Текст книги "Шагающий магазин игрушек"

Автор книги: Эдмунд Криспин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

ЭПИЗОД С НЕДОСТАЮЩИМ ЗВЕНОМ

– Черт, – сказала Виола, – дождь пошел!

К сожалению, она была права. Темные тучи заволокли ночное небо, звезды скрылись. В листве зашуршали тяжелые капли.

– В конце сада когда-то была беседка, – сказал Кадогэн. – Бежим туда живей!

Беседка оказалась на месте, и они, слегка запыхавшись, взбежали по ступенькам под крышу. Кадогэн зажег спичку и осветил неуютное пыльное помещение, составленные у стен складные стулья, садовые инструменты, ящики и тому подобное. Напротив входа стояла большая дубовая скамья, и они сели на нее. Кадогэн вглядывался в темноту.

– Эта беседка… брр… у меня мороз по коже от нее, – сказал он и добавил: – Когда я был студентом, я здесь э… э… ухаживал за одной девушкой.

– Хорошенькой?

– Нет, не особенно. У нее были довольно толстые ноги, а звали ее… звали ее… черт побери! Забыл! Напрочь забыл… Я себя неважно чувствовал и не вкладывал в это занятие много пыла. Не думаю, чтобы она получила особенную радость, бедняжка.

С момента задержания Хеверинга прошел час, и теперь его временно поместили в комнату рядом с Фэном, где он сидел словно одурманенный, безразличный ко всему. Фэн выставил всех, заявив, что ему нужно подумать. Хоскинс ушел с Уилксом, пригласившим его к себе выпить, поскольку запасы спиртного у Фэна иссякли. И сейчас везде был мир и покой, если не считать доносящихся из комнаты какого-то студента звуков джаза.

– Все-таки странно поступают некоторые люди. – сказал Кадогэн, – а некоторые совершают сверхстранные поступки. Например, мисс Снейс, Россетер или… – мрачно добавил он, – или Фэн.

– А вы все свое время расходуете на то, что помогаете ему охотиться за убийцами?

– Я? – Кадогэн неожиданно хихикнул. – Нет, боже сохрани. Это смешно.

– Что смешно?

– Вчера вечером, только вчера вечером я жаждал приключений, волнений и тому подобного лишь бы отдалить приближение старости. Гете сказал, что надо быть очень осторожным в своих желаниях, потому что они могут сбыться. Как он был прав! Я хотел избавиться от скуки, и боги поймали меня на слове.

– Никак не думала, что вы ведете скучную жизнь.

– К сожалению, это так. Вижу одних и тех же людей, делаю одно и то же. Пытаюсь делать то, что люблю и за что мне заплатят чуточку больше.

– Но вы знамениты, – возразила Виола. – Профессор Фэн сказал это. А я вспомнила, где видела ваше лицо раньше. В «Радио таймс».

– А, – произнес Кадогэн без особого энтузиазма. – Было бы лучше, если бы они не печатали таких портретов, не спросясь. Я там похож на мистика, пытающегося наладить связь с неведомым миром, страдающего к тому же несварением желудка.

Виола улыбнулась.

– Я до сих пор не могу себе представить, что вы пишете стихи. Это потому, что вы такой простой, с вами легко.

– Знаете, вы меня обрадовали, а то я боялся, что вырождаюсь в «обыкновенного прядильщика слов, подобно червяку».

– Ну вот, вы все портите, когда так говорите.

– Простите. Это была цитата об Александре Попе.

– Мне наплевать, о ком эта цитата. Нехорошо с вашей стороны цитировать то, что я не понимаю. Это то же самое, что говорить с кем-нибудь на языке, которого он не знает.

– О, господи! – Кадогэн искренне огорчился. – Честное слово, это просто привычка. Но ведь было бы гораздо хуже, если бы я говорил с вами, как с ребенком.

Виола продолжала свою мысль о том, что Кадогэн не похож на поэта.

– Вы должны иначе выглядеть!

