

Все еще пререкаясь, они взгромоздились в кабину, и грузовик тронулся. Он действительно шел недурно. Правда, езда в этой калымаге имела такое же воздействие на сидящих в ней, как массаж между двумя жерновами.

– Это потому, что у нее кузов пустой, – объяснил водитель. В это время стрелка спидометра переползла за отметку сорок миль.

Грузовик налетел на выбоину, и все сидящие в нем буквально подлетели в воздух.

– Эта проклятая черная машина скрылась! – выругался водитель. – Мы ее ни за что не догоним.

Фэн был склонен согласиться с ним.

Они чувствовали себя как сардины в банке. Фэн был вынужден держать Уилкса у себя на коленях, и подобное «удобство» не доставляло ему большого удовольствия. Его раздражение отнюдь не смягчилось детской радостью Уилкса, который упивался приключением. Кадогэн опять начал мечтать о ланче. Водитель же был безмятежен, очевидно, рассматривая все происходящее в кабине своего грузовика как вполне повседневное явление. Они представляли собой весьма странное зрелище.

– Не понимаю, зачем вы поехали, Уилкс? – злобно ворчал Фэн. – Вы только всем мешаете.

– Тихо, – сердито буркнул Уилкс.

Мимо мелькнули дома на Банбери-роуд. Сейчас они выбрались на более свободную от машин часть дороги, и грузовик делал пятьдесят миль, не обращая внимания на знаки ограничения скорости.

– Сколько, по-твоему, шансов, что этот дьявольский «хамбер» не свернул на какую-нибудь боковую улицу? – спросил Фэн.

– Один из ста, полагаю, – отозвался Кадогэн.

– Но поездка тем не менее была приятной.

– Что? – спросил Уилкс.

– Я говорю, приятная поездка!

– Рад за вас, – обиженно сказал Уилкс.

Они подъезжали к перекрестку, на котором стоял дежурный по противовоздушной обороне, и грузовик замедлил ход.

– Слушай, друг, – окликнул его водитель, – ты не видал здесь черный «хамбер»?

– Тебя сгребут копы, – ответил дежурный, – за этакую скорость. Разобьешь свою телегу.

– Не обращай внимания, петушок, – сказал водитель. – Лучше скажи насчет этого «хамбера». Ты его видел?

– Пару минут назад, – неохотно ответил дежурный. – Ездишь, как псих. Он свернул налево.

Водитель победоносно вывернул руль круто влево, и они помчались в указанном направлении.

Вскоре дома остались позади, и теперь они встречали лишь редкие коттеджи и фермы. По обе стороны простирались плоские поля, к северу на горизонте виднелась гряда холмов. Несколько раз они проезжали по узким горбатым мостикам, перекинутым через маленькие извилистые речки, окаймленные ивами и ольхой. Живые изгороди цвели какими-то белыми пышными цветами, кусты были черными от спелой ежевики. Ласковое солнце бабьего лета сияло над ними в безоблачном фарфорово-синем небе.

– Индустриальная цивилизация, – неожиданно сказал водитель, – проклятие нашего века. Мы потеряли контакт с природой. Мы все бледные как покойники! – Он сурово посмотрел на румяное лицо Фэна. – Мы все потеряли, – он угрожающе помолчал, – ощущение собственного тела.

– Я нет, – язвительно сказал Фэн, встряхивая Уилкса, сидящего на его коленях.

Кадогэна осенила мысль.

– Все еще читаете Лоуренса?

– Ага, угадал. – Он пошарил около себя и вытащил потрепанный томик «Сыновей и любовниц» для всеобщего обозрения, а затем опять убрал его. – Мы не чувствуем власть пола, великую первобытную силу, темный таинственный источник жизни. Не могу сказать, – добавил он доверительно, – чтобы я лично чувствовал эту потерю, когда, прошу прощения, лежу в постели со своей старухой. Но все же индустриальная цивилизация и меня сцапала своими когтями.

– О, это совсем незаметно!

Водитель предупредительно поднял руку.

– Но это факт. Я бездушная машина, вот кто я, всего лишь бездушная машина. – Он замолчал. – Э, а чего теперь-то делать?

Они добрались до развилки. Слева, довольно далеко от дорога, стоял коттедж, но нигде не было видно ни души, и не у кого было спросить о черном «хамбере». Положение становилось безнадежным.