– Почему? – спросил Кадогэн. – Нет никаких причин, чтобы поэты выглядели как-то особенно. Вордсворт был похож на лошадь, Честертон – вылитый Фальстаф, Уитмен – сильный и волосатый, как золотоискатель. Фактически «поэтического типа» не существует. Чосер был государственным служащим, Сидни – солдатом, Вийон – вором, Марвелл – членом парламента, Бернс – крестьянским парнем, Хадеман – профессором. Можно быть любым человеком и все же быть поэтом. Поэт может быть чванливым, как Вордсворт, или скромным, как Харди. Богатым, как Байрон, или бедным, как Фрэнсис Томпсон, верующим, как Каупер, или язычником, как Кэрью. Не важно, во что он верит. Шелли верил во все бредовые идеи, какие только существовали. Китс не верил ни во что, кроме священной сердечной привязанности. И держу пари, милая Виола, что вы могли бы встречать Шекспира по дороге на работу каждое утро в течение двадцати лет, ни разу не обратив на него внимания… Боже милостивый, получилась настоящая лекция.

– А все-таки у поэтов должно быть что-то общее!

– Конечно. Все они пишут стихи. Но хватит об этом. Я вам, вероятно, наскучил.

– Чудак, – Виола ущипнула его. – Мне очень интересно.

Они замолчали, прислушиваясь к шуму дождя, барабанившего по крыше.

– По-моему, вам надо жениться, – сказала Виола после долгой паузы. – Ведь вы не женаты?

– Нет. Но почему такой странный рецепт? Почему мне надо жениться?

– Чтобы кто-то присматривал за вами, развлекал вас, когда у вас мрачное настроение.

– Может быть, вы правы, – ответил Кадогэн. – Хотя сомневаюсь. Я за всю свою жизнь был по-настоящему влюблен только один раз, и было это сто лет назад.

– Кто она? – спросила Виола и быстро добавила: – Нет, я не должна быть такой любопытной. Вам, наверное, неприятно говорить об этом.

– О, абсолютно ничего не имею против, – весело сказал Кадогэн. – Все это давно уже быльем поросло. Ее звали Филлис Хьюм, она была актриса – черные волосы, огромные глаза, великолепная фигура. Но если бы мы поженились, наша жизнь была бы сплошным адом. Мы оба злостные эгоисты и могли выдерживать друг друга только в малых дозах. Если нам случалось провести вместе неделю, мы грызлись, как псы.

– Вся беда в том, – сказала Виола, – что вы плохо знаете женщин.

– Правда, плохо, – согласился Кадогэн. – Но поскольку я не собираюсь жениться, меня это мало тревожит. Вот с вами, Виола, дело обстоит хуже…

– О?

– Очень многие захотят теперь жениться на вас.

– Благодарю за комплимент, но почему?..

– Потому что вы. Виола Карстерс, невероятно богаты.

Она подскочила.

– Вы думаете, что я все же получу это наследство?

– Не вижу причин, почему бы и нет.

– Но… э… не знаю… ведь мисс Тарди предъявила права. И это все ее.

– Не думаю. У нее нет никого, ни близких, ни дальних родственников. Миссис Уитли, ее единственный близкий друг, совершенно точно сказала, что у мисс Тарди никого нет – и вы должны получить деньги.

– О, воскликнула Виола, – я буду очень осторожна!

– Только не будьте чересчур осторожны!

– То есть?

– Если чрезмерно бояться и не доверять людям, вы рискуете остаться старой девой.

– Ну, не настолько же я глупа, но никак не могу поверить, что у меня такая куча денег. Что бы вы сделали, если бы они были ваши?

– Уехал бы в Италию, чтобы спастись от английской зимы,– моментально ответил Кадогэн, – и устроил бы у себя хорошо укомплектованный винный погреб. А вы что будете делать?

– Куплю коттедж и найму служанку для мамы. Накуплю гору платьев, туфель, мехов. И машину. Сначала поеду в Лондон, потом в Париж, потом… в разные места… – У нее больше не хватило воображения, и она добавила, рассмеявшись: – Но до тех пор, пока не получу денег, буду работать у Леннокса.

Кадогэн вздохнул:

– Да, этот сумасшедший день принес вам огромное состояние. А что он принес мне?

– Приключения. – не без ехидства ответила Виола. – Волнения. Ведь вы жаждали именно этого?!

Кадогэн встал и прошелся по беседке.