– Поехали налево, – предложил Кадогэн, – хотел бы я…

Но что именно он хотел бы, они так и не узнали, потому что в этот момент из коттеджа, мимо которого они проезжали, раздался выстрел.

– Стой! – закричал Кадогэн. – Стой! Во имя Лоуренса!

Водитель резко затормозил, и они стукнулись лбами о ветровое стекло. Уилкс обвил руками шею Фэна.

– Прилип, – заворчал Фэн, – как банный лист…

Но он тоже не договорил. Кто-то продирался сквозь живую изгородь. Потом на дороге показался далматинский дог. На боку у него растекалось красное пятно. Он сделал по направлению к ним несколько неуверенных шагов, коротко гавкнул, завизжал, упал на бок и издох.

Виола Карстерс была зла на судьбу. Больше того, она ее ненавидела оттого, что до сих пор судьба была не слишком ласкова к ней. О, конечно, не в материальном отношении. Хотя они с матерью были очень ограничены в средствах с тех пор, как умер ее отец. Но они все же сводили концы с концами, жили скромно, но уютно, и прекрасно уживались вместе. Не было в ее жизни ни бурных развлечений, ни безмятежных дней. Вряд ли работу у Леннокса, торговца мануфактурой и галантереей, можно было назвать облагораживающей или созидательной. Но, если не считать этих недостатков, жизнь обращалась с ней мягко. Виола Карстерс легко шагала по жизни, не пугаясь мелких сомнений и тревог.

У нее полностью отсутствовало жеманство и был искренний интерес к окружающему миру и людям. Она в избытке обладала той естественной могучей жизнеспособностью, о которой (хотя она этого и не знала) водитель грузовика в данный момент читал лекцию двум профессорам и известному английскому поэту.

– Ты благородная девушка, – сказал ей однажды пожилой жуир.

– Ах-ха, какое оскорбление! – ответила Виола, решительно отводя его руки от того места, куда они подбирались.

Но в этом состояла правда: у нее был гордый характер, а внешность такого высокого класса и породы, которая редко встречается даже в самом высшем слое общества, что, как это ни странно, чаще всего обнаруживается в так называемом «низшем классе».

Итак, жизнь для нее была достаточно приятна. До вчерашнего дня.

Она оглядела маленькую гостиную коттеджа. Комната была неуютно, даже безобразно обставлена – полная противоположность ее собственной гостиной дома. Стулья, стол и сервант из дешевого дерева, выкрашенные в тусклый, унылый коричневый цвет; обивка и занавески тошнотворно зеленые и сильно потрепанные; картины на стенах указывали на безрадостную религиозность – Святой Себастьян, пронзенный стрелами, злополучный Иона, выбрасываемый за борт, и (наиболее удивительная) сладострастного вида Сусанна, резвившаяся на глазах у двух явно скучающих старцев.

Виола пожала плечами и только тут почувствовала, что вся дрожит. Она села, держа на коленях сумку, и попыталась овладеть собой, глядя сквозь грязные дымчатые стекла окон на запущенный сад. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса двух мужчин, совещавшихся о чем-то. О, если бы она не была так одинока и беспомощна!

Ее мысли вернулись к событиям дня. Она не собиралась идти на репетицию в Общество имени Генделя, хотя и знала, что должна там быть, – она была слишком встревожена, чтобы петь. Когда тот человек с холодными глазами крикнул что-то насчет нее там, на улице, она испугалась. В конце концов они могли быть из полиции. А потом, когда второй, высокого роста, которого, как она смутно припоминала, видела где-то в городе, оказался профессором Фэном, она встревожилась еще больше. Тогда она удивилась тому, что человек, подвиги которого в роли детектива были широко известны, может выглядеть так привлекательно. Теперь же она сердито сказала себе: «Идиотка! А как он должен выглядеть?»

Погоня была кошмаром, даже когда стало ясно, что они не из полиции (если бы это было так, они, несомненно, остановили бы репетицию). Она уже бывала в часовне и знала, что, если они последуют за ней туда, у нее будет возможность улизнуть от них в конце службы. Вообще она была в такой панике, что ничего другого не придумала. В те минуты она не спрашивала себя, зачем бежит сломя голову – это было чисто инстинктивное и, как она склонна была думать теперь, глупое действие. Однако…

Там были и те двое, которые находились сейчас в соседней комнате. Они перехватили ее вскоре после того, как она вышла из часовни, считая, что, наконец-то избавилась от погони. Но несмотря на их наружность (персонажи дешевого гангстерского романа, – сказала она себе), она почему-то поверила им. Во-первых, они разговаривали вежливо, а Виола всегда доверяла вежливым людям. Старший из них, со сплюснутым носом, который очевидно был главным, сказал:

– Простите, мисс, но мне кажется, что вас беспокоят те двое. Пусть это вас не тревожит, они не из полиции и у них нет никаких сведений о том, что случилось вчера ночью.

Она резко повернулась к нему:

– Вы знаете?..

– Чуть-чуть, мисс. Берлин сказал мне. Вы помните Берлина?

Она кивнула.

– Между прочим, мисс, это он послал нас искать вас. Он, кажется, узнал кое-что такое, что здорово снимает с вас подозрения. Он велел нам привести вас к нему поговорить.

Она заколебалась, почувствовав, с одной стороны, внезапное облегчение, а с другой, тревогу.

– Я… А где это? Далеко?

– Нет, мисс. Это неподалеку от Банбери-роуд. У нас за воротами стоит машина, и это не займет и десяти минут.

Заметив ее нерешительность, он добавил:

– Ну же, мисс, пойдемте. Какие у нас могут быть причины желать вам зла? Судя но тому, что я слышал, вы уже попали в такую переделку, что хуже не будет. И, кроме того, посмотрите на это дело так: если бы даже Берлин был убийцей, – а он не убийца, – крайне неразумно с его стороны было бы причинять вред единственной особе, у которой нет железного алиби. Разве не правда?

Она содрогнулась, но доводы показались ей убедительными, и она, наконец, решилась.

– А как с этими двумя, которые преследуют меня?

Тот, что помоложе, усмехнулся:

– Как? С ними все в порядке, мисс. Мы их пустили по ложному следу. Они сейчас уже далеко.

И она пошла с ними. Кто-то что-то кричал им, когда они садились в машину, но они отъехали так быстро, что она не смогла разглядеть, кто это был. И вот теперь они здесь, и очень странно, что их никто не встретил. Ее спутники сказали, что он вероятно задерживается, и предложили ей подождать. Сами они извинились и вышли поговорить. Она не хотела никуда идти, чувствовала себя плохо и ненавидела эту маленькую противную комнату.

– Данни, – позвала она.

Далматинский дог, беспокойно бродивший по комнате, подошел к ней и положил голову ей на колени. Она погладила его и тут же решила, что во что бы то ни стало надо отсюда уйти. Она уже раньше обнаружила окна с решетками, так что единственный выход был через крохотную переднюю, в которой разговаривали эти двое. Ее подозрения возросли до такой степени, что она открыла дверь в прихожую медленно и нерешительно. Она успела уловить слова: «… всегда может узнать, кому принадлежит этот дом», а затем они повернулись к ней. Но это были уже совсем не те люди. Прежней оставалась только их внешность. Их отношение к ней переменилось. Виола заметила, что младший с жадностью оценивающе рассматривает ее тело, а в глазах другого было нечто худшее.

– Я полагаю… Я полагаю, мне пора идти, – сказала она нерешительно и поняла, что это безнадежно. – Вы отвезете меня обратно в Оксфорд?

– Нет, мисс. Думаю, вы пока не сможете уйти, – сказал старший. – Вас здесь продержат довольно долго.

Она рванулась к дверям, но молодой оказался шустрым. Он одной рукой обхватил ее, а другой зажал рот. Она кусалась, лягалась и яростно дралась. Виола не принадлежала к типу девушек, падающих в обморок, когда им грозит опасность. Собака лаяла и рычала, кусая молодого за ноги.

– Убери ты, Христа ради, этого пса! – крикнул он второму.

Раздался громкий выстрел, и собака завизжала от боли. Виоле на мгновение удалось высвободить рот.

– Вы дьяволы! – задыхаясь крикнула она, – Данни… иди! Уходи, мой мальчик!

Но тут же горячая нотная ладонь опять зажала ей рот. Собака постояла в нерешительности и убежала в заднюю комнату коттеджа.