– Да, именно этого. Но с меня уже хватит. Дайте мне взамен волнений хорошую прогулку за городом по холмам и полям. Теперь я склонен думать, что для меня достаточно волнующим приключением может стать момент, когда я утром открываю занавеси на окнах и смотрю, какая погода. Понимаю, что это звучит по-стариковски, но в конце концов я ведь уже не молод, и от этого никуда не денешься, а после сегодняшних приключений я даже рад этому. Человек среднего возраста знает, что для него важно и нужно. Все это дело, для меня по крайней мере, – сплошная бессмыслица и отныне я решил беречь свою энергию для вещей значительных. Если когда-нибудь меня будут соблазнять рекламные плакаты кругосветных путешествий, я шепну себе «Шерман». Как только увижу газетные заголовки о международных преступниках, скажу себе «Россетер». И вообще я дня через два вернусь в Лондон и начну опять работать, хотя у меня есть кошмарное предчувствие, что еще не все закончилось в этом деле.

– Боже, я почти забыла обо всем этом! А вы мне еще не рассказали, что вам удалось выпытать у этого доктора.

– Он сказал, что единственный человек, кто мог убить мисс Тарди, это вы.

Виола оцепенела, а Кадогэн внутренне выругался, но сказанного не вернешь…

– А почему он так сказал? – тихо проговорила Виола. – Наверное у него есть какие-то причины? Да?

Кадогэн объяснил ей, что есть неувязка со временем смерти старухи.

– Но, может быть, он врет, – добавил он.

– Вы думаете?

Он поколебался, прежде чем ответить.

– Откровенно говоря, нет. Но это не значит, что вам есть о чем волноваться. Тут есть какая-то загвоздка, но какая? А может быть, он просто ошибается?

Но этому он тоже не верил. Они долго молчали.

– Понимаете, это совпадает с тем, что говорили эти мерзавцы Уинкуорс и Россетер, – сказал Кадогэн, – по поводу того, что это «невозможное убийство», и Хеверинг тоже сказал тогда, что «никто из присутствующих не мог этого сделать».

– Но ведь он мог им солгать.

– Зачем?

– Потому что… Ну, хотя бы потому, что он сам убил ее, и знал, что указание настоящего времени выдаст его.

– В таком случае, зачем же ему было утверждать, что НИКТО из присутствующих не совершал этого? Ведь в тот момент он не знал, что вы находитесь внизу, в магазине.

– Может, он кого-то выгораживал.

Кадогэн глубоко вздохнул.

– Что ж, это возможно, но во имя неба, кого? Россетера? Шермана?

– Может быть, эту женщину? Вы сказали, что он знал ее.

– Да, но если бы вы видели ее… И, кроме того, единственное время, когда она была одна, это то, в которое Россетер был с мисс Тарди. Как же она могла сделать это?

– Они все могут лгать!

– Но опять-таки, зачем? Если человек хочет прикрыть убийство, свое или чужое, он не станет намеренно делать его «невозможным».

– Неужели вы не понимаете, – воскликнула Виола, – они могли придумать все это после того, как узнали, что я была там?!

– О! – Кадогэн был ошеломлен. Несомненно, это было возможно. Но тут же всплыло новое опровержение. – В таком случае, они не старались бы избавиться от вас.

– Нет, для них было бы безопасней, если бы вы никогда не услышали ничего, совсем ничего, что смогло бы навести нас на след, а мой рассказ как раз и сделал это.

– Я понимаю, все понимаю, но я все же верю, что Хеверинг сказал правду.

Он так увлекся диалектикой, что не замечал того, что методично разбивает ее защиту. Но полный слез дрожащий голос, прозвучавший в темноте, заставил его опомниться.

– Боженьки, я влипла!

– Чепуха, – сказал Кадогэн, преисполненный жалости и раскаяния, – никуда вы не влипли. Мы все знаем, что вы не виноваты, и скоро выясним, кто это сделал. Это только вопрос времени…

Он успокаивающе положил руку ей на колени, но тут же, опомнившись, поспешно отдернул ее.

– Да ладно уж, – одновременно плача и смеясь, сказала Виола, – чего вы испугались, чудак? Вы же мне в отцы годитесь!

– Ничего подобного, не гожусь еще.

Они оба рассмеялись.

– Так-то лучше, – произнес Кадогэн.

– Ой, не обращайте на меня внимания. Я веду себя, как ребенок. Я сама ненавижу плаксивых женщин.

– Пудрясь в темноте, вы вряд ли исправите повреждения, нанесенные вашей красоте.

– Ничего не поделаешь. Если вы увидите, что я похожа на мельника, когда мы вернемся в дом, вы мне скажите. Ладно?

Кадогэн обещал.

– Мне бы надо домой, знаете, – сказала она. – Мамочка, наверное, волнуется и думает, куда я делась?