– Останови это животное! – завопил младший.

– Нет, лучше помоги мне справиться с этой сукой!

Они втроем метались по маленькой прихожей. Силы Виолы иссякали, и им удалось больно заложить ей руку за спину. Она сделала последнюю попытку вырваться, но почувствовала, как чьи-то пальцы сдавили ей горло. Через несколько секунд мир для нее погрузился во мрак…

Виола пришла в сознание, чувствуя себя лучше, чем могла ожидать. Правда, голова болела и тело ломило, но боль понемногу проходила. Первой ее мыслью было посмотреть, закрывает ли юбка ее колени.

Она снова была в маленькой гостиной и лежала на кушетке, пахнущей нафталином. Вокруг нее находились четверо мужчин в разных стадиях бездеятельности. Двух из них она видела раньше. Джервас Фэн с волосами, торчащими как иглы дикобраза, рассматривал картину с Сусанной и старцами, причем делал это с большим вниманием; у Ричарда Кадогэна, озабоченно глядящего на нее, повязка на голове сбилась набок, что делало его похожим на римского императора после продолжительной и неистовой оргии; Уилкс в глубине комнаты был занят тем, что наливал в стакан виски и пил его. А шофер грузовика, тяжело дыша, произносил монолог.

– Ублюдки проклятые! Я должен был догадаться, что ихний черный гроб стоит сзади дома. Теперь их не догонишь, конечно, да еще у одного из них есть пушка!..

Он собирался сплюнуть с отвращением, но, заметив, что Виола открыла глаза, воздержался.

– Ну, мисс, как ваше самочувствие?

– Уф, – Виола села.

Так как это действие не возымело дурных последствий, она обрела уверенность.

– Это вы спасли меня?

– Не совсем так, – сказал Кадогэн. – Ваши дружки, увидя, что мы идем к дому, испарились. Мы нашли вас лежащей на полу в передней. Все в порядке? У вас ничего не повреждено?

– Да, кажется, все в порядке. Спасибо.

Фэн закончил обследовать Сусанну и повернулся к ним.

– Эти подлецы проделали с на… – он оборвал на полуслове.– Эй, Уилкс, прекратите дуть виски!

– Его ведь совсем мало, – с укоризной сказал Уилкс.

– Тем больше причин, чтобы оставить для других хоть немного. Вы жадный старый алкоголик!

– Честное слово, у меня уже все прошло, – сказала Виола.– И я вообще ненавижу виски!

– Тогда, Уилкс, отдайте-ка его мне, – сказал Фэн.

– Данни, – в глазах Виолы появилась тревога. – Что с ним случилось? Что с моей собакой?

– Боюсь, что он мертв, – сказал Кадогэн. – Застрелен.

Она молча кивнула, смахнув слезу.

– Я так и знала.

– Если бы не он, мы бы не узнали, что вы здесь.

Это было не совсем правдой – выстрел все равно привел бы их сюда. Но зачем говорить ей это, подумал Кадогэн, собака все же сделала свое дело.

– А теперь, – мягко сказал Фэн, – может быть, вы расскажете нам обо всем?

Однако тут они неожиданно наткнулись на каменную стену ее упорства: Виола была перепугана. Она сегодня уже поверила одной компании и не собиралась верить другой, хотя бы ей и казалось, что они желают ей добра. Кроме того, она поклялась не говорить об этом никогда – для собственного блага. Ни Фэн, ни Кадогэн, ни Уилкс (который, по общему признанию, ни на что не годился), ни шофер, ни все они вместе взятые не могли выжать из нее ни слова.

Предостережения, убеждения, лесть – все было бесполезно. Она благодарна всем, говорила она, очень благодарна, но не может ничего рассказать, вот и все.

Наконец, Фэн, пробормотав что-то себе под нос, выскользнул в переднюю и позвонил в «Жезл и Скипетр».

– Мистер Хоскинс, – сказал он, когда того подозвали к телефону, – говорит Фэн. У меня есть для вас другая работенка; если вам только удастся с ней справиться.

– Да, сэр? – сказал грустный голос Хоскинса.

– У нас тут есть очаровательная юная леди, которую мы не в силах убедить довериться нам. Сможете ли вы что-нибудь сделать в этом направлении?

– Возможно, да.

– Хорошо. Приезжайте сейчас же на «Лили Кристин-III», она стоит около отеля. Поезжайте вверх по Банбери-роуд, пока не доедете до перекрестка, где стоит дежурный ПВО. Там поверните налево и держите прямо, переедете через три мостика и увидите развилку. Не доезжая нее слева стоит коттедж, там мы и находимся. Ошибиться невозможно.

– Хорошо, сэр. А как насчет мистера Шермана?..

– Ах, да. А в чем дело?

– Бар сейчас закроется и нам, разумеется, придется уйти. Однако ему, кажется, понравилось мое общество, – Хоскинс как бы сам не верил в такую победу, – и он дал мне свой адрес, чтобы я заходил в гости.

– Блеск! Предоставьте мистера Шермана его судьбе. Он здорово пьян?

– Не то слово.

– Да… Ну, ладно. До свиданья!

– До свиданья!

Фэн уже собирался отойти от телефона, когда ему в голову пришла одна мысль, и он набрал номер телефона начальника полиции.

– Хэлло!

– Хэлло, это опять я.

– О, господи, где твоя справедливость? Что еще случилось? Слушай, Джервас, ты не укрываешь этого типа Кадогэна, а?

– Как ты мог подумать такое обо мне?.. Я просто хотел бы узнать, кто владелец одного коттеджа. Помоги мне в этом.

– Зачем?

– Не твое дело.

– А как он называется?

– Как он называется? – заорал Фэн в гостиную.

– Кто как называется? – отозвался Кадогэн.

– Этот коттедж.

– А-а. «Вязы». Я заметил надпись на воротах, когда мы шли сюда.

– «Вязы», – крикнул Фэн в телефонную трубку.

– Не ори так, ты меня пугаешь. На какой это дороге?

– «В-507», где она пересекается с «В-309». Где-то между Такли и Вутоном.

– Ладно. Я позвоню тебе, когда узнаю.

– Я думал, у тебя есть прямой провод в полицейский участок. Разве ты не можешь им воспользоваться?

– Ах, конечно, я забыл. Подожди минутку. – Последовала долгая пауза. Наконец в трубке ответили: – Так вот, коттедж принадлежит мисс Элис Уинкуорс. Это тебя устраивает?

– Да, пожалуй, устраивает. Спасибо.

– Джервас, это же мнение широкой публики, что «Мера за меру» – пьеса о целомудрии…

– Публики, – фыркнул Фэн. – Все публичное предосудительно и непристойно. До свидания, – и он повесил трубку.

Вернувшись в гостиную, он объяснил, что скоро за ними прибудет транспорт, и уселся на диван. Шофер грузовика, который в последние несколько минут выказывал признаки нетерпения, сказал, что он должен ехать.

– Если я буду тут с вами прохлаждаться, – объяснил он, – я потеряю работу, это уж точно!

Все поблагодарили его.

– Это было сплошное удовольствие, – ответил он. – Хотя вы все, по-моему, немного чокнутые. Все равно, желаю вам удачи, хоть и не понимаю, в чем дело. – Он подмигнул Кадогэну. – Телеграфные столбы, а? – и он вышел, тихо посмеиваясь.

Так как говорить было не о чем и заняться тоже нечем, они стояли и сидели, погрузившись в молчание, пока оглушительный шум, за которым последовал мощный взрыв, не возвестили о прибытии Хоскинса.

Он был великолепен. Предложив Виоле шоколадку, он поместил свой крупный корпус в кресло рядом с ней с видом, который вызвал доверие даже у Кадогэна.

Все потихоньку вышли из комнаты. Необходимость объяснять обстоятельства дела Уилксу отпала сама собой, так как он прикончил все, что было в бутылке, и отправился на поиски подкрепления. А менее чем через десять минут Хоскинс позвал их в гостиную. Виола улыбалась, ее голубые глаза сияли.

– Боженька, какая я была ослица, – произнесла она. – Я хотела рассказать вам, честное слово, но все так ужасно, и я так волновалась… Вчера ночью убили одну старушку. Но я ее не убивала.

– Хорошо, – сказал Фэн, – а кто же?

Она посмотрела на него.

– В этом-то весь ужас, – ответила она. – Я не имею ни малейшего понятия.