– Нет, пока не ходите. Позвоните ей и побудьте вечер с нами. К тому времени, когда мы вернемся в дом, Джервас будет знать, кто убийца.

– Боже, хотела бы я верить в это. Он странный человек, правда?

– Пожалуй, да, если подходить к нему, как к обычному профессору. Но внутренне он… ну, я бы лично не хотел иметь его своим врагом. В нем есть нечто такое, что можно назвать грозным (не внешне, конечно). Он умеет быть обаятельным. Но если кто и может добраться до сути дела, то только он.

– Но ведь он знает не больше, чем вы.

– Он лучше имеет анализировать факты. Такие проблемы не для моего слабого мышления.

– А все-таки, кто, вы думаете, убийца?

Кадогэн задумался. Перед его мысленным взором вереницей прошли лица. Желтый, азиатского типа, с выпирающей челюстью и профессиональной мягкостью манер Россетер. Кроликоподобный, весь закутанный, пьяный и противный Шерман. Мисс Уинкуорс с ее усиками и свиными глазками. Нервный, тощий, дергающийся, перепуганный Хеверинг. Адвокат, учитель, лживый медиум, врач. Это им старая глупая женщина доверила свои дела и деньги, а вместе с ними и жизнь своей племянницы. Но кроме них был еще один – загадочный Уэст. Потребует ли он когда-нибудь свою долю наследства? Не является ли он тайной силой, управляющей всеми остальными.

Кадогэн встряхнулся.

– Многое уже ясно, – сказал он, – у нас в руках много нитей: план запугать мисс Тарди, план Россетера убить ее и еще один подобный план. Из первых двух ничего не вышло, а в третьем, который удалось осуществить, не за что зацепиться. И, как вы сказали, вполне вероятно, что они все врут. В таком случае все наши домыслы бесполезны, и лучше бросить все это.

Они вновь замолчали и неожиданно поняли, что дождь перестал.

Они молча пошли по мокрой лужайке, отделявшей их от колледжа, к светящемуся окну комнаты Фэна.

Однако им не удалось беспрепятственно добраться туда. В ведущем из сада на задний дворик переходе, который освещался одинокой висящей высоко под сводом лампочкой, они нагнали пухленькую фигурку Сноуда, шествовавшего в том же направлении, что и они. При виде Кадогэна его лицо просияло.

– Ах, вот где вы, мой дорогой, – радостно воскликнул он. – Вот это удача!

– Послушайте, Эрвин, – сурово произнес Кадогэн. – Не знаю, какое дело привело вас в Оксфорд, но считаю, что бестактно с вашей стороны преследовать меня, когда я нахожусь в отпуске. Как гнусное привидение вы появляетесь и уговариваете меня ехать читать американцам лекции на тему, которая их явно не интересует.

Привидение обиженно заморгало и откашлялось.

– Это же очень хорошее турне, – пробормотало оно, – Гарвард, Иельский и другие университеты… А вы знаете, что Америка полна красоток?

– Не объясните мне, во имя всего святого, какое это имеет отношение ко мне? Я не поеду в Америку читать лекции. Ясно? Бога ради, или поднимитесь по лестнице или дайте нам пройти.

– Вы идете к профессору Фэну?

– А вы думали, мы идем в зоопарк?

– У меня с собой гранки вашей новой книги стихов.

– Давно пора. Наверняка, полно опечаток. Пошли наверх, Эрвин, выпьем. Мы на пороге раскрытия очень крупного преступления.

Слабо протестуя против неудобства такого вторжения, Сноуд дал увлечь себя наверх. Они застали Фэна за телефонным разговором (он сделал им знак сохранять тишину). Уилкс и Хоскинс, заметно подкрепленные виски, расположились в креслах. Единственным источником света был стоящий у камина торшер. На столе лежал револьвер Фэна, и свет, падая на него, отражался блестящей полоской на коротком дуле. Кадогэн с удивлением заметил, что все с любопытством взглянули на Сноуда.

– Да, – говорил Фэн в трубку, – да, мистер Барнаби, как можно больше, сколько сможете достать. Пьяные, говорите? Ну, если они не утратили способности владеть ногами, это не важно. Адрес знаете?.. Да, все правильно. И, ради всего святого, не позволяйте им поднимать слишком много шума. Это отнюдь не забава. Да, мы придем. Я обещаю, это в последний раз. Ладно. До свидания! – Он положил трубку и повернулся к вошедшим.– Рад вас видеть вновь, – любезно сказал он. – Вы как раз подоспели к финалу.

– Я бы не прочь пообедать, – сказал Кадогэн.

– У кого кишка тонка, пусть не лезет в эту драку, – отрезал Фэн. – Это и к тебе относится.

– Судя по всему, – не менее сердито буркнул Кадогэн, – ты воображаешь, что уже нашел убийцу.

– Это совсем просто, – отозвался Фэн, – проще простого. Твой мистер Сноуд…

Но тут уж Кадогэн не выдержал.

– Эрвин! – воскликнул он. – Эрвин убийца! Не говори ерунду. – Он повернулся к Сноуду и увидел, что тот вытаращил глаза.

– Если бы ты дал мне договорить, – язвительно сказал Фэн, – то смог бы кое-что понять. Я хотел сказать, что твой мистер Сноуд, несомненно, является пятым наследником. Помните: «Жил-был на Западе некий старик. Жилет цвета сливы носить он привык»? – Он указал на розовато-лиловатый жилет Сноуда.

– Недостающее звено! – восторженно воскликнул Кадогэн. – Эрвин – недостающее звено.

Сноуд кашлянул.

– Не нахожу ничего смешного, Кадогэн, – с достоинством сказал он. – Я не имею понятия, чем вы все так увлечены, но когда дело доходит до личных оскорблений…

– Мистер Сноуд, – прервал его Фэн, – вы находитесь во мраке неведения. Приблизительно год тому назад ваша фирма еще помещалась в Оксфорде, не так ли?

– Да, – ошеломленно ответил тот, – это так.

– Имели ли вы когда-нибудь дело с некоей мисс Снейс с Уор-Хилла?

– О, – Сноуд побледнел. – Да, да, имел.

– Дело касалось вашей профессии?

– Да. Она хотела, чтобы мы опубликовали книгу, которую она написала. О спиритизме. Очень плохая книга.

– Но вы все же опубликовали ее?

– Да, – беспомощно ответил Сноуд. – Мы не собирались этого делать. Дело в том, что мы потеряли рукопись почти сразу же после того, как получили ее.

– Издательства постоянно теряют рукописи, – объяснил Кадогэн присутствующим. – У них постоянная неразбериха.

– Мы нигде не могли ее найти, – продолжал Сноуд, – понимаете? Мы даже не успели прочитать ее, и никто не смел написать ей о том, что случилось. А она все время звонила и спрашивала, нравится ли нам ее творение. Мы под всевозможными предлогами отделывались от нее. Наконец один из наших сотрудников нашел рукопись, она была засунута в американскую корреспонденцию, в которую никто никогда не заглядывал. Мы посчитали себя просто обязанными напечатать ее, продержав целый год.

– Моральное мужество в издательском ремесле, – заметил Кадогэн.

– Она была вам очень признательна, – закончил за Сноуда Фэн, – и дала вам конверт, велев следить за колонкой частных объявлений в «Оксфорд мейл».

– Откуда вы знаете? – ахнул Сноуд.

– Он гадает на кофейной гуще, Эрвин, – сказал Кадогэн.– А может, ему шепнул об этом дух Кромвеля. Короче говоря, вы сделали то, что вам велела старуха?

– Нет, – смущенно ответил Сноуд, – не сделал. Я отложил этот конверт, чтобы заняться им попозже, потом забыл о нем, а когда вспомнил, он куда-то запропастился, – растерянно закончил он.

– Я вам советую отыскать его и поскорей, – сказал Кадогэн. – потому что он стоит приблизительно сто тысяч фунтов.

– Ч-ч-что? – Сноуд был близок к обмороку.

Они коротко и сжато объяснили ему случившееся. К их раздражению Сноуд на всем протяжении их рассказа твердил, как попугай: «Не валяйте дурака, не может быть!», но в конце концов им удалось-таки убедить его.

– Кстати, – спросил Фэн, – что привело вас в Оксфорд вчера ночью?

– Дела издательства, – ответил Сноуд. – Здесь живет Натлинг, и он хотел, чтобы мы вместе проверили гранки нового романа Ставеллинга. Роман клеветнический и могут быть неприятности, – объяснил Сноуд.

– В котором часу вы приехали?

– Около часа ночи, полагаю. У меня случилась поломка недалеко от Тейма, и понадобилось несколько часов, чтобы наладить мотор. Вы можете это проверить, – взволнованно добавил он.

– А почему вы так поспешно сбежали с чаепития днем? Когда Россетера убили, я сильно подозревал вас.

– О… о… Дело в том, что я очень застенчив, – робко произнес Сноуд, – и, не зная никого из присутствующих, чувствовал себя лишним.

– Что вы, – сказала Виола, тронутая его смирением. – Вы совсем не были лишним.

– Так значит, Эрвин не убийца, – разочарованно протянул Кадогэн.

– Нет, – ответил Фэн. Он критически посмотрел на Сноуда, как каннибал, оценивающий миссионера в смысле кулинарных возможностей.

– Подумать только, – горестно сказал Кадогэн, – он теперь получит столько денег, что не будет знать, куда их девать. И все потому, что, потеряв рукопись, не имел мужества сознаться в этом. Я бы не отказался получить хотя бы часть этих денег.

– Я бы тоже, – печально сказал Фэн, на время забыв о своем высоком долге, поимке преступника, под влиянием обиды на судьбу, столь несправедливо швыряющую деньга не туда, куда надо. – Никто никогда не подумал оставить мне состояние. – Он взглянул на часы. – О, мои усики, о, мои лапки! Нам пора идти.

– Ты еще не сказал нам, кто убийца.

– Да ну? Разве? А что ты сам думаешь? Попробуй пошевелить тем небольшим запасом мозгов, которым тебя снабдила природа.

– Я, – нерешительно сказал Кадогэн, – я бы сказал – Шерман.

– Почему?

– Ну, хотя бы вот почему. Ты помнишь, эта милая дамочка Уинкуорс сказала, что, когда она, Россетер и Хеверинг были вместе в комнате, они закрыли дверь? Как раз в это время он и мог войти к мисс Тарди и убить ее.

Фэн улыбнулся.

– Но ты забываешь, что Россетер присоединился к Хеверингу и Уинкуорс в 11.25. В 11.30 Шерман был уже с ними, а мисс Тарди не могла умереть раньше, чем в 11.35.

– Хеверинг мог соврать насчет времени смерти.

– Ради чего? Защищая Шермана, тогда как он сам трясся за свою шкуру?

– Может, он ошибся?

– Практически невозможно, поскольку он осматривал тело очень скоро после смерти. В ранней стадии признаки совершенно безошибочны.

– А не мог ли Шерман сделать это, когда вошел к мисс Тарди с револьвером. Ты помнишь, он болтал всякую ерунду о пропавшей лампочке, объясняя свою задержку.

– Дорогой мой Ричард. Хеверинг сразу узнал бы, что она умерла минуту назад. Это прямо указало бы на Шермана. И опять-таки, во имя чего Хеверинг стал бы выгораживать его, когда все дело выплыло наружу? Наоборот, у него были все основания не делать этого. К тому же все их версии в отдельности настолько совпадают, что нет никакого сомнения в том, что они говорят правду. В твоей теории есть следующее противоречие: хотя Шерман мог удавить ее между 11.25 и 11.30 или в 11.50, но она фактически умерла между 11.35 и 11.45.

– Ладно, – сердито буркнул Кадогэн. – Шерман не убивал ее. Кто же тогда?

– Да, конечно же, Шерман, – ответил Фэн, направляясь к двери, ведущей в комнату, где в заточении находился Хеверинг.

– Что-что? – заикаясь, проговорил Кадогэн.

Фэн отпер дверь и заглянул туда.

– Спит. Можете себе представить? Спит с полотенцем на голове и со всей тяжестью преступлений на груди! – он вновь закрыл дверь.

– Послушай, Джервас, это же нелепо. Ты только что доказал, что Шерман не мог…

– Перестань ныть, – сказал Фэн. – Шерман убил Эмили Тарди. Шерман убил ее. Понятно?

– Хорошо, хорошо. Ты ведь сам только что доказал обратное. Зачем же нервничать и кричать.

– О, мои лапки! – сказал Фэн. – Конечно, ты слишком глуп, чтобы понять это. А сейчас нам пора идти, чтобы встретиться с Барнаби и его бандой у дома Шермана. Виола, вам лучше не ходить. Не забывайте, что этот человек уже убил двоих.

– А я пойду, – быстро ответила Виола.

Фэн улыбнулся ей.

– Пошли